все эти сутты идентичны паре АН 1.23–24, которые говорят соответственно о вреде и благе, за небольшим изменением в описании ума: 

сутты идентичны предыдущей АН 1.170 за небольшим изменением: 

…среди монахов, которые больше других желают тренироваться, является Рахула». 

…среди монахов с большой свитой, является Урувела Кассапа». 

…среди мирянок, которые ухаживают за больными, является мирянка Суппия». 

Благословенный сказал: «Монахи, подобно тому, как на этом континенте Джамбудипы мало прекрасных парков, рощ, ландшафтов, лотосовых прудов, но куда больше склонов и холмов, рек, которые трудно пересечь, мест с колючками и пнями, труднопроходимых гор, то точно также мало тех существ, которые рождаются на суше. Куда больше тех существ, которые рождаются в воде».  «…мало тех существ, которые, воодушевлённые чувством безотлагательности, стараются практиковать тщательно. Куда больше тех, которые, воодушевлённые чувством безотлагательности, не стараются тщательно». 
«…мало тех существ, которые изучают смысл учений, которые удержали в уме. Куда больше тех, которые не изучают…» 
«…мало тех существ, которые мудры, умны, проницательны, способны понять значение того, что было хорошо сказано и плохо сказано. Куда больше тех, кто немудр, глуп, туп, неспособен понять значение того, что было хорошо сказано и плохо сказано». 
«…мало тех существ, которые наделены благородным оком мудрости. Куда больше тех существ, которые сбиты с толку и погружены в невежество». 
«…мало тех существ, которые обретают вкус значения, вкус Дхаммы, вкус освобождения. Но куда больше тех, которые не обретают вкуса значения, вкуса Дхаммы, вкуса освобождения. Поэтому монахи, вот как вы должны тренировать себя: «Мы будем обретать вкус значения, вкус Дхаммы, вкус освобождения». Вот как вы должны тренировать себя». 
«…мало тех существ, которые обретают сосредоточение, однонаправленность ума, основанную на оставлении. Куда больше тех, которые не обретают…» 
«…мало тех существ, которые обретают уточнённый вкус изысканной еды. Куда больше тех, которые не обретают такой еды, но живут на объедках, носимых в чаше». 
«…мало тех существ, которые обретают чувство безотлагательности в отношении тех вещей, которые вызывают ощущение безотлагательности практиковать. Куда больше тех, которые не обретают…» 
«…мало тех существ, которые перерождаются в срединных областях Индии. Куда больше тех, которые переродились во внешних областях среди грубых чужеземцев». 
«…мало тех существ, которые перерождаются среди людей. Куда больше тех существ, которые переродились где-либо ещё помимо мира людей». 
«…мало тех существ, которые понимают смысл и Дхамму, а затем практикуют в соответствии с Дхаммой. Куда больше тех, которые не понимают смысл и Дхамму и не практикуют в соответствии с Дхаммой». 
«…мало тех существ, которые после смерти в аду перерождаются среди дэвов. Но куда больше тех, которые после смерти в аду перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти в аду перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти в аду перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти в мире животных перерождаются среди дэвов. Но куда больше тех, которые после смерти в мире животных перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти в мире животных перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти в мире животных перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти в мире страдающих духов перерождаются среди дэвов. Но куда больше тех, которые после смерти в мире страдающих духов перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти в мире страдающих духов перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти в мире страдающих духов перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти дэвом перерождаются среди дэвов. Но куда больше тех, которые после смерти дэвом перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти дэвом перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти дэвом перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти человеком перерождаются среди дэвов. Но куда больше тех, которые после смерти человеком перерождаются в аду… в мире животных… мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые после смерти человеком перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти человеком перерождаются в аду…» 
«…мало тех существ, которые после смерти человеком перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти человеком перерождаются в мире животных…» 
«…мало тех существ, которые после смерти человеком перерождаются среди людей. Но куда больше тех, которые после смерти человеком перерождаются в мире страдающих духов…» 
«…мало тех существ, которые, услышав Дхамму, удерживают её в уме. Куда больше тех, которые, услышав Дхамму, не удерживают её в уме». 
«…мало тех существ, которым удаётся увидеть Татхагату. Куда больше тех существ, которым не удаётся увидеть его». 
«…мало тех существ, которым удаётся услышать Дхамму и Винаю, которые были провозглашены Татхагатой. Куда больше тех, которым не удаётся услышать этого». 

быть тем, кто имеет большую свиту 

Благословенный сказал: «Монахи, есть эти два старания, которых сложно достичь в мире. Какие два? Старание мирян, которые пребывают дома с целью одарить монахов одеждами, едой, жилищами, лекарствами и обеспечением для больных, а также старание тех, кто ушёл из жизни домохозяйской в жизнь бездомную ради оставления всех обретений. Таковы два старания, которых сложно достичь в мире. 

Впоследствии большой приносит плод».  Но, монахи, если у чьих-либо родителей отсутствует вера, и он побуждает, укореняет, утверждает их в вере; если чьи-либо родители безнравственны, и он побуждает, укореняет, утверждает их в нравственности; если чьи-либо родители скупы, и он побуждает, укореняет, утверждает их в щедрости; если чьи-либо родители не мудры, и он побуждает, укореняет, утверждает их в мудрости—то тогда он сделал достаточно для своих родителей, отплатил им, сделал для них больше, чем требуется». 

И каково собрание, которое говорит Дхамму? В этом виде собрания монахи поднимают дисциплинарные вопросы, которые могут соответствовать Дхамме или быть противоположными Дхамме. Подняв вопрос, они убеждают друг друга и дают другим убедить себя. Они обдумывают и приветствуют обдумывания. Обладая силой убеждения и силой обдумывания, имея готовность оставить свою точку зрения, они не цепляются ещё больше неподобающим образом за этот дисциплинарный вопрос, и не заявляют, стоя на своём: «Только это правда. Всё остальное ошибочно». Это называется собранием, которое говорит Дхамму.  И каково собрание, которое говорит не-Дхамму? В этом виде собрания монахи поднимают дисциплинарные вопросы, которые могут соответствовать Дхамме или быть противоположными Дхамме. Подняв вопрос, они не убеждают друг друга и не дают другим убедить себя. Они не обдумывают и не приветствуют обдумывания. Не имея силы убеждения и силы обдумывания, не желая оставить своей точки зрения, они неподобающим образом цепляются ещё больше за этот дисциплинарный вопрос, и, стоя на своём, заявляют: «Только это правда. Всё остальное ошибочно». Это называется собранием, которое говорит не-Дхамму. 

есть эти два качества, не причиняющих боль  есть эти два качества, причиняющих боль 
эти десять групп сутт идентичны предыдущим десяти группам АН 2.180–229 за небольшим изменением: 

предписал мнение большинства 

«Поэтому, монахи, поскольку вы чувствуете отторжение, унижение, отвращение по отношению к небесному жизненному сроку, небесной красоте, небесному счастью, небесной славе, и небесному владычеству, то куда больше отторжения, унижения, отвращения вы должны ощущать к (1) телесному неблагому поведению, (2) словесному неблагому поведению, (3) умственному неблагому поведению». 

Благословенный сказал: «Монахи, есть три вида больных в мире. Какие три? Бывает так, что некий больной не выздоравливает от своей болезни вне зависимости от того, получает ли он подходящую еду, подходящее лекарство, и сведущего прислужника. Другой больной выздоравливает от своей болезни вне зависимости от того, получает ли он подходящую еду, подходящее лекарство, и сведущего прислужника. И ещё другой больной выздоравливает от своей болезни только если получает подходящую еду и не выздоравливает, если не может получить; получает подходящее лекарство и не выздоравливает, если не может получить; получает сведущего прислужника и не выздоравливает, если не может получить.  Еда, лекарство, и сведущий прислужник предписаны именно тому больному, который выздоравливает от своей болезни только если получает… и не выздоравливает, если не может получить. Но, несмотря на наличие такого больного, за другими больными также следует ухаживать. Таковы три вида больных в мире. 
Точно также, монахи, есть три типа личностей в мире, похожих на больных. Какие три? (1) Бывает так, что некий человек не вступает на твёрдый путь правильности в благих качествах вне зависимости от того, удаётся ли ему увидеть Татхагату или нет; удаётся ли ему услышать Дхамму и Винаю, что были провозглашены Татхагатой, или же нет. (2) Другой человек вступает на твёрдый путь правильности в благих качествах вне зависимости от того, удаётся ли ему увидеть Татхагату или нет; удаётся ли ему услышать Дхамму и Винаю, что были провозглашены Татхагатой, или же нет. (3) И ещё другой человек вступает на твёрдый путь правильности в благих качествах только если увидит Татхагату, и не вступает, если не увидит его; только если слышит Дхамму и Винаю, что были провозглашены Татхагатой, и не вступает, если не слышит их. 
Учение Дхаммы предписано именно той личности, которая вступает на твёрдый путь правильности в благих качествах только если увидит Татхагату, и не вступает, если не увидит его; только если слышит Дхамму и Винаю, что были провозглашены Татхагатой, и не вступает, если не слышит их. Но, несмотря на наличие такой личности, Дхамме также следует обучать и других. Таковы три типа личностей в мире, похожих на больных». 

(3) Ещё другой человек порождает и болезненные, и не-болезненные телесные… словесные… умственные волевые формирователи. Вследствие этого он перерождается в мире, который и болезненный и не-болезненный. Когда он перерождается в таком мире, его касаются и болезненные и не-болезненные контакты. Когда его касаются и болезненные и не-болезненные контакты, он испытывает чувства, которые и болезненные и не-болезненные, смешанные удовольствие и боль, как в случае с человеческими существами, некоторыми дэвами, а также некоторыми существами в нижних мирах. 

Таковы три личности, которые полезны другому. Я говорю вам, монахи, что для другого человека нет кого-либо более полезного, чем эти три личности. И также я говорю, что непросто отплатить этим трём личностям поклонами, вставанием перед ними, почтительным приветствием, подобающим обхождением, дарением им одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных». 

(1) И каков, монахи, человек, чей ум подобен открытой язве? Вот некий человек склонен к злобе и легко раздражается. Если его хоть немного покритикуют, он выходит из себя, становится раздражительным, враждебным, упрямым. Он проявляет злость, ненависть, и горечь. Подобно тому, как если гнойную язву задеть палкой или острым обломком, вытечет лишь ещё больше гноя, то точно также некий человек склонен к злобе… проявляет злость, ненависть, и горечь. Об этом человеке говорится, что его ум подобен открытой язве. 

(2) И каков человек, на которого нужно смотреть с невозмутимостью, с которым не стоит общаться, следовать за ним или же служить ему? Вот некий человек склонен к злобе и легко раздражается. Если его хоть немного покритикуют, он выходит из себя, становится раздражительным, враждебным, упрямым. Он проявляет злость, ненависть, и горечь. Подобно тому, как если гнойную язву задеть палкой или острым обломком, вытечет лишь ещё больше гноя, то точно также, некий человек склонен к злобе… проявляет злость, ненависть, и горечь. Подобно головёшке из дерева тиндуки: если её ударить палкой или острым осколком, она зашипит и затрещит ещё больше, то точно также… Подобно отхожей яме: если её ударить палкой или острым осколком, она станет ещё более зловонной, то точно также некий человек склонен к злобе… проявляет злость, ненависть, и горечь. На такого человека нужно смотреть с невозмутимостью, с ним не стоит общаться, не стоит следовать за ним, не стоит служить ему. И почему? Потому что нужно рассуждать так: «Он может оскорбить меня, поругать меня, причинить мне вред». Вот почему на такого человека нужно смотреть с невозмутимостью, с ним не стоит общаться, не стоит следовать за ним, не стоит служить ему. 

(3) И каков человек, чья речь подобна мёду? Вот некий человек, отбросив грубую речь, воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. Таков человек, чья речь подобна мёду. 

Тогда царь Яма говорит ему: «Но, уважаемый, разве ты никогда не видел среди людей женщину или мужчину, которому восемьдесят, девяносто или сто лет, кривого, как подпорка для крыши, скрюченного, трясущегося по мере того, как он идёт, опираясь на палку, больного, утратившего молодость, с разбитыми зубами, с редкими седыми волосами или лысого, с морщинистой кожей, покрытого пятнами?» И человек отвечает: «Да, владыка, я видел». 

(1) И что такое, монахи, сам себе авторитет? Вот, уйдя в лес, к подножью дерева или в пустую хижину, монах рассуждает так: «Я покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной не ради одеяний, еды, жилищ, или же ради становления таким или эдаким, но с мыслью: «Я погружён в рождение, старость и смерть; в печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние. Я погружён в страдание, одолеваем страданием. Вероятно, как-нибудь можно достичь окончания всей этой груды страдания». Будучи тем, кто покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, было бы неподобающе для меня выискивать чувственные удовольствия наподобие тех, что я оставил, или даже те, которые хуже, чем эти». 

И тогда странник Ваччхаготта подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: «Мастер Готама, вот что я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». Те, кто говорят это, говорят ли именно так, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики? Потому что мы не хотели бы искажать сказанное Благословенным».  Однако, я утверждаю, что дар тому, кто обладает нравственным поведением, принесёт больший плод, чем дар безнравственному человеку. И самым достойным получателем является тот, кто отбросил пять факторов и наделён пятью факторами. 

«Вот какая, Мастер Готама: «Прежде было меньше монахов, но больше тех, кто демонстрировал сверхчеловеческие чудеса посредством сверхъестественных сил. Но теперь монахов больше, но меньше тех, кто демонстрирует сверхчеловеческие чудеса посредством сверхъестественных сил». Вот какая беседа случилась сегодня среди царской свиты, когда они собрались вместе и сидели в царском дворце».  «Не одна сотня, не две сотни, не три сотни, не четыре сотни, не пять сотен монахов, но куда большее тех монахов, которые могут совершать эти чудеса». 

(1) Монахи, я подошёл к тем жрецам и отшельникам, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено тем, что было сделано им в прошлом», и сказал им: «Правда ли, почтенные, что вы придерживаетесь такой доктрины и воззрения?» Когда я спросил их так, они подтвердили это. Тогда я сказал им: «В таком случае, из-за прошлых поступков теперь может быть так, что вы уничтожаете жизнь, берёте то, что вам не было дано, пускаетесь в сексуальную активность, лжёте, своими речами сеете распри, грубите, пускаетесь в пустую болтовню; и можете быть полны жажды, иметь недоброжелательный ум, придерживаться неправильных воззрений».  (2) Далее, монахи, я подошёл к тем жрецам и отшельникам, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено созидательной деятельностью Бога», и сказал им: «Правда ли, почтенные, что вы придерживаетесь такой доктрины и воззрения?» Когда я спросил их так, они подтвердили это. Тогда я сказал им: «В таком случае, из-за созидательной деятельности Бога теперь может быть так, что вы уничтожаете жизнь… и можете быть полны жажды, иметь недоброжелательный ум, придерживаться неправильных воззрений». 
(3) Далее, монахи, я подошёл к тем жрецам и отшельникам, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это происходит без условия, без причины», и сказал им: «Правда ли, почтенные, что вы придерживаетесь такой доктрины и воззрения?» Когда я спросил их так, они подтвердили это. Тогда я сказал им: «В таком случае, без условия или причины теперь может быть так, что вы уничтожаете жизнь… и можете быть полны жажды, иметь недоброжелательный ум, придерживаться неправильных воззрений». 
Бывают другие жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено созидательной деятельностью Бога». 
И бывают ещё другие жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это происходит без условия, без причины». 
И что такое, монахи, Благородная Истина о страдании? Рождение—это страдание; старость… болезни… смерть… печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние—это страдание. Неполучение желаемого—это страдание. Если кратко, то пять совокупностей, подверженных цеплянию—это страдание. Вот что называется Благородной Истиной о страдании. 
Монахи, бывают некие жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины и такого воззрения: «Всё, что переживает этот человек—удовольствие, боль, ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено тем, что было сделано им в прошлом». 
С прекращением рождения, старость и смерть, печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние прекращаются. 
С рождением как условием, старость и смерть, печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние возникают. 

Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов, когда прибыл в брахманскую косальскую деревню под названием Венагапура. И тогда брахманы-домохозяева Венагапуры услышали: «Говорят, отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, прибыл в Венагапуру. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «В самом деле Благословенный—арахант, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев своей мудростью, он познал мир с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями отшельников и жрецов, богов и людей, и он раскрыл это знание остальным. Он учит Дхамме, прекрасной в начале, прекрасной в середине, и прекрасной в конце, правильной и в духе и в букве. Он раскрывает святую жизнь—в совершенстве полную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 

Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов, когда прибыл в город Калам под названием Кесапутта. Каламы из Кесапутты услышали: «Говорят, отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, прибыл в Кесапутту. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «В самом деле Благословенный—арахант, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев своей мудростью, он познал мир с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями отшельников и жрецов, богов и людей, и он раскрыл это знание остальным. Он учит Дхамме, прекрасной в начале, прекрасной в середине, и прекрасной в конце, правильной и в духе и в букве. Он раскрывает святую жизнь—в совершенстве полную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 

Представьте, как если бы дерево было сдавлено и опутано тремя ползучими растениями малувы. И мимо проходил бы человек с лопатой и ведром. Он бы срубил ползучие растения под корень, выкопал бы их, вытащил бы корни, включая даже небольшие корешки и корневые нити. Он бы разрезал ползучие растения на части, расколол бы эти части на куски и превратил бы в щепки. Затем он бы высушил эти щепки на ветру и солнце, сжёг бы их в костре и собрал бы золу. Сделав так, он бы развеял золу по ветру или же бросил бы её в поток быстрой реки. Таким образом, эти ползучие растения малувы были бы срублены под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, уничтожены так, что более не смогут возникнуть в будущем. 

(1) И как, Висакха, соблюдается пастушья Упосатха? Представь, Висакха, как вечером пастух возвращает коров своим владельцам. Он рассуждает так: «Сегодня коровы кормились в таком-то и таком-то месте, и пили воду в таком-то и таком-то месте. Завтра коровы будут кормиться в таком-то и таком-то месте, и пить воду в таком-то и таком-то месте». Точно также, бывает так, когда некий человек, соблюдая Упосатху, рассуждает так: «Сегодня я ем ту и эту еду. Сегодня я ем ту и эту пищу. Завтра я буду есть ту и эту еду. Завтра я буду есть ту и эту пищу». Таким образом он проводит день с жаждой и влечением в своём уме. Вот каким образом соблюдается пастушья Упосатха. Подобным образом соблюдаемая пастушья Упосатха не приносит большого плода и результата, как и не является неимоверно сверкающей и всепроникающей.  На день Упосатхи они предписывают своим последователям следующее: «Ну же, почтенный, отложив все вещи, декламируй: «Я нигде не являюсь принадлежностью кого-либо, как и нет ничего где-либо в любом месте, которое моё». Однако, его родители знают: «Это наш сын». И он знает: «Это мои родители». Его жена и дети знают: «Это тот, кто нас содержит». И он знает: «Это моя жена и дети». Его рабы, рабочие и слуги знают: «Это наш хозяин». И он знает: «Это мои рабы, рабочие и слуги». Таким образом, в том случае, когда им следует предписывать соблюдение правдивости, Нигантхи предписывают им говорить ложь. Это, я говорю тебе, является лживой речью. Когда прошла ночь, он пользуется имуществом, которое ему не было дано. Это, я говорю тебе, является взятием того, что не было дано. Вот каким образом соблюдается Упосатха Нигантхов. Подобным образом соблюдаемая Упосатха Нигантхов не приносит большого плода и результата, как и не является неимоверно сверкающей и всепроникающей. 
Покуда они живы, араханты отбрасывают роскошные постели и воздерживаются от использования высоких и роскошных постелей. Они ложатся на постель низкую, либо на небольшую кровать, либо на соломенную циновку. Сегодня, в течение этой ночи и дня, я также отброшу роскошные постели и буду воздерживаться от использования высоких и роскошных постелей. Я лягу на постель низкую, либо на небольшую кровать, либо на соломенную циновку. Так, в этом отношении, я буду подражать арахантам и буду соблюдать Упосатху». 

(2) Мир, который в тысячу раз больше малой системы тысячи миров, называется срединной системой миров, являющейся малой системой тысячи миров во второй степени.  (3) Мир, который в тысячу раз больше срединной системы миров, являющейся малой системой тысячи миров во второй степени, называется великой системой миров, являющейся малой системой тысячи миров в третьей степени. Ананда, Татхагата может донести свой голос так далеко, докуда он пожелает в великой системе миров, являющейся малой системой тысячи миров в третьей степени». 

Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и прибыл в косальский город под названием Панкадха. И тогда он пребывал возле Панкадхи. 

(3) Когда он принимает одеяние, еду, жилище, лекарства и обеспечение для больных, это не приносит великого плода и пользы тем, кто преподносит ему эти дары. Это, я говорю вам, считается его дешевизной. Подобно тому, как ткань из парусины является дешёвой, таков, я говорю вам, и этот человек.  Когда он принимает одеяние, еду, жилище, лекарства и обеспечение для больных, это приносит великий плод и пользу тем, кто преподносит ему эти дары. Это, я говорю вам, считается его дороговизной. Подобно тому, как касийская ткань является дорогой, таков, я говорю вам, и этот человек. 

(1) Представьте, как если бы человек бросил бы комок соли в чашку с небольшим количеством воды. Как вы думаете, стала бы вода солёной из-за комка соли, непригодной для питья?  Бывает так, что мелкое злодеяние приведёт некоего человека в ад. Бывает и так, когда то же самое мелкое злодеяние, совершённое другим человеком, приносит плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение. 
И у какого человека то же самое мелкое злодеяние, совершённое им, даёт плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение? Бывает так, что некий человек развит в теле, развит в нравственности, развит в уме, развит в мудрости: безграничный, великодушный, пребывающий в безмерности. Мелкое злодеяние, совершённое таким человеком, даёт плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение. 
Точно также, бывает так, что мелкое злодеяние приведёт некоего человека в ад. Бывает и так, когда то же самое мелкое злодеяние, совершённое другим человеком, даёт плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение. 
«Точно также, бывает так, что мелкое злодеяние приведёт некоего человека в ад. И бывает так, когда то же самое мелкое злодеяние, совершённое другим человеком, даёт плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение. 
Точно также, бывает так, что мелкое злодеяние приведёт некоего человека в ад. И бывает так, когда то же самое мелкое злодеяние, совершённое другим человеком, даёт плод здесь и сейчас, который по большей части длится лишь мгновение. 

сутта идентична предыдущей АН 3.117, но здесь в конце каждой части приводится небольшой фрагмент с метафорой игры в кости: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.146 за небольшими изменениями: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.146 за небольшими изменениями: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.146 за небольшими изменениями: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.150 за небольшими изменениями: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.150 за небольшими изменениями: 

сутты аналогичны предыдущей АН 3.150 за небольшими изменениями: 

(2) И что такое насильственный путь практики? Бывает так, когда некий человек ходит голым, отвергает условности, лижет свои руки, не идёт, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горшка или чаши. Он не принимает ничего через порог, через палку, через пестик ступы. Он не принимает ничего от двух обедающих вместе людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины, живущей с мужчиной. Он не принимает ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Он не пьёт спиртного, вина или забродивших напитков. Он ограничивает себя одним домом во время сбора подаяний и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель, практикуя ограничение в приёме пищи в установленных промежутках. 

(2) И кто идёт против течения? Вот некий человек не потакает чувственным удовольствиям и не совершает плохих поступков. Даже с болью и унынием, с лицом полным слёз, он ведёт полную и чистую святую жизнь. Такой зовётся тем, кто идёт против течения.  И даже через боль усладу чувств он оставляет— 
Кто это сжёг, что этого уж больше нет: 

Того, в ком пятен больше нет— 

И тогда, монахи, когда эти дэвы, обладающие длительным сроком жизни, красотой, пребывающие в счастье, проживающие длительное время в величественных дворцах, слышат, как Татхагата обучает этой Дхамме—то в большинстве своём они пугаются, ощущают беспокойство и трепет: «Так выходит, что мы непостоянны, хотя мы считали себя постоянными; так выходит, что мы неустойчивы, хотя считали себя устойчивыми; так выходит, что мы не вечны, хотя считали себя вечными. Так выходит, что мы непостоянны, неустойчивы, не вечны, и входим в личностное существование». Настолько могущественен, монахи, Татхагата, в этом мире с его дэвами, такой грандиозный и величественный». И далее он добавил:  Когда лев, царь зверей, рычит, то любые животные, услышавшие этот звук, в большинстве своём пугаются, ощущают беспокойство и трепет. Те, кто живёт в норе, заползают в норы. Те, кто живёт в воде, погружаются в воду. Те, кто живёт в лесу, убегают в лес. Птицы взлетают в небо. Даже те царские огромные слоны, привязанные прочными ремнями в деревнях, городах и столицах, срываются и разрывают свои путы на куски. Испугавшись, они мочатся и испражняются, ищут убежища здесь и там. Настолько могущественен, монахи, лев, царь зверей среди животных, такой грандиозный и величественный. 

Едва ли принесут они кому большое благо. 

Но ещё больше, говорят, разнесены 

(1) Вот, домохозяин, ученик Благородных обеспечивает Сангху монахов одеяниями. (2) Он обеспечивает Сангху монахов едой. (3) Он обеспечивает Сангху монахов жилищами. (4) Он обеспечивает Сангху монахов лекарствами и обеспечением для больных монахов. 

(3) И что такое счастье свободы от долгов? Вот у домохозяина нет долгов по отношению к кому-либо—больших или малых. Когда он рассуждает: «У меня нет долгов по отношению к кому-либо—больших или малых»—он переживает счастье и радость. Это называется счастьем свободы от долгов. 

Когда люди из городов и деревень становятся неправедными, то нарушается ход солнца и луны. Когда нарушается ход солнца и луны, то нарушается ход созвездий и звёзд. Когда нарушается ход созвездий и звёзд, то нарушается ход дня и ночи. Когда нарушается ход дня и ночи, нарушается ход половин месяца и целых месяцев. Когда нарушается ход половин месяцев и целых месяцев, то нарушается ход времён года и годов. Когда нарушается ход времён года и годов, то ветра дуют не по должному течению и от случая к случаю. Когда ветра дуют не по должному течению и от случая к случаю, то божества становятся расстроенными. Когда божества становятся расстроенными, то не выпадает достаточного количества дождя. Когда не выпадает достаточного количества дождя, урожай созревает нерегулярно. Когда люди едят урожай, который созревает нерегулярно, они живут мало, они некрасивые, слабые и больные. 

(3) И какова личность, что направляется из света во тьму? Вот некий человек родился в высшей семье—зажиточной семье кхаттиев, зажиточной семье брахманов, зажиточной семье домохозяев—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна. И он красив, привлекателен, изящен, наделён величайшей красотой своего облика. Он получает еду, напитки, одежду, и средства передвижения; гирлянды, благовония, мази; постели, жилища, и лампы. Он совершает проступки телом, речью, умом. Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. Вот каким образом эта личность—это тот, кто направляется из света во тьму. 

(4) И каким образом человек является изысканным отшельником? Вот монах, как правило, использует одеяние, которое было подарено именно ему. Редко, когда он использует то, которое не было подарено именно ему. Как правило, он ест еду, которая была подарена именно ему. Редко, когда он ест ту, что не была подарена именно ему. Как правило, он использует жилище, которое было подарено именно ему. Редко, когда он использует то, которое не было подарено именно ему. Как правило, он использует лекарства и обеспечения для больных, которые были подарены именно ему. Редко, когда он использует те, которые не были подарены именно ему. 

(1) И что такое, монахи, опасность волн? Бывает так, когда некий представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую и ушёл жить жизнью бездомной, имеет такую мысль: «Я погружён в рождение, старость, и смерть; в печаль, стенание, боль, уныние, и отчаяние. Я погружён в страдание, одолеваем страданием. Вероятно, как-нибудь можно достичь окончания всей этой груды страдания». 

(2) И каков человек, который по большей части достоин порицания? Вот человек пускается в телесное действие, которое по большей части достойно порицания; в словесное действие, которое по большей части достойно порицания; в умственное действие, которое по большей части достойно порицания. Вот каким образом этот человек по большей части достоин порицания.  (3) И каков человек, который лишь отчасти достоин порицания? Вот человек пускается в телесное действие, которое по большей части безупречно; в словесное действие, которое по большей части безупречно; в умственное действие, которое по большей части безупречно. Вот каким образом этот человек лишь отчасти достоин порицания. 
тот, кто по большей части достоин порицания, 

(1) Бывает так, что у монаха сильные желания, он испытывает мучения, он не может довольствоваться любым видом одеяния, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больного. (2) Поскольку у него сильные желания, и он испытывает мучения, не может довольствоваться любым видом одеяния, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больных, он поддаётся порочному желанию заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. (3) Он берёт себя в руки, старается, прилагает усилия, чтобы заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. (4) Он лукаво подходит к семьям, лукаво садится, лукаво говорит о Дхамме, лукаво сдерживает позывы к мочеиспусканию и испражнению. Таковы четыре болезни, которым подвержен монах.  Можно найти людей, которые могут правдиво утверждать, что наслаждаются телесным здоровьем один, два, три, четыре года, и пять лет; десять, двадцать, тридцать, сорок, и пятьдесят лет; и даже сто лет и больше. Но если не учитывать тех, чьи пятна умственных загрязнений были уничтожены, то трудно найти людей в мире, которые могли бы правдиво утверждать, что наслаждаются умственным здоровьем хотя бы на миг. 
Поэтому, монахи, вот как вы должны тренировать себя: «У нас не будет сильных желаний, и мы не будем испытывать мучения, не будет такого, что мы не сможем довольствоваться любым видом одеяния, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больных. Мы не поддадимся порочным желаниям заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. Мы не будем брать себя в руки, стараться, прилагать усилия, чтобы заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. Мы будем терпеть холод, жару, голод и жажду; контакты с мухами, комарами, солнцем, ветром, и змеями; грубые и оскорбительные речи; возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, мучительные, неприятные, высасывающие жизненные силы». 

Однажды Достопочтенный Ананда пребывал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда некая монахиня обратилась к одному человеку так: «Добрый человек, отправляйся к Мастеру Ананде, от моего имени поклонись ему, упав ему в ноги, а затем скажи: «Господин, такая-то и такая-то монахиня нездорова, поражена болезнью, серьёзно больна. Она кланяется Мастеру Ананде, падая ему в ноги». А затем скажи: «Было бы хорошо, господин, если бы Мастер Ананда из сострадания навестил эту монахиню, отправившись к жилищам монахинь». 

(1) И что такое, монахи, болезненная практика с медленным прямым знанием? Вот некий человек по природе имеет сильную склонность к жажде и часто испытывает боль и уныние из-за жажды. По природе он имеет сильную склонность к злобе и часто испытывает боль и уныние из-за злобы. По природе он имеет сильную склонность к заблуждению и часто испытывает боль и уныние из-за заблуждения.  (2) И что такое болезненная практика с быстрым прямым знанием? Вот некий человек по природе имеет сильную склонность к жажде… злобе… заблуждению и часто испытывает боль и уныние из-за заблуждения. 
(3) И что такое приятная практика с медленным прямым знанием? Вот некий человек по природе не имеет сильной склонности к жажде и не часто испытывает боль и уныние из-за жажды. По природе он не имеет сильной склонности к злобе и не часто испытывает боль и уныние из-за злобы. По природе он не имеет сильной склонности к заблуждению и не часто испытывает боль и уныние из-за заблуждения. 
(4) И что такое приятная практика с быстрым прямым знанием? Вот некий человек по природе не имеет сильной склонности к жажде… злобе… заблуждению и не часто испытывает боль и уныние из-за заблуждения. 

Благословенный сказал: «Монахи, когда есть тело, то из-за телесного намерения внутренне возникают удовольствие и боль. Когда есть речь, то из-за словесного намерения внутренне возникают удовольствие и боль. Когда есть ум, то из-за умственного намерения внутренне возникают удовольствие и боль—с самим невежеством как условием.  Либо по своей инициативе, монахи, кто-либо порождает этот словесный волевой формирователь… внутренне возникают удовольствие и боль. 
Либо по своей инициативе, монахи, кто-либо порождает этот телесный волевой формирователь, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. Либо из-за побуждения другими кто-либо порождает этот телесный волевой формирователь, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. Либо осторожно кто-либо порождает этот телесный волевой формирователь, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. Либо неосторожно кто-либо порождает этот телесный волевой формирователь, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. 
Либо по своей инициативе, монахи, кто-либо порождает этот умственный волевой формирователь… внутренне возникают удовольствие и боль. 
Невежество включено в эти состояния. Но с безостаточным угасанием и прекращением невежества, этого тела не существует, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. Этой речи не существует, будучи обусловленными которой, внутренне возникают удовольствие и боль. Этого ума не существует, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. Этого поля не существует, этой области не существует, этой сферы не существует, этого основания не существует, будучи обусловленными которым, внутренне возникают удовольствие и боль. 

(4) И каким образом монах является тем, кто раскалывает большое тело? Вот монах раскалывает огромную груду невежества. Вот каким образом монах является тем, кто раскалывает большое тело.  и он тот, кто раскалывает большое тело. 
Обладая этими четырьмя факторами, воин достоин царя, является принадлежностью царя, считается одним из факторов царствования. Точно также, обладая четырьмя качествами, монах достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия—непревзойдённое поле заслуг для мира. Какими четырьмя? Вот монах умелый в местах… раскалывает большое тело. 

«Господин, подобно тому, как когда кто-либо ловит рыбу, всплывающую на поверхность воды большой ловушкой, то точно также, как только я выплыл, Благословенный поймал меня в дебатах большой ловушкой». 

Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в особняке Мигараматы в Восточном Парке. И тогда, в день Упосатхи, Благословенный сидел в окружении Сангхи монахов. Обозрев молчаливую Сангху монахов, он обратился к ним так: «Монахи, это собрание свободно от болтовни, чистое, утверждено в сердцевине. Такова эта Сангха монахов, таково это собрание, которое редко можно увидеть в мире. Такова Сангха монахов, таково собрание тех, кто достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительных приветствий—несравненное поле заслуг для мира. Таково это собрание, что малый дар, подаренный ему, становится великим; а великий дар становится ещё большим. Таковая Сангха монахов, такое собрание, стоит того, чтобы отправиться в путешествие длиной во много йоджан с походным мешком. Такова эта Сангха монахов. 

Вот человек, общаясь с другим, знает: «Судя по тому, как он поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он глуп, а не мудр. Почему? Он не делает утверждений, которые глубоки, спокойны, утончённы, за рамками гипотез, возвышенны, должные быть пережиты мудрыми. Он не может изложить значение, научить этому, описать это, сформулировать это, раскрыть это, объяснить это, сделать это понятным. Он глуп, а не мудр». Точно также, как если бы человек с хорошим зрением, стоящий на берегу у воды, увидел бы, как к поверхности всплывает маленькая рыба. Мысль приходит к нему: «Судя по тому, как рыба всплывает, судя по тому, какая от неё по воде идёт рябь, судя по тому, какая у неё скорость, понятно, что это маленькая рыба, а не большая». Точно также человек, общающийся с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это глупый человек, а не мудрый».  И бывает так, когда один человек, общаясь с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он мудр, а не глуп. Почему? Его утверждения глубоки, спокойны, утончённы, за рамками гипотез, возвышенны, должные быть пережиты мудрыми. Он может изложить значение, научить этому, описать это, сформулировать это, раскрыть это, объяснить это, сделать это понятным. Он мудр, а не глуп». Точно также, как если бы человек с хорошим зрением, стоящий на берегу у воды, увидел бы, как к поверхности всплывает большая рыба. Мысль приходит к нему: «Судя по тому, как рыба всплывает, судя по тому, какая от неё по воде идёт рябь, судя по тому, какая у неё скорость, понятно, что это большая рыба, а не маленькая». Точно также человек, общающийся с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это мудрый человек, а не глупый». 

Представь, Ваппа, как если бы можно было бы увидеть тень от пня. И мимо проходил бы человек с лопатой и ведром. Он бы срубил этот пень под корень, выкопал бы его, вытащил бы корни, включая даже небольшие корешки и корневые нити. Он бы разрезал пень на части, расколол бы эти части на куски и превратил бы в щепки. Затем он бы высушил эти щепки на ветру и солнце, сжёг бы их в костре и собрал бы золу. Сделав так, он бы развеял золу по ветру или же бросил бы её в поток быстрой реки. Таким образом, тень, которая зависела от этого пня, была бы срублена под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена так, что более не сможет возникнуть в будущем. 

