“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – ответили те монахи. 
“Reverend,” they replied. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Atha kho bhagavā—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evamevaṁ—jetavane antarahito pubbārāme migāramātupāsāde āyasmato sāriputtassa sammukhe pāturahosi. 
И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Благословенный исчез из рощи Джеты и возник в особняке Мигараматы в Восточном Парке перед Достопочтенным Сарипуттой. 
Then the Buddha, as easily as a strong person would extend or contract their arm, vanished from Jeta’s Grove and reappeared in the stilt longhouse of Migāra’s mother in the Eastern Monastery, in front of Sāriputta. 
Atha kho ārāmadaṇḍo brāhmaṇo yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodi. 
И тогда брахман Арамаданда подошёл к Достопочтенному Махакаччане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then the brahmin Ārāmadaṇḍa went up to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him. 
Atha kho kandarāyano brāhmaṇo yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ …pe… ekamantaṁ nisinno kho kandarāyano brāhmaṇo āyasmantaṁ mahākaccānaṁ etadavoca: 
И тогда брахман Кандараяна подошёл к Достопочтенному Махакаччане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: 
Then the brahmin Kandarāyana went up to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him … He sat down to one side and said to Mahākaccāna: 

Atha kho āyasmā ca samiddho āyasmā ca mahākoṭṭhiko yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда Достопочтенный Савиттха и Достопочтенный Махакоттхита подошли к Достопочтенному Сарипутте и обменялись с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Saviṭṭha and Venerable Mahākoṭṭhita went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā ca samiddho āyasmā ca mahākoṭṭhiko āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили Достопочтенный Савиттха и Достопочтенный Махакоттхита. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā sāriputto yāvatako ahosi āyasmatā ca samiddhena āyasmatā ca mahākoṭṭhikena saddhiṁ kathāsallāpo taṁ sabbaṁ bhagavato ārocesi. 
Затем Достопочтенный Сарипутта поведал ему обо всей случившейся беседе. 
Then Sāriputta told the Buddha of all they had discussed. 

Atha kho channo paribbājako yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  И тогда странник Чханна подошёл к Достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then the wanderer Channa went up to Venerable Ānanda and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

“kiṁ pana tvaṁ, samma abhaya, āyasmato ānandassa subhāsitaṁ subhāsitato nābbhanumodasī”ti?  “Почему, друг Абхая, ты не благодаришь Достопочтенного Ананду за его хорошо сказанные слова?” 
“Dear Abhaya, is there anything in what Ānanda has said so well that you would disagree with?” 
“Kyāhaṁ, samma paṇḍitakumāraka, āyasmato ānandassa subhāsitaṁ subhāsitato nābbhanumodissāmi. 
“Разве мог бы я, друг, не благодарить Достопочтенного Ананду за его хорошо сказанные слова? 
“How could I not agree with what was said so well by Ānanda? 
Muddhāpi tassa vipateyya yo āyasmato ānandassa subhāsitaṁ subhāsitato nābbhanumodeyyā”ti. 
Если кто-либо не поблагодарил бы Достопочтенного Ананду за его хорошо сказанные слова, то его макушка бы раскололась!” 
If anyone didn’t agree with him, their head would explode!” 

Atha kho āyasmā anuruddho yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ануруддха подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Anuruddha went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

Sā āyasmato ānandassa pāde sirasā vandati, evañca vadeti:   
 
Atha kho sā bhikkhunī mañcakā vuṭṭhahitvā ekaṁsaṁ uttarāsaṅgaṁ karitvā āyasmato ānandassa pādesu sirasā nipatitvā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca: 
И тогда та монахиня поднялась со своей кровати, закинула верхнее одеяние за плечо, упала в ноги Достопочтенному Ананде, и сказала Достопочтенному Ананде: 
Then that nun rose from her cot, placed her robe over one shoulder, bowed with her head at Ānanda’s feet, and said, 

Atha kho āyasmā sāriputto yenāyasmā mahāmoggallāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahāmoggallānena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Сарипутта подошёл к Достопочтенному Махамоггаллане и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Sāriputta went up to Venerable Mahāmoggallāna, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā mahāmoggallāno yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Махамоггаллана подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Mahāmoggallāna went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmā mahākoṭṭhiko yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Махакоттхита подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Mahākoṭṭhita went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā mahākoṭṭhiko tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākoṭṭhikena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда подошёл к Достопочтенному Махакоттхите и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Mahākoṭṭhita, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā upavāṇo yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Упавана подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Upavāna went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

‘yathā kho imassa āyasmato ummaggo yathā ca abhinīhāro yathā ca pañhāsamudāhāro, duppañño ayamāyasmā, nāyamāyasmā paññavā.  “Судя по тому, как он поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает [своё рассуждение], судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он глуп, а не мудр. 
‘Judging by this venerable’s approach, by what they’re getting at, and by how they discuss a question, they’re witless, not wise. 
‘yathā kho imassa āyasmato ummaggo yathā ca abhinīhāro yathā ca pañhāsamudāhāro, duppañño ayamāyasmā, nāyamāyasmā paññavā. 
“Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает [своё рассуждение], судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это глупый человек, а не мудрый”. 
‘Judging by this venerable’s approach, by what they’re getting at, and by how they discuss a question, they’re witless, not wise. …’ 
‘yathā kho imassa āyasmato ummaggo yathā ca abhinīhāro yathā ca pañhāsamudāhāro, paññavā ayamāyasmā, nāyamāyasmā duppañño. 
“Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает [своё рассуждение], судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он мудр, а не глуп. 
‘Judging by this venerable’s approach, by what they’re getting at, and by how they discuss a question, they’re wise, not witless. 
‘yathā kho imassa āyasmato ummaggo yathā ca abhinīhāro yathā ca pañhāsamudāhāro, paññavā ayamāyasmā, nāyamāyasmā duppañño. 
“Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает [своё рассуждение], судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это мудрый человек, а не глупый”. 
‘Judging by this venerable’s approach, by what they’re getting at, and by how they articulate a question, they’re wise, not witless. …’ 

Ayañceva kho pana āyasmato mahāmoggallānassa vappena sakkena nigaṇṭhasāvakena saddhiṁ antarākathā vippakatā hoti.  И пока шла эта беседа между Достопочтенным Махамоггалланой и Ваппой из клана Сакьев, вечером Благословенный вышел из затворничества и направился в зал для посетителей. 
But this conversation between Mahāmoggallāna and Vappa was left unfinished. 

Āyasmato, bhante, anuruddhassa bāhiyo nāma saddhivihāriko kevalakappaṁ saṅghabhedāya ṭhito.  Бахия, ученик Достопочтенного Ануруддхи, всё ещё всецело настроен на создание раскола в Сангхе, 
Venerable Anuruddha’s protégé Bāhiya remains entirely committed to creating a schism in the Saṅgha. 

Yannūna muṇḍo rājā āyasmantaṁ nāradaṁ payirupāseyya, appeva nāma muṇḍo rājā āyasmato nāradassa dhammaṁ sutvā sokasallaṁ pajaheyyā”ti.  Что если царь Мунда навестил бы Достопочтенного Нараду? Быть может, если он услышит Дхамму Достопочтенного Нарады, он отбросит дротик печали?” 
What if King Muṇḍa was to pay homage to Venerable Nārada? Hopefully when he hears Nārada’s teaching, the king could give up sorrow’s arrow.” 
Yadi pana devo āyasmantaṁ nāradaṁ payirupāseyya, appeva nāma devo āyasmato nāradassa dhammaṁ sutvā sokasallaṁ pajaheyyā”ti. 
Вашему Величеству стоит навестить Достопочтенного Нараду. Быть может, когда вы услышите Дхамму Достопочтенного Нарады, вы сможете отбросить дротик печали”. 
What if Your Majesty was to pay homage to Venerable Nārada? Hopefully when you hear Nārada’s teaching, you could give up sorrow’s arrow.” 
Sādhu, bhante, āyasmā nārado muṇḍassa rañño tathā dhammaṁ desetu yathā muṇḍo rājā āyasmato nāradassa dhammaṁ sutvā sokasallaṁ pajaheyyā”ti. 
Было бы хорошо, почтенный, если бы Достопочтенный Нарада научил бы Дхамме царя Мунду так, чтобы он cмог бы отбросить дротик печали”. 
Sir, please teach the king so that, when he hears your teaching, he can give up sorrow’s arrow.” 
“katāvakāso kho, deva, āyasmatā nāradena. 
“Ваше Величество, Достопочтенный Нарада дал своё согласие. 
“Sire, the request for an audience with Venerable Nārada has been granted. 

Tena kho pana samayena kakudho nāma koliyaputto āyasmato mahāmoggallānassa upaṭṭhāko adhunākālaṅkato aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno.  И тогда недавно скончался Какудха, сын Колиев, прислужник Достопочтенного Махамоггалланы, и переродился среди созданных-из-разума [божеств]. 
At that time the Koliyan named Kakudha—Venerable Mahāmoggallāna’s supporter—had recently passed away and been reborn in a certain host of mind-made gods. 

‘āyasmato kho ārambhajā āsavā saṁvijjanti, vippaṭisārajā āsavā pavaḍḍhanti, sādhu vatāyasmā ārambhaje āsave pahāya vippaṭisāraje āsave paṭivinodetvā cittaṁ paññañca bhāvetu;  “Пятна, рождённые нарушением, имеются в тебе, и пятна, рождённые сожалением, возрастают. Будь добр, отбрось пятна, рождённые нарушением, и развей пятна, рождённые сожалением. Затем развивай свой ум и мудрость. 
‘Venerable, the defilements born of transgression are found in you, and the defilements born of regret grow. You would do well to give up the defilements born of transgression and get rid of the defilements born of regret, and then develop the mind and wisdom. 
‘āyasmato kho ārambhajā āsavā saṁvijjanti, vippaṭisārajā āsavā na pavaḍḍhanti, sādhu vatāyasmā ārambhaje āsave pahāya cittaṁ paññañca bhāvetu; 
“Пятна, рождённые нарушением, имеются в тебе, но пятна, рождённые сожалением, не возрастают. Будь добр, отбрось пятна, рождённые нарушением. Затем развивай свой ум и мудрость. 
‘Venerable, the defilements born of transgression are found in you, but the defilements born of regret don’t grow. You would do well to give up the defilements born of transgression, and then develop the mind and wisdom. 
‘āyasmato kho ārambhajā āsavā na saṁvijjanti, vippaṭisārajā āsavā pavaḍḍhanti, sādhu vatāyasmā vippaṭisāraje āsave paṭivinodetvā cittaṁ paññañca bhāvetu; 
“Пятен, рождённых нарушением, в тебе нет, но, всё же, пятна, рождённые сожалением, возрастают. Будь добр, отбрось пятна, рождённые сожалением. Затем развивай свой ум и мудрость. 
‘Venerable, the defilements born of transgression are not found in you, yet the defilements born of regret grow. You would do well to get rid of the defilements born of regret, and then develop the mind and wisdom. 
‘āyasmato kho ārambhajā āsavā na saṁvijjanti, vippaṭisārajā āsavā na pavaḍḍhanti, sādhu vatāyasmā cittaṁ paññañca bhāvetu; 
“Пятен, рождённых нарушением, в тебе нет, и пятна, рождённые сожалением, не возрастают. Будь добр, развивай свой ум и мудрость. 
‘Venerable, the defilements born of transgression are not found in you, and the defilements born of regret don’t grow. You would do well to develop the mind and wisdom. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  Товарищ - те монахи ответили уважаемому Сарипутте. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Сарипутте: 
Then Venerable Sāriputta thought, 
Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к Достопочтенному Сарипутте: 
Then Venerable Sāriputta thought, 

Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā sāriputto āyasmato ānandassa paccassosi. 
“Хорошо, друг” – ответил Достопочтенный Сарипутта. 
“Yes, reverend,” Sāriputta replied. 
Yāva subhāsitañcidaṁ āyasmatā ānandena. 
как хорошо об этом сказал Достопочтенный Ананда! 
How well this was said by Venerable Ānanda! 

Atha kho āyasmā bhaddaji yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Бхаддаджи подошёл к Достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. 
Then Venerable Bhaddaji went up to Venerable Ānanda, and exchanged greetings with him. 
“Sameti kho idaṁ āyasmato bhaddajissa, yadidaṁ bahunā janenā”ti? 
“[В таком случае, не так ли оно, что] Достопочтенный Бхаддаджи согласен с большинством [людей] в отношении этого?” 
“So, Venerable Bhaddaji, do you agree with what most people say about this?” 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā bhaddaji āyasmato ānandassa paccassosi. 
“Хорошо, друг” – ответил Достопочтенный Бхаддаджи. 
“Yes, reverend,” Bhaddaji replied. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И тогда, по мере того, как Достопочтенный Махамоггаллана пребывал уединённым в затворничестве, следующее раздумье возникло у него в уме: 
Then as Venerable Mahāmoggallāna was in private retreat this thought came to his mind, 

Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbārāmo migāramātupāsādo tenupasaṅkami.  И тогда Благословенный вместе с Достопочтенным Анандой отправились в Особняк Мигараматы в Восточном Парке. 
So the Buddha went with Ānanda to the Eastern Monastery. 
Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbakoṭṭhako tenupasaṅkami gattāni parisiñcituṁ. 
И тогда Благословенный вместе с Достопочтенным Анандой отправились к восточным воротам, чтобы искупаться. 
So the Buddha went with Ānanda to the eastern gate to bathe. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahācundassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā sāriputto āyasmato ānandassa paccassosi. 
“Хорошо, друг” – ответил Достопочтенный Сарипутта. 
“Yes, reverend,” Sāriputta replied. 
Te tassa āyasmato avivaṭañceva vivaranti, anuttānīkatañca uttānīkaronti, anekavihitesu ca kaṅkhāṭhāniyesu dhammesu kaṅkhaṁ paṭivinodenti. 
И те достопочтенные раскрывают ему то, что [для него] не было раскрыто, проясняют неясное, рассеивают его замешательства в отношении многочисленных трудных моментов. 
Those venerables clarify what is unclear, reveal what is obscure, and dispel doubt regarding the many doubtful matters. 
“Acchariyaṁ, āvuso, abbhutaṁ, āvuso, yāva subhāsitañcidaṁ āyasmatā ānandena. 
“Удивительно и поразительно, друг, как хорошо сказал об этом Достопочтенный Ананда. 
“It’s incredible, reverend, it’s amazing! How well said this was by Venerable Ānanda! 
Te āyasmato ānandassa avivaṭañceva vivaranti, anuttānīkatañca uttānīkaronti, anekavihitesu ca kaṅkhāṭhāniyesu dhammesu kaṅkhaṁ paṭivinodentī”ti. 
рассеивают его замешательства в отношении многочисленных трудных моментов”. 
Those venerables clarify to Ānanda what is unclear, reveal what is obscure, and dispel doubt regarding the many doubtful matters.” 

Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ.  Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
и тогда те приезжающие монахи уходят. Они не остаются, но покидают монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way do not stay. They leave, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
и тогда те приезжающие монахи уходили. Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
 
 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 
Atha kho āyasmato dhammikassa etadahosi: 
И тогда Достопочтенный Дхаммика подумал: 
Then Venerable Dhammika thought, 
Atha kho āyasmato dhammikassa etadahosi: 
Тогда мысль пришла к нему: 
He thought, 

Atha kho āyasmato soṇassa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И тогда, по мере того как Достопочтенный Сона пребывал уединённым в затворничестве, следующее раздумье возникло у него в уме: 
Then as he was in private retreat this thought came to his mind, 
Atha kho bhagavā āyasmato soṇassa cetasā cetoparivitakkamaññāya—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evamevaṁ kho—gijjhakūṭe pabbate antarahito sītavane āyasmato soṇassa sammukhe pāturahosi. 
И тогда, напрямую познав своим собственным умом размышление в уме Достопочтенного Соны, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Благословенный исчез с горы Пик Грифов и возник перед Достопочтенным Соной в Прохладной Роще. 
Then the Buddha knew what Venerable Soṇa was thinking. As easily as a strong person would extend or contract their arm, he vanished from the Vulture’s Peak and reappeared in the Cool Grove in front of Soṇa, 
Atha kho āyasmato soṇassa arahattappattassa etadahosi: 
Достигнув арахантства, Достопочтенный Сона подумал: 
Then, when Soṇa had attained perfection, he thought, 
Siyā kho pana, bhante, idhekaccassa āyasmato evamassa: 
Может статься, почтенный, что некий достопочтенный подумает: 
It may be, sir, that one of the venerables here thinks: 
Siyā kho pana, bhante, idhekaccassa āyasmato evamassa: 
Может статься, что некий достопочтенный подумает: 
It may be, sir, that one of the venerables here thinks: 
Siyā kho pana, bhante, idhekaccassa āyasmato evamassa: 
Может статься, что некий достопочтенный подумает: 
It may be, sir, that one of the venerables here thinks: 

Evaṁ vutte, āyasmato cittassa hatthisāriputtassa sahāyakā bhikkhū āyasmantaṁ mahākoṭṭhikaṁ etadavocuṁ:  Когда так было сказано, товарищи-монахи Достопочтенного Читты Хаттхисарипутты сказали Достопочтенному Махакоттхите: 
When he said this, Citta Hatthisāriputta’s companions said to Mahākoṭṭhita, 
“kiṁ nu kho āyasmatā mahākoṭṭhikena citto hatthisāriputto cetasā ceto paricca vidito: 
“Так ли оно, что Достопочтенный Махакоттхита охватил ум Читты Хаттхисарипутты своим собственным умом и понял: 
“Did Venerable Mahākoṭṭhita comprehend Citta Hatthisāriputta’s mind and know that 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к нему: 
Then it occurred to him, 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к нему: 
Then it occurred to him, 

“Evaṁ, bhante”ti kho campeyyakā upāsakā āyasmato sāriputtassa paṭissutvā uṭṭhāyāsanā āyasmantaṁ sāriputtaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā pakkamiṁsu.  “Как скажете, Достопочтенный” – ответили миряне из Чампы Достопочтенному Сарипутте. 
“Yes, sir” they replied. Then they rose from their seats, bowed to Sāriputta, and respectfully circled him before leaving. 

Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi:  Мысль пришла к Достопочтенному Махамоггаллане: 
He thought, 

seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evamevaṁ—bhaggesu susumāragire bhesakaḷāvane migadāye antarahito magadhesu kallavāḷaputtagāme āyasmato mahāmoggallānassa sammukhe pāturahosi.  подобно тому, как сильный человек распрямил бы согнутую руку или согнул распрямлённую, он исчез из Оленьего Парка рощи Бхесакалы и появился прямо перед Достопочтенным Махамоггалланой. 
Then, as easily as a strong person would extend or contract their arm, he vanished from the deer park at Bhesakaḷā’s Wood in the land of the Bhaggas and reappeared in front of Mahāmoggallāna near Kallavāḷamutta Village in the land of the Magadhans. 

