Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi.  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain brahmin went up to the Buddha and exchanged greetings with him. 

“Paṭicchannakammantassa, bhikkhave, dvinnaṁ gatīnaṁ aññatarā gati pāṭikaṅkhā—  “Монахи, тот, кто скрывает свои поступки, может ожидать одного из двух уделов: 
“Mendicants, one who is underhand can expect one of two destinies: 
Appaṭicchannakammantassa, bhikkhave, dvinnaṁ gatīnaṁ aññatarā gati pāṭikaṅkhā— 
Тот, кто не скрывает своих поступков, может ожидать одного из двух уделов: 
One who is aboveboard can expect one of two destinies: 
“Micchādiṭṭhikassa, bhikkhave, dvinnaṁ gatīnaṁ aññatarā gati pāṭikaṅkhā— 
“Монахи, тот, кто придерживается неправильных воззрений, может ожидать одного из двух уделов: 
“Mendicants, one who has wrong view can expect one of two destinies: 
“Sammādiṭṭhikassa, bhikkhave, dvinnaṁ gatīnaṁ aññatarā gati pāṭikaṅkhā— 
“Монахи, тот, кто придерживается правильных воззрений, может ожидать одного из двух уделов: 
“Mendicants, one who has right view can expect one of two destinies: 

Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi. Sammodanīyaṁ kathaṁ …pe… ekamantaṁ nisinno kho so brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному: 
Then a certain brahmin went up to the Buddha, and exchanged greetings with him. When the greetings and polite conversation were over, he sat down to one side and said to the Buddha, 
So kāyassa bhedā paraṁ maraṇā aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некоей группы дэвов. 
When their body breaks up, after death, they’re reborn in one of the orders of gods. 
So aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Войдя в некое умиротворённое освобождение ума, он пребывает в нём. 
They enter and remain in a certain peaceful state of freed mind. 
So kāyassa bhedā paraṁ maraṇā aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. 
When their body breaks up, after death, they’re reborn in one of the orders of gods. 
So kāyassa bhedā paraṁ maraṇā aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
С распадом тела, после смерти, он перерождается среди некой группы дэвов. 
When their body breaks up, after death, they are reborn in one of the orders of gods. 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, некий монах сказал Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants asked the Buddha: 

Ye ca pana loke sukhaṁ senti, ahaṁ tesaṁ aññataro”ti.  Я из тех в мире, кто спит спокойно”. 
I am one of those who sleep at ease in the world.” 
Ye ca pana loke sukhaṁ senti, ahaṁ tesaṁ aññataro’”ti. 
Я из тех в мире, кто спит спокойно”. 
I am one of those who sleep at ease in the world.’” 
Ye ca pana loke sukhaṁ senti, so tesaṁ aññataro”ti. 
Он был бы одним из тех в мире, кто спит спокойно”. 
Of those who sleep at ease in the world, he would be one.” 

Aññatarabrāhmaṇasutta  Сутта Некий Брахман 
A Certain Brahmin 
Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi …pe… ekamantaṁ nisinno kho so brāhmaṇo bhagavantaṁ etadavoca: 
И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: 
Then a brahmin went up to the Buddha, and exchanged greetings with him. Seated to one side he said to the Buddha: 

Atha kho aññataro brāhmaṇaparibbājako yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā …pe… ekamantaṁ nisinno kho so brāhmaṇaparibbājako bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий брахман-странник подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: 
Then a brahmin wanderer went up to the Buddha … Seated to one side he said to the Buddha: 

Atha kho aññataro brāhmaṇamahāsālo yena bhagavā tenupasaṅkami …pe… ekamantaṁ nisinno kho so brāhmaṇamahāsālo bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: 
Then a well-to-do Brahmin went up to the Buddha, and seated to one side he said to him: 

Dve brāhmaṇā caññataro,   
 

So vata mayā sādhukaṁ samanuyuñjiyamāno samanugāhiyamāno samanubhāsiyamāno aṭṭhānametaṁ anavakāso yaṁ so tiṇṇaṁ ṭhānānaṁ nāññataraṁ ṭhānaṁ nigaccheyya, aññena vā aññaṁ paṭicarissati, bahiddhā kathaṁ apanāmessati, kopañca dosañca appaccayañca pātukarissati, tuṇhībhūto maṅkubhūto pattakkhandho adhomukho pajjhāyanto appaṭibhāno nisīdissati, seyyathāpi sarabho paribbājako.  Когда я задал ему вопрос, спросил, допросил разными путями, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он не оказался бы в одном из этих трёх последствий: он либо станет отвечать уклончиво и переводить беседу на не относящуюся к делу тему; либо проявит злобу, ненависть, и горечь; либо придёт в смущение и замолкнет, поникнет, [будет сидеть] с потупленным взором угрюмым и безмолвным, точно как странник Сарабха. 
When grilled by me, they would, without a doubt, fall into one of these three categories. They’d dodge the issue, distracting the discussion with irrelevant points. They’d display annoyance, hate, and bitterness. Or they’d sit silent, dismayed, shoulders drooping, downcast, depressed, with nothing to say, like Sarabha. 
nāññataraṁ → aññataraṁ (mr) | tuṇhībhūto maṅkubhūto → tuṇhībhūto vā maṅkubhūto (bj, sya-all, km); tuṇhībhūto vā maṅkubhūto vā (pts1ed) 

Atha kho aññataro ājīvakasāvako gahapati yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so ājīvakasāvako gahapati āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca:  И тогда некий домохозяин, последователь Адживаков, подошёл к Достопочтенному Ананде, поклонился ему, сел рядом и сказал ему: 
Then a householder who was a disciple of the Ājīvaka ascetics went up to Venerable Ānanda, bowed, sat down to one side, and said to Ānanda: 

Atha kho aññataro vajjiputtako bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so vajjiputtako bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий вадджийский монах подошёл к Благословенному, поклонился ему и сказал ему: 
Then a certain Vajji monk went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал ему: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

“Idha, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati.  “Монахи, вот монах пребывает в зависимости от некоей деревни или города. 
“Mendicants, take the case of a mendicant living supported by a town or village. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
[Но бывает так, когда] монах пребывает в зависимости от некоей деревни или города. 
Take another case of a mendicant living supported by a town or village. 

Addasā kho bhagavā goyogapilakkhasmiṁ piṇḍāya caramāno aññataraṁ bhikkhuṁ rittassādaṁ bāhirassādaṁ muṭṭhassatiṁ asampajānaṁ asamāhitaṁ vibbhantacittaṁ pākatindriyaṁ.  По мере того как он ходил в поисках подаяний, [проходя] возле фигового дерева, к которому привязывали крупный рогатый скот, Благословенный увидел недовольного [ведением святой жизни] монаха, [ищущего] удовольствия вовне, с замутнённым умом, не бдительного, не сосредоточенного, с блуждающим умом и распущенными органами чувств. 
While the Buddha was walking for alms near the cow-hitching place at the wavy leaf fig, he saw a disgruntled monk who was looking for pleasure in external things, unmindful, without situational awareness or immersion, with straying mind and undisciplined faculties. 
Addasaṁ kho ahaṁ, bhikkhave, goyogapilakkhasmiṁ piṇḍāya caramāno aññataraṁ bhikkhuṁ rittassādaṁ bāhirassādaṁ muṭṭhassatiṁ asampajānaṁ asamāhitaṁ vibbhantacittaṁ pākatindriyaṁ. 
 
 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Когда так было сказано, некий монах спросил Благословенного: 
When he said this, one of the mendicants asked the Buddha: 

Aññataro ca panāyasmā anuruddho arahataṁ ahosīti.  Так Достопочтенный Ануруддха стал одним из арахантов. 
And Venerable Anuruddha became one of the perfected. 

Yato kho, bhikkhave, bhikkhu appena ca tuṭṭho hoti sulabhena ca, idamassāhaṁ aññataraṁ sāmaññaṅganti vadāmīti.  Когда монах довольствуется тем, что является мелочью и что легко добывается, то, я говорю вам, он наделён одним из факторов аскетической жизни”. 
When a mendicant is content with trifles that are easy to find, they have one of the factors of the ascetic life, I say. 

Atha kho bhagavā maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā.  И тогда Благословенный сошёл с дороги и сел у подножья дерева, скрестив ноги, выпрямив тело, установив осознанность впереди. 
The Buddha had left the road and sat at the root of a tree cross-legged, setting his body straight, and establishing mindfulness in his presence. 
Atha kho doṇo brāhmaṇo bhagavato padāni anugacchanto addasa bhagavantaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ pāsādikaṁ pasādanīyaṁ santindriyaṁ santamānasaṁ uttamadamathasamathamanuppattaṁ dantaṁ guttaṁ saṁyatindriyaṁ nāgaṁ. 
Идя по следам Благословенного, брахман Дона увидел Благословенного, сидящего у подножья дерева – грациозного, внушающего доверие, с умиротворёнными чертами и умиротворённым умом; того, кто достиг высочайшего укрощения и безмятежности, точно охраняемый укрощённый огромный слон, сдерживающий свои органы чувств. 
Then Doṇa, following the Buddha’s footprints, saw him sitting at the tree root—inspiring and impressive, with peaceful faculties and mind, attained to the highest self-control and serenity, like an elephant with tamed, guarded, and controlled faculties. 

Atha kho bhagavā maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle (…) nisīdi.  И тогда Благословенный сошёл с дороги и сел у подножья дерева. 
The Buddha left the road and sat at the root of a tree, 
Addasaṁsu kho gahapatī ca gahapatāniyo ca bhagavantaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ. 
Миряне и мирянки увидели сидящего [у подножья дерева] Благословенного, подошли к нему, поклонились и сели рядом. 
where the householders saw him. 

Tena kho pana samayena sāvatthiyaṁ aññataro bhikkhu ahinā daṭṭho kālaṅkato hoti.  В то время в Саваттхи один монах был укушен змеёй и [из-за этого] скончался. 
Now, at that time a monk in Sāvatthī passed away due to a snake bite. 
“idha, bhante, sāvatthiyaṁ aññataro bhikkhu ahinā daṭṭho kālaṅkato”ti. 
“Почтенный, здесь, в Саваттхи, некий монах был укушен змеёй и [из-за этого] скончался”. 
“Sir, a monk in Sāvatthī has passed away due to a snake bite.” 

Atha kho aññatarā bhikkhunī aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  И тогда некая монахиня обратилась к одному человеку так: 
And then a certain nun addressed a man, 

“Yo hi koci, āvuso, bhikkhu vā bhikkhunī vā mama santike arahattappattiṁ byākaroti, sabbo so catūhi maggehi, etesaṁ vā aññatarena.  “Друзья, какой бы монах или монахиня ни объявили о достижении арахантства в моём присутствии, [все они] сделали так [после того, как практиковали] этими четырьмя путями или одним из них. 
“Reverends, all of the monks and nuns who declare in my presence that they have attained perfection, did so by one or other of four paths. 
Yo hi koci, āvuso, bhikkhu vā bhikkhunī vā mama santike arahattappattiṁ byākaroti, sabbo so imehi catūhi maggehi, etesaṁ vā aññatarenā”ti. 
Друзья, какой бы монах или монахиня ни объявили о достижении арахантства в моём присутствии, [все они] сделали так [после того, как практиковали] этими четырьмя путями или одним из них”. 
All of the monks and nuns who declare in my presence that they have attained perfection, did so by one or other of these four paths.” 

Idha, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati.  Вот монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума. 
Take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Точно также, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума… 
In the same way, take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Далее, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума. 
Next, take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Точно также, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума… 
In the same way, take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Далее, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума. 
Next, take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Точно также, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума… 
In the same way, take a mendicant who enters and remains in a certain peaceful release of the heart. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Далее, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума. 
Next, take a mendicant who enters and remains in a peaceful release of the heart. 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ santaṁ cetovimuttiṁ upasampajja viharati. 
Точно также, монах входит и пребывает в некоем умиротворённом освобождении ума… 
In the same way, take a mendicant who enters and remains in a certain peaceful release of the heart. 

Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati.  Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa na evaṁ hoti: 
он не думает: 
they don’t think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa na evaṁ hoti: 
 
they don’t think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 
Tamenaṁ aññataro gāḷho rogātaṅko phusati. 
Когда он подвергается серьёзной и изнуряющей болезни, 
When they fall seriously ill, 
Tassa aññatarena gāḷhena rogātaṅkena phuṭṭhassa evaṁ hoti: 
он думает: 
they think: 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: 
Then one of the mendicants went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati.  Он умирает с замутнённым умом и перерождается среди некоей группы дэвов. 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
Он умирает с замутнённым умом и перерождается среди некоей группы дэвов. 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. … 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
Он умирает с замутнённым умом и перерождается среди некоей группы дэвов. 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. … 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
Он умирает с замутнённым умом и перерождается среди некоей группы дэвов. 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. 
So muṭṭhassati kālaṁ kurumāno aññataraṁ devanikāyaṁ upapajjati. 
 
But they die unmindful and are reborn in one of the orders of gods. … 

“Sīlavisuddhiṁ kho ahaṁ, sāḷha, aññataraṁ sāmaññaṅganti vadāmi.  “Я утверждаю, Салха, что очищение нравственного поведения является одним из факторов отшельничества. 
“Sāḷha, purification of ethics is one of the factors of the ascetic life, I say. 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Домохозяин или сын домохозяина, рождённый в том или ином клане, слышит Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Tatraññatarassa thalaṭṭhassa purisassa evamassa:  Стоящий в стороне человек подумал бы: 
Then a bystander might think: 
Tatraññatarassa thalaṭṭhassa purisassa evamassa: 
Стоящий в стороне человек подумал бы: 
Then a bystander might think: 
Tatraññatarassa thalaṭṭhassa purisassa evamassa: 
Стоящий в стороне человек подумал бы: 
Then a bystander might think: 
Tatraññatarassa thalaṭṭhassa purisassa evamassa: 
Стоящий в стороне человек подумал бы: 
Then a bystander might think: 

Aññataro ca panāyasmā mālukyaputto arahataṁ ahosīti.  Так Достопочтенный Малункьяпутта стал одним из арахантов”. 
And Venerable Māluṅkyaputta became one of the perfected. 

“Yāni kānici, bhikkhave, kulāni bhogesu mahattaṁ pattāni na ciraṭṭhitikāni bhavanti, sabbāni tāni catūhi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarena.  “Монахи, любые семьи, которые не длятся долго после обретения обилия богатства, не длятся долго по четырём причинам или какой-то одной из них. 
“Mendicants, when families don’t stay wealthy for long, it’s always for one or more of these four reasons. 
Yāni kānici, bhikkhave, kulāni bhogesu mahattaṁ pattāni na ciraṭṭhitikāni bhavanti, sabbāni tāni imehi catūhi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarena. 
Любые семьи, которые не длятся долго после обретения обилия богатства, не длятся долго по этим четырём причинам или какой-то одной из них. 
When families don’t stay wealthy for long, it’s always for one or more of these four reasons. 
Yāni kānici, bhikkhave, kulāni bhogesu mahattaṁ pattāni ciraṭṭhitikāni bhavanti, sabbāni tāni catūhi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarena. 
Монахи, любые семьи, которые длятся долго после обретения обилия богатства, длятся долго по четырём причинам или какой-то одной из них. 
When families do stay wealthy for long, it’s always for one or more of these four reasons. 
Yāni kānici, bhikkhave, kulāni bhogesu mahattaṁ pattāni ciraṭṭhitikāni bhavanti, sabbāni tāni imehi catūhi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarenā”ti. 
Любые семьи, которые длятся долго после обретения обилия богатства, длятся долго по этим четырём причинам или какой-то одной из них”. 
When families do stay wealthy for long, it’s always for one or more of these four reasons.” 

Idha, bhikkhave, bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī.  Вот, монахи, почтенный или товарищ-монах в роли учителя обучает монаха Дхамме. 
Firstly, the Teacher or a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. 
Yathā yathā, bhikkhave, tassa bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthapaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
То, каким образом Учитель или тот товарищ-монах в роли учителя обучает Дхамме монаха, точно таким же образом он переживает вдохновение от смысла и вдохновение от Дхаммы. 
In whatever way the Teacher or a respected spiritual companion teaches Dhamma to that mendicant, they always feel inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti. 
Далее, ни Учитель, ни товарищ-монах в роли учителя не обучает монаха Дхамме, но он сам обучает других Дхамме в подробностях так, как он это услышал и выучил. 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. But the mendicant teaches Dhamma in detail to others as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti. 
Далее, ни Учитель, ни товарищ-монах в роли учителя не обучает монаха Дхамме, как и он сам не обучает других Дхамме в подробностях так, как он это услышал и выучил, но он декламирует Дхамму [вслух по памяти] так, как он это услышал и выучил. 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma. But the mendicant recites the teaching in detail as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti; 
Далее, ни Учитель, ни товарищ-монах в роли учителя не обучает монаха Дхамме, как и он сам не обучает других Дхамме в подробностях так, как он это услышал и выучил. 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati; 
Далее, ни Учитель, ни товарищ-монах в роли учителя не обучает монаха Дхамме, как и он сам не обучает других Дхамме в подробностях так, как он это услышал и выучил. Он не декламирует Дхамму [вслух по памяти] так, как он это услышал и выучил, и он не размышляет, не изучает, внутренне не исследует Дхамму так, как он это услышал и выучил, 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching … or think about it. 
api ca khvassa aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya. 
но он хорошо ухватывает некоторый объект сосредоточения, хорошо настраивается на него, хорошо удерживает его, и хорошо проникает в него мудростью. 
But a meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom. 
Yathā yathā, bhikkhave, bhikkhuno aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthapaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
То, каким образом монах хорошо ухватил некоторый объект сосредоточения, хорошо настроился на него, хорошо удерживал его, и хорошо проникал в него мудростью, точно таким же образом в отношении этой Дхаммы он переживает вдохновение от смысла и вдохновение от Дхаммы. 
In whatever way a mendicant’s meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom, they always feel inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma. 

Kālaṅkato ca uggo gahapati vesāliko aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapajji.  После смерти домохозяин Угга переродился среди некоей группы [божеств] состоящих-из-разума. 
and was reborn in a host of mind-made gods. 

Atha kho aññataro puriso yena rājā pasenadi kosalo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā rañño pasenadissa kosalassa upakaṇṇake āroceti:  И тогда некий человек подошёл к царю Пасенади и прошептал ему на ухо: 
Then a man went up to the king and whispered in his ear, 

Atha kho aññataro bhikkhu yena sako upajjhāyo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā sakaṁ upajjhāyaṁ etadavoca:  И тогда один монах подошёл к своему наставнику и сказал ему: 
Then a mendicant went up to his own mentor, and said, 
Aññataro pana so bhikkhu arahataṁ ahosi. 
Так тот монах стал одним из арахантов. 
And that mendicant became one of the perfected. 