(4) Подобно тому, как воин раскалывает большое тело, точно также ученик Благородных обладает правильным освобождением. С помощью правильного освобождения ученик Благородных раскалывает огромную груду невежества».  Даже если воин знает множество трюков, которые можно выполнить с помощью стрел, только если он наделён тремя качествами, он достоин царя, является принадлежностью царя, считается одним из факторов царствования. Какими тремя? Он стрелок на дальние расстояния, меткий стрелок, и он тот, кто раскалывает большое тело. 
Представь, Салха, как если бы человек, желающий пересечь реку, взял бы острый топор и вошёл в рощу. Там он бы увидел большой росток салового дерева—прямой, свежий, не имеющий почек. Он бы срезал его под корень, отрезал бы верхушку, очистил бы от ветвей и листвы, обтесал бы топорами, затем далее обтесал бы тесаками, поскоблил бы рубанком, отполировал каменным шаром, и отправился бы пересекать реку. Как ты думаешь, Салха? Мог бы этот человек пересечь реку?» 
Представь, Салха, как если бы человек, желающий пересечь реку, взял бы острый топор и вошёл в рощу. Там он бы увидел большой росток салового дерева—прямой, свежий, не имеющий почек. Он бы срезал его под корень, отрезал бы верхушку, очистил бы от ветвей и листвы, обтесал бы топорами, затем далее обтесал бы тесаками, поскоблил бы рубанком, отполировал каменным шаром, и превратил бы его в лодку. Затем он снабдил бы его вёслами и рулём и отправился бы пересекать реку. Как ты думаешь, Салха? Мог бы этот человек пересечь реку?» 

(2) Другая женщина склонна к злости и часто впадает в раздражение. Если её хоть немного покритикуют, она выходит из себя, становится раздражительной, враждебной, упрямой. Она проявляет злость, ненависть, и горечь. Но она даёт вещи жрецам и отшельникам: еду и питьё; одежду и средства передвижения; гирлянды, мази, благовония; постели, жилища и светильники. И она не завистливая, она не завидует, не возмущается, не жалеет, когда другим достаются обретения, почитание, уважение, почёт, пиетет и поклонение. Когда она умирает в этом состоянии существования, то, если она возвращается обратно в мир людей, то где бы она ни переродилась, она становится уродливой, неприятной взору, непривлекательной. Но она богата, с большим богатством и имуществом, а также влиятельна.  (4) И ещё другая женщина не склонна к злости и не часто впадает в раздражение. Если её хоть немного покритикуют, она не выходит из себя, не становится раздражительной, враждебной, упрямой. Она не проявляет злости, ненависти, и горечи. И она даёт вещи жрецам и отшельникам: еду и питьё; одежду и средства передвижения; гирлянды, мази, благовония; постели, жилища и светильники. Она не завистливая, она не завидует, не возмущается, не жалеет, когда другим достаются обретения, почитание, уважение, почёт, пиетет и поклонение. Когда она умирает в этом состоянии существования, то, если она возвращается обратно в мир людей, то где бы она ни переродилась, она становится красивой, привлекательной, изящной, обладает совершенной красотой своего облика; она богата, с большим богатством и имуществом, а также влиятельна. 
Вот почему, Маллика, некие женщины уродливые… некоторые женщины красивые… с большим богатством и имуществом, а также влиятельные. 
«Господин, почему некие женщины уродливые, неприятные взору, непривлекательные; бедные, лишённые, нуждающиеся; и не имеют влияния? И почему другие уродливые, неприятные взору, непривлекательные, но богатые, с большим богатством и имуществом, а также влиятельные? 
И почему некоторые женщины красивые, привлекательные, изящные, обладают совершенной красотой своего облика, но при этом бедные, лишённые, нуждающиеся и не имеют влияния? И почему другие красивые, привлекательные, изящные, обладают совершенной красотой своего облика, и при этом богатые, с большим богатством и имуществом, а также влиятельные?» 
Но я полагаю, что в некоей прошлой жизни я давала вещи жрецам и отшельникам: еду и питьё; одежду и средства передвижения; гирлянды, мази, благовония; постели, жилища и светильники. Поэтому сейчас я богатая, с большим богатством и имуществом. 

Бывает так, когда некий человек ходит голым, отвергает условности, лижет свои руки, не идёт, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горшка или чаши. Он не принимает ничего через порог, через палку, через пестик ступы. Он не принимает ничего от двух обедающих вместе людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины, живущей с мужчиной. Он не принимает ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Он не пьёт спиртного, вина или забродивших напитков. Он ограничивает себя одним домом во время сбора подаяний и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель, практикуя ограничение в приёме пищи в установленных промежутках.  Он воздерживается от высоких и больших кроватей. 
Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 
Отбрасывая речь, сеющую распри, он воздерживается от речи, сеющей распри. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывал здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался, и ещё больше укрепляет тех, кто дружен, любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит такие вещи, которые создают согласие. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство—большое или малое; оставив круг своих родных—большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 

(3) И что такое тёмная-и-яркая камма с тёмным-и-ярким результатом? Вот некий человек задействует и болезненный, и не-болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь. Вследствие этого он перерождается в мире, который и болезненный и не-болезненный. Когда он перерождается в таком мире, его касаются и болезненные и не-болезненные контакты. Когда его касаются и болезненные и не-болезненные контакты, он испытывает чувства, которые и болезненные и не-болезненные, смешанные удовольствие и боль, как в случае с человеческими существами, некоторыми дэвами, а также некоторыми существами в нижних мирах. Это называется тёмной-и-яркой каммой с тёмным-и-ярким результатом. 

воззрением, что причиняет боль.  словесным действием, что причиняет боль, 
телесным действием, что причиняет боль, 
умственным действием, что причиняет боль, 

(2) Представьте, монахи, как если бы человек завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы, водрузил бы на плечо дубину и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое побитием дубиной. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» Стоящий в стороне человек подумал бы: «Воистину, этот человек, должно быть, совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое побитием дубиной, раз он завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы, водрузил на плечо дубину и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое побитием дубиной. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» В самом деле, мне никогда не следует совершать такого злодеяния, предосудительного, наказуемого побитием дубинами».  (3) Представьте, монахи, как если бы человек завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы, водрузил бы на плечо мешок с золой и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое мешком с золой. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» Стоящий в стороне человек подумал бы: «Воистину, этот человек, должно быть, совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое мешком с золой, раз он завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы, водрузил на плечо мешок с золой и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, наказуемое мешком с золой. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» В самом деле, мне никогда не следует совершать такого злодеяния, предосудительного, наказуемого мешком с золой». 
(4) Представьте, монахи, как если бы человек завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, достойное порицания. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» Стоящий в стороне человек подумал бы: «Воистину, этот человек, должно быть, совершил злодеяние, предосудительное, достойное порицания, раз он завернулся в чёрную ткань, распустил свои волосы и сказал большой толпе людей: «Многоуважаемые, я совершил злодеяние, предосудительное, достойное порицания. Что мне сделать, чтобы вы были довольны мной?» В самом деле, мне никогда не следует совершать такого злодеяния, предосудительного, достойного порицания». 

(4) И каким образом монах обладает правильными пропорциями? Вот монах тот, кто обретает одеяния, еду с подаяний, жилища, лекарства и средства обеспечения для больных. Вот каким образом монах обладает правильными пропорциями. 

Любые монахи или монахини, которые живут полной и чистой святой жизнью, даже испытывая при этом боль и уныние, рыдая с лицом полным слёз, в этой самой жизни обретают пять уместных оснований для похвалы».  Монахи, любые монахи или монахини, которые живут полной и чистой святой жизнью, даже испытывая при этом боль и уныние, рыдая с лицом полным слёз, в этой самой жизни обретают пять уместных оснований для похвалы. Какие пять? 

Благословенный сказал: «Монахи, по большей части существа покорены чувственными удовольствиями. Когда представитель клана оставил серп и коромысло и покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, то его можно назвать представителем клана, который ушёл в бездомную жизнь благодаря вере. И почему? Молодые могут заполучить тот или иной вид чувственных удовольствий. Низшие чувственные удовольствия, средние чувственные удовольствия, высшие чувственные удовольствия—все они считаются просто чувственными удовольствиями. 

(1) Нагита, съеденное, выпитое, поглощённое, и распробованное оказывается в результате испражнениями и мочой—вот каков исход этого. (2) Из-за изменений и перемен вещей, которые дороги, возникает печаль, стенание, боль, уныние, и отчаяние—вот каков исход этого. (3) У того, кто посвящает себя практике медитации на образе непривлекательного, отвращение к образу красивого становится утверждённым в нём—вот каков исход этого. (4) У того, кто пребывает в созерцании непостоянства в шести сферах контакта, отвращение к контакту становится утверждённым в нём—вот каков исход этого. (5) У того, кто пребывает в созерцании происхождения и исчезновения в пяти совокупностях, подверженных цеплянию, отвращение к цеплянию становится утверждённым в нём—вот каков исход этого».  Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал с большой Сангхой монахов и прибыл в брахманскую деревню Косал под названием Иччханангала… Полный фрагмент вступления в точности такой, как в АН 6.42 … 

(1) Как правило, он будет использовать одеяние, которое было подарено именно ему. Редко, когда он будет использовать то, которое не было подарено именно ему. (2) Как правило, он будет есть еду, которая была подарена именно ему. Редко, когда он будет есть ту, что не была подарена именно ему. (3) Как правило, он будет использовать жилище, которое было подарено именно ему. Редко, когда он будет использовать то, которое не было подарено именно ему. (4) Как правило, он будет использовать лекарства и обеспечение для больных, которые были подарены именно ему. Редко, когда он будет использовать те, что не были подарены именно ему. (5) Его товарищи-монахи, с которыми он вместе живёт, как правило, будут вести себя приятным образом по отношению к нему посредством телесных действий, словесных или умственных. Редко, когда они будут вести себя неприятным образом. Щедрый, отправившись в бездомную жизнь, будет превосходить других монахов в этих пяти аспектах». 

Подобно тому, как на перекрёсте дорог, на ровной земле, большое баньяновое дерево стало бы убежищем для всех птиц в округе, то точно также, представитель клана, который наделён верой, становится убежищем для многих людей: для монахов, монахинь, мирян, и мирянок». И далее он добавил: 

«Господин, в присутствии Благословенного я слышал и запомнил так: «Дающий приятное обретает приятное». Господин, мой диван с пледами, одеялами, накидками, с превосходным покрытием из шкуры антилопы, с навесом наверху и красными подушками по обеим сторонам, приятен. Кроме того, хоть я и знаю, что это не позволительно для Благословенного, эта моя доска из сандалового дерева стоит больше тысячи монет. Пусть Благословенный примет всё это из сострадания ко мне». Благословенный принял из сострадания. И затем Благословенный выразил свою признательность домохозяину Угге из Весали так: 

(5) Когда монах входит и пребывает в безмерном сосредоточении ума, используя лекарства и обеспечение для больных, подаренное ему каким-либо человеком, то этот человек обретает безмерный поток заслуг, поток благого, пищу для счастья, ведущую к желаемому, желанному и приятному, к его собственному благополучию и счастью. 

Хоть небольшое благо здесь можно получить. 

Он возвращается в монастырь и сообщает монахам: «Друзья, я одолеваем похотью… вернусь к низшей жизни». Его товарищи-монахи советуют ему и наставляют его: «Друг, Благословенный утверждал, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше. Приводя пример с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… со взятым взаймы добром… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… со стойкой для мечей… со змеиной головой, Благословенный утверждал, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше. Наслаждайся святой жизнью. Не думай, что ты не способен следовать тренировке, не думай о том, чтобы всё бросить и вернуться к низшей жизни».  Получая от своих товарищей-монахов такой совет и наставление, он протестует: «Друзья, хоть Благословенный и утверждал, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше, всё же, я не способен вести святую жизнь. Я оставлю тренировку и вернусь к низшей жизни». Объявив о своей немощности в тренировке, он оставляет тренировку и возвращается к низшей жизни. 

(1) Вот старший монах давно в монашестве, давно ушёл в бездомную жизнь. (2) Он известен и знаменит, имеет множество последователей, включая домохозяев и монахов. (3) Он получает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных. (4) Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает в своём уме то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь—таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух по памяти, исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. (5) Но он придерживается неправильного воззрения и имеет неправильную точку зрения.  Он отводит многих людей от благой Дхаммы и утверждает их в плохой Дхамме. Думая: «Старший монах давно в монашестве, давно ушёл в бездомную жизнь»—они следуют его примеру. Думая: «Старший монах известен и знаменит, имеет множество последователей, включая домохозяев и монахов»—они следуют его примеру. Думая: «Старший монах получает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных»—они следуют его примеру. Думая: «Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает в своём уме то, что он изучил»—они следуют его примеру. 
Он отводит многих людей от плохой Дхаммы и утверждает их в благой Дхамме. Думая: «Старший монах давно в монашестве, давно ушёл в бездомную жизнь»—они следуют его примеру. Думая: «Старший монах известен и знаменит, имеет множество последователей, включая домохозяев и монахов»—они следуют его примеру. Думая: «Старший монах получает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных»—они следуют его примеру. Думая: «Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает в своём уме то, что он изучил»—они следуют его примеру. 

(1) Человек объявляет об окончательном знании из-за тупоумия и глупости. (2) Человек объявляет об окончательном знании, потому что имеет порочные желания и мотивирован желанием. (3) Человек объявляет об окончательном знании, потому что он сумасшедший и душевнобольной. (4) Человек объявляет об окончательном знании, потому что он переоценивает себя. (5) Человек объявляет об окончательном знании, поскольку это правда. Таковы пять заявлений об окончательном знании». 

(1) Бывает так, что некий учитель, чьё поведение не очищено, заявляет: «Я тот, чьё поведение очищено. Моё поведение очищено, отмыто, не запачкано». Его ученики знают его таковым: «Этот уважаемый учитель хоть и не очистил поведение, всё же, заявляет: «Я тот, чьё поведение очищено. Моё поведение очищено, отмыто, не запачкано». Ему не понравилось бы, если бы мы рассказали об этом мирянам. Разве можем мы поступить с ним так, что это не понравилось бы ему? Более того, его ведь почитают дарением одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Человека узнáют по его делам». Так ученики покрывают такого учителя в плане его поведения, и такой учитель ожидает того, что его будут покрывать его ученики в плане его поведения.  (2) Далее, бывает так, что некий учитель, чьи средства к жизни не очищены, заявляет: «Я тот, чьи средства к жизни очищены. Мои средства к жизни очищены, отмыты, не запачканы». Его ученики знают его таковым: «Этот уважаемый учитель хоть и не очистил средства к жизни, всё же, заявляет: «Я тот, чьи средства к жизни очищены. Мои средства к жизни очищены, отмыты, не запачканы». Ему не понравилось бы, если бы мы рассказали об этом мирянам. Разве можем мы поступить с ним так, что это не понравилось бы ему? Более того, его ведь почитают дарением одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Человека узнáют по его делам». Так ученики покрывают такого учителя в плане его средств к жизни, и такой учитель ожидает того, что его будут покрывать его ученики в плане его средств к жизни. 

(4) И каким образом порочный монах даёт взятки? Вот порочный монах обретает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных. Он думает: «Если кто-либо обвинит меня в чём-либо, я задобрю его одним из этих обретений». Если кто-либо обвиняет его в чём-либо, он задабривает его одним из этих обретений. Вот каким образом порочный монах даёт взятки.  И каким образом умелый вор даёт взятки? Вот умелый вор богат, обладает большим богатством и имуществом. Он думает: «Если кто-либо обвинит меня в чём-либо, я задобрю его взяткой». Если кто-либо обвиняет его в чём-либо, он задабривает его взяткой. Вот каким образом умелый вор даёт взятки. 

(1) Как правило, он использует одеяние, которое было подарено именно ему. Редко, когда он использует то, которое не было подарено именно ему. Как правило, он ест еду, которая была подарена именно ему. Редко, когда он ест ту, которая не была подарена именно ему. Как правило, он использует жилище, которое было подарено именно ему. Редко, когда он использует то, которое не было подарено именно ему. Как правило, он использует лекарства и обеспечения для больных, которые были подарены именно ему. Редко, когда он использует те, которые не были подарены именно ему. 

(3) Он довольствуется любыми одеяниями, едой, жилищем, лекарствами и средствами обеспечения для больных. 

Если от немощного больного монаха не ускользают эти пять вещей, то в отношении него можно ожидать следующего: «Вскоре за счёт уничтожения пятен умственных загрязнений, прямо здесь и сейчас в этой самой жизни он войдёт и будет пребывать в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, напрямую зная и проявляя это для себя самостоятельно».  «Монахи, если от немощного больного монаха не ускользают пять вещей, то в отношении него можно ожидать следующего: «Вскоре за счёт уничтожения пятен умственных загрязнений, прямо здесь и сейчас в этой самой жизни он войдёт и будет пребывать в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, напрямую зная и проявляя это для себя самостоятельно». Какие пять? 
Однажды Благословенный пребывал в Весали в зале с остроконечной крышей в Великом Лесу. И тогда, вечером, Благословенный вышел из затворничества и направился к лечебнице, где увидел некоего немощного больного монаха. Тогда он сел на подготовленное сиденье и обратился к монахам: 

(1) Он делает то, что является вредным. (2) Он не соблюдает умеренности в том, что является полезным. (3) Он не принимает своё лекарство. (4) Он не точно описывает свои симптомы своему добросердечному прислужнику. Он не сообщает, как то подобает делать, об ухудшении своего состояния, или же об улучшении, или же о том, что оно остаётся таким же. (5) Он не может терпеливо переносить возникшие телесные чувства—болезненные, мучительные, острые, пронзающие, раздирающие и неприятные, высасывающие жизненную силу. За больным трудно ухаживать, если он обладает этими пятью качествами.  Благословенный сказал: «Монахи, за больным трудно ухаживать, если он обладает пятью качествами. Какими пятью? 
Монахи, за больным легко ухаживать, если он обладает пятью качествами. Какими пятью? Он делает то, что является полезным. Он соблюдает умеренность в том, что является полезным. Он принимает своё лекарство. Он точно описывает свои симптомы своему добросердечному прислужнику. Он сообщает, как то подобает делать, об ухудшении своего состояния, или же об улучшении, или же о том, что оно остаётся таким же. Он может терпеливо переносить возникшие телесные чувства—болезненные, мучительные, острые, пронзающие, раздирающие и неприятные, высасывающие жизненную силу. За больным легко ухаживать, если он обладает этими пятью качествами». 

(1) Он не может приготовить лекарство. (2) Он не знает, что является полезным или вредным, поэтому он предлагает вредное и не даёт полезного. (3) Он заботится о больном ради материальных вознаграждений, а не с доброжелательным умом. (4) Ему отвратительно убирать фекалии, мочу, рвотные массы, слюну. (5) Он неспособен время от времени наставлять, воодушевлять, вдохновлять, и радовать больного беседой о Дхамме.  Благословенный сказал: «Монахи, обладая пятью качествами, прислужник не годен к тому, чтобы ухаживать за больным. Какими пятью? 
Обладая пятью качествами, прислужник годен к тому, чтобы ухаживать за больным. Какими пятью? 
Обладая этими пятью качествами, прислужник годен к тому, чтобы ухаживать за больным». 
Обладая этими пятью качествами, прислужник не годен к тому, чтобы ухаживать за больным. 
Он может приготовить лекарство. Он знает, что является полезным или вредным, поэтому он предлагает полезное и не даёт вредного. Он заботится о больном с доброжелательным умом, а не ради материальных вознаграждений. Ему не отвратительно убирать фекалии, мочу, рвотные массы, слюну. Он способен время от времени наставлять, воодушевлять, вдохновлять, и радовать больного беседой о Дхамме. 

Он не довольствуется любым видом лекарств и обеспечения для больных. 

(1) Вот монах не довольствуется любым видом одеяния… (2) любым видом еды… (3) любым видом жилища… (4) любым видом лекарств и обеспечения для больных; (5) и он ведёт святую жизнь без удовлетворённости. Таковы пять видов страдания для отшельника.  Монахи, есть эти пять видов счастья для отшельника. Какие пять? Вот монах довольствуется любым видом одеяния… еды… жилища… лекарств и обеспечения для больных; и он ведёт святую жизнь с удовлетворённостью. Таковы пять видов счастья для отшельника». 

(1) И каким образом человек является тем, кто делает дар, а затем презирает? Вот некий человек дарит другому одеяние, еду, жилище, лекарства и обеспечение для больных. Мысль приходит к нему: «Я даю, он получает». Отдав ему дар, он презирает его. Вот каков человек, который делает дар, а затем презирает. 

(1) Поскольку он сделал дар из веры, где бы ни созрел результат этого дара, он становится богатым, с большим богатством и имуществом, и он красив, привлекателен, элегантен, обладает непревзойдённой красотой своего облика.  (2) Поскольку он сделал дар почтительно, где бы ни созрел результат этого дара, он становится богатым, с большим богатством и имуществом, и его сыновья и жёны, рабы, рабочие и слуги послушны, охотно склоняют ухо, направляют свои умы на понимание того, что он говорит. 
(3) Поскольку он сделал дар в надлежащее время, где бы ни созрел результат этого дара, он становится богатым, с большим богатством и имуществом, и к нему часто вовремя приходят блага. 
(4) Поскольку он сделал дар без оговорок, где бы ни созрел результат этого дара, он становится богатым, с большим богатством и имуществом, и его ум склоняется к наслаждению пятью нитями превосходных чувственных удовольствий. 
(5) Поскольку он сделал дар, не причиняя вреда себе и другим, где бы ни созрел результат этого дара, он становится богатым, с большим богатством и имуществом, и его имущество не повреждается по какой-либо причине: из-за огня, наводнений, царей, воров, или недовольных наследников. 

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда Достопочтенный Удайи сидел, обучая Дхамме, окружённый большим собранием мирян. Достопочтенный Ананда увидел это, отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: «Учитель, Достопочтенный Удайи обучает Дхамме, окружённый большим собранием мирян». 

(4) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение нечистое, и кто не обретает время от времени открытия ума, спокойствия ума? Представьте нездорового, поражённого болезнью, серьёзно больного человека, который шёл бы по дороге, тогда как прошлая деревня осталась далеко позади, а следующая была бы слишком далеко. Он не смог бы добыть подходящую еду или лекарства или пригодного прислужника. Он не смог бы встретиться с главой деревенского округа. И его заприметил бы идущий по дороге другой человек, и в нём пробудилось бы чистое сострадание, сочувствие, забота о нём, и он бы подумал: «О, пусть этот человек обретёт подходящую еду, лекарство, пригодного прислужника! Пусть он повстречает главу деревенского округа! И почему? Чтобы этот человек не повстречал бы беды и несчастья прямо на этот самом месте». Точно также, когда телесное и словесное поведение человека нечистое, и он не обретает время от времени открытия ума, спокойствия ума, то в этом случае следует пробудить чистое сострадание, сочувствие, заботу о нём, думая: «О, пусть этот достопочтенный отбросит телесное неблагое поведение и разовьёт телесное благое поведение. Пусть он отбросит неблагое словесное поведение и разовьёт словесное благое поведение. Пусть он отбросит умственное неблагое поведение и разовьёт умственное благое поведение! И почему? Чтобы после распада тела, после смерти, он не переродился бы в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду». Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку. 

«В таком случае, не так ли оно, что Достопочтенный Бхаддаджи согласен с большинством людей в отношении этого?» 

Домохозяин, тот, кто берёт то, что не дано… пускается в неблагое сексуальное поведение… лжёт… потакает употреблению вина, спиртного, одурманивающих веществ, что являются основой для беспечности, этим своим поведением вызывает опасность и враждебность, имеющую отношение к нынешней жизни и к будущей жизни, и он испытывает умственную боль и уныние. Тот, кто воздерживается от вина, спиртного, одурманивающих веществ, этим своим поведением не вызывает опасности и враждебности, имеющей отношение к нынешней жизни и к будущей жизни, и он не испытывает умственной боли и уныния. Поэтому у того, кто воздерживается от вина, спиртного, одурманивающих веществ, эта опасность и враждебность таким образом устранена». И далее он добавил:  Домохозяин, тот, кто уничтожает жизнь, этим своим поведением вызывает опасность и враждебность, имеющую отношение к нынешней жизни и к будущей жизни, и он испытывает умственную боль и уныние. Тот, кто воздерживается от уничтожения жизни, этим своим поведением не вызывает опасности и враждебности, имеющей отношение к нынешней жизни и к будущей жизни, и он не испытывает умственной боли и уныния. Поэтому у того, кто воздерживается от уничтожения жизни, эта опасность и враждебность таким образом устранена. 

«Домохозяева, вы преподнесли одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных Сангхе монахов. Вам не следует довольствоваться лишь только этим, думая: «Мы преподнесли одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных Сангхе монахов». Поэтому, домохозяева, вот как вы должны тренировать себя: «Как мы можем время от времени входить и пребывать в восторге уединения?» Вот как вы должны тренировать себя».  Когда так было сказано, Достопочтенный Сарипутта обратился к Благословенному: «Удивительно и поразительно, Учитель, как хорошо об этом сказал Благословенный. Учитель, каждый раз, когда ученик Благородных входит и пребывает в восторге уединения, то в этом случае пять вещей не происходят в нём. (1) Боль и уныние, связанные с чувственностью, не происходят в нём. (2) Удовольствие и радость, связанные с чувственностью, не происходят в нём. (3) Боль и уныние, связанные с неблагим, не происходят в нём. (4) Удовольствие и радость, связанные с неблагим, не происходят в нём. (5) Боль и уныние, связанные с благим, не происходят в нём. Учитель, каждый раз, когда ученик Благородных входит и пребывает в восторге уединения, то в этом случае эти пять вещей не происходят в нём». 

Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И тогда, по мере того как он шёл по дороге, Благословенный в некоем месте увидел большую рощу саловых деревьев. Он сошёл с дороги, вошёл в рощу саловых деревьев и затем, дойдя до некоего места, улыбнулся. 

(1) Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу из-за глупости и тупости. (2) Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу потому, что имеет порочные желания, из-за того, что он движим порочными желаниями. (3) Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу потому, что он сумасшедший, душевнобольной. (4) Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу потому, что это восхвалялось буддами и учениками будд. (5) Бывает так, что некий человек начинает жить в лесу ради малого количества желаний, ради довольствования тем, что у него есть, ради уничтожения пятен загрязнений ума, ради уединения, ради простоты в жизни. Есть эти пять видов тех, кто живёт в лесу. 

(4) Подобно тому как умелый врач мог бы мгновенно исцелить того, кто нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен, то точно также, почтенный, какой бы Дхаммы человек ни услышал от Мастера Готамы… то, когда он услышал её, его печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние исчезают. 

Монахи, когда Татхагате, Араханту, Полностью Просветлённому—когда он всё ещё был не полностью просветлённым бодхисаттой—приснилось, что он взобрался на огромную навозную кучу, не запачкавшись ею—то это было предзнаменованием того, что он будет получать одеяния, еду с подаяний, жилища, лекарства и обеспечение для больных, и он будет использовать их не будучи привязанным к ним, не будучи очарованным ими, не будучи слепо поглощённым в них, видя опасность и понимая спасение. Этот пятый великий сон приснился ему как знамение того, что его пробуждение неизбежно. 

(3) Когда люди устраняют пятно скупости по отношению к нравственным монашествующим, которые приходят к ним в дом, то в этом случае семья практикует путь, ведущий к большому влиянию.  (4) Когда люди по средствам делятся тем, что у них есть, с нравственными монашествующими, то в этом случае семья практикует путь, ведущий к большому богатству. 

Нравственный человек, совершенный в нравственном поведении, накапливает большое богатство из-за прилежания. Таково первое благо… 

(1) Приходящих гостей не обслуживают вовремя. (2) Божеств, получающих жертвования, не обслуживают вовремя. (3) Жрецов и отшельников, которые едят один раз в день, воздерживаются от принятия пищи вечером, воздерживаются от принятия пищи в неположенное время, не обслуживают вовремя. (4) Рабы, рабочие, и слуги гримасничают, когда выполняют свою работу. (5) Большая часть не вовремя приготовленной пищи непитательна. Таковы пять опасностей для семьи в приготовлении пищи во второй половине дня.  Приходящих гостей… божеств… жрецов и отшельников… обслуживают вовремя. Рабы, рабочие, и слуги не гримасничают, когда выполняют свою работу. Большая часть вовремя приготовленной пищи питательна. Таковы пять видов пользы для семьи в приготовлении пищи в надлежащее время». 

Монахи, вот каким образом женщины смертельно ядовиты: по большей части они склонны к сильной жажде. Вот каким образом женщины имеют раздвоенный язык: по большей части своими речами они сеют распри. Вот каким образом женщины предают друзей: по большей части они нарушают супружескую верность. Таковы пять опасностей в женщинах». 

(4) Когда из различных регионов прибыла большая Сангха монахов, он подходит к мирянам и сообщает им: «Друзья, из различных регионов прибыла большая Сангха монахов. Свершайте заслуги. Есть повод накопить заслуги». 

(1) Он побуждает их быть нравственными. (2) Он утверждает их в видении Дхаммы. (3) Когда они больны, он приходит к ним и утверждает в них осознанность, говоря: «Пусть почтенные утвердят осознанность по отношению к достойному». (4) Когда из различных регионов прибыла большая Сангха монахов, он подходит к мирянам и сообщает им: «Друзья, из различных регионов прибыла большая Сангха монахов. Свершайте заслуги. Есть повод накопить заслуги». (5) Сам он ест любую еду, которую они ему дают, грубую или превосходную. Он не разбрасывается тем, что было подарено ему из веры. 

(1) Человек, к которому другой человек имеет полное доверие, может совершить проступок, из-за которого Сангха изгонит его. Мысль приходит к другому человеку: «Милого и приятного мне человека Сангха изгнала». И тогда он теряет большую часть своего доверия к монахам. Поскольку он утратил большую часть своего доверия к ним, он не общается с другими монахами. Поскольку он не общается с другими монахами, он не слышит благой Дхаммы. Поскольку он не слышит благой Дхаммы, он отпадает от благой Дхаммы. Такова первая опасность в утверждении доверия к человеку.  (2) Далее, человек, к которому другой человек имеет полное доверие, может совершить проступок, из-за которого Сангха заставит его сидеть в конце. Мысль приходит к другому человеку: «Милого и приятного мне человека Сангха заставила сидеть в конце». И тогда он теряет большую часть своего доверия к монахам… Поскольку он не слышит благой Дхаммы, он отпадает от благой Дхаммы. Такова вторая опасность в утверждении доверия к человеку. 

(1) «Как вы думаете, монахи? Видели ли вы или слышали ли вы когда-нибудь о том, чтобы торговец рыбой, убивая рыбу и продавая её, мог бы посредством этой работы и средств к жизни путешествовать на слоне или лошади, в колеснице или ином средстве передвижения, или же наслаждаться или жить за счёт накопленного большого богатства?»  (2) Как вы думаете, монахи? Видели ли вы или слышали ли вы когда-нибудь о том, чтобы мясник, убивая и продавая коров… (3) …мясник, убивая и продавая овец… (4) …свиней… (5) …домашнюю птицу… (6) …мясник, убивая и продавая оленей, мог бы посредством этой работы и средств к жизни путешествовать на слоне или лошади, в колеснице или ином средстве передвижения, или же наслаждаться или жить за счёт накопленного большого богатства?» 
Монахи, тот, кто с жестокостью смотрит на пойманных животных по мере того, как они поступают на убой, не будет путешествовать на слоне или лошади, в колеснице или ином средстве передвижения, или же не будет наслаждаться или жить за счёт накопленного большого богатства. Что уж говорить о том, кто с жестокостью смотрит на приговорённых людей, поступающих на убой? Это приведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. С распадом тела, после смерти, он переродится в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду». 
Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И затем, идя по дороге, в некоем месте Благословенный увидел, как торговец рыбой убивает рыбу и продаёт её. Он сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, и обратился к монахам: «Монахи, видите того торговца рыбой, который убивает рыбу и продаёт её?» 
«Хорошо, монахи. Я тоже никогда не видел и не слышал о таком. И почему? Потому что он с жестокостью смотрит на пойманную рыбу по мере того, как она поступает на убой. Поэтому он не путешествует на слоне или лошади, в колеснице или ином средстве передвижения, и не наслаждается и не живёт за счёт накопленного большого богатства. 
«Хорошо, монахи. Я тоже никогда не видел и не слышал о таком. И почему? Потому что он с жестокостью смотрит на пойманных оленей по мере того, как они поступают на убой. Поэтому он не путешествует на слоне или лошади, в колеснице или ином средстве передвижения, и не наслаждается и не живёт за счёт накопленного большого богатства. 

Монахи, большое несчастье и потеря для тех из вас, о ком даже божества знают, что вы ниспадаете в благих качествах. Я научу вас, монахи, другим трём качествам, которые ведут к упадку. Слушайте внимательно. Я буду говорить». 

Такой монах не сможет больше пасть, 

Такой монах не сможет больше пасть, 

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Сарипутта пребывал в Раджагахе на горе Утёс Ястребов. И тогда, утром, Достопочтенный Сарипутта оделся, взял чашу и одеяние и спустился с горы Утёс Ястребов вместе с группой монахов. В некоем месте он увидел большой деревянный чурбан и обратился к монахам: «Друзья, видите этот большой деревянный чурбан?» 

(5) Далее, Нагита, бывает так, что я вижу монаха, проживающего на окраине деревни, который заполучает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных. Желая обретений, славы и похвалы, он пренебрегает уединением. Он пренебрегает уединёнными обиталищами в лесах и рощах. Войдя в деревни, города и столицы, он селится там. По этой причине я не доволен тем, что этот монах проживает на окраинах деревни.  (6) Далее, Нагита, бывает так, что я вижу проживающего в лесу монаха, который заполучает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных. Рассеяв эти обретения, славу и похвалу, он не пренебрегает уединением. Он не пренебрегает уединёнными обиталищами в лесах и рощах. По этой причине я доволен тем, что этот монах проживает в лесу. 
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал с большой Сангхой монахов и прибыл в брахманскую деревню Косал под названием Иччханангала. Там он пребывал в лесной роще Иччханангалы. И тогда брахманы-домохозяева Иччханангалы услышали: «Говорят, отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, прибыл в Иччханангалу и пребывает в лесной роще Иччханангалы. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «В самом деле Благословенный—арахант, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев своей мудростью, он познал мир с его дэвами, Марой, Брахмой, с его поколениями отшельников и жрецов, богов и людей. Он учит Дхамме, прекрасной в начале, прекрасной в середине, и прекрасной в конце, правдивой и в духе и в букве. Он раскрыл святую жизнь в совершенстве полную и чистую. Хорошо было бы увидеть таких арахантов. 

(1) «Удайи, когда люди видят слона с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!» (2) Когда люди видят лошадь с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!» (3) Когда люди видят быка с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!» (4) Когда люди видят змею с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!» (5) Когда люди видят дерево с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!» (6) Когда люди видят человека с большим массивным телом, они говорят: «Нага, воистину нага!»  Большие наги будут знать о «наге», 
Большое пламя, что горит и полыхает, 
Когда так было сказано, Достопочтенный Удайи обратился к Благословенному: «Учитель, это только когда люди видят слона с большим массивным телом, они говорят так: «Нага, воистину нага!» или же также когда они видят и другие вещи с большим массивным телом?» 
Хобот большого нага—это вера, 

Тюрьма суть большое страдание, 

«Если кто-либо с умом, полным ненависти, обругал бы и оскорбил этих шестерых учителей вместе с их общинами учеников, то он накопил бы этим самым много неблагих заслуг. Но если кто-либо с умом, полным ненависти, обругает и оскорбит хотя бы одного человека, совершенного в воззрениях, то он накопит ещё больше неблагих заслуг. И почему? Потому что, я говорю тебе, брахман Дхаммика, вред, причинённый самому себе от оскорбления посторонних не сравнится с тем, что будет причинён себе от оскорбления твоих товарищей-монахов. Поэтому, брахман Дхаммика, вот как вы должны тренировать себя: «Мы не допустим, чтобы в наших умах возникла ненависть по отношению к нашим товарищам-монахам». Вот, брахман Дхаммика, как вы должны тренировать себя». И далее он добавил:  Тогда мысль пришла к мирянам из родного округа Дхаммики: «Мы обеспечиваем Сангху монахов одеяниями, едой, жилищами, лекарствами и обеспечением для больных, но новоприбывшие монахи уходят. Они не остаются, но покидают монастырь. Как так?» 
Тот зла творит лишь только ещё больше. 