‘eso itthannāmo āyasmā itthannāmassa āyasmato saddhivihāriko amukamhā gāmā vā nigamā vā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharatī’ti.  “Этот Достопочтенный Такой-То, ученик того Достопочтенного, в такой-то деревне или городе покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной и теперь с уничтожением загрязнений он в этой самой жизни входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания”. 
‘This venerable named so-and-so, from such-and-such village or town, the protégé of the venerable named so-and-so, went forth from the lay life to homelessness. They’ve realized the undefiled freedom of heart and freedom by wisdom in this very life. And they live having realized it with their own insight due to the ending of defilements.’ 
‘eso itthannāmo āyasmā itthannāmassa āyasmato saddhivihāriko amukamhā gāmā vā nigamā vā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharatī’ti. 
“Этот Достопочтенный… посредством прямого знания”. 
‘This venerable named so-and-so, from such-and-such village or town, the protégé of the venerable named so-and-so, went forth from the lay life to homelessness. They’ve realized the undefiled freedom of heart and freedom by wisdom in this very life. And they live having realized it with their own insight due to the ending of defilements.’ 

Atha kho āyasmato sāriputtassa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И затем, по мере того как Достопочтенный Сарипутта пребывал в затворничестве, следующее раздумье возникло у него в уме: 
Then as Venerable Sāriputta was in private retreat this thought came to his mind, 
Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к нему: 
Then he thought, 
Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к Достопочтенному Сарипутте: 
Then he thought, 

Assosi kho vessavaṇo mahārājā āyasmato uttarassa mahisavatthusmiṁ saṅkheyyake pabbate vaṭajālikāyaṁ bhikkhūnaṁ evaṁ dhammaṁ desentassa:  Он услышал, что Достопочтенный Уттара возле Махисаваттху в Дхаваджалике на горе Санкхеййи учит монахов Дхамме так: 
He heard Venerable Uttara teaching this to the mendicants on Saṅkheyyaka Mountain. 
Atha kho sakko devānamindo seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evamevaṁ devesu tāvatiṁsesu antarahito mahisavatthusmiṁ saṅkheyyake pabbate vaṭajālikāyaṁ āyasmato uttarassa sammukhe pāturahosi. 
И тогда, подобно тому, как сильный человек распрямил бы согнутую руку или согнул распрямлённую, Сакка исчез из [мира] богов Таватимсы и возник возле Махисаваттху в Дхаваджалике на горе Санкхеййи перед Достопочтенным Уттарой. 
Then, as easily as a strong person would extend or contract their arm, Sakka vanished from the gods of the thirty-three and reappeared on Saṅkheyyaka Mountain in front of Venerable Uttara. 
“Kiṁ panidaṁ, bhante, āyasmato uttarassa sakaṁ paṭibhānaṁ, udāhu tassa bhagavato vacanaṁ arahato sammāsambuddhassā”ti? 
“Но, достопочтенный, это ваше собственное разумение или же слово Благословенного, Араханта, Полностью Просветлённого?” 
“Sir, did this teaching come to you from your own inspiration, or was it spoken by the Blessed One, the perfected one, the fully awakened Buddha?” 
Yāva subhāsitañcidaṁ āyasmatā uttarena: 
как хорошо вы сказали об этом: 
How well this was said by Venerable Uttara! 

Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Махамоггаллане: 
Then Venerable Mahāmoggallāna thought, 

Atha kho āyasmato anuruddhassa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  По мере того как Достопочтенный Ануруддха пребывал уединённым в затворничестве, следующая цепочка мыслей возникла в его уме: 
Then as Anuruddha was in private retreat this thought came to his mind: 
Atha kho bhagavā āyasmato anuruddhassa cetasā cetoparivitakkamaññāya—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evamevaṁ—bhaggesu susumāragire bhesakaḷāvane migadāye antarahito cetīsu pācīnavaṁsadāye āyasmato anuruddhassa sammukhe pāturahosi. 
Благословенный познал своим собственным умом эту цепочку мыслей в уме Достопочтенного Ануруддхи. И тогда, подобно тому как сильный человек распрямил бы согнутую руку или согнул распрямлённую, Благословенный исчез из оленьего парка Рощи Бхесакалы, что в Сунсумарагире в стране Бхаггов, и возник перед Достопочтенным Ануруддхой в стране Четиев в восточном Бамбуковом Парке. 
Then the Buddha knew what Anuruddha was thinking. As easily as a strong person would extend or contract their arm, he vanished from the deer park at Bhesakaḷā’s Wood in the land of the Bhaggas and reappeared in front of Anuruddha in the Eastern Bamboo Park in the land of the Cetīs, 

Atha kho āyasmato anuruddhassa etadahosi:  Тогда Достопочтенный Ануруддха подумал: 
Then Venerable Anuruddha thought, 
Atha kho tā devatā āyasmato anuruddhassa cittamaññāya sabbāva nīlā ahesuṁ nīlavaṇṇā nīlavatthā nīlālaṅkārā. 
Познав мысль Достопочтенного Ануруддхи, все те божества стали голубыми, голубыми в своём облике, с голубой одеждой и голубыми украшениями. 
Then those deities, knowing Anuruddha’s thought, all turned blue. 
Atha kho āyasmato anuruddhassa etadahosi: 
Тогда Достопочтенный Ануруддха подумал: 
Then Venerable Anuruddha thought, 
Atha kho tā devatā āyasmato anuruddhassa cittamaññāya sabbāva odātā ahesuṁ odātavaṇṇā odātavatthā odātālaṅkārā. 
Познав мысль Достопочтенного Ануруддхи, все те божества стали белыми, белыми в своём облике, с белой одеждой и белыми украшениями. 
Then those deities, knowing Anuruddha’s thought, all turned white. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmato meghiyassa tasmiṁ ambavane viharantassa yebhuyyena tayo pāpakā akusalā vitakkā samudācaranti, seyyathidaṁ—  И тогда, по мере того, как Достопочтенный Мегхия пребывал в этой манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей часто приходили к нему: 
But while Meghiya was meditating in that mango grove he was beset mostly by three kinds of bad, unskillful thoughts, namely, 
Atha kho āyasmato meghiyassa etadahosi: 
И тогда он подумал: 
Then he thought, 

“Khamāmahaṁ, bhante, tassa āyasmato sace maṁ so āyasmā evamāha:  “Я прощу этого достопочтенного, почтенный, если этот достопочтенный скажет мне: 
“I will pardon that venerable if he asks me: 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к нему: 
Then it occurred to him, 

Atha kho āyasmā mahākoṭṭhiko yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Махакоттхита подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Mahākoṭṭhita went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Evaṁ, bhante”ti kho tapusso gahapati āyasmato ānandassa paccassosi.  “Да, почтенный” – ответил домохозяин Тапусса. 
“Yes, sir,” replied Tapussa. 

Atha kho āyasmā udāyī yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Удайи подошёл к Достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Udāyī went up to Venerable Ānanda and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahācundassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 
“Dūratopi kho mayaṁ, āvuso, āgacchāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ. 
“Мы пришли сюда издалека, друг, чтобы получить разъяснение смысла этого утверждения у Достопочтенного Сарипутты. 
“Reverend, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
Āyasmato sāriputtassa sutvā bhikkhū dhāressantī”ti. 
Услышав это из уст Достопочтенного Сарипутты, монахи запомнят это”. 
The mendicants will listen and remember it.” 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmā ānando bhagavato santike imā dasa saññā uggahetvā yenāyasmā girimānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmato girimānandassa imā dasa saññā abhāsi.  И затем, после того как Достопочтенный Ананда выучил эти десять восприятий у Благословенного, он оправился к Достопочтенному Гиримананде и поговорил с ним о них. 
Then Ānanda, having learned these ten perceptions from the Buddha himself, went to Girimānanda and recited them. 
Atha kho āyasmato girimānandassa dasa saññā sutvā so ābādho ṭhānaso paṭippassambhi. 
Когда Достопочтенный Гиримананда услышал об этих десяти восприятиях, его болезнь тут же утихла. 
Then after Girimānanda heard these ten perceptions his illness died down on the spot. 
Vuṭṭhahi cāyasmā girimānando tamhā ābādhā. Tathā pahīno ca panāyasmato girimānandassa so ābādho ahosīti. 
Достопочтенный Гиримананда исцелился от той болезни. Вот каким образом он вылечился от своей болезни. 
And that’s how he recovered from that illness. 

Atha kho sāmaṇḍakāni paribbājako yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда странник Самандакани подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then the wanderer Sāmaṇḍakāni went up to Venerable Sāriputta and exchanged greetings with him. 

Atha kho sāmaṇḍakāni paribbājako yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда странник Самандакани подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then the wanderer Sāmaṇḍakāni went up to Venerable Sāriputta and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – ответили те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – ответили те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

āyasmatā ca cālena, āyasmatā ca upacālena, āyasmatā ca kukkuṭena, āyasmatā ca kaḷimbhena, āyasmatā ca nikaṭena, āyasmatā ca kaṭissahena;  Достопочтенным Чалой, Достопочтенным Упачалой, Достопочтенным Каккатой, Достопочтенным Катимбхой, Достопочтенным Катой, Достопочтенным Катиссангой и другими очень хорошо известными старшими учениками. 
They included Venerables Cāla, Upacāla, Kakkaṭa, Kaṭimbha, Kaṭa, Kaṭissaṅga, 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahāmoggallānassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahācundassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākassapassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

imassa ayamāyasmato diṭṭhi attano vā ayonisomanasikārahetu uppannā paratoghosapaccayā vā.  Такое его воззрение возникло из-за его немудрого внимания или же обусловлено чьим-либо изречением. 
This view of his has either arisen from his own irrational application of mind, or is conditioned by what someone else says. 
imassāpi ayamāyasmato diṭṭhi attano vā ayonisomanasikārahetu uppannā paratoghosapaccayā vā. 
 
This view of his has either arisen from his own irrational application of mind, or is conditioned by what someone else says. 
imassāpi ayamāyasmato diṭṭhi attano vā ayonisomanasikārahetu uppannā paratoghosapaccayā vā. 
Такое его воззрение также возникло из-за его немудрого внимания или же обусловлено чьим-либо изречением. 
This view of his has either arisen from his own irrational application of mind, or is conditioned by what someone else says. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к Достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда те монахи отправились к Достопочтенному Ананде и обменялись с ним вежливыми приветствиями, 
Then those mendicants went to Ānanda, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
“Да, друг” – ответили те монахи и, восхитившись и возрадовавшись словам Достопочтенного Ананды, они встали со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и сказали Благословенному: 
“Yes, reverend,” said those mendicants, approving and agreeing with what Ānanda said. Then they rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened. Then they said: 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā ānandena imehi ākārehi imehi padehi imehi byañjanehi attho suvibhatto”ti. 
Достопочтенный Ананда разъяснил нам значение такими-то способами, в таких-то терминах и фразах”. 
And Ānanda clearly explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда те монахи отправились к Достопочтенному Махакаччане и обменялись с ним вежливыми приветствиями, 
Then those mendicants went to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him. 
“Evaṁ, āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
“Да, друг” – ответили те монахи и, восхитившись и возрадовавшись словам Достопочтенного Махакаччаны, они встали со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и сказали Благословенному: 
“Yes, reverend,” said those mendicants, approving and agreeing with what Mahākaccāna said. Then they rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened. Then they said: 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā mahākaccānena imehi akkharehi imehi padehi imehi byañjanehi attho suvibhatto”ti. 
Достопочтенный Махакаччана разъяснил нам значение такими-то способами, в таких-то терминах и фразах”. 
And Mahākaccāna clearly explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  Товарищ, — ответили те монахи уважаемому Сарипутте. 
“Reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmā ānando bhagavato bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда Достопочтенный Ананда, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и отправился к Достопочтенному Сарипутте. 
And then Ānanda approved and agreed with what the Buddha said. He got up from his seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right. Then he went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

Kiṁ panāhaṁ āyasmato ānandassa pūjaṁ na karissāmī”ti.  так почему бы мне не сделать подношение Достопочтенному Ананде?” 
Why shouldn’t I make an offering to Venerable Ānanda?” 
Āyasmato ānandassa pañcasataṁ vihāraṁ kārāpesīti. 
А затем он построил для Достопочтенного Ананды жилище ценой в пять сотен [монет]. 
And he had a dwelling worth five hundred built for Ānanda. 

Atha kho sambahulā bhikkhū yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда группа монахов подошла к уважаемому Сарипутте, и обменялись любезностями с уважаемым Сарипуттой. 
And then several mendicants went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

“Dūratopi kho mayaṁ, āvuso, āgaccheyyāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ.  “Мы пришли сюда издалека, друг, чтобы получить разъяснение смысла этого утверждения у Достопочтенного Сарипутты. 
“Reverend, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
Āyasmato sāriputtassa sutvā bhikkhū dhāressantī”ti. 
Услышав это из уст Достопочтенного Сарипутты, монахи запомнят это”. 
The mendicants will listen and remember it.” 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, friend,” they replied. 

“Evaṁ, bhante”ti kho sīho samaṇuddeso āyasmato nāgitassa paṭissutvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho sīho samaṇuddeso bhagavantaṁ etadavoca:  “Хорошо, господин”, — согласился послушник Сиха с достопочтенным Нагитой, приблизился к Благостному и, приблизившись, приветствовал Благостного и стал в стороне. И, стоя в стороне, послушник Сиха так сказал Благостному: 
“Yes, sir,” replied Sīha. He went to the Buddha, bowed, stood to one side, and told him of the people waiting to see him, adding: 

“Evaṁ, bho”ti kho so māṇavako subhassa māṇavassa todeyyaputtassa paṭissutvā yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  “Хорошо, почтенный”, — согласился юноша с юным Субхой, сыном Тодейи, приблизился к достопочтенному Ананде; приблизившись, он обменялся с достопочтенным Анандой дружескими, дружелюбными словами 
“Yes, sir,” replied the young student, and did as he was asked. 
“Evaṁ, bho”ti kho so māṇavako āyasmato ānandassa paṭissutvā uṭṭhāyāsanā yena subho māṇavo todeyyaputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā subhaṁ māṇavaṁ todeyyaputtaṁ etadavoca: 
И тогда этот юноша, поднявшись с сиденья, приблизился к юному Субхе, сыну Тодейи, и, приблизившись, так сказал юному Субхе, сыну Тодейи: 
“Yes, sir,” replied the young student. He went back to Subha, and told him what had happened, adding, 
Atha kho āyasmā ānando tassā rattiyā accayena pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya cetakena bhikkhunā pacchāsamaṇena yena subhassa māṇavassa todeyyaputtassa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi. Atha kho subho māṇavo todeyyaputto yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi. 
И наутро, когда прошла эта ночь, достопочтенный Ананда оделся, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду, вместе со следующим за ним отшельником, монахом Четакой, приблизился к жилищу юного Субхи, сына Тодейи, и, приблизившись, сел на предложенное сиденье. А юный Субха, сын Тодейи, приблизился к достопочтенному Ананде; приблизившись, он обменялся с достопочтенным Анандой дружескими, дружелюбными словами. 
Then when the night had passed, Ānanda robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went with Venerable Cetaka as his second monk to Subha’s home, where he sat on the seat spread out. Then Subha went up to Ānanda, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И вот достопочтенный Ананда подумал так: 
Then Venerable Ānanda thought, 
Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena mahāvanaṁ kūṭāgārasālā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi: 
И вот Благостный вместе с достопочтенным Анандой приблизился к обители с заостренной крышей в большом лесу. И, приблизившись [к ней], он обратился к достопочтенному Ананде: 
So the Buddha went with Ānanda to the hall with the peaked roof, and said to him, 
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi: 
И вот достопочтенный Ананда подумал так: 
Then Ānanda thought, 
Āyusaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitaṁ, vaṇṇasaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitaṁ, sukhasaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitaṁ, yasasaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitaṁ, saggasaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitaṁ, ādhipateyyasaṁvattanikaṁ āyasmatā cundena kammāraputtena kammaṁ upacitan’ti. 
Заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят долгую жизнь; заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят благородное рождение; заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят счастье; заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят славу; заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят небесный мир; заслуги, накопленные достопочтенным сыном кузнеца Чундой приносят владычество’. — 
You’ve accumulated a deed that leads to long life, beauty, happiness, fame, heaven, and sovereignty.’ 
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi: 
И тогда достопочтенный Ананда подумал так: 
Ānanda thought, 
Idamāyasmato ānandassa vacanaṁ sutvā mallā ca mallaputtā ca mallasuṇisā ca mallapajāpatiyo ca aghāvino dummanā cetodukkhasamappitā appekacce kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti vivaṭṭanti: 
И услышав это от достопочтенного Ананды, маллы и дети маллов, и невестки маллов, и жены маллов стали грустить, горевать, ощутили печаль в сердце, а некоторые заплакали, распустив волосы, заплакали, воздев руки, упали ниц пораженные, заметались взад и вперед, [возглашая]: 
When they heard what Ānanda had to say, the Mallas, their sons, daughters-in-law, and wives became distraught, saddened, and grief-stricken. And some, with hair disheveled and arms raised, falling down like their feet were chopped off, rolling back and forth, lamented, 
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi: 
И тогда достопочтенный Ананда подумал так: 
Then Ānanda thought, 
Assosi kho bhagavā āyasmato ānandassa subhaddena paribbājakena saddhiṁ imaṁ kathāsallāpaṁ. 
А Благостный услышал эту беседу достопочтенного Ананды со странствующим аскетом Субхаддой. 
The Buddha heard that discussion between Ānanda and Subhadda. 
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando āyasmato anuruddhassa paṭissutvā pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya attadutiyo kusināraṁ pāvisi. 
“Хорошо, господин”, — согласился с достопочтенным Ануруддхой достопочтенный Ананда, оделся утром, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду и вместе с другим [монахом] вошел в Кусинару. 
“Yes, sir,” replied Ānanda. Then, in the morning, he robed up and, taking his bowl and robe, entered Kusinārā with a companion. 
Idamāyasmato ānandassa vacanaṁ sutvā mallā ca mallaputtā ca mallasuṇisā ca mallapajāpatiyo ca aghāvino dummanā cetodukkhasamappitā appekacce kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti: 
И услышав это от достопочтенного Ананды, маллы и дети маллов, и невестки маллов, и жены маллов стали грустить, горевать, ощутили печаль в сердце, а некоторые заплакали, распустив волосы, заплакали, воздев руки, упали ниц пораженные, заметались взад и вперед, [возглашая]: 
When they heard what Ānanda had to say, the Mallas, their sons, daughters-in-law, and wives became distraught, saddened, and grief-stricken. And some, with hair disheveled and arms raised, falling down like their feet were chopped off, rolling back and forth, lamented, 
Vandite ca panāyasmatā mahākassapena tehi ca pañcahi bhikkhusatehi sayameva bhagavato citako pajjali. 
И когда достопочтенный Махакассапа и эти пятьсот монахов совершили поклонение, то погребальный костер Благостного загорелся сам. 
And when Mahākassapa and the five hundred mendicants bowed the Buddha’s funeral pyre burst into flames all by itself. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда достопочтенный Ананда подумал так: 
Then Venerable Ānanda thought, 
“Acchariyamidaṁ āyasmato janavasabhassa yakkhassa, abbhutamidaṁ āyasmato janavasabhassa yakkhassa. 
“Чудесно [сказанное] достопочтенным яккхой Джанавасабхой, необычайно [сказанное] достопочтенным яккхой Джанавасабхой! 
‘It’s incredible and amazing that you, the venerable spirit Janavasabha, should say: 
Imamatthaṁ bhagavā janavasabhassa yakkhassa sammukhā sutvā sammukhā paṭiggahetvā sāmañca abhiññāya āyasmato ānandassa ārocesi, imamatthamāyasmā ānando bhagavato sammukhā sutvā sammukhā paṭiggahetvā ārocesi bhikkhūnaṁ bhikkhunīnaṁ upāsakānaṁ upāsikānaṁ. 
И Благостный, услышав это из уст, восприняв из уст яккхи Джанавасабхи и сам познав это, передал об этом деле достопочтенному Ананде. И достопочтенный Ананда, услышав это из уст, восприняв из уст Благостного, передал об этом деле монахам, монахиням, преданным мирянам и преданным мирянкам. 
And the Buddha, having heard and learned it in the presence of the spirit Janavasabha, and also from his own direct knowledge, informed Venerable Ānanda. And Venerable Ānanda, having heard and learned it in the presence of the Buddha, informed the monks, nuns, laymen, and laywomen. 