Vesāliyaṁ piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto mahāvanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi.  Походив по Весали в поисках подаяний, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в Великий Лес и сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня. 
Then after the meal, on his return from almsround, he plunged deep into the Great Wood and sat at the root of a tree for the day’s meditation. 
Tena kho pana samayena sambahulā licchavikumārakā sajjāni dhanūni ādāya kukkurasaṅghaparivutā mahāvane anucaṅkamamānā anuvicaramānā addasu bhagavantaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ; 
И тогда группа юных Личчхави, взяв свои натянутые луки, ходили и скитались по Великому Лесу в сопровождении стаи собак и увидели Благословенного, сидящего у подножья дерева, проводящего так остаток дня. 
Now at that time several Licchavi youths took strung bows and, escorted by a pack of hounds, were going for a walk in the Great Wood when they saw the Buddha seated at the root of a tree. 

“Yo hi koci, bhikkhave, bhikkhu vā bhikkhunī vā pañca dhamme bhāveti, pañca dhamme bahulīkaroti, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ—  “Монахи, когда какой-либо монах или какая-либо монахиня развивает и взращивает пять вещей, то можно ожидать одного из двух плодов: 
“Mendicants, any monk or nun who develops and cultivates five qualities can expect one of two results: 
Yo hi koci, bhikkhave, bhikkhu vā bhikkhunī vā ime pañca dhamme bhāveti, ime pañca dhamme bahulīkaroti, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ— 
Когда, монахи, какой-либо монах или какая-либо монахиня развивает и взращивает пять вещей, то можно ожидать одного из двух плодов: 
Any monk or nun who develops and cultivates these five qualities can expect one of two results: 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Idha, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati.  Вот некий монах живёт в зависимости от определённой деревни или города. 
Firstly, a mendicant lives supported by a town or village. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
Далее, некий монах живёт в зависимости от определённой деревни или города. 
Furthermore, a mendicant lives supported by a town or village. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
Далее, некий монах живёт в зависимости от определённой деревни или города. 
Furthermore, a mendicant lives supported by a town or village. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
Далее, некий монах живёт в зависимости от определённой деревни или города. 
Furthermore, a mendicant lives supported by a town or village. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
Далее, некий монах живёт в зависимости от определённой деревни или города. 
Furthermore, a mendicant lives supported by a town or village. 

‘anabhiratā vā brahmacariyaṁ carissanti, aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjissanti, sikkhaṁ vā paccakkhāya hīnāyāvattissanti’.  либо их неудовлетворённости ведением святой жизни, либо совершения ими одного из грубейших проступков, за счёт чего они оставят тренировку и вернутся к низшей жизни [домохозяев]. 
they will lead the spiritual life dissatisfied, or commit one of the corrupt offenses, or reject the training and return to a lesser life. 

Tena kho pana samayena kakudho nāma koliyaputto āyasmato mahāmoggallānassa upaṭṭhāko adhunākālaṅkato aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno.  И тогда недавно скончался Какудха, сын Колиев, прислужник Достопочтенного Махамоггалланы, и переродился среди созданных-из-разума [божеств]. 
At that time the Koliyan named Kakudha—Venerable Mahāmoggallāna’s supporter—had recently passed away and been reborn in a certain host of mind-made gods. 
“Kakudho nāma, bhante, koliyaputto mamaṁ upaṭṭhāko adhunākālaṅkato aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno hoti. 
 
 

Addasā kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ dubbalaṁ gilānakaṁ;  где увидел некоего немощного больного монаха. 
he saw a certain mendicant who was weak and sick. 

“Yo hi koci, bhikkhave, bhikkhu vā bhikkhunī vā pañca dhamme bhāveti pañca dhamme bahulīkaroti, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ—  “Монахи, если какая-либо монахиня или монах развивает и взращивает пять вещей, то [в отношении неё или него] можно ожидать [обретения] одного из двух плодов: 
“Mendicants, any monk or nun who develops and cultivates five qualities can expect one of two results: 
Yo hi koci, bhikkhave, bhikkhu vā bhikkhunī vā ime pañca dhamme bhāveti ime pañca dhamme bahulīkaroti, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ— 
Если какая-либо монахиня или монах развивает и взращивает эти пять вещей, можно ожидать [обретения] одного из двух плодов: 
Any monk or nun who develops and cultivates these five qualities can expect one of two results: 

Evaṁ vutte aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, некий монах обратился к Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants asked the Buddha, 

Tamenaṁ aññataro puriso passeyya addhānamaggappaṭipanno.  И его заприметил бы идущий по дороге другой человек, 
Another person traveling along the road might see them, 

Tatra kho āyasmā sāriputto bhikkhū āmantesi …pe… “yo hi koci, āvuso, paraṁ pañhaṁ pucchati, sabbo so pañcahi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarena.  Там Достопочтенный Сарипутта сказал: “Друзья, когда кто-либо задаёт другому человеку вопрос, то он так делает по пяти причинам или же по одной из них. 
There Venerable Sāriputta addressed the mendicants: … “Whoever asks a question of another, does so for one or other of these five reasons. 
Yo hi koci, āvuso, paraṁ pañhaṁ pucchati, sabbo so imehi pañcahi ṭhānehi, etesaṁ vā aññatarena. 
Друзья, когда кто-либо задаёт другому человеку вопрос, то он так делает по этим пяти причинам или же по одной из них. 
Whoever asks a question of another, does so for one or other of these five reasons. 

No ce diṭṭheva dhamme aññaṁ ārādheyya, atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi—  Но если он не достигает окончательного знания в этой самой жизни, [то тогда], переродившись среди некой группы созданных-из-разума [божеств], которые превосходят тех, что кормятся съестной едой, он может [вновь] входить в прекращение восприятия и чувствования и выходить [из этого состояния]. 
If they don’t reach enlightenment in this very life, then, surpassing the company of gods that consume solid food, they’re reborn in a certain host of mind-made gods. There they might enter into and emerge from the cessation of perception and feeling. 
“aṭṭhānaṁ kho etaṁ, āvuso sāriputta, anavakāso yaṁ so bhikkhu atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
“Это невозможно, друг Сарипутта, не может быть такого, чтобы монах, переродившись среди некоей группы созданных-из-разума [божеств], которые превосходят тех, что кормятся съестной едой, мог бы [вновь] входить в прекращение восприятия и чувствования и выходить [из этого состояния]. 
“This is not possible, Reverend Sāriputta, it cannot happen!” 
No ce diṭṭheva dhamme aññaṁ ārādheyya, atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
 
 
“aṭṭhānaṁ kho etaṁ, āvuso sāriputta, anavakāso yaṁ so bhikkhu atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
“Это невозможно, друг Сарипутта… 
“This is not possible, Reverend Sāriputta, it cannot happen!” 
No ce diṭṭheva dhamme aññaṁ ārādheyya, atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
 
If they don’t reach enlightenment in this very life, they’re reborn in the company of a certain host of mind-made gods, who surpass the gods that consume solid food. There they might enter into and emerge from the cessation of perception and feeling. 
“aṭṭhānaṁ kho etaṁ, āvuso sāriputta, anavakāso yaṁ so bhikkhu atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
“Это невозможно, друг Сарипутта… 
“This is not possible, Reverend Sāriputta, it cannot happen!” 
No ce diṭṭheva dhamme aññaṁ ārādheyya, atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
 
 
“aṭṭhānaṁ kho etaṁ, āvuso sāriputta, anavakāso yaṁ so bhikkhu atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
“Это невозможно, друг Сарипутта… 
“This is not possible, Reverend Sāriputta, it cannot happen!” 
No ce diṭṭheva dhamme aññaṁ ārādheyya, atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapanno saññāvedayitanirodhaṁ samāpajjeyyāpi vuṭṭhaheyyāpi— 
Но если он не достигает окончательного знания в этой самой жизни, [то тогда], переродившись среди некой группы созданных-из-разума [божеств], которые превосходят тех, что кормятся съестной едой, он может [вновь] входить в прекращение восприятия и чувствования и выходить [из этого состояния]. 
If they don’t reach enlightenment in this very life, they’re reborn in the company of a certain host of mind-made gods, who surpass the gods that consume solid food. There they might enter into and emerge from the cessation of perception and feeling. 

Addasā kho bhagavā addhānamaggappaṭipanno aññatarasmiṁ padese mahantaṁ sālavanaṁ;  И тогда, по мере того как он шёл по дороге, Благословенный в некоем месте увидел большую рощу саловых деревьев. 
While traveling along a road the Buddha saw a large sal grove in a certain spot. 
disvāna maggā okkamma yena taṁ sālavanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ sālavanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ padese sitaṁ pātvākāsi. 
Он сошёл с дороги, вошёл в рощу саловых деревьев и затем, дойдя до некоего места, улыбнулся. 
He left the road, went to the sal grove, and plunged deep into it. And at a certain spot he smiled. 
Aññataro ca panānanda, gavesī bhikkhu arahataṁ ahosi. 
Так монах Гавеси стал одним из арахантов. 
And the mendicant Gavesī became one of the perfected. 

Neva kasiyā na vaṇijjāya na gorakkhena na issatthena na rājaporisena na sippaññatarena, kevalaṁ bhikkhācariyāya kapālaṁ anatimaññamāno.  [Он ищет эти средства] не сельским хозяйством, не торговлей, не скотоводством, не стрельбой из лука, не услужением царю, не каким-либо ремеслом, но исключительно скитанием в поисках подаяний, без презрения к чаше для сбора подаяний. 
Not by farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions, but solely by living on alms, not scorning the alms bowl. 
Neva kasiyā na vaṇijjāya na gorakkhena na issatthena na rājaporisena na sippaññatarena, kevalaṁ bhikkhācariyāya kapālaṁ anatimaññamāno. 
[Он ищет эти средства] не сельским хозяйством, не торговлей, не скотоводством, не стрельбой из лука, не услужением царю, не каким-либо ремеслом, но исключительно скитанием в поисках подаяний, без презрения к чаше для сбора подаяний. 
 
Neva kasiyā na vaṇijjāya na gorakkhena na issatthena na rājaporisena na sippaññatarena, kevalaṁ bhikkhācariyāya kapālaṁ anatimaññamāno. 
[Он ищет эти средства] не сельским хозяйством, не торговлей, не скотоводством, не стрельбой из лука, не услужением царю, не каким-либо ремеслом, но исключительно скитанием в поисках подаяний, без презрения к чаше для сбора подаяний. 
 
Neva kasiyā na vaṇijjāya na gorakkhena na issatthena na rājaporisena na sippaññatarena, kevalaṁ bhikkhācariyāya kapālaṁ anatimaññamāno. 
[Он ищет эти средства] не сельским хозяйством, не торговлей, не скотоводством, не стрельбой из лука, не услужением царю, не каким-либо ремеслом, но исключительно скитанием в поисках подаяний, без презрения к чаше для сбора подаяний. 
 
kasiyāpi vaṇijjāyapi gorakkhenapi issatthenapi rājaporisenapi sippaññatarenapi, kevalampi bhikkhācariyāya, kapālaṁ anatimaññamāno. 
сельским хозяйством, торговлей, скотоводством, стрельбой из лука, услужением царю, каким-либо ремеслом, а не только скитанием в поисках подаяний [и] без презрения к чаше для сбора подаяний. 
By farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions, not solely by living on alms, not scorning the alms bowl. 

aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti.  Далее, монах ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”. 
They lead the spiritual life hoping to be reborn in one of the orders of gods, thinking: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Когда он ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств… то его ум не склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию. 
This being so, their mind doesn’t incline toward keenness, commitment, persistence, and striving. 

Pārājiko vā hoti chinnaparipantho, aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjati, bāḷhaṁ vā rogātaṅkaṁ phusati, sammūḷho kālaṁ karoti, kāyassa bhedā paraṁ maraṇā apāyaṁ duggatiṁ vinipātaṁ nirayaṁ upapajjati.  Он либо совершает параджику и отрезает себя от выхода, либо совершает некий порочный проступок, или приобретает серьёзную болезнь. Он умирает [со] спутанным [умом]. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
They’re expelled, cut off, blocked out; or they commit a corrupt offense; or they contract a severe illness. They feel lost when they die. And when their body breaks up, after death, they’re reborn in a place of loss, a bad place, the underworld, hell. 

otiṇṇacittassetaṁ pāṭikaṅkhaṁ: ‘anabhirato vā brahmacariyaṁ carissati aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjissati sikkhaṁ vā paccakkhāya hīnāyāvattissati’.  Когда его ум охвачен похотью, то в отношении него можно ожидать, что он будет вести святую жизнь недовольным, совершит некий порочный проступок, или же оставит тренировку и вернётся к низшей жизни [домохозяина]. 
When your mind is swamped by lust, you can expect that you will lead the spiritual life dissatisfied, or commit one of the corrupt offenses, or resign the training and return to a lesser life. 

Yāvatā kho, gahapati, tassa bhagavato sāvikā gihī odātavasanā sīlesu paripūrakāriniyo, ahaṁ tāsaṁ aññatarā.  [Ведь] я одна из одетых в белое мирянок-последовательниц Благословенного, которая исполняет нравственное поведение. 
I am one of those white-robed disciples of the Buddha who fulfills their ethics. 
Yāvatā kho, gahapati, tassa bhagavato sāvikā gihī odātavasanā lābhiniyo ajjhattaṁ cetosamathassa, ahaṁ tāsaṁ aññatarā. 
[Ведь] я одна из одетых в белое мирянок-последовательниц Благословенного, которая обретает внутреннее успокоение ума. 
I am one of those white-robed disciples of the Buddha who has internal serenity of heart. 
Yāvatā kho, gahapati, tassa bhagavato sāvikā gihī odātavasanā imasmiṁ dhammavinaye ogādhappattā patigādhappattā assāsappattā tiṇṇavicikicchā vigatakathaṅkathā vesārajjappattā aparappaccayā satthusāsane viharanti, ahaṁ tāsaṁ aññatarā. 
[Ведь] я одна из одетых в белое мирянок-последовательниц Благословенного, которая достигла опоры… стала независимой от других в учении Учителя. 
I am one of those white-robed disciples of the Buddha who has gained a basis, a firm basis, and solace in this teaching and training. I have gone beyond doubt, got rid of indecision, and gained assurance. And I am independent of others in the Teacher’s instructions. 
Yāvatā kho, gahapati, mama sāvikā gihī odātavasanā sīlesu paripūrakāriniyo, nakulamātā gahapatānī tāsaṁ aññatarā. 
Накуламата – одна из моих одетых в белое мирянок-последовательниц, которая исполняет нравственное поведение. 
She is one of those white-robed disciples of the Buddha who fulfills their ethics. 
Yāvatā kho, gahapati, mama sāvikā gihī odātavasanā lābhiniyo ajjhattaṁ cetosamathassa, nakulamātā gahapatānī tāsaṁ aññatarā. 
Она одна из моих одетых в белое мирянок-последовательниц, которая обретает внутреннее успокоение ума. 
She is one of those white-robed disciples of the Buddha who has internal serenity of heart. 
Yāvatā kho, gahapati, mama sāvikā gihī odātavasanā imasmiṁ dhammavinaye ogādhappattā patigādhappattā assāsappattā tiṇṇavicikicchā vigatakathaṅkathā vesārajjappattā aparappaccayā satthusāsane viharanti, nakulamātā gahapatānī tāsaṁ aññatarā. 
Она одна из моих одетых в белое мирянок-последовательниц, которая достигла опоры, прочного основания, уверенности в этой Дхамме и Винае; пересекла сомнения; избавилась от замешательства, достигла уверенности в себе, и стала независимой от других в учении Учителя. 
She is one of those white-robed disciples of the Buddha who has gained a basis, a firm basis, and solace in this teaching and training. She has gone beyond doubt, got rid of indecision, and gained assurance. And she is independent of others in the Teacher’s instructions. 

Addasā kho bhagavā addhānamaggappaṭipanno aññatarasmiṁ padese macchikaṁ macchabandhaṁ macche vadhitvā vadhitvā vikkiṇamānaṁ.  И затем, идя по дороге, в некоем месте Благословенный увидел, как торговец рыбой убивает рыбу и продаёт её. 
While walking along the road he saw a fish dealer in a certain spot selling fish that he had killed himself. 
Disvā maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle paññatte āsane nisīdi. 
Он сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, 
Seeing this he left the road, sat at the root of a tree on the seat spread out, 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, один монах обратился к Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 

Atha kho aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ pokkharaṇiyaṁ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho sā devatā bhagavantaṁ etadavoca:  И когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл к Благословенному, поклонился, встал рядом, и сказал Благословенному: 
Then, late at night, a glorious deity, lighting up the entire lotus pond, went up to the Buddha, bowed, stood to one side, and said to him, 
“imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ pokkharaṇiyaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca: 
“Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл ко мне, поклонился, встал рядом, и сказал мне: 
 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca:  Когда так было сказано, один монах сказал тем старцам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu taṁ bhikkhuṁ etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал ему: 
When this was said, one of the mendicants said to that mendicant: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu taṁ bhikkhuṁ etadavoca: 
Когда он высказался, [ещё] другой монах сказал ему: 
When this was said, one of the mendicants said to that mendicant: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu taṁ bhikkhuṁ etadavoca: 
Когда он высказался, [ещё] другой монах сказал ему: 
When this was said, one of the mendicants said to that mendicant: 

Atha kho aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho sā devatā bhagavantaṁ etadavoca:  И когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл к Благословенному, поклонился ему, встал рядом и сказал Благословенному: 
Then, late at night, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, went up to the Buddha, bowed, stood to one side, and said to him: 
“imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca: 
“Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой… и сказал мне: 
 

“Imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca:  “Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл ко мне, поклонился, встал рядом, и сказал мне: 
“Tonight, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, came to me, bowed, stood to one side, and said to me: 

Tena kho pana samayena tisso nāma bhikkhu adhunākālaṅkato aññataraṁ brahmalokaṁ upapanno hoti.  В то время монах по имени Тисса недавно скончался и переродился в некоем мире брахм. 
Now, at that time a monk called Tissa had recently passed away and been reborn in a realm of divinity. 

Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi.  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain brahmin went up to the Buddha, and exchanged greetings with him. 

Atha kho āyasmā sāriputto pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya sambahulehi bhikkhūhi saddhiṁ gijjhakūṭā pabbatā orohanto addasa aññatarasmiṁ padese mahantaṁ dārukkhandhaṁ.  И тогда, утром, Достопочтенный Сарипутта оделся, взял чашу и одеяние и спустился с горы Пик Грифов вместе с группой монахов. 
Then Venerable Sāriputta robed up in the morning and, taking his bowl and robe, descended the Vulture’s Peak together with several mendicants. At a certain spot he saw a large tree trunk, 

Yonimaññataraṁ gantvā,  В [животных] он мир попадает 
goes to one of the animal realms, 

Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi.  И тогда некий брахман отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain brahmin went up to the Buddha, and exchanged greetings with him. 

Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi.  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain brahmin went up to the Buddha, and exchanged greetings with him. 