Нет больше ничего, что нужно было б сделать, 

(4) И каким образом, Ананда, некий человек белого класса порождает чёрное состояние? Вот некий человек родился в высшей семье—зажиточной семье кхаттиев, зажиточной семье брахманов, зажиточной семье домохозяев—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна. И он красив, привлекателен, изящен, наделён величайшей внешней красотой. Он получает еду, напитки, одежду, и средства передвижения; гирлянды, благовония, мази; постели, жилища, и лампы. Он совершает проступки телом, речью, умом. Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. Вот каким образом этот человек белого класса порождает чёрное состояние. 

Тщательно это осмыслив, он использует лекарства и обеспечение для больных монахов только для того, чтобы защититься от возникших мучительных телесных чувств и поддержать своё здоровье. 

Представьте, как если бы неподалёку от деревни или города был бы большой пруд. Проливающийся мощными каплями дождь сделал бы так, что различные виды ракушек, гравия, и гальки, исчезли бы скрывшись под водой. Разве можно было бы правдиво сказать: «Теперь различные виды ракушек, гравия, и гальки никогда не появятся в этом пруду»? 

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и прибыл к городу Косал под названием Дандакаппака. Тогда Благословенный сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, а те монахи вошли в Дандакаппаку в поисках дома, где можно было бы отдохнуть. 

Рождение—это страдание. Старость—это страдание. Болезни—это страдание. Смерть—это страдание. Печаль, стенание, боль, уныние, и отчаяние—это страдание. Неполучение желаемого—это страдание. Вкратце, пять совокупностей, подверженных цеплянию—это страдание. 

Благословенный сказал: «Монахи, когда монах обладает шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь упадка в благих качествах, а не возрастания. Какими шестью? (1) Вот монах имеет сильные желания, чувствует беспокойство, не удовлетворён любым одеянием, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больных. (2) Он не имеет веры, (3) безнравственный, (4) ленивый, (5) с замутнённым умом, и (6) немудрый. Когда монах обладает этими шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь упадка в благих качествах, а не возрастания.  Монахи, когда монах обладает шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь возрастания в благих качествах, а не упадка. Какими шестью? Вот у монаха нет сильных желаний, он не чувствует беспокойства, он удовлетворён любым одеянием, едой с подаяний, жилищем, лекарствами, и обеспечением для больных. Он наделён верой, нравственный, усердный, осознанный, и мудрый. Когда монах обладает этими шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь возрастания в благих качествах, а не упадка». 

Благословенный сказал: «Монахи, есть эти шесть случаев неспособности. Какие шесть? Человек, совершенный в воззрениях, не способен (1) прибегнуть к мнению, что удовольствие и боль созданы собой; (2) …другим… (3) …и собой и другим… (4) …не собой, но возникли случайно… (5) …не другим, но возникли случайно… (6) …ни собой, ни другим, но возникли случайно. И почему? Потому что человек, совершенный в воззрениях, чётко увидел причинность и причинно возникшие феномены. Таковы шесть случаев неспособности». 

Такой монах не сможет больше пасть, 

Такой монах не сможет больше пасть, 

Такой монах не сможет больше пасть, 

В этом, Сарипутта, условие, в этом причина, почему человек даёт какой-либо дар, и это не приносит большого плода, большой пользы, тогда как другой человек даёт точно такой же дар, и это приносит большой плод, большую пользу».  «Да, Сарипутта, может быть так, что когда человек даёт какой-либо дар, это не приносит большого плода, большой пользы, тогда как другой человек даёт точно такой же дар, и это приносит большой плод, большую пользу». 
Затем в следующий день Упосатхи миряне из Чампы пришли к Достопочтенному Сарипутте и, по прибытии, поклонившись ему, встали рядом. Тогда Достопочтенный Сарипутта вместе с мирянами из Чампы отправился к Благословенному и, по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. Затем Достопочтенный Сарипутта обратился к Благословенному: «Может ли быть так, что когда человек даёт какой-либо дар, это не приносит большого плода, большой пользы, тогда как другой человек даёт точно такой же дар, и это приносит большой плод, большую пользу?» 
«Учитель, в чём условие, в чём причина, почему человек даёт какой-либо дар, и это не приносит большого плода, большой пользы, тогда как другой человек даёт точно такой же дар, и это приносит большой плод, большую пользу?» 
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал в Чампе на берегу озера Гаггары. И большая группа мирян из Чампы пришла к Достопочтенному Сарипутте и, по прибытии, поклонившись ему, они сели рядом. Сидя там, они обратились к Достопочтенному Сарипутте: «Давно у нас не было возможности, Достопочтенный, послушать Дхамму из уст самого Благословенного. Было бы хорошо, если бы мы могли послушать Дхамму из уст самого Благословенного». 

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Сарипутта и Достопочтенный Махамоггаллана странствовали по Даккхинагири вместе с большой Сангхой монахов. И тогда мирянка Велукантаки Нандамата поднялась, когда ночь уже подходила к концу, и декламировала вслух по памяти Параяну. 

К примеру, когда железный котёл нагревали целый день, а затем ударили по нему, то может отлететь искра, взмыть вверх и упасть на большую кучу соломы или хвороста. Там она сотворит пламя и дым, но когда она израсходует эту большую кучу соломы или хвороста, то, если не получит дополнительного топлива, она погаснет. Точно также, когда монах практикует так… не полностью отбросил невежество. С полным уничтожением пяти нижних оков он становится достигающим ниббаны с усилием.  К примеру, когда железный котёл нагревали целый день, а затем ударили по нему, то может отлететь искра, взмыть вверх и упасть на небольшую кучу соломы или хвороста. Там она сотворит пламя и дым, но когда она израсходует эту небольшую кучу соломы или хвороста, то, если не получит дополнительного топлива, она погаснет. Точно также, когда монах практикует так… не полностью отбросил невежество. С полным уничтожением пяти нижних оков он становится достигающим ниббаны без усилия. 

«Моггаллана, вот монах слышит: «Не стоит цепляться ко всем феноменам». Услышав это, он полностью знает все вещи. Полностью зная все вещи, он целиком постигает все вещи. Целиком постигнув все вещи, что бы он ни испытывал—удовольствие, боль, или ни-удовольствие-ни-боль—он остаётся пребывать сосредоточенным на непостоянстве, сосредоточенным на бесстрастности, сосредоточенным на прекращении, сосредоточенным на оставлении в отношении этого чувства. Пребывая сосредоточенным на непостоянстве, сосредоточенным на бесстрастности, сосредоточенным на прекращении, сосредоточенным на оставлении в отношении этого чувства, он не цепляется ни к чему в этом мире. Когда нет цепляния, он не тревожится. Когда он не тревожится, он лично достигает ниббаны. Он распознаёт: «Рождение закончено, святая жизнь прожита, задача выполнена. Нет более ничего для этого мира». 

Пускай без сложностей или с большим трудом, 

(2) Через длительный период приходит время, когда появляется второе солнце. С появлением второго солнца небольшие реки и озёра высыхают и испаряются, и перестают существовать. Настолько непостоянны все обусловленные явления… чтобы освободиться от них.  И тогда, монахи, мысль пришла к учителю Сунетте: «Не подобает мне иметь тот же самый будущий удел, что и у моих учеников. Что есть я буду развивать доброжелательность ещё больше?» 

Вот в царской приграничной крепости имеются большие запасы травы, древесины и воды, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи.  Далее, в ней имеются большие запасы кунжута, зелёного горошка и других бобовых, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи. 
Далее, в ней имеются большие запасы риса и ячменя, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи. 
Подобно тому, как в царской приграничной крепости имеются большие запасы кунжута, зелёного горошка и других бобовых, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи—так и ученик Благородных с успокоением восторга становится невозмутимым, осознанным и бдительным, и ощущает удовольствие. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Непоколебимый и осознанный, он пребывает в приятном пребывании»—ради своего собственного удовольствия, удобства, комфорта, и восхождения к ниббане. 
Подобно тому, как в царской приграничной крепости имеются большие запасы риса и ячменя, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи—так и ученик Благородных с успокоением направления и удержания ума, входит и пребывает во второй джхане: его наполняют восторг и удовольствие, рождённые сосредоточением, и единение ума, который свободен от направления и удержания—он пребывает во внутренней устойчивости—ради своего собственного удовольствия, удобства, комфорта, и восхождения к ниббане. 
Подобно тому, как в царской приграничной крепости имеются большие запасы травы, древесины и воды, способствующие удовольствию, удобству и комфорту тех, кто находится внутри, и отражению атаки тех, кто нападёт снаружи—так и ученик Благородных, в достаточной мере оставивший чувственные удовольствия, оставивший неумелые качества, входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые этим оставлением сопровождаются направлением ума на объект медитации и удержанием ума на этом объекте—ради своего собственного удовольствия, удобства, комфорта, и восхождения к ниббане. 

(4) И каким образом монах является тем, кто знает умеренность? Вот монах знает умеренность в принятии одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Если монах не знал бы умеренности в принятии…—то его бы не называли «тем, кто знает умеренность». Но поскольку он знает умеренность в принятии…—он зовётся «тем, кто знает умеренность». Таким образом он является тем, кто знает Дхамму; тем, кто знает значение; тем, кто знает себя; и тем кто знает умеренность. 

И тогда мысль пришла к Достопочтенному Сарипутте: «Эти качества были очищены и отмыты во мне. Что если я отправлюсь к Благословенному и расскажу ему о них? Так они станут очищенными во мне ещё больше, и ещё больше будут известны как очищенные. Это как если бы человек нашёл слиток золота, очищенный и отмытый. И мысль пришла бы к нему: «Этот мой слиток золота очищен и отмыт. Что если я пойду и покажу его золотых дел мастерам? И затем, когда этот мой слиток золота будет показан золотых дел мастерам, он будет очищен ещё больше и будет ещё больше известен как очищенный». Точно также, эти качества были очищены и отмыты во мне. Что если я отправлюсь к Благословенному и расскажу ему о них? Так, они станут очищенными во мне ещё больше, и ещё больше будут известны как очищенные».  «Учитель, по мере того как я пребывал уединённым в затворничестве, следующее раздумье возникло у меня: «Что монаху следует чтить… …Так, они станут очищенными во мне ещё больше, и ещё больше будут известны как очищенные». 

Когда, монахи, плотник или ученик плотника видит следы углублений от пальцев и большого пальца на рукоятке своего тесла, он не знает: «Вот на столько-то рукоятка тесла износилась сегодня, вот на столько-то вчера, вот на столько-то ранее». Но когда она износилась, он знает, что она износилась. 

Поэтому, монахи, вот как вы должны тренировать себя: «Когда мы используем одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечения для больных, то все эти услуги, предоставляемые нам другими людьми, принесут им большой плод и пользу, а этот наш уход из домохозяйской жизни в жизнь бездомную не будет бесплодным, но будет плодородным и плодотворным». Вот как вы должны тренировать себя. Памятуя о собственном благе, монахи, этого достаточно для старания ради цели с прилежанием. Памятуя о благе других, этого достаточно для старания ради цели с прилежанием. Памятуя о благе обоих, этого достаточно для старания ради цели с прилежанием».  Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И затем, идя по дороге, в некоем месте Благословенный увидел огромное пламя—горящее, пылающее, полыхающее. Он сошёл с дороги, сел на подготовленное для него сиденье у подножья некоего дерева, и обратился к монахам: «Монахи, видите ли вы это огромное пламя—горящее, пылающее, полыхающее?» 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека… было бы куда лучше, если бы сильный человек обвязал бы его голени прочной верёвкой… покуда не дойдёт до костного мозга. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… соглашается принять почтение от зажиточных кхаттиев, зажиточных брахманов или домохозяев, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека… было бы куда лучше, если бы сильный человек обернул бы раскалённый железный лист—горящий, пылающий, полыхающий—вокруг его тела. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… использует одеяние, из веры подаренное зажиточными кхаттиями, брахманами или домохозяевами, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека… было бы куда лучше, если бы сильный человек раскрыл бы его рот раскалённым железным штырём—горящим, пылающим, полыхающим—и положил бы ему в рот раскалённый медный шар—горящий, пылающий, полыхающий, который сжёг бы его губы, рот, язык, глотку и желудок и выпал бы снизу вместе с кишками. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… ест еду, из веры подаренную зажиточными кхаттиями, брахманами или домохозяевами, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека… было бы куда лучше, если бы сильный человек схватил бы его за голову или плечи и усадил или уложил на раскалённый железный стул или кровать—горящую, пылающую, полыхающую. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… использует кровать или стул, из веры подаренный зажиточными кхаттиями, брахманами или домохозяевами, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека… было бы куда лучше, если бы сильный человек ударил бы его в грудь острым копьём, смазанным маслом. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… соглашается принять почтительные приветствия от зажиточных кхаттиев, зажиточных брахманов или домохозяев, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека с плохим характером—того, кто нечист и подозрителен в своём поведении; скрытен в своих делах; не отшельник, хотя и заявляет о себе как о таковом; внутренне прогнивший, порочный, развращённый—было бы куда лучше обнять это огромное пламя—горящее, пылающее, полыхающее—и сесть или лечь рядом с ним. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… обнимает девушку с мягкими и нежными руками и ногами из клана кхаттиев, брахманов или домохозяев, и садится или ложится рядом с ней, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 
«Я уведомляю вас, монахи, что для безнравственного человека с плохим характером—того, кто нечист и подозрителен в своём поведении; скрытен в своих делах; не отшельник, хотя и заявляет о себе как о таковом; внутренне прогнивший, порочный, развращённый—было бы куда лучше, чтобы сильный человек схватил бы его, перевернул вниз головой и бросил бы в раскалённый медный котёл—горящий, пылающий, полыхающий—и пока он варился бы там в бурлящей пене, иногда бы всплывал, иногда бы тонул, иногда бы плавал. И почему? Потому что из-за этого он бы пережил смерть или смертельную боль, но из-за этого он бы не переродился после смерти, после распада тела, в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. Но когда этот безнравственный человек… использует жилище, из веры подаренное зажиточными кхаттиями, брахманами или домохозяевами, то это ведёт к его вреду и страданию в течение долгого времени. После распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в неблагом уделе, в нижних мирах, в аду. 

«Если кто-либо с умом, полным ненависти, обругал бы и оскорбил бы этих семерых учителей вместе с их общинами учеников, то он накопил бы этим самым много неблагих заслуг. Но если кто-либо с умом, полным ненависти, обругает и оскорбит хотя бы одного человека, совершенного в воззрениях, то он накопит ещё больше неблагих заслуг. И почему? Потому что, я говорю вам, монахи, вред, причинённый самому себе от оскорбления посторонних не сравнится с тем, что будет причинён себе от оскорбления ваших товарищей-монахов. Поэтому, монахи, вот как вы должны тренировать себя: «Мы не допустим, чтобы в наших умах возникла ненависть по отношению к нашим товарищам-монахам». Вот, монахи, как вы должны тренировать себя». 

больной человек не ест обед,  когда человек охвачен болью, он не ест обед, 
Но ныне, монахи, кто-либо мог бы правдиво сказать: «Жизнь людей ограниченна и скоротечна. Она полна страданий, полна мучений. Следует мудро осознать это. Следует делать благое и вести святую жизнь, ведь никто рождённый не может избежать смерти». Ведь ныне тот, кто проживает долгую жизнь, живёт лишь сотню лет или чуть больше. И если он живёт сотню лет, он проживает всего лишь триста сезонов: сотню зим, сотню лет, сотню сезонов дождей. Проживая триста сезонов, он проживает всего лишь двенадцать сотен месяцев: четыре сотни зимних месяцев, четыре сотни летних месяцев и четыре сотни месяцев дождей. 

Может быть применено мнение большинства. 

боль.  И похвала, и порицание, и удовольствие и боль: 
Они ушли и в нём их больше нет. 

(1) «Монахи, когда необученный заурядный человек встречается с обретением, он не рассуждает так: «Это обретение, с которым я встретился—непостоянно, страдательно, подвержено изменению». Он не понимает в соответствии с действительностью. (2) Когда он встречается с утратой, он не рассуждает так: «Эта утрата, с которой я встретился—непостоянна, страдательна, подвержена изменению». Он не понимает в соответствии с действительностью. (3) Когда он встречается со славой… (4) плохой репутацией… (5) похвалой… (6) порицанием… (7) удовольствием… (8) болью, он не рассуждает так: «Эта боль, с которой я встретился—непостоянна, страдательна, подвержена изменению». Он не понимает в соответствии с действительностью.  Монахи, необученный заурядный человек встречает обретение и утрату, славу и плохую репутацию, похвалу и порицание, удовольствие и боль. Обученный ученик Благородных также встречает обретение и утрату, славу и плохую репутацию, похвалу и порицание, удовольствие и боль. Так в чём же разница, в чём несоответствие, в чём отличие между обученным учеником Благородных и необученным заурядным человеком в этом отношении?» 
Но, монахи, когда обученный ученик Благородных встречается с обретением, он рассуждает так: «Это обретение, с которым я встретился—непостоянно, страдательно, подвержено изменению». Он понимает в соответствии с действительностью. Когда он встречается с утратой, он рассуждает так: «Эта утрата, с которой я встретился—непостоянна, страдательна, подвержена изменению». Он понимает в соответствии с действительностью. Когда он встречается со славой… плохой репутацией… похвалой… порицанием… удовольствием… болью, он рассуждает так: «Эта боль, с которой я встретился—непостоянна, страдательна, подвержена изменению». Он понимает в соответствии с действительностью. 
Обретение завладевает его умом, и утрата завладевает его умом. Слава… плохая репутация… похвала… порицание… удовольствие… и боль завладевает его умом. Он увлекаем обретением и отвращаем утратой. Он увлекаем славой и отвращаем плохой репутацией. Он увлекаем похвалой и отвращаем порицанием. Он увлекаем удовольствием и отвращаем болью. Так, будучи вовлечённым в увлечение и отвращение, он не свободен от рождения, от старости и смерти, от печали, стенания, боли, уныния и отчаяния. Он не свободен от страданий, я говорю вам. 
Обретение не завладевает его умом, и утрата не завладевает его умом. Слава… плохая репутация… похвала… порицание… удовольствие… боль не завладевает его умом. Он не увлекаем обретением и не отвращаем утратой. Он не увлекаем славой и не отвращаем плохой репутацией. Он не увлекаем похвалой и не отвращаем порицанием. Он не увлекаем удовольствием и не отвращаем болью. Так, отбросив увлечение и отвращение, он свободен от рождения, от старости и смерти, от печали, стенания, боли, уныния и отчаяния. Он свободен от страданий, я говорю вам. 
удовольствие и боль. 

«Достопочтенный, эти люди сказали бы: «Мы его взяли из большой кучи зерна».  «Что ж, царь богов, я приведу тебе пример, поскольку бывает так, что умный человек понимает на примере значение сказанного. Представь, как если бы неподалёку от деревни или города была бы огромная куча зерна, и большая толпа людей забирала бы зерно коромыслами, вёдрами, кошелями, горстями. Если кто-нибудь подошёл бы к этой большой толпе людей и спросил бы: «Откуда вы взяли это зерно?»—то что бы они ответили?» 

Представьте, как если бы просеивали большую кучу зерна, и прочные и цельные зёрна собирались бы в кучу, что рядом, а ветер сдувал бы испорченные и побитые зёрна в другую сторону. Затем хозяева взяли бы метлу и смели бы их ещё дальше. И почему? Чтобы они не попортили хорошее зерно. 

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Прежде обдумай это, Сиха! Ведь это полезно для таких известных людей как ты—прежде хорошо всё обдумать». Ведь если бы приверженцы иных учений заполучили бы меня в качестве своего ученика, они бы несли знамя по всему Весали и объявляли: «Военачальник Сиха стал нашим учеником!» Но Благословенный, напротив, говорит мне: «Прежде обдумай это, Сиха! Ведь это полезно для таких известных людей как ты—прежде хорошо всё обдумать». Так что, во второй раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный примет меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».  «Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Сиха, твоя семья долгое время была основной поддержкой для Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут подходить к тебе». Ведь я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». И, всё же, Благословенный призывает меня давать Нигантхам тоже. Мы будем знать, когда для этого будет подходящий момент. Так что, в третий раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный примет меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь». 

«Твоя свита огромна, Хаттхака. Каким образом ты поддерживаешь такую большую свиту?»  «Хорошо, хорошо, Хаттхака! Таков метод, посредством которого ты можешь поддерживать такую большую свиту. Ведь все те, кто в прошлом поддерживали большую свиту, делали так посредством тех же самых четырёх средств поддержания благоприятных отношений. И все те, кто в будущем будут поддерживать большую свиту, будут делать так посредством тех же самых четырёх средств поддержания благоприятных отношений. И все те, кто в настоящем поддерживают большую свиту, все делают так посредством тех же самых четырёх средств поддержания благоприятных отношений». 

Большему смог он меня научить,  Вот монах довольствуется любыми одеяниями, едой с подаяний, жилищами, лекарствами и обеспечением для больных монахов. 

Подобно тому, Ананда, как человек построил бы дамбу вокруг большого водохранилища в качестве меры предосторожности, чтобы вода не перелила через край, то точно также, в качестве меры предосторожности я предписал монахиням соблюдать восемь принципов уважения как те, что не должны нарушаться в течение всей жизни монахини». 

(6) Он мил и приятен большинству монахинь. 

Если представитель клана имеет малый доход, но живёт расточительно, другие скажут о нём: «Этот представитель клана проедает богатство также как тот, кто поедает инжир. Но если у него большой доход, но он живёт скупо, другие скажут о нём: «Этот представитель клана морит себя голодом». Но это называется жизнью по средствам, когда представитель клана знает свой доход и траты… осознавая: «Так мой доход будет превышать траты, а не наоборот».  Накопленное богатство имеет четыре источника накопления: избегание трат на женщин, на выпивку, на азартные игры, и ведение дружбы с хорошими друзьями, хорошими спутниками, хорошими товарищами. Это как если бы было большое водохранилище с четырьмя впусками и выпусками, и человек открыл бы впуски и перекрыл выпуски, и пролилось бы достаточно дождя—то можно было бы ожидать того, что вода в водохранилище увеличится, а не уменьшится. Точно также, накопленное богатство имеет четыре источника накопления: избегание трат на женщин, на выпивку, на азартные игры, и ведение дружбы с хорошими друзьями, хорошими спутниками, хорошими товарищами. 
Накопленное богатство имеет четыре источника распыления: траты на женщин, на выпивку, на азартные игры, и на дружбу с плохими друзьями, плохими спутниками, плохими товарищами. Это как если бы было большое водохранилище с четырьмя впусками и выпусками, и человек перекрыл бы впуски и открыл бы выпуски, и не пролилось бы достаточного количества дождя—то можно было бы ожидать того, что вода в водохранилище уменьшится, а не увеличится. Точно также, накопленное богатство имеет четыре источника распыления: траты на женщин, на выпивку, на азартные игры, и на дружбу с плохими друзьями, плохими спутниками, плохими товарищами. 

(5) Мысль пришла ко мне, монахи: «Если я буду воспринимать… видение станет ещё более очищенным». Так, спустя некоторое время… я знал об этих божествах: «После смерти здесь, эти божества переродились там в результате этой каммы». Но, всё же, я не знал об этих божествах следующего: «В результате этой каммы, эти божества существуют здесь, питаясь такой-то едой и переживают такое-то удовольствие и боль».  (6) Мысль пришла ко мне, монахи: «Если я буду воспринимать… видение станет ещё более очищенным». Так, спустя некоторое время… я знал об этих божествах: «В результате этой каммы, эти божества существуют здесь, питаясь такой-то едой и переживают такое-то удовольствие и боль». Но, всё же, я не знал об этих божествах следующего: «В результате этой каммы эти божества имеют срок жизни такой-то длины». 

(7) Далее, бывает так, что я вижу проживающего в деревне монаха, который получает одеяния, еду, жилища, средства для лечения больных. Получив, как он любит, эти обретения, подношения, и славу, он пренебрегает затворничеством, пренебрегает уединёнными лесом и жилищами в безлюдной местности. Он живёт тем, что посещает деревни, поселения, и города. И поэтому я недоволен тем, что этот монах проживает в деревне.  (8) Далее, бывает так, что я вижу проживающего в безлюдной местности монаха, который получает одеяния, еду, жилища, средства для лечения больных. Отринув эти обретения, подношения, и славу, он не пренебрегает затворничеством, не пренебрегает уединёнными лесом и жилищами в безлюдной местности. И поэтому я доволен тем, что этот монах проживает в безлюдной местности. 
Так, брахманы-домохозяева Иччханангалы, как минула ночь, взяв с собой основную и неосновную еду, отправились к дому, что находился у ворот в лесную рощу Иччханангалы. По прибытии они устроили там большую суматоху и шумиху. 
Я слышал, что однажды Благословенный, странствуя по стране Косал с большой группой монахов, прибыл в брахманскую деревню Косал под названием Иччханангала. Там он остановился в лесной роще Иччханангалы. И тогда брахманы-домохозяева Иччханангалы услышали: «Как говорят, отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший в из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствуя по стране Косал вместе с большой группой монахов, прибыл в брахманскую деревню Косал под названием Иччханангала. Там он остановился в лесной роще Иччханангалы. И что об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «В самом деле Благословенный—достойный, истинно самопробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев своей мудростью, он познал мир с его дэвами, Марами, Брахмами, с его поколениями отшельников и жрецов, правителей и простолюдинов. Он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине, и превосходную в конце. Он изложил святую жизнь в деталях и в сути, всецело идеальную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного». 

(8) Далее, монах обучает монахов Дхамме, которая прекрасна… Каким бы образом монах ни обучал монахов Дхамме, которая прекрасна… именно тем самым образом его товарищи-монахи ценят его ещё больше: «В самом деле, этот достопочтенный достиг или достигнет плодов практики». Таково четвёртое преимущество своевременного слушания Дхаммы, своевременного обсуждения Дхаммы. 

(1) Когда так было сказано: «Друзья, следует понимать, что люди двояки: те, с которыми можно общаться, и те, с которыми нельзя»—то почему так было сказано? Если кто-либо знает о человеке: «Когда я общаюсь с этим человеком, то неблагие качества увеличиваются во мне, благие качества уменьшаются. А также четыре необходимых вещи для монашеской жизни—одеяния, еда, кров, лекарства и обеспечение для больных монахов—обретаются с трудом. А также цель отшельнической жизни, ради которой я ушёл из домохозяйской жизни в жизнь бездомную, не достигает во мне совершенства за счёт развития»—то тогда ему следует покинуть этого человека в любое время дня или ночи, даже предварительно не уведомив его об этом. Ему не стоит следовать за этим человеком.  (2) Если кто-либо знает о человеке: «Когда я общаюсь с этим человеком, то неблагие качества увеличиваются во мне, благие качества уменьшаются. Однако четыре необходимых вещи для монашеской жизни—одеяния, еда, кров, лекарства и обеспечение для больных монахов—обретаются без сложностей и проблем, но всё равно цель отшельнической жизни, ради которой я ушёл из домохозяйской жизни в жизнь бездомную, не достигает во мне совершенства за счёт развития»—то тогда ему следует осмотрительно покинуть этого человека после уведомления его об этом. Ему не стоит следовать за этим человеком. 
(3) Если кто-либо знает о человеке: «Когда я общаюсь с этим человеком, то неблагие качества уменьшаются во мне, благие качества увеличиваются. Однако четыре необходимых вещи для монашеской жизни—одеяния, еда, кров, лекарства и обеспечение для больных монахов—обретаются с трудом, но всё же цель отшельнической жизни, ради которой я ушёл из домохозяйской жизни в жизнь бездомную, достигает во мне совершенства за счёт развития»—то тогда ему следует осмотрительно продолжать следовать за этим человеком. Ему не стоит покидать его. 
(4) Если кто-либо знает о человеке: «Когда я общаюсь с этим человеком, то неблагие качества уменьшаются во мне, благие качества увеличиваются. А также четыре необходимых вещи для монашеской жизни—одеяния, еда, кров, лекарства и обеспечение для больных монахов—обретаются без сложностей и проблем, а также цель отшельнической жизни, ради которой я ушёл из домохозяйской жизни в жизнь бездомную, достигает во мне совершенства за счёт развития»—то тогда ему надлежит следовать за этим человеком в течение всей своей жизни. Ему не следует покидать его, даже если его прогнали. 

(8) «Покуда они живы, араханты отбрасывают и воздерживаются от использования высоких и роскошных постелей. Они ложатся на постель низкую: либо на небольшую кровать, либо на соломенную циновку. Сегодня, в течение этой ночи и дня, я также отброшу и буду воздерживаться от использования высоких и роскошных постелей. Я лягу на постель низкую, либо на небольшую кровать, либо на соломенную циновку. Так в этом отношении я буду подражать арахантам и буду соблюдать Упосатху». Таков восьмой фактор, которым она обладает. 

(1) И каким образом, монахи, этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, но не красотой или правильными пропорциями? Вот монах понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание», «Это—источник страдания», «Это—прекращение страдания», «Это—путь, ведущий к прекращению страдания». Такова, я говорю вам, его скорость. Но когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он колеблется и не отвечает. Таково, я говорю вам, его отсутствие красоты. И он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, но не красотой или правильными пропорциями.  (2) И каким образом, монахи, этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями? Вот монах понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание», «Это—источник страдания», «Это—прекращение страдания», «Это—путь, ведущий к прекращению страдания». Такова, я говорю вам, его скорость. Когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он отвечает и не колеблется. Такова, я говорю вам, его красота. Но он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями. 
(3) И каким образом, монахи, этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, красотой, и правильными пропорциями? Вот монах понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание», «Это—источник страдания», «Это—прекращение страдания», «Это—путь, ведущий к прекращению страдания». Такова, я говорю вам, его скорость. Когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он отвечает и не колеблется. Такова, я говорю вам, его красота. И он обретает одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных монахов. Таковы, я говорю вам, его правильные пропорции. Таким образом этот вид личности подобен дикому жеребёнку, который обладает скоростью, красотой и правильными пропорциями. Таковы три вида личностей, которые подобны диким жеребятам. 
(4) И каким образом, монахи, этот вид личности подобен хорошей лошади, которая обладает скоростью, но не красотой или правильными пропорциями? Вот с полным уничтожением пяти нижних оков монах является тем, кто родится спонтанно в мире Чистых Обителей и обретёт там окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь обратно из того мира в этот. Такова, я говорю вам, его скорость. Но когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он колеблется и не отвечает. Таково, я говорю вам, его отсутствие красоты. И он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид личности подобен хорошей лошади, которая обладает скоростью, но не красотой или правильными пропорциями. 
(5) И каким образом, монахи, этот вид личности подобен хорошей лошади, которая обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями? Вот с полным уничтожением пяти нижних оков монах является тем, кто родится спонтанно… Такова, я говорю вам, его скорость. Когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он отвечает и не колеблется. Такова, я говорю вам, его красота. Но он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид личности подобен хорошей лошади, которая обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями. 
(7) И каким образом, монахи, этот вид превосходной чистокровной личности обладает скоростью, но не красотой и не правильными пропорциями? Вот за счёт уничтожения умственных загрязнений прямо здесь и сейчас в этой самой жизни монах входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, напрямую зная и проявляя это для себя самостоятельно. Такова, я говорю вам, его скорость. Но когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он колеблется и не отвечает. Таково, я говорю вам, его отсутствие красоты. И он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид превосходной чистокровной личности обладает скоростью, но не красотой или правильными пропорциями. 
(8) И каким образом, монахи, этот вид превосходной чистокровной личности обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями? Вот за счёт уничтожения умственных загрязнений прямо здесь и сейчас в этой самой жизни монах входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, напрямую зная и проявляя это для себя самостоятельно. Такова, я говорю вам, его скорость. И когда ему задают вопрос, имеющий отношение к Дхамме или Винае, он отвечает и не колеблется. Такова, я говорю вам, его красота. Но он не обретает одеяний, еды, жилищ, лекарств и обеспечения для больных монахов. Таково, я говорю вам, его отсутствие правильных пропорций. Таким образом этот вид превосходной чистокровной личности обладает скоростью, красотой, но не правильными пропорциями. 

(5) Тот, кто потакает вину, спиртному, опьяняющих веществам, что создают основу для беспечности, этим своим поведением вызывает опасность и враждебность, имеющую отношение к нынешней жизни, и опасность и враждебность, имеющую отношение к будущей жизни, и он испытывает умственную боль и уныние. Поэтому у того, кто воздерживается от вина, спиртного, опьяняющих веществ, что создают основу для беспечности, эта опасность и враждебность устранена.  И каковы эти пять опасностей и враждебностей, что устранены в нём? Домохозяин, (1) тот, кто уничтожает жизнь, этим своим поведением вызывает опасность и враждебность, имеющую отношение к нынешней жизни, и опасность и враждебность, имеющую отношение к будущей жизни, и он испытывает умственную боль и уныние. Поэтому у того, кто воздерживается от уничтожения жизни, эта опасность и враждебность устранена. 

(1) И бывает так, что монах, в достаточной мере оставивший чувственные удовольствия, оставивший неумелые качества, входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые этим оставлением сопровождаются направлением ума на объект медитации и удержанием ума на этом объекте. Если, по мере пребывания в ней, ему досаждает внимание, направленное на воcприятие чувственного, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие чувственного, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна.  (2) Далее, бывает так, что монах с успокоением направления и удержания ума, входит и пребывает во второй джхане: его наполняют восторг и удовольствие, рождённые сосредоточением, и единение ума, который свободен от направления и удержания—он пребывает во внутренней устойчивости. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие джхановых факторов направления ума и удержания ума, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие направления ума и удержания ума, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(3) Далее, бывает так, что монах с успокоением восторга становится невозмутимым, осознанным и бдительным, и ощущает удовольствие. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Непоколебимый и осознанный, он пребывает в приятном пребывании». Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие фактора восторга, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие фактора восторга, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(4) Далее, бывает так, что монах с успокоением удовольствия и боли, как и с более ранним исчезновением радости и недовольства, входит и пребывает в четвёртой джхане: он пребывает в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие фактора невозмутимости, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие фактора невозмутимости, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(5) Далее, бывает так, что монах с полным преодолением восприятий форм, с исчезновением восприятий сопротивляемости от органов чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, воспринимая: «безграничное пространство», входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие форм, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие форм, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(6) Далее, бывает так, что монах, с полным преодолением сферы безграничного пространства, воспринимая: «безграничное сознание», входит и пребывает в сфере безграничного сознания. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие сферы безграничного пространства, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие сферы безграничного пространства, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(7) Далее, бывает так, что монах, с полным преодолением сферы безграничного сознания, воспринимая: «здесь ничего нет», входит и пребывает в сфере отсутствия всего. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие сферы безграничного сознания, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие сферы безграничного сознания, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 
(8) Далее, бывает так, что монах, с полным преодолением сферы отсутствия всего, входит и пребывает в сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, направленное на воcприятие сферы отсутствия всего, то для него это болезненно. Подобно тому, как возникающая у здорового человека боль является болезненностью, то точно также досаждающее монаху внимание, направленное на воcприятие сферы отсутствия всего, является для него болезненным. А Благословенный сказал, что всё, что является болезненным—страдание. Путём подобных размышлений можно понять, почему ниббана приятна. 

Подобно лучнику или ученику лучника, который, тренируясь в стрельбе по соломенному чучелу или куче глины, впоследствии становится стрелком на дальние расстояния, снайпером, способным пронзить большое тело, то точно также, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, монах входит и пребывает в первой джхане… переродится спонтанно в мире Чистых Обителей и обретёт окончательную ниббану там, никогда более не возвращаясь из того мира обратно в этот.  Подобно лучнику или ученику лучника, который, тренируясь в стрельбе по соломенному чучелу или куче глины, впоследствии становится стрелком на дальние расстояния, снайпером, способным пронзить большое тело, то точно также, с полным преодолением восприятий форм… переродится спонтанно и обретёт окончательную ниббану там, никогда более не возвращаясь из того мира обратно в этот. 