“acchariyamidaṁ āyasmato kosiyassa, abbhutamidaṁ āyasmato kosiyassa tāva bahukiccassa bahukaraṇīyassa yadidaṁ idhāgamanan”ti.  “Чудесно это, достопочтенный Косия, необычайно это, достопочтенный Косия, что, хотя у тебя много дел и тебе надлежит много сделать, ты пришел сюда”. 
“It’s incredible and amazing that you, the venerable Kosiya, who has so many duties and so much to do, should come here.” 
Api cāhaṁ āyasmato nemisaddena tamhā samādhimhā vuṭṭhito”ti. 
Ведь я пробудился [тогда] от этой сосредоточенности, достопочтенный, из-за звука ободьев [колес твоей колесницы]”. 
I also remember that it was the sound of your chariot wheels that pulled me out of that immersion.” 
āyasmato nemisaddena → cakkanemisaddena (sya-all, km) 

Atha kho pāyāsi rājañño setabyakehi brāhmaṇagahapatikehi parivuto yena siṁsapāvanaṁ yenāyasmā kumārakassapo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā kumārakassapena saddhiṁ sammodi, sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ nisīdi.  И вот принц Паяси, окруженный брахманами-домоправителями из Сетавьи, приблизился к синсаповой роще, к отшельнику Кумаракассапе. Приблизившись, он обменялся с достопочтенным Кумаракассапой дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. 
Then Pāyāsi escorted by the brahmins and householders, went up to Kassapa the Prince, and exchanged greetings with him. When the greetings and polite conversation were over, he sat down to one side. 
appekacce āyasmatā kumārakassapena saddhiṁ sammodiṁsu; 
некоторые, со сложенными ладонями поклонившись достопочтенному Кумаракассапе, сели в стороне; 
 

“abhikkamāvuso, pāthikaputta, abhikkantā abhiññātā abhiññātā licchavī, abhikkantā abhiññātā abhiññātā ca brāhmaṇamahāsālā gahapatinecayikā nānātitthiyā samaṇabrāhmaṇā, samaṇopi gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno;  ‘Приходи, почтенный Патикапутта, пришли самые знатные личчхавы, пришли и самые знатные богатые брахманы и состоятельные домоправители, [ставшие] отшельниками и брахманами разных школ, и даже отшельник Готама уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
“Come forth, Reverend Pāṭikaputta! All these very well-known people have come forth, and the ascetic Gotama is sitting in your monastery for the day’s meditation. 
Sabbapaṭhamaṁyeva āgantvā samaṇo gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno’ti. 
отшельник Готама прошел всю первую [половину] и уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого’“. 
The ascetic Gotama has come the first half, and is sitting in your monastery.”’ 
Samaṇopi gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno. 
и даже отшельник Готама уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
 
Sabbapaṭhamaṁyeva āgantvā samaṇo gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno’ti. 
отшельник Готама прошел всю первую [половину] и уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого“. 
 
‘abhikkamāvuso pāthikaputta, abhikkantaṁ te seyyo, abhikkantā abhiññātā abhiññātā licchavī, abhikkantā abhiññātā abhiññātā ca brāhmaṇamahāsālā gahapatinecayikā nānātitthiyā samaṇabrāhmaṇā. Samaṇopi gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno. 
„Приходи, почтенный Патикапутта, лучше тебе придти — пришли самые знатные личчхавы, пришли и самые знатные богатые брахманы и состоятельные домоправители, [ставшие] отшельниками и брахманами разных школ, и даже отшельник Готама уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
‘Come forth, Reverend Pāṭikaputta! It’s best for you to come forth. All these very well-known people have come forth, and the ascetic Gotama is sitting in your monastery for the day’s meditation. 
Sabbapaṭhamaṁyeva āgantvā samaṇo gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno. 
отшельник Готама прошел всю первую [половину] и уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
The ascetic Gotama has come the first half, and is sitting in your monastery. 
‘abhikkamāvuso pāthikaputta, abhikkantaṁ te seyyo. Abhikkantā abhiññātā abhiññātā licchavī, abhikkantā abhiññātā abhiññātā ca brāhmaṇamahāsālā gahapatinecayikā nānātitthiyā samaṇabrāhmaṇā. Samaṇopi gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno. 
„Приходи, почтенный Патикапутта, лучше тебе придти — пришли самые знатные личчхавы, пришли и самые знатные богатые брахманы и состоятельные домоправители, [ставшие] отшельниками и брахманами разных школ, и даже отшельник Готама уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
‘Come forth, Reverend Pāṭikaputta! It’s best for you to come forth. All these very well-known people have come forth, and the ascetic Gotama is sitting in your monastery for the day’s meditation. 
Sabbapaṭhamaṁyeva āgantvā samaṇo gotamo āyasmato ārāme divāvihāraṁ nisinno. 
отшельник Готама прошел всю первую [половину] и уселся во время дневного отдыха в роще досточтимого. 
The ascetic Gotama has come the first half, and is sitting in your monastery. 

“Evaṁ, bhante”ti kho cundo samaṇuddeso āyasmato ānandassa paccassosi.  “Хорошо, господин”, — согласился с достопочтенным Анандой новообращенный отшельник Чунда. 
“Yes, sir,” replied Cunda. 

Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti.  И удовлетворенные монахи порадовались словам достопочтенного Сарипутта. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” — ответили те монахи достопочтенному Сарипутте. 
“Reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
И удовлетворенные монахи порадовались словам достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  – Друг, – ответили они. 
“Reverend,” they replied. 
“Dūratopi kho mayaṁ, āvuso, āgacchāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ. 
– В самом деле, друг, мы пришли сюда издалека, чтобы узнать от достопочтенного Сарипутты значение этого утверждения. 
“Reverend, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
āyasmato sāriputtassa sutvā bhikkhū dhāressantī”ti. 
Услышав это от него, монахи запомнят это. 
The mendicants will listen and remember it.” 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
– Да, друг, – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Монахи были довольны и восхитились словами достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  – Друг! – ответили они. 
“Reverend,” they replied. 
Te hi tassa āyasmato pāpakā akusalā icchāvacarā appahīnā dissanti ceva sūyanti ca. 
Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в этом достопочтенном. 
It’s because these spheres of bad, unskillful wishes are seen and heard to be not given up by that venerable. 
Te hi tassa āyasmato pāpakā akusalā icchāvacarā appahīnā dissanti ceva sūyanti ca. 
Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний не отброшены в этом достопочтенном. 
It’s because these spheres of bad, unskillful wishes are seen and heard to be not given up by that venerable. 
Te hi tassa āyasmato pāpakā akusalā icchāvacarā pahīnā dissanti ceva sūyanti ca. 
Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в этом достопочтенном. 
It’s because these spheres of bad, unskillful wishes are seen and heard to be given up by that venerable. 
Te hi tassa āyasmato pāpakā akusalā icchāvacarā pahīnā dissanti ceva sūyanti cā”ti. 
Потому что [они] видят и слышат, что сферы этих порочных, неблагих желаний отброшены в этом достопочтенном. 
It’s because these spheres of bad, unskillful wishes are seen and heard to be given up by that venerable.” 
Ye pana te kulaputtā saddhā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā, asaṭhā amāyāvino aketabino anuddhatā anunnaḷā acapalā amukharā avikiṇṇavācā, indriyesu guttadvārā, bhojane mattaññuno, jāgariyaṁ anuyuttā, sāmaññe apekkhavanto, sikkhāya tibbagāravā, na bāhulikā na sāthalikā, okkamane nikkhittadhurā, paviveke pubbaṅgamā, āraddhavīriyā pahitattā upaṭṭhitassatī sampajānā samāhitā ekaggacittā paññavanto aneḷamūgā, te āyasmato sāriputtassa imaṁ dhammapariyāyaṁ sutvā pivanti maññe, ghasanti maññe vacasā ceva manasā ca: 
Но есть представители клана, которые ушли из жизни домохозяйской в жизнь бездомную благодаря вере, не жуликоватые… не беспорядочные в своих речах; которые охраняют способности [органов чувств], предаются бодрствованию, интересуются затворничеством, имеют великое уважение к тренировке, не проживают в роскоши и не беспечны, усердны в том, чтобы избежать падения, они превосходят других в затворничестве, усердные, решительные, утверждены в осознанности, бдительные, сосредоточенные, с собранными умами, обладающие мудростью, не тупоумные. Эти, услышав беседу по Дхамме от достопочтенного Сарипутты, словом и мыслью как будто бы едят и пьют её. 
But there are those gentlemen who went forth from the lay life to homelessness out of faith. They’re not devious, deceitful, and sneaky. They’re not restless, insolent, fickle, scurrilous, and loose-tongued. They guard their sense doors and eat in moderation, and they are dedicated to wakefulness. They care about the ascetic life, and keenly respect the training. They’re not indulgent or slack, nor are they leaders in backsliding, neglecting seclusion. They’re energetic and determined. They’re mindful, with situational awareness, immersion, and unified minds; wise and clever. Hearing this exposition of the teaching from Venerable Sāriputta, they drink it up and devour it, as it were. And in speech and thought they say: 
evameva kho, āvuso, ye te kulaputtā saddhā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā, asaṭhā amāyāvino aketabino anuddhatā anunnaḷā acapalā amukharā avikiṇṇavācā, indriyesu guttadvārā, bhojane mattaññuno, jāgariyaṁ anuyuttā, sāmaññe apekkhavanto, sikkhāya tibbagāravā, na bāhulikā na sāthalikā, okkamane nikkhittadhurā, paviveke pubbaṅgamā, āraddhavīriyā pahitattā upaṭṭhitassatī sampajānā samāhitā ekaggacittā paññavanto aneḷamūgā, te āyasmato sāriputtassa imaṁ dhammapariyāyaṁ sutvā pivanti maññe, ghasanti maññe vacasā ceva manasā ca: 
точно также, есть представители клана, которые ушли из жизни домохозяйской… словом и мыслью как будто бы едят и пьют её. 
In the same way, those gentlemen who went forth from the lay life to homelessness out of faith … say: 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  – Друг, – ответили они. 
“Reverend,” they replied. 
“Dūratopi kho mayaṁ, āvuso, āgaccheyyāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ. 
– Воистину, друг, мы бы пришли издалека ради того, чтобы узнать значение этого утверждения у достопочтенного Сарипутты. 
“Reverend, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
Āyasmato sāriputtassa sutvā bhikkhū dhāressantī”ti. 
Услышав это из его уст, монахи запомнят это. 
The mendicants will listen and remember it.” 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
– Да, друг, – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Sādhāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ uttari pañhaṁ apucchuṁ: 
Сказав: “Хорошо, друг”, монахи восхитились и возрадовались словам достопочтенного Сарипутты. Затем они задали ему следующий вопрос: 
Saying “Good, sir,” those mendicants approved and agreed with what Sāriputta said. Then they asked another question: 
“Sādhāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ uttari pañhaṁ apucchuṁ: 
Сказав: “Хорошо, друг”, монахи восхитились и возрадовались словам достопочтенного Сарипутты. Затем они задали ему следующий вопрос: 
Saying “Good, sir,” those mendicants … asked another question: 
“Sādhāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ uttari pañhaṁ apucchuṁ: 
Сказав: “Хорошо, друг”, монахи восхитились и возрадовались словам достопочтенного Сарипутты. Затем они задали ему следующий вопрос: 
Saying “Good, sir,” those mendicants … asked another question: 
“Sādhāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ uttari pañhaṁ apucchuṁ: 
Сказав: “Хорошо, друг”, монахи восхитились и возрадовались словам достопочтенного Сарипутты. Затем они задали ему следующий вопрос: 
Saying “Good, sir,” those mendicants approved and agreed with what Sāriputta said. Then they asked another question: 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Монахи были довольны и восхитились словами достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenā’ti.  Ведь если бы удовольствие обреталось через удовольствие, то тогда царь Сения Бимбисара из Магадхи обретал бы удовольствие, ведь он пребывает в куда большем удовольствии, нежели достопочтенный Готама”. 
For if pleasure were to be gained through pleasure, King Seniya Bimbisāra of Magadha would gain pleasure, since he lives in greater pleasure than Venerable Gotama.’ 
sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenā”ti. 
 
 
sukhena cāvuso gotama, sukhaṁ adhigantabbaṁ abhavissa, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhaṁ adhigaccheyya, rājā māgadho seniyo bimbisāro sukhavihāritaro āyasmatā gotamenāti. 
 
 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahāmoggallānassa paccassosuṁ.  – Друг, – ответили они. 
“Reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato mahāmoggallānassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Монахи были довольны и восхитились словами достопочтенного Махамоггалланы. 
Satisfied, the mendicants approved what Venerable Mahāmoggallāna said. 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда монахи отправились к достопочтенному Махакаччане и обменялись с ним приветствиями. 
Then those mendicants went to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa paccassosuṁ. 
– Да, друг, – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Atha kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
И тогда монахи, довольные и обрадованные словами достопочтенного Махакаччаны, встали со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали Благословенному обо всём, что произошло, добавив: 
Then those mendicants, approving and agreeing with what Mahākaccāna said, rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened, adding: 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā mahākaccānena imehi ākārehi imehi padehi imehi byañjanehi attho vibhatto”ti. 
Достопочтенный Махакаччана объяснил значение в таких-то терминах, утверждениях и формулировках. 
“Mahākaccāna clearly explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

sace koci bhikkhu āyasmato moḷiyaphaggunassa sammukhā tāsaṁ bhikkhunīnaṁ avaṇṇaṁ bhāsati, tenāyasmā moḷiyaphagguno kupito anattamano adhikaraṇampi karoti.  что если какой-либо монах порицал этих монахинь в его присутствии, он становился злым и недовольным, заводил дисциплинарные разбирательства. 
if any mendicant criticized those nuns in his presence, Phagguna of the Top-Knot got angry and upset, and even instigated disciplinary proceedings. 
Sace pana koci bhikkhu tāsaṁ bhikkhunīnaṁ sammukhā āyasmato moḷiyaphaggunassa avaṇṇaṁ bhāsati, tena tā bhikkhuniyo kupitā anattamanā adhikaraṇampi karonti. 
Если какой-либо монах упрекал достопочтенного Молию Пхаггуну в присутствии тех монахинь, они становились злыми и недовольными, заводили дисциплинарные разбирательства. 
And if any mendicant criticized Phagguna of the Top-Knot in their presence, those nuns got angry and upset, and even instigated disciplinary proceedings. 
sace koci bhikkhu āyasmato moḷiyaphaggunassa sammukhā tāsaṁ bhikkhunīnaṁ avaṇṇaṁ bhāsati, tenāyasmā moḷiyaphagguno kupito anattamano adhikaraṇampi karoti. 
 
 
Sace pana koci bhikkhu tāsaṁ bhikkhunīnaṁ sammukhā āyasmato moḷiyaphaggunassa avaṇṇaṁ bhāsati, tena tā bhikkhuniyo kupitā anattamanā adhikaraṇampi karonti. 
 
 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  Мысль пришла к достопочтенному Сарипутте: 
Then he thought: 
“lābhā āyasmato puṇṇassa mantāṇiputtassa, suladdhalābhā āyasmato puṇṇassa mantāṇiputtassa, 
“Какое благо для достопочтенного Пунны Мантанипутты, какое великое благо для него, 
“Puṇṇa son of Mantāṇī is fortunate, so very fortunate, 
Appeva nāma mayampi kadāci karahaci āyasmatā puṇṇena mantāṇiputtena saddhiṁ samāgaccheyyāma, appeva nāma siyā kocideva kathāsallāpo”ti. 
Быть может, придёт время, и мы повстречаем достопочтенного Пунну Мантанипутту и побеседуем с ним”. 
Hopefully, some time or other I’ll get to meet Venerable Puṇṇa, and we can have a discussion.” 
Atha kho āyasmā sāriputto sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā puṇṇo mantāṇiputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā puṇṇena mantāṇiputtena saddhiṁ sammodi. 
И тогда, вечером, достопочтенный Сарипутта вышел из медитации, подошёл к достопочтенному Пунне Мантанипутте и обменялся с ним приветствиями. 
Then in the late afternoon, Sāriputta came out of retreat, went to Puṇṇa, and exchanged greetings with him. 
Yathā taṁ sutavatā sāvakena sammadeva satthusāsanaṁ ājānantena, evameva āyasmatā puṇṇena mantāṇiputtena gambhīrā gambhīrapañhā anumassa anumassa byākatā. 
Пунна Мантанипутта шаг за шагом ответил на каждый глубокий вопрос, который ему был задан, как [и ответил бы] учёный ученик, который правильно понимает Учение Учителя. 
Venerable Puṇṇa son of Mantāṇī has answered each deep question point by point, as a learned disciple who rightly understands the teacher’s instructions. 
Yathā taṁ sutavatā sāvakena sammadeva satthusāsanaṁ ājānantena, evameva āyasmatā sāriputtena gambhīrā gambhīrapañhā anumassa anumassa pucchitā. 
аждый глубокий вопрос, который шаг за шагом был задан достопочтенным Сарипуттой, [был задан так], как [его и задавал бы] учёный ученик, который правильно понимает Учение Учителя. 
Venerable Sāriputta has asked each deep question point by point, as a learned disciple who rightly understands the teacher’s instructions. 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ.  - Да, друг, - ответили они. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbārāmo migāramātupāsādo tenupasaṅkami divāvihārāya. 
И тогда Благословенный вместе с достопочтенным Анандой отправился в Восточный парк во дворец Мигараматы, чтобы провести [там] остаток дня. 
So the Buddha went with Ānanda to the Eastern Monastery for the day’s meditation. 
Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena pubbakoṭṭhako tenupasaṅkami gattāni parisiñcituṁ. 
И тогда Благословенный вместе с достопочтенным Анандой отправился в Восточные Купальни, чтобы искупаться. 
So the Buddha went with Ānanda to the eastern gate to bathe. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  - Друг, - ответили они. 
“Reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Обрадованные, монахи восхитились словами достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

“kiṁ nu kho mayaṁ āyasmato anuruddhassa evamārocimha:  – Говорили ли мы когда-нибудь достопочтенному Ануруддхе о том, 
“Did we ever tell you that we had 

āyasmatā ca sāriputtena āyasmatā ca mahāmoggallānena āyasmatā ca mahākassapena āyasmatā ca anuruddhena āyasmatā ca revatena āyasmatā ca ānandena, aññehi ca abhiññātehi abhiññātehi therehi sāvakehi saddhiṁ.  достопочтенным Сарипуттой, достопочтенным Махамоггалланой, достопочтенным Махакассапой, достопочтенным Ануруддхой, достопочтенным Реватой, достопочтенным Анандой и с другими очень известными старшими учениками. 
the venerables Sāriputta, Mahāmoggallāna, Mahākassapa, Anuruddha, Revata, Ānanda, and others. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā mahākassapo āyasmato mahāmoggallānassa paccassosi. 
– Да, друг, – ответил достопочтенный Махакассапа. 
“Yes, reverend,” Mahākassapa replied. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā revato āyasmato ānandassa paccassosi. 
 