Atha kho, brāhmaṇa dhammika, aññataro puriso suppatiṭṭhassa nigrodharājassa yāvadatthaṁ phalāni bhakkhitvā sākhaṁ bhañjitvā pakkāmi.  И тогда, брахман Дхаммика, некий человек съел так много плодов того дерева, сколько хотел, отломал ветку, и ушёл. 
Then a certain person ate as much as he liked of the fruit, then broke off a branch and left. 

“ye kho keci bhagavato sāvakā āraddhavīriyā viharanti, ahaṁ tesaṁ aññataro.  “Я один из самых усердных учеников Благословенного, и, всё же, мой ум не освободился от загрязнений посредством не-цепляния. 
“I am one of the Buddha’s most energetic disciples. 
‘ye kho keci bhagavato sāvakā āraddhavīriyā viharanti, ahaṁ tesaṁ aññataro. 
“Я один из самых усердных учеников Благословенного, и, всё же, мой ум не освободился… 
‘I am one of the Buddha’s most energetic disciples. 
Aññataro ca panāyasmā soṇo arahataṁ ahosi. 
И Достопочтенный Сона стал одним из арахантов. 
And Venerable Soṇa became one of the perfected. 

Idhāvuso, ekacco puggalo tāvadeva soratasorato hoti, nivātanivāto hoti, upasantupasanto hoti, yāva satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ.  “Друзья, трудно тем, кто не знает пути умов других знать об этом. 
Take a person who is the sweetest of the sweet, the most even-tempered of the even-tempered, the calmest of the calm, so long as they live relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role. 
Evamevaṁ kho, āvuso, idhekacco puggalo tāvadeva soratasorato hoti, nivātanivāto hoti, upasantupasanto hoti yāva satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ. 
“Разумеется нет, друг. 
“In the same way, take a person who is the sweetest of the sweet … 
Seyyathāpi, āvuso, rājā vā rājamahāmatto vā caturaṅginiyā senāya addhānamaggappaṭipanno aññatarasmiṁ vanasaṇḍe ekarattiṁ vāsaṁ upagaccheyya. 
Представьте, как если бы царь или царский министр странствовал бы по дороге с четырёхчастной армией и к ночи разбил бы лагерь в лесной чаще. 
Suppose a ruler or their chief minister, while walking along the road with an army of four divisions, was to arrive at a forest grove where they set up camp for the night. 
Aññataro ca panāyasmā citto hatthisāriputto arahataṁ ahosīti. 
И Достопочтенный Читта Хаттхисарипутта стал одним из арахантов. 
And Venerable Citta Hatthisāriputta became one of the perfected. 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca:  Когда так было сказано, некий монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, другой монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu there bhikkhū etadavoca: 
Когда так было сказано, некий монах сказал старшим монахам: 
When this was said, one of the mendicants said to the senior mendicants: 

Atha kho bhagavā maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle paññatte āsane nisīdi.  Тогда Благословенный сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, 
The Buddha left the road and sat at the root of a tree on the seat spread out. 
Atha kho aññataro bhikkhu yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca: 
Тогда некий монах подошёл к Достопочтенному Ананде и сказал ему: 
Then a certain mendicant went up to Venerable Ānanda, and said to him, 
Atha kho, bhante, aññataro bhikkhu yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ etadavoca: 
 
 

Atha kho aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho sā devatā bhagavantaṁ etadavoca:  И когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл к Благословенному, поклонился ему, встал рядом, и сказал Благословенному: 
Then, late at night, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, went up to the Buddha, bowed, stood to one side, and said to him: 
“imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca: 
“Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл ко мне, поклонился, встал рядом и сказал мне: 
“Tonight, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, came to me, bowed, stood to one side, and said to me: 

Atha kho aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho sā devatā bhagavantaṁ etadavoca:  И когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл к Благословенному, поклонился ему, встал рядом и сказал Благословенному: 
Then, late at night, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, went up to the Buddha, bowed, stood to one side, and said to him: 
“imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca: 
“Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой… и сказал мне: 
 

“Imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ jetavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhikkhave, sā devatā maṁ etadavoca:  “Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл ко мне, поклонился, встал рядом, и сказал мне: 
“Mendicants, tonight, a glorious deity, lighting up the entire Jeta’s Grove, came to me, bowed, stood to one side, and said to me: 

“Imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā …pe… maṁ etadavoca:  “Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва… сказал мне: 
“Mendicants, tonight a deity … said to me: 

“Imaṁ, bhikkhave, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā …pe…  “Прошлой ночью, монахи, когда наступила глубокая ночь, некий дэва, [обладающий] поразительной красотой, освещая всю рощу Джеты, подошёл ко мне, поклонился, встал рядом и сказал мне: 
“Mendicants, tonight a deity … said to me: 

api ca kho aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vāti.  Но он ведёт святую жизнь ради [будущего перерождения] среди некоей группы божеств, [думая]: “Благодаря этой нравственности или обету или аскезе или святой жизни я стану дэвом или одним [из свиты] дэвов”. 
However, they live the celibate life wishing to be reborn in one of the orders of gods. They think: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yāvakīvañcāhaṁ, brāhmaṇa, imesaṁ sattannaṁ methunasaṁyogānaṁ aññataraññataramethunasaṁyogaṁ attani appahīnaṁ samanupassiṁ, neva tāvāhaṁ, brāhmaṇa, sadevake loke samārake sabrahmake sassamaṇabrāhmaṇiyā pajāya sadevamanussāya anuttaraṁ sammāsambodhiṁ abhisambuddhoti paccaññāsiṁ. 
Покуда, брахман, я видел, что я не отбросил той или иной из этих семи уз сексуальности, я не заявлял о том, что пробудился в непревзойдённое совершенное просветление в этом мире с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями жрецов и отшельников, богов и людей. 
As long as I saw that these seven sexual yokes—or even one of them—had not been given up in me, I didn’t announce my supreme perfect awakening in this world with its gods, Māras, and Divinities, this population with its ascetics and brahmins, its gods and humans. 
aññataraññataramethunasaṁyogaṁ → aññataraññataraṁ methunasaṁyogaṁ (bj, pts1ed); aññataraṁ methunasaṁyogaṁ (si); aññtaraṁ methunasaññogaṁ (sya-all) | abhisambuddhoti paccaññāsiṁ → abhisambuddho paccaññāsiṁ (bj, sya-all, pts1ed) 
Yato ca khohaṁ, brāhmaṇa, imesaṁ sattannaṁ methunasaṁyogānaṁ aññataraññataramethunasaṁyogaṁ attani appahīnaṁ na samanupassiṁ, athāhaṁ, brāhmaṇa, sadevake loke samārake sabrahmake sassamaṇabrāhmaṇiyā pajāya sadevamanussāya anuttaraṁ sammāsambodhiṁ abhisambuddhoti paccaññāsiṁ. 
Но когда я увидел, что не было даже и одной из этих семи уз сексуальности, которой я бы не отбросил, тогда я заявил, что пробудился в непревзойдённое совершенное просветление в этом мире с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями жрецов и отшельников, богов и людей. 
But when I saw that these seven sexual yokes—every one of them—had been given up in me, I announced my supreme perfect awakening in this world with its gods, Māras, and Divinities, this population with its ascetics and brahmins, its gods and humans. 

Atha kho nandamātā upāsikā aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  Тогда мирянка Нандамата обратилась к [некоему] человеку: 
Then Nanda’s Mother addressed a man, 
Idha me, bhante, sāmiko kālaṅkato aññataraṁ yakkhayoniṁ upapanno. 
Когда мой муж умер, он переродился в мире яккхов. 
When my husband passed away he was reborn in one of the realms of spirits. 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Tena kho pana samayena tisso nāma bhikkhu adhunākālaṅkato aññataraṁ brahmalokaṁ upapanno hoti.  В то время монах по имени Тисса недавно скончался и переродился в некоем мире брахм. 
Now, at that time a monk called Tissa had recently passed away and been reborn in a realm of divinity. 

Addasā kho bhagavā addhānamaggappaṭipanno aññatarasmiṁ padese mahantaṁ aggikkhandhaṁ ādittaṁ sampajjalitaṁ sajotibhūtaṁ.  И затем, идя по дороге, в некоем месте Благословенный увидел огромное пламя – горящее, пылающее, полыхающее. 
While walking along the road, at a certain spot he saw a great mass of fire burning, blazing, and glowing. 
Disvāna maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle paññatte āsane nisīdi. 
Он сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, 
Seeing this he left the road, sat at the root of a tree on a seat spread out, 

Idha, bhikkhave, bhikkhu satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca.  Вот монах живёт, завися от Учителя или от некоего товарища-монаха в позиции учителя, и к нему он утвердил острое чувство стыда и боязни совершить проступок, симпатию и уважение. 
It’s when a mendicant lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role. And they set up a keen sense of conscience and prudence for them, with warmth and respect. 
So taṁ satthāraṁ upanissāya viharanto aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca, te kālena kālaṁ upasaṅkamitvā paripucchati paripañhati: 
По мере того как он живёт, завися от Учителя или от некоего товарища-монаха в позиции учителя, к которому он утвердил острое чувство стыда и боязни совершить проступок, симпатию и уважение, он подходит к нему время от времени и интересуется: 
When a mendicant lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role—with a keen sense of conscience and prudence for them, with warmth and respect—from time to time they go and ask them questions: 
‘ayaṁ kho āyasmā satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca. 
“Этот достопочтенный живёт, завися от Учителя или от некоего товарища-монаха в позиции учителя, и к нему он утвердил острое чувство стыда и боязни совершить проступок, симпатию и уважение. 
‘This venerable lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role. They set up a keen sense of conscience and prudence for them, with warmth and respect. 
‘Taṁ kho panāyamāyasmā satthāraṁ upanissāya viharanto aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca, te kālena kālaṁ upasaṅkamitvā paripucchati paripañhati: 
“По мере того, как этот достопочтенный живёт, завися от Учителя… 
‘This venerable lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role, and from time to time they go and ask them questions … 

Atha kho sīho senāpati aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  Затем Сиха приказал некоему человеку: 
Then Sīha addressed a certain man, 
Atha kho aññataro puriso yena sīho senāpati tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā sīhassa senāpatissa upakaṇṇake ārocesi: 
И тогда [некий] человек подошёл к военачальнику Сихе и прошептал ему на ухо: 
Then a certain person went up to Sīha and whispered in his ear, 

Atha kho aññataro bhikkhu pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya yena uggassa gahapatino vesālikassa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi.  И тогда утром некий монах оделся, взял чашу и одеяние, и отправился к дому домохозяина Угги из Весали. Когда он пришёл, он сел на подготовленное для него сиденье. 
Then a certain mendicant robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went to the home of the householder Ugga of Vesālī, where he sat on the seat spread out. 

Atha kho aññataro bhikkhu pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya yena uggassa gahapatino hatthigāmakassa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi.  И тогда утром некий монах оделся, взял чашу и одеяние, и отправился к дому домохозяина Угги из Хаттхигамы. 
Then a certain mendicant robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went to the home of the householder Ugga of Elephant Village, where he sat on the seat spread out. 

Atha kho aññataro bhikkhu pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya yena hatthakassa āḷavakassa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi.  И тогда, утром, некий монах оделся, взял чашу и одеяние, и отправился к дому Хаттхаки из Алави. Когда он пришёл, он сел на подготовленное для него сиденье. 
Then a certain mendicant robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went to the home of the householder Hatthaka of Āḷavī, where he sat on the seat spread out. 

ayañca puggalo aññataraṁ dīghāyukaṁ devanikāyaṁ upapanno hoti …pe….  Но человек [в это время] переродился в некоей группе долгоживущих божеств. 
But a person has been reborn in one of the long-lived orders of gods. This is the fourth lost opportunity. 

Aññataro ca panāyasmā anuruddho arahataṁ ahosīti.  И Достопочтенный Ануруддха стал одним из арахантов. 
And Venerable Anuruddha became one of the perfected. 

yadi kasiyā, yadi vaṇijjāya, yadi gorakkhena, yadi issattena, yadi rājaporisena, yadi sippaññatarena—  сельское хозяйство, торговля, скотоводство, стрельба из лука, государственное служение, или какое-либо иное ремесло – 
farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions. 

yadi kasiyā, yadi vaṇijjāya, yadi gorakkhena, yadi issattena, yadi rājaporisena, yadi sippaññatarena—  сельское хозяйство, торговля, скотоводство, стрельба из лука, государственное служение, или какое-либо иное ремесло – 
farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions. 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami …pe… ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him, 
Aññataro ca pana so bhikkhu arahataṁ ahosīti. 
И тот монах стал одним из арахантов. 
And that mendicant became one of the perfected. 

“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā bhagavato avidūre aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi.  “Да, почтенный” – ответил Достопочтенный Ананда, встал со своего сиденья, поклонился Благословенному и, обойдя его с правой стороны, сел у подножья дерева неподалёку. 
“Yes, sir,” replied Ānanda. He rose from his seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right, before sitting at the root of a tree close by. 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, один монах обратился к Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Ещё другой монах обратился… 
Another mendicant said to the Buddha, 
Aññataropi kho bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Другой монах обратился к Благословенному: 
Another mendicant said to the Buddha, 

yadi kasiyā yadi vaṇijjāya yadi gorakkhena yadi issattena yadi rājaporisena yadi sippaññatarena—  сельское хозяйство, торговля, скотоводство, стрельба из лука, государственное служение, или какое-либо иное ремесло – 
farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions. 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ …pe… ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Atha kho āyasmā meghiyo uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yena taṁ ambavanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ ambavanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi.  И тогда Достопочтенный Мегхия поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и отправился в манговую рощу. Он вошёл [в неё] и сел под неким деревом, чтобы провести [здесь] остаток дня. 
Then Meghiya got up from his seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right. Then he went to that mango grove, and, having plunged deep into it, sat at the root of a certain tree for the day’s meditation. 

Atha kho aññataro bhikkhu acirapakkante āyasmante sāriputte bhagavantaṁ etadavoca:  И вскоре после того как Достопочтенный Сарипутта ушёл, некий монах сказал Благословенному: 
And then, not long after Sāriputta had left, a certain monk said to the Buddha, 
Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi: 
Тогда Благословенный обратился к некоему монаху: 
So the Buddha addressed one of the monks, 
“idha te, sāriputta, aññataro sabrahmacārī khīyanadhammaṁ āpanno: 
“Сарипутта, один из твоих товарищей-монахов подал жалобу на тебя, [сказав]: 
“Sāriputta, one of your spiritual companions has made this complaint: 
“Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
“Почтенный, тот, кто не утвердил осознанность, направленную к телу в отношении своего собственного тела, может ударить товарища-монаха, а затем отправиться в странствие, так и не извинившись. 
“Sir, someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyya. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность, направленную к телу в отношении своего собственного тела, может ударить товарища-монаха, а затем отправиться в странствие, так и не извинившись. 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry. 
Yassa nūna, bhante, kāye kāyagatāsati anupaṭṭhitā assa, so idha aññataraṁ sabrahmacāriṁ āsajja appaṭinissajja cārikaṁ pakkameyyā”ti. 
Учитель, тот, кто не утвердил осознанность, направленную к телу в отношении своего собственного тела, может ударить товарища-монаха, а затем отправиться в странствие, так и не извинившись”. 
Someone who had not established mindfulness of the body might well attack one of their spiritual companions and leave without saying sorry.” 

Atha kho bhagavā mahāvanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi.  Затем Благословенный вошёл в Великий Лес и сел у подножья дерева, чтобы провести [здесь] остаток дня. 
Then the Buddha plunged deep into the Great Wood and sat at the root of a tree for the day’s meditation. 

aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti.  Далее, монах ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”. 
They lead the spiritual life wishing to be reborn in one of the orders of gods: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Когда он ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств… то его ум не склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию. 
This being so, their mind doesn’t incline toward keenness, commitment, persistence, and striving. 

aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti.  Далее, монах ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”. 
They lead the spiritual life wishing to be reborn in one of the orders of gods: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Когда он ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств… то его ум не склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию. 
This being so, their mind doesn’t incline toward keenness, commitment, persistence, and striving. 
na aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti. 
не ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”. 
They don’t lead the spiritual life wishing to be reborn in one of the orders of gods: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu na aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya …pe… devaññataro vāti, tassa cittaṁ namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Когда он не ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств… то его ум склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию. 
This being so, their mind inclines toward keenness, commitment, persistence, and striving. 

Puna caparaṁ, bhikkhave, rājā bahukicco bahukaraṇīyo aññataraṁ itthiṁ gantvā na sarati:  Далее, когда царь был занят различными делами, он вступил в половую связь с одной из женщин [гарема], но запамятовал об этом, 
Furthermore, a king has many duties, and much to do. He has sex with one of the women but doesn’t remember. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, rañño antepure aññataraṁ ratanaṁ nassati. 
Далее, во внутренних покоях царского дворца затерялся драгоценный камень. 
Furthermore, a gem is lost somewhere in the royal compound. 