И через некоторое время, Ананда, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, я вошёл и пребывал в первой джхане. По мере того как я пребывал в этом состоянии, восприятие и внимание, сопровождаемые чувственностью, возникли во мне, и я ощутил это недугом. Подобно тому, как в человеке, переживающем приятное, возникшая боль только лишь беспокоила бы его—то точно также, когда восприятие и внимание, сопровождаемые чувственностью, возникли во мне, я ощутил это недугом.  И через некоторое время, Ананда, с угасанием направления и удержания ума на объекте, я вошёл и пребывал во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. По мере того как я пребывал в этом состоянии, восприятие и внимание, сопровождаемые направлением ума, возникли во мне, и я ощутил это недугом. Подобно тому, как в человеке, переживающем приятное, возникшая боль только лишь беспокоила бы его—то точно также, когда восприятие и внимание, сопровождаемые направлением ума, возникли во мне, я ощутил это недугом. 

(8) Далее, монах довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов. Поскольку монах довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов, то это также является качеством, служащим как защитник. 

(8) Далее, монах довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов…. 

(3) Приходит время, монахи, когда этот мир распадается. Когда мир распадается, то существа, по большей части, переселяются к дэвам лучезарного сияния. Там они существуют в телах, созданных-из-разума, питаются восторгом, излучают сияние, движутся по небу, живут в блаженстве, и остаются таковыми очень долгое время. Когда мир распадается, то дэвы лучезарного сияния считаются наивысшими. Но даже в этих дэвах существуют перемены, существуют изменения. Видя это так, обученный ученик Благородных разочаровывается этим. Будучи разочарованным, он становится бесстрастным к наивысшему, не говоря уже о низшем. 

(4) Далее, Господин, Благословенный довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больного. Это ещё одна причина, по которой я выражаю такое высочайшее почтение… 

(1) Вот, монах нравственен. Он пребывает, обуздывая себя Патимоккхой, обладая хорошим поведением и подобающими средствами, видя опасность в мельчайших проступках. Возложив на себя правила тренировки, он тренируется в них. (2) Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает в своём уме то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь—таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух по памяти, исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. (3) Ему были хорошо и в подробностях переданы обе Патимоккхи, они были хорошо им прояснены, тщательно освоены, хорошо определены в плане правил и их детального разъяснения. (4) Он способен присматривать за больным или найти кого-либо, кто мог бы присматривать за ним. (5) Он способен устранить чьё-либо недовольство или найти кого-либо, кто мог бы устранить недовольство этого монаха. (6) Он способен с помощью Дхаммы рассеять сожаления, которые могут возникнуть в его учениках. (7) Он способен посредством Дхаммы разубедить их в возникших неправильных воззрениях. (8) Он способен воодушевить их на высшее нравственное поведение. (9) Он способен воодушевить их на высший ум. (10) Он способен воодушевить их на высшую мудрость. 

(8) Далее, монах довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов… 

Но, если исследуя самого себя, монах знает: «Я обычно не жаден, без недоброжелательных мыслей, не одолеваем ленью и сонливостью, не обеспокоен, отбросил сомнения, не злой, без грязных мыслей, не возбуждён телом, пребываю с зарождённым усердием и в сосредоточении»—то тогда его обязанность заключается в том, чтобы приложить ещё больше усилий в утверждении этих самых умелых качеств, чтобы развить их до ещё большей степени ради окончательного уничтожения загрязнений ума».  Подобно тому, как если бы на голове человека загорелся тюрбан, и он стал прилагать бы ещё больше желания, усилия, прилежания, старания, неутомимости, осознанности и бдительности к тому, чтобы потушить огонь на своём тюрбане или на голове—точно также и монах должен приложить дополнительное желание, усилие, прилежание, старание, неутомимость, осознанность и бдительность в отношении отбрасывания этих самых порочных, неумелых качеств. 

(4) И что такое, Ананда, восприятие опасности? Вот, уйдя в лес, к подножью дерева, в пустое жилище, монах рассматривает так: «Это тело—источник боли и опасности. Ведь все виды недугов возникают в этом теле, а именно: болезни глаза, болезни внутреннего уха, болезни носа, болезни языка, болезни тела, болезни головы, болезни внешнего уха, болезни рта, болезни зубов, кашель, астма, простуда, лихорадка, жар, боль в животе, обморок, дизентерия, колики, холера, проказа, фурункулы, экзема, туберкулёз, эпилепсия, стригущий лишай, зуд, струпья, ветряная оспа, чесотка, кровотечение, диабет, геморрой, рак, свищ; болезни, возникающие из-за желчи, слизи, ветров, их сочетания; болезни из-за смены погоды; болезни из-за неухоженности, болезни из-за нападений; болезни из-за созревания результата каммы; а также холод, жара, голод и жажда, дефекация и мочеиспускание». Так он пребывает, созерцая опасность в этом теле. Это называется восприятием опасности. 

Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и достиг косальского города под названием Налакапана. Там, возле Налакапаны, Благословенный пребывал в Церсисовой Роще. И тогда, в день Упосатхи, Благословенный сидел в окружении Сангхи монахов. Наставив, воодушевив, вдохновив и порадовав Сангху монахов беседой о Дхамме, которую он произносил в течение большей части ночи, Благословенный, обозрев абсолютно молчаливую Сангху монахов, обратился к Достопочтенному Сарипутте: «Сангха монахов лишена лени и апатии, Сарипутта. Поведай беседу о Дхамме монахам. Моя спина болит, я её расслаблю». 

(2) Если монах желает: «Пусть я буду получать одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных монахов»—то тогда пусть он исполнит нравственное поведение… уединяется в пустых жилищах.  (3) Если монах желает: «Пусть услуги тех людей, чьими одеяниями, едой, лекарствами и обеспечением для больных монахов я пользуюсь, принесут им великий плод и пользу»—то тогда пусть он исполнит нравственное поведение… уединяется в пустых жилищах. 
(5) Если монах желает: «Пусть я буду довольствоваться любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов»—то тогда пусть он исполнит нравственное поведение… уединяется в пустых жилищах. 

«Не тебя ли Благословенный объявил не-возвращающимся, друг? Тогда почему же ты вернулся сюда? Посмотри, какой большой проступок ты совершил». 

И тогда Достопочтенный Ананда обратился к страннику Уттии: «Что же, друг Уттия, в таком случае я приведу для тебя пример, поскольку бывает так, что с помощью примера умный человек может понять значение того, что было сказано. Представь, как если бы у царя был приграничный город с мощным валом, стенами, с лучниками, и с единственными вратами. И туда бы поставили привратника—мудрого, умелого, умного; того, кто не впускает чужаков, а впускает только знакомых. И совершая обход вокруг города, он не увидел бы в городской стене ни трещины, ни проёма такого размера, чтобы в него смогла бы пролезть кошка. Он может не знать о том, сколько живых существ входят или выходят из города, но он может быть уверен в том, что какие бы большие существа ни входили и ни выходили из города, все они входят и выходят через эти врата. Точно также, друг Уттия, Татхагату не заботит то, будет ли весь мир освобождён или половина мира или треть мира. Но он может быть уверен в том, что все те, кто освободились, или кто освобождается, или кто освободятся от мира, вначале отбросят пять помех, загрязнений ума, что ослабляют мудрость, а затем, с хорошо утверждёнными умами в четырёх основах осознанности, правильно разовьют семь факторов просветления. Вот таким образом они освободились или освобождаются или освободятся от мира. 

(7) Он довольствуется любым видом одеяния, еды, жилища, лекарств и обеспечения для больных монахов. 

«И ещё через какое-то время, по мере того, как этот мальчик продолжал бы взрослеть и ещё больше созревать в своих качествах, он наслаждался бы собой, обладающий и наделённый пятью нитями чувственных удовольствий: формами, познаваемыми глазом—милыми, приятными, чарующими, привлекательными, воспаляющими желание, соблазнительными; звуками… запахами… вкусами… тактильными ощущениями, познаваемыми телом—милыми, приятными, чарующими, привлекательными, воспаляющими желание, соблазнительными. Как ты думаешь, не было бы это развлечение куда более превосходным и возвышенным, нежели предыдущее?»  Он воздерживается от высоких и больших кроватей. 
Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 
Отбрасывая речь, сеющую распри, он воздерживается от речи, сеющей распри. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывал здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался, и ещё больше укрепляет тех, кто дружен, любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит такие вещи, которые создают согласие. 
Представь, Упали, большое озеро, и мимо проходил бы огромный слон размером в семь или восемь локтей. Он бы подумал: «Что если я войду в это озеро и, играясь, вымою свои уши и шею. Я помоюсь, попью, выйду, и отправлюсь куда пожелаю». И тогда он вошёл бы в озеро и, играясь, вымыл бы свои уши и шею. Затем он бы помылся, попил, вышел, и отправился бы куда пожелал. И почему он смог так сделать? Потому что его большое тело находит опору в глубинах озера. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, он оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.134, за небольшим изменением: 

сутты идентичны АН 10.155, за небольшим изменением: 

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 

Вот некий человек воздерживается от уничтожения жизни. Он живёт без дубины, без оружия, добросовестный, милосердный, желающий блага всем живым существам. Он не расползается телом, речью, и умом. Его телесная камма прямая. Его словесная камма прямая. Его умственная камма прямая. Его будущий удел прямой, его перерождение прямое. А того, у кого прямой будущий удел и перерождение, я говорю вам, ждёт один из этих двух уделов: либо неимоверно приятные небесные миры или высокопоставленные семьи, такие как зажиточные кхаттии, зажиточные брахманы, зажиточные домохозяева—состоятельные, с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна. Так существо перерождается из существа, кто-либо перерождается посредством собственных деяний. Когда он переродился, он подвергается воздействию контактов. Вот таким образом, я говорю вам, существа являются наследниками своей каммы. 

сутты соответствуют АН 10.221–АН 10.224 за небольшим изменением: 

сутта идентична АН 11.11, но один небольшой однотипный фрагмент в описании памятований замещён другим: 

(10) И каким образом монах доит насухо? Вот, когда верующие домохозяева приглашают монаха принять одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных монахов, монах принимает, не зная меры. Вот каким образом монах доит насухо.  И каким образом монах не доит насухо? Вот, когда верующие домохозяева приглашают монаха принять одеяния, еду, жилища, лекарства и обеспечение для больных монахов, монах принимает, зная меру. Вот каким образом монах не доит насухо. 

Больший сказ о праведности: (Сила Маха)  Вот, что я слышал. Однажды Блаженный шел по главной дороге между Раджагахой и Палаидой с большой толпой монахов, с пятьюстами монахами. А странствующий аскет Суппия тоже шел по главной дороге между Раджагахой и Палаидой с юным учеником Брахмадаттой. И вот странствующий аскет Суппия на все лады порицал Будду, порицал Дхамму, порицал Сангху; Брахмадатта же, юный ученик странствующего аскета Суппии, на все лады восхвалял Будду, восхвалял Дхамму, восхвалял Сангху. Так оба они, учитель и ученик, говоря друг другу прямо противоположное, шаг за шагом следовали за Блаженным и толпой монахов. 
Время от времени, монахи, настает пора, когда по истечению длительного периода этот мир свертывается. Когда свертывается мир, то существа по большей части переходят в мир сияния. Там они находятся долгое, длительное время, состоя из разума, питаясь радостью, излучая собой сияние, двигаясь в пространстве, пребывая во славе. 
«В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем, а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображениями животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным покрывалом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой на одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесницы, покрывалом из кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах,—отшельник Готама избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем»—вот что, монахи, способен произнести мирской человек, произнося хвалу Татхагате. 
Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я»—божественное, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый: поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению.—Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа. 
Закончена большая глава о нравственности. 
Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы которые заняты прежними временами, и заняты будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, рассуждают о прежних и будущих временах и выдвигают различные суждения о прежних и будущих временах, заключены в сеть, благодаря этим шестидесяти двум основаниям,—они выскакивают, но, выскакивая, остаются здесь; они выскакивают, но, выскакивая, в конец запутываются здесь, заключенные в сеть. И подобно тому, монахи, как искусный рыбак или ученик рыбака, закинув в маленький пруд сеть с мелкой ячейкой, может сказать себе: «Ведь все те сколько-нибудь большие существа, которые есть в этом пруду, заключены в сеть,—они выскакивают, но, выскакивая, остаются здесь; они выскакивают, но, выскакивая, вконец запутываются здесь, заключенные в сеть «,—также точно, монахи, и все те отшельники или брахманы, которые заняты прежними временами, и заняты будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, рассуждают о прежних и будущих временах и выдвигают различные суждения о прежних и будущих временах,—заключены в сеть, благодаря этим шестидесяти двум основаниям, они выскакивают, но, выскакивая, остаются здесь; они выскакивают, но выскакивая, в конец запутываются здесь, заключенные в сеть. 
Отшельник Готама избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 

«Божественный! Блаженный, арахант, всецело просветленный пребывает у нас в манговой роще с большой толпой монахов, двенадцатью с половиной сотнями монахов. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава. Он, Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Пусть Божественный почтит посещением его, Блаженного,—быть может удостоенный посещения Блаженный доставит отраду сердцу божественного».  Больший сказ о праведности 
Вот что я слышал. Однажды Блаженный с большой толпой монахов, двенадцатью с половиной сотнями монахов пребывал в Раджагахе, в манговой роще Дживаки Комарабхаччи. И в это самое время в тот день упосатхи что перед пятнадцатым днем комуди, завершающим четырехмесячный цикл, в ночь полнолуния царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта сидел окруженный царскими приближенными на превосходной верхней террасе дворца. И вот в тот день упосатхи царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта взволнованно воскликнул: «Поистине, почтенные, восхитительная лунная ночь! Поистине, почтенные, прекрасна лунная ночь! Поистине, почтенные, приятна для глаз лунная ночь! Поистине, почтенные, отрадна лунная ночь! Поистине, почтенные, благоприятна лунная ночь! Какого же отшельника или брахмана, могли бы мы сейчас почтить посещением, чтобы удостоенный посещения он доставил отраду нашему сердцу?» 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом из кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
И вот, господин, я спрашиваю Блаженного: «Существуют ведь, господин, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, господин, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
И вот неподалеку от манговой рощи царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта ощутил страх, ощутил оцепенение,—ощутил дрожь волосков. И вот царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта устрашенный, возбужденный, с поднявшимися на теле волосками, так сказал Дживаке Комарабхачче: «Не обманываешь ли ты меня, дорогой Дживака? Не вводишь ли ты меня в заблуждение, дорогой Дживака? Не предаешь ли ты меня недругам, дорогой Дживака? Как же это от столь большой толпы монахов, двенадцати с половиной сотен монахов, не слышно ни звуков чиханья, ни звуков кашля, ни шума?» 
И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 
«Можно, великий царь. Только я в таком случае задам тебе встречный вопрос, чтобы ты ответил на него так, как тебе больше подходит. Как ты думаешь, великий царь? Вот был бы у тебя слуга, земледелец, домоправитель, уплачивающий подать, умножающий твои богатства. И он бы сказал себе: «Сколь чудесны, сколь необычайны пути заслуг и созревание плодов заслуг. Ведь этот царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта—человек, и я человек. Ведь этот царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта будучи наделен и снабжен пятью признаками чувственности, услаждается, я сказал бы, словно бог,—я же еще земледелец, домоправитель, уплачивающий подати, умножающий его богатства. Право, и я мог бы совершить его заслуги. Ведь я мог бы обрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он может обрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным. Так, будучи странником, он станет жить, обуздывая тело, станет жить, обуздывая речь, станет жить, обуздывая разум, довольствуясь самим ничтожным пропитанием и рубищем, радуясь уединению. И люди смогли бы так сказать тебе о нем: «Угодно ли узнать тебе, божественный, что тот твой слуга, земледелец, домоправитель, уплачивающий подати, умножающий твое богатство—он, божественный, сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. Так, будучи странником, он живет обуздывая тело, живет, обуздывая речь, живет, обуздывая разум, довольствуясь своим ничтожным пропитанием и кровом, радуясь уединению». Сказал ли бы тогда так: «Пусть этот слуга придет ко мне, пусть снова будет землевладельцем, домохозяином, уплачивающим подати, умножающим мое богатство?» 
«Однажды, господин, я приблизился к Аджите Кесакамбали. Приблизившись, я обменялся с Аджитой Кесакамбали дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Аджите Кесакамбали: «Существуют ведь, досточтимый Аджита, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Аджита, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
«Однажды, господин, я приблизился к Маккхали Госале. Приблизившись, я обменялся с Маккхали Госалой дружескими дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Маккхали Госале: «Существуют ведь, досточтимый Госале в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Госала, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
«Однажды, господин, я приблизился к Нигантхе Натапутте. Приблизившись, я обменялся с Нигантхой Натапуттой дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Нигантхе Натапутте: «Существуют ведь, досточтимый Аггивессана, занятые в различных отраслях ремесел—а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Аггивессана, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
«Однажды, господин, я приблизился к Пакудхе Каччаяне. Приблизившись, я обменялся с Пакудхой Каччаяной дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Пакудхе Каччаяне: «Существуют ведь, досточтимый Каччаяна, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Каччаяна, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
«Однажды, господин, я приблизился к Пуране Кассапе. Приблизившись, я обменялся с Пураной Кассапой дружескими дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Пуране Кассапе: «Существуют ведь, досточтимый Кассапа, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Кассапа, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
Однажды, господин, я приблизился к Санджае Беллаттхипутте. Приблизившись, я обменялся с Санджаей Беллаттхипуттой дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Санджае Беллаттхипутте: «Существуют ведь, досточтимый Санджая, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли, досточтимый Санджая, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, великий царь, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, великий царь, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
Подобно тому, великий царь, как человек, извлекая тростинку из влагалища мунджи, может сказать себе: «Вот мунджа, вот—тростинка, одно—мунджа, другое—тростинка, но ведь тростинка извлечена из мунджи», или же подобно тому, великий царь, как человек, извлекая меч из ножен, может сказать себе: «Вот—меч, вот—ножны, одно—меч, другое—ножны. Но ведь меч извлечен из ножен», или же подобно тому, великий царь, как человек, вытаскивая змею из сбрасываемой ею кожи, может сказать себе: « Вот—змея, вот—кожа, одно—змея, другое—кожа, но ведь змея вытащена из кожи»—так же точно, великий царь, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 
«Совсем нет, господин. Мы напротив, приветствовали бы его, поднялись бы навстречу, предложили сиденье, усадили, доставили ему все необходимое—монашескую одежду, чашу для милостыни, обитель, лекарства для помощи больным, а также подобающую ему охрану, ограду и защиту» 
«Существуют ведь, господин, занятые в различных отраслях ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве, колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону, герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики, изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других различных отраслях ремесел подобного рода—и они живут в этом зримом мире зримым плодом своего ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли господин, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом зримом мире?» 
Так, с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—он направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 

Больший сказ о праведности  Вот, что я слышал. Однажды Блаженный, двигаясь по Косале с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, прибыл в брахманскую деревню под названием Иччхананкала в Косале. И там в Иччхананкале Блаженный остановился в густой роще Иччхананкалы, и в это самое время брахман Поккхарасади обитал в Уккаттхе—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном—царском наделе, отданном ему царем Косалы Пасенади в полное владение в качестве царского дара. 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом для кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
В это самое время брахман Поккхарасади, выйдя из Уккаттхи вместе с большим числом брахманов, уселся в своем парке, ожидая юного Амбаттху. И юный Амбаттха тоже направился в его парк. Проехав на повозке, сколько позволяла повозке дорога, он спустился с повозки и пешком приблизился к брахману Поккхарасади; приблизившись и приветствовав брахмана Поккхарасади, он уселся в стороне. И брахман Поккхарасади так сказал юному Амбаттхи, усевшемуся в стороне: 
«Если вполне можно вспомнить, Амбаттха, с самого начала твое происхождение по матери и отцу, то оказывается, что сакья—дети господ, а ты—сын рабыни сакьев. Все Сакьи, Амбаттха, считают своим предком царя Оккаку. Когда-то давно, Амбаттха, царь Оккака, желая передать царство сыну своей любимой и дорогой первой супруги, побудил оставить страну старших сыновей Оккамукху, Каранду, Хаттинию, Синупучу. Оставив страну, они нашли прибежище на склонах Гималаев на берегу лотосного пруда, в большой роще деревьев сака. Из боязни нарушить чистоту рода они вступили в сожительство со своими сестрами. 
«Есть, божественный, на склонах Гималаев, на берегу лотосного пруда большая роща деревьев сака—там теперь находятся сыновья. Из боязни нарушить чистоту рода они вступили в сожительство со своими сестрами». 
И брахман Поккхарасади услышал: «Поистине, почтенный отшельник Готама, сын Сакьев, из племени Сакьев, двигаясь по Косале с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Иччхананкале, пребывает в Иччхананкале в густой роще Иччхананкалы. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину—превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, в ее духе и букве, наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть арахантов, подобных ему». 
И вот брахман Поккхарасади обратился к юному Амбаттхе: «Дорогой Амбаттха, вот отшельник Готама, сын Сакьев, из племени Сакьев, странствуя и двигаясь по Косале с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Иччхананкале, пребывает в Иччхананкале в густой роще Иччхананкалы. И вот о нем, досточтимом Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину—превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце—в ее духе и букве; наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть арахантов, подобных ему. Иди же ты, дорогой Амбаттха, подойди к отшельнику Готаме и, подойдя, узнай об отшельнике Готаме, таким ли является этот Блаженный Готама, какая идет о нем слава, или не такая: таков ли он, досточтимый Готама, или не таков. Тогда мы узнает об этом Блаженном Готаме». 
И вот брахман Поккхарасади стал искать не теле Блаженного тридцать два знака великого человека. И брахман Поккхарасади увидел на теле Блаженного большинство из тридцати двух знаков великого человека—все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека—того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка—он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя. 
И в это самое время яккха Ваджирапани с большой железной булавой—горящей, воспламененной, сверкающей—появился в воздухе над юным Амбаттхой с намерением: «Если этот юный Амбаттха, трижды спрошенный Блаженным, не ответит на вопрос, связанный с истиной, то я разорву его голову на семь частей». И вот этого яккху Ваджирапани увидели и Блаженный, и юный Амбаттха. И видя его, юный Амбаттха, устрашенный, возбужденный, с поднявшимися на теле волосками, ища защиты у Блаженного, ища приюта у Блаженного, ища прибежища у Блаженного, припал к его ногами и так сказал Блаженному: «Что это произнес досточтимый Готама? Пусть досточтимый Готама повторит еще раз». 
И тогда Блаженный, выйдя из обители, направился к месту для прогулки. А юный Амбаттха также, выйдя из обители, направился к месту для прогулки. И вот юный Амбаттха, прогуливаясь вслед за прогуливающимся Блаженным, стал искать на теле Блаженного тридцать два знака великого человека. И юный Амбаттха увидел на теле Блаженного большинство из тридцати двух знаков великого человека—все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека—того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка—он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя. 
И у него есть больше тысячи сыновей—героев могучего сложения, повергающих вражеское войско. Он занимает эту землю, ограниченную океаном, покорив ее не палкой, не мечом, но одной лишь добродетелью. Если же он, оставив дом, странствует бездомным, то становится арахантом, всецело просветленным, снимающим покров с мира. Вот, дорогой Амбаттха, я даю тебе священные тексты, ты—принимаешь священные тексты». 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, Амбаттха, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, Амбаттха, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
Подобно тому, Амбаттха, как человек, извлекая тростинку из влагалища мунджи, может сказать себе: «Вот мунджа, вот—тростинка, одно—мунджа, другое—тростинка, но ведь тростинка извлечена из мунджи», или же подобно тому, Амбаттха, как человек, извлекая меч из ножен, может сказать себе: «Вот—меч, вот—ножны, одно—меч, другое—ножны. Но ведь меч извлечен из ножен», или же подобно тому, великий царь, как человек, вытаскивая змею из сбрасываемой ею кожи, может сказать себе: «Вот—змея, вот—кожа, одно—змея, другое—кожа, но ведь змея вытащена из кожи»—так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 
стойкой, непоколебимой,—он направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Их этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях 
Тогда Блаженный сказал себе так: «Этот брахман Поккхарасади видит на мне большинство из тридцати двух знаков великого человека—все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека—того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка—он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя». 
Тогда Блаженный сказал себе так: «Этот юный Амбаттха видит на мне большинство из тридцати двух знаков великого человека—все, кроме двух. Из-за этих двух знаков великого человека—того, что скрыто в углублении под одеждой, и большого языка—он усомнился, заколебался, лишился уверенности, лишился покоя». 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же,—как чистый воздух. Нелегко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 

Больший сказ о праведности  Ведь досточтимый Сонаданда благороден с обеих сторон и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения. А раз досточтимый Сонаданда благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда богат, состоятелен, обладает большим имуществом. А раз досточтимый Сонаданда богат, состоятелен, обладает большим имуществом, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда начитан, сведущ в священных текстах, достиг совершенства в трех ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов, с итихасой—в пятых, умеет разбирать слово за словом, знает грамматику, постиг рассуждения о природе и знаки на теле великого человека. А раз досточтимый Сонаданда начитан, сведущ в священных текстах, достиг совершенства в трех ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов, с итихасой—в пятых, умеет разбирать слово за словом, знает грамматику, постиг рассуждения о природе и знаки на теле великого человека, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор. А раз досточтимый Сонаданда прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью. А раз досточтимый Сонаданда нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе. А раз досточтимый Сонаданда обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда—наставник многих наставников, обучает три сотни юношей священным текстам, и многие юноши с разных стран света, из разных земель приходят к досточтимому Сонаданде, стремясь к священным текстам, желая изучать священные тексты. А раз досточтимый Сонаданда—наставник многих наставников, обучает три сотни юношей священным текстам, и многие юноши с разных стран света, из разных земель приходят к досточтимому Сонаданде, стремясь к священным текстам, желая изучать священные тексты, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда стар, преклонных лет, много прожил, достиг конца жизненного пути, отшельник же Готама и молод, и лишь недавно странствует. А раз досточтимый Сонаданда стар, преклонных лет, много прожил, достиг конца жизненного пути, отшельник же Готама и молод, и лишь недавно странствует, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сении Бимбисары. А раз досточтимый Сонаданда пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сении Бимбисары, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади. А раз досточтимый Сонаданда пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. Ведь досточтимый Сонаданда обитает в Чампе—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара. А раз досточтимый Сонаданда обитает в Чампе—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара, то по этой причине не досточтимый Сонаданда должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Сонаданду. 
Ведь отшельник Готама, почтенные, нравственен, благородной нравственности, должной нравственности, наделен должной нравственностью. А раз отшельник Готама, почтенные, нравственен, благородной нравственности, должной нравственности, наделен должной нравственностью, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе. А раз отшельник Готама, почтенные, обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные,—наставник многих наставников. А раз отшельник Готама, почтенные, наставник многих наставников, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, уничтожил в себе чувственную страсть, освободился от непостоянства. А раз отшельник Готама, почтенные, уничтожил в себе чувственную страсть, освободился от непостоянства, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, проповедует значимость кармы, проповедует значимость действия, безупречно чтит род брахманов. А раз отшельник Готама, почтенные, проповедует значимость кармы, проповедует значимость действия, безупречно чтит род брахманов, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из высокого семейства, из исконного семейства кшатриев. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из высокого семейства, из исконного семейства кшатриев, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из богатого семейства, обладающего большим достатком, большим имуществом. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из богатого семейства, обладающего большим достатком, большим имуществом, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, приходят с вопросами из других стран, из других земель. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, приходят с вопросами из других стран, из других земель, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идут всем сердцем, как к прибежищу, многие тысячи божеств. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идут всем сердцем, как к прибежищу, многие тысячи божеств, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь об отшельнике Готаме, почтенные, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный». А раз об отшельнике Готаме, почтенные, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный»,—то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, наделен тридцатью двумя знаками великого человека. А раз отшельник Готама, почтенные, наделен тридцатью двумя знаками великого человека, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, говорит каждому: «Подойди, добро пожаловать!», добр в речах, дружелюбен, не хмурит бровки, говорит ясно, охотно беседует. А раз отшельник Готама, почтенные, говорит каждому: «Подойди, добро пожаловать!», добр в речах, дружелюбен, не хмурит бровки, говорит ясно, охотно беседует, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением четырех групп. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением четырех групп, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельнику Готаме, почтенные, преданы многие боги и люди. А раз отшельнику Готаме, почтенные, преданы многие боги и люди, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь в каком бы селении или торговом поселке, почтенные, ни находился отшельник Готама, в том селении или торговом поселке, почтенные, злые духи не приносят вреда людям. А раз, в каком бы селении или торговом поселке, почтенные, ни находился отшельник Готама, в том селении или торговом поселке, почтенные, злые духи не приносят вреда людям, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, возглавляя толпу последователей, возглавляя общину, будучи наставником общины, превосходит основателей прочих сект, и в то время, почтенные, как некоторые отшельники и брахманы достигли славы теми или иными путями, отшельник Готама достиг славы не так, отшельник Готама достиг славы, благодаря несравненному обладанию знанием и праведностью. А раз отшельник Готама, почтенные, возглавляя толпу последователей, возглавляя общину, будучи наставником общины, превосходит основателей прочих сект, и в то время, почтенные, как некоторые отшельники и брахманы достигли славы теми или иными путями, отшельник Готама достиг славы не так, отшельник Готама достиг славы, благодаря несравненному обладанию знанием и праведностью, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Магадхи Сения Бимбисара вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Магадхи Сения Бимбисара вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Косалы Пасенади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Косалы Пасенади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, брахман Поккхарасади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, брахман Поккхарасади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сения Бимбисары. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сения Бимбисары, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Косалы Пасенади. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Косалы Пасенади, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, приблизившись к Чампе, остановился в Чампе на берегу лотосного пруда Гаггары. Те отшельники или брахманы, которые вступают в пределы нашего селения—наши гости. Гости же должны пользоваться у нас вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением. А раз отшельник Готама, почтенные, приблизившись к Чампе, остановился в Чампе на берегу лотосного пруда Гаггары, и отшельник Готама—наш гость, гости же должны пользоваться у нас вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Таковы, почтенные, известные мне преимущества досточтимого Готамы, но преимущества досточтимого Готамы даже не таковы, ибо преимущества досточтимого Готамы неизмеримы». 
Вот, что я слышал. Однажды Блаженный, двигаясь по Анге с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, прибыл в Чампу. И там в Чампе Блаженный остановился на берегу лотосного пруда Гаггары. И в это самое время брахман Сонаданда обитал в Чампе—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара. 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом для кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
—«Есть странствующий отшельник Готама, сын сакьев, из племени сакьев. Двигаясь по Анге о большой толпой монахов, пятьюстами монахов и приблизившись к Чампе, он остановился в Чампе на берегу лотосного пруда Гаггара. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Они приблизились, чтобы увидеть этого Блаженного Готаму». 
И брахманы—домоправители из Чампы услышали: «Поистине, почтенный отшельник Готама, сын сакьев, из племени сакьев, двигаясь по Анге с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Чампе, остановился в Чампе на берегу лотосного пруда Гаггара. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину—превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце—в ее духе и букве; наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть арахантов, подобных ему». И вот брахманы-домоправители из Чампы, собравшись толпами и оставив Чампу, приблизились к лотосному пруду Гаггара. 
И вот брахман Сонаданда с большой толпой брахманов приблизился к лотосному пруду Гаггаре. 
Когда так было сказано, брахман Сонаданда сказал тем брахманам: «Выслушайте же меня, почтенные, почему именно мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму, но не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас. Ведь отшельник Готама, почтенные, благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения. А раз отшельник Готама, почтенные, благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, оставив большую общину родичей. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, оставив большую общину родичей, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь досточтимый Готама, почтенные, странствует, оставив много золота и денег—и скрытых под землей, и находящихся на поверхности земли,—то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом еще молодым, совсем черноволосым, наделенным счастливой юностью, в ранние годы. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом еще молодым, совсем черноволосым, наделенным счастливой юностью, в ранние годы, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, обрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, обрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор. А раз отшельник Готама, почтенные, прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, брахман, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, брахман, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же—как чистый воздух. Не легко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 