 
Svāgataṁ āyasmato ānandassa bhagavato upaṭṭhākassa bhagavato santikāvacarassa. 
приветствуем достопочтенного Ананду, прислужника Благословенного, который всегда находится рядом с Благословенным. 
Welcome to Ānanda, the Buddha’s attendant, who is so close to the Buddha. 
“byākataṁ kho, āvuso revata, āyasmatā ānandena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
– Друг Ревата, достопочтенный Ананда высказался, исходя из собственного вдохновения 
“Reverend Revata, Ānanda has answered by speaking from his heart. 
“byākataṁ kho, āvuso anuruddha, āyasmatā revatena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
– Друг Ануруддха, достопочтенный Ревата высказался, исходя из собственного вдохновения. 
“Reverend Anuruddha, Revata has answered by speaking from his heart. 
“byākataṁ kho, āvuso kassapa, āyasmatā anuruddhena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
– Друг Кассапа, достопочтенный Ануруддха высказался, исходя из собственного вдохновения. 
“Reverend Kassapa, Anuruddha has answered by speaking from his heart. 
“byākataṁ kho, āvuso moggallāna, āyasmatā mahākassapena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
– Друг Моггаллана, достопочтенный Махакассапа высказался, исходя из собственного вдохновения. 
“Reverend Moggallāna, Mahākassapa has answered by speaking from his heart. 
“Evamāvuso”ti kho te āyasmanto āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
- Да, друг, - ответили они. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Svāgataṁ āyasmato ānandassa bhagavato upaṭṭhākassa bhagavato santikāvacarassa. 
 
 
‘byākataṁ kho, āvuso revata, āyasmatā ānandena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
 
 
‘byākataṁ kho, āvuso anuruddha, āyasmatā revatena …pe… 
 
 
‘byākataṁ kho, āvuso kassapa, āyasmatā anuruddhena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
 
 
‘byākataṁ kho, āvuso moggallāna, āyasmatā mahākassapena yathāsakaṁ paṭibhānaṁ. 
 
 

Disvāna yenāyasmā assaji tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā assajinā saddhiṁ sammodi.  подошёл к нему и обменялся с ним приветствиями. 
He approached him and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi:  Он подумал: 
He thought, 
“Sobhati idaṁ āyasmato kosiyassa, yathā taṁ pubbe katapuññassa. 
– Это делает честь почтенному Косии как тому, кто прежде совершал заслуги. 
“That looks beautiful for the venerable Kosiya, as befits one who has made merit in the past. 
Tayidaṁ āyasmato kosiyassa sobhati, yathā taṁ pubbe katapuññassā”ti. 
Это делает честь почтенному Косии как тому, кто прежде совершал заслуги. 
That looks beautiful for the venerable Kosiya, as befits one who has made merit in the past.” 
Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi: 
И затем достопочтенный Махамоггаллана подумал так: 
Then Moggallāna thought, 

Atha kho āyasmā mahākoṭṭhiko sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, достопочтенный Махакоттхита, выйдя из медитации, отправился к достопочтенному Сарипутте и по прибытии обменялся с ним приветствиями. 
Then in the late afternoon, Venerable Mahākoṭṭhita came out of retreat, went to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Sādhāvuso”ti kho āyasmā mahākoṭṭhiko āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ uttariṁ pañhaṁ apucchi: 
Сказав: “Хорошо, друг”, достопочтенный Махакоттхита восхитился и возрадовался словам достопочтенного Сарипутты. Затем он задал ему следующий вопрос: 
Saying “Good, reverend,” Mahākoṭṭhita approved and agreed with what Sāriputta said. Then he asked another question: 
“Idāneva kho mayaṁ, āvuso, āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ evaṁ ājānāma: 
– Друг, как мы поняли, достопочтенный Сарипутта сказал так: 
“Just now I understood you to say: 
Idāneva pana mayaṁ, āvuso, āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ evaṁ ājānāma: 
И как мы поняли, он сказал так: 
But I also understood you to say: 
Attamano āyasmā mahākoṭṭhiko āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandīti. 
Махакоттхита был доволен и восхитился словами достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, Venerable Mahākoṭṭhita approved what Sāriputta said. 

‘ke panāyasmato ākārā, ke anvayā, yenāyasmā evaṁ vadesi—  “Каковы доводы достопочтенного, каковы его свидетельства, что он утверждает так: “Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма хорошо провозглашена Благословенным, Сангха практикует хороший путь”? – 
‘But what reason and evidence does the venerable have for saying this?’ 
‘ke panāyasmato ākārā, ke anvayā, yenāyasmā evaṁ vadesi— 
“Каковы доводы достопочтенного, каковы его свидетельства, что он утверждает так: “Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма хорошо провозглашена Благословенным, Сангха практикует хороший путь”? – 
‘But what reason and evidence does the venerable have for saying this?’ 

Tena kho pana samayena māro pāpimā āyasmato mahāmoggallānassa kucchigato hoti koṭṭhamanupaviṭṭho.  И тогда Злой Мара вошёл в живот достопочтенного Махамоггалланы, а затем вошёл в его кишки. 
Now at that time Māra the Wicked had got inside Moggallāna’s belly. 
Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi: 
Достопочтенный Махамоггаллана подумал: 
Moggallāna thought, 
Atha kho māro pāpimā āyasmato mahāmoggallānassa mukhato uggantvā paccaggaḷe aṭṭhāsi. 
И тогда он вышел изо рта достопочтенного Махамоггалланы и встал напротив дверного засова. 
Then Māra came up out of Moggallāna’s mouth and stood against the door. 
Tesu na ca koci āyasmatā vidhurena samasamo hoti yadidaṁ dhammadesanāya. 
не было никого, кто мог бы сравниться с достопочтенным Видхурой в плане обучения Дхамме. 
none were the equal of Venerable Vidhura in teaching Dhamma. 
Iminā kho evaṁ, pāpima, pariyāyena āyasmato vidhurassa vidhuroteva samaññā udapādi. 
Вот почему достопочтенного Видхуру стали звать Видхурой. 
And that’s how he came to be known as Vidhura. 
Atha kho te, pāpima, gopālakā pasupālakā kassakā pathāvino tiṇañca kaṭṭhañca gomayañca saṅkaḍḍhitvā āyasmato sañjīvassa kāye upacinitvā aggiṁ datvā pakkamiṁsu. 
И тогда пастухи, чабаны, пахари, путешественники собрали траву, древесину, коровий навоз, сложили всё это в кучу возле тела достопочтенного Саньдживы, подожгли и ушли каждый своей дорогой. 
They collected grass, wood, and cow-dung, heaped it all on Sañjīva’s body, set it on fire, and left. 
Iminā kho evaṁ, pāpima, pariyāyena āyasmato sañjīvassa sañjīvoteva samaññā udapādi. 
Вот почему достопочтенного Саньдживу стали звать Саньдживой. 
And that’s how he came to be known as Sañjīva. 
Atha kho, pāpima, kakusandho bhagavā arahaṁ sammāsambuddho pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya āyasmatā vidhurena pacchāsamaṇena gāmaṁ piṇḍāya pāvisi. 
И тогда, утром, Благословенный Какусандха, совершенный и полностью просветлённый, оделся, взял чашу и внешнее одеяние и отправился в деревню за подаяниями вместе со своим прислужником, достопочтенным Видхурой. 
Then the Buddha Kakusandha robed up in the morning and, taking this bowl and robe, entered the village for alms with Venerable Vidhura as his second monk. 
Atha kho, pāpima, dūsī māro aññataraṁ kumārakaṁ anvāvisitvā sakkharaṁ gahetvā āyasmato vidhurassa sīse pahāramadāsi; sīsaṁ vobhindi. 
И тогда Мара Дуси завладел [умом] некоего мальчика и, подобрав камень, ударил достопочтенного Видхуру им по голове, разбив ему голову. 
Then Māra Dūsī took possession of a certain boy, picked up a rock, and hit Vidhura on the head, cracking it open. 

Imehi nāma, bhante, aññatitthiyā ācariyassa ācariyadhanaṁ pariyesissanti, kimaṅgaṁ panāhaṁ āyasmato ānandassa pūjaṁ na karissāmī”ti.  Уважаемый, представители других религиозных движений просят вознаграждение для своих учителей, так почему бы мне не сделать подношение достопочтенному Ананде?” 
Sir, those of other religions seek a fee for the tutor. Why shouldn’t I make an offering to Venerable Ānanda?” 
ekamekañca bhikkhuṁ paccekaṁ dussayugena acchādesi, āyasmantañca ānandaṁ ticīvarena acchādesi, āyasmato ca ānandassa pañcasatavihāraṁ kārāpesīti. 
Он подарил пару одежд каждому монаху и комплект из трёх одежд достопочтенному Ананде. А затем он построил для достопочтенного Ананды жилище ценой в пять сотен [монет]. 
He clothed each and every mendicant in a pair of garments, with a set of three robes for Ānanda. And he had a dwelling worth five hundred built for Ānanda. 

Attamanā kāpilavatthavā sakyā āyasmato ānandassa bhāsitaṁ abhinandunti.  Сакьи из Капилаваттху были довольны и восхитились словами достопочтенного Ананды. 
Satisfied, the Sakyans of Kapilavatthu approved what Venerable Ānanda said. 

Assosi kho āyasmā ānando āyasmato udāyissa pañcakaṅgena thapatinā saddhiṁ imaṁ kathāsallāpaṁ.  Достопочтенный Ананда услышал их беседу. 
Venerable Ānanda heard this discussion between Udāyī and Pañcakaṅga. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando yāvatako ahosi āyasmato udāyissa pañcakaṅgena thapatinā saddhiṁ kathāsallāpo taṁ sabbaṁ bhagavato ārocesi. 
и рассказал Благословенному бо всей беседе между достопочтенным Удайином и плотником Панчакангой. 
and informed the Buddha of all they had discussed. 

Atha kho āyasmato mālukyaputtassa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И тогда, по мере того как достопочтенный Малункьяпутта пребывал уединённым в медитации, такая мысль возникла в его уме: 
Then as Venerable Māluṅkyaputta was in private retreat this thought came to his mind: 

Atha kho āyasmato udāyissa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И тогда, по мере того как достопочтенный Удайин пребывал уединённым в медитации, такая мысль возникла в его уме: 
Then as Venerable Udāyī was in private retreat this thought came to his mind: 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paṭissutvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinne kho te bhikkhū bhagavā etadavoca:  “Да, друг” – ответили они, отправились к Благословенному, поклонились ему и сели рядом. Благословенный спросил их: 
“Yes, reverend,” replied those mendicants. Then they rose from their seats and went to the Buddha, bowed, and sat down to one side. The Buddha said to them: 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahāmoggallānassa paṭissutvā uṭṭhāyāsanā pattacīvaramādāya yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnaṁ kho āyasmantaṁ sāriputtaṁ bhagavā etadavoca: 
“Да, друг” – ответили они, встали со своих сидений, взяли свои чаши и внешние одеяния, отправились к Благословенному и, поклонившись ему, сели рядом. Тогда Благословенный спросил достопочтенного Сарипутту: 
“Yes, reverend,” replied those mendicants. Then they rose from their seats and, taking their bowls and robes, went to the Buddha, bowed, and sat down to one side. The Buddha said to Venerable Sāriputta, 

‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena, yo ayamāyasmā sabrahmacārīsu agāravo hoti appatisso’ti—  “Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он неуважителен и непочтителен к своим товарищам по святой жизни?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he has no respect and reverence for his spiritual companions?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena, yo ayamāyasmā āsanakusalo na hotī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не знает даже о том, что относится к хорошему поведению в отношении сидений?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s not careful where he sits?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā ābhisamācārikampi dhammaṁ na jānātī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, ведь он даже не знает дополнительных предписаний?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he doesn’t even know the supplementary regulations?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā atikālena gāmaṁ pavisati atidivā paṭikkamatī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он входит в деревню слишком рано и возвращается слишком поздно днём?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he enters the village too early or returns too late in the day?’ 
‘Ayaṁ nūnimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena viharato vikālacariyā bahulīkatā, tamenaṁ saṅghagatampi samudācaratī’ti— 
“Вне сомнений, этот достопочтенный, проживающий в лесу, проживая в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, привык делать несвоевременные визиты, ведь он ведёт себя так же, когда пришёл в общину”. 
‘This wilderness venerable, staying alone and autonomous in the wilderness, must be used to wandering about at the wrong time, since he behaves like this when he’s come to the Saṅgha.’ 
‘Idaṁ nūnimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena viharato uddhaccaṁ cāpalyaṁ bahulīkataṁ, tamenaṁ saṅghagatampi samudācaratī’ti— 
“Вне сомнений, этот достопочтенный, проживающий в лесу, проживая в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, в целом, должно быть, высокомерен и тщеславен, ведь он ведёт себя так, когда пришёл в общину”. 
‘This wilderness venerable, staying alone and autonomous in the wilderness, must be used to being restless and fickle, since he behaves like this when he’s come to the Saṅgha.’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā mukharo vikiṇṇavāco’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он тот, кто говорит грубо и распущенно?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s scurrilous and loose-tongued?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā dubbaco pāpamitto’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь его трудно исправить, и он общается с плохими друзьями?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s hard to admonish, with bad friends?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā indriyesu aguttadvāro’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не охраняет двери своих способностей [органов] чувств?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he doesn’t guard the sense doors?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā bhojane amattaññū’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не умерен в еде?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he eats too much?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā jāgariyaṁ ananuyutto’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не предаётся бодрствованию?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s not committed to wakefulness?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā kusīto’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он ленив?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s not energetic?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā muṭṭhassatī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не осознан?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s not mindful?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā asamāhito’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не сосредоточен?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he doesn’t have immersion?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā duppañño’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не мудр?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he’s not wise?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā abhidhamme abhivinaye pañhaṁ puṭṭho na sampāyatī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь когда ему задали вопрос о высшей Дхамме и высшей Винае, он не может ответить?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he is stumped by a question about the teaching and training?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā ye te santā vimokkhā atikkamma rūpe āruppā tattha pañhaṁ puṭṭho na sampāyatī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь когда ему задали вопрос об этих освобождениях… он не может ответить?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he is stumped by a question about the formless liberations?’ 
‘Kiṁ panimassāyasmato āraññikassa ekassāraññe serivihārena yo ayamāyasmā yassatthāya pabbajito tamatthaṁ na jānātī’ti— 
“Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не знает даже цели, ради которой ушёл в жизнь бездомную?” 
‘What’s the point of this wilderness venerable’s staying alone and autonomous in the wilderness, since he doesn’t know the goal for which he went forth?’ 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato vacchagottassa paccassosuṁ.  “Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  Тогда он подумал: 
Then he thought, 
Iti hidaṁ āyasmato sāriputtassa paṭisañcikkhato anupādāya āsavehi cittaṁ vimucci. 
И когда достопочтенный Сарипутта обдумал это, его ум освободился от пятен [загрязнений ума] посредством не-цепляния. 
Reflecting like this, Venerable Sāriputta’s mind was freed from the defilements by not grasping. 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ.  “Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Evaṁ, bho”ti kho sandako paribbājako āyasmato ānandassa paccassosi. 
“Да, почтенный” – ответил Сандака. 
“Yes, good sir,” replied Sandaka. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  Мысль пришла к достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