Yato kho, bhikkhave, bhikkhuno yathāpabbajjāparicitañca cittaṁ hoti na cuppannā pāpakā akusalā dhammā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhanti, aniccasaññāparicitañca cittaṁ hoti, anattasaññāparicitañca cittaṁ hoti, asubhasaññāparicitañca cittaṁ hoti, ādīnavasaññāparicitañca cittaṁ hoti, lokassa samañca visamañca ñatvā taṁsaññāparicitañca cittaṁ hoti, lokassa bhavañca vibhavañca ñatvā taṁsaññāparicitañca cittaṁ hoti, lokassa samudayañca atthaṅgamañca ñatvā taṁsaññāparicitañca cittaṁ hoti, pahānasaññāparicitañca cittaṁ hoti, virāgasaññāparicitañca cittaṁ hoti, nirodhasaññāparicitañca cittaṁ hoti, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ—  Когда ум монаха был укреплён в соответствии [с духом] его ухода в бездомную жизнь, и возникшие неблагие качества не овладевают его умом; когда его ум был укреплён восприятием непостоянства… прекращения, то в его случае можно ожидать одного из двух плодов: 
When your minds are consolidated in these ten perceptions, you can expect one of two results: 

“Yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosakaparibhāsako ariyūpavādī sabrahmacārīnaṁ ṭhānametaṁ avakāso yaṁ so dasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ nigaccheyya.  “Монахи, когда монах тот, кто оскорбляет и унижает своих товарищей-монахов, оскорбляет благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он не навлёк на себя хотя бы одну из этих десяти бед. 
“Mendicants, any mendicant who abuses and insults their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, fall into one or other of these ten disasters. 
Anadhigataṁ nādhigacchati, adhigatā parihāyati, saddhammassa na vodāyanti, saddhammesu vā adhimāniko hoti anabhirato vā brahmacariyaṁ carati, aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjati, gāḷhaṁ vā rogātaṅkaṁ phusati, ummādaṁ vā pāpuṇāti cittakkhepaṁ, sammūḷho kālaṁ karoti, kāyassa bhedā paraṁ maraṇā apāyaṁ duggatiṁ vinipātaṁ nirayaṁ upapajjati. 
Он не достигает того, чего ещё не достиг; Он ниспадает от того, чего достиг; Его благие качества не совершенствуются; Он переоценивает свои благие качества; или Ведёт святую жизнь без удовлетворённости; или Совершает порочный проступок; или Приобретает серьёзную болезнь; или Сходит с ума и впадает в умопомешательство; или Умирает [со] спутанным [умом]; или С распадом тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. 
They don’t achieve the unachieved. What they have achieved falls away. They don’t refine their good qualities. They overestimate their good qualities, or lead the spiritual life dissatisfied, or commit a corrupt offense, or contract a severe illness, or go mad and lose their mind. They feel lost when they die. And when their body breaks up, after death, they are reborn in a place of loss, a bad place, the underworld, hell. 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosakaparibhāsako ariyūpavādī sabrahmacārīnaṁ, ṭhānametaṁ avakāso yaṁ so imesaṁ dasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ nigaccheyyā”ti. 
Монахи, когда монах тот, кто оскорбляет и унижает своих товарищей-монахов, оскорбляет благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он не навлёк на себя хотя бы одну из этих десяти бед”. 
Any mendicant who abuses and insults their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, fall into one or other of these ten disasters.” 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, один монах сказал Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants asked the Buddha, 

Yāvatā kho pana samaṇassa gotamassa sāvakā gihī odātavasanā sāvatthiyaṁ paṭivasanti, ayaṁ tesaṁ aññataro anāthapiṇḍiko gahapati.  Эти почтенные любят тишину, дисциплинированны в тишине, восхваляют тишину. 
He is included among the white-clothed lay disciples of the ascetic Gotama, who is residing in Sāvatthī. 
Evaṁ vutte, aññataro paribbājako anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca: 
Когда так было сказано, один странник обратился к домохозяину Анатхапиндике: 
When he said this, one of the wanderers said to him, 
Aññataropi kho paribbājako anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca: 
Другой странник сказал: 
Another wanderer said, 
Aññataropi kho paribbājako anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca: 
Ещё другой сказал: 
Another wanderer said, 

Yāvatā kho pana samaṇassa gotamassa sāvakā gihī odātavasanā campāyaṁ paṭivasanti, ayaṁ tesaṁ aññataro vajjiyamāhito gahapati.  один из мирян-последователей отшельника Готамы, одетых в белые одежды, проживающих в Саваттхи. 
He is included among the white-clothed lay disciples of the ascetic Gotama, who is residing near Campā. 
Evaṁ vutte, aññataro paribbājako vajjiyamāhitaṁ gahapatiṁ etadavoca: 
Когда так было сказано, [один из] странников обратился к домохозяину Вадджиямахите: 
When he said this, one of the wanderers said to him, 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Домохозяин или сын домохозяина, рождённый в том или ином клане, слышит Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him: 

Jimhagatikassa kho panāhaṁ, bhikkhave, jimhupapattikassa dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi—  Его будущий удел кривой, его перерождение кривое. А того, у кого кривой будущий удел и перерождение, я говорю вам, ждёт один из [этих] двух уделов: 
Someone whose destiny and rebirth is crooked is reborn in one of two places, I say: 
Jimhagatikassa kho panāhaṁ, bhikkhave, jimhupapattikassa dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
Его будущий удел кривой… 
Someone whose destiny and rebirth is crooked is reborn in one of two places, I say: 
Ujugatikassa kho panāhaṁ, bhikkhave, ujupapattikassa dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
А того, у кого прямой будущий удел и перерождение, я говорю вам, ждёт один из [этих] двух уделов: 
Someone whose destiny and rebirth is virtuous is reborn in one of two places, I say: 
Ujugatikassa kho pana ahaṁ, bhikkhave, ujupapattikassa dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
 
Someone whose destiny and rebirth is virtuous is reborn in one of two places, I say: 

Atha kho aññataro brāhmaṇo yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavatā saddhiṁ sammodi.  И тогда некий брахман подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. 
Then a certain brahmin went up to the Buddha and exchanged greetings with him. 

“Yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosako paribhāsako ariyūpavādo sabrahmacārīnaṁ, ṭhānametaṁ avakāso yaṁ so ekādasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ nigaccheyya.  “Монахи, когда монах тот, кто оскорбляет и унижает своих приятелей-монахов, оскорбляет Благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он не навлёк на себя хотя бы одну из этих одиннадцати бед. 
“Mendicants, any mendicant who abuses and insults their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, fall into one or other of these eleven disasters. 
aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjati, 
совершает пагубный проступок; или 
Or they commit a corrupt offense. 
yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosako paribhāsako ariyūpavādo sabrahmacārīnaṁ, ṭhānametaṁ avakāso yaṁ so imesaṁ ekādasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ nigaccheyya. 
Когда монах тот, кто оскорбляет и унижает своих приятелей-монахов, оскорбляет Благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он не навлёк на себя хотя бы одну из этих одиннадцати бед”. 
Any mendicant who abuses and insults their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, fall into one or other of these eleven disasters. 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosako paribhāsako ariyūpavādo sabrahmacārīnaṁ, aṭṭhānametaṁ anavakāso yaṁ so ekādasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ na nigaccheyya. 
“Монахи, когда монах тот, кто не оскорбляет и унижает своих приятелей-монахов, не оскорбляет Благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он навлёк на себя хотя бы одну из этих одиннадцати бед. 
Any mendicant who does not abuse and insult their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, not fall into one or other of these eleven disasters. 
aññataraṁ vā saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjati, 
совершает пагубный проступок; или 
Or they commit one of the corrupt offenses. 
yo so, bhikkhave, bhikkhu akkosako paribhāsako ariyūpavādo sabrahmacārīnaṁ, aṭṭhānametaṁ anavakāso yaṁ so imesaṁ ekādasannaṁ byasanānaṁ aññataraṁ byasanaṁ na nigaccheyyā”ti. 
Монахи, когда монах тот, кто не оскорбляет и унижает своих приятелей-монахов, не оскорбляет Благородных, то не может быть такого, немыслимо, чтобы он навлёк на себя хотя бы одну из этих одиннадцати бед. 
Any mendicant who does not abuse and insult their spiritual companions, denouncing the noble ones, will, without a doubt, not fall into one or other of these eleven disasters.” 

‘yā devatā atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devatānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapannā, tā karaṇīyaṁ attano na samanupassanti katassa vā paticayaṁ’.  “Эти божества, которые переродились в теле, состоящем-из-разума, вместе с теми дэвами, которые превзошли тех, что кормятся съестной едой, не видят в себе чего-либо, что ещё нужно было бы осуществить или же [потребности] взрастить то, что уже было осуществлено. 
‘There are deities who, surpassing the company of deities that consume solid food, are reborn in a certain host of mind-made deities. They don’t see in themselves anything more to do, or anything that needs improvement.’ 
evamevaṁ kho, nandiya, yā tā devatā atikkammeva kabaḷīkārāhārabhakkhānaṁ devatānaṁ sahabyataṁ aññataraṁ manomayaṁ kāyaṁ upapannā, tā karaṇīyaṁ attano na samanupassanti katassa vā paticayaṁ. 
точно также и с теми божествами, которые переродились в теле, состоящем-из-разума, вместе с теми дэвами, которые превзошли тех, что кормятся съестной едой”. 
In the same way, Nandiya, there are deities who, surpassing the company of deities that consume solid food, are reborn in a certain host of mind-made deities. They don’t see in themselves anything more to do, or anything that needs improvement. 

Atha kho dasamo gahapati aṭṭhakanāgaro yena kukkuṭārāmo yena aññataro bhikkhu tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ bhikkhuṁ etadavoca:  Он подошёл к некоему монаху в Петушином Парке и спросил его: 
He went to the Chicken Monastery, approached a certain mendicant, and said to him, 

Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā sassatavādā sassataṁ attānañca lokañca paññapenti, sabbe te imeheva catūhi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena; natthi ito bahiddhā.  Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые проповедуют вечность и учат, что и свое „я“ и мир вечны, [делают так] на четырех этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, [других оснований]. 
Any ascetics and brahmins who assert that the self and the cosmos are eternal do so on one or other of these four grounds. Outside of this there is none. 
Atha kho aññataro satto āyukkhayā vā puññakkhayā vā ābhassarakāyā cavitvā suññaṁ brahmavimānaṁ upapajjati. 
И тогда то или иное существо, оттого ли, что окончился его срок или окончилось [действие] заслуг, оставляет существование в сонме сияния и вновь рождается во дворце Брахмы. 
Then a certain sentient being—due to the running out of their life-span or merit—passes away from that host of radiant deities and is reborn in that empty mansion of divinity. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, bhikkhave, vijjati, yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И может случиться, монахи, что какое-либо существо, покинув свое предыдущее тело, достигает земного состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, bhikkhave, vijjati yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И может произойти так, монахи, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, bhikkhave, vijjati yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И может произойти так, монахи, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā ekaccasassatikā ekaccaasassatikā ekaccaṁ sassataṁ ekaccaṁ asassataṁ attānañca lokañca paññapenti, sabbe te imeheva catūhi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena; natthi ito bahiddhā. 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые [проповедуют] отчасти вечность, отчасти не-вечность и учат, что и свое „я“, и мир отчасти вечны, отчасти невечны, [делают так] на четырех этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований]. 
Any ascetics and brahmins who assert that the self and the cosmos are partially eternal and partially not eternal do so on one or other of these four grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā antānantikā antānantaṁ lokassa paññapenti, sabbe te imeheva catūhi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena; natthi ito bahiddhā. 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые [проповедуют] конечное или бесконечное и учат, что мир конечен или бесконечен, [делают так] на четырех основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований]. 
Any ascetics and brahmins who assert that the cosmos is finite or infinite do so on one or other of these four grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā amarāvikkhepikā tattha tattha pañhaṁ puṭṭhā samānā vācāvikkhepaṁ āpajjanti amarāvikkhepaṁ, sabbe te imeheva catūhi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena, natthi ito bahiddhā … 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые уклончивы, словно скользкая рыба, и ведут уклончивую речь, когда им задают тот или иной вопрос, — уклончивую, словно скользкая рыба, [делают так] на четырех основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований]. … 
Any ascetics and brahmins who resort to verbal flip-flops and endless flip-flops do so on one or other of these four grounds. Outside of this there is none. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, bhikkhave, vijjati, yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И вот может произойти так, монахи, что, то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā adhiccasamuppannikā adhiccasamuppannaṁ attānañca lokañca paññapenti, sabbe te imeheva dvīhi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena, natthi ito bahiddhā … 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые [проповедуют] беспричинное возникновение и учат, что и свое „я“, и мир возникли без причины, [делают так] на двух этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований] … 
Any ascetics and brahmins who theorize about chance do so on one or other of these two grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā pubbantakappikā pubbantānudiṭṭhino pubbantamārabbha anekavihitāni adhimuttipadāni abhivadanti, sabbe te imeheva aṭṭhārasahi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena, natthi ito bahiddhā. 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые заняты прежними временами, рассуждают о прежних временах и выдвигают различные суждения о прежних временах, [делают так] на восемнадцати этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований]. 
Any ascetics and brahmins who theorize about the past do so on one or other of these eighteen grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā uddhamāghātanikā saññīvādā uddhamāghātanaṁ saññiṁ attānaṁ paññapenti, sabbe te imeheva soḷasahi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena, natthi ito bahiddhā … 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые проповедуют сознание после кончины и учат, что свое „я“ наделено сознанием после кончины, [делают так] на шестнадцати этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований] … 
Any ascetics and brahmins who assert that the self lives on after death in a percipient form do so on one or other of these sixteen grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā uddhamāghātanikā asaññīvādā uddhamāghātanaṁ asaññiṁ attānaṁ paññapenti, sabbe te imeheva aṭṭhahi vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena, natthi ito bahiddhā … 
или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований] … 
Any ascetics and brahmins who assert that the self lives on after death in a non-percipient form do so on one or other of these eight grounds. Outside of this there is none. 
Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā pubbantakappikā vā aparantakappikā vā pubbantāparantakappikā vā pubbantāparantānudiṭṭhino pubbantāparantaṁ ārabbha anekavihitāni adhimuttipadāni abhivadanti, sabbe te imeheva dvāsaṭṭhiyā vatthūhi, etesaṁ vā aññatarena; natthi ito bahiddhā. 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые заняты прежними временами, и заняты будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, рассуждают о прежних и будущих временах и выдвигают различные суждения о прежних и будущих временах, [делают так] на шестидесяти двух этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет, кроме этого, других [оснований]. 
Any ascetics and brahmins who theorize about the past or the future do so on one or other of these sixty-two grounds. Outside of this there is none. 

Evaṁ vutte, aññataro rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca:  Когда так было сказано, один царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
When he had spoken, one of the king’s ministers said to him, 
Aññataropi kho rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca: 
И тогда другой царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
Another of the king’s ministers said to him, 
Aññataropi kho rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca: 
И тогда другой царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
Another of the king’s ministers said to him, 
Aññataropi kho rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca: 
И тогда другой царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
Another of the king’s ministers said to him, 
Aññataropi kho rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca: 
И тогда другой царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
Another of the king’s ministers said to him, 
Aññataropi kho rājāmacco rājānaṁ māgadhaṁ ajātasattuṁ vedehiputtaṁ etadavoca: 
И тогда другой царский советник так сказал царю Магадхи Аджатасатту Ведехипутте: 
Another of the king’s ministers said to him, 
Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto. 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 
Atha kho brāhmaṇo pokkharasāti bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
И когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, брахман Поккхарасади выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Pokkharasāti took a low seat and sat to one side. 

Atha kho soṇadaṇḍo brāhmaṇo bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, брахман Сонаданда выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Soṇadaṇḍa took a low seat and sat to one side. 

Atha kho kūṭadanto brāhmaṇo bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, брахман Кутаданта выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Kūṭadanta took a low seat and sat to one side. 

Tatra maṁ aññataro tapabrahmacārī nigrodho nāma adhijegucche pañhaṁ apucchi.  И там некий целомудренный подвижник по имени Нигродха задал мне вопрос относительно отвращения [к миру]. 
There a certain fervent celibate named Nigrodha asked me about the higher disgust of sin. 
Aññataro kho panāyasmā kassapo arahataṁ ahosīti. 
И так достопочтенный Кассапа стал одним из архатов. 
And Venerable Kassapa became one of the perfected. 

Poṭṭhapādopi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  А странствующий аскет Поттхапада выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
while Poṭṭhapāda took a low seat and sat to one side. 
Aññataro kho panāyasmā citto hatthisāriputto arahataṁ ahosīti. 
И так достопочтенный Читта, сын Хаттхисари, стал одним из архатов. 
And Venerable Citta Hatthisāriputta became one of the perfected. 

Atha kho subho māṇavo todeyyaputto aññataraṁ māṇavakaṁ āmantesi:  И вот юный Субха, сын Тодейи, обратился к другому юноше: 
Then he addressed a certain young student, 
Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto. 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Tamenaṁ aññataro saddho pasanno passati taṁ bhikkhuṁ anekavihitaṁ iddhividhaṁ paccanubhontaṁ—ekopi hutvā bahudhā hontaṁ, bahudhāpi hutvā eko hontaṁ; āvibhāvaṁ tirobhāvaṁ; tirokuṭṭaṁ tiropākāraṁ tiropabbataṁ asajjamānaṁ gacchantaṁ seyyathāpi ākāse; pathaviyāpi ummujjanimujjaṁ karontaṁ seyyathāpi udake; udakepi abhijjamāne gacchantaṁ seyyathāpi pathaviyaṁ; ākāsepi pallaṅkena kamantaṁ seyyathāpi pakkhī sakuṇo; imepi candimasūriye evaṁ mahiddhike evaṁ mahānubhāve pāṇinā parāmasantaṁ parimajjantaṁ yāva brahmalokāpi kāyena vasaṁ vattentaṁ.  И другой, благочестивый верующий, видит его, этого монаха, осуществляющего различные виды сверхъестественных способностей: будучи одним, становящегося многочисленным; будучи многочисленным, становящегося одним; становящегося видимым, будучи скрытым; беспрепятственно проходящего через стену, через ограду, через гору, словно через воздух; опускающегося в землю и поднимающегося [из нее], словно из воды; не погружаясь, идущего по воде, словно по земле; сидя со скрещенными ногами, возносящегося в небо, словно крылатая птица; касающегося рукой и схватывающего солнце и луну — эти столь великие, столь чудесные [светила]; [своим] телом достигающего даже мира Брахмы. 
Someone with faith and confidence sees that mendicant performing those superhuman feats. 
Tamenaṁ so saddho pasanno aññatarassa assaddhassa appasannassa āroceti: 
И вот этот благочестивый верующий передает другому — не благочестивому и не верующему: 
They tell someone else who lacks faith and confidence: 
Tamenaṁ aññataro saddho pasanno passati taṁ bhikkhuṁ parasattānaṁ parapuggalānaṁ cittampi ādisantaṁ, cetasikampi ādisantaṁ, vitakkitampi ādisantaṁ, vicāritampi ādisantaṁ: 
И другой, благочестивый верующий, видит этого монаха, обнаруживающего мысли, обнаруживающего размышления, обнаруживающего устремления рассудка, обнаруживающего углубленные рассуждения других существ, других лиц [и говорящего:] 
Someone with faith and confidence sees that mendicant revealing another person’s thoughts. 
Tamenaṁ so saddho pasanno aññatarassa assaddhassa appasannassa āroceti: 
И вот этот благочестивый верующий передает другому — не благочестивому и не верующему: 
They tell someone else who lacks faith and confidence: 
Bhūtapubbaṁ, kevaṭṭa, imasmiññeva bhikkhusaṅghe aññatarassa bhikkhuno evaṁ cetaso parivitakko udapādi: 
Когда-то давно, Кеваддха, в этой же общине монахов у одного монаха возникло в сердце такое размышление: 
Once upon a time, Kevaḍḍha, a mendicant in this very Saṅgha had the following thought, 

Atha kho lohicco brāhmaṇo bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, брахман Лохичча выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Lohicca took a low seat and sat to one side. 
“Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, lohicca, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
“При ложном же воззрении, Лохичча, говорю я, сужден один из двух путей — 
“An individual with wrong view is reborn in one of two places, I say: 
“Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, lohicca, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
“При ложном же воззрении, Лохичча, говорю я, сужден один из двух путей — 
“An individual with wrong view is reborn in one of two places, I say: 
Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, lohicca, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
При ложном же воззрении, Лохичча, говорю я, сужден один из двух путей — 
An individual with wrong view is reborn in one of two places, I say: 
Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, lohicca, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi— 
При ложном же воззрении, Лохичча, говорю я, сужден один из двух путей — 
 

Atha kho, bhikkhave, aññatarassa mahābrahmuno vipassissa bhagavato arahato sammāsambuddhassa cetasā cetoparivitakkamaññāya etadahosi:  И вот, монахи, один великий Брахма, узнав в своем сердце, о чем размышляет в сердце Випасси — Благостный, архат, всецело просветленный — подумал так: 
Then a certain Great Divinity, knowing the Buddha Vipassī’s train of thought, thought, 
Atha kho, bhikkhave, aññataro mahābrahmā vipassissa bhagavato arahato sammāsambuddhassa cetasā cetoparivitakkamaññāya seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—brahmaloke antarahito vipassissa bhagavato arahato sammāsambuddhassa purato pāturahosi. 
И вот, монах, один великий Брахма узнал в своем сердце, о чем размышляет в сердце Випасси — Благостный, архат, всецело просветленный. И подобно тому как сильный человек вытягивает согнутую руку или сгибает вытянутую руку, точно так же он оставил мир Брахмы и появился перед Випасси — Благостным, архатом, всецело просветленным. 
Then a certain Great Divinity, knowing the Buddha Vipassī’s train of thought, as easily as a strong person would extend or contract their arm, vanished from the realm of divinity and reappeared in front of the Buddha Vipassī. 
Atha kho, bhikkhave, aññataro mahābrahmā mama cetasā cetoparivitakkamaññāya seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—brahmaloke antarahito mama purato pāturahosi. 
И вот, монахи, один великий Брахма узнал в своем сердце, о чем я размышляю в сердце, и подобно тому как сильный человек вытягивает согнутую руку или сгибает вытянутую руку, точно так же он оставил мир Брахмы и появился передо мной. 
 