Больший сказ о праведности  Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из высокого семейства, из исконного семейства кшатриев. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из высокого семейства, из исконного семейства кшатриев, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из богатого семейства, обладающего большим достатком, большим имуществом. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, будучи из богатого семейства, обладающего большим достатком, большим имуществом, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, приходят с вопросами из других стран, из других земель. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, приходят с вопросами из других стран, из других земель, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идут всем сердцем, как к прибежищу, многие тысячи божеств. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идут всем сердцем, как к прибежищу, многие тысячи божеств, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь об отшельнике Готаме, почтенные, идет такая добрая слава: "Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный". А раз об отшельнике Готаме, почтенные, идет такая добрая слава: "Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный",—то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, наделен тридцатью двумя знаками великого человека. А раз отшельник Готама, почтенные, наделен тридцатью двумя знаками великого человека, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, говорит каждому: «Подойди, добро пожаловать!», добр в речах, дружелюбен, не хмурит бровки, говорит ясно, охотно беседует. А раз отшельник Готама, почтенные, говорит каждому: «Подойди, добро пожаловать!», добр в речах, дружелюбен, не хмурит бровки, говорит ясно, охотно беседует, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением четырех групп. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением четырех групп, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельнику Готаме, почтенные, преданы многие боги и люди. А раз отшельнику Готаме, почтенные, преданы многие боги и люди, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь в каком бы селении или торговом поселке, почтенные, ни находился отшельник Готама, в том селении или торговом поселке, почтенные, злые духи не приносят вреда людям. А раз, в каком бы селении или торговом поселке, почтенные, ни находился отшельник Готама, в том селении или торговом поселке, почтенные, злые духи не приносят вреда людям, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, возглавляя толпу последователей, возглавляя общину, будучи наставником общины, превосходит основателей прочих сект, и в то время, почтенные, как некоторые отшельники и брахманы достигли славы теми или иными путями, отшельник Готама достиг славы не так, отшельник Готама достиг славы, благодаря несравненному обладанию знанием и праведностью. А раз отшельник Готама, почтенные, возглавляя толпу последователей, возглавляя общину, будучи наставником общины, превосходит основателей прочих сект, и в то время, почтенные, как некоторые отшельники и брахманы достигли славы теми или иными путями, отшельник Готама достиг славы не так, отшельник Готама достиг славы, благодаря несравненному обладанию знанием и праведностью, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Магадхи Сения Бимбисара вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Магадхи Сения Бимбисара вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Косалы Пасенади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, царь Косалы Пасенади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, брахман Поккхарасади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными. А раз к отшельнику Готаме, почтенные, идет всем сердцем, как к прибежищу, брахман Поккхарасади вместе с детьми, женами, окружением, приближенными, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сения Бимбисары. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сения Бимбисары, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Косалы Пасенади. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Косалы Пасенади, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади. А раз отшельник Готама, почтенные, пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, приблизившись к Кханумате, остановился в Кханумате, в Амбалаттхике. Те отшельники или брахманы, которые вступают в пределы нашего селения—наши гости. Гости же должны пользоваться у нас вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением. А раз отшельник Готама, почтенные, приблизившись к Кханумате, остановился в Кханумате, в Амбалаттхике, и отшельник Готама—наш гость, гости же должны пользоваться у нас вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Таковы, почтенные, известные мне преимущества досточтимого Готамы, но преимущества досточтимого Готамы даже не таковы, ибо преимущества досточтимого Готамы неизмеримы». 
«Ведь у меня, почтенные, уже собрано большое богатство благодаря справедливой подати, Пусть же это остается у вас, и возьмите отсюда еще сверх того из моего богатства». 
Вот что я слышал. Однажды Блаженный, двигаясь по Магадхе с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, прибыл в брахманскую деревню под названием Кханумата в Магадхе. И там, в Кханумате Блаженный остановился в Амбалаттхике. И в это самое время брахман Кутаданта обитал в Кханумате—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара. И в это самое время у брахмана Кутаданты было приготовлено большое жертвоприношение. Семь сотен быков, и семь сотен тельцов, и семь сотен телок, и семь сотен коз, и семь сотен баранов были приведены к жертвенному столбу для жертвоприношения. 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом для кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
—«Выслушайте же меня, почтенные, почему именно мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму, но не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас. Ведь отшельник Готама, почтенные, благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения. А раз отшельник Готама, почтенные, благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует, оставив большую общину родичей. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует, оставив большую общину родичей, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь досточтимый Готама, почтенные, странствует, оставив много золота и денег—и скрытых под землей, и находящихся на поверхности земли,—то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом еще молодым, совсем черноволосым, наделенным счастливой юностью, в ранние годы. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом еще молодым, совсем черноволосым, наделенным счастливой юностью, в ранние годы, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, обрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, обрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. Ведь отшельник Готама, почтенные, прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор. А раз отшельник Готама, почтенные, прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. 
—«Есть, почтенный, странствующий отшельник Готама, сын сакъев из племени сакъев. Двигаясь по Магадхе с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, и приблизившись к Кханумате, он остановился в Кханумате, в Амбалаттхике. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный". Они приблизились, чтобы увидеть этого Блаженного Готаму». 
И брахманы- домоправители из Кхануматы услышали: «Поистине, почтенный отшельник Готама, сын сакьев, из племени сакьев, двигаясь по Магадхе с большой толпой монахов, пятьюстами монахов, приблизившись к Кханумате, остановился в Кханумате, в Амбалаттхике. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину—превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце—в ее духе и букве; наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть арахантов, подобных ему». И вот брахманы-домоправители из Кхануматы, собравшись толпами и оставив Кханумату, приблизились к Амбалаттхике. 
И вот брахман Кутаданта с большой толпой брахманов приблизился в Амбалаттхике к Блаженному. Приблизившись, он обменялся с Блаженным дружескими дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И некоторым из брахманов-домохозяев Кхануматы, приветствовав Блаженного, сели в стороне, некоторые, обменявшись с Блаженным дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием, сели в стороне; некоторые со сложенными ладонями, поклонившись Блаженному, сели в стороне; некоторые, назвав свое имя и род, сели в стороне; некоторые, оставаясь безмолвными, сели в стороне. 
И вот, брахманы, зависимые кшатрии—горожане и деревенские жители,—приближенные и советники—горожане и деревенские жители,—богатые брахманы—горожане и деревенские жители,—домоправители-горожане и деревенские жители,—взяв большое богатство, приблизились к царю Махавиджите и сказали так: «Это большое богатство, божественный, мы принесли для божественного, пусть божественный примет его». 
—«Когда-то давно, брахман, жил царь по имени Махавиджита, богатый, состоятельный, обладающий большим имуществом, обилием золота и серебра, обилием предметов роскоши, обилием богатства и зерна, переполненной сокровищницей и житницей. И вот, брахман, у царя Махавиджиты, уединившегося и предавшегося размышлению, возникло в уме такое рассуждение: «Я в изобилии наделен людским достатком и живу, подчинив себе великий земной круг. Теперь я мог бы принести великое жертвоприношение, чтобы оно на долгое время послужило мне к благополучию и счастью». И вот, брахман, царь Махавиджита, позвав за царским жрецом-брахманом, сказал так: "Вот, брахман, у меня, уединившегося и предавшегося размышлению, возникло в уме такое рассуждение: «Я в изобилии наделен людским достатком и живу, подчинив себе великий земной круг. Теперь я мог бы принести великое жертвоприношение, чтобы оно на долгое время послужило мне к благополучию и счастью». Я хочу, брахман, совершить великое жертвоприношение. Пусть же досточтимый наставит меня, чтобы это надолго послужило мне к благополучию и счастью». 
Может быть у досточтимого царя, совершающего великое жертвоприношение, кто-нибудь скажет: «Вот царь Махавиджита совершает великое жертвоприношение—не будучи богатым, состоятельным, обладающим большим имуществом, обилием золота и серебра, обилием предметов роскоши, обилием богатства и зерна, переполненной сокровищницей и житницей, досточтимый царь все же совершает подобным образом великое жертвоприношение». Говорящий так у досточтимого царя не прав, ибо досточтимый царь богат, состоятелен, обладает большим имуществом, обилием золота и серебра, обилием предметов роскоши, обилием богатства и зерна, переполненной сокровищницей и житницей, и пусть, поэтому досточтимый царь знает: «Пусть досточтимый совершает жертвоприношение, пусть досточтимый радуется, пусть досточтимый будет милостив внутренними помыслами». 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, брахман, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, великий царь, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
—«Пусть досточтимый Кутаданта не приближается, чтобы увидеть отшельника Готаму. Досточтимый Кутаданта не должен приближаться, чтобы увидеть отшельника Готаму. Если досточтимый Кутаданта приблизится, чтобы увидеть отшельника Готаму, то уменьшится слава досточтимого Кутаданты и возрастет слава отшельника Готамы. А раз уменьшится слава досточтимого Кутаданты и возрастет слава отшельника Готамы, то по этой причине досточтимый Кутаданта не должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения. А раз досточтимый Кутаданта благороден с обеих сторон—и по матери и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнан, безупречного происхождения, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта богат, состоятелен, обладает большим имуществом. А раз досточтимый Кутаданта богат, состоятелен, обладает большим имуществом, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта начитан, сведущ в священных текстах, достиг совершенства в трех ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов, с итихасой—в пятых, умеет разбирать слово за словом, знает грамматику, постиг рассуждения о природе и знаки на теле великого человека. А раз досточтимый Кутаданта начитан, сведущ в священных текстах, достиг совершенства в трех ведах вместе с объяснением слов, наставлением в ритуале, наукой разделения слогов, с итихасой—в пятых, умеет разбирать слово за словом, знает грамматику, постиг рассуждения о природе и знаках на теле великого человека, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор. А раз досточтимый Кутаданта прекрасен, приятен для глаз, доставляет отраду, наделен высшей красотой телосложения, превосходен, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью. А раз досточтимый Кутаданта нравственен, высокой нравственности, наделен высокой нравственностью, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе. А раз досточтимый Кутаданта обладает прекрасной речью, ведет прекрасные речи, наделен учтивой речью, ясной, безупречно текущей, наставляющей в пользе, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта—наставник многих наставников, обучает три сотни юношей священным текстам, и многие юноши с разных стран света, из разных земель приходят к досточтимому Кутаданте, стремясь к священным текстам, желая изучать священные тексты. А раз досточтимый Кутаданта—наставник многих наставников, обучает три сотни юношей священным текстам, и многие юноши с разных стран света, из разных земель приходят к досточтимому Кутаданте, стремясь к священным текстам, желая изучать священные тексты, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта стар, преклонных лет, много прожил, достиг конца жизненного пути, отшельник же Готама и молод, и лишь недавно странствует. А раз досточтимый Кутаданта стар, преклонных лет, много прожил, достиг конца жизненного пути, отшельник же Готама и молод, и лишь недавно странствует, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сении Бимбисары. А раз досточтимый Кутаданта пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением царя Магадхи Сении Бимбисары, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади. А раз досточтимый Кутаданта пользуется вниманием, предупредительностью, уважением, почетом, преклонением брахмана Поккхарасади, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту. Ведь досточтимый Кутаданта обитает в Кханумате—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара. А раз досточтимый Кутаданта обитает в Кханумате—месте, полном жителей, наделенном травой, лесом, водой, зерном,—царском наделе, отданном ему царем Магадхи Сенией Бимбисарой в полное владение в качестве царского дара, то по этой причине не досточтимый Кутаданта должен приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму, но отшельник Готама должен приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Кутаданту». 
Царь Махавиджита был наделен восемью признаками: благородный с обеих сторон—и по матери, и по отцу,—из чистого лона вплоть до седьмого поколения предков, незапятнанный, безупречного происхождения. Прекрасный, приятный для глаз, доставляющий отраду, наделенный высшей красотой телосложения, превосходный, как Брахма, с телом, как у Брахмы, с обличьем, великим на взор. Богатый, состоятельный, обладающий большим имуществом, обилием золота и серебра, обилием предметов роскоши, обилием богатства и зерна, переполненной сокровищницей и житницей. Могущественный, наделенный четырехчастным войском, послушным и исполнительным,—поистине, сжигающий недругов своей славой. Верующий, подающий, щедрый деятель, держащий двери открытыми, источник насыщения отшельников, брахманов, бедных путников, бродяг, просителей, совершающий заслуги. Весьма ученый во всех областях знания, знающий смысл каждого слова и объясняющий: «Вот смысл этого слова, вот смысл того слова». Мудрый, ясный в суждениях, разумный, сведущий, способный мыслить о прошедшем, будущем и настоящем.—Этими восемью признаками был наделен царь Махавиджита. И эти восемь признаков являются принадлежностями этого жертвоприношения. 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же—как чистый воздух. Не легко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 

А личчхави Оттхаддха вместе с большой свитой личчахавов также приблизился к достопочтенному Нагите—к обители с заостренной крышей в большом лесу—и, приблизившись, приветствовал достопочтенного Нагиту и стал в стороне. И стоя в стороне, личчхави Оттхаддха так сказал достопочтенному Нагите: «Где же, господин Нагита, остановился сейчас Блаженный, арахант, всецело просветленный? Ведь мы желаем видеть Блаженного, араханта, всецело просветленного».  Больший сказ о праведности 
Вот, что я слышал. Однажды Блаженный остановился в Весали, в обители с заостренной крышей в большом лесу. И в это самое время многочисленные брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, находились в Весали по некоторому делу. И те брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, услышали: «Поистине, почтенный отшельник Готама, сын сакьев, из племени сакьев, странствуя, остановился в Весали в обители с заостренной крышей в большом лесу. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава: «Он—Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину—превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, в ее духе и букве; наставляет в единственно совершенном, чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть арахантов, подобных ему». 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом для кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
И вот брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, приблизились к Блаженному. Приблизившись, они обменялись с Блаженным дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сели в сторону. И личчхави Оттхаддха вместе с большой свитой личчхавов приблизился к Блаженному и, приблизившись, приветствовал Блаженного и сел в стороне. И сидя в стороне, личчхави Оттхаддха так сказал Блаженному: «Некогда в прежние дни, господин, сын личчхавов Сунаккхата приблизился ко мне, и, приблизившись, сказал мне: «С тех пор, Махали, как я пребываю рядом с Блаженным не более трех лет, я вижу небесные образы, приятные, несущие удовольствие, восхитительные, но не слышу небесных звуков, приятных, несущих удовольствие, восхитительных». Итак, господин, сын личчхавов Сунаккхата не слышал существующих небесных звуков, приятных, несущих удовольствие, восхитительных,—ведь не лишены же они существования»? 
И вот брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, приблизились к обители с заостренной крышей в большом лесу. А в это самое время достопочтенный Нагита был прислужником Блаженного. И вот брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, приблизились к достопочтенному Нагите и, приблизившись к достопочтенному Нагите, сказали так: «Где же, почтенный Нагита, остановился сейчас досточтимый Готама? Ведь мы желаем видеть этого Готаму». 
И вот послушник Сиха приблизился к достопочтенному Нагите и, приблизившись, приветствовал достопочтенного Нагиту и стал в стороне. И стоя, в стороне, послушник Сиха так сказал достопочтенному Нагите: «Господин Кассапа, эти многочисленные брахманы, посланные из Косалы, и брахманы, посланные из Магадхи, приблизились сюда, чтобы увидеть Блаженного. И личчхави Оттхаддха вместе с большой свитой личчхавов приблизился сюда, чтобы увидеть Блаженного. Хорошо будет, господин Кассапа, разрешить этим людям увидеть Блаженного». 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, достопочтенные, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, достопочтенные, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
Подобно тому, достопочтенные, как человек, извлекая тростинку из влагалища мунджи, может сказать себе: «Вот мунджа, вот—тростинка, одно—мунджа, другое—тростинка, но ведь тростинка извлечена из мунджи», или же подобно тому, достопочтенные, как человек, извлекая меч из ножен, может сказать себе: «Вот—меч, вот—ножны, одно—меч, другое—ножны. Но ведь меч извлечен из ножен», или же подобно тому, достопочтенные, как человек, вытаскивая змею из сбрасываемой ею кожи, может сказать себе: «Вот—змея, вот—кожа, одно—змея, другое—кожа, но ведь змея вытащена из кожи»—так же точно, достопочтенные, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной чистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 
Так, с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—он направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 
—«Хорошо, господин»,—согласился послушник Сиха с достопочтенным Магитой, приблизился к Блаженному и, приблизившись приветствовал Блаженного и стал в стороне. И стоя в стороне, послушник Сиха так сказал Блаженному: «Господин, многочисленные брахманы, посланные из Косалы и брахманы, посланные из Магадхи, приблизились сюда, чтобы увидеть Блаженного. И личчхави Оттхаддха вместе с большой свитой личчхавов приблизился сюда, чтобы увидеть Блаженного. Хорошо будет, господин, разрешить этим людям увидеть Блаженного». 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же—как чистый воздух. Не легко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 

Больший сказ о праведности  В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем,—а именно: удлиненным сиденьем, ложем с изображеньем животных на его подпорках, пышным руном, пестрым стеганым одеялом, белым шерстяным одеялом, шерстяным покрывалом, украшенным цветами, подстилкой из хлопка, шерстяным одеялом с изображением зверей, покрывалом с бахромой по бокам, покрывалом с бахромой по одной стороне, покрывалом, расшитым драгоценностями, шелковым покрывалом, ковром для танцовщиц, покрывалом для слонов, покрывалом для коней, покрывалом для колесниц, покрывалом для кожи черной антилопы, подстилкой из превосходной кожи антилопы кадали, покрывалом с балдахином, ложем с красными подушками у изголовья и в ногах—он избегает пользоваться подобным образом высоким ложем или большим ложем. Это и есть часть его нравственности. 
Он избегает пользоваться высоким ложем или большим ложем. 
Подобно тому, достопочтенные, как озеро, питаемое водой, бьющей из-под земли, хоть и не будет иметь ни притока воды с восточной стороны, ни притока воды с западной стороны, ни притока воды с северной стороны, ни притока воды с южной стороны, и божество не будет время от времени надлежащим образом доставлять ему дождь,—но потоки прохладной воды, бьющей из-под земли, питая его озеро, обольют, зальют, переполнят, пропитают это озеро прохладной водой, и не останется во всем озере ничего, что не было бы пропитано прохладной водой, так же точно, достопочтенные, и монах обливает, заливает, переполняет, пропитывает это тело радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью, и не остается во всем его теле ничего, что не было бы пропитано радостью и счастьем, рожденным сосредоточенностью. 
Подобно тому, достопочтенные, как человек, извлекая тростинку из влагалища мунджи, может сказать себе: «Вот мунджа, вот—тростинка, одно—мунджа, другое—тростинка, но ведь тростинка извлечена из мунджи», или же подобно тому, достопочтенные, как человек, извлекая меч из ножен, может сказать себе: «Вот—меч, вот—ножны, одно—меч, другое—ножны. Но ведь меч извлечен из ножен», или же подобно тому, достопочтенные, как человек, вытаскивая змею из сбрасываемой ею кожи, может сказать себе: «Вот—змея, вот—кожа, одно—змея, другое—кожа, но ведь змея вытащена из кожи»—так же точно, великий царь, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Из этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях. 
Так, с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—он направляет и обращает мысль к сотворению тела, состоящего из разума. Их этого своего тела он творит другое тело, имеющее форму, состоящее из разума, наделенное всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях 
Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же—как чистый воздух. Нелегко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным. 

14. Большая беседа о линии будд  «С прекращением имени-и-формы прекращается сознание. С прекращением сознания прекращается имя-и-форма. С прекращением имени-и-формы прекращаются шесть чувственных опор. С прекращением шести чувственных опор прекращается контакт. С прекращением контакта прекращается чувствование. С прекращением чувствования прекращается жажда. С прекращением жажды прекращается цепляние. С прекращением цепляния прекращается cуществование. С прекращением cуществования прекращается рождение. С прекращением рождения прекращается старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние. Так прекращается вся эта груда страданий». И мысль «прекращение, прекращение» возникла в Бодхисатте Випасси, вместе с прозрением в то, что прежде никто не познавал—появилось знание, мудрость, осведомлённость и свет. 
«Я разрешаю вам, монахи, скитаться по миру ради благополучия многих, ради счастья многих, из-за сострадания к миру, ради блага и счастья богов и людей. Пусть двое не пойдут одной дорогой, и учат Дхамме, что прекрасна в начале, прекрасна в середине, прекрасна в конце—и в букве, и в духе—и отражает святую жизнь в полноте и совершенстве. Есть существа, у которых мало пыли в глазах, которые падут, не услышав Дхамму. Пусть они станут знающими Дхамму. Но ровно через шесть лет соберитесь вместе в царской столице Бандхумати, чтобы продекламировать дисциплинарные правила». И большая часть тех монахов ушла в тот же день, чтобы скитаться по стране. 

15. Большая беседа о зависимом возникновении  с рождением как условием старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. 

Большое землетрясение  Брахман Вассакара выслушал царские слова и сказал: «Да будет так!» И приказав запрячь большое число великолепных колесниц, он воссел на одну из них и направился к Вершине Коршуна; подъехав так близко, насколько позволяла дорога, и выйдя из колесницы, он пешком приблизился к тому месту, где пребывал Благословенный. Приблизившись к Благословенному, он обменялся с ним поклонами и дружелюбными приветствиями и сел почтительно в стороне. И сев в стороне он сказал Благословенному: «Вот как говорил мне царь: «Соберись в путь, о брахман, пойди к Благословенному, склонись в почтении к ногам его, пожелай ему от моего имени здоровья, силы, процветания и блага. И скажи ты ему тогда, что Аджатасатту, сын царицы из рода Видехи, властитель Магадхи, задумал напасть на Ваджжиян. Он говорит: «Я искореню их, хотя они сильны и могущественны, я разрушу, я полностью уничтожу их». 
В это же время, почтенный Маха Кассапа шел из Павы в Кусинару с большой общиной монахов, около пятисот человек. И вот почтенный Маха Кассапа присел отдохнуть у подножия дерева. 
«Да будет так, Господин», – отвечал Ананда Благословенному. И вот Благословенный с большой общиной монахов отправился в Бандагаму, и там Благословенный остановился в селении. 
И когда Благословенный пробыл в Бхандагаме так долго, как он желал, он обратился к почтенному Ананде: «В путь, Ананда, идем в Хаттхигаму!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. Тогда Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Хаттхигаму. 
И когда Благословенный пробыл в Джамбугаме так долго, как он желал, он обратился к Ананде, и сказал ему: «В путь, Ананда, идем в Бхоганагару!» – «Да будет так, Господин», – отвечал почтенный Ананда и Благословенный, окруженный большой общиной монахов, направился в Бхоганагару. 
«Итак, мы должны ожидать не упадка, но преуспевания Ваджжиян», – сказал брахман, – «пока они обладают некоторыми из тех условий благополучия, и тем больше еще, если они обладают всеми семью условиями. Следовательно, не могут они быть побеждены царем Магадхи. Но теперь, Готама, нам надо удалиться: мы заняты и нам предстоят важные дела». 
Как кольчугу он на себе разорвал обольщения жизни, – 
Когда Благословенный пробыл в Амбалаттхике так долго, как он желал, он обратился к Ананде: «В путь, Ананда, пойдем в Наланду!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. Тогда Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Наланду и остановился в Манговой Роще. 
Когда Благословенный пробыл в Раджагахе так долго, как он желал, он обратился к почтенному Ананде: «В путь, Ананда, пойдем в Амбалаттхику!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. Тогда Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Амбалаттхику. 
Окруженный большой общиной монахов, Благословенный приблизился к реке Какудхе; и спустившись к воде, омыл тело и утолил жажду. И выйдя на берег, пошел в Манговую Рощу. 
Потом Благословенный обратился к Ананде, говоря: «В путь, Ананда, идем в Кусинару!» – «Да будет так, Господин», – отвечал почтенный Ананда и Благословенный, окруженный большой общиной монахов, направился в Кусинару. 
Пробывши должное время в Натике, Благословенный обратился к Ананде и сказал: «Вперед Ананда, идем в Весали!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. Тогда Благословенный с большой общиной монахов пошел в Весали и остановился там в роще Амбапали. 
Пробывши сколько подобало в Бхоганагаре, Благословенный обратился к Ананде, и сказал: «В путь, Ананда, идем в Паву». – «Да будет так, господин»- отвечал почтенный Ананда. И Благословенный, окруженный большой общиной монахов, направился в Паву. И там в Паве, Благословенный остановился в Манговой Роще Чунды-кузнеца. 
Пробывши сколько подобало в Катигаме, Благословенный обратился к почтенному Ананде и сказал: «Вперед, Ананда, пойдем в селение Натика!» – «Да будет так, Господин!»- отвечал Ананда. И Благословенный, окруженный большой общиной монахов, направился в селение Натика и прибывши, остановился там в Каменной Обители. 
Пробывши сколько подобало в Манговой Роще, Благословенный обратился к почтенному Ананде и сказал: «В путь, Ананда, идем в Велувагаму!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. И Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Велувагаму и там остановился в самом селении. 
Пробывши сколько подобало в Наланде, Благословенный обратился к почтенному Ананде и сказал: «В путь, Ананда идем в Паталигаму». – «Да будет так, Господин» – отвечал Ананда Благословенному. Тогда Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Паталигаму. 
Таково, Ананда, Зеркало Дхаммы, и обладая им, избранный ученик так может прорицать свое будущее: «Больше не существуют для меня перерождения в образе животного, духа или в ином образе страдания. Я – вошедший в поток, не могу возродиться вновь в месте страдания, близко конечное спасение!» 
Тогда Благословенный обратился к почтенному Ананде и сказал: «В путь, Ананда, пойдем в Катигаму!» – «Да будет так, Господин», – отвечал почтенный Ананда. И вот Благословенный с большой общиной монахов отправился в Катигаму, и остановился там в самом селении. 
Тогда отшельник Субхадда приблизился к Благословенному и поклонившись ему, и обменявшись с ним любезными приветствиями, сел рядом. И отшельник Субхадда сказал Благословенному: «почтенный Готама, аскеты и брахманы, возглавляющие большие общины учеников, имеющие большие свиты, сведущие, основатели учений, почитаемые людьми – Пурана Кассапа, Маккхали Госала, Аджита Кесакамбала, Пакудха Каччаяна, Санчая Беллатхапутта и Нигантха Натапутта, – обладают ли они глубоким познанием, как утверждают, или же вовсе не достигли познания, или одни достигли, а другие нет?» 
«Цель божеств, Вассетхи, такова: «Почтенный Маха Кассапа шествует из Павы в Кусинару с большой общиной монахов, числом около пятисот человек. Пусть костер Благословенного не возгорится, пока почтенный Маха Кассапа не преклонится пред стопами Благословенного». «Да будет же так, почтенный, как желают божества». 

Здесь больше ни у кого!” 

22. Большая сутта об основах памятования  А в чем состоит благородная истина о страдании? Рождение—это страдание, старение—это страдание, смерть—это страдание; печаль, слезы, боль, горе и отчаяние—это страдание; связь с неприятным—это страдание, разлука с приятным—это страдание, неполучение желаемого—это страдание. Короче говоря, путь групп привязанности (упадана кхандха)—это страдание. 
А что такое боль? Все, что переживается как телесная боль, телесное неудобство, боль или неудобство, вызванные телесным контактом,—вот что называется болью. 
Все, что переживается как психическая (душевная) боль, психическое неудобство, боль или неудобство, вызванные контактом интеллекта,—вот что называется горем. 
Как опытный гончар или его подмастерье, делая большой оборот, распознает, что он делает большой оборот, или, делая малый оборот, распознает, что он делает малый оборот, так и монах, делая длительный вдох, распознает, что он делает длительный вдох; делая длительный выдох, он распознает, что делает длительный выдох; делая короткий вдох, он распознает, что делает короткий вдох; делая короткий выдох, он распознает, что делает короткий выдох. Он тренируется вдыхать, восприимчивый ко всему телу, и выдыхать, восприимчивый ко всему телу. Он тренируется вдыхать, успокаивая телесное конструирование, и выдыхать, успокаивая телесное конструирование. 
У существ, подверженных печали, слезам, боли, горю и отчаянию, возникает желание: «О, пусть мы не будем подвержены печали, слезам, боли, горю и отчаянию, и пусть печаль, слезы, боль, горе и отчаяние с нами не происходят». Но это не достигается желанием. В этом состоит страдание неполучения желаемого. 

Так я слышал. Однажды, досточтимый Кумара Кассапа странствуя по стране Косала вместе с большой сангхой из пятисот монахов, прибыл в косальскую крепость под названием Сетавья. Он остановился в палисандровой роще к северу от Сетавьи. В это время, предводитель клана Паяси проживал в Сетавье. Это были царские владения, данные царём Пасенади Косальским, изобилующие животными, полные сена, дерева, воды и зерна, – царский дар высочайшего качества.  —Что ж, предводитель, я произнесу вам метафору. С помощью метафоры некоторые здравомыслящие люди понимают значение сказанного. Однажды, большой караван из тысячи повозок направлялся из страны на востоке на запад. Куда бы они ни приходили, они быстро расходовали траву, дерево, воду и зелёную листву. Ещё в караване было два главных караванщика, у каждого в подчинении по пятьсот повозок. Тогда они подумали: «Это большой караван из тысячи повозок. Куда бы мы ни пришли, мы быстро расходуем траву, дерево, воду и зелёную листву. Почему бы нам не разделить караван на две половины?» Так они и сделали. Один из караванщиков, заготовив много травы, дерева и воды, двинулся в путь. Через два или три дня он увидел тёмного человека с красными глазами, едущего в другую сторону на повозке с грязными колёсами, запряжённой ослом. Он был вооружён колчаном, был покрыт жёлтыми лотосами, и все его волосы и одежда были мокрые. Увидев его, караванщик сказал: «Господин, откуда вы?» - «Из такой-то и такой-то страны.» - «И куда вы направляетесь?» - «В страну, которая называется так-то.» - «Но что, в пустыне впереди был сильный дождь?» - «В самом деле, господин. Пути смочены водой, и там много травы, дерева, воды. Выкиньте свою траву, дерево и воду. Ваши повозки будут идти быстрее ненагруженными, так что не утомляйте своих носильщиков.» И караванщик обратился к своим погонщикам: «Этот человек говорит, что в пустыне впереди был сильный дождь. Он советует нам выкинуть траву, дерево и воду. Повозки поедут быстрее ненагруженными, и наши носильщики не будут утомлены. Так что давайте выкинем траву, дерево и воду, и караван поедет налегке.» - «Да, господин,» - ответили погонщики, и так и поступили. Но на первой стоянке они не нашли ни травы, ни дерева, ни воды. Как и ни на второй, ни на третьей, ни на четвёртой, ни на пятой, ни на шестой и ни на седьмой. И все они получили лишь погибель и трагедию. И люди, и животные из этого каравана были все сожраны тем нечеловеческим духом. Остались лишь кости. В то время, второй главный караванщик, зная, что первый караван уже далеко ушёл, заготовил много травы, дерева и воды, и караван тронулся в путь. Через два или три дня он увидел тёмного человека с красными глазами, едущего в другую сторону на повозке с грязными колёсами, запряжённой ослом. Он был вооружён колчаном, был покрыт жёлтыми лотосами, и все его волосы и одежда были мокрые. Увидев его, караванщик сказал: «Господин, откуда вы?» - «Из такой-то и такой-то страны.» - «И куда вы направляетесь?» - «В страну, которая называется так-то.» - «Но что, в пустыне впереди был сильный дождь?» - «В самом деле, господин. Пути смочены водой, и там много травы, дерева, воды. Выкиньте свою траву, дерево и воду. Ваши повозки будут идти быстрее ненагруженными, так что не утомляйте своих носильщиков.» И караванщик обратился к своим погонщикам: «Этот человек говорит, что в пустыне впереди был сильный дождь. Он советует нам выкинуть траву, дерево и воду. Повозки поедут быстрее ненагруженными, и наши носильщики не будут утомлены. Но этот человек нам ни друг, ни родственник. Как мы можем ему довериться? Не стоит выкидывать ни траву, ни дерево, ни воду, поедем дальше загруженными, как и ранее. Не стоит выбрасывать ничего из старых припасов.» - «Да, господин,» - ответили погонщики, и караван продолжил путь с теми же запасами. И на первой стоянке они не обнаружили ни травы, ни дерева, ни воды. И на второй, и на третьей, и на четвёртой, и на пятой, и на шестой, и на седьмой стоянке они не нашли ни травы, ни дерева, ни воды. И они увидели, что первый караван встретил погибель. И они увидели кости тех людей и животных, сожранных тем нечеловеческим духом. Так, главный караванщик обратился к своим погонщикам: «Караван встретил погибель, как случается под руководством глупого лидера. Что ж, господа, выбросьте всё из нашего груза, что представляет малую ценность, и возьмите с того каравана то, что ценно.» - «Да, господин,» - ответили погонщики, и так и сделали. Они безопасно пересекли пустыню, как и бывает под руководством умелого лидера. Таким же образом, предводитель, будучи глупым и некомпетентным, вы встретите погибель в бездумных поисках другого мира, как тот первый караванщик. И все те, кто считает, что к вам стоит прислушаться, также встретят погибель, как погонщики. Отпустите это пагубное заблуждение, предводитель, отпустите его! Не создавайте длительный вред и страдания самому себе! 
—Что ж, предводитель, я произнесу вам метафору. С помощью метафоры некоторые здравомыслящие люди понимают значение сказанного. Однажды, обитатели одной страны мигрировали. Тогда один товарищ сказал другому: «Пойдём, друг! Пошли в ту страну! Надеюсь, мы там заполучим богатство!» - «Да, мой друг,» - ответил другой. Они пошли в ту страну, в определённое место в одной деревне. Там они увидели большую кучу ничейной ситниковой кроталярии [бобовое растение, из которого делали пеньку]. Увидев это, один товарищ сказал второму: «Это куча ничейной пеньковой травы. Давай, мой друг, ты соберёшь охапку, и я соберу охапку, и так мы пойдём.» - «Да, друг,» - ответил второй. Неся охапки травы, они пришли в другую часть деревни. Там они увидели много ничейной пеньковой нити. Увидев это, один товарищ сказал другому: «Эта куча ничейной пеньковой нити как раз то, для чего нам нужна была кроталярия! Что ж, друг, давай оставим охапки растения, и оба возьмём по охапке нити и пойдём дальше,» - «Я уже достаточно долго несу эту охапку растений, и она хорошо связана. Этого достаточно для, понимаешь.» Так что один товарищ оставил свою охапку кроталярии, и взял охапку нити. Они пошли в другое место деревни. Там они увидели много ничейной пеньковой ткани. Увидев это, один товарищ сказал другому: «Эта куча ничейной пеньковой ткани как раз то, для чего нам нужна была кроталярия и пеньковая нить! Что ж, друг, давай оставим наши охапки, и возьмём по охапке ткани, и пойдём дальше,» - «Я уже достаточно долго несу эту охапку растений, и она хорошо связана. Этого достаточно для, понимаешь.» Так что один товарищ оставил свою охапку нити, и взял охапку ткани. Они пошли в другую часть деревни. И там нашли кучу ничейного льна, и далее – льняной нити, льняной ткани, шёлка, шёлковой нити, шёлковой ткани, железа, меди, олова, свинца, серебра и золота. Увидев это, один товарищ сказал другому: «Эта ничейная куча золота как раз то, для чего нам нужно было всё остальное! Что ж, друг, давай оставим наши охапки, и возьмём по охапке золота, и пойдём дальше,» - «Я уже достаточно долго несу эту охапку растений, и она хорошо связана. Этого достаточно для, понимаешь.» Так что один товарищ оставил свою охапку серебра, и взял охапку золота. Потом они вернулись в свою деревню. Когда один товарищ вернулся с охапкой кроталярии, он не порадовал своих родителей, жён и детей, а также своих друзей и знакомых, и сам не был доволен и счастлив. Но когда другой товарищ вернулся с охапкой золота, он обрадовал своих родителей, жён и детей, а также своих друзей и знакомых, и сам был доволен и счастлив. Точно также и вы, предводитель, выглядите как этот носильщик пеньки в метафоре. Отпустите это пагубное заблуждение, предводитель, отпустите его! Не создавайте длительный вред и страдания самому себе! 
—Что ж, предводитель, я произнесу вам метафору. С помощью метафоры некоторые здравомыслящие люди понимают значение сказанного. Однажды, один свинопас шёл из своей деревни в другую деревню. Там он увидел большую ничейную кучу сухого навоза. Он подумал: «Эта куча навоза может послужить пищей моим свиньям. Почему бы мне не унести её?» Так, он расправил своё наружное одеяние, накидал на него навоза, завязал его в кулёк, поставил себе на голову и пошёл дальше. Пока он шёл, случился сильный ливень. Весь измазанный стекающим до самых пят навозом, он продолжал нести свою ношу. Когда люди увидели это, они сказали: «Не безумец ли вы, господин? Не сошли ли вы с ума? Как вы можете, будучи весь измазанным стекающим навозом, и далее нести его?» «Это вы безумцы, это вы сошли с ума! Это будет пищей для моих свиней!» Точно также и вы, предводитель, выглядите как этот носильщик навоза в метафоре. Отпустите это пагубное заблуждение, предводитель, отпустите его! Не создавайте длительный вред и страдания самому себе! 

В то время странствующий аскет Нигродха, сидел со своей большой компанией. Все разговаривали громкими голосами, с шумом и криками, ведя разговоры на различные несерьезные темы, а именно: рассказы о царях, разбойниках и государственных чиновниках; рассказы о армиях, тревогах и битвах; разговоры о еде, напитках и одеждах, о кроватях, гирляндах и духах; разговоры о родственниках; разговоры о повозках, деревнях, поселках, городах и странах; разговоры о женщинах; разговоры о героях; сплетни с уличных закоулков и мест для набора воды; разговоры о призраках; бессвязные разговоры; разговоры о мире и о море, о существовании и несуществовании.  Так я слышал. Однажды Благословенный, остановился близ Раджагахи, на горе Гиджакута. В то время, в парке царицы Удумбарики, предназначенном для остановки странников, пребывал странствующий аскет Нигродха, вместе с большой группой странствующих аскетов, числом в три тысячи. Тогда домохозяин Сандхана, вышел после полудня из Раджагахи, чтобы посетить Благословенного. Потом ему пришло на ум: «Это не своевременно посещать прямо сейчас Благословенного, он будет в уединении». И это не время для посещения монахов, которые практикуют совершенствование ума, они будут в уединении. Что, если мне пойти в парк Удумбарики и проведать странствующего аскета Нигродху? И Сандхана так и сделал. 
Теперь, когда он сдержан таким образом – его аскеза подготовлена, чтобы он продвигался к более высоким ступеням, и не сворачивал обратно, к более низким вещам. Он выбирает уединенное место для сидения: в лесу, у подножия дерева, на склоне горы, в горном ущелье, или в пещере, или на кладбище, или на куче соломы в чистом поле. И вернувшись туда после хождения за подаянием, закончив прием пищи, он садится, скрестив ноги, сохраняя свое тело прямым, а свой ум бдительным и сосредоточенным. Отказавшись от жажды к мирскому, он пребывает с бесстрастным сердцем, и очищает свой ум от жажды. Отказавшись от изъяна недоброжелательности, он пребывает с сердцем, свободным от неприязни; с доброжелательностью и состраданием ко всем живым существам, он очищает свой ум от недоброжелательности. Отказавшись от лени и апатии, он пребывает свободным от них; восприимчивый к свету, с внимательностью и самообладанием, он очищает свой ум от лени и апатии. Отказавшись от волнений и тревог, он пребывает свободным от волнения; с сердцем, безмятежным внутри, он очищает свой ум от волнений и тревог. Отказавшись от сомнений, он пребывает в уверенности, оставив недоумение; он больше не испытывает неопределенности относительно того, что является благим, он очищает свой ум от сомнений. 