Atha kho bhagavā āyasmato raṭṭhapālassa cetasā ceto paricca manasākāsi.  И тогда Благословенный умственно проник в мысли в уме Раттхапалы. 
Then the Buddha focused on comprehending Raṭṭhapāla’s mind. 
Tena kho pana samayena āyasmato raṭṭhapālassa pitā majjhimāya dvārasālāya ullikhāpeti. 
В то время отец достопочтенного Раттхапалы сидел в зале центрального входа, укладывая волосы. 
Now at that time Raṭṭhapāla’s father was having his hair dressed in the hall of the middle gate. 
Addasā kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ dūratova āgacchantaṁ. 
Он издали увидел достопочтенного Раттхапалу 
He saw Raṭṭhapāla coming off in the distance 
Tena kho pana samayena āyasmato raṭṭhapālassa ñātidāsī ābhidosikaṁ kummāsaṁ chaḍḍetukāmā hoti. 
И тогда рабыня, принадлежавшая одному из его родственников, собиралась выбросить старую кашу. 
Now at that time a family bondservant wanted to throw away the previous night’s porridge. 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa ñātidāsī taṁ ābhidosikaṁ kummāsaṁ āyasmato raṭṭhapālassa patte ākirantī hatthānañca pādānañca sarassa ca nimittaṁ aggahesi. 
И когда она так делала, она распознала характерные черты его рук, его ног, и его голос. 
As she was pouring the porridge into his bowl, she recognized the features of his hands, feet, and voice. 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa ñātidāsī yenāyasmato raṭṭhapālassa mātā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmato raṭṭhapālassa mātaraṁ etadavoca: 
И тогда она отправилась к его матери и сказала: 
She then went to his mother and said, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa mātā yenāyasmato raṭṭhapālassa pitā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmato raṭṭhapālassa pitaraṁ etadavoca: 
И тогда мать достопочтенного Раттхапалы отправилась к его отцу и сказала: 
Then Raṭṭhapāla’s mother went to his father and said, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā yenāyasmā raṭṭhapālo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ etadavoca: 
Его отец подошёл к нему и сказал: 
Then Raṭṭhapāla’s father went up to him and said, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā āyasmato raṭṭhapālassa adhivāsanaṁ viditvā yena sakaṁ nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā mahantaṁ hiraññasuvaṇṇassa puñjaṁ kārāpetvā kilañjehi paṭicchādetvā āyasmato raṭṭhapālassa purāṇadutiyikā āmantesi: 
И тогда, зная, что достопочтенный Раттхапала согласился, его отец отправился обратно в свой дом, где собрал в большую кучу золотые монеты и золотые слитки, и накрыл её ковриками. Затем он сказал бывшим жёнам Раттхапалы: 
Then, knowing that Raṭṭhapāla had consented, his father went back to his own house. He made a heap of gold, both coined and uncoined, and hid it under mats. Then he addressed Raṭṭhapāla’s former wives, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā tassā rattiyā accayena sake nivesane paṇītaṁ khādanīyaṁ bhojanīyaṁ paṭiyādāpetvā āyasmato raṭṭhapālassa kālaṁ ārocesi: 
И когда ночь подошла к концу, отец достопочтенного Раттхапалы приготовил разнообразную превосходную пищу в своём доме и объявил достопочтенному Раттхапале: 
And when the night had passed Raṭṭhapāla’s father had delicious fresh and cooked foods prepared in his own home, and announced the time to the Venerable Raṭṭhapāla, saying, 
Atha kho āyasmā raṭṭhapālo pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya yena sakapitu nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi. Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā taṁ hiraññasuvaṇṇassa puñjaṁ vivarāpetvā āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ etadavoca: 
И тогда утром достопочтенный Раттхапала оделся, взял чашу и внешнее одеяние, и отправился в дом своего отца, где сел на подготовленное сиденье. И тогда отец раскрыл груду золотых монет и золотых слитков и сказал: 
Then Raṭṭhapāla robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went to his father’s home, and sat down on the seat spread out. Raṭṭhapāla’s father, revealing the heap of gold, both coined and uncoined, said to him, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa purāṇadutiyikā paccekaṁ pādesu gahetvā āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ etadavocuṁ: 
И тогда бывшие жёны Раттхапалы шлёпнули его по ногам и сказали: 
Then Raṭṭhapāla’s former wives each clasped his feet and said, 
Atha kho āyasmato raṭṭhapālassa pitā āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ paṇītena khādanīyena bhojanīyena sahatthā santappesi sampavāresi. 
И тогда отец достопочтенного Раттхапалы своими собственными руками обслужил его превосходной различной пищей. 
Then Raṭṭhapāla’s father served and satisfied Venerable Raṭṭhapāla with his own hands with delicious fresh and cooked foods. 
Yāvatikā yānassa bhūmi yānena gantvā yānā paccorohitvā pattikova ussaṭāya ussaṭāya parisāya yenāyasmā raṭṭhapālo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā raṭṭhapālena saddhiṁ sammodi. Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho rājā korabyo āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ etadavoca: 
Он ехал, покуда дорога была проходимой, а затем спешился и пошёл пешком в сопровождении наиболее важных царских лиц к тому месту, где сидел достопочтенный Раттхапала. Он обменялся с достопочтенным Раттхапалой вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями встал рядом и сказал: 
He went by carriage as far as the terrain allowed, then descended and approached Raṭṭhapāla on foot, together with a group of eminent officials. They exchanged greetings, and, when the greetings and polite conversation were over, he stood to one side and said to Raṭṭhapāla: 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  Мысль пришла к достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

Yāvatikā yānassa bhūmi yānena gantvā yānā paccorohitvā pattikova yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodi. Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho rājā mādhuro avantiputto āyasmantaṁ mahākaccānaṁ etadavoca:  Он ехал, пока дорога была проходимой для колесниц, затем спешился и пошёл пешком к достопочтенному Махакаччане. Он обменялся с ним приветствиями, после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: 
He went by carriage as far as the terrain allowed, then descended and approached Mahākaccāna on foot. They exchanged greetings, and when the greetings and polite conversation were over, the king sat down to one side and said to Mahākaccāna: 

Atha kho bhagavā āyasmatā aṅgulimālena pacchāsamaṇena yena sāvatthi tena cārikaṁ pakkāmi.  И затем Благословенный отправился обратно в Саваттхи вместе с Ангулималой как прислужником. 
Then the Buddha set out for Sāvatthī with Venerable Aṅgulimāla as his second monk. 
Tena kho pana samayena aññenapi leḍḍu khitto āyasmato aṅgulimālassa kāye nipatati, aññenapi daṇḍo khitto āyasmato aṅgulimālassa kāye nipatati, aññenapi sakkharā khittā āyasmato aṅgulimālassa kāye nipatati. 
В то время кто-то бросил комком глины, ударив тело достопочтенного Ангулималы, кто-то другой бросил палку, ударив тело достопочтенного Ангулималы, ещё кто-то бросил глиняный черепок, ударив тело достопочтенного Ангулималы. 
Now at that time someone threw a stone that hit Aṅgulimāla, someone else threw a stick, and someone else threw gravel. 

“ehi tvaṁ, ambho purisa, yenāyasmā ānando tenupasaṅkama; upasaṅkamitvā mama vacanena āyasmato ānandassa pāde sirasā vandāhi:  “Ну же, почтенный, подойди к достопочтенному Ананде, вырази ему почтение от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: 
“Please, mister, go to Venerable Ānanda, and in my name bow with your head to his feet. Say to him: 
‘rājā, bhante, pasenadi kosalo āyasmato ānandassa pāde sirasā vandatī’ti; 
“Уважаемый, царь Пасенади Косальский выражает почтение достопочтенному Ананде, припадая к его ногам”. 
‘Sir, King Pasenadi of Kosala bows with his head at your feet.’ 
‘sace kira, bhante, āyasmato ānandassa na kiñci accāyikaṁ karaṇīyaṁ, āgametu kira, bhante, āyasmā ānando muhuttaṁ anukampaṁ upādāyā’”ti. 
“Уважаемый, если у достопочтенного Ананды нет срочных дел, то, быть может, достопочтенный Ананда подождёт немного из сострадания?” 
‘Sir, if you have no urgent business, please wait an hour out of sympathy.’” 
“rājā, bhante, pasenadi kosalo āyasmato ānandassa pāde sirasā vandati; 
 
 
‘sace kira, bhante, āyasmato ānandassa na kiñci accāyikaṁ karaṇīyaṁ, āgametu kira, bhante, āyasmā ānando muhuttaṁ anukampaṁ upādāyā’”ti. 
 
 
“sace, bhante, āyasmato ānandassa na kiñci accāyikaṁ karaṇīyaṁ, sādhu, bhante, āyasmā ānando yena aciravatiyā nadiyā tīraṁ tenupasaṅkamatu anukampaṁ upādāyā”ti. 
“Уважаемый, если у достопочтенного Ананды нет срочных дел, то было бы хорошо, если бы он отправился из сострадания на берег реки Ачиравати”. 
“Sir, if you have no urgent business, it would be nice of you to go to the bank of the Aciravatī river out of sympathy.” 
Yañhi mayaṁ, bhante, nāsakkhimhā pañhena paripūretuṁ taṁ, bhante, āyasmatā ānandena pañhassa veyyākaraṇena paripūritaṁ. 
То, чего мы не могли завершить вопросом, было завершено достопочтенным Анандой ответом на вопрос. 
For I couldn’t fully express the question, but Venerable Ānanda’s answer completed it for me. 
Yāva subhāsitañcidaṁ, bhante, āyasmatā ānandena. 
как хорошо это было сказано уважаемым Анандой! 
How well this was said by Venerable Ānanda! 
Iminā ca mayaṁ, bhante, āyasmato ānandassa subhāsitena attamanābhiraddhā. 
Мы удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано им. 
I’m delighted and satisfied with what you’ve expressed so well. 
Evaṁ attamanābhiraddhā ca mayaṁ, bhante, āyasmato ānandassa subhāsitena. 
Уважаемый, мы настолько удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано уважаемым Анандой, 
So much so that 
Sace, bhante, āyasmato ānandassa hatthiratanaṁ kappeyya, hatthiratanampi mayaṁ āyasmato ānandassa dadeyyāma. 
что если бы слон-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. 
if an elephant-treasure was suitable for you, I would give you one. 
Sace, bhante, āyasmato ānandassa assaratanaṁ kappeyya, assaratanampi mayaṁ āyasmato ānandassa dadeyyāma. 
Если бы конь-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. 
If a horse-treasure was suitable for you, I would give you one. 
Sace, bhante, āyasmato ānandassa gāmavaraṁ kappeyya, gāmavarampi mayaṁ āyasmato ānandassa dadeyyāma. 
Если бы подарочная деревня была бы позволительна ему, мы бы дали её ему. 
If a prize village was suitable for you, I would give you one. 
‘netaṁ āyasmato ānandassa kappatī’ti. 
что эти [вещи] не позволительны достопочтенному Ананде. 
these things are not suitable for you. 
“Ayaṁ, bhante, aciravatī nadī diṭṭhā āyasmatā ceva ānandena amhehi ca. 
“Уважаемый, и мы и достопочтенный Ананда видели эту реку Ачиравати, 
“Sir, we have both seen this river Aciravatī 
Yaṁ panāyasmato ānandassa purāṇaṁ ticīvaraṁ taṁ sabrahmacārīhi saṁvibhajissati. 
и он мог бы поделиться своими старыми тремя одеждами со своими товарищами по святой жизни. 
and you can share your old robes with your fellow monks. 
Atha kho rājā pasenadi kosalo āyasmato ānandassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā āyasmantaṁ ānandaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā pakkāmi. 
И тогда царь Пасенади Косальский, восхитившись и возрадовавшись словам достопочтенного Ананды, встал со своего сиденья и, поклонившись достопочтенному Ананде, обойдя его с правой стороны, ушёл. 
Then King Pasenadi approved and agreed with what Ānanda said. He got up from his seat, bowed, and respectfully circled Ānanda, keeping him on his right, before leaving. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  Мысль пришла к достопочтенному Ананде: 
Then Venerable Ānanda thought, 

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo yenāyasmā udeno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā udenena saddhiṁ sammodi.  И тогда брахман Гхотамукха подошёл к достопочтенному Удене и обменялся с ним приветствиями. 
Ghoṭamukha approached and exchanged greetings with him. 
“Evaṁ, bho”ti kho ghoṭamukho brāhmaṇo āyasmato udenassa paccassosi. 
“Да, господин” – ответил брахман Гхотамукха. 
“Yes, sir,” replied Ghoṭamukha. 

Atthi nu kho imassāyasmato tathārūpā lobhanīyā dhammā yathārūpehi lobhanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya—  “Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на жажде, из-за которых он, с умом, охваченным этими состояниями, не зная, мог бы сказать: 
‘Does this venerable have any qualities that arouse greed? Such qualities that, were their mind to be overwhelmed by them, they might say 
‘natthi kho imassāyasmato tathārūpā lobhanīyā dhammā yathārūpehi lobhanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya— 
“В этом достопочтенном нет таких состояний, основанных на жажде. 
‘This venerable has no such qualities that arouse greed. 
Tathārūpo kho panimassāyasmato kāyasamācāro tathārūpo vacīsamācāro yathā taṁ aluddhassa. 
Телесное поведение и словесное поведение этого достопочтенного не такое, как у тех, кто подвержен жажде. 
Rather, that venerable has bodily and verbal behavior like that of someone without greed. 
Atthi nu kho imassāyasmato tathārūpā dosanīyā dhammā yathārūpehi dosanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya— 
“Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на злобе, из-за которых он, с умом, охваченным этими состояниями, не зная, мог бы сказать: 
‘Does this venerable have any qualities that provoke hate? Such qualities that, were their mind to be overwhelmed by them, they might say 
‘natthi kho imassāyasmato tathārūpā dosanīyā dhammā yathārūpehi dosanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya— 
“В этом достопочтенном нет таких состояний, основанных на злобе. 
‘This venerable has no such qualities that provoke hate. 
Tathārūpo kho panimassāyasmato kāyasamācāro tathārūpo vacīsamācāro yathā taṁ aduṭṭhassa. 
Телесное поведение и словесное поведение этого достопочтенного не такое, как у тех, кто подвержен злобе. 
Rather, that venerable has bodily and verbal behavior like that of someone without hate. 
Atthi nu kho imassāyasmato tathārūpā mohanīyā dhammā yathārūpehi mohanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya— 
“Есть ли в этом достопочтенном какие-либо состояния, основанные на заблуждении, из-за которых он, с умом, охваченным этими состояниями, не зная, мог бы сказать: 
‘Does this venerable have any qualities that promote delusion? Such qualities that, were their mind to be overwhelmed by them, they might say 
‘natthi kho imassāyasmato tathārūpā mohanīyā dhammā yathārūpehi mohanīyehi dhammehi pariyādinnacitto ajānaṁ vā vadeyya— 
“В этом достопочтенном нет таких состояний, основанных на заблуждении. 
‘This venerable has no such qualities that promote delusion. 
Tathārūpo kho panimassāyasmato kāyasamācāro tathārūpo vacīsamācāro yathā taṁ amūḷhassa. 
Телесное поведение и словесное поведение этого достопочтенного не такое, как у тех, кто подвержен заблуждению. 
Rather, that venerable has bodily and verbal behavior like that of someone without delusion. 

Atha kho aññataro bhikkhu rājagahe vassaṁvuṭṭho yena dakkhiṇāgiri yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда некий монах, который провёл сезон дождей в Раджагахе, отправился к достопочтенному Сарипутте в Южные холмы и обменялся с ним приветствиями. 
Then a certain mendicant who had completed the rainy season residence in Rājagaha went to the Southern Hills, where he approached Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Evaṁ, bho”ti kho dhanañjāni brāhmaṇo āyasmato sāriputtassa paccassosi. 
“Да, господин” – ответил он. 
“Yes, sir,” replied Dhanañjāni. 
Atha kho dhanañjāni brāhmaṇo pacchābhattaṁ bhuttapātarāso yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi. 
И тогда, позавтракав, брахман Дхананьджани отправился к достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним приветствиями. 
When Dhanañjāni had finished breakfast he went to Sāriputta and exchanged greetings with him. 
Atha kho dhanañjāni brāhmaṇo āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā pakkāmi. 
И тогда брахман Дхананьджани, восхитившись и возрадовавшись словам достопочтенного Сарипутты, поднялся со своего сиденья и ушёл. 
Then Dhanañjāni the brahmin, having approved and agreed with what Venerable Sāriputta said, got up from his seat and left. 
Yena cāyasmā sāriputto tenupasaṅkama; upasaṅkamitvā mama vacanena āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandāhi: 
И затем отправляйся к достопочтенному Сарипутте, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и скажите: 
Then go to Venerable Sāriputta, and in my name bow with your head to his feet. Say to him: 
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandatī’ti. 
Он кланяется достопочтенному Сарипутте, припадая к его ногам”. 
He bows with his head to your feet.’ 
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandati, evañca vadeti: 
 
 
Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi: 
И тогда достопочтенный Сарипутта подумал: 
Then Sāriputta thought: 
“Evaṁ, bho”ti kho dhanañjāni brāhmaṇo āyasmato sāriputtassa paccassosi. 
“Да, господин” – ответил он. 
“Yes, sir,” replied Dhanañjāni. 

‘āyasmatā no ete bhikkhū akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpitā’ti?  “Тот ли это достопочтенный, который сделал так, что те монахи вышли из неблагого, [который] утвердил их в благом?”, 
‘Were you the venerable who drew those mendicants away from the unskillful and established them in the skillful?’ 

“Evaṁ, bhante”ti kho cundo samaṇuddeso āyasmato ānandassa paccassosi.  “Да, уважаемый” – ответил монах с младшим посвящением Чунда. 
“Yes, sir,” replied Cunda. 

Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Ананде: 
Then it occurred to him, 
Ayañca hidaṁ āyasmato ānandassa gopakamoggallānena brāhmaṇena saddhiṁ antarākathā vippakatā ahosi. 
Но эта беседа между достопочтенным Анандой и брахманом Гопакой Моггалланой была прервана, 
But this conversation between Ānanda and Moggallāna the Guardian was left unfinished. 
Atha kho vassakāro brāhmaṇo magadhamahāmatto rājagahe kammante anusaññāyamāno yena gopakamoggallānassa brāhmaṇassa kammanto, yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi. 
Так как брахман Вассакара, главный министр Магадхи, осматривая [проводящиеся] работы в Раджагахе, отправился к достопочтенному Ананде к месту работы брахмана Гопаки Моггаллана. Он обменялся с достопочтенным Анандой приветствиями, 
For just then the brahmin Vassakāra, a minister of Magadha, while supervising the work at Rājagaha, approached Ānanda at Moggallāna’s place of work and exchanged greetings with him. 
Atha kho vassakāro brāhmaṇo magadhamahāmatto āyasmato ānandassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā pakkāmi. 
И тогда брахман Вассакара, министр Магадхи, восхитившись и возрадовавшись словам достопочтенного Ананды, поднялся со своего сиденья и ушёл. 
Then Vassakāra the brahmin, having approved and agreed with what Venerable Ānanda said, got up from his seat and left. 

Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu catūsu vohāresu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti?  Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих четырёх видов выражения, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен [загрязнений ума]?” 
How does the venerable know and see regarding these four kinds of expression so that your mind is freed from defilements by not grasping?’ 
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu pañcasu upādānakkhandhesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? 
Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих пяти совокупностей, подверженных цеплянию, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?” 
How does the venerable know and see regarding these five grasping aggregates so that your mind is freed from defilements by not grasping?’ 
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imāsu chasu dhātūsu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? 
Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих шести элементов, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?” 
How does the venerable know and see regarding these six elements so that your mind is freed from defilements by not grasping?’ 
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu chasu ajjhattikabāhiresu āyatanesu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? 
Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих шести внутренних и внешних сфер, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен?” 
How does the venerable know and see regarding these six interior and exterior sense fields so that your mind is freed from defilements by not grasping?’ 
‘Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imasmiñca saviññāṇake kāye bahiddhā ca sabbanimittesu ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā samūhatā’ti? 
“Друг, как достопочтенный знает, как он видит в отношении этого тела с его сознанием и всеми внешними образами [так, что] cотворение “я”, сотворение “моего”, скрытая склонность к самомнению были уничтожены в нём?” 
‘Sir, how does the venerable know and see so that he has eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit for this conscious body and all external stimuli?’ 