Atha kho sunidhavassakārā magadhamahāmattā bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdiṁsu.  Когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, Сунидха и Вассакара, главные советники Магадхи, выбрали другое низкое сиденье и сели в стороне. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Sunidha and Vassakāra took a low seat and sat to one side. 
Atha kho ambapālī gaṇikā bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
Когда Благостный, поев, омыл сосуд для подаяний и руки, ганика Амбапали выбрала другое низкое сиденье и села. 
When the Buddha had eaten and washed his hands and bowl, Ambapālī took a low seat, sat to one side, 
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā avidūre aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi. 
“Хорошо, господин”, — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, и, поднявшись с сиденья, он приветствовал Благостного, обошел [его] с правой стороны и уселся неподалеку у подножия другого дерева. 
“Yes, sir,” replied Ānanda. He rose from his seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right, before sitting at the root of a tree close by. 
Atha kho bhagavā maggā okkamma yena aññataraṁ rukkhamūlaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi: 
И вот Благостный, сойдя с дороги, приблизился к подножию одного дерева и, приблизившись, обратился к достопочтенному Ананде: 
Then the Buddha left the road and went to the root of a certain tree, where he addressed Ānanda, 
Addasā kho pukkuso mallaputto bhagavantaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ. 
И вот Пуккуса Маллапутта, увидел Благостного, сидящего у подножия одного дерева; 
He saw the Buddha sitting at the root of a certain tree. 
Bhūtapubbaṁ, bhante, āḷāro kālāmo addhānamaggappaṭipanno maggā okkamma avidūre aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Когда-то давно, господин, Алара Калама, находясь в пути, сошел с дороги и уселся неподалеку у подножия одного дерева ради дневного отдыха. 
Once it so happened that Āḷāra Kālāma, while traveling along a road, left the road and sat at the root of a nearby tree for the day’s meditation. 
Atha kho, bhante, aññataro puriso tassa sakaṭasatthassa piṭṭhito piṭṭhito āgacchanto yena āḷāro kālāmo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āḷāraṁ kālāmaṁ etadavoca: 
И вот, господин, некий человек, следующий за этим караваном повозок, приблизился к Аларе Каламе и, приблизившись, так сказал Аларе Каламе: 
Then a certain person coming behind those carts went up to Āḷāra Kālāma and said to him: 
Atha kho, pukkusa, aññataro puriso tamhā mahājanakāyā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā maṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitaṁ kho ahaṁ, pukkusa, taṁ purisaṁ etadavocaṁ: 
И вот, Пуккуса, некий человек из этой большой толпы людей приблизился ко мне; приблизившись и приветствовав меня, он стал в стороне. И вот, Пуккуса, я сказал этому человеку, стоящему в стороне: 
Then having left that crowd, a certain person approached me, bowed, and stood to one side. I said to them, 
Atha kho pukkuso mallaputto aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
И тогда Пуккуса Маллапутта обратился к одному человеку: 
Then Pukkusa addressed a certain man, 
Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi: 
И тогда Благостный обратился к одному монаху: 
So the Buddha addressed one of the monks, 
Aññataro kho panāyasmā subhaddo arahataṁ ahosi. 
И так достопочтенный Субхадда стал одним из архатов. 
And Venerable Subhadda became one of the perfected. 
Atha kho āyasmā mahākassapo maggā okkamma aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi. 
И вот достопочтенный Махакассапа, сойдя с дороги, уселся у подножия одного дерева. 
Then he left the road and sat at the root of a tree. 
Tena kho pana samayena aññataro ājīvako kusinārāya mandāravapupphaṁ gahetvā pāvaṁ addhānamaggappaṭipanno hoti. 
И в это самое время некий адживака, взявший в Кусинаре цветок мандаравы, шел по главной дороге в Паву. 
Now at that time a certain Ājīvaka ascetic had picked up a Flame Tree flower in Kusinārā and was traveling along the road to Pāvā. 

Atha kho, ānanda, rājā mahāsudassano aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  И тогда, Ананда, царь Махасудассана обратился к одному слуге: 
Then he addressed a certain man, 

Atha kho, bho, rājā disampati aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  И тогда, почтенные, царь Дисампати обратился к одному слуге: 
So King Disampati addressed one of his men, 
Atha kho, bho, reṇu rājā aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
И тогда, почтенные, царь Рену обратился к одному слуге: 
So King Reṇu addressed one of his men, 

Tena kho pana, bhante, samayena bhagavā aññatarena samādhinā nisinno hoti, bhūjati ca nāma vessavaṇassa mahārājassa paricārikā bhagavantaṁ paccupaṭṭhitā hoti, pañjalikā namassamānā tiṭṭhati.  И в это самое время, господин, Благостный сидел, [погруженный] в один из видов сосредоточенности, и прислужница Вессаваны по имени Бхунджати стояла перед ним с почтительно сложенными [и протянутыми] ладонями. 
But at that time the Buddha was sitting immersed in some kind of meditation. And a divine maiden of Great King Vessavaṇa named Bhūjati was attending on the Buddha, standing there paying homage to him with joined palms. 

Yo kho, bhikkhave, aññataraññatarena byasanena samannāgatassa aññataraññatarena dukkhadhammena phuṭṭhassa soko socanā socitattaṁ antosoko antoparisoko,  Любое, монахи, связанного с той или иной неприятностью, затронутого тем или иным болезненным явлением страдание, терзание, страдательность, граничащее со страданием, приграничное со страданием, 
The sorrow, sorrowing, state of sorrow, inner sorrow, inner deep sorrow in someone who has undergone misfortune, who has experienced suffering. 
Yo kho, bhikkhave, aññataraññatarena byasanena samannāgatassa aññataraññatarena dukkhadhammena phuṭṭhassa ādevo paridevo ādevanā paridevanā ādevitattaṁ paridevitattaṁ, 
Любой, монахи, связанного с той или иной неприятностью, затронутого тем или иным болезненным явлением стон, плач, рыдание, причитание, слезливость, плаксивость, 
The wail, lament, wailing, lamenting, state of wailing and lamentation in someone who has undergone misfortune, who has experienced suffering. 
Yo kho, bhikkhave, aññataraññatarena byasanena samannāgatassa aññataraññatarena dukkhadhammena phuṭṭhassa āyāso upāyāso āyāsitattaṁ upāyāsitattaṁ, 
Любая, монахи, связанного с той или иной неприятностью, затронутого тем или иным болезненным явлением скука, тоска, тягость, тоскливость, 
The stress, distress, state of stress and distress in someone who has undergone misfortune, who has experienced suffering. 
Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya sattavassāni, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ 
Любой кто, монахи, эти четыре приложения памятования развивал бы так семь лет, может ожидать один из этих двух плодов 
Anyone who develops these four kinds of mindfulness meditation in this way for seven years can expect one of two results: 
Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya sattamāsāni, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ 
Тот кто, монахи, эти четыре приложения памятования развивал бы так семь месяцев, может ожидать один из этих двух плодов 
seven months … 
Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya sattāhaṁ, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ 
Тот кто, монахи, эти четыре приложения памятования развивал бы так две недели, может ожидать один из этих двух плодов 
anyone who develops these four kinds of mindfulness meditation in this way for seven days can expect one of two results: 

Bhūtapubbaṁ, rājañña, aññatarassa brāhmaṇassa dve pajāpatiyo ahesuṁ.  Когда то давно, принц, у одного брахмана было две жены. 
Once upon a time, a certain brahmin had two wives. 
Yadā so jīvati, tadā lahutaro ca hoti mudutaro ca kammaññataro ca. 
И пока он жил, то был легче, и мягче, и податливей, 
So long as they are alive, they’re lighter, softer, more flexible. 
Yadā pana so kālaṅkato hoti tadā garutaro ca hoti patthinnataro ca akammaññataro ca. 
когда же окончил свои дни, то стал тяжелей, и тверже, и неподатливей. 
But when they die they become heavier, stiffer, less flexible. 
Kadā nu kho so ayoguḷo lahutaro vā hoti mudutaro vā kammaññataro vā, yadā vā āditto sampajjalito sajotibhūto, yadā vā sīto nibbuto”ti? 
Когда же этот железный шар будет легче, или мягче, или податливей — горящий, воспламененный, сверкающий или же холодный, угасший?” 
When would that iron ball be lighter, softer, and more workable—when it’s burning or when it’s cool?” 
“Yadā so, bho kassapa, ayoguḷo tejosahagato ca hoti vāyosahagato ca āditto sampajjalito sajotibhūto, tadā lahutaro ca hoti mudutaro ca kammaññataro ca. 
“Когда, почтенный Кассапа, этот железный шар соединен с огнем, соединен с воздухом — горящий, воспламененный, сверкающий, — то он бывает и легче, и мягче, и податливей. 
“So long as the iron ball is full of heat and air—burning, blazing, and glowing—it’s lighter, softer, and more workable. 
Yadā pana so ayoguḷo neva tejosahagato hoti na vāyosahagato sīto nibbuto, tadā garutaro ca hoti patthinnataro ca akammaññataro cā”ti. 
Когда же этот железный шар не соединен с огнем и не соединен с воздухом — холодный, угасший, — то он бывает и тяжелей, и тверже, и неподатливей”. 
But when it lacks heat and air—cooled and quenched—it’s heavier, stiffer, and less workable.” 
“Evameva kho, rājañña, yadāyaṁ kāyo āyusahagato ca hoti usmāsahagato ca viññāṇasahagato ca, tadā lahutaro ca hoti mudutaro ca kammaññataro ca. 
“Так же точно, принц, и это тело — когда соединено с жизнью, и соединено с теплом, и соединено с разумением, то бывает и легче, и мягче, и податливей, 
“In the same way, so long as this body is full of life and warmth and consciousness it’s lighter, softer, and more flexible. 
Yadā panāyaṁ kāyo neva āyusahagato hoti na usmāsahagato na viññāṇasahagato tadā garutaro ca hoti patthinnataro ca akammaññataro ca. 
когда же это тело не соединено с жизнью, и не соединено с теплом, и не соединено с разумением, то оно бывает и тяжелей, и тверже, и неподатливей. 
But when it lacks life and warmth and consciousness it’s heavier, stiffer, and less flexible. 
Bhūtapubbaṁ, rājañña, aññataro saṅkhadhamo saṅkhaṁ ādāya paccantimaṁ janapadaṁ agamāsi. 
Когда-то давно, принц, один [человек], дующий в раковину, взял раковину и пришел в пограничную страну. 
Once upon a time, a certain horn blower took his horn and traveled to a borderland, 
So yena aññataro gāmo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā majjhe gāmassa ṭhito tikkhattuṁ saṅkhaṁ upalāpetvā saṅkhaṁ bhūmiyaṁ nikkhipitvā ekamantaṁ nisīdi. 
Там он приблизился к одному селению, стал посреди селения, трижды протрубил в раковину, положил раковину на землю и сел в стороне. 
where he went to a certain village. Standing in the middle of the village, he sounded his horn three times, then placed it on the ground and sat down to one side. 
Bhūtapubbaṁ, rājañña, aññataro aggiko jaṭilo araññāyatane paṇṇakuṭiyā sammati. 
Когда-то давно, принц, поклоняющийся огню аскет жил в лесной обители в шалаше из листвы. 
Once upon a time, a certain fire-worshiping matted-hair ascetic settled in a leaf hut in a wilderness region. 
Atha kho, rājañña, aññataro janapade sattho vuṭṭhāsi. 
И вот, принц, там остановились [люди] из одной области. 
Then a caravan came out from a certain country. 
Bhūtapubbaṁ, rājañña, aññataro sūkaraposako puriso sakamhā gāmā aññaṁ gāmaṁ agamāsi. 
Когда-то давно, принц, один свинопас шел из своего селения в другое селение. 
Once upon a time, a certain swineherd went from his own village to another village. 
Bhūtapubbaṁ, rājañña, aññataro janapado vuṭṭhāsi. 
Когда-то давно, принц, [один народ] переселялся в другую страну. 
Once upon a time, the inhabitants of a certain country emigrated. 
Te yena so janapado, yena aññataraṁ gāmapaṭṭaṁ tenupasaṅkamiṁsu, tattha addasaṁsu pahūtaṁ sāṇaṁ chaḍḍitaṁ, disvā sahāyako sahāyakaṁ āmantesi: 
И вот в той стране они вышли на одну сельскую дорогу. Там они увидели большую [груду] выброшенной пеньки. Видя [ее], один [из них] обратился к товарищу: 
They went to that country, and to a certain deserted village. There they saw a pile of abandoned sunn hemp. Seeing it, one friend said to the other, 
‘Evaṁ, sammā’ti kho sahāyako sahāyakassa paṭissutvā sāṇabhāraṁ bandhitvā te ubho sāṇabhāraṁ ādāya yena aññataraṁ gāmapaṭṭaṁ tenupasaṅkamiṁsu. 
„Хорошо, дорогой“, — согласился тот с товарищем и уложил ношу пеньки. И вот, взяв ношу пеньки, оба они вышли на другую сельскую дорогу. 
‘Yes, my friend,’ he said. Carrying their bundles of hemp they went to another deserted village. 
Te yena aññataraṁ gāmapaṭṭaṁ tenupasaṅkamiṁsu. 
И они вышли на другую сельскую дорогу. 
They went to another deserted village. 
Te yena aññataraṁ gāmapaṭṭaṁ tenupasaṅkamiṁsu. 
И они вышли на другую сельскую дорогу. 
They went to another deserted village. 

Bhaggavagottopi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  А странствующий аскет Бхаггаваготта выбрал другое низкое сиденье и сел в стороне. 
while the wanderer of the Bhaggava clan took a low seat, sat to one side, 
Atha kho, bhaggava, sā parisā aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
И тогда, Бхаггава, это собрание обратилось к некоему человеку: 
and instructed a man, 
Atha kho, bhaggava, aññataro licchavimahāmatto uṭṭhāyāsanā taṁ parisaṁ etadavoca: 
И тогда, Бхаггава, один главный советник из личчхавов, поднявшись с сиденья, так сказал этому собранию: 
Then, Bhaggava, a certain Licchavi minister stood up and said to the assembly, 
‘yannūnāhaṁ aññataraṁ vanasaṇḍaṁ nissāya āsayaṁ kappeyyaṁ. 
‘Что если я теперь, схоронившись в какой-нибудь густой роще, сделаю логово; 
“Why don’t I make my lair near a certain forest? 
Atha kho, āvuso, so sīho migarājā aññataraṁ vanasaṇḍaṁ nissāya āsayaṁ kappesi. 
И вот, почтенный, этот лев, царь зверей, схоронившись в одной густой роще, сделал логово; 
And so that’s what he did. 
Yannūnāhampi aññataraṁ vanasaṇḍaṁ nissāya āsayaṁ kappeyyaṁ. 
Что если я теперь, схоронившись в какой-нибудь густой роще, сделаю логово; 
Why don’t I also make my lair near a certain forest? 
Atha kho so, āvuso, jarasiṅgālo aññataraṁ vanasaṇḍaṁ nissāya āsayaṁ kappesi. 
И вот, почтенный, этот старый шакал, схоронившись в одной густой роще, сделал логово; 
And so that’s what he did. 
Atha kho aññataro satto āyukkhayā vā puññakkhayā vā ābhassarakāyā cavitvā suññaṁ brahmavimānaṁ upapajjati. 
И тогда то или иное существо, оттого ли, что окончился его срок или окончилось [действие] заслуг, оставляет существование в сонме сияния и вновь рождается во дворце Брахмы. 
Then a certain sentient being—due to the running out of their life-span or merit—passes away from that host of radiant deities and is reborn in that empty mansion of divinity. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, āvuso, vijjati, yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И может произойти так, друзья, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, āvuso, vijjati, yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati, 
И может произойти так, почтенные, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, āvuso, vijjati, yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И может произойти так, почтенные, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, āvuso, vijjati yaṁ aññataro satto tamhā kāyā cavitvā itthattaṁ āgacchati. 
И вот, может произойти так, почтенные, что то или иное существо, оставив существование в этом сонме, достигает здешнего [земного] состояния. 
It’s possible that one of those beings passes away from that host and is reborn in this place. 