Затем, Васеттха, одно жадное существо, охраняя свой собственный надел земли, взяло другой надел, который ему не принадлежал, и стало им пользоваться. Тогда существа схватили его и сказали: «Дорогой друг, ты совершил безнравственный поступок, взяв надел другого и начав пользоваться им! Смотри, чтобы ты больше не поступал так!» «Не буду»,—сказал он, но сделал так же во второй и в третий раз. Его снова поймали и сделали ему выговор, и одни побили его кулаками, другие комьями земли, и третьи палками. И так, Васеттха, появилось воровство, осуждение и ложь, и люди узнали, что такое наказание.  Затем произошло так, что некоторые существа подумали: «Злые поступки появились среди нас, такие как воровство, осуждение, ложь, наказание и изгнание. Давайте положим конец злу и безнравственным поступкам». И они так и сделали. «Они Положили Конец Злу и Безнравственным Поступкам», Васеттха, было значением слова «Брахман», которое является первым званием, для обозначения тех, которые так поступают. Они стали строить себе в лесу жилища из листьев и медитировали в них. Затушив огонь, оставив свою ступку и толкушку, взяв еды утром для завтрака, а вечером для ужина, они отправлялись в деревню, в город или в столицу в поисках пропитания. Добыв себе пищу, они возвращались обратно в свои хижины, чтобы медитировать. Когда люди видели это, они говорили: «Эти добрые существа, построив себе жилища из листьев, медитируют в них. Их огонь затушен, дыма больше не видно, толкушки выпали из их рук; они собирают вечером еду для ужина, а утром для завтрака, и отправляются в деревню, город или столицу в поисках пропитания. Добыв себе пищу, они возвращаются обратно медитировать дальше». «Они медитируют»—вот значение слова «Джхаяка», которое является вторым званием, которое следовало ввести. 
Затем те существа, Васеттха, собрались вместе, причитая: «Безнравственные привычки стали обычными среди нас. Ведь вначале мы были бестелесными, питались блаженством, светились собственным светом, перемещались по воздуху, были красивыми; мы оставались такими очень долгое время. Затем, рано или поздно, после очень долгого времени, над водой появилась аппетитная земля, имеющая цвет, аромат и вкус. Мы стали трудиться, разделяя её на куски, и наслаждались ею. По мере того, как мы делали это, наша светоносность исчезла. Появились луна и солнце, звезды и созвездия, день и ночь, месяцы и половины месяцев, времена года и годы. Продолжая питаться землёй, наслаждаясь ею, мы прожили очень долгое время. Но поскольку дурные и безнравственные привычки стали распространяться среди нас, вкусная земля исчезла. Затем появились грибы, имеющие цвет, аромат и вкус. Мы начали питаться ими, и, наслаждаясь ими, прожили очень долгое время. Но когда дурные и безнравственные привычки появились среди нас, грибы исчезли. Затем появились ползучие растения, обладающие цветом, ароматом и вкусом. Мы стали наслаждаться ими, и, питаясь ими, мы прожили очень долгое время. Но как только дурные и безнравственные привычки стали преобладать среди нас, растения также исчезли. Затем на открытых местах появился и стал созревать рис, без пыли, без шелухи, с чистыми, блестящими зернами. В тех местах, где мы собирали его для ужина, к завтраку он созревал снова. [И не было пустых мест, он рос повсюду.] Питаясь этим рисом, наслаждаясь им, мы прожили очень долгое время. Но из-за того, что дурные и безнравственные привычки появились среди нас, пыль и шелуха стали покрывать чистые зёрна, и там, где они были собраны, больше уже не созревали. Появились пустые места и рис стал расти на отдельных участках. Давайте теперь поделим рисовые поля и проведём на них границы!» И так они поделили рисовые поля и провели границы. 
Наступит время, Васеттха, раньше или позже, когда после долгого периода времени этот мир исчезнет. И когда это происходит, существа большей частью перерождаются в Мире Сияния. И там они обитают, бестелесные, питаясь блаженством, светя собственным светом, перемещаясь по воздуху, оставаясь в сиянии—и они пребывают в таком состоянии очень долгое время. Затем, рано или поздно, через очень долгое время, наступает момент, когда этот мир снова начинает развиваться. Когда это происходит, существа, закончившие своё существование в Мире Сияния, большей частью перерождаются людьми. И они становятся бестелесными, питаются блаженством, светятся собственным светом, передвигаются по воздуху, продолжают находиться в сиянии—и они остаются такими очень долгое время. 

Возьмем случай, когда учитель не пробужден, а учение плохо постигнуто и плохо изложено, не выводит за пределы круговорота, и провозглашено тем, кто не является Совершенно Пробужденным. И ученики в этом учении практикуют в соответствии с этим учением, практикуют, следуя этому учению, живут в соответствии с этим учением. Они продолжают следовать этому учению. Вы должны сказать им: «Какая это потеря для вас, уважаемые, какое это несчастье для вас! Ибо ваш учитель не пробужден, а его учение плохо постигнуто и плохо изложено, не выводит за пределы круговорота, провозглашено тем, кто не является Совершенно Пробужденным. И вы практикуете в соответствии с этим учением, вы практикуете, следуя этому учению, вы живете в соответствии с этим учением. Вы продолжаете следовать этому учению». В таком случае учитель, учение и ученики заслуживают порицания. Предположим, кто-то скажет таким ученикам: «Безусловно, уважаемые, кто методично практикует, как учил и указывал ваш учитель, тот преуспеет в завершении этого метода». Тот, кто восхваляет, тот, кого восхваляют, и тот, кто, будучи восхваляемым, прикладывает еще больше усилий, – все они создают много дурной каммы. Почему так? Это потому, что учение и дисциплина плохо постигнуты и плохо изложены, не выводят за пределы круговорота, провозглашены тем, кто не является Совершенно Пробужденным.  Возьмем случай, когда Учитель пробужден, и Учение хорошо постигнуто и хорошо изложено, выводит за пределы круговорота, и провозглашено тем, кто является Совершенно Пробужденным. И ученики в этом Учении практикуют в соответствии с этим Учением, практикуют, следуя этому Учению, живут в соответствии с этим Учением. Они продолжают следовать этому Учению. Вы должны сказать им: «Какое это благо для вас, уважаемые, какое это счастье для вас! Ибо ваш Учитель пробужден, а его Учение хорошо постигнуто и хорошо изложено, выводит за пределы круговорота, и провозглашено тем, кто является Совершенно Пробужденным. И вы практикуете в соответствии с этим Учением, вы практикуете, следуя этому Учению, вы живете в соответствии с этим Учением. Вы продолжаете следовать этому Учению». В таком случае Учитель, Учение и ученик заслуживают похвалы. Предположим, кто-то скажет таким ученикам: «Безусловно, уважаемые, кто методично практикует, как учил и указывал ваш Учитель, тот преуспеет в завершении этого метода». Тот, кто восхваляет, тот, кого восхваляют, и тот, кто, будучи восхваляемым, прикладывает еще больше усилий, – все они совершают много благих заслуг. Почему так? Это потому, что Учение и Дисциплина хорошо постигнуты и хорошо изложены, выводят за пределы круговорота, провозглашены тем, кто является Совершенно Пробужденным. 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир вечны. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир, и вечны, и не вечны. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир не вечны. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир не созданы, ни самим собой, ни другими. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир, ни вечны, ни не вечны. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир созданы другими. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир созданы, и самим собой, и другими. Только это истина, все остальное – ложно!». 
Есть некоторые отшельники и брахманы, которые придерживаются такого взгляда: «Удовольствие и боль, я сам и мир созданы самим собой. Только это истина, все остальное – ложно!». 
И вот почему я разрешил вам носить одеяния, которых достаточно только для защиты от холода и жары, для защиты от контакта с мухами, комарами, ветром, солнцем и змеями, а также для прикрытия интимных частей тела. Я разрешил вам принимать в качестве подаяния пищу, которой достаточно только для того, чтобы продолжать жить и поддерживать это тело, избегая вреда и поддерживать практику возвышенной жизни, чтобы вы положили конец имеющемуся дискомфорту и не порождали нового дискомфорта, продолжая жить безупречно и спокойно. Я разрешил вам использовать жилье, достаточное только для защиты от холода и жары, для защиты от контакта с мухами, комарами, ветром, солнцем и змеями, чтобы укрыться от суровой погоды и наслаждаться уединением. Я разрешил вам использовать лекарства и средства для больных, которых достаточно только для того, чтобы избавить вас от болей, болезней и укрепить ваше здоровье. 
Кроме того, когда, оставляя удовольствие и боль, оставляя радость и печаль, монах входит и пребывает в четвертой джхане, лишенный удовольствия или боли, с чистой осознанностью и невозмутимостью. Это четвертый способ соединения с удовольствиями. 
Кроме того, когда, с уничтожением пяти низших оков, монах спонтанно рождается и достигает ниббаны, не возвращаясь больше. Это третий плод и выгода. 
…подхожу к отшельникам и брахманам, которые считают: «Удовольствие и боль, я сам и мир не созданы, ни самим собой, ни другими», и говорю: «Уважаемые, это то, что вы утверждаете: «Удовольствие и боль, я сам и мир не созданы, ни самим собой, ни другими»?». Но когда они говорят: «Да! Только это истина, все остальное – ложно!», – я не признаю этого. Почему так? Потому что есть существа, которые имеют различные взгляды на эту тему. Но я не вижу тех, которые были бы равны мне в понимании, а тем более превосходили бы меня. Я тот, кто превосходит других в высшей мудрости. 
Предположим, что другой товарищ будет произносить Учение в Сангхе. Тогда вы можете подумать: «Этот Достопочтенный неправильно истолковывает значение, но верен в формулировке». Вы не должны ни одобрять, ни отвергать его слов, но говорите: «Достопочтенный, если это формулировка такова, то значение может быть либо таким, либо таким, какое больше подходит?» Предположим, он ответит: «Это значение подходит к формулировке лучше, чем это». Не хваля и не упрекая его, вы должны обоснованно убедить его изучить другое значение. 
Предположим, что другой товарищ будет произносить Учение в Сангхе. Тогда вы можете подумать: «Этот Достопочтенный правильно истолковывает значение, но ошибается в формулировке». Вы не должны ни одобрять, ни отвергать его слов, но говорите: «Достопочтенный, если это так, то формулировка может быть либо такой, либо такой, какая больше подходит?» Предположим, он ответит: «Эта формулировка подходит к значению лучше, чем эта». Не хваля и не упрекая его, вы должны обоснованно убедить его изучить другую формулировку. 
Предположим, что один из тех бесконфликтных товарищей, которые тренируются в гармонии и взаимной признательности, будет произносить Учение в Сангхе. Тогда вы можете подумать: «Этот Достопочтенный неправильно истолковывает значение и ошибается в формулировке». Вы не должны ни одобрять, ни отвергать его слов, но говорите: «Достопочтенный, если это так, то формулировка может быть либо такой, либо такой, какая больше подходит? И если это формулировка такова, то значение может быть либо таким, либо таким, какое больше подходит?» Предположим, он ответит: «Эта формулировка подходит к значению лучше, чем эта. И это значение подходит к формулировке лучше, чем это». Не хваля и не упрекая его, вы должны обоснованно убедить его изучить другое значение и другую формулировку. 
Что касается будущего, то Татхагата обладает знанием, рожденным пробуждением: «Это мое последнее рождение. Далее не будет больше рождений». 

когда он что-то обязан, он дает вдвое больше.  Но тот, кто обращает на холод или жару не больше внимания, чем на стебелек травы, и мужественно выполняет свои обязанности, не упускает удачи». 

И не странствует больше. 

«Когда эта одна вещь возникает в мире, это ведёт к благополучию многих, к счастью многих, к счастью и благополучию многих существ, человеческих и божественных. Какая одна вещь? Согласие в Сангхе. Когда Сангха в согласии, то нет споров друг с другом, оскорблений друг друга, нет сплочений [друг против друга], нет оставления друг друга. И тогда те, у кого мало доверия [к учению], становятся уверенными, тогда как ранее уверенные ещё больше укрепляются в вере». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

То самое большее, за семь скитаний, 

И что такое свойство ниббаны с остаточным топливом? Вот монах—арахант, чьи загрязнения окончены, который достиг осуществления, выполнил задачу, cбросил тяжкий груз, достиг истинной цели, разорвал путы становления, и освободился за счёт правильного знания. Его пять качеств чувств всё ещё остаются, и, поскольку они находятся в целости, он воспринимает приятное и неприятное, чувствует удовольствие и боль. Окончание его страсти, злости, и заблуждения называется свойством ниббаны с остаточным топливом. 

Видит боль как стрелу, 

«Это низший способ добывания средств к существованию—сбор подаяний. В мире обычно говорят в качестве оскорбления: «Ты ходишь как попрошайка, с чашей в руке!» И, всё же, благоразумные молодые люди из хороших семей начинают вести так свою жизнь, имея на то серьёзную причину. Их не принуждают к этому насильно ни цари, ни разбойники, ни [тяготы] долгов, ни страх, ни потеря [прежних] средств к существованию. Но [они делают так] с этой мыслью: «Мы осаждены рождением, старением, и смертью; печалями, стенаниями, болью, беспокойствами, и отчаянием; осаждены страданиями, одолены страданиями. Ох, нужно узнать, как положить конец этой груде страданий!» Но некий молодой человек из хорошей семьи, уйдя в бездомную жизнь таким образом, может желать чувственных удовольствий, иметь сильную страсть, злобу в уме, порочность в своих намерениях, замутнённую осознанность; он не бдительный, несосредоточенный, с рассеянным умом, и отсутствием контроля органов чувств. Подобно полену из погребального костра—обожжённому с обоих концов, а в середине измазанному нечистотами—которое нельзя использовать для розжига огня ни в деревне, ни в лесу—я говорю вам, именно таков и этот человек. Он упустил радости жизни домохозяина и не исполнил цели жизни отшельника». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

«Даже если это приносит боль, 

И большие и средние, и великие и малые, 

SC 6Ms 9M_88Монахи, не смотря на то, что второй монах, съев те остатки подаяния и утолив голод, проводит день и ночь сытым и подкрепившимся, первый монах достоин у меня больших уважения и похвалы. И почему? Это, монахи, принесёт ему долговременные умеренность, удовлетворённость, чистоту от аффектов, неприхотливость и энергичность. Потому, монахи, будьте моими не материальными, но духовными наследниками. Из сострадания к вам подумалось мне: «Как следует моим ученикам быть моими не материальными, но духовными наследниками?» 

Рождение—это страдание, старение—это страдание, болезни—это страдание, смерть—это страдание; печаль, стенание, боль, горе и отчаяние—это страдание; неполучение желаемого—это страдание. Одним словом, пять совокупностей, подверженных цеплянию—это страдание. Это называется страданием. 

SC 11Nya 8Ms 9M_314Msdiv _109И более того, монахи, монах, когда шагает вперёд и назад, он это осознаёт, когда смотрит вперёд и по сторонам, он это осознаёт, когда сгибает и распрямляет члены, он это осознаёт, когда носит рясу и патту, он это осознаёт, когда ест, пьёт, жуёт и пробует на вкус, он это осознаёт, когда справляет большую и малую нужду, он это осознаёт, когда идёт, стоит, сидит, спит, бодрствует, говорит, молчит, он это осознаёт.  Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище, с побелевшими костями, цвета морской раковины… кости, собранные в кучу… кости, которым больше года, сгнившие и стёршиеся в пыль, так и монах сравнивает с ним это самое тело так: «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи». 

12. Большая лекция о львином рыке  Моя аскеза была такой, Сарипутта, что я ходил голым, отвергая условности, лизал свои руки, не шёл, когда меня звали, не оставался, когда меня просили. Я не принимал пищу, поднесённую мне или специально приготовленную для меня, не принимал приглашения на обед. Я не принимал ничего из горшка или чаши, через порог, через палку, через пестик [ступы]. [Я не принимал] ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины среди мужчин. [Я не принимал] ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Я не принимал рыбу или мясо. Я не пил спиртного, вина, или забродивших напитков. Я ограничивал себя одним домом [во время сбора подаяний] и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Я ел только одно блюдце еды в день, две… семь блюдец еды в день. Я принимал пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель. Я пребывал, следуя практике приёма пищи в установленных промежутках. 
Сарипутта, есть некоторые жрецы и отшельники, чьи доктрина и воззрение таковы: «Очищение приходит через еду». Они говорят: «Будем жить на бобах», и они едят бобы… «Будем жить на кунжуте», и они едят кунжут… «Будем жить на рисе», и они едят рис… Я помню, что ел одно рисовое зёрнышко в день. Сарипутта, ты можешь подумать, что рисовое зёрнышко было больше в то время, но тебе не следует так думать. В то время рисовое зёрнышко было практически того же размера, что и сейчас. Из-за питания единственным рисовым зёрнышком в день моё тело дошло до состояния крайнего истощения. Из-за того, что я ел так мало… …падали с моего тела по мере того, как я тёр. 
Сарипутта, есть некоторые жрецы и отшельники, чьи доктрина и воззрение таковы: «Очищение приходит через еду». Они говорят: «Будем жить на плодах колы», и они едят плоды колы, едят порошок из плодов колы, пьют напитки из плодов колы, изготавливают различные варева из плодов колы. Я помню, что ел один плод колы в день. Сарипутта, ты можешь подумать, что плод колы был больше в то время, но тебе не следует так думать. В то время плод колы был практически того же размера, что и сейчас. Из-за питания единственным плодом колы в день моё тело дошло до состояния крайнего истощения. Из-за того, что я ел так мало, члены моего тела стали подобны соединённым сегментам стебля лозы или стебля бамбука. Из-за того, что я ел так мало, мои ягодицы стали похожи на верблюжье копыто. Из-за того, что я ел так мало, мой позвоночник выпирал как бусины на шнуре. Из-за того, что я ел так мало, мои рёбра выпирали [и выглядели также] мрачно, как кривые балки старого сарая. Из-за того, что я ел так мало, блеск моих глаз утонул в глазницах, подобно блеску воды, утонувшему в глубоком колодце. Из-за того, что я ел так мало, кожа на голове сморщилась и высохла, как зелёная горькая тыква высыхает на ветре и солнце. Из-за того, что я ел так мало, кожа моего живота прилипла к позвоночнику. Если я хотел дотронуться до своей кожи живота, то касался позвоночника. Если хотел коснуться позвоночника, то касался кожи живота. Из-за того, что я ел так мало, то если хотел испражниться или помочиться, я падал там же на землю своим лицом. Из-за того, что я ел так мало, то если я пытался расслабить своё тело, растирая его члены своими руками, волосы, сгнившие у своих корней, падали с моего тела по мере того, как я тёр. 

13. Большая лекция о груде страданий  13. Большая сутта о массе страдания 
Далее, можно будет увидеть эту же самую женщину—нездоровую, страдающую, серьёзно больную, лежащую испачканной собственной мочой и испражнениями, которую ставят на ноги одни, а кладут другие. Как вы думаете, монахи? Не исчезла ли её красота и миловидность, и не стала ли видна опасность?» 
Далее, можно будет увидеть эту же самую женщину—труп, брошенный на кладбище, пожираемый воронами, ястребами, грифами, собаками, шакалами, различными видами червей… скелет с плотью и кровью, стянутый сухожилиями… скелет без плоти, измазанный кровью, стянутый сухожилиями… скелет без плоти, стянутый сухожилиями… разъединённые кости, разбросанные повсюду—там кость руки, там кость ноги, там берцовая кость, там бедренная кость, там тазовая кость, там позвоночник, там рёбра, там грудная кость, там плечевая кость, там челюсть, там зуб, там череп… [скелет] с побелевшими костями, цвета морской раковины… кости, собранные в кучу… кости, которым больше сотни лет, сгнившие и стёршиеся в пыль. Как вы думаете, монахи? Не исчезла ли её красота и миловидность, и не стала ли видна опасность?» 
Если имущество приходит к представителю клана по мере того, как он работает, старается, прилагает усилие, он переживает боль и печаль, оберегая его: «Как сделать так, чтобы ни цари, ни воры не забрали бы его; чтобы огонь не сжёг его; чтобы вода не смыла бы его; чтобы ненавистные наследники не забрали бы его?» По мере того как он охраняет и защищает своё имущество, цари и воры забирают его, или огонь сжигает его, или вода смывает его, или ненавистные наследники забирают его. И тогда он печалится, горюет и плачет, бьёт себя в груди, становится обезумевшим, рыдая: «У меня больше нет того, что было прежде!» И это также опасность в отношении чувственных удовольствий—груды страданий… Причина этому [страданию]—просто лишь чувственные удовольствия. 
И что такое, монахи, привлекательность в отношении материальной формы? Представьте пятнадцатилетнюю или шестнадцатилетнюю девушку из варны знати или варны брахманов или из домохозяйства—ни слишком высокую, ни слишком низкую, ни слишком худую, ни слишком толстую, ни слишком тёмную, ни слишком светлую. Не была бы её красота и миловидность в таком случае наибольшей?» 

SC 17Ms 9M_584«Поспешно же, опрометчиво достопочтенными нигантхами сказаны эти слова. Поскольку сначала следовало задать мне вопрос: «Из двух почтенных господ, правителя Магадхи Сении Бибмбисары и достопочтенного Готамы, чьё блаженство больше?»  SC 3Nya 4Ms 9M_570Msdiv _177Маханама, ученик благородных, даже правильным знанием в совершенстве познавший истинную природу чувственных удовольствий, то, что в них мало наслаждения, много страдания и неприятностей, и ещё больше порока, если не обрёл радость и блаженство за пределами чувственных удовольствий и неблагих состояний или нечто более безмятежное, то он не отвернулся от чувственных удовольствий. 
SC 4Nya 5PTS vp Pali 1.92Ms 9M_571Маханама, до своего пробуждения, будучи непробуждённым бодхисаттой, даже правильным знанием в совершенстве познав истинную природу чувственных удовольствий, то, что в них мало наслаждения, много страдания и неприятностей, и ещё больше порока, но не обретя радости и блаженства за пределами чувственных удовольствий и неблагих состояний или нечто более безмятежное, я знал, что тоже не отвернулся от чувственных удовольствий. 
«Вне сомнений, друг Готама, мы произнесли эти слова поспешно, не обдумав. Пусть так и будет. Но теперь мы спросим почтенного Готаму: «Кто пребывает в большем удовольствии, царь Сения Бимбисара из Магадхи или же почтенный Готама?» [Тогда я сказал]: 
«Вне сомнений, почтенные Нигантхи произнесли эти слова поспешно, не обдумав. Ведь это меня следовало спросить: «Кто пребывает в большем удовольствии, царь Сения Бимбисара из Магадхи или же почтенный Готама?» [Они ответили]: 
Даже несмотря на то, что ученик Благородных ясно увидел правильной мудростью в соответствии с действительностью, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, но больше страданий и отчаяния, и что опасность, заключённая в них, и того больше, [всё же], пока он всё ещё не достигает восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [пока он не достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это, то его всё ещё могут привлекать чувственные удовольствия. Но когда ученик Благородных ясно увидел правильной мудростью в соответствии с действительностью, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, но больше страданий и отчаяния, и что опасность, заключённая в них, и того больше, и [когда] он достигает восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [когда он достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это, то тогда его более не привлекают чувственные удовольствия. 
До моего просветления, пока я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я тоже ясно видел правильной мудростью в соответствии с действительностью, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, но больше страданий и отчаяния, и как велика опасность, заключённая в них. Но пока я ещё не достигал восторга и счастья, что отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [пока не достигал] чего-то более умиротворённого, нежели это, я осознавал, что всё ещё чувственные удовольствия могут привлекать меня. Но когда я ясно увидел правильной мудростью… [когда достигал] чего-то более умиротворённого, нежели это, то я осознал, что меня более не привлекали чувственные удовольствия. 
«Друг Готама, удовольствие не обретается через удовольствие. Удовольствие обретается через боль. Ведь если бы удовольствие обреталось через удовольствие, то тогда царь Сения Бимбисара из Магадхи обретал бы удовольствие, ведь он пребывает в куда большем удовольствии, нежели почтенный Готама». [Тогда я сказал]: 
«Если это так, то тогда почтенный Готама пребывает в большем удовольствии, нежели царь Сения Бимбисара из Магадхи». 
«Но, друзья, я могу пребывать, не двигаясь телом, не произнося [единого] слова, переживая исключительное удовольствие в течение одного дня и ночи… двух, трёх, четырёх, пяти, шести, семи дней и ночей [непрерывно]. Как вы думаете, друзья? Если это так, то кто пребывает в большем удовольствии, царь Сения Бимбисара из Магадхи или я?» 
Однако, до своего пробуждения, будучи непробуждённым бодхисаттой, правильным знанием в совершенстве познав истинную природу чувственных удовольствий, то, что в них мало наслаждения, много страдания и неприятностей, и ещё больше порока, и обретя радость и блаженство за пределами чувственных удовольствий и неблагих состояний или нечто более безмятежное, я знал, что отвернулся от чувственных удовольствий. 
Однако, ученик благородных, правильным знанием в совершенстве познавший истинную природу чувственных удовольствий, то, что в них мало наслаждения, много страдания и неприятностей, и ещё больше порока, если обрёл радость и блаженство за пределами чувственных удовольствий и неблагих состояний или нечто более безмятежное, то он отвернулся от чувственных удовольствий. 
«Правда, блаженство достопочтенного Готамы больше блаженства правителя Магадхи Сении Бимбисары.»» 
Так чьё, по-вашему, блаженство больше, правителя Магадхи Сении Бимбисары или моё?» 
«Твоя правда, брат Готама, поспешно, опрометчиво нами сказаны эти слова. Теперь же мы задаём достопочтенному Готаме вопрос: «Из двух почтенных господ, правителя Магадхи Сении Бимбисары и достопочтенного Готамы, чьё блаженство больше?» 
Чьё блаженство больше 

Монахи, я привёл этот пример, чтобы донести смысл. Смысл таков: «Великое болото в низине»—это обозначение чувственных удовольствий. «Большое стадо оленей»—это обозначение существ. «Человек, желавший погибели, вреда и неволи»—это обозначение Злого Мары. «Ложный путь»—это обозначение неправильного Восьмеричного Пути, то есть: неправильных воззрений, неправильных устремлений, неправильной речи, неправильных действий, неправильных средств к жизни, неправильных усилий, неправильной осознанности, неправильного сосредоточения. «Приманка»—это обозначение наслаждения и страсти. «Кукла»—это обозначение невежества. «Человек, желающий добра, благополучия, защиты»—это обозначение Татхагаты, совершенного и полностью просветлённого. «Безопасный и хороший проход, ведущий к благополучию, по которому радостно ходить»—это Благородный Восьмеричный Путь, то есть: правильные воззрения, правильное устремление, правильная речь, правильные действия, правильные средства к жизни, правильное усилие, правильная осознанность, правильное сосредоточение.  Представьте, монахи, как если бы в лесном угодье было бы большое болото в низине, рядом с которым жило бы большое стадо оленей. И появился бы человек, желавший их погибели, вреда и неволи. И он бы перекрыл безопасный и хороший проход, по которому радостно ходить, и открыл бы ложный проход, выставил приманку, соорудил бы куклу, так чтобы это большое стадо оленей позже ожидала бы беда, несчастье, утрата. Но пришёл другой человек, желавший им добра, благополучия, защиты, открыл заново безопасный и хороший проход, ведущий к их счастью, и закрыл бы ложный проход, убрал бы приманку, разрушил куклу, так что это стадо оленей позже пришло бы к возрастанию, увеличению, осуществлению. 

Бывает, что плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, возникают в уме монаха, когда он уделяет внимание определённой теме, обращается к ней. Ему следует уделять внимание другой теме, отдельной от этой, связанной с тем, что является умелым. Когда он уделяет внимание этой другой теме, связанной с тем, что является умелым, отдельной от той, то тогда эти плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. Подобно тому, как умелый плотник или его ученик использовал бы небольшой колышек, чтобы выбить, выдворить, вытащить большой, то точно также, когда плохие, неумелые мысли… оставляются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. 

Представьте большую рощу саловых деревьев рядом с деревней или поселением, которую бы губил сорняк клещевины, и появился бы некий человек, желающий ей блага, благополучия, защиты. Он бы срубил под корень и выбросил скрючившиеся молодые деревца, которые разворовывают сок, расчистил внутреннюю часть рощи, выправил правильно растущие молодые деревца, так что эта роща саловых деревьев позже пришла бы к росту, возрастанию, исполнению. Точно также, монахи, отбросьте то, что является неблагим, и предавайтесь [развитию] благих состояний, ведь именно так вы придёте к росту, возрастанию, исполнению в этой Дхамме и Винае. 

«Может, монах»—ответил Благословенный. «Вот человек думает так: «Ох, это было моим! Ох, того, что было моим, больше нет! Ох, пусть это будет моим! Ох, я не получаю этого!». Он горюет и мучается, рыдает, бьёт себя в груди, становится обезумевшим. Таким образом, [у него] имеется волнение относительного того, что внешне не наличествует».  «Может, монах»—ответил Благословенный. «Вот человек не думает так: «Ох, это было моим! Ох, того, что было моим, больше нет! Ох, пусть это будет моим! Ох, я не получаю этого!». Он не горюет, не мучается, не рыдает, не бьёт себя в груди и не становится обезумевшим. Таким образом, [у него] имеется не-волнение относительного того, что внешне не наличествует». 
Монахи, было бы хорошо зависеть от такой зависимости-от-воззрения, которая не приводила бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Но видите ли вы такую зависимость-от-воззрения, завися от которой, не возникали бы печаль, стенания, боль, горе и отчаяние? 
Представьте, как если бы человеку была бы нужна водяная змея, он искал бы водяную змею, блуждал в поисках водяной змеи. Он бы увидел большую водяную змею и крепко прижал её палкой-рогатиной. Крепко прижав её рогатиной, он бы крепко ухватил её за шею. И тогда сколь бы водяная змея ни крутилась, обвиваясь своими кольцами вокруг его ладони, руки, или иной части тела, из-за этого он не переживёт смерти или смертельных мук. И почему? Из-за правильного ухватывания водяной змеи. Точно также некие представители клана изучают Дхамму… Изучив Дхамму, они стараются выяснить смысл этих Дхамм своей мудростью. Выяснив смысл этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, приходят к согласию. Они не изучают Дхамму ради того, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их правильное понимание этих Дхамм приведёт их к длительному благополучию и счастью. И почему? Из-за правильного ухватывания Дхамм. 
Представьте, как если бы человеку была бы нужна водяная змея, он искал бы водяную змею, блуждал в поисках водяной змеи. Он бы увидел большую водяную змею и схватил бы её за кольца или за хвост. Водяная змея, развернувшись, укусила бы его за ладонь, или за руку, или за иную часть тела, из-за чего он бы пережил смерть или смертельные муки. И почему? Из-за неправильного ухватывания водяной змеи. Точно также, бывает так, что некие никчёмные люди изучают Дхамму… Изучив Дхамму, они не стараются выяснить смысл этих Дхамм своей мудростью. Не выяснив смысла этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, не приходят к согласию. Они изучают Дхамму, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они не достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их неправильное ухватывание этих Дхамм приведёт к их длительному вреду и страданиям. Почему? Из-за неправильного ухватывания Дхамм. 
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время у монаха Ариттхи, бывшего охотника на грифов, появилась такая пагубная точка зрения: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им». И тогда большая группа монахов услышала: «Как говорят, такая пагубная точка зрения появилась у монаха Ариттхи, бывшего охотника на грифов: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им». Тогда они отправились к монаху Ариттхе, бывшему охотнику на грифов, и по прибытии сказали ему: «Правда ли, друг Ариттха, что такая пагубная точка зрения появилась у тебя: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им»? 

Но тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Эти олени третьего стада хитры и коварны, точно маги и волшебники. Они едят размещённую наживку, притом мы не знаем, когда они приходят и уходят. Что если мы сделаем наживку, которая размещена так, что везде и всюду на всей большой территории окружена плетёными изгородями? Быть может, тогда мы увидим, где находится обиталище третьего оленьего стада, куда они уходят прятаться». Сделав так, они увидели обиталище третьего стада, то место, куда они уходили прятаться. Вот как олени третьего стада не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей.  Но тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Эти олени четвёртого стада хитры и коварны, точно маги и волшебники. Они едят размещённую наживку, притом мы не знаем, когда они приходят и уходят. Что если мы сделаем наживку, которая размещена так, что везде и всюду на всей большой территории окружена плетёными изгородями? Быть может, тогда мы увидим, где находится обиталище четвёртого оленьего стада, куда они уходят прятаться». Они сделали так, но не увидели обиталища четвёртого стада, того места, куда те уходили прятаться. Тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Если мы напугаем четвёртое оленье стадо, то будучи напуганными они напугают других, и так все оленьи стада оставят эту наживку, которую мы разместили. Что если мы будем относиться к четвёртому оленьему стаду с безразличием?» И так они и поступили. Вот как олени четвёртого стада освободились от управления и власти ловца оленей. 

SC 46Nya 24Ms 9M_978И снова я подумал: «Кому первому стоит мне проповедовать Дхамму? Кто сможет быстро эту Дхамму усвоить?» и у меня возникла мысль: «Большую службу мне сослужила пятёрка монахов, присматривая за мной, пока я предавался подвигам. Что если эта пятёрка монахов будут первыми, кому я проповедаю Дхамму? Но где эти пятеро теперь обитают?» И божественным зрением, чистым, превосходящим человеческое я увидел пятёрку монахов, обитающих в окрестностях Бенареса в Оленьем парке (Мигадаая) в Исипатане. Тогда, монахи, пробыв в Урувеле некоторое время, я отправился в Бенарес. 

Благословенный сказал: «Представь, как если бы охотник на слонов вошёл бы в слоновью чащу и увидел бы там большой слоновий след—длинный и широкий. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть мелкие слонихи с крупными ногами. След мог принадлежать одной из них.  Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, приятные и нравящиеся большинству людей. 
Отбрасывая речь, сеющую распри, он воздерживается от неё. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался и [ещё больше] укрепляет тех, кто дружен, он любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит [такие] вещи, которые создают согласие. 
«Почтенный, представь, как если бы охотник на слонов вошёл бы в слоновью чащу и увидел бы там большой слоновий след—длинный и широкий. И он сделал бы вывод: «Какой огромный слон!» Точно также, когда я увидел четыре следа отшельника Готамы, я сделал вывод: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует правильно». И что это за четыре следа? 
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след—длинный и широкий, а также наверху отметины царапин и разрезы от бивней. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с бивнями и крупными ногами. След мог принадлежать одной из них. 
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след—длинный и широкий, а также наверху отметины царапин, разрезы от бивней и несколько поломанных веток. И вот он видит этого огромного слона у подножья дерева или на поляне, который идёт, стоит, сидит, или лежит. И он делает вывод: «Это огромный слон». 
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след—длинный и широкий, а также наверху отметины царапин. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с выступающими зубами и крупными ногами. След мог принадлежать одной из них. 
Так, через некоторое время он оставляет всё своё богатство—большое или малое. Оставляет круг своих родных—большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 

28. Большой пример со следами слона  Достопочтенный Сарипутта сказал: «Друзья, подобно тому, как след слона покрывает след любого ходячего животного, и след слона считается наибольшим среди них по размеру, то точно также и все умелые качества [ума] сходятся в четырёх благородных истинах. Сходятся в каких четырёх? Сходятся в истине о страдании, сходятся в истине о причине страдания, сходятся в истине о прекращении страдания, сходятся в истине о пути, ведущем к прекращению страданий. 
И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент воды, и он смывает деревни, поселения, города, округи и страны. Приходит время, когда вода в великом океане ниспадает на сто лиг, двести лиг, триста, четыреста, пятьсот, шестьсот, семьсот лиг. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину [длины] семи пальмовых деревьев, шести пальмовых деревьев, пяти, четырёх, трёх, двух, одного пальмового дерева. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину в семь саженей, шесть саженей, пять, четыре, три, два, в один сажень. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину в пол саженя, по пояс, по колено, по лодыжку. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину не больше первой фаланги пальца. 
И что такое благородная истина о страдании? Рождение—это страдание; старение—страдание; смерть—страдание; печаль, стенание, боль, горе и отчаяние—это страдание; неполучение желаемого—страдание. В общем, пять совокупностей цепляния—это страдание. И каковы пять совокупностей цепляния? Форма—совокупность цепляния; чувство—совокупность цепляния; восприятие—совокупность цепляния; формации [ума]—совокупность цепляния; сознание—совокупность цепляния. 