āyasmatā ca sāriputtena āyasmatā ca mahāmoggallānena āyasmatā ca mahākassapena āyasmatā ca mahākaccāyanena āyasmatā ca mahākoṭṭhikena āyasmatā ca mahākappinena āyasmatā ca mahācundena āyasmatā ca anuruddhena āyasmatā ca revatena āyasmatā ca ānandena, aññehi ca abhiññātehi abhiññātehi therehi sāvakehi saddhiṁ.  достопочтенным Сарипуттой, достопочтенным Махамоггалланой, достопочтенный Махакассапой, достопочтенным Махакаччаной, достопочтенным Махакоттхитой, достопочтенным Махакаппиной, достопочтенным Махачундой, достопочтенным Ануруддхой, достопочтенным Реватой, достопочтенным Анандой и другими хорошо известными старшими учениками. 
the venerables Sāriputta, Mahāmoggallāna, Mahākassapa, Mahākaccāna, Mahākoṭṭhita, Mahākappina, Mahācunda, Anuruddha, Revata, Ānanda, and others. 

attamanā ca te bhikkhū āyasmato ānandassa bhāsitaṁ abhinandunti.  Монахи были довольны и восхитились словами достопочтенного Ананды. 
Satisfied, those mendicants approved what Venerable Ānanda said. 

Atha kho acelakassapo āyasmato bākulassa purāṇagihisahāyo yenāyasmā bākulo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā bākulena saddhiṁ sammodi.  И тогда Ачела Кассапа, бывший приятель достопочтенного Баккулы в мирской жизни, отправился к достопочтенному Баккуле и обменялся с ним приветствиями. 
Then the naked ascetic Kassapa, an old friend of Bakkula in the lay life, approached him, and exchanged greetings with him. 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti kāmasaññaṁ uppannapubbaṁ idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
(То, что достопочтенный Баккула не припоминает, чтобы какие-либо восприятия, [основанные на] чувственном желании, когда-либо возникали в нём за эти восемьдесят лет с того момента, как он ушёл в бездомную жизнь – мы помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti vihiṁsāsaññaṁ uppannapubbaṁ, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
(То, что достопочтенный Баккула не припоминает… – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti kāmavitakkaṁ uppannapubbaṁ, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
 
 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti vihiṁsāvitakkaṁ uppannapubbaṁ, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
(То, что достопочтенный Баккула не припоминает… – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti gahapaticīvaraṁ sāditā, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
 
 
“Yampāyasmā bākulo asītiyā vassehi nābhijānāti gāmantasenāsane vassaṁ upagantā, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
(То, что достопочтенный Баккула не припоминает… – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
Yampāyasmā bākulo sattāhameva saraṇo raṭṭhapiṇḍaṁ bhuñji; atha aṭṭhamiyaṁ aññā udapādi idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema. 
(То, что семь дней достопочтенный Баккула… – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
“Yampāyasmā bākulo avāpuraṇaṁ ādāya vihārena vihāraṁ upasaṅkamitvā evamāha: ‘abhikkamathāyasmanto, abhikkamathāyasmanto; ajja me parinibbānaṁ bhavissatī’ti, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhārema”. 
(То, что достопочтенный Баккула взял ключ и ходил… – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 
“Yampāyasmā bākulo majjhe bhikkhusaṅghassa nisinnakova parinibbāyi, idampi mayaṁ āyasmato bākulassa acchariyaṁ abbhutadhammaṁ dhāremā”ti. 
(То, что сидя посреди Сангхи монахов, достопочтенный Баккула достиг окончательной ниббаны – мы также помним как удивительное и поразительное качество достопочтенного Баккулы). 
This too we remember as an incredible and amazing quality of Venerable Bakkula. 

Atha kho jayaseno rājakumāro yenāyasmā bhūmijo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā bhūmijena saddhiṁ sammodi.  Тогда царевич Джаясена подошёл к достопочтенному Бхумидже и обменялся с ним приветствиями. 
Then Jayasena approached and exchanged greetings with him. 

“ehi tvaṁ, ambho purisa, yenāyasmā anuruddho tenupasaṅkama; upasaṅkamitvā mama vacanena āyasmato anuruddhassa pāde sirasā vandāhi:  “Ну же, почтенный, подойди к достопочтенному Ануруддхе, вырази ему почтение от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: 
“Please, mister, go to Venerable Anuruddha, and in my name bow with your head to his feet. Say to him, 
‘pañcakaṅgo, bhante, thapati āyasmato anuruddhassa pāde sirasā vandatī’ti; 
“Уважаемый, плотник Панчаканга кланяется [вам] в ноги”. 
‘Sir, the chamberlain Pañcakaṅga bows with his head to your feet.’ 
“pañcakaṅgo, bhante, thapati āyasmato anuruddhassa pāde sirasā vandati, evañca vadeti: 
 
 
‘addhā āyasmatā anuruddhena tāhi devatāhi saddhiṁ sannivutthapubbañceva sallapitapubbañca sākacchā ca samāpajjitapubbā’”ti. 
что достопочтенный Ануруддха вне всяких сомнений прежде общался с этими божествами, разговаривал с ними, вёл с ними беседы”. 
‘Clearly, Venerable Anuruddha has previously lived together with those deities, conversed, and engaged in discussion.’” 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда монахи отправились к достопочтенному Махакаччане и обменялись с ним приветствиями. 
Then those mendicants went to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Atha kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
И тогда монахи, довольные и обрадованные словами достопочтенного Махакаччаны, встали со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали Благословенному обо всём, что произошло, добавив: 
Then those mendicants, approving and agreeing with what Mahākaccāna said, rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened, adding: 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā mahākaccānena imehi ākārehi imehi padehi imehi byañjanehi attho vibhatto”ti. 
“И тогда, почтенный, мы отправились к достопочтенному Махакаччане и спросили его о значении. Достопочтенный Махакаччана объяснил значение в таких-то терминах, утверждениях и формулировках”. 
“Mahākaccāna clearly explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

Atha kho potaliputto paribbājako jaṅghāvihāraṁ anucaṅkamamāno anuvicaramāno yenāyasmā samiddhi tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā samiddhinā saddhiṁ sammodi.  И тогда странник Поталипутта, ходивший и бродивший [тут и там] ради того, чтобы размяться, подошёл к достопочтенному Самиддхи и обменялся с ним приветствиями. 
Then as the wanderer Potaliputta was going for a walk he came up to Venerable Samiddhi and exchanged greetings with him. 
Atha kho potaliputto paribbājako āyasmato samiddhissa bhāsitaṁ neva abhinandi nappaṭikkosi; 
И тогда, ни осудив, ни одобрив слов достопочтенного Самиддхи, 
Then, neither approving nor dismissing Samiddhi’s statement, Potaliputta 
Atha kho āyasmā samiddhi acirapakkante potaliputte paribbājake yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi. 
И вскоре после того как странник Поталипутта ушёл, достопочтенный Самиддхи отправился к достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Soon after he had left, Venerable Samiddhi went to Venerable Ānanda, and exchanged greetings with him. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā samiddhi yāvatako ahosi potaliputtena paribbājakena saddhiṁ kathāsallāpo taṁ sabbaṁ āyasmato ānandassa ārocesi. 
и рассказал достопочтенному Ананде о всей своей беседе со странником Поталипуттой. 
and informed Ānanda of all they had discussed. 
“Evamāvuso”ti kho āyasmā samiddhi āyasmato ānandassa paccassosi. 
“Да, друг” – ответил достопочтенный Самиддхи. 
“Yes, reverend,” Samiddhi replied. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando yāvatako ahosi āyasmato samiddhissa potaliputtena paribbājakena saddhiṁ kathāsallāpo taṁ sabbaṁ bhagavato ārocesi. 
Достопочтенный Ананда рассказал Благословенному обо всей беседе между достопочтенным Самиддхи и странником Поталипуттой. 
and told him what had happened. 
“sace pana, bhante, āyasmatā samiddhinā idaṁ sandhāya bhāsitaṁ— 
“Почтенный, быть может, достопочтенный Самиддхи сказал так, имея в виду [принцип]: 
“But perhaps, sir, Venerable Samiddhi spoke in reference to the statement: 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда монахи отправились к достопочтенному Махакаччане и обменялись с ним приветствиями. 
Then those mendicants went to Mahākaccāna, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Atha kho te bhikkhū āyasmato mahākaccānassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
И тогда монахи, довольные и обрадованные словами достопочтенного Махакаччаны, встали со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали Благословенному обо всём, что произошло, добавив: 
Then those mendicants, approving and agreeing with what Mahākaccāna said, rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened, adding: 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā mahākaccānena imehi ākārehi imehi padehi imehi byañjanehi attho vibhatto”ti. 
“И тогда, почтенный, мы отправились к достопочтенному Махакаччане и спросили его о значении. Достопочтенный Махакаччана объяснил значение в таких-то терминах, утверждениях и формулировках”. 
“Mahākaccāna clearly explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” - ответили монахи достопочтенному Сарипутте. 
“Reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Монахи были довольны и восхитились словами достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

Yena cāyasmā sāriputto tenupasaṅkama; upasaṅkamitvā mama vacanena āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandāhi:  И затем отправляйся к достопочтенному Сарипутте, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: 
Then go to Venerable Sāriputta, and in my name bow with your head to his feet. Say to him: 
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandatī’ti. 
Он кланяется Благословенному, припадая к его ногам”. 
He bows with his head to your feet.’ 
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandati; 
 
 
Atha kho āyasmā sāriputto nivāsetvā pattacīvaramādāya āyasmatā ānandena pacchāsamaṇena yena anāthapiṇḍikassa gahapatissa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi. Nisajja kho āyasmā sāriputto anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca: 
И тогда достопочтенный Сарипутта оделся, взял чашу и внешнее одеяние и отправился в дом домохозяина Анатхапиндики вместе с достопочтенным Анандой в качестве прислужника. Придя туда, он сел на подготовленное сиденье и сказал домохозяину Анатхапиндике: 
Then Venerable Sāriputta robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went with Venerable Ānanda as his second monk to Anāthapiṇḍika’s home. He sat down on the seat spread out, and said to Anāthapiṇḍika, 

“Evamāvuso”ti kho āyasmā mahācundo āyasmato sāriputtassa paccassosi.  “Да, друг” – ответил достопочтенный Махачунда. 
“Yes, reverend,” replied Mahācunda. 
Atha kho āyasmā ca sāriputto āyasmā ca mahācundo yenāyasmā channo tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā channena saddhiṁ sammodiṁsu. 
И тогда достопочтенный Сарипутта и достопочтенный Махачунда отправились к достопочтенному Чханне и обменялись с ним приветствиями. 
And then Sāriputta and Mahācunda went to see Channa and exchanged greetings with him. 
Sace āyasmato channassa natthi sappāyāni bhojanāni, ahaṁ āyasmato channassa sappāyāni bhojanāni pariyesissāmi. 
Если у достопочтенного Чханны нет подходящей еды, я отправлюсь в поисках подходящей еды для него. 
If you don’t have any suitable food, we’ll find it for you. 
Sace āyasmato channassa natthi sappāyāni bhesajjāni, ahaṁ āyasmato channassa sappāyāni bhesajjāni pariyesissāmi. 
Если у него нет подходящего лекарства, я отправлюсь в поисках подходящего лекарства для него. 
If you don’t have suitable medicine, we’ll find it for you. 
Sace āyasmato channassa natthi patirūpā upaṭṭhākā, ahaṁ āyasmantaṁ channaṁ upaṭṭhahissāmi. 
Если у него нет должного прислужника, я буду прислуживать ему. 
If you don’t have a capable carer, we’ll find one for you. 
“āyasmatā, bhante, channena satthaṁ āharitaṁ. 
“Уважаемый, Чханна использовал нож. 
“Sir, Venerable Channa has taken his life. 
Tatthāyasmato channassa mittakulāni suhajjakulāni upavajjakulānī”ti. 
Там у достопочтенного Чханны были дружеские семьи, близкие семьи, радушные семьи”. 
There Channa had families who were friendly, intimate, and hospitable.” 

Atha kho tā bhikkhuniyo āyasmato nandakassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā āyasmantaṁ nandakaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhaṁsu. Ekamantaṁ ṭhitā kho tā bhikkhuniyo bhagavā etadavoca:  И тогда монахини, восхитившись и возрадовавшись словам достопочтенного Нандаки, Встали со своих сидений и, поклонившись достопочтенному Нандаке, ушли, обойдя его с правой стороны. Они отправились к Благословенному и, поклонившись ему, встали рядом. Благословенный сказал им: 
And then those nuns approved and agreed with what Nandaka had said. They got up from their seat, bowed, and respectfully circled him, keeping him on their right. Then they went up to the Buddha, bowed, and stood to one side. The Buddha said to them, 
Atha kho tā bhikkhuniyo āyasmato nandakassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā āyasmantaṁ nandakaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhaṁsu. Ekamantaṁ ṭhitā kho tā bhikkhuniyo bhagavā etadavoca: 
 
 

Imasmiñca pana veyyākaraṇasmiṁ bhaññamāne āyasmato rāhulassa anupādāya āsavehi cittaṁ vimucci.  И по мере того как произносилось это наставление, ум достопочтенного Рахулы освободился от пятен [умственных загрязнений] посредством не-цепляния, 
And while this discourse was being spoken, Rāhula’s mind was freed from defilements by not grasping. 

Atha kho susimo devaputto āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne mahatiyā devaputtaparisāya parivuto yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho susimo devaputto bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда, по мере того как произносилась эта похвала достопочтенного Сарипутты, молодое божество Сусима вместе с большим собранием молодых божеств подошло к Благословенному. Подойдя, оно поклонилось Благословенному, встало рядом и сказало ему: 
While this praise of Sāriputta was being spoken, the god Susīma approached the Buddha, escorted by a large assembly of gods. He bowed, stood to one side, and said to him: 
Atha kho susimassa devaputtassa devaputtaparisā āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne attamanā pamuditā pītisomanassajātā uccāvacā vaṇṇanibhā upadaṁseti. 
И тогда, по мере того как произносилась эта похвала достопочтенного Сарипутты, молодые божества собрания Сусимы – довольные, порадованные, полные радости и восторга – заиграли разными сияющими цветами. 
While this praise of Sāriputta was being spoken, the gods of Susīma’s assembly—uplifted and overjoyed, full of rapture and happiness—generated a rainbow of bright colors. 
evamevaṁ susimassa devaputtassa devaputtaparisā āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne attamanā pamuditā pītisomanassajātā uccāvacā vaṇṇanibhā upadaṁseti. 
молодые божества собрания Сусимы — довольные, порадованные, полные радости и восторга — заиграли разными сияющими цветами. 
In the same way, the gods of Susīma’s assembly generated a rainbow of bright colors. 
evamevaṁ susimassa devaputtassa devaputtaparisā āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne attamanā pamuditā pītisomanassajātā uccāvacā vaṇṇanibhā upadaṁseti. 
молодые божества собрания Сусимы — довольные, порадованные, полные радости и восторга — заиграли разными сияющими цветами. 
In the same way, the gods of Susīma’s assembly generated a rainbow of bright colors. 
evamevaṁ susimassa devaputtassa devaputtaparisā āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne attamanā pamuditā pītisomanassajātā uccāvacā vaṇṇanibhā upadaṁseti. 
молодые божества собрания Сусимы — довольные, порадованные, полные радости и восторга — заиграли разными сияющими цветами. 
In the same way, the gods of Susīma’s assembly generated a rainbow of bright colors. 
evamevaṁ susimassa devaputtassa devaputtaparisā āyasmato sāriputtassa vaṇṇe bhaññamāne attamanā pamuditā pītisomanassajātā uccāvacā vaṇṇanibhā upadaṁseti. 
молодые божества собрания Сусимы — довольные, порадованные, полные радости и восторга — заиграли разными сияющими цветами. 
In the same way, the gods of Susīma’s assembly generated a rainbow of bright colors. 

Atha kho āyasmato samiddhissa rahogatassa paṭisallīnassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  И тогда, по мере того как достопочтенный Самиддхи пребывал уединённым в затворничестве, следующее раздумье возникло у него в уме: 
Then as Venerable Samiddhi was in private retreat this thought came to his mind, 
Atha kho māro pāpimā āyasmato samiddhissa cetasā cetoparivitakkamaññāya yenāyasmā samiddhi tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmato samiddhissa avidūre mahantaṁ bhayabheravaṁ saddamakāsi, apissudaṁ pathavī maññe undrīyati. 
И тогда Злой Мара, напрямую познав своим собственным умом это раздумье в уме достопочтенного Самиддхи, подошёл к нему и неподалёку от него сотворил громкий шум, ужасающий и пугающий, как если бы разверзлась земля. 
And then Māra the Wicked, knowing Samiddhi’s train of thought, went up to him and made a terrifyingly loud noise close by him. It seemed as if the earth was shattering. 
Dutiyampi kho āyasmato samiddhissa rahogatassa paṭisallīnassa …pe… 
следующее раздумье возникло у него в уме… 
And for a second time he had the same thought … 
dutiyampi kho māro pāpimā āyasmato samiddhissa cetasā cetoparivitakkamaññāya …pe… 
И во второй раз Злой Мара… сотворил громкий шум, ужасающий и пугающий, как если бы разверзлась земля. 
and Māra made an earth-shattering noise. 

Atha kho āyasmato godhikassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Годхике: 
Then he thought, 
Atha kho māro pāpimā āyasmato godhikassa cetasā cetoparivitakkamaññāya yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ gāthāhi ajjhabhāsi: 
И тогда Злой Мара, напрямую познав своим собственным умом это раздумье в уме достопочтенного Годхики, подошёл к Благословенному и обратился к нему этими строфами: 
And then Māra the Wicked, knowing Godhika’s train of thought, went up to the Buddha and addressed him in verse: 
Tena kho pana samayena āyasmatā godhikena satthaṁ āharitaṁ hoti. 
И к тому моменту достопочтенный Годхика уже использовал нож. 
Now at that time Venerable Godhika had already taken his life. 