Yāvatā kho pana samaṇassa gotamassa sāvakā gihī odātavasanā rājagahe paṭivasanti, ayaṁ tesaṁ aññataro sandhāno gahapati.  Ведь ученики-миряне отшельника Готамы обитают в белых одеяниях в Раджагахе и один из них — это домоправитель Сандхана. 
He is included among the white-clothed lay disciples of the ascetic Gotama, who is residing near Rājagaha. 
Nigrodhopi kho paribbājako aññataraṁ nīcāsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
А странствующий аскет Нигродха выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. 
while Nigrodha took a low seat and sat to one side. 
Puna caparaṁ, nigrodha, tapassī aññataraṁ samaṇaṁ vā brāhmaṇaṁ vā apasādetā hoti: 
И далее, Нигродха, подвижник бывает недоволен другим отшельником или брахманом, [думая]: 
Furthermore, a mortifier rebukes a certain ascetic or brahmin, 
Puna caparaṁ, nigrodha, tapassī passati aññataraṁ samaṇaṁ vā brāhmaṇaṁ vā kulesu sakkariyamānaṁ garukariyamānaṁ māniyamānaṁ pūjiyamānaṁ. 
И далее, Нигродха, подвижник видит, как люди оказывают внимание, оказывают заботу, уважают, чтут другого отшельника или брахмана. 
Furthermore, a mortifier sees a certain ascetic or brahmin being honored, respected, esteemed, and venerated among good families. 
ko pana vādo aññataraññatarenā”ti. 
наделен всеми этими пороками?” 
let alone one or other of them.” 
Puna caparaṁ, nigrodha, tapassī aññataraṁ samaṇaṁ vā brāhmaṇaṁ vā nāpasādetā hoti: 
И далее, Нигродха, подвижник не бывает недоволен другим отшельником или брахманом, [думая]: 
Furthermore, a mortifier doesn’t rebuke a certain ascetic or brahmin, 
Puna caparaṁ, nigrodha, tapassī passati aññataraṁ samaṇaṁ vā brāhmaṇaṁ vā kulesu sakkariyamānaṁ garu kariyamānaṁ māniyamānaṁ pūjiyamānaṁ. 
И далее, Нигродха, подвижник видит, как люди оказывают внимание, оказывают заботу, уважают, чтут другого отшельника или брахмана. 
Furthermore, a mortifier sees a certain ascetic or brahmin being honored, respected, esteemed, and venerated among good families. 

Atha kho, bhikkhave, rājā daḷhanemi bahunnaṁ vassānaṁ bahunnaṁ vassasatānaṁ bahunnaṁ vassasahassānaṁ accayena aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  И вот, монахи, по прошествии многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет царь Далханеми обратился к одному человеку: 
Then, after many years, many hundred years, many thousand years had passed, King Daḷhanemi addressed one of his men, 
Atha kho, bhikkhave, aññataro puriso yena rājā khattiyo muddhābhisitto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā rājānaṁ khattiyaṁ muddhābhisittaṁ etadavoca: 
И тогда, монахи, один человек приблизился к царю, помазанному на царство, и, приблизившись, так сказал царю, помазанному на царство: 
Then a certain man approached the newly anointed aristocrat king and said, 
sattamopi kho, bhikkhave, rājā cakkavattī bahunnaṁ vassānaṁ bahunnaṁ vassasatānaṁ bahunnaṁ vassasahassānaṁ accayena aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
и вот, монахи, по прошествии многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет седьмой царь, повелитель мира, обратился к одному человеку: 
and a seventh time, a wheel-turning monarch was established in exactly the same way. And after many years the seventh wheel-turning monarch went forth, handing the realm over to the crown prince. 
Atha kho, bhikkhave, aññataro puriso yena rājā khattiyo muddhābhisitto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā rājānaṁ khattiyaṁ muddhābhisittaṁ etadavoca: 
9. И тогда, монахи, один человек приблизился к царю, помазанному на царство, и, приблизившись, так сказал царю, помазанному на царство: 
Then a certain man approached the newly anointed aristocrat king and said, 
Dāliddiye vepullaṁ gate aññataro puriso paresaṁ adinnaṁ theyyasaṅkhātaṁ ādiyi. 
Когда же бедность возросла, один человек взял у других то, что не дано [ему], то есть украл. 
When poverty was widespread, a certain person stole from others, with the intention to commit theft. 
Aññataropi kho, bhikkhave, puriso paresaṁ adinnaṁ theyyasaṅkhātaṁ ādiyi. 
И вот, монахи, [еще] один человек взял у других то, что не дано [ему], то есть украл. 
But then another man stole something from others. 
Atha kho, bhikkhave, aññataro puriso paresaṁ adinnaṁ theyyasaṅkhātaṁ ādiyi. 
И вот, монахи, [еще] один человек взял у других то, что не дано [ему], то есть украл. 
So then another man stole something from others. 
Cattārīsavassasahassāyukesu, bhikkhave, manussesu aññataro puriso paresaṁ adinnaṁ theyyasaṅkhātaṁ ādiyi. 
И вот, монахи, среди людей, живших сорок тысяч лет, один человек взял у других то, что [ему] не дано, то есть украл. 
Among the people who lived for 40,000 years, a certain person stole something from others. 
Vīsativassasahassāyukesu, bhikkhave, manussesu aññataro puriso paresaṁ adinnaṁ theyyasaṅkhātaṁ ādiyi. 
И вот, монахи, среди людей, живших двадцать тысяч лет, один человек взял у других то, что [ему] не дано, то есть украл. 
Among the people who lived for 20,000 years, a certain person stole something from others. 
Tamenaṁ aññataro puriso rañño khattiyassa muddhābhisittassa ārocesi: 
И другой человек сообщил о нем царю, помазанному на царство: 
Someone else reported this to the king, 

Atha kho, vāseṭṭha, aññataro satto lolajātiko:  И вот, Васеттха, некто из [этих] существ, наделенный жадностью [подумал]: 
Now, one of those beings was reckless. 
Atha kho, vāseṭṭha, aññatarassa sattassa alasajātikassa etadahosi: 
И вот, Васеттха, одно существо, охваченное ленью, подумало так: 
Then one of those beings of idle disposition thought, 
Atha kho, vāseṭṭha, aññataro satto yena so satto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ sattaṁ etadavoca: 
И вот, Васеттха, другое существо приблизилось к тому существу и, приблизившись, так сказало тому существу: 
Then one of the other beings approached that being and said, 
Atha kho, vāseṭṭha, aññataro satto yena so satto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ sattaṁ etadavoca: 
И вот, Васеттха, еще одно существо приблизилось к этому существу и, приблизившись, так сказало тому существу: 
Then one of the other beings approached that being and said, 
Atha kho, vāseṭṭha, aññataro satto yena so satto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ sattaṁ etadavoca: 
И вот, Васеттха, еще одно существо приблизилось к этому существу и, приблизившись, так сказало тому существу: 
Then one of the other beings approached that being and said, 
Atha kho, vāseṭṭha, aññataro satto lolajātiko sakaṁ bhāgaṁ parirakkhanto aññataraṁ bhāgaṁ adinnaṁ ādiyitvā paribhuñji. 
И вот, Васеттха, одно существо, охваченное жадностью, сберегая свою долю, взяло и стало поедать чужую долю, которую [ему] не давали. 
Now, one of those beings was reckless. While guarding their own share they took another’s share without it being given, and ate it. 
aññataraṁ → aññassa (?) 
‘pāpakaṁ vata, bho satta, karosi, yatra hi nāma sakaṁ bhāgaṁ parirakkhanto aññataraṁ bhāgaṁ adinnaṁ ādiyitvā paribhuñjasi. 
„Эй, почтенное существо, ты совершаешь проступок, что, сберегая свою долю, взяло и стало поедать чужую долю, которую [тебе] не давали. 
‘You have done a bad thing, good being, in that while guarding your own share you took another’s share without it being given, and ate it. 
tatiyampi kho, vāseṭṭha, so satto sakaṁ bhāgaṁ parirakkhanto aññataraṁ bhāgaṁ adinnaṁ ādiyitvā paribhuñji. 
и вот, Васеттха, в третий раз это существо, сберегая свою долю, взяло и стало поедать чужую долю, которую [ему] не давали. 
and a third time they did the same thing, and were told not to continue. 
‘pāpakaṁ vata, bho satta, karosi, yatra hi nāma sakaṁ bhāgaṁ parirakkhanto aññataraṁ bhāgaṁ adinnaṁ ādiyitvā paribhuñjasi. 
„Эй, почтенное существо, ты совершаешь проступок, что, сберегая свою долю, взяло и стало поедать чужую долю, которую [тебе] не давали. 
 

Tesañca vo, cunda, samaggānaṁ sammodamānānaṁ avivadamānānaṁ sikkhataṁ aññataro sabrahmacārī saṅghe dhammaṁ bhāseyya.  И вот, Чунда, если другой собрат станет излагать перед общиной [свое] учение, вам следует поучать [его], объединившись дружелюбно, не пререкаясь. 
Suppose one of those spiritual companions who is training in harmony and mutual appreciation, without disputing, were to recite the teaching in the Saṅgha. 

Yampi, bhikkhave, tathāgato purimaṁ jātiṁ purimaṁ bhavaṁ purimaṁ niketaṁ pubbe manussabhūto samāno daḷhasamādāno ahosi kusalesu dhammesu, avatthitasamādāno kāyasucarite vacīsucarite manosucarite dānasaṁvibhāge sīlasamādāne uposathupavāse matteyyatāya petteyyatāya sāmaññatāya brahmaññatāya kule jeṭṭhāpacāyitāya aññataraññataresu ca adhikusalesu dhammesu.  Поскольку, монахи, в прежнем рождении, прежнем существовании, прежнем местопребывании наделенный тогда человеческим обликом Татхагата был всецело предан, неуклонно предан хорошим свойствам — доброму поведению тела, доброму поведению в речи, доброму поведению разума, раздаче подаяний, нравственному поведению, соблюдению упосатхи, уважению к матери, уважению к отцу, уважению к отшельникам, уважению к брахманам, почитанию старших в роду и всяческим другим весьма хорошим свойствам, — 
In some past lives, past existences, past abodes the Realized One was reborn as a human being. He firmly and persistently undertook skillful behaviors such as good conduct by way of body, speech, and mind, giving and sharing, taking precepts, observing the sabbath, paying due respect to mother and father, ascetics and brahmins, honoring the elders in the family, and various other things pertaining to skillful behaviors. 
bahujanapubbaṅgamo ahosi kusalesu dhammesu bahujanapāmokkho kāyasucarite vacīsucarite manosucarite dānasaṁvibhāge sīlasamādāne uposathupavāse matteyyatāya petteyyatāya sāmaññatāya brahmaññatāya kule jeṭṭhāpacāyitāya aññataraññataresu ca adhikusalesu dhammesu. 
был первым среди многих людей в хороших свойствах, лучшим среди многих людей в добром поведении тела, добром поведении в речи, добром поведении разума, в раздаче подаяний, в приверженности нравственному поведению, в соблюдении упосатхи, в уважении к матери, уважении к отцу, уважении к отшельникам, в уважении к брахманам, почитании старших в роду и во всевозможных других весьма добрых свойствах. 
He was the leader and forerunner of people in skillful behaviors such as good conduct by way of body, speech, and mind, giving and sharing, taking precepts, observing the sabbath, paying due respect to mother and father, ascetics and brahmins, honoring the elders in the family, and various other things pertaining to skillful behaviors. 

puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti.  И далее, друзья, монах ведет целомудренную жизнь с намерением вступить в то или иное собрание богов: „Благодаря этому нравственному поведению, обрядам, подвижничеству, целомудрию я окажусь богом или в свите бога“. 
They lead the spiritual life hoping to be reborn in one of the orders of gods, thinking: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, āvuso, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. Yassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Когда, друзья, этот монах ведет целомудренную жизнь с намерением вступить в то или иное собрание богов: „Благодаря этому нравственному поведению, обрядам, подвижничеству, целомудрию я окажусь богом или в свите бога“, — то его ум не склоняется к усердию, преданности, постоянству, усилию. Когда же его ум не склоняется к усердию, преданности, постоянству, усилию, 
This being so, their mind doesn’t incline toward keenness, commitment, persistence, and striving. 
Idhāvuso, bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī. 
Вот, друзья, учитель или же другой собрат, выступающий наставником, наставляет монаха в истине. 
Firstly, the Teacher or a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. 
Yathā yathā, āvuso, bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthapaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
И по мере того, друзья, как учитель или другой собрат, выступающий наставником, наставляет монаха в истине, тот постигает суть этой истины и постигает [слова] истины. 
That mendicant feels inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma, no matter how the Teacher or a respected spiritual companion teaches it. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti …pe… 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, но тот сам наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее]. И по мере того, друзья, как монах наставляет подробно других в истине … 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. But the mendicant teaches Dhamma in detail to others as they learned and memorized it. … 
api ca khvassa aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya. 
но хорошо схватывает тот или иной признак сосредоточенности, тщательно устремляет [к нему] ум, хорошо понимает, хорошо проникает [в него] постижением … 
Or a meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom. 
Yathā yathā, āvuso, bhikkhuno aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthapaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
И по мере того, друзья, как монах хорошо схватывает тот или иной признак сосредоточенности, тщательно устремляет [к нему] ум, хорошо понимает, хорошо проникает [в него] постижением, он постигает суть этой истины и постигает [слова] истины. 
That mendicant feels inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma, no matter how a meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom. 
aññataraṁ dīghāyukaṁ devanikāyaṁ upapanno hoti. 
лицо же это рождено в собрании долговечных богов. 
But a person has been reborn in one of the long-lived orders of gods. 

idhāvuso, bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī.  Вот, друзья, учитель или же другой собрат, выступающий наставником, наставляет монаха в истине. 
Firstly, the Teacher or a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. 
Yathā yathā, āvuso, bhikkhuno satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthappaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
И по мере того, друзья, как учитель или другой собрат, выступающий наставником, наставляет монаха в истине, тот постигает суть этой истины и постигает [слова] истины. 
That mendicant feels inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma, no matter how the Teacher or a respected spiritual companion teaches it. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, но тот сам наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее]. 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor a respected spiritual companion teaches Dhamma to a mendicant. But the mendicant teaches Dhamma in detail to others as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti. Api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti. 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, и тот не наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее], но он сам повторяет подробно истину, как он слышал и усвоил [ее]. 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma. But the mendicant recites the teaching in detail as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti. 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, и тот не наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее], и не повторяет подробно истину, как он слышал и усвоил [ее], 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati; 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, и тот не наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее], и не повторяет подробно истину, как он слышал и усвоил [ее], и не пребывает мыслями в размышлении, не пребывает в раздумье, не сосредоточивается разумом на истине, как он слышал и усвоил [ее], 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching … or think about it. 
api ca khvassa aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya. 
но хорошо охватывает тот или иной признак сосредоточенности, тщательно устремляет [к нему] ум, хорошо понимает, хорошо проникает [в него] постижением. 
But a meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom. 
Yathā yathā, āvuso, bhikkhuno aññataraṁ samādhinimittaṁ suggahitaṁ hoti sumanasikataṁ sūpadhāritaṁ suppaṭividdhaṁ paññāya tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthappaṭisaṁvedī ca hoti dhammappaṭisaṁvedī ca. 
И по мере того, друзья, как монах хорошо охватывает тот или иной признак сосредоточенности, тщательно устремляет [к нему] ум, хорошо понимает, хорошо проникает [в него] постижением, он постигает суть этой истины и постигает [слова] истины. 
That mendicant feels inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma, no matter how a meditation subject as a basis of immersion is properly grasped, focused on, borne in mind, and comprehended with wisdom. 
Idhāvuso, bhikkhu satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca. 
Вот, друзья, [монах] пребывает рядом с учителем или другим собратом, занимающим место наставника, причем он обнаруживает глубокую стыдливость и боязнь проступка, любовь и почтительность. 
It’s when a mendicant lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role. And they set up a keen sense of conscience and prudence for them, with warmth and respect. 
Taṁ kho pana satthāraṁ upanissāya viharati aññataraṁ vā garuṭṭhāniyaṁ sabrahmacāriṁ, yatthassa tibbaṁ hirottappaṁ paccupaṭṭhitaṁ hoti pemañca gāravo ca. Te kālena kālaṁ upasaṅkamitvā paripucchati paripañhati: 
Вот он пребывает рядом с учителем или другим собратом, занимающим место наставника, причем он обнаруживает глубокую стыдливость и боязнь проступка, любовь и почтительность и, приближаясь к ним время от времени, спрашивает, просит разъяснения: 
When a mendicant lives relying on the Teacher or a spiritual companion in a teacher’s role—with a keen sense of conscience and prudence for them, with warmth and respect—from time to time they go and ask them questions: 
aññataraṁ dīghāyukaṁ devanikāyaṁ upapanno hoti. 
лицо же это рождено в собрании долговечных богов. 
But person has been reborn in one of the long-lived orders of gods. 

Tassa evaṁ ayoniso manasikaroto channaṁ diṭṭhīnaṁ aññatarā diṭṭhi uppajjati.  Когда он подобным образом немудро направляет внимание, одно из шести воззрений возникает в нём. 
When they apply the mind irrationally in this way, one of the following six views arises in them and is taken as a genuine fact. 

Āmisaññataraṁ kho panetaṁ, yadidaṁ piṇḍapāto.  А эта еда, полученная с подаяний – одна из материальных вещей. 
And almsfood is one of the things of the flesh. 

Ye hi vo ariyā parisuddhakāyakammantā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti.  Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах, как те благородные с очищенным телесным поведением”. 
I am one of those noble ones who frequent remote lodgings in the wilderness and the forest with purified conduct of body, speech, and mind.’ 
Ye hi vo ariyā parisuddhājīvā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
I am one of those noble ones who frequent remote lodgings in the wilderness and the forest with purified livelihood.’ 
Ye hi vo ariyā anabhijjhālū araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti, tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā mettacittā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā vigatathinamiddhā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā vūpasantacittā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti, tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā tiṇṇavicikicchā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā anattukkaṁsakā aparavambhī araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā vigatalomahaṁsā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā appicchā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā āraddhavīriyā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā upaṭṭhitassatī araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā samādhisampannā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
 
Ye hi vo ariyā paññāsampannā araññavanapatthāni pantāni senāsanāni paṭisevanti tesamahaṁ aññataro’ti. 
Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные, наделённые мудростью”. 
I am one of those noble ones who frequent remote lodgings in the wilderness and the forest accomplished in wisdom.’ 

Aññataro kho panāyasmā bhāradvājo arahataṁ ahosīti.  Так достопочтенный Бхарадваджа стал одним из арахантов." 
And Venerable Bhāradvāja became one of the perfected. 

Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya satta vassāni, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ  Монахи, если кто-либо развивает эти четыре основы осознанности таким образом в течение семи лет, то в отношении него можно ожидать одного из этих двух плодов 
Anyone who develops these four kinds of mindfulness meditation in this way for seven years can expect one of two results: 
Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya satta māsāni, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ 
Если кто-либо развивает эти четыре основы осознанности таким образом семь месяцев … 
seven months … 
Yo hi koci, bhikkhave, ime cattāro satipaṭṭhāne evaṁ bhāveyya sattāhaṁ, tassa dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ 
Если кто-либо развивает эти четыре основы осознанности таким образом семь дней, то в отношении него можно ожидать одного из этих двух плодов 
anyone who develops these four kinds of mindfulness meditation in this way for seven days can expect one of two results: 

so kho ahaṁ, sāriputta, aññataraṁ araññāyatanaṁ ajjhogāhetvā viharāmi.  я уходил в какой-нибудь лес и жил там. 
I would plunge deep into a wilderness region and stay there. 
So kho ahaṁ, sāriputta, aññataraṁ bhiṁsanakaṁ vanasaṇḍaṁ ajjhogāhetvā viharāmi. 
Я уходил во вселяющие страх рощи и пребывал там – 
I would plunge deep into an awe-inspiring forest grove and stay there. 

yadi muddāya yadi gaṇanāya yadi saṅkhānena yadi kasiyā yadi vaṇijjāya yadi gorakkhena yadi issatthena yadi rājaporisena yadi sippaññatarena—  проверки, или подсчёта, или расчёта, или сельского хозяйства, или торговли, или земледелия, или стрельбы из лука, или служения царю, или какого бы то ни было ремесла, – 
arithmetic, accounting, calculating, farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions. 

yadi muddāya yadi gaṇanāya yadi saṅkhānena yadi kasiyā yadi vaṇijjāya yadi gorakkhena yadi issatthena yadi rājaporisena yadi sippaññatarena,  проверки, или подсчёта, или расчёта, или сельского хозяйства, или торговли, или земледелия, или стрельбы из лука, или служения царю, или какого бы то ни было ремесла, – 
arithmetic, accounting, calculating, farming, trade, raising cattle, archery, government service, or one of the professions. 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti.  Далее, монах ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”, 
They lead the spiritual life hoping to be reborn in one of the orders of gods, thinking: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ na namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
и поэтому его ум не склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию. 
This being so, their mind doesn’t incline toward keenness, commitment, persistence, and striving. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu na aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti. 
Далее, монах не ведёт святую жизнь ради [перерождения в] той или иной группе божеств, думая: “Благодаря этому нравственному поведению, [соблюдению] предписаний, аскезе, святой жизни, я буду дэвом или одним из [тех, кто числится в свите] дэвов”, … 
They don’t lead the spiritual life hoping to be reborn in one of the orders of gods, thinking: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ 
Yo so, bhikkhave, bhikkhu na aññataraṁ devanikāyaṁ paṇidhāya brahmacariyaṁ carati: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, tassa cittaṁ namati ātappāya anuyogāya sātaccāya padhānāya. 
Поскольку его ум склоняется к рвению, усилию, упорству, старанию – 
This being so, their mind inclines toward keenness, commitment, persistence, and striving. 

“Idha, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ vanapatthaṁ upanissāya viharati.  Монахи, вот монах живёт в некоей лесной чаще. 
“Mendicants, take the case of a mendicant who lives close by a jungle thicket. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ vanapatthaṁ upanissāya viharati. 
Вот, монахи, монах живёт в некоей лесной чаще. 
Take another case of a mendicant who lives close by a jungle thicket. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ vanapatthaṁ upanissāya viharati. 
Вот, монахи, монах живёт в некоей лесной чаще. 
Take another case of a mendicant who lives close by a jungle thicket. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ vanapatthaṁ upanissāya viharati. 
Вот, монахи, монах живёт в некоей лесной чаще. 
Take another case of a mendicant who lives close by a jungle thicket. 
Idha, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ upanissāya viharati …pe… 
Take the case of a mendicant who lives supported by a village … 
aññataraṁ nigamaṁ upanissāya viharati …pe… 
town … 
aññataraṁ nagaraṁ upanissāya viharati …pe… 
city … 
aññataraṁ janapadaṁ upanissāya viharati …pe… 
country … 
aññataraṁ puggalaṁ upanissāya viharati. 
Вот, монахи, монах живёт в зависимости от некоего человека. 
an individual. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ puggalaṁ upanissāya viharati. 
 
Take another case of a mendicant who lives supported by an individual. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ puggalaṁ upanissāya viharati. 
 
Take another case of a mendicant who lives supported by an individual. 
Idha pana, bhikkhave, bhikkhu aññataraṁ puggalaṁ upanissāya viharati. 
Вот, монахи, монах живёт в зависимости от некоего человека. 
Take another case of a mendicant who lives supported by an individual. 

Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Тогда один монах спросил Благословенного: 
When he had spoken, one of the mendicants said to him, 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и рассказал Благословенному о происходящем. 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what was going on. 
Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi: 
Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: 
So the Buddha addressed one of the monks, 

Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi:  Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: 
So the Buddha addressed one of the monks, 
Tassa so alagaddo paṭiparivattitvā hatthe vā bāhāya vā aññatarasmiṁ vā aṅgapaccaṅge ḍaṁseyya. 
Змея, развернувшись, укусила бы его за ладонь, или за руку, или за иную часть тела, 
But that cobra would twist back and bite them on the hand or the arm or other major or minor limb, 
Kiñcāpi so, bhikkhave, alagaddo tassa purisassa hatthaṁ vā bāhaṁ vā aññataraṁ vā aṅgapaccaṅgaṁ bhogehi paliveṭheyya, atha kho so neva tatonidānaṁ maraṇaṁ vā nigaccheyya maraṇamattaṁ vā dukkhaṁ. 
И тогда, сколько бы змея ни обвивала своими кольцами его ладонь, руку или иные части тела, из-за этого он бы не повстречал смерть или смертельные страдания. 
And even though that cobra might wrap its coils around that person’s hand or arm or some other major or minor limb, that wouldn’t result in death or deadly pain. 
Evaṁ vutte, aññataro bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca: 
Когда было сказано так, один монах обратился к Благословенному: 
When he said this, one of the mendicants asked the Buddha, 

Atha kho aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ andhavanaṁ obhāsetvā yenāyasmā kumārakassapo tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho sā devatā āyasmantaṁ kumārakassapaṁ etadavoca:  И когда наступила глубокая ночь, некое божество, [обладающее] прекрасным обликом, осветив всю рощу Слепых, подошло к достопочтенному Кумара Кассапе и встало рядом. Стоя там, божество сказало ему: 
Then, late at night, a glorious deity, lighting up the entire Dark Forest, went up to Kassapa the Prince, stood to one side, and said: 
“imaṁ, bhante, rattiṁ aññatarā devatā abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇā kevalakappaṁ andhavanaṁ obhāsetvā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhitā kho, bhante, sā devatā maṁ etadavoca: 
 
 

Atha kho aññataro bhikkhu yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ etadavoca:  И тогда некий монах подошёл к достопочтенному Сарипутте и сказал ему: 
Then a certain mendicant went up to Venerable Sāriputta, and said to him, 
Atha kho āyasmā puṇṇo mantāṇiputto andhavanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Затем достопочтенный Пунна Мантанипутта вошёл в рощу Слепых и сел у подножья дерева, чтобы провести остаток дня. 
Puṇṇa plunged deep into the Dark Forest and sat at the root of a tree for the day’s meditation. 
Āyasmāpi kho sāriputto andhavanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
И достопочтенный Сарипутта поступил так же. 
And Sāriputta did likewise. 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Домохозяин, или сын домохозяина, или некто рождённый в каком-либо другом клане слышит эту Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Sace me samaṇo gotamo tathā patiṭṭhissati yathā ca me ñātaññatarena sāvakena assajinā nāma bhikkhunā patiṭṭhitaṁ, seyyathāpi nāma balavā puriso dīghalomikaṁ eḷakaṁ lomesu gahetvā ākaḍḍheyya parikaḍḍheyya samparikaḍḍheyya;  Если отшельник Готама будет придерживаться [в разговоре] со мной того же, чего придерживался прежде [в разговоре] со мной один из его знаменитых учеников, монах по имени Ассаджи, то тогда, подобно тому как сильный человек мог бы схватить длинношёрстного барана за шерсть и тягать его туда-сюда, – точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. 
If he stands by the position stated to me by one of his well-known disciples—a mendicant named Assaji—I’ll take him on in debate and drag him to and fro and round about, like a strong man would grab a fleecy sheep and drag it to and fro and round about! 
“Esa, aggivessana, bhagavā mahāvanaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisinno”ti. 
– Благословенный вошёл в Великий лес, Аггивессана, и сидит у подножья дерева, дабы провести [там] остаток дня. 
“Aggivessana, the Buddha has plunged deep into the Great Wood and is sitting at the root of a tree for the day’s meditation.” 
Atha kho saccako nigaṇṭhaputto bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
Затем, когда Благословенный поел и убрал руки от чаши, Саччака, сын нигантхов, подготовил [для себя] более низкое сиденье, 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Saccaka took a low seat and sat to one side. 

Sakkopi kho devānamindo aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  а Сакка выбрал [себе] более низкое сиденье и сел рядом. 
while Sakka took a low seat and sat to one side. 
“abhijānāti no, bhante, bhagavā ahu ñātaññatarassa mahesakkhassa yakkhassa saṅkhittena taṇhāsaṅkhayavimuttiṁ bhāsitā”ti? 
– Уважаемый, помнит ли Благословенный краткое утверждение об освобождении в уничтожении жажды, [обращённое] одному из знаменитых духов с большой свитой? 
“Sir, do you recall briefly explaining freedom through the ending of craving to a certain well-known and illustrious spirit?” 

Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi:  Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: 
So the Buddha addressed one of the monks, 
Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto. 
Домохозяин, или сын домохозяина, или некто рождённый в каком-либо другом клане слышит эту Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Atha kho taṁ, bhikkhave, māluvābījaṁ aññatarasmiṁ sālamūle nipateyya.   и семя ползучего растения малувы упало к подножью салового дерева. 
and a seed were to fall at the root of a sal tree. 

Atha kho aññataro bhikkhu yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so bhikkhu bhagavantaṁ etadavoca:  Ни они сами не могли урезонить друг друга, ни другие не могли урезонить их. 
Then a mendicant went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and told him what was happening. 
Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi: 
Тогда Благословенный обратился к одному из монахов так: 
So the Buddha addressed one of the monks, 

Atha kho, bhikkhave, māro pāpimā aññataraṁ brahmapārisajjaṁ anvāvisitvā maṁ etadavoca:  И тогда Злой Мара завладел умом одного из членов свиты Брахмы и сказал мне: 
Then Māra the Wicked took possession of a member of the retinue of Divinity and said this to me, 
Atha kho, bhikkhave, māro pāpimā aññataraṁ brahmapārisajjaṁ anvāvisitvā maṁ etadavoca: 
И тогда Злой Мара завладел умом одного из членов свиты Брахмы и сказал мне: 
Then Māra the Wicked took possession of a member of the retinue of Divinity and said this to me, 

Bhūtapubbaṁ, pāpima, āyasmā sañjīvo aññatarasmiṁ rukkhamūle saññāvedayitanirodhaṁ samāpanno nisinno hoti.  И как-то раз, Злой, достопочтенный Саньджива уселся у подножья некоего дерева и вошёл в прекращение восприятия и чувствования. 
Once upon a time, Sañjīva was sitting at the root of a certain tree having attained the cessation of perception and feeling. 
Addasaṁsu kho, pāpima, gopālakā pasupālakā kassakā pathāvino āyasmantaṁ sañjīvaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle saññāvedayitanirodhaṁ samāpannaṁ nisinnaṁ; 
Некие пастухи, чабаны, пахари, путешественники увидели, что достопочтенный Саньджива сидит у подножья дерева, войдя в прекращение восприятия и чувствования, 
Some cowherds, shepherds, farmers, and passers-by saw him sitting there 
Atha kho, pāpima, dūsī māro aññataraṁ kumārakaṁ anvāvisitvā sakkharaṁ gahetvā āyasmato vidhurassa sīse pahāramadāsi; sīsaṁ vobhindi. 
И тогда Мара Дуси завладел [умом] некоего мальчика и, подобрав камень, ударил достопочтенного Видхуру им по голове, разбив ему голову. 
Then Māra Dūsī took possession of a certain boy, picked up a rock, and hit Vidhura on the head, cracking it open. 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Домохозяин или сын домохозяина, или некто, рождённый в каком-либо другом клане, слышит эту Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Atha kho dasamo gahapati aṭṭhakanāgaro yena kukkuṭārāmo yena aññataro bhikkhu tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā taṁ bhikkhuṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho dasamo gahapati aṭṭhakanāgaro taṁ bhikkhuṁ etadavoca:  И тогда он подошёл к одному монаху в парке Куккуты и, поклонившись ему, сел рядом и спросил его: 
He went to the Chicken Monastery, approached a certain mendicant, bowed, sat down to one side, and said to him, 

Āpaṇe piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto yenaññataro vanasaṇḍo tenupasaṅkami divāvihārāya.  Когда он походил по Апане, собирая подаяния, вернувшись с хождения за подаяниями, После принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. 
He wandered for alms in Āpaṇa. After the meal, on his return from almsround, he went to a certain forest grove for the day’s meditation. 
Taṁ vanasaṇḍaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Войдя в рощу, он сел у подножья дерева. 
Having plunged deep into it, he sat at the root of a certain tree to meditate. 
sace so puriso taṁ ādittaṁ tiṇukkaṁ na khippameva paṭinissajjeyya tassa sā ādittā tiṇukkā hatthaṁ vā daheyya bāhuṁ vā daheyya aññataraṁ vā aññataraṁ vā aṅgapaccaṅgaṁ daheyya, so tatonidānaṁ maraṇaṁ vā nigaccheyya maraṇamattaṁ vā dukkhan”ti? 
Если бы человек не отпустил бы немедля этот пылающий травяной факел, разве этот пылающий травяной факел не сжёг бы его кисть или его руку или иную часть его тела, из-за чего он повстречал бы смерть или смертельные мучения?” 
If that person doesn’t quickly let go of that blazing grass torch, wouldn’t they burn their hands or arm or other major or minor limb, resulting in death or deadly suffering for them?” 
daheyya aññataraṁ vā aññataraṁ vā aṅgapaccaṅgaṁ → daheyya. aññataraṁ vā aṅgapaccaṅgaṁ (bj, pts1ed); ḍaheyya … (sya-all) 
amuko yo so puriso paṭhamaṁ rukkhaṁ ārūḷho sace so na khippameva oroheyya tassa so rukkho papatanto hatthaṁ vā bhañjeyya pādaṁ vā bhañjeyya aññataraṁ vā aññataraṁ vā aṅgapaccaṅgaṁ bhañjeyya, so tatonidānaṁ maraṇaṁ vā nigaccheyya maraṇamattaṁ vā dukkhan”ti? 
Если бы тот первый человек, который взобрался на дерево, быстро не слез, пока дерево падает, разве не сломал бы он себе руку или ногу или иную часть тела, из-за чего он повстречал бы смерть или смертельные мучения?” 
If the first person, who climbed the tree, doesn’t quickly come down, when that tree fell wouldn’t they break their hand or arm or other major or minor limb, resulting in death or deadly suffering for them?” 

Idha, jīvaka, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati.  Дживака, бывает так, что монах живёт в зависимости от некоего города или деревни. 
Take the case of a mendicant living supported by a town or village. 
“Idha, jīvaka, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati. 
– Дживака, бывает так, что монах живёт в зависимости от некоего города или деревни. 
“Take the case, Jīvaka, of a mendicant living supported by a town or village. 

Evaṁ vutte, dīghatapassī nigaṇṭho aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда так было сказано, Дигха Тапасси взял низкое сиденье и сел рядом. 
When he said this, Dīgha Tapassī took a low seat and sat to one side. 
Bhūtapubbaṁ, bhante, aññatarassa brāhmaṇassa jiṇṇassa vuḍḍhassa mahallakassa daharā māṇavikā pajāpatī ahosi gabbhinī upavijaññā. 
Уважаемый, однажды жил брахман – старый, пожилой, отягощённый годами. И у него была молодая жена, брахманская девушка, которая была беременной, которая вот-вот должна была родить. 
Once upon a time there was an old brahmin, elderly and senior. His wife was a young brahmin lady who was pregnant and about to give birth. 

Sace kho panassa evaṁdiṭṭhi hoti: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, sāssa hoti micchādiṭṭhi.  Но если у него имеется такое воззрение: “Благодаря этой нравственности, или этому соблюдению, или этой аскезе, или этой святой жизни я стану [великим] божеством или неким [меньшим] божеством” – то в его случае это неправильное воззрение. 
But if they have such a view: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ This is their wrong view. 
Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, puṇṇa, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi—nirayaṁ vā tiracchānayoniṁ vā. 
И существует два [возможных] будущих удела для того, кто обладает неправильным воззрением, я говорю тебе: либо ад, либо мир животных. 
An individual with wrong view is reborn in one of two places, I say: hell or the animal realm. 
Sace kho panassa evaṁdiṭṭhi hoti: ‘imināhaṁ sīlena vā vatena vā tapena vā brahmacariyena vā devo vā bhavissāmi devaññataro vā’ti, sāssa hoti micchādiṭṭhi. 
Но если у него имеется такое воззрение: “Благодаря этой нравственности, или этому соблюдению, или этой аскезе, или этой святой жизни я стану [великим] божеством или неким [меньшим] божеством” – то в его случае это неправильное воззрение. 
But if they have such a view: ‘By this precept or observance or fervent austerity or spiritual life, may I become one of the gods!’ This is their wrong view. 
Micchādiṭṭhissa kho ahaṁ, seniya, dvinnaṁ gatīnaṁ aññataraṁ gatiṁ vadāmi—nirayaṁ vā tiracchānayoniṁ vā. 
И существует два [возможных] будущих удела для того, кто обладает неправильным воззрением, я говорю тебе: либо ад, либо мир животных. 
An individual with wrong view is reborn in one of two places, I say: hell or the animal realm. 
Aññataro kho panāyasmā seniyo arahataṁ ahosīti. 
Так достопочтенный Сения стал одним из арахантов. 
And Venerable Seniya became one of the perfected. 

Atha kho abhayo rājakumāro bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Затем, когда Благословенный поел и убрал руки от чаши, царевич Абхая взял низкое сиденье, сел рядом 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Abhaya took a low seat, sat to one side, 

Atha kho āyasmā rāhulo “ko najja bhagavatā sammukhā ovādena ovadito gāmaṁ piṇḍāya pavisissatī”ti tato paṭinivattitvā aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā.  И тогда достопочтенный Рахула подумал так: “Разве кто-нибудь пошёл бы в город за подаяниями сегодня, когда ему лично дал наставление Благословенный?”  Тогда он повернул назад и сел у подножья дерева, скрестив ноги, держа тело выпрямленным, установив осознанность впереди. 
Then Rāhula thought, “Who would go to the village for alms today after being advised directly by the Buddha?” Turning back, he sat down cross-legged at the root of a certain tree, setting his body straight, and establishing mindfulness in his presence. 
Addasā kho āyasmā sāriputto āyasmantaṁ rāhulaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ pallaṅkaṁ ābhujitvā ujuṁ kāyaṁ paṇidhāya parimukhaṁ satiṁ upaṭṭhapetvā. 
Достопочтенный Сарипутта увидел его сидящим там 
Venerable Sāriputta saw him sitting there, 

bhaddāli nāma bhikkhu samaṇassa gotamassa sāvako theraññataro bhikkhu sāsane sikkhāya aparipūrakārī’ti.  “Монах по имени Бхаддали, старший ученик отшельника Готамы, не исполняет тренировку в Учении Учителя”. 
as the mendicant named Bhaddāli, one of the senior disciples of Gotama, who doesn’t fulfill the training according to the Teacher’s instructions.’ 