Tena kho pana samayena āyasmato brahmadevassa mātā brāhmaṇī brahmuno āhutiṁ niccaṁ paggaṇhāti.  В то время брахманка, мать достопочтенного Брахмадэвы, постоянно совершала жертвования Брахме. 
Now at that time Brahmadeva’s mother, the brahmin lady, was offering up a regular oblation to the Divinity. 
“ayaṁ kho āyasmato brahmadevassa mātā brāhmaṇī brahmuno āhutiṁ niccaṁ paggaṇhāti. 
“Эта брахманка, мать достопочтенного Брахмадэвы, постоянно совершает жертвования Брахме. 
“This Venerable Brahmadeva’s mother, the brahmin lady, offers up a regular oblation to the Divinity. 
Atha kho brahmā sahampati—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—brahmaloke antarahito āyasmato brahmadevassa mātu nivesane pāturahosi. 
И тогда, так же быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Брахма Сахампати исчез из мира брахм и возник в доме матери достопочтенного Брахмадэвы. 
Then, as easily as a strong person would extend or contract their arm, he vanished from the realm of divinity and reappeared in the home of Brahmadeva’s mother. 
Atha kho brahmā sahampati vehāsaṁ ṭhito āyasmato brahmadevassa mātaraṁ brāhmaṇiṁ gāthāya ajjhabhāsi: 
И там, стоя в воздухе, Брахма Сахампати обратился к брахманке этими строфами: 
Then the divinity Sahampati, while standing in the air, addressed Brahmadeva’s mother in verse: 

Atha kho āyasmato mahāmoggallānassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Махамоггаллане: 
Then Venerable Mahāmoggallāna thought, 
Atha kho āyasmato mahākassapassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к достопочтенному Махакассапе:… 
Then Venerable Mahākassapa … 
Atha kho āyasmato mahākappinassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к достопочтенному Махакаппине… 
Venerable Mahākappina … 
Atha kho āyasmato anuruddhassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к достопочтенному Ануруддхе… 
Venerable Anuruddha … 
Atha kho so brahmapārisajjo āyasmato mahāmoggallānassa bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā yena so brahmā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ brahmānaṁ etadavoca: 
И тогда тот член собрания брахм, восхитившись и возрадовавшись утверждению достопочтенного Махамоггалланы, подошёл к тому брахме и сказал ему: 
Then that member of the retinue of Divinity, having approved and agreed with what Mahāmoggallāna said, went to that Divinity and said to him, 

Atha kho devahito brāhmaṇo uṇhodakassa kājaṁ purisena gāhāpetvā phāṇitassa ca puṭaṁ āyasmato upavāṇassa pādāsi.  И тогда брахман Девахита приказал слуге принести коромысло с [вёдрами] горячей воды, И тогда брахман Девахита приказал слуге принести коромысло с [вёдрами] горячей воды, а также преподнёс достопочтенному Упаване сумку с мелассой. ",  
Then Devahita had a man fetch a carrying-pole with hot water. He also presented Upavāna with a jar of molasses. 

ekaṁ samayaṁ āyasmā vaṅgīso āḷaviyaṁ viharati aggāḷave cetiye āyasmatā nigrodhakappena upajjhāyena saddhiṁ.  Однажды достопочтенный Вангиса проживал в Алави, возле святилища Аггалавы, вместе со своим наставником достопочтенным Нигродхакаппой. ",  
At one time Venerable Vaṅgīsa was staying near Āḷavī, at the Aggāḷava Tree-shrine, together with his mentor, Venerable Nigrodhakappa. 
Atha kho āyasmato vaṅgīsassa tā itthiyo disvā anabhirati uppajjati, rāgo cittaṁ anuddhaṁseti. 
Как только достопочтенный Вангиса увидел тех женщин, неудовлетворённость [ведением святой жизни] возникла в нём, похоть наводнила его ум. ",  
When Vaṅgīsa saw them he became dissatisfied, with lust infecting his mind. 
Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к нему: ",  
Then he thought, 

Ekaṁ samayaṁ …pe… āyasmā vaṅgīso āḷaviyaṁ viharati aggāḷave cetiye āyasmatā nigrodhakappena upajjhāyena saddhiṁ.  Однажды достопочтенный Вангиса проживал в Алави, возле святилища Аггалавы, вместе со своим наставником достопочтенным Нигродхакаппой. ",  
At one time Venerable Vaṅgīsa was staying near Āḷavī, at the Aggāḷava Tree-shrine, together with his mentor, Venerable Nigrodhakappa. 
Tena kho pana samayena āyasmato vaṅgīsassa anabhirati uppannā hoti, rāgo cittaṁ anuddhaṁseti. 
И в то время неудовлетворённость [ведением святой жизни] возникла в достопочтенном Вангисе, похоть наводнила его ум. ",  
And at that time Venerable Vaṅgīsa became dissatisfied, as lust infected his mind. 
Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к нему: ",  
Then he thought, 

Ekaṁ samayaṁ āyasmā vaṅgīso āḷaviyaṁ viharati aggāḷave cetiye āyasmatā nigrodhakappena upajjhāyena saddhiṁ.  Однажды достопочтенный Вангиса проживал в Алави, возле святилища Аггалавы, вместе со своим наставником достопочтенным Нигродхакаппой. ",  
At one time Venerable Vaṅgīsa was staying near Āḷavī, at the Aggāḷava Tree-shrine, together with his mentor, Venerable Nigrodhakappa. 
Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi: 
И тогда мысль пришла к нему: ",  
Then he thought, 

Atha kho āyasmā ānando pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya sāvatthiṁ piṇḍāya pāvisi āyasmatā vaṅgīsena pacchāsamaṇena.  И тогда, утром, достопочтенный Ананда, одевшись и взяв чашу и внешнее одеяние, вошёл в Саваттхи за подаяниями вместе с сопровождавшим его достопочтенным Вангисой. ",  
Then Venerable Ānanda robed up in the morning and, taking his bowl and robe, entered Sāvatthī for alms with Venerable Vaṅgīsa as his second monk. 
Tena kho pana samayena āyasmato vaṅgīsassa anabhirati uppannā hoti, rāgo cittaṁ anuddhaṁseti. 
И в то время неудовлетворённость [ведением святой жизни] возникла в достопочтенном Вангисе, похоть наводнила его ум. ",  
And at that time Venerable Vaṅgīsa became dissatisfied, as lust infected his mind. 

Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Вангисе: ",  
Then Venerable Vaṅgīsa thought, 

Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Вангисе: 
Then Venerable Vaṅgīsa thought, 

Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Вангисе: ",  
Then Venerable Vaṅgīsa thought, 

Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Вангисе: ",  
Then Venerable Vaṅgīsa thought, 

Atha kho āyasmato vaṅgīsassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к достопочтенному Вангисе: 
Then Venerable Vaṅgīsa thought, 

Atha kho yā tasmiṁ vanasaṇḍe adhivatthā devatā āyasmato ānandassa anukampikā atthakāmā āyasmantaṁ ānandaṁ saṁvejetukāmā yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ gāthāya ajjhabhāsi:  И тогда божество, проживавшее в этом лесу, из сострадания к достопочтенному Ананде, желая ему благополучия, желая пробудить в нём чувство безотлагательности [практики], подошло к нему и обратилось к нему строфой: ",  
Then the deity haunting that forest had sympathy for Ānanda, wanting what’s best for him. So they approached him wanting to stir him up, and recited these verses: 

Atha kho aññatarā tāvatiṁsakāyikā devatā jālinī nāma āyasmato anuruddhassa purāṇadutiyikā yenāyasmā anuruddho tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ anuruddhaṁ gāthāya ajjhabhāsi:  И тогда некое божество из мира Таватимсы по имени Джалини, бывшая супруга достопочтенного Ануруддхи, подошло к нему и обратилось к нему строфой: ",  
Then a certain deity of the company of the thirty-three named Penelope had been Anuruddha’s partner in a former life. She went up to Anuruddha, and recited these verses: 

Atha kho yā tasmiṁ vanasaṇḍe adhivatthā devatā āyasmato nāgadattassa anukampikā atthakāmā āyasmantaṁ nāgadattaṁ saṁvejetukāmā yenāyasmā nāgadatto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ nāgadattaṁ gāthāhi ajjhabhāsi:  И тогда божество, проживавшее в этом лесу, из сострадания к достопочтенному Нагадатте, желая ему благополучия, желая пробудить в нём чувство безотлагательности [практики], подошло к нему и обратилось к нему строфой: ",  
Then the deity haunting that forest had sympathy for Nāgadatta, wanting what’s best for him. So they approached him wanting to stir him up, and recited these verses: 

Atha kho āyasmato sāriputtassa etadahosi:  И тогда мысль пришла к нему: 
Then it occurred to him, 
Assosi kho āyasmā ānando āyasmato sāriputtassa tehi aññatitthiyehi paribbājakehi saddhiṁ imaṁ kathāsallāpaṁ. 
Достопочтенный Ананда услышал эту беседу между Достопочтенным Сарипуттой и странниками-приверженцами других учений. 
Venerable Ānanda heard this discussion between Venerable Sāriputta and those wanderers of other religions. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando yāvatako āyasmato sāriputtassa tehi aññatitthiyehi paribbājakehi saddhiṁ ahosi kathāsallāpo taṁ sabbaṁ bhagavato ārocesi. 
Сев рядом, рассказал Благословенному всю беседу между Достопочтенным Сарипуттой и странниками-приверженцами других учений. 
and informed the Buddha of all they had discussed. 
Kathaṁ byākaramānā ca mayaṁ vuttavādino ceva āyasmato gotamassa assāma, na ca āyasmantaṁ gotamaṁ abhūtena abbhācikkheyyāma, dhammassa cānudhammaṁ byākareyyāma, na ca koci sahadhammiko vādānupāto gārayhaṁ ṭhānaṁ āgaccheyyā’ti? 
Как нам отвечать, если бы нам пришлось говорить о том, что говорил уважаемый Готама, так чтобы не сказать того, что было бы противоположным действительности. Как нам следует объяснять в соответствии с Дхаммой, так чтобы наше утверждение не повлекло бы за собой уместной почвы для критики?” 
 

Atha kho āyasmā bhūmijo sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Бхумиджа вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Сарипутте. Он обменялся с ним вежливыми приветствиями 
Then in the late afternoon, Venerable Bhūmija came out of retreat, went to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
Assosi kho āyasmā ānando āyasmato sāriputtassa āyasmatā bhūmijena saddhiṁ imaṁ kathāsallāpaṁ. 
Достопочтенный Ананда услышал эту беседу между Достопочтенным Сарипуттой и Достопочтенным Бхумиджей. 
Venerable Ānanda heard this discussion between Venerable Sāriputta and Venerable Bhūmija. 
Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando yāvatako āyasmato sāriputtassa āyasmatā bhūmijena saddhiṁ ahosi kathāsallāpo taṁ sabbaṁ bhagavato ārocesi. 
и рассказал Благословенному всю беседу между Достопочтенным Сарипуттой и Достопочтенным Бхумиджей. 
and informed the Buddha of all they had discussed. 

Atha kho kaḷārakhattiyo bhikkhu yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда монах Калара Кхаттий подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then the mendicant Kaḷāra the Aristocrat went up to Venerable Sāriputta and exchanged greetings with him. 
“āyasmatā, bhante, sāriputtena aññā byākatā: 
“Почтенный, Достопочтенный Сарипутта объявил о своём окончательном знании так: 
“Sir, Venerable Sāriputta has declared enlightenment: 
“āyasmatā, bhante, sāriputtena sīhanādo nadito— 
Подойдя, он поклонился Благословенному, сел рядом и сказал: 
“Sir, Venerable Sāriputta has roared his lion’s roar!” 

Atha kho āyasmā mahākoṭṭhiko sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, выйдя из своего затворничества, Достопочтенный Махакоттхита отправился к Достопочтенному Сарипутте и по прибытии обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then in the late afternoon, Venerable Mahākoṭṭhita came out of retreat, went to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Idāneva kho mayaṁ āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ evaṁ ājānāma: 
“Друг Сарипутта, я понял твоё утверждение так: 
“Just now I understood you to say: 
Idāneva ca pana mayaṁ āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ evaṁ ājānāma: 
Но затем я понял [следующее] твоё утверждение таким образом: 
But I also understood you to say: 
Yāvasubhāsitañcidaṁ āyasmatā sāriputtena. 
как хорошо всё это было сказано Достопочтенным Сарипуттой. 
How well spoken this was by Venerable Sāriputta! 
Idañca pana mayaṁ āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ imehi chattiṁsāya vatthūhi anumodāma: 
И я радуюсь хорошим утверждениям Достопочтенного Сарипутты по отношению к этим тридцати шести темам. 
And we can express our agreement with Venerable Sāriputta’s statement on these thirty-six grounds. 

“aññatreva, āvuso musila, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato musilassa paccattameva ñāṇaṁ:  “Друг Мусила, не опираясь на веру, не опираясь на личные предпочтения, не опираясь на устную традицию, не опираясь на обоснованные рассмотрения, не опираясь на согласие с мнением после размышления над ним – имеет ли Достопочтенный Мусила такое личное знание: 
“Reverend Musīla, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberation, do you know for yourself that 
“Aññatreva, āvuso musila, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato musilassa paccattameva ñāṇaṁ: 
“Друг Мусила, не опираясь на веру… – имеет ли Достопочтенный Мусила такое личное знание: 
“Reverend Musīla, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberateation, do you know for yourself that 
“Aññatreva, āvuso musila, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato musilassa paccattameva ñāṇaṁ: 
“Друг Мусила, не опираясь на веру… – имеет ли Достопочтенный Мусила такое личное знание: 
“Reverend Musīla, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberation, do you know for yourself that 
“Aññatreva, āvuso musila, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato musilassa paccattameva ñāṇaṁ: 
 
“Reverend Musīla, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberation, do you know for yourself that 
“Aññatreva, āvuso musila, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato musilassa paccattameva ñāṇaṁ: 
“Друг Мусила, не опираясь на веру, не опираясь на личные предпочтения, не опираясь на устную традицию, не опираясь на обоснованные рассмотрения, не опираясь на согласие с мнением после размышления над ним – имеет ли Достопочтенный Мусила такое личное знание: 
“Reverend Musīla, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberation, do you know for yourself that 
Aññatreva, āvuso nārada, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato nāradassa paccattameva ñāṇaṁ: 
Друг Нарада, не опираясь на веру… – имеет ли Достопочтенный Нарада такое личное знание: 
(Saviṭṭha repeats exactly the same series of questions, and Nārada answers just as Musīla did.) 
“Aññatreva, āvuso nārada, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato nāradassa paccattameva ñāṇaṁ— 
 
 
“Aññatreva, āvuso nārada, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato nāradassa paccattameva ñāṇaṁ: 
 
 
“Aññatreva, āvuso nārada, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato nāradassa paccattameva ñāṇaṁ: 
 
 
“Aññatreva, āvuso nārada, saddhāya aññatra ruciyā aññatra anussavā aññatra ākāraparivitakkā aññatra diṭṭhinijjhānakkhantiyā atthāyasmato nāradassa paccattameva ñāṇaṁ: 
 
“Reverend Nārada, apart from faith, endorsement, oral transmission, reasoned train of thought, or acceptance of a view after deliberation, do you know for yourself that 

“Evamāvuso”ti kho susimo paribbājako sakāya parisāya paṭissuṇitvā yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  “Хорошо, друзья” – ответил странник Сусима. И тогда он отправился к Достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
“Yes, reverends,” replied Susīma. Then he went to Venerable Ānanda, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā sāriputto sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā mahākassapo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākassapena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Сарипутта вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Махакассапе. Он обменялся вежливыми приветствиями с Достопочтенным Махакассапой. 
Then in the late afternoon, Venerable Sāriputta came out of retreat, went to Venerable Mahākassapa, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā mahākassapo pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya āyasmatā ānandena pacchāsamaṇena yena aññataro bhikkhunupassayo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi.  И тогда, утром, Достопочтенный Махакассапа, одевшись, взяв чашу и одеяние, отправился к жилищам монахинь в сопровождении Достопочтенного Ананды. По прибытии он сел на подготовленное сиденье. 
Then Venerable Mahākassapa robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went with Venerable Ānanda as his second monk to one of the nuns’ quarters, where he sat on the seat spread out. 

Tena kho pana samayena āyasmato ānandassa tiṁsamattā saddhivihārino bhikkhū sikkhaṁ paccakkhāya hīnāyāvattā bhavanti yebhuyyena kumārabhūtā.  И в то время тридцать монахов, учеников Достопочтенного Ананды, оставили [монашескую] тренировку и вернулись к низшей жизни [домохозяев]. По большей части они были ещё юные. 
And at that time thirty of Ānanda’s mendicant protégés resigned the training and returned to a lesser life. Most of them were youths. 
Atha ca pana mayaṁ ajjāpi āyasmato mahākassapassa kumārakavādā na muccāmā”ti. 
Неужто нам не избежать того, чтобы Достопочтенный Махакассапа не называл бы нас юнцом?” 
I still can’t escape being called a boy by Venerable Mahākassapa.” 

Atha kho āyasmā sāriputto sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā mahākassapo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākassapena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Сарипутта вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Махакассапе. Он обменялся вежливыми приветствиями с Достопочтенным Махакассапой. 
Then in the late afternoon, Venerable Sāriputta came out of retreat, went to Venerable Mahākassapa, and exchanged greetings with him. 

“Evamāvuso”ti kho āyasmā lakkhaṇo āyasmato mahāmoggallānassa paccassosi.  “Так, товарищ” уважаемый Лаккхана уважаемому Махамоггаллане ответил. 
“Yes, reverend,” Lakkhaṇa replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato mahāmoggallānassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 
Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā. 
“Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa satthupi vipariṇāmaññathābhāvā nuppajjeyyuṁ sokaparidevadukkhadomanassupāyāsā”ti. 
что даже если бы сам Учитель претерпел бы изменения и перемены, в нём не возникли бы печаль, стенание, боль, неудовольствие и отчаяние”. 
So even if the Teacher were to decay and perish, it wouldn’t give rise to sorrow, lamentation, pain, sadness, and distress in him.” 

Atha kho āyasmā sāriputto sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā mahāmoggallāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahāmoggallānena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Сарипутта вышел из затворничества и подошёл к Достопочтенному Махамоггаллане. 
Then in the late afternoon, Venerable Sāriputta came out of retreat, went to Venerable Moggallāna, and exchanged greetings with him. 
“Kena saddhiṁ panāyasmato mahāmoggallānassa ahosi dhammī kathā”ti? 
“С кем же Достопочтенный Махамоггаллана беседовал о Дхамме?” 
“Who did you have a Dhamma talk with?” 
“Yathākathaṁ panāyasmato mahāmoggallānassa bhagavatā saddhiṁ ahosi dhammī kathā”ti? 
“Какую же беседу о Дхамме вёл Достопочтенный Махамоггаллана с Благословенным?” 
“But what manner of Dhamma talk did you have together?” 
evameva kho mayaṁ āyasmato mahāmoggallānassa yāvadeva upanikkhepanamattāya. 
то мы точно пара камушков в сравнении с Гималаями, царём гор. 
 
evameva kho mayaṁ āyasmato sāriputtassa yāvadeva upanikkhepanamattāya. 
то мы точно пара крупиц соли в сравнении с бочкой соли. 
 

Atha kho dve bhikkhū sahāyakā āyasmato mahākappinassa saddhivihārino yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu.  И тогда двое монахов, которые были товарищами, учениками Достопочтенного Махакаппины, отправились к Благословенному. 
Then two mendicants who were companions, protégés of Venerable Mahākappina, went to see the Buddha. 

“Dūratopi kho mayaṁ, bhante, āgaccheyyāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ.  “Мы пришли сюда издалека, Достопочтенный, чтобы получить разъяснение смысла этой фразы у Достопочтенного Сарипутты. 
“Sir, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
“Evaṁ, bhante”ti kho nakulapitā gahapati āyasmato sāriputtassa paccassosi. 
“Да, Достопочтенный” – ответил домохозяин Накулапита. 
“Yes, sir,” replied Nakula’s father. 
Attamano nakulapitā gahapati āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandīti. 
Вдохновлённый, домохозяин Накулапита восхитился его словами. 
Satisfied, Nakula’s father approved what Sāriputta said. 