Āpaṇe piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto yenaññataro vanasaṇḍo tenupasaṅkami divāvihārāya.  Когда он походил по Апане, собирая подаяния, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. 
He wandered for alms in Āpaṇa. After the meal, on his return from almsround, he went to a certain forest grove for the day’s meditation. 
Taṁ vanasaṇḍaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Войдя в рощу, он сел у подножья дерева. 
Having plunged deep into it, he sat at the root of a certain tree to meditate. 
Taṁ vanasaṇḍaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Войдя в рощу, он сел у подножья дерева. 
Having plunged deep into it, he sat at the root of a certain tree to meditate. 
Bhūtapubbaṁ, bhante, aññataro puriso divā sūpeyyaṁ labhitvā evamāha: 
Однажды, уважаемый, один человек заполучил некий суп в течение дня и сказал: 
Once it so happened that a certain person got some soup during the day. He said, 
Addasā kho maṁ, bhante, aññatarā itthī vijjantarikāya bhājanaṁ dhovantī. 
Женщина, моющая горшок, увидела меня при вспышке молнии 
A woman washing a pot saw me by a flash of lightning. 

Atha kho bhagavā aññataraṁ bhikkhuṁ āmantesi:  Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: 
So the Buddha addressed one of the monks, 
Saddhassa, bhikkhave, sāvakassa satthusāsane pariyogāhiya vattato dvinnaṁ phalānaṁ aññataraṁ phalaṁ pāṭikaṅkhaṁ— 
Для верующего ученика, который нацелен на постижение Учения Учителя, можно ожидать одного из двух плодов: 
For a faithful disciple who is practicing to fathom the Teacher’s instructions, one of two results can be expected: 

Vacchagottopi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  а странник Ваччхаготта выбрал [себе более] низкое сиденье, сел рядом. 
while Vacchagotta took a low seat and sat to one side. 

Aññataro kho panāyasmā vacchagotto arahataṁ ahosi.  Так достопочтенный Ваччхаготта стал одним из арахантов. 
And Venerable Vacchagotta became one of the perfected. 

Kammāsadhammaṁ piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto yena aññataro vanasaṇḍo tenupasaṅkami divāvihārāya.  Когда он походил по Каммасадхамме, собирая подаяния, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в некую рощу, чтобы провести там остаток дня. 
He wandered for alms in Kammāsadamma. After the meal, on his return from almsround, he went to a certain forest grove for the day’s meditation. 
Taṁ vanasaṇḍaṁ ajjhogāhetvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
Войдя в рощу, он сел у подножья дерева, чтобы провести здесь остаток дня. 
Having plunged deep into it, he sat at the root of a certain tree to meditate. 
Tamenaṁ aññataro puriso telamalikatena sāhuḷicīrena vañceyya: 
И тогда [некий] человек обманул бы его, дав ему грязную запачканную одежду: 
But someone would cheat them with a dirty, soiled garment, saying: 
Tamenaṁ aññataro puriso telamalikatena sāhuḷicīrena vañceyya: 
И тогда [некий] человек обманул бы его, дав ему грязную запачканную одежду: 
But someone would cheat them with a dirty, soiled garment, saying: 
Aññataro kho panāyasmā māgaṇḍiyo arahataṁ ahosīti. 
Так достопочтенный Магандия стал одним из арахантов. 
And Venerable Māgaṇḍiya became one of the perfected. 

Yāvatā kho pana samaṇassa gotamassa sāvakā kosambiyaṁ paṭivasanti, ayaṁ tesaṁ aññataro samaṇo ānando.  один из учеников отшельника Готамы, которые сейчас в Косамби. 
He is included among the disciples of the ascetic Gotama, who is residing near Kosambī. 
Sandakopi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
а странник Сандака выбрал более низкое сиденье и сел рядом. 
while Sandaka took a low seat and sat to one side. 

Sakuludāyīpi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  а странник Сакулудайин выбрал более низкое сиденье и сел рядом. 
while Sakuludāyī took a low seat and sat to one side. 
Tatraññataro pūraṇassa kassapassa sāvako saddamakāsi: 
И тогда некий его ученик стал шуметь: 
Then one of his disciples made a noise, 
Tatraññataro nigaṇṭhassa nāṭaputtassa sāvako saddamakāsi: 
И тогда некий его ученик стал шуметь: 
Then one of his disciples made a noise, 
Tatraññataro samaṇassa gotamassa sāvako ukkāsi. 
и один его ученик прочистил своё горло. 
Then one of his disciples cleared their throat. 

Yāvatā kho pana samaṇassa gotamassa sāvakā gihī odātavasanā sāvatthiyaṁ paṭivasanti ayaṁ tesaṁ aññataro pañcakaṅgo thapati.  один из мирских последователей отшельника Готамы, одетых в белое, которые сейчас проживают в Саваттхи. 
He is included among the white-clothed lay disciples of the ascetic Gotama, who is residing in Sāvatthī. 

Sakuludāyīpi kho paribbājako aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  а странник Сакулудайин выбрал более низкое сиденье и сел рядом. 
while Sakuludāyī took a low seat and sat to one side. 
“Idha, bhante, ekacco pāṇātipātaṁ pahāya pāṇātipātā paṭivirato hoti, adinnādānaṁ pahāya adinnādānā paṭivirato hoti, kāmesumicchācāraṁ pahāya kāmesumicchācārā paṭivirato hoti, musāvādaṁ pahāya musāvādā paṭivirato hoti, aññataraṁ vā pana tapoguṇaṁ samādāya vattati. 
“Уважаемый, вот, отбрасывая убийство живых существ, человек воздерживается от убийства живых существ. Отбрасывая взятие того, что не было дано, он воздерживается… Отбрасывая неблагое поведение в чувственных удовольствиях, он воздерживается… Отбрасывая ложь, он воздерживается от лжи. Или же он предпринимает и практикует некий вид аскезы. 
“Sir, it’s when someone gives up killing living creatures, stealing, sexual misconduct, and lying. And they proceed having undertaken some kind of mortification. 
yasmiṁ samaye aññataraṁ tapoguṇaṁ samādāya vattati, ekantasukhī vā tasmiṁ samaye attā hoti sukhadukkhī vā”ti? 
В том случае, когда он предпринимает и практикует некий вид аскезы, его “я” испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?” 
On an occasion when someone undertakes and follows some kind of mortification, is their self perfectly happy at that time, or does it have both pleasure and pain?” 

Atha kho bhagavā maggā okkamma aññatarasmiṁ padese sitaṁ pātvākāsi.  И тогда Благословенный свернул с главной дороги в определённом месте и улыбнулся. 
Then the Buddha left the road, and at a certain spot he smiled. 
Atha kho, ānanda, kikī kāsirājā kassapaṁ bhagavantaṁ arahantaṁ sammāsambuddhaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi. 
Когда Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, поел и убрал чашу в сторону, царь Кики из Каси выбрал более низкое сиденье, сел рядом, 
When the Buddha Kassapa had eaten and washed his hand and bowl, King Kikī took a low seat and sat to one side. 

Aññataro kho panāyasmā raṭṭhapālo arahataṁ ahosi.  Так достопочтенный Раттхапала стал одним из арахантов. 
And Venerable Raṭṭhapāla became one of the perfected. 
Tena kho pana samayena āyasmā raṭṭhapālo taṁ ābhidosikaṁ kummāsaṁ aññataraṁ kuṭṭamūlaṁ nissāya paribhuñjati. 
И в тот момент достопочтенный Раттхапала ел старую кашу, [сидя] возле стены одного из домов. 
Now at that time Raṭṭhapāla was eating last night’s porridge by a wall. 
Atha kho āyasmā raṭṭhapālo ṭhitakova imā gāthā bhāsitvā yena rañño korabyassa migacīraṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisīdi. 
После того, как достопочтенный Раттхапала встал и произнёс эти строфы, он отправился к в парк Мигачиры царя Коравьи, и сел под дерево, чтобы провести [там] остаток дня. 
Then Raṭṭhapāla, having recited this verse while standing, went to King Koravya’s deer range and sat at the root of a tree for the day’s meditation. 
“Evaṁ, devā”ti kho migavo rañño korabyassa paṭissutvā migacīraṁ sodhento addasa āyasmantaṁ raṭṭhapālaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisinnaṁ. 
“Да, ваше величество” – ответил он. И по мере того как он совершал уборку в парке Мигачиры, он увидел достопочтенного Раттхапалу, сидящего под деревом, проводящего под ним остаток дня. 
“Yes, Your Majesty,” replied the gamekeeper. While tidying the deer range he saw Raṭṭhapāla sitting in meditation. 
Atthi cettha raṭṭhapālo nāma kulaputto imasmiṁyeva thullakoṭṭhike aggakulassa putto yassa tvaṁ abhiṇhaṁ kittayamāno ahosi, so aññatarasmiṁ rukkhamūle divāvihāraṁ nisinno”ti. 
Представитель клана Раттхапала из главенствующего клана этой самой Тхуллакоттхиты, о ком вы всегда высоко отзывались, сидит под деревом, проводя под ним остаток дня”. 
And the gentleman named Raṭṭhapāla, the son of the leading clan in Thullakoṭṭhika, of whom you have often spoken highly, is meditating there at the root of a tree.” 

Atha kho bhagavā aññatarasmiṁ padese sitaṁ pātvākāsi.  И тогда в некоем месте Благословенный улыбнулся. 
Then the Buddha smiled at a certain spot. 

Atha kho bodhi rājakumāro bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, царевич Бодхи выбрал более низкое сиденье, сел рядом 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Prince Bodhi took a low seat, sat to one side, 

Addasā kho āyasmā aṅgulimālo sāvatthiyaṁ sapadānaṁ piṇḍāya caramāno aññataraṁ itthiṁ mūḷhagabbhaṁ vighātagabbhaṁ.  По мере того как он ходил от дома к дому в Саваттхи, собирая подаяния, он увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. 
Then as he was wandering indiscriminately for almsfood he saw a woman undergoing a distressing obstructed labor. 
Addasaṁ kho ahaṁ, bhante, sāvatthiyaṁ sapadānaṁ piṇḍāya caramāno aññataraṁ itthiṁ mūḷhagabbhaṁ vighātagabbhaṁ. 
увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. 
 
Aññataro kho panāyasmā aṅgulimālo arahataṁ ahosi. 
Так достопочтенный Ангулимала стал одним из арахантов. 
And Venerable Aṅgulimāla became one of the perfected. 

Tena kho pana samayena aññatarassa gahapatissa ekaputtako piyo manāpo kālaṅkato hoti.  И в то время дорогой и любимый сын некоего домохозяина скончался. 
Now at that time a certain householder’s dear and beloved only child passed away. 
Bhūtapubbaṁ, brāhmaṇa, imissāyeva sāvatthiyā aññatarissā itthiyā mātā kālamakāsi. 
Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чья мать умерла. 
Once upon a time right here in Sāvatthī a certain woman’s mother passed away. 
Bhūtapubbaṁ, brāhmaṇa, imissāyeva sāvatthiyā aññatarissā itthiyā pitā kālamakāsi … 
Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чей отец умер… 
Once upon a time right here in Sāvatthī a certain woman’s father … 
Bhūtapubbaṁ, brāhmaṇa, imissāyeva sāvatthiyā aññatarassa purisassa mātā kālamakāsi. 
Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жил некий мужчина, чья мать умерла… 
Once upon a time right here in Sāvatthī a certain man’s mother … 
Bhūtapubbaṁ, brāhmaṇa, imissāyeva sāvatthiyā aññatarassa purisassa pitā kālamakāsi … 
чей отец умер… 
father … 
Bhūtapubbaṁ, brāhmaṇa, imissāyeva sāvatthiyā aññatarā itthī ñātikulaṁ agamāsi. 
Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, которая стала жить с семьёй родственников [её мужа]. 
Once upon a time right here in Sāvatthī a certain woman went to live with her relative’s family. 

Atha kho rājā pasenadi kosalo aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  Тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: 
Then King Pasenadi addressed a man, 
Atha kho āyasmā ānando yena aciravatiyā nadiyā tīraṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā aññatarasmiṁ rukkhamūle paññatte āsane nisīdi. 
Он отправился на берег реки Ачиравати и сел у подножья дерева на подготовленное сиденье. 
He went to the river bank and sat at the root of a certain tree on a seat spread out. 

Tatraññataro bhagavato sāvako ukkāsi.  и один его ученик прочистил своё горло. 
Then one of his disciples cleared their throat. 
Tamenaṁ aññataro sabrahmacārī jaṇṇukena ghaṭṭesi: 
Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: 
And one of their spiritual companions nudged them with their knee, to indicate: 
Bhūtapubbāhaṁ, bhante, senaṁ abbhuyyāto samāno ime ca isidattapurāṇā thapatayo vīmaṁsamāno aññatarasmiṁ sambādhe āvasathe vāsaṁ upagacchiṁ. 
Однажды, когда я выехал со своей армией и проверял этих ревизоров Исидатту и Пурану, случилось так, что я поставил очень тесные казармы. 
Once it so happened that while I was leading a military campaign and testing Isidatta and Purāṇa I took up residence in a cramped house. 

Atha kho rājā pasenadi kosalo aññataraṁ purisaṁ āmantesi:  Он сказал [своему] человеку: 
Then he addressed a man, 
Atha kho rājā pasenadi kosalo aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
И тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: 
Then the king addressed a man, 
Atha kho aññataro puriso rājānaṁ pasenadiṁ kosalaṁ etadavoca: 
И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: 
Then a certain man said to the king, 
Atha kho aññataro puriso rājānaṁ pasenadiṁ kosalaṁ etadavoca: 
И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: 
Then a certain man said to the king, 

Atha kho brahmāyu brāhmaṇo aññataraṁ māṇavakaṁ āmantesi:  И он обратился к одному брахманскому ученику: 
So he addressed one of his young students: 

Atha kho keṇiyo jaṭilo bhagavantaṁ bhuttāviṁ onītapattapāṇiṁ aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения выбрал более низкое сиденье и сел рядом. 
When the Buddha had eaten and washed his hand and bowl, Keṇiya took a low seat and sat to one side. 
Aññataro kho panāyasmā selo sapariso arahataṁ ahosi. 
Так достопочтенный Села со своей свитой стали арахантами. 
And Venerable Sela together with his assembly became perfected. 

Atha kho ghoṭamukho brāhmaṇo aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  И тогда брахман Гхотамукха выбрал более низкое сиденье, сел рядом, 
Then he took a low seat and sat to one side, 
Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto. 
Домохозяин или сын домохозяина, или некто, рождённый в каком-либо другом клане, слышит эту Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

“Idha, bhāradvāja, bhikkhu aññataraṁ gāmaṁ vā nigamaṁ vā upanissāya viharati.  “Бхарадваджа, монах может жить в зависимости от некоей деревни или города. 
“Bhāradvāja, take the case of a mendicant living supported by a town or village. 

Atha kho aññataro bhikkhu rājagahe vassaṁvuṭṭho yena dakkhiṇāgiri yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  И тогда некий монах, который провёл сезон дождей в Раджагахе, отправился к достопочтенному Сарипутте в Южные холмы и обменялся с ним приветствиями. 
Then a certain mendicant who had completed the rainy season residence in Rājagaha went to the Southern Hills, where he approached Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him. 
Atha kho dhanañjāni brāhmaṇo aññataraṁ purisaṁ āmantesi: 
Тогда он сказал некоему человеку: 
Then he addressed a man, 

Tena kho pana samayena subho māṇavo todeyyaputto sāvatthiyaṁ paṭivasati aññatarassa gahapatissa nivesane kenacideva karaṇīyena.  И в то время брахманский ученик Субха, сын Тодейи, пребывал в Саваттхи по некоему делу, [проживая] в доме некоего домохозяина. 
Now at that time the student Subha, Todeyya’s son, was residing in Sāvatthī at a certain householder’s home on some business. 
idha aññatarassa brāhmaṇassa mahāyañño paccupaṭṭhito assa. 
Брахман может совершать великое жертвование, 
Suppose a brahmin was setting up a big sacrifice. 

Taṁ dhammaṁ suṇāti gahapati vā gahapatiputto vā aññatarasmiṁ vā kule paccājāto.  Домохозяин или сын домохозяина, или некто, рождённый в каком-либо другом клане, слышит эту Дхамму. 
A householder hears that teaching, or a householder’s child, or someone reborn in a good family. 

Ye hi keci, bhikkhave, samaṇā vā brāhmaṇā vā aparantakappikā aparantānudiṭṭhino aparantaṁ ārabbha anekavihitāni adhivuttipadāni abhivadanti, sabbe te imāneva pañcāyatanāni abhivadanti etesaṁ vā aññataraṁ.  Монахи, любые жрецы и отшельники, которые размышляют о будущем, придерживаются воззрений о будущем, утверждают различные доктринальные суждения, касающиеся будущего – все они утверждают эти пять оснований или какое-то одно из них. 
Whatever ascetics and brahmins speculate and theorize about the future, and propose various hypotheses concerning the future, all of them propose one or other of these five theses. 

Tesañca vo, bhikkhave, samaggānaṁ sammodamānānaṁ avivadamānānaṁ sikkhataṁ siyā aññatarassa bhikkhuno āpatti siyā vītikkamo,  Когда вы тренируетесь в согласии, с признательностью друг к другу, без споров, некий монах может совершить нарушение или проступок. 
As you train in harmony, appreciating each other, without quarreling, one of the mendicants might commit an offense or transgression. 

So aññataraṁ purisaṁ passeyya tamhā gāmā vā nigamā vā acirapakkantaṁ.  И вот он повстречал бы другого человека, который только что ушёл из этой деревни или города. 
and they saw another person who had only recently left there. 
maraṇamattañhetaṁ, sunakkhatta, dukkhaṁ yaṁ aññataraṁ saṅkiliṭṭhaṁ āpattiṁ āpajjati. 
И таково смертельное страдание – когда кто-либо совершает осквернённый проступок. 
And it is deadly pain to commit one of the corrupt offenses. 

Gopakamoggallānopi kho brāhmaṇo aññataraṁ nīcaṁ āsanaṁ gahetvā ekamantaṁ nisīdi.  а брахман Гопака Моггаллана выбрал более низкое сиденье, сел рядом. 
while Moggallāna took a low seat and sat to one side. 

Atha kho aññataro bhikkhu uṭṭhāyāsanā ekaṁsaṁ cīvaraṁ katvā yena bhagavā tenañjaliṁ paṇāmetvā bhagavantaṁ etadavoca:  И тогда некий монах встал со своего сиденья, закинул внешнее одеяние за плечо, сложил ладони в почтительном приветствии Благословенного, и сказал ему: 
Then one of the mendicants got up from their seat, arranged their robe over one shoulder, raised their joined palms toward the Buddha, and said, 
Atha kho aññatarassa bhikkhuno evaṁ cetaso parivitakko udapādi: 
И тогда в уме некоего монаха возникла такая мысль: 
Now at that time one of the mendicants had the thought,