Atha kho te bhikkhū bhagavato bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodiṁsu.  И те монахи, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялись со своих сидений, поклонились ему и, обойдя его с правой стороны, отправились к Достопочтенному Сарипутте. 
And then those mendicants approved and agreed with what the Buddha said. They got up from their seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on their right. Then they went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
“Dūratopi kho mayaṁ, āvuso, āgaccheyyāma āyasmato sāriputtassa santike etassa bhāsitassa atthamaññātuṁ. 
“Мы прибыли издалека, друг, чтобы выяснить значение этого утверждения у Достопочтенного Сарипутты. 
“Reverend, we would travel a long way to learn the meaning of this statement in the presence of Venerable Sāriputta. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato sāriputtassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили те монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
Attamanā te bhikkhū āyasmato sāriputtassa bhāsitaṁ abhinandunti. 
Вдохновлённые, монахи восхитились словами Достопочтенного Сарипутты. 
Satisfied, the mendicants approved what Sāriputta said. 

Atha kho sambahulā bhikkhū yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда группа монахов подошла к Достопочтенному Ананде и обменялась с ним вежливыми приветствиями. 
Then several mendicants went up to Venerable Ānanda and exchanged greetings with him. 

“Āvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ.  “Друг!” – отвечали те монахи. 
“Reverend,” they replied. 
Idañca pana me āyasmato puṇṇassa mantāṇiputtassa dhammadesanaṁ sutvā dhammo abhisamito”ti. 
И когда я услышал это его учение по Дхамме, я осуществил постижение Дхаммы”. 
And now that I’ve heard this teaching from Venerable Puṇṇa son of Mantāṇī, I’ve comprehended the teaching.” 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā yamako tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā yamakena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда они подошли к Достопочтенному Ямаке, обменялись с ним вежливыми приветствиями 
They went to Yamaka and exchanged greetings with him. 
Atha kho āyasmā sāriputto sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā yamako tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā yamakena saddhiṁ sammodi …pe… ekamantaṁ nisinno kho āyasmā sāriputto āyasmantaṁ yamakaṁ etadavoca: 
И тогда, вечером, Достопочтенный Сарипутта вышел из затворничества. Он подошёл к Достопочтенному Ямаке и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После этого он сел рядом и сказал: 
Then in the late afternoon, Venerable Sāriputta came out of retreat, went to Venerable Yamaka and exchanged greetings with him. Seated to one side he said to Yamaka: 
idañca panāyasmato sāriputtassa dhammadesanaṁ sutvā tañceva pāpakaṁ diṭṭhigataṁ pahīnaṁ, dhammo ca me abhisamito”ti. 
но теперь, когда я услышал это учение по Дхамме от Достопочтенного Сарипутты, я отбросил это пагубное воззрение и осуществил постижение Дхаммы”. 
But now that I’ve heard the teaching from Venerable Sāriputta, I’ve given up that misconception, and I’ve comprehended the teaching.” 
Idañca pana me āyasmato sāriputtassa dhammadesanaṁ sutvā anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan”ti. 
И теперь, когда я услышал это учение по Дхамме от Достопочтенного Сарипутты, мой ум освободился от пятен [загрязнений ума] посредством отсутствия цепляния”. 
And after hearing this teaching by Venerable Sāriputta, my mind is freed from the defilements by not grasping.” 

Atha kho sambahulā aññatitthiyā paribbājakā yenāyasmā anurādho tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā anurādhena saddhiṁ sammodiṁsu.  И большая группа странствующих аскетов пришла к Достопочтенному Анурадхе и, по прибытии, они обменялись с ним вежливыми приветствиями. 
Then several wanderers of other religions went up to Venerable Anurādha and exchanged greetings with him. 
Atha kho āyasmato anurādhassa acirapakkantesu tesu aññatitthiyesu paribbājakesu etadahosi: 
Спустя некоторое время после того, как аскеты ушли, Достопочтенный Анурадха подумал: 
Soon after they had left, Anurādha thought: 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato vakkalissa paṭissutvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ:  “Да, товарищ” – те монахи уважаемого Ваккали выслушав пришли к Благословенному. Прийдя, почтив Благовловенного, сели с одной стороны. Севшие с одной стороны те монахи Благословенному это сказали: 
“Yes, reverend,” those monks replied. They did as he asked. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato vakkalissa paṭissutvā āyasmantaṁ vakkaliṁ mañcakaṁ āropetvā yena isigilipassaṁ kāḷasilā tenupasaṅkamiṁsu. 
“Да, товарищ” – те монахи выслушав уважаемого Ваккали, положив уважаемого Ваккали на кровать ушли на сколн Исигили, к Чёрному камню. 
“Yes, reverend,” replied those mendicants, and did as he asked. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato vakkalissa paṭissutvā āyasmantaṁ vakkaliṁ mañcakā oropesuṁ. 
“Да, товарищ” – и те монахи уважаемого Ваккали выслушав, спустили уважаемого Ваккали с кровати. 
“Yes, reverend,” replied those mendicants, and helped him off his cot. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato vakkalissa paṭissutvā pakkamiṁsu. 
“Да, товарищ” – и те монахи уважаемого Ваккали выслушав, ушли. 
“Yes, reverend,” those monks replied, and left. 

“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato assajissa paṭissutvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ:  “Да, друг” – ответили те монахи и отправились к Благословенному. Подойдя, они поклонились ему, сели рядом и донесли послание. 
“Yes, reverend,” those monks replied. They did as he asked. 
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ assajiṁ etadavoca: 
Благословенный обратился к нему: 
But the Buddha said to him, 
āyasmantaṁ assajiṁ → āyasmato assajissa (pts1ed, mr) 

Tayidaṁ āyasmatā khemakena tassa bhagavato sāsanaṁ vitthārena ācikkhitaṁ desitaṁ paññāpitaṁ paṭṭhapitaṁ vivaritaṁ vibhajitaṁ uttānīkatan”ti.  И Достопочтенный Кхемака объяснил, научил, провозгласил, утвердил, раскрыл, рассмотрел и прояснил учение Благословенного в подробностях”. 
And that’s just what you’ve done.” 
Attamanā therā bhikkhū āyasmato khemakassa bhāsitaṁ abhinanduṁ. 
Воодушевлённые, старшие монахи восхитились словами Достопочтенного Кхемаки. 
Satisfied, the senior mendicants approved what Venerable Khemaka said. 
Imasmiñca pana veyyākaraṇasmiṁ bhaññamāne saṭṭhimattānaṁ therānaṁ bhikkhūnaṁ anupādāya āsavehi cittāni vimucciṁsu, āyasmato khemakassa cāti. 
И во время этой беседы умы шестидесяти старших монахов освободились от загрязнений посредством отсутствия цепляния, как и [ум] Достопочтенного Кхемаки. 
And while this discourse was being spoken, the minds of sixty senior mendicants and of Venerable Khemaka were freed from defilements by not grasping. 

Atha kho āyasmato channassa etadahosi:  Тогда Достопочтенный Чханна подумал: 
Then Venerable Channa thought, 
Atha kho āyasmato channassa etadahosi: 
И тогда Достопочтенный Чханна подумал: 
Then Venerable Channa thought, 
Atha kho āyasmā channo senāsanaṁ saṁsāmetvā pattacīvaramādāya yena kosambī ghositārāmo yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi …pe… ekamantaṁ nisinno kho āyasmā channo āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca: 
И тогда Достопочтенный Чханна привёл своё жилище в порядок, взял чашу и верхнее одеяние и отправился в Косамби в Парк Гхоситы. Там он подошёл к Достопочтенному Ананде и обменялся с ним вежливыми приветствиями… сел рядом и так сказал: 
Then Channa set his lodgings in order and, taking his bowl and robe, set out for Kosambī. He went to see Ānanda in Ghosita’s Monastery, exchanged greetings with him, and told him what had happened. Then he said, 
“Ettakenapi mayaṁ āyasmato channassa attamanā api nāma taṁ āyasmā channo āvi akāsi khīlaṁ chindi. 
“Уже только этим я доволен Достопочтенным Чханной. Должно быть, Достопочтенный Чханна открылся и преодолел своё бесплодие. 
“I’m already delighted with Venerable Channa. Hopefully you’ve opened yourself up and severed your hard-heartedness. 
Atha kho āyasmato channassa tāvatakeneva uḷāraṁ pītipāmojjaṁ uppajji: 
И тут же великий восторг и радость возникли в Достопочтенном Чханне, как только он подумал: 
Then right away Channa was filled with lofty rapture and joy, 
Idañca pana me āyasmato ānandassa dhammadesanaṁ sutvā dhammo abhisamito”ti. 
И теперь, когда я услышал это учение по Дхамме от Достопочтенного Ананды, я осуществил постижение Дхаммы”. 
And now that I’ve heard this teaching from Venerable Ānanda, I’ve comprehended the teaching.” 

Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā.  “Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa na evaṁ hoti: 
так что такие мысли не пришли к нему”. 
That’s why it didn’t occur to you: 

Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā.  “Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa na evaṁ hoti: 
так что такие мысли не пришли к нему”. 
That’s why it didn’t occur to you: 

Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā.  “Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa na evaṁ hoti: 
так что такие мысли не пришли к нему”. 
That’s why it didn’t occur to you: 

Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā.  “Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa na evaṁ hoti: 
так что такие мысли не пришли к нему”. 
That’s why it didn’t occur to you: 

Tathā hi panāyasmato sāriputtassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayā susamūhatā.  “Должно быть, это потому, что сотворение “я” и сотворение “моего”, а также скрытая склонность к самомнению уже долгое время как были тщательно искоренены в Достопочтенном Сарипутте, 
“That must be because Venerable Sāriputta has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato sāriputtassa na evaṁ hoti: 
так что такие мысли не пришли к нему: 
That’s why it didn’t occur to you: 

Tena kho pana samayena āyasmato upasenassa kāye āsīviso patito hoti.  Затем случилось так, что одна змея упала на Достопочтенного Упасену [и укусила его]. 
Now at that time a viper fell on Upasena’s body, 
“na kho pana mayaṁ passāma āyasmato upasenassa kāyassa vā aññathattaṁ indriyānaṁ vā vipariṇāmaṁ. 
“Но мы не видим каких-либо изменений в твоём теле, или же перемен в твоих свойствах [ума и тела]”. 
“But we don’t see any impairment in your body or deterioration of your faculties. 
Tathā hi panāyasmato upasenassa dīgharattaṁ ahaṅkāramamaṅkāramānānusayo susamūhato. 
“Должно быть, поскольку Достопочтенный Упасена уже давным-давно и полностью искоренил сотворение “я” и “моего”, как и скрытую склонность к самомнению – 
“That must be because Venerable Upasena has long ago totally eradicated I-making, mine-making, and the underlying tendency to conceit. 
Tasmā āyasmato upasenassa na evaṁ hoti: 
к нему не приходит мысль: 
That’s why it doesn’t occur to you: 
Atha kho te bhikkhū āyasmato upasenassa kāyaṁ mañcakaṁ āropetvā bahiddhā nīhariṁsu. 
Тогда монахи водрузили тело Достопочтенного Упасены на кушетку и вынесли его наружу. 
Then those mendicants lifted Upasena’s body onto a cot and carried it outside. 
Atha kho āyasmato upasenassa kāyo tattheva vikiri; 
И прямо там его тело развеялось, 
And his body was scattered right there 

“Evamāvuso”ti kho āyasmā mahācundo āyasmato sāriputtassa paccassosi.  “Да, друг” – ответил Достопочтенный Махачунда. 
“Yes, reverend,” replied Mahācunda. 
Sace āyasmato channassa natthi sappāyāni bhojanāni, ahaṁ āyasmato channassa sappāyāni bhojanāni pariyesissāmi. 
Если у Достопочтенного Чханны нет подходящей еды, я отправлюсь в поисках подходящей еды для него. 
If you don’t have any suitable food, we’ll find it for you. 
Sace āyasmato channassa natthi sappāyāni bhesajjāni, ahaṁ āyasmato channassa sappāyāni bhesajjāni pariyesissāmi. 
Если у него нет подходящего лекарства, я отправлюсь в поисках подходящего лекарства для него. 
If you don’t have suitable medicine, we’ll find it for you. 
Sace āyasmato channassa natthi patirūpā upaṭṭhākā, ahaṁ āyasmantaṁ channaṁ upaṭṭhahissāmi. 
Если у него нет должного прислужника, я буду прислуживать ему. 
If you don’t have a capable carer, we’ll find one for you. 
“āyasmatā, bhante, channena satthaṁ āharitaṁ. 
“Почтенный, Достопочтенный Чханна использовал нож. 
“Sir, Venerable Channa has taken his life. 
Tatthāyasmato channassa mittakulāni suhajjakulāni upavajjakulānī”ti. 
Там у Достопочтенного Чханны было много дружеских семей, близких семей, радушных семей”. 
There Channa had families who were friendly, intimate, and hospitable.” 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда те монахи отправились к Достопочтенному Ананде и обменялись с ним вежливыми приветствиями, 
Then those mendicants went to Ānanda and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paṭissutvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
“Да, друг” – ответили те монахи, поднялись со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали Благословенному обо всём, что случилось после того как он ушёл, добавив: 
“Yes, reverend,” replied those mendicants. Then they rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened. 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā ānandena imehi ākārehi imehi padehi imehi byañjanehi attho vibhatto”ti. 
Достопочтенный Ананда разъяснил нам значение такими-то способами, в таких-то терминах и фразах”. 
Then they said, “And Ānanda explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

Atha kho te bhikkhū yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodiṁsu.  И тогда те монахи отправились к Достопочтенному Ананде и обменялись с ним вежливыми приветствиями, 
Then those mendicants went to Ānanda, and exchanged greetings with him. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paccassosuṁ. 
“Да, друг” – ответили монахи. 
“Yes, reverend,” they replied. 
“Evamāvuso”ti kho te bhikkhū āyasmato ānandassa paṭissutvā uṭṭhāyāsanā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu. Ekamantaṁ nisinnā kho te bhikkhū bhagavantaṁ etadavocuṁ: 
“Да, друг” – ответили те монахи, поднялись со своих сидений и отправились к Благословенному. Поклонившись ему, они сели рядом и рассказали Благословенному обо всём, что случилось после того, как он ушёл, добавив: 
“Yes, reverend,” replied those mendicants. Then they rose from their seats and went to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what had happened. 
Tesaṁ no, bhante, āyasmatā ānandena imehi ākārehi, imehi padehi, imehi byañjanehi attho vibhatto”ti. 
Достопочтенный Ананда разъяснил нам значение такими-то способами, в таких-то терминах и фразах”. 
Then they said, “And Ānanda explained the meaning to us in this manner, with these words and phrases.” 

Atha kho aññataro bhikkhu yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда один монах подошёл к Достопочтенному Сарипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain mendicant went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

Imasmiñca pana veyyākaraṇasmiṁ bhaññamāne āyasmato rāhulassa anupādāya āsavehi cittaṁ vimucci.  И по мере того как произносилось это наставление, ум Достопочтенного Рахулы освободился от пятен посредством не-цепляния, 
And while this discourse was being spoken, Rāhula’s mind was freed from defilements by not grasping. 

Atha kho rājā udeno yenāyasmā piṇḍolabhāradvājo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā piṇḍolabhāradvājena saddhiṁ sammodi.  И тогда к нему отправился царь Удена и по прибытии обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then King Udena went up to Bhāradvāja the Alms-Gatherer and exchanged greetings with him. 

Atha kho lohiccassa brāhmaṇassa sambahulā antevāsikā kaṭṭhahārakā māṇavakā yenāyasmato mahākaccānassa araññakuṭikā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā parito parito kuṭikāya anucaṅkamanti anuvicaranti uccāsaddā mahāsaddā kānici kānici seleyyakāni karonti:  И тогда группа молодых брахманов, учеников брахмана Лохиччи, собирая хворост, подошли к лесной хижине Достопочтенного Махакаччаны. Подойдя, они потоптались вокруг хижины и в шумной и буйной манере пустились в глупые ребяческие выходки, приговаривая: 
Then several students, pupils of the brahmin Lohicca, approached Mahākaccāna’s wilderness hut while collecting firewood. They walked and wandered all around the hut, making a dreadful racket and all kinds of jeers: 
Atha kho lohicco brāhmaṇo tehi māṇavakehi saddhiṁ yenāyasmā mahākaccāno tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā mahākaccānena saddhiṁ sammodi. 
И тогда брахман Лохичча вместе с теми молодыми брахманами отправился к Достопочтенному Махакаччане. Он обменялся вежливыми приветствиями с Достопочтенным Махакаччаной 
Then the brahmin Lohicca together with those young students went to Venerable Mahākaccāna and exchanged greetings with him. 

Atha kho verahaccānigottāya brāhmaṇiyā antevāsī māṇavako yenāyasmā udāyī tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā udāyinā saddhiṁ sammodi.  И тогда молодой брахман, ученик брахманки из клана Верахаччани, отправился к Достопочтенному Удайи и поприветствовал его. 
Then a boy who was a pupil of the brahmin lady of the Verahaccāni clan went up to Udāyī and exchanged greetings with him. 
Atha kho so māṇavako āyasmatā udāyinā dhammiyā kathāya sandassito samādapito samuttejito sampahaṁsito uṭṭhāyāsanā yena verahaccānigottā brāhmaṇī tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā verahaccānigottaṁ brāhmaṇiṁ etadavoca: 
Будучи наставленным, воодушевлённым, вдохновлённым и порадованным беседой о Дхамме, молодой брахман встал со своего сиденья, отправился к брахманке из клана Верахаччани и сказал ей: 
Then that young student went to the brahmin lady of the Verahaccāni clan and said to her, 
Dutiyampi kho so māṇavako yenāyasmā udāyī tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā udāyinā saddhiṁ sammodi. 
И во второй раз молодой брахман, ученик брахманки из клана Верахаччани, отправился к Достопочтенному Удайи… 
For a second time that young student went to Venerable Udāyī … 
Dutiyampi kho so māṇavako āyasmatā udāyinā dhammiyā kathāya sandassito samādapito samuttejito sampahaṁsito uṭṭhāyāsanā yena verahaccānigottā brāhmaṇī tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā verahaccānigottaṁ brāhmaṇiṁ etadavoca: 
…отправился к брахманке из клана Верахаччани и сказал ей: 
And for a second time that young student went to the brahmin lady of the Verahaccāni clan … 

Atha kho āyasmā mahākoṭṭhiko sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Махакоттхита вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Сарипутте. 
Then in the late afternoon, Venerable Mahākoṭṭhita came out of retreat, went to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā kāmabhū sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Камабху вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Ананде. 
Then in the late afternoon, Venerable Kāmabhū came out of retreat, went to Venerable Ānanda, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā udāyī sāyanhasamayaṁ paṭisallānā vuṭṭhito yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā ānandena saddhiṁ sammodi.  И тогда, вечером, Достопочтенный Удайи вышел из затворничества и отправился к Достопочтенному Ананде. 
Then in the late afternoon, Venerable Udāyī came out of retreat, went to Venerable Ānanda, and exchanged greetings with him.