29. Большая лекция с примером о сердцевине  29 Большая сутта сравнения с ядровой древесиной 

И тогда дух Дигха Параджана отправился к Благословенному. Поклонившись Благословенному, он встал рядом и сказал: «Большое благо для Вадджей, Господин, огромное благо для народа Вадджей, Господин, что Татхагата—совершенный и полностью пробуждённый—пребывает среди них, как и эти трое представителей клана—Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, Достопочтенный Кимбила!» Услышав восклицание духа Дигхи Параджаны, земные божества воскликнули: «Большое благо для Вадджей, огромное благо для народа Вадджей, что Татхагата—совершенный и полностью пробуждённый—пребывает среди них, как и эти трое представителей клана—Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, Достопочтенный Кимбила!»  Услышав восклицание земных божеств, божества небесного мира Четырёх Великих Царей… божества небесного мира Тридцати-Трёх… божества мира Ямы… божества мира Туситы… божества мира дэвов, наслаждающихся творением… божества мира дэвов, имеющих власть над творениями других… божества свиты Брахмы воскликнули: «Большое благо для Вадджей, огромное благо для народа Вадджей, что Татхагата—совершенный и полностью пробуждённый—пребывает среди них, как и эти трое представителей клана—Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, Достопочтенный Кимбила!» Так за мгновение эти достопочтенные стали известны вплоть до мира Брахмы. 
«Учитель, что касается этого, то я рассуждаю следующим образом: «Большое благо для меня, великое благо для меня, что я живу с такими товарищами по святой жизни». Телесными поступками я поддерживаю доброжелательность по отношению к этим достопочтенным как в частном порядке, так и открыто. Словесными поступками я поддерживаю доброжелательность по отношению к этим достопочтенным как в частном порядке, так и открыто. Умственными поступками я поддерживаю доброжелательность по отношению к этим достопочтенным как в частном порядке, так и открыто. Я размышляю так: «Почему бы мне не отложить то, что хочется сделать мне, и сделать то, что хотят сделать эти достопочтенные?» И тогда я откладываю то, что хочу сделать сам, и делаю то, что хотят сделать эти достопочтенные. Мы различны в телах, Учитель, но одинаковы в умах». 

32. Большая лекция в Госинге 

33. Большая лекция о пастухе 

И в то время пятьсот Личчхави собрались вместе в зале для собраний по некоему делу. Тогда Саччака сын Нигантхов отправился к ним и сказал: «Приходите, почтенные Личчхави, приходите! Сегодня будет беседа между мной и отшельником Готамой. Если отшельник Готама будет придерживаться [в разговоре] со мной того же, чего придерживался прежде [в разговоре] со мной один из его знаменитых учеников, монах по имени Ассаджи, то тогда, подобно тому как сильный человек мог бы схватить длинношёрстного барана за шерсть и тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному рабочему пивоварни, который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им, точно также в дебатах я буду трясти отшельника Готаму, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. Подобно шестидесятилетнему слону, который может плюхнуться в глубокий пруд и наслаждаться игрой в мытьё пеньки, то точно также я буду наслаждаться игрой в мытьё пеньки с отшельником Готамой. Приходите, почтенные Личчхави, приходите! Сегодня будет беседа между мной и отшельником Готамой».  И тогда Саччака сын Нигантхов вместе с большой толпой Личчхави вошёл в Великий Лес и подошёл к Благословенному. Он обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сел рядом. Некоторые Личчхави поклонились Благословенному и сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом. Некоторые из них сели рядом, поприветствовав Благословенного сложенными у груди ладонями. Некоторые из них сели рядом, объявив перед Благословенным своё имя и имя клана. Некоторые из них сели рядом [просто] молча. 
«К чему тебе это большинство людей, Аггивессана? Будь добр, обозначь только своё собственное утверждение». 
«Это как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, взял бы острый топор и вошёл в лес. Там бы он увидел ствол большой банановой пальмы, прямой, свежей, неспелой. Он бы срубил её у основания, отрезал бы ветви, содрал бы внешние слои [ствола]. И когда он содрал бы внешние слои, то не обнаружил бы даже заболони, не говоря уже о сердцевине. 
«Я утверждаю так, Мастер Готама: «Материальная форма—это моё «я», чувство—это моё «я», восприятие—это моё «я», формации [ума]—это моё «я», сознание—это моё «я». И также делает и большинство людей». 

Затем Достопочтенный Махамоггаллана подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и спросил: «Учитель, помнит ли Благословенный краткое утверждение об освобождении в уничтожении жажды, [сказанное] одному из знаменитых духов с большой свитой?» 

38. Большая лекция об уничтожении жажды  Видя форму глазом, он влечётся к ней, если она приятная, и питает неприязнь, если она неприятная. Он пребывает с неутверждённой осознанностью к телу, с ограниченным умом, и он не понимает в соответствии с действительностью освобождения ума и освобождения мудростью, где эти плохие, неблагие состояния [ума] прекращаются без остатка. Будучи вовлечённым в благоволение и отвращение, какое бы чувство он ни чувствовал—приятное, болезненное, ни-приятное-ни-болезненное—он наслаждается этим чувством, приветствует его, продолжает удерживать его. По мере того как он делает так, наслаждение возникает в нём. А наслаждение чувством является цеплянием. С цеплянием как условием [возникает] существование. С существованием как условием [возникает] рождение. С рождением как условием старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. Таково происхождение всей этой груды страданий. 
Видя форму глазом, он не влечётся к ней, если она приятная, и не питает неприязни, если она неприятная. Он пребывает с утверждённой осознанностью к телу, с безмерным умом, и он понимает в соответствии с действительностью освобождение ума и освобождение мудростью, где эти плохие, неблагие состояния [ума] прекращаются без остатка. Так, отбросив благоволение и отвращение, какое бы чувство он ни чувствовал—приятное, болезненное, ни-приятное-ни-болезненное—он не наслаждается этим чувством, не приветствует его, не продолжает удерживать его. Поскольку он не делает так, наслаждение чувствами прекращается в нём. С прекращением его наслаждения происходит прекращение цепляния. С прекращением цепляния [происходит] прекращение существования. С прекращением существования [происходит] прекращение рождения. С прекращением рождения старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страданий. 
Затем мать носит эмбрион в своей утробе девять или десять месяцев с большим волнением, точно тяжкий груз. Далее, по окончании девяти или десяти месяцев, у матери происходят роды с большим волнением, точно тяжкий груз. Далее, когда ребёнок рождается, она кормит его своей же кровью, поскольку грудное молоко матери называется «кровью» в Учении Благородных. 
Когда он вырастает и его качества созревают [ещё больше], юный, он наслаждается будучи наделённым и обеспеченным пятью нитями чувственных удовольствий: формами, познаваемыми глазом… звуками… запахами… вкусами… осязаемыми вещами, познаваемыми телом—желанными, желаемыми, приятными, привлекательными, связанными с чувственным желанием, вызывающими страсть. 
С прекращением рождения, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. 
С рождением как условием, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. 
«Хорошо, монахи. Вы говорите так, и я тоже так говорю: «Когда этого не существует, не возникает и того; с прекращением этого, прекращается и то». Так, с прекращением невежества происходит прекращение формирователей… С прекращением рождения, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страданий. 
«Хорошо, монахи. Вы говорите так, и я тоже так говорю: «Когда это существует, возникает то; с возникновением этого, возникает и то». Так, с невежеством как условием, формирователи [возникают]… с рождением как условием, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. Таково происхождение всей этой груды страданий. 

39. Большая лекция в Ассапуре  И какие вещи, монахи, делают кого-либо отшельником, делают кого-либо жрецом? Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Мы будем обладать чувством стыда и боязнью совершить проступок». И теперь, монахи, вы можете подумать так: «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок. Этого достаточно, это было выполнено, цель отшельничества достигнута, нам нечего больше делать»—и будете отдыхать, довольные этим. Монахи, я говорю вам, заявляю вам: Вам, то есть тем, кто ищет статуса отшельника, [не следует останавливаться], не достигнув цели отшельничества, когда всё ещё есть то, что необходимо осуществить. 
И что ещё необходимо осуществить? Монахи, вот как вы должны тренироваться: «Наше телесное поведение будет очищенным, чистым и открытым, безупречным и сдержанным, и мы не станем восхвалять себя и унижать других из-за этого очищенного телесного поведения». И теперь, монахи, вы можете подумать так: «Мы обладаем чувством стыда и боязнью совершить проступок, и наше телесное поведение было очищено. Этого достаточно, это было выполнено, цель отшельничества достигнута, нам нечего больше делать»—и будете отдыхать, довольные этим. Монахи, я говорю вам, заявляю вам: Вам, то есть тем, кто ищет статуса отшельника, [не следует останавливаться], не достигнув цели отшельничества, когда всё ещё есть то, что необходимо осуществить. 

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей.  Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал переходами по стране Косал с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в косальскую брахманскую деревню под названием Сала. Домохозяева-брахманы из Салы услышали: «Отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Косал с большой Сангхой монахов и прибыл в Салу. И об этом Мастере Готаме распространилась такая славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с поколением его жрецов и отшельников, князей и [простых] людей. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце, правильной и в духе и в букве. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 

43. Большое собрание вопросов и ответов  «Друг, есть четыре условия для достижения ни-приятного-ни-болезненного освобождения ума. Вот монах, оставив удовольствие и боль, вместе с более ранним исчезновением радости и недовольства, входит и пребывает в четвёртой джхане: в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли. Таковы четыре условия для достижения ни-приятного-ни-болезненного состояния освобождённого ума». 
«Оно чувствует, оно чувствует». Поэтому, друг, говорится, что это «чувство». И что оно чувствует? Оно чувствует удовольствие. Оно чувствует боль. Оно чувствует ни удовольствие, ни боль. «Оно чувствует, оно чувствует»—поэтому говорится, что это «чувство». 

Вот, монахи, некий [аскет] ходит голым, отвергая условности, лижет свои руки, не идёт, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горшка или чаши, через порог, через палку, через пестик [ступы]. [Он не принимает] ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины среди мужчин. [Он не принимает] ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Он не пьёт спиртного, вина, или забродивших напитков. Он ограничивает себя одним домом [во время сбора подаяний] и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель. Он пребывает, следуя практике приёма пищи в установленных промежутках.  Вот, монахи, некий человек по природе имеет сильную жажду, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из жажды. Он по природе имеет сильную злобу, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из злобы. Он по природе имеет сильное заблуждение, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из заблуждения. 
Вот, монахи, некий человек по природе не имеет сильной жажды, и он не переживает постоянно боль и уныние, рождённые из жажды. Он по природе не имеет сильной злобы, и он не переживает постоянно боль и уныние, рождённые из злобы. Он по природе не имеет сильного заблуждения, и он не переживает постоянно боль и уныние, рождённые из заблуждения. 
И каков, монахи, способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль? 
И каков, монахи, способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль? 
«Монахи, есть четыре способа осуществления вещей. Какие четыре? Есть способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль. Есть способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль. Есть способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, но созревает в будущем как удовольствие. Есть способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, и созревает в будущем как удовольствие. 
Это называется способом осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль. 
Это называется способом осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль. 

46. Большая лекция об осуществлении вещей  Вот, монахи, некий человек в боли и унынии воздерживается от убийства живых существ, и он переживает боль и уныние, которые имеют воздержание от убийства живых существ своим условием. В боли и унынии он воздерживается от взятия того, что не дано… от неподобающего поведения в чувственных удовольствиях… от лжи… от злонамеренных слов… от грубых слов… от пустой болтовни… он не алчный… у него нет недоброжелательного ума… он придерживается правильных воззрений, и он переживает боль и уныние, которые имеют правильные воззрения своим условием. С распадом тела, после смерти, он возникает в счастливом уделе, даже в небесном мире. Это называется способом осуществления вещей, который болезненный в настоящем, но созревает в будущем как удовольствие. 
Вот, монахи, некий человек в боли и унынии убивает живых существ, и он переживает боль и уныние, которые имеют убийство живых существо своим условием. В боли и унынии он берёт то, что [ему] не было дано… ведёт себя неподобающе в чувственных удовольствиях… лжёт… говорит злонамеренно… говорит грубо… болтает попусту… он алчный… имеет недоброжелательный ум… придерживается неправильных воззрений, и он переживает боль и уныние, которые имеют неправильные воззрения своим условием. С распадом тела, после смерти, он возникает в состоянии лишения, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. Это называется способом осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль. 
Вот, монахи, некий человек в удовольствии и радости убивает живых существ, и он переживает удовольствие и радость, которые имеют убийство живых существ своим условием. В удовольствии и радости он берёт то, что [ему] не было дано… ведёт себя неподобающе в чувственных удовольствиях… лжёт… говорит злонамеренно… говорит грубо… болтает попусту… он алчный… имеет недоброжелательный ум… придерживается неправильных воззрений, и он переживает удовольствие и радость, которые имеют неправильные воззрения своим условием. С распадом тела, после смерти, он возникает в состоянии лишения, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. Это называется способом осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль. 
И каков, монахи, способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль? 
И каков, монахи, способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль? 
Монахи, есть четыре способа осуществления вещей. Какие четыре? Есть способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль. Есть способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль. Есть способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, но созревает в будущем как удовольствие. Есть способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, и созревает в будущем как удовольствие. 
Монахи, представьте как если бы горькую тыкву смешали с ядом, и пришёл бы человек, который хотел бы жить и не хотел умирать, который хотел бы удовольствия и отвращался от боли. Ему бы сказали: «Почтенный, это горькая тыква, смешанная с ядом. Пей, если хочешь. Когда будешь пить, цвет, запах, и вкус не придутся тебе по вкусу, а после того как выпьешь, ты повстречаешь смерть или смертельные муки». И он бы выпил это, не обдумав, и не оставил бы этого. По мере того как он пил, цвет, запах, и вкус не пришлись ему по вкусу, а после того как он выпил, он повстречал смерть или смертельные муки. Это, я говорю вам, похоже на способ осуществления вещей, который болезненный сейчас, и созревает в будущем как боль. 
Монахи, тот, кто мудр, зная этот способ осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль, понимает в соответствии с действительностью: «Этот способ осуществления вещей болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль». Зная это, понимая это в соответствии с действительностью, мудрый человек не взращивает его, но избегает его. Поскольку он делает так, нежеланные, нежелательные, неприятные вещи уменьшаются для него, а желанные, желаемые, приятные вещи увеличиваются. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто видит. 
Монахи, тот, кто мудр, зная этот способ осуществления вещей, который приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль, понимает в соответствии с действительностью: «Этот способ осуществления вещей приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль». Зная это, понимая это в соответствии с действительностью, мудрый человек не взращивает его, но избегает его. Поскольку он делает так… 
Монахи, тот, кто невежественен, не зная этого способа осуществления вещей, который болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль, не понимает в соответствии с действительностью: «Этот способ осуществления вещей болезненный в настоящем, и созревает в будущем как боль». Не зная этого, не понимая в соответствии с действительностью, невежественный человек взращивает его, не избегает его. Поскольку он делает так, нежеланные, нежелательные, неприятные вещи увеличиваются для него, а желанные, желаемые, приятные вещи уменьшаются. И почему? Потому что так оно происходит с тем, кто не видит. 
Монахи, тот, кто невежественен, не зная этого способа осуществления вещей, который приятный в настоящем, но созревает в будущем как боль, не понимает в соответствии с действительностью: «Этот способ осуществления вещей приятен в настоящем, но созревает в будущем как боль». Не зная этого, не понимая в соответствии с действительностью, невежественный человек взращивает его, не избегает его. Поскольку он делает так… 
«Монахи, у большинства существ есть такая мечта, желание, влечение: «Если б только нежеланные, нежелательные, неприятные вещи уменьшились, а желанные, желаемые, приятные вещи увеличились!» И всё же несмотря на эту мечту, желание, влечение, нежеланные, нежелательные, неприятные вещи увеличиваются для них, а желанные, желаемые, приятные вещи уменьшаются. Монахи, как вы думаете, в чём причина этого?» 
Представьте бронзовую чашу с напитком, обладающим хорошим цветом, вкусом, и запахом, но смешанным с ядом, и пришёл бы человек, который хотел бы жить и не хотел умирать, который хотел бы удовольствия и отвращался от боли. Ему бы сказали: «Почтенный, это бронзовая чаша с напитком, обладающим хорошим цветом, вкусом, и запахом, но смешанным с ядом. Пей, если хочешь. Когда будешь пить, цвет, запах, и вкус придутся тебе по вкусу, но после того как выпьешь, ты повстречаешь смерть или смертельные муки». И он бы выпил это, не обдумав, и не оставил бы этого. По мере того как он пил, цвет, запах, и вкус пришлись ему по вкусу, но после того как он выпил, он повстречал смерть или смертельные муки. Это, я говорю вам, похоже на способ осуществления вещей, который приятный сейчас, но созревает в будущем как боль. 
Представьте застоявшуюся мочу, смешанную с различными лекарствами, и пришёл бы больной желтухой человек. Ему бы сказали: «Почтенный, это застоявшаяся моча, смешанная с лекарствами. Пей, если хочешь. Когда будешь пить, цвет, запах, и вкус не придутся тебе по вкусу, но после того как выпьешь, тебе станет хорошо». И после обдумывания он бы выпил это, и не оставил бы этого. По мере того как он пил, цвет, запах, и вкус не пришлись ему по вкусу, но после того как он выпил, ему стало хорошо. Это, я говорю вам, похоже на способ осуществления вещей, который болезненный сейчас, но созревает в будущем как удовольствие. 
Представьте творог, мёд, топлёное масло, и мелассу, смешанные вместе, и пришёл бы больной дизентерией человек. Ему бы сказали: «Почтенный, это творог, мёд, топлёное масло, смешанные вместе. Пей, если хочешь. Когда будешь пить, цвет, запах, и вкус придутся тебе по вкусу, и после того как выпьешь, тебе станет хорошо». И после обдумывания он бы выпил это, и не оставил бы этого. По мере того как он пил, цвет, запах, и вкус пришлись ему по вкусу, и после того как он выпил, ему стало хорошо. Это, я говорю вам, похоже на способ осуществления вещей, который приятен сейчас, и созревает в будущем как удовольствие. 

5) Далее, ученик Благородных рассуждает так: «Обладаю ли я характером человека, имеющего правильные воззрения?» И каков характер человека, имеющего правильные воззрения? Характер человека, имеющего правильные воззрения, таков: хотя он может быть занят разными делами, [осуществляемыми ради] своих товарищей по святой жизни, всё же, он уделяет большое внимание тренировке высшей нравственности, высшего ума, высшей мудрости. Подобно тому, как когда пасётся корова с молодым телёнком, она присматривает и за своим телёнком, то точно таков и характер человека, имеющего правильные воззрения. Он понимает: «Я обладаю характером человека, имеющего правильные воззрения». Таково пятое знание, обретённое им, которое благородное, сверхмирское, которого не имеют обычные заурядные люди. 

Брахма, напрямую зная землю как землю, напрямую познав то, что не относится к земельности земли, я не заявлял, что являюсь землёй, я не заявлял, что являюсь [чем-то] в земле, я не заявлял, что являюсь чем-то [отдельным] от земли, я не заявлял, что земля является «моей», я не утверждал земли. Поэтому, Брахма, в отношении прямого знания я не нахожусь лишь на том же самом уровне, что и ты, так разве может быть так, чтобы я мог знать меньше? Напротив, я знаю больше тебя.  Брахма, напрямую познав воду как воду… огонь как огонь… воздух как воздух… существ как существ… богов как богов… Паджапати как Паджапати… Брахму как Брахму… богов Лучезарного Сияния как богов Лучезарного Сияния… богов Сверкающего Великолепия как богов Сверкающего Великолепия… богов Великого Плода как богов Великого Плода… Владыку как Владыку… Всё как Всё, и напрямую познав то, что не относится к Всеобщности Всего, я не заявлял, что являюсь Всем, я не заявлял, что являюсь [чем-то] во Всём, я не заявлял, что являюсь чем-то [отдельным] от Всего, я не заявлял, что Всё является «моим», я не утверждал Всего. Поэтому, Брахма, в отношении прямого знания я не нахожусь лишь на том же самом уровне, что и ты, так разве может быть так, чтобы я мог знать меньше? Напротив, я знаю больше тебя». 
Брахма, я понимаю твой охват и твоё влияние так: «У Брахмы Баки есть столько-то власти, столько-то могущества, столько-то влияния». Но, Брахма, есть три других тела, которых ты не знаешь и не видишь, но которые я знаю и вижу. Есть тело, которое называется Лучезарным Сиянием, в котором ты умер и [затем] переродился здесь. Поскольку ты уже долгое время пребываешь здесь [в этом мире], твоя память о том [прежнем мире] стёрлась, и поэтому ты не знаешь и не видишь этого, но я знаю и вижу это. Поэтому, Брахма, в отношении прямого знания я не нахожусь лишь на том же самом уровне, что и ты, так разве может быть так, чтобы я мог знать меньше? Напротив, я знаю больше тебя. 
Есть тело, которое называется Сверкающим Великолепием… Есть тело, которое называется Великим Плодом. Ты не знаешь и не видишь этого, но я знаю и вижу это. Поэтому, Брахма, в отношении прямого знания я не нахожусь лишь на том же самом уровне, что и ты, так разве может быть так, чтобы я мог знать меньше? Напротив, я знаю больше тебя. 

И по тому случаю, Злой, большинство тех людей, когда они умерли, возникли с распадом тела, после смерти, в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду.  И тогда, Злой, когда Мара Дуси овладел [умами] домохозяев-брахманов, они восхваляли, чтили, уважали, почитали нравственных монахов с благим характером. И по тому случаю, Злой, большинство тех людей, когда они умерли, возникли с распадом тела, после смерти, в счастливом уделе, даже в небесном мире. 

Бывает так, когда некий человек ходит голым, отвергает условности, лижет свои руки, не идёт, когда его зовут, не остаётся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или специально приготовленную для него, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горшка или чаши. Он не принимает ничего через порог, через палку, через пестик [ступы]. Он не принимает ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины, живущей с мужчиной. Он не принимает ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Он не пьёт спиртного, вина или забродивших напитков. Он ограничивает себя одним домом [во время сбора подаяний] и одним небольшим кусочком пищи, или двумя домами и двумя небольшими кусочками… семью домами и семью небольшими кусочками пищи. Он ест только одну тарелку еды в день, две… семь тарелок еды в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель, практикуя ограничение в приёме пищи в установленных промежутках.  Он воздерживается от высоких и больших кроватей. 
Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Чампе на берегу озера Гаггары с большой Сангхой монахов. И тогда Песса, сын наездника на слоне, а также странник Кандарака отправились к Благословенному. Песса, поклонившись Благословенному, сел рядом, а Кандарака обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. Стоя там, он обозрел Сангху монахов, сидящую в полном безмолвии, а затем сказал Благословенному: 

И тогда Благословенный, надев своё одеяние, взяв свою чашу и внешнее одеяние, отправился с группой монахов в зал для гостей. Прибыв туда, он вымыл свои ноги, вошёл в зал, и сел спиной к центральной колонне, лицом к востоку. Монахи вымыли свои ноги, вошли в зал, сели спиной к западной стене, лицом к востоку, расположившись вокруг Благословенного. Сакьи из Капилаваттху вымыли свои ноги, вошли в зал, сели спиной к восточной стене, лицом к западу,расположившись вокруг Благословенного. Благословенный большую часть ночи наставлял, воодушевлял, призывал, и радовал Сакьев из Капилаваттху беседами о Дхамме, после чего обратился к Достопочтенному Ананде: «Ананда, расскажи Сакьям из Капилаваттху о том, кто следует практике ученика. Моя спина болит. Я её расслаблю». 

«Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со скелетом. Они приносят много страданий и много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше». Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественности, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на единстве, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка.  «Точно также, домохозяин, ученик Благородных рассуждает так: «Благословенный сравнивал чувственные удовольствия с фруктами на дереве. Они приносят много страданий и много отчаяния, а опасность в них заключённая и того больше». Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественности, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на единстве, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка. 

«Если кто-либо убивает живое существо для Татхагаты или его ученика, то он создаёт большую неблагую заслугу в пяти случаях. Когда он говорит: «Иди и схвати это живое существо»—то это первый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда это живое существо переживает боль и уныние, когда его за шею ведут на поводке—то это второй случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда он говорит: «Иди и убей это живое существо»—то это третий случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда это живое существо переживает боль и уныние в процессе убийства, то это четвёртый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Когда он предлагает Татхагате или его ученику непозволительную еду, то это пятый случай, в котором он создаёт большую неблагую заслугу. Любой, кто убивает живое существо для Татхагаты или его ученика, создаёт большую неблагую заслугу в этих пяти случаях».  Когда живое существо испытывает боль и страх из-за того, что его тащат за шею [на бойню]—это второй случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок. 
Когда живое существо убивают таким образом, что оно испытывает боль и панику—это четвёртый случай, когда человек совершает абсолютно неблагой поступок. 
Любой, кто убьёт живое существо для Татхагаты или любого из его учеников, создаёт для себя большой вред в будущем в этих пяти случаях». 

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Домохозяин, твоя семья долгое время поддерживала Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут приходить [к тебе]». Ведь я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». И всё же Благословенный призывает меня давать дары Нигантхам. В любом случае, мы будем знать, когда для этого будет подходящий момент, Господин. Так что в третий раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, [прибежище] в Дхамме, и [прибежище] в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».  «Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне так. Ведь если бы приверженцы иных учений заполучили бы меня в качестве своего ученика, они бы несли знамя по всей Наланде и объявляли: «Домохозяин Упали стал нашим учеником!» Но Благословенный, напротив, говорит мне: «Хорошо это обдумай, домохозяин. Ведь это полезно для таких известных людей как ты—прежде хорошо всё обдумать». Так что во второй раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, [прибежище] в Дхамме, и [прибежище] в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь». 
«Да, достопочтенный»—ответил он, отправился к домохозяину Упали, и сказал ему: «Господин, Нигантха Натапутта стоит у внешних ворот с большой группой Нигантхов. Он желает вас видеть». 
И теперь, Господин, я пойду к отшельнику Готаме и опровергну доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения. Если отшельник Готама будет придерживаться [в разговоре] со мной того [утверждения], которое Достопочтенный Дигха Тапасси заставил его подтвердить, то тогда, подобно тому, как сильный человек мог бы схватить длинношёрстного барана за шерсть и тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному рабочему пивоварни, который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им, точно также в дебатах я буду трясти отшельника Готаму, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. Подобно шестидесятилетнему слону, который может плюхнуться в глубокий пруд и наслаждаться игрой в мытьё пеньки, то точно также я буду наслаждаться игрой в мытьё пеньки с отшельником Готамой. Господин, я пойду к отшельнику Готаме и опровергну доктрину отшельника Готамы на основании этого утверждения». 
И тогда Нигантха Натапутта вошёл с большой группой Нигантхов в зал центральных ворот. Прежде, когда домохозяин Упали издали видел Нигантху Натапутту, он обычно выходил повстречать его, вытирал пыль с высшего, лучшего, высочайшего, превосходнейшего сиденья своим внешним одеянием, и, расстелив его рядом, садился на него. Но теперь, сидя на высшем, лучшем, высочайшем, превосходнейшем сиденье, он сказал Нигантхе Натапутте: «Почтенный, здесь есть сиденья, присаживайся, если хочешь». 
И тогда Нигантха Натапутта отправился вместе с большой группой Нигантхов к дому домохозяина Упали. Привратник увидел его и сказал ему: «Подожди, достопочтенный, не входи. С сегодняшнего дня домохозяин Упали перешёл под учительство отшельника Готамы. Он закрыл свои двери для Нигантхов и Нигатхий и открыл свои двери для Благословенного, монахов, монахинь, мирян, мирянок. Достопочтенный, если тебе нужны подаяния, подожди здесь. Тебе принесут их сюда». 
«Как ты думаешь, домохозяин? Бывает так, что некий Нигантха может страдать, быть поражённым болезнью, быть серьёзно больным, и он может отказаться от холодной воды и использовать только [позволительную] горячую воду. Поскольку он не получает холодной воды, он может умереть. И в этом случае, домохозяин, каковым Нигантха Натапутта описывает его перерождение?» 
Так Нигантха Дигха Тапасси заставил Благословенного подтвердить своё утверждение три раза, после чего он поднялся со своего сиденья и отправился к Нигантхе Натапутте. В то время Нигантха Натапутта сидел с большой группой мирян из Балаки, возглавляемой [домохозяином] Упали. Нигантха Натапутта увидел Нигантху Дигху Тапасси издали и спросил его: «Откуда идёшь, Тапасси, средь бела дня?» 
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Наланде в манговой роще Паварики. И тогда Нигантха Натапутта пребывал в Наланде вместе с большой группой Нигантхов. И затем, когда Нигантха [по имени] Дигха Тапасси походил за подаяниями по Наланде и вернулся с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в манговую рощу Паварики, чтобы увидеть Благословенного. Он обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. По мере того как он там стоял, Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, Тапасси, присаживайся, если хочешь». Когда так было сказано, Дигха Тапасси взял низкое сиденье и присел. Тогда Благословенный спросил его: «Тапасси, сколько видов поступков описывает Нигантха Натапутта для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?» 
«Хорошо, привратник. Иди к домохозяину Упали и скажи ему: «Господин, Нигантха Натапутта стоит у внешних ворот с большой группой Нигантхов. Он желает вас видеть». 

3) И что такое тёмный-и-яркий поступок с тёмным-и-ярким результатом? Вот некий человек порождает и болезненный, и не-болезненный телесный… словесный… умственный волевой формирователь. Породив… он перерождается в мире, который и болезненный и не-болезненный. Когда он переродился в таком мире, его касаются и болезненные и не-болезненные контакты. Когда его касаются и болезненные и не-болезненные контакты, он испытывает чувства, которые и болезненные и не-болезненные, смешанные удовольствие и боль, как в случае с человеческими существами, некоторыми дэвами, а также некоторыми существами в нижних мирах. 

«Домохозяева, в отношении тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ… …Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям и природе—они испытывают удовольствие и боль в шести великих классах рождения»—то может статься так, что они, избегая этих трёх умелых действий—благого телесного поведения, благого словесного поведения, благого умственного поведения—примут и будут практиковать эти три неумелых действия: неблагое телесное поведение, неблагое словесное поведение, неблагое умственное поведение. Почему? Потому что эти почтенные жрецы и отшельники не видят в этих неумелых действиях изъян, упадок, загрязнение; [как не видят они] и в умелых действиях блага от отречения, и того, что [умелые действия] сродни очищению.  Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь—человек не делает зла. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. 
Есть некоторые жрецы и отшельники, которые придерживаются такой доктрины, имеют такие воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются беспричинно, без необходимого условия. Нет причинности, нет необходимых условий для очищения [умов] существ. Существа очищаются беспричинно, без необходимого условия. Нет силы, нет усилия, нет человеческой энергичности, человеческого старания. Все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души—бессильны, лишены силы, лишены усилия. Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям, и природе—они переживают удовольствие и боль в шести великих классах рождения». 
… Здесь целиком повторяется большой фрагмент из МН 51, где раскрываются эти четыре типа личностей … 
Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь—человек совершает зло. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло. 
Некоторые жрецы и отшельники, напрямую противореча этим жрецам и отшельникам, говорят так: «Есть причинность, есть необходимые условия для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются в силу причин, в силу необходимого условия. Есть причинность, есть необходимые условия для очищения [умов] существ. Существа очищаются в силу причин, в силу необходимого условия. Есть сила, есть усилие, есть человеческая энергичность, человеческое старание. Не так оно вовсе, что все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души—бессильны, лишены силы, лишены усилия; или же, что, будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям и природе—они переживают удовольствие и боль в шести великих классах рождения». 
Я слышал, что однажды, когда Благословенный путешествовал по стране Косал с большой группой монахов, он прибыл в брахманскую деревню под названием Сала. И домохозяева-брахманы заслышали: «отшельник Мастер Готама—сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь—путешествует по стране Косал с большой группой монахов и прибыл в Салу. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «В самом деле, Благословенный—арахант, истинно самопробуждённый, совершенный в знании и поведении, достигший блага, знаток мира, непревзойдённый учитель тех, кто готов обучаться, учитель богов и людей, пробуждённый, благословенный. Напрямую увидев [своей мудростью], он познал мир с его дэвами, Марами и Брахмами, с его поколениями с их отшельниками и жрецами, с их правителями и простолюдинами; он объяснил Дхамму, превосходную в начале, превосходную в середине, и превосходную в конце; он изложил святую жизнь в деталях и в сути, всецело совершенную, абсолютно чистую. Хорошо было бы увидеть такого достойного». 

Затем Благословенный выплеснул это небольшое количество воды, что оставалась в кувшине, и спросил Достопочтенного Рахулу: «Рахула, видишь это небольшое количество воды, что было выплеснуто?»  Затем Благословенный оставил немного воды в кувшине и спросил Достопочтенного Рахулу: «Рахула, видишь это небольшое количество воды, что осталась в кувшине?» 

62. Большая лекция для Рахулы 

SC 10Малункьяпутта, при наличии воззрения “мир конечен”... “мир бесконечен”... “душа и тело - одно и то же”... “душа и тело не одно и то же”... “после смерти живое существо существует”... “после смерти живое существо не существует”... “после смерти живое существо и существует, и не существует”... “после смерти живое существо ни существует, ни не существует” невозможно жить целомудренной жизнью.mn.i.431 Независимо от того, какое воззрение имеется - “мир конечен”... или “после смерти живое существо ни существует, ни не существует” - есть рождение, старость, смерть, горе, стенания, боль, печаль и невзгоды, уничтожение которых я утверждаю здесь и сейчас.  SC 9Малункьяпутта, при наличии воззрения “мир вечен” невозможно жить целомудренной жизнью, и при наличии воззрения “мир преходящ” невозможно жить целомудренной жизнью. Независимо от того, какое воззрение имеется - “мир вечен” или “мир преходящ” - есть рождение, старость, смерть, горе, стенания, боль, печаль и невзгоды, уничтожение которых я утверждаю здесь и сейчас. 
Если есть воззрение: «Мир ограничен»… …если есть воззрение: «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти»—то невозможно вести святую жизнь… [всё равно] есть рождение, есть старение, есть смерть, есть печаль, стенание, боль, горе и отчаяние, уничтожение которых я предписываю здесь и сейчас. 
Малункьяпутта, если есть воззрение: «Мир вечен»—то невозможно вести святую жизнь. Если есть воззрение: «Мир не вечен»—то невозможно вести святую жизнь. Вне зависимости от того, есть ли воззрение: «Мир вечен» или «Мир не вечен»—[всё равно] есть рождение, есть старение, есть смерть, есть печаль, стенание, боль, горе и отчаяние, уничтожение которых я предписываю здесь и сейчас. 

64. Большая лекция для Малункьяпутты 

Больше правил Винаи, меньше достигающих ниббаны  «Именно так оно, Бхаддали. Когда существа деградируют и подлинная Дхамма исчезает, то тогда имеется больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании. Учитель не устанавливает правило тренировки для учеников до тех пор, пока определённые вещи, которые являются основанием для пятен [умственных загрязнений], не проявляются здесь, в Сангхе. Но когда здесь, в Сангхе, проявляются определённые вещи, которые являются основанием для пятен, то тогда Учитель устанавливает правило тренировки для учеников с целью удержания на расстоянии тех вещей, что являются основой для пятен. 
«Учитель, в чём условие, в чём причина, почему прежде было меньше правил [монашеской] тренировки, но больше монахов становились утверждёнными в окончательном знании? В чём условие, в чём причина, почему сейчас больше правил тренировки, но меньше монахов становятся утверждёнными в окончательном знании?» 

Вот, Удайи, с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. Вот что преодолевает это. Поэтому я говорю даже об оставлении сферы ни восприятия, ни не-восприятия. Видишь ли ты, Удайи, хотя бы какие-то путы, большие или малые, об оставлении которых я бы не говорил?»  «Нет, Учитель. Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков…—являются для него хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью». 
Удайи, представь богатого домохозяина или сына домохозяина с большим богатством и имуществом, с большим количеством золотых слитков, с многочисленными амбарами с зерном, с многочисленными полями, с многочисленными жёнами, с многочисленными рабами и рабынями. Он бы увидел монаха в монастырском парке, сидящего в тени дерева, с вымытыми руками и ногами, съевшего вкуснейший обед, предающегося [развитию] высшего ума. Он бы подумал: «Как приятно быть отшельником! Как здоров этот отшельник! Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!» И он способен отбросить это его большое количество золотых слитков… многочисленных рабов и рабынь. Он способен сбрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, и покинуть жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Представь, некий человек сказал бы: «Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, так что он способен оставить это его большое количество золотых слитков… являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом. Правильно ли он говорил бы?» 

Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Каси вместе с большой Сангхой монахов. Там он обратился к монахам так: «Монахи, я воздерживаюсь от принятия пищи ночью. Делая так, я свободен от недугов и болезненности, наслаждаюсь лёгкостью, силой, приятным пребыванием. Ну же, монахи, воздерживайтесь от принятия пищи ночью. Делая так, вы также будете свободны от недугов и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой, приятным пребыванием». 

«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше домохозяев, которые без оставления пут домохозяйничества с распадом тела отправились в небесные миры». 

Когда так было сказано, странник Ваччхаготта сказал Благословенному: «Мастер Готама, представьте, как если бы неподалёку от деревни или города стояло бы большое саловое дерево, и непостоянство износило бы его ветви и листву, кору и заболонь, так что позже, будучи лишённым ветвей и листвы, коры и заболони, оно стало бы чистым, состоящим всецело из сердцевины дерева. Точно также, эта лекция Мастера Готамы лишена ветвей и листвы, лишена коры и заболони, чиста, состоит всецело из сердцевины дерева. 

73. Большая лекция для Ваччхаготты  «Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирян, моих учеников, одетых в белое, наслаждающихся чувственными удовольствиями… стали независимыми от других в Учении Учителя». 
«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирян, моих учеников, одетых в белое… никогда более не возвращаясь из того мира». 
«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирянок, моих учениц, одетых в белое, наслаждающихся чувственными удовольствиями… стали независимыми от других в Учении Учителя». 
«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше мирянок, моих учениц, одетых в белое… никогда более не возвращаясь из того мира». 
«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше монахинь, моих учениц, которые с уничтожением пятен… пребывают в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью». 
«Ваччха, не одна сотня, не две, не три, не четыре, не пять сотен, но куда больше монахов, моих учеников, которые с уничтожением пятен… пребывают в незапятнанном освобождении ума и освобождении мудростью». 

«В таком случае, Магандия, общайся с правдивыми людьми. Когда будешь общаться с правдивыми людьми, ты услышишь истинную Дхамму. Когда ты услышишь истинную Дхамму, ты будешь практиковать в соответствии с истинной Дхаммой. Когда ты будешь практиковать в соответствии с истинной Дхаммой, ты узнаешь и увидишь сам: «Вот эти недуги, опухоли, и дротики. Но вот здесь недуги, опухоли, и дротики прекращаются без остатка. С прекращением моего цепляния происходит прекращение существования. С прекращением существования [происходит] прекращение рождения. С прекращением рождения старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страдания».  Представь, Магандия, домохозяина или сына домохозяина—богатого, с большим богатством и имуществом, обеспеченного и наделённого пятью нитями чувственного удовольствия. Он мог бы наслаждаться собой благодаря формам, познаваемым глазом… звукам… запахам… вкусам… осязаемым вещам, познаваемым телом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Если он хорошо себя вёл телом, речью, и умом, то после распада тела, после смерти, он может переродиться в счастливом уделе, в небесном мире в свите богов Тридцати Трёх. И там, окружённый нимфами в роще Нанданы, он может наслаждаться собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями божественных чувственных удовольствий. Представь, если бы он увидел домохозяина или сына домохозяина, который наслаждается собой, обеспеченный и наделённый пятью нитями [человеческих] чувственных удовольствий. Как ты думаешь, Магандия? Стал бы этот молодой дэва, окружённый нимфами в роще Нанданы, наслаждающийся собой, будучи обеспеченным и наделённым пятью нитями божественных чувственных удовольствий, завидовать домохозяину или сыну домохозяина из-за пяти нитей человеческих чувственных удовольствий, или мог бы он соблазниться человеческими чувственными удовольствиями?» 
Представь, Магандия, прокажённого… прижигающего своё тело над ямой с раскалёнными углями. Чем больше он расчёсывает коросты и ожоги на своём теле, тем более противными, зловонными, и заражёнными становятся его язвы, но всё же он получает некоторую долю удовлетворения и наслаждения при расчёсывании своих язв. Точно также, Магандия, существа, которые не лишены жажды к чувственным удовольствиям, которые пожираемы жаждой к чувственным удовольствиям, которые сгорают во взбудораженности к чувственным удовольствиям, всё ещё потакают чувственным удовольствиям. Чем больше такие существа потакают чувственным удовольствиям, тем больше возрастает их жажда к чувственным удовольствиям, но всё же они получают некоторую долю удовлетворения и наслаждения в зависимости от пяти нитей чувственных удовольствий. 
«Точно также, Магандия, если бы я стал обучать тебя Дхамме так: «Вот это здоровье, вот эта ниббана», то ты мог бы узнать здоровье, увидеть ниббану. С появлением видения твои желание и любовь к пяти совокупностям, подверженным цеплянию, могли бы быть отброшены. Затем, возможно, ты подумал бы: «Воистину, долгое время меня дурачил, обманывал, вводил в заблуждение этот ум. Ведь цепляясь, я цеплялся просто лишь к материальной форме, я цеплялся просто лишь к чувству, я цеплялся просто лишь к восприятию, я цеплялся просто лишь к формациям [ума], я цеплялся просто лишь к сознанию. Имея цепляние условием, существование [возникает]. Имея существование условием, рождение [возникает]. Имея рождение условием, старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. Таково происхождение всей этой груды страдания». 

2) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; убивая живых существ, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, соблазняя чужую жену, говоря ложь—человек не делает зла. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль южного берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль северного берега Ганга, раздавая дары и побуждая других раздавать дары, совершая подношения и побуждая других совершать подношения—то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря дарению, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг».  3) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Нет причинности, нет необходимых условий для загрязнения [умов] существ. Существа загрязняются беспричинно, без необходимого условия. Нет причинности, нет необходимых условий для очищения [умов] существ. Существа очищаются беспричинно, без необходимого условия. Нет силы, нет усилия, нет человеческой энергичности, человеческого старания. Все живые существа, всякая жизнь, всё живое, все души—бессильны, лишены силы, лишены усилия. Будучи подверженными изменениям судьбы, случайностям, и природе—они переживают удовольствие и боль в шести классах [существования]». 
4) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Есть эти семь тел, которые не сотворены, не рождены, не созданы—у них нет создателя, они бесплодны, устойчивы как вершины гор, устойчивы как колонны. Они не двигаются и не изменяются и не мешают друг другу. Ни одно [из них] не может стать причиной удовольствия, боли, ни-удовольствия-ни-боли. Какие семь? Тело земли, тело воды, тело огня, тело воздуха, удовольствие, боль, и душа в качестве седьмого. Эти семь тел не сотворены… Поэтому здесь нет ни убийцы, ни палача, ни слушающего, ни говорящего, ни знающего, ни объявляющего. Даже тот, кто срубает голову другого острым мечом, не лишает кого-либо жизни. Меч просто лишь проходит через пространство между семью телами. 
И тогда Достопочтенный Ананда отправился к Пруду Девакаты вместе с группой монахов. И в то время странник Сандака сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными. 
«Не одна сотня, Сандака, не две сотни, не три сотни, не четыре сотни, не пять сотен, но куда больше освобождающихся в этой Дхамме и Винае». 
Нет ничего из этого: «Посредством этой нравственности или предписаний или аскезы или святой жизни я дам созреть несозревшей камме или же уничтожу созревшую камму, когда она проявится». Удовольствие и боль приходят частями. Круговерть перерождений ограниченна. Нет [возможности] сократить её или удлинить, увеличить или уменьшить. Подобно тому как разматывается брошенный моток пряжи, точно также глупцы и мудрые, бегая и блуждая по круговерти перерождений, одинаково положат конец страданиям». 
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда странник Сандака пребывал в Пещере Дерева Пилаккхи с большим собранием странников. И тогда, вечером, Достопочтенный Ананда вышел из медитации и обратился к монахам так: «Ну же, друзья, идёмте к Пруду Девакаты посмотреть пещеру». 

77. Большая лекция для Сакулудайина  И кто-то сказал: «Этот отшельник Готама—предводитель ордена… и его чтят, уважают, ценят, и почитают его ученики, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его. Однажды отшельник Готама обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, и один его ученик прочистил своё горло. Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: «Тише, достопочтенный, не шуми. Благословенный, Учитель, учит нас Дхамме». Когда отшельник Готама обучает Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, то в этом случае от его учеников не доносится звуков покашливания или прочистки горла. И это большое собрание находится в ожидании: «Послушаем Дхамму, которой Благословенный собирается учить». Подобно тому как если бы на перекрёстке дорог некий человек выжимал бы чистейший мёд, и в ожидании [собралась] бы большая толпа людей, то точно также, когда отшельник Готама обучает Дхамме собрание из нескольких сотен последователей… находится в ожидании: «Послушаем Дхамму, которой Благословенный собирается учить». И даже те ученики, которые отпадают от своих товарищей по святой жизни, оставляют [монашескую] тренировку, чтобы вернуться к низшей [домохозяйской] жизни—даже они восхваляют и Учителя, и Дхамму, и Сангху. Они обвиняют себя вместо других, говоря: «Нам не повезло, у нас мало заслуг. Ведь хотя мы и ушли в жизнь бездомную в такой хорошо провозглашённой Дхамме, мы не смогли жить совершенной и чистой святой жизнью до конца своих дней». Став помощниками по монастырю или мирскими последователями, они предпринимают и соблюдают пять предписаний. Так, отшельника Готаму чтят, уважают, ценят, и почитают его ученики, как и живут в зависимости от него, уважая и почитая его». 
И тогда Благословенный отправился в Павлинье Святилище, в парк странников. В то время странник Сакулудайин сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными. 
«Удайин, представь, как если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама мало ест и восхваляет малое потребление еды». Но есть мои ученики, которые живут на чашке еды или половине чашки еды, на порции еды с один плод баэля или с половину плода баэля, тогда как я иногда съедаю всё содержимое своей чаши для сбора подаяний, а иногда и больше. Поэтому, если бы мои ученики меня чтили, уважали… с мыслью: «Отшельник Готама мало ест и восхваляет малое потребление еды», то тогда те мои ученики, которые живут на чашке еды или половине… не должны были бы меня чтить, уважать, ценить, и почитать за это качество, как и не жили бы в зависимости от меня, уважая и почитая меня. 

В то время странник Уггахамана сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.  Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время странник Уггахамана Саманамандикапутта вместе с большой группой странников, с тремя сотнями странников, пребывал в Парке Маллики, на плантации Тиндуки, где был один единственный зал для философских дебатов. 

И тогда Благословенный отправился в Павлинье Святилище, в парк странников. В то время странник Сакулудайин сидел с большой группой странников, которые [сидели], создавая гул, громко и шумно ведя различные бессмысленные беседы, такие как разговоры о царях, о ворах, о министрах, об армиях, об опасностях, о сражениях, о еде, о питье, об одежде, о постелях, о гирляндах, о благовониях, о родственниках, о средствах передвижения, о деревнях, о поселениях, о городах, о странах, о женщинах, о героях, об улицах, о колодцах, об усопших, о всяких мелочах, о происхождении мира, о возникновении моря, о том, являются ли вещи такими или иными.  «И удовольствие и боль, Господин». 
«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он отбрасывает взятие того, что не было дано… неблагое поведение в чувственных удовольствиях… ложь… его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?» 
«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он отбрасывает убийство живых существ и воздерживается от убийства живых существ, его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?» 
«Как ты думаешь, Удайин? В том случае, когда он предпринимает и практикует некий вид аскезы, его «я» испытывает в этом случае только удовольствие, или же и удовольствие и боль?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Наступает ли реализация всецело приятного мира следованием пути смешанного с болью удовольствия?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Полная луна в полночь в чистом безоблачном небе на пятнадцатый день в Упосатху, а также полный солнечный диск в полдень в чистом безоблачном небе осенью в последний месяц сезона дождей—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Утренняя звезда на рассвете в чистом безоблачном небе, а также полная луна в полночь в чистом безоблачном небе на пятнадцатый день в Упосатху—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Эта масляная лампа в кромешной тьме ночи, а также огромный пожар в кромешной тьме ночи—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Этот берилл, прекрасный драгоценный камень чистой воды… а также светлячок в кромешной тьме ночи—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Этот огромный пожар в кромешной тьме ночи, а также утренняя звезда на рассвете в чистом безоблачном небе—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
«Как ты думаешь, Удайин? Этот светлячок в кромешной тьме ночи, а также масляная лампа в кромешной тьме ночи—из этих двух кто даёт большее сверкание, которое наиболее возвышенное и высочайшее?» 
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда странник Сакулудайин пребывал в Павлиньем Святилище, в парке странников, с большой группой странников. 

«Если какие-либо жрецы и отшельники, не зная о прошлом, и не видя будущее, заявляют: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования», то есть основание для того, чтобы их опровергнуть. Но, Каччана, оставим прошлое, оставим будущее. Возьмём мудрого человека, честного и искреннего человека. Я наставляю его, обучаю его Дхамме так, что практикуя в соответствии с полученными наставлениями он сам узнает и увидит: «Воистину, действительно наступает освобождение от привязей, то есть, от привязей невежества». Представь, Каччана, лежащего младенца, привязанного прочными привязями [за все четыре конечности], а пятая [была бы привязана] к шее. И позже, из-за его роста и созревания его качеств, эти привязи ослабли бы, и он бы узнал: «Я свободен», и не было бы больше привязей. Точно также, возьмём мудрого человека… увидит: «Воистину, действительно наступает освобождение от привязей, то есть, от привязей невежества». 

«Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, неподалёку от этого селения, жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа».  Благословенный сел на приготовленное ему сиденье и обратился к почтенному Ананде: «Итак, Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, недалеко от этого селения жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа. 
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И тогда Благословенный свернул с главной дороги в определённом месте и улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его: 
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал с большой общиной монахов в стране Косала. И вдруг в одном из мест на пути он сошёл с дороги и улыбнулся. Тут почтенный Ананда подумал: «Почему Благословенный улыбнулся? Татхагаты никогда не улыбаются без причины». И он, укрыв полой своего верхнего одеяния одно плечо и почтительно сложив ладони пред Благословенным, спросил его: «О достопочтенный, почему Благословенный улыбнулся? Ведь Татхагаты никогда не улыбаются без причины». 

Достопочтенный Раттхапала молча согласился. И тогда, зная, что Достопочтенный Раттхапала согласился, его отец отправился обратно в свой дом, где собрал в большую кучу золотые монеты и золотые слитки, и накрыл её ковриками. Затем он сказал бывшим жёнам Раттхапалы: «Ну же, невестки, украсьте себя украшениями так, как когда Раттхапала считал вас наиболее милыми и привлекательными».  «Как ты считаешь, Великий царь? Мог бы ты приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам: «Ну же, мои дорогие друзья и товарищи, родня и родственники. Все здесь присутствующие, разделите со мной это болезненное чувство, так чтобы я мог почувствовать меньшую боль»? Или же тебе приходится переживать боль самому?» 
«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с востока и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с востока, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?» 
«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с запада… с севера… с юга и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с юга, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?» 
«Не может быть! Если то, что ты говоришь—правда, то ты больше не рабыня!». 
Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Куру с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в город Куру под названием Тхуллакоттхита. Домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты услышали: «Отшельник Готама—сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Куру с большой Сангхой монахов и прибыл в Тхуллакоттхиту. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
«Я не могу так приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам, Мастер Раттхапала. Мне приходится переживать боль самому». 

Поэтому принц Бодхи приказал убрать ткань и подготовить сиденья в верхних апартаментах дворца Коканады. Благословенный и Сангха монахов взошли во дворец Коканады и сели на подготовленные сиденья. И тогда принц Бодхи собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, принц Бодхи выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал Благословенному: «Господин, у нас была такая мысль: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль».  «Принц, до своего просветления, когда я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я также думал так: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль». Позже, принц, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды… Здесь идёт длинный фрагмент из сутты МН 26 (см. раздел "Поиск просветления") …И я сел там, думая: «Это послужит старанию». 

А в ту пору достопочтенный Ангулимала соблюдал особые зароки: был лесовиком, самоходцем, лохмотником, больше трех одежд не имел . И вот достопочтенный Ангулимала сказал царю Пассенади Косальскому: «Полно, государь. Три одежды у меня уже есть».  И вот Блаженный с достопочтенным Ангулималой, как с провожатым [младшим] монахом, направился к Саваттхи. В свой черед он очутился в Саваттхи. И там Блаженный пребывал в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. А в ту самую пору у ворот дворца царя Пассенадиа Кошальского собралась большая толпа народа, шумела и галдела: «В подвластной тебе области, о царь, [объявился] разбойник по имени Ангулимала—кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носит на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. Пусть царь на него управу найдет!» 
И вот достопочтенный Ангулимала, пребывая в уединении, в созерцании, переживая счастье освобождённости, воскликнул с большим чувством: 
Теперь-Прибежище нашел, не множу больше бытие. 

Вот как можно понять, брахман, то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чья мать умерла. Из-за смерти её матери она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою маму? Видели ли вы мою маму?»  «В отношении этого, ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». 
«В отношении этого, Ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». 
«Господин, разве стал бы кто считать, что печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог? Господин, счастье и радость рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». И тогда, недовольный словами Благословенного, не одобрив их, домохозяин встал со своего сиденья и ушёл. 
«Да, госпожа»—ответил он, отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, царица Маллика выражает почтение Благословенному… «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»? 
И вот как ещё можно понять… Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, которая стала жить с семьёй родственников [её мужа]. Родственники захотели разлучить её с мужем и выдать её за другого, за которого она не хотела. И тогда женщина сказала своему мужу: «Господин, эти мои родственники хотят разлучить меня с тобой и выдать меня за другого, за которого я не хочу». И тогда [тот] мужчина разрубил женщину надвое и выпотрошил себе [живот], думая: «Мы будем вместе в следующей жизни». И так тоже можно понять, почему печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». 
И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чей отец умер… чей брат умер… чья сестра умерла… чей сын умер… чья дочь умерла… чей муж умер. Из-за смерти её мужа она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы моего мужа? Видели ли вы моего мужа?» 
И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жил некий мужчина, чья мать умерла… …жена умерла. Из-за смерти его жены он сошёл с ума, потерял рассудок, блуждал от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою жену? Видели ли вы мою жену?» 
«Изменения и перемены в Касийцах и Косальцах означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?» 
«Изменения и перемены в принцессе Ваджире означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?» 
И тогда царица Маллика обратилась к брахману Налиджангхе: «Ну же, брахман, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и спроси, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, царица Маллика выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Она интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»? Заучи то, что ответит Благословенный, и сообщи это мне. Ведь Татхагаты не говорят неправды». 
«Как вы думаете, ваше величество? Если бы изменения и перемены произошли бы в Касийцах и Косальцах, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?» 
«Как вы думаете, ваше величество? Если какие-то [неблагоприятные] изменения и перемены произошли бы в принцессе Ваджири, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?» 
Со временем эта история дошла до царского дворца. И тогда царь Пасенади Косальский сказал царице Маллике: «Маллика, вот как было сказано отшельником Готамой: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». 
«Так оно, брахман, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. 
«Так оно, домохозяин, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». 

«Достопочтенный, и мы и Достопочтенный Ананда видели эту реку Ачиравати, когда большое облако мощным дождём пролилось на горы. И тогда эта река Ачиравати вышла из обоих своих берегов. Достопочтенный, точно также Достопочтенный Ананда мог бы сделать три одежды для себя из этого плаща, и он мог бы поделиться своими старыми тремя одеждами со своими товарищами по святой жизни. Таким образом, наше подношение выйдет из берегов. Достопочтенный, пусть Достопочтенный Ананда примет плащ. 

Далее, Господин, Исидатта и Пурана, два моих ревизора, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это они не выражают мне такого почтения, которое выражают Благословенному. Однажды, когда я выехал со своей армией и проверял этих ревизоров Исидатту и Пурану, случилось так, что я построил очень тесные казармы. И тогда эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, проведя большую часть ночи в обсуждении Дхаммы, легли своими головами в том направлении, в котором, как они слышали, в то время находился Благословенный, а своими ногами—ко мне. Я подумал: «Удивительно! Поразительно! Эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это по отношению ко мне они менее почтительны, нежели к Благословенному». Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий в Учении Благословенного». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный—полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь». 

«Да, Господин»—ответил Уттара. Он встал со своего сиденья и, поклонившись брахману Браймайю и обойдя его с правой стороны, отправился в страну Видехов, где странствовал Благословенный. Совершив несколько переходов, он прибыл к Благословенному и, по прибытии, обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой.  И брахман Брахмайю услышал: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов с большой Сангхой в пятьсот монахов. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
И затем, по мере странствий, Благословенный со временем прибыл в Митхилу. Там он остановился в манговой роще Макхадэвы. Домохозяева-брахманы из Митхилы услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов с большой Сангхой в пятьсот монахов, и теперь он прибыл в Митхилу и остановился в манговой рощей Макхадэвы. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахман Брахмайю видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне, кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой». 
И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахманский ученик Уттара видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой». 
И тогда он подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного, кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган и действительно ли язык большой. И тогда брахман Брахмайю обратился к Благословенному строфами: 
Когда ему дают рис, он не поднимает чашу слишком высоко и не держит её слишком низко, не наклоняет её вперёд или назад. Он принимает не слишком мало, но и не слишком много риса. Он добавляет соус в правильной пропорции. Он не добавляет в комочек больше соуса, чем положено. Он переворачивает комочек два или три раза во рту, а затем проглатывает его—ни одно зёрнышко риса не проходит внутрь не разжёванным, ни одного зёрнышка риса не остаётся во рту, когда он кладёт в рот следующий комочек. 
Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Видехов в сопровождении большой Сангхи монахов, с пятью сотнями монахов. В то время брахман Брахмайю жил в Митхиле. Он был стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходили к концу. Шёл ему сто двадцатый год. Он был знатоком Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знал филологию, грамматику, и был прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. 
У него большой язык… 

Вот что я слышал. Однажды Совершенный, странствуя с большой общиной нищенствующих, около тысячи двухсот пятидесяти человек, пришел в город Акану. И вот что услышал Кенья-аскет с заплетёнными волосами:  «Главное же в жертве—священное пламя; первый среди всех гимнов—гимн Савитри; царь выше всех людей; море больше всех вод; месяц краше всех звезд; солнце горячее всего; для тех, кто ищет благого дела, приношение общине—лучшее». Тогда Благословенный, порадовав Кенью-аскета теми словами, поднялся со своего сиденья и покинул обитель. 
И тогда брахман Села отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и стал рассматривать тридцать два знака Великого Человека на теле Благословенного. До той или иной степени ему удалось распознать тридцать два знака на теле Благословенного кроме двух. Он сомневался и не был уверен по поводу двух знаков, не мог решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган, и действительно ли язык большой. 
И тогда мысль пришла Благословенному: «Этот брахман Села видит до той или иной степени тридцать два знака Великого Человека на мне кроме двух. Он сомневается и не уверен по поводу двух знаков, не может решить и сделать вывод: скрыт ли в оболочке половой орган, и действительно ли язык большой». 
Когда он увидел это, он спросил отшельника со спутанными волосами [по имени] Кения: «Мастер Кения женится, или выдаёт замуж? Или [готовится] великое жертвование? Или царь Сения Бимбисара из Магадхи был приглашён со своей большой свитой на завтрашний обед?» 
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Ангуттарапанов вместе с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и со временем прибыл в город Ангуттарапанов под названием Апана. Отшельник со спутанными волосами [по имени] Кения услышал: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Ангуттарапанов с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и прибыл в Апану. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с этим поколением с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
«Я не женюсь, не выдаю замуж, Мастер Села, и царь Сения Бимбисара из Магадхи не был приглашён со своей большой свитой на завтрашний обед. Но я планирую великое жертвование. Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Ангуттарапанов с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами, и прибыл в Апану. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный». Он был приглашён мной на завтрашний обед вместе с Сангхой монахов». 

И тогда брахманский ученик Ассалаяна отправился к Благословенному вместе с большой группой брахманов и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному: «Мастер Готама, брахманы говорят так: «Брахманы—высшая варна, а те, кто из других варн—те ниже. Брахманы—светлейшая варна, а те, кто из других варн—те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы—сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». Что Мастер Готама скажет на это?»  «Однажды, Ассалаяна, когда семь брахманских провидцев совещались вместе в хижинах из листьев в лесу, такое пагубное воззрение возникло в них: «Брахманы—высшая варна, а те, кто из других варн—те ниже. Брахманы—светлейшая варна, а те, кто из других варн—те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы—сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». И тогда провидец Девала Тёмный услышал об этом. Тогда он привёл в порядок волосы и бороду, одел жёлтые одежды, надел прочные сандалии, взял золотой посох, и появился во дворе семи брахманских провидцев. И тогда, прохаживаясь вперёд и назад по двору семи брахманских провидцев, провидец Девала Тёмный сказал так: «Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы? Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы?» И тогда те семь брахманских провидцев подумали: «Кто ходит вперёд и назад по двору семи брахманских провидцев, точно неотёсанная деревенщина, и говорит так: «Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы? Куда ушли эти почтенные брахманские провидцы?» Что если мы нашлём на него проклятье!» И семь брахманских провидцев наслали проклятье на Девалу Тёмного: «Стань пеплом, подлый! Стань пеплом, подлый!» Но чем больше семь брахманских провидцев проклинали его, тем более миловидным, красивым, привлекательным становился провидец Девала Тёмный. Тогда семь брахманских провидцев подумали: «Тщетна наша аскеза! Бесплодна наша святая жизнь! Ведь прежде, когда мы проклинали кого-либо так: «Стань пеплом, подлый! Стань пеплом, подлый!»—он всегда становился пеплом. Но чем больше мы проклинаем этого, тем более миловидным, красивым, привлекательным он становится». 

«Я доволен ещё больше тем, что Мастер Удена предлагает мне сделать дар Сангхе. Тогда с этим пожертвованием и с другим таким же я построю зал для собраний для Сангхи в Паталипутте». 

«Господин, не ходите к отшельнику Готаме. Не подобает Вам, Мастер Чанки, видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами. Ведь Вы, Господин, хорошо рождены с обеих сторон—как с материнской, так и с отцовской. У Вас чистейшая родословная, неопровержимая и безупречная в отношении происхождения до седьмого колена. Поскольку это так, Мастер Чанки, то не подобает Вам, Мастер Чанки, видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами. Ведь Вы, Господин, богаты, с большим богатством и имуществом. Вы, Господин, знаток Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Вы хорошо знаете филологию, грамматику, и прекрасно сведущи в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Вы, Господин, изящны, красивы, привлекательны, обладаете высочайшей красотой своего облика, утончённой красотой и внешним видом, который приятно лицезреть. Вы, Господин, нравственны, зрелы в нравственности, обладаете зрелой нравственностью. Вы, Господин, хороший оратор с прекрасной манерой подачи. Вы говорите слова, которые изысканны, чисты, отчётливы, хорошо выражают суть. Вы, Господин, учитель многих, вы обучаете триста брахманских учеников декламации гимнов. Вы, Господин, чтитесь, уважаетесь, ценитесь, и почитаетесь, держитесь в почёте царём Пасенади Косальским. Вы, Господин, чтитесь, уважаетесь, ценитесь, и почитаетесь, держитесь в почёте брахманом Поккхарасати. Вы, Господин, правите Опасадой—царским имуществом, царским даром, священным даром, что был подарен Вам царём Пасенади Косальским—с живыми существами, лугами, лесами, водоканалами, зерном. Поскольку это так, Мастер Чанки, не подобает Вам видеться с отшельником Готамой. Наоборот, это отшельнику Готаме подобает приходить, чтобы увидеться с Вами».  И домохозяева-брахманы из Опасады услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Косал с большой Сангхой монахов, и прибыл в Опасаду. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с его поколением жрецов и отшельников, князей и [простых] людей. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
И тогда брахман Чанки вместе с большой группой брахманов отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. 
Когда так было сказано, брахман Чанки сказал тем брахманам: «А теперь, почтенные, услышьте от меня то, почему мне подобает повидаться с Мастером Готамой, и почему Мастеру Готаме не подобает приходить, чтобы видеться со мной. Почтенные, отшельник Готама хорошо рождён с обеих сторон—как с материнской, так и с отцовской. У него чистейшая родословная, неопровержимая и безупречная в отношении происхождения до седьмого колена. Поскольку это так, почтенные, не подобает Мастеру Готаме приходить, чтобы видеться со мной. Но мне подобает идти, чтобы повидаться с Мастером Готамой. Почтенные, отшельник Готама оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, отбросив много золота и слитков, что хранятся на чердаках и в погребах. Почтенные, отшельник Готама оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни. Почтенные, отшельник Готама обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя его отец и мать желали иного и рыдали с лицами, полными слёз. Почтенные, отшельник Готама изящен, красив, привлекателен, обладает высочайшей красотой своего облика, утончённой красотой и внешним видом, который приятно лицезреть. Почтенные, отшельник Готама нравственный, обладает благородной нравственностью, благой нравственностью, наделён благой нравственностью. Почтенные, отшельник Готама хороший оратор с прекрасной манерой подачи. Он говорит слова, которые изысканны, чисты, отчётливы, хорошо выражают суть. Почтенные, отшельник Готама—учитель многих. Почтенные, отшельник Готама свободен от чувственной жажды и тщеславия. Почтенные, отшельник Готама придерживается доктрины нравственной действенности поступка, доктрины нравственной действенности деяний. Он не ищет вреда линии брахманов. Почтенные, отшельник Готама ушёл в бездомную жизнь из аристократической семьи, одной из первоначальных знатных семей. Почтенные, отшельник Готама ушёл в бездомную жизнь из богатой семьи, из семьи с большим богатством и имуществом. Почтенные, люди из других далёких царств и удалённых областей приезжают, чтобы задать вопросы отшельнику Готаме. Почтенные, многие тысячи божеств приняли прибежище в отшельнике Готаме. Почтенные, об отшельнике Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный». Почтенные, отшельник Готама обладает тридцатью двумя знаками Великого Человека. Почтенные, царь Сения Бимбисара из Магадхи, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, царь Пасенади Косальский, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, брахман Поккхарасати, его жена и дети приняли прибежище на всю свою жизнь в отшельнике Готаме. Почтенные, отшельник Готама прибыл в Опасаду и проживает в Роще Божеств Опасады, в саловой роще к северу от Опасады. А любые жрецы и отшельники, которые пришли в наш город, являются нашими гостями, а гостей мы должны чтить, уважать, ценить, и почитать. Так как отшельник Готама прибыл в Опасаду, он—наш гость, и мы должны чтить, уважать, ценить, и почитать его как гостя. Поскольку это так, почтенные, не подобает Мастеру Готаме приходить, чтобы видеться со мной. Но мне подобает идти, чтобы повидаться с Мастером Готамой. 
Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в косальскую брахманскую деревню под названием Опасада. Там Благословенный остановился в Роще Божеств, в саловой роще к северу от Опасады. И в то время брахман Чанки правил Опасадой—царским имуществом, царским даром, священным даром, что был подарен ему царём Пасенади Косальским—с живыми существами, лугами, лесами, водоканалами, зерном. 

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И в то время Достопочтенный Сарипутта странствовал по Южным Холмам вместе с большой Сангхой монахов. И тогда некий монах, который провёл сезон дождей в Раджагахе, отправился к Достопочтенному Сарипутте в Южные Холмы и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом, и Достопочтенный Сарипутта спросил его: «Силён ли, здоров ли Благословенный, друг?» 

Большое или малое,  Кои больших и малых есть размеров. 
Он беспрепятственный и больше не цепляет — 
Хотений внутренних кто больше не имеет 

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И в то время брахманка по имени Дхананьджани проживала в Чандалакаппе, наделённая полной уверенностью по отношению к Будде, Дхамме, и Сангхе. Однажды она споткнулась и произнесла три раза: «Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!» 

«А теперь представьте, что мысль приходит к нему: «Я влюблён в эту женщину, мой ум скован сильным желанием, сильной страстью. Когда я вижу её с другим мужчиной, [вижу] как она болтает с ним, шутит и смеётся, то печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние возникают во мне. Почему бы мне не отбросить свою страсть и желание к этой женщине?» И он отбрасывает своё желание и страсть к этой женщине, а потом видит её с другим мужчиной, [видит] как она болтает с ним, шутит и смеётся. Как вы думаете, монахи? Когда он видит её с другим мужчиной, [видит] как она болтает с ним, шутит и смеётся, возникнет ли в нём печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние?»  Благословенный сказал: «Монахи, есть некоторые жрецы и отшельники, у которых есть такое воззрение и которые учат так: «Что бы человек ни испытывал—удовольствие, боль, или ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено тем, что было [им] сделано в прошлом. Поэтому с уничтожением прошлых действий с помощью аскезы и посредством не-делания новых действий нет последствий в будущем. Когда нет последствий в будущем, наступает окончание действия. С окончанием действия наступает окончание страдания. С окончанием страдания наступает окончание чувствования. С окончанием чувствования всякое горе и страдание будет исчерпано». Таково учение Нигантхов. 
Далее, монах замечает: «Когда я живу в соответствии с удовольствием, неумелые умственные качества увеличиваются во мне, а умелые качества уменьшаются. Однако, когда я с болью и страданием прилагаю усилие, то неумелые качества уменьшаются во мне, а умелые увеличиваются. Почему бы мне [и дальше] не прилагать усилие с болью и страданием?» Так он прилагает усилие с болью и страданием. По мере того как он так делает, неумелые качества уменьшаются в нём, а умелые увеличиваются. И тогда, спустя какое-то время, он более не прилагает усилия с болью и страданием. И почему? Потому что он достиг цели, ради которой он прилагал усилия с болью и страданием. Вот почему после, спустя какое-то время, он более не прилагает усилия с болью и страданием. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании простого везения, то, в таком случае, очевидно, что у Нигантхов плохое везение, поскольку теперь они переживают такие жестокие, острые, раздирающие боли. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании простого везения, то, в таком случае очевидно, что у Татхагаты поразительное везение, поскольку теперь он испытывает такое удовольствие, свободный от загрязнений. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании простого везения, то Нигантхи заслуживают порицания. Даже если нет, они всё равно заслуживают порицания. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании простого везения, то Татхагата заслуживает похвалы. Даже если нет, он всё равно заслуживает похвалы. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании рождения, то, в таком случае очевидно, что у Нигантхов плохое рождение, поскольку теперь они переживают такие жестокие, острые, раздирающие боли. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании рождения, то, в таком случае очевидно, что у Татхагаты восхитительное рождение, поскольку теперь он испытывает такое удовольствие, свободный от загрязнений. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании рождения, то Нигантхи заслуживают порицания. Даже если нет, они всё равно заслуживают порицания. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании рождения, то Татхагата заслуживает похвалы. Даже если нет, он всё равно заслуживает похвалы. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании творения Высочайшего Бога, то, в таком случае очевидно, что Нигантхи были созданы злым Высочайшим Богом, поскольку теперь они переживают такие жестокие, острые, раздирающие боли. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании творения Высочайшего Бога, то, в таком случае очевидно, что Татхагата был создан отличным Высочайшим Богом, поскольку теперь он испытывает такое удовольствие, свободный от загрязнений. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании творения Высочайшего Бога, то Нигантхи заслуживают порицания. Даже если нет, они всё равно заслуживают порицания. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании творения могущественного бога, то Татхагата заслуживает похвалы. Даже если нет, он всё равно заслуживает похвалы. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании того, что было сделано в прошлом, то, в таком случае очевидно, Татхагата совершал в прошлом хорошие дела, поскольку теперь он испытывает такое удовольствие, свободный от загрязнений. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании того, что было сделано в прошлом, то, в таком случае очевидно, что Нигантхи совершали в прошлом плохие вещи, поскольку теперь они переживают такие жестокие, острые, раздирающие боли. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании того, что было сделано в прошлом, то Нигантхи заслуживают порицания. Даже если нет, они всё равно заслуживают порицания. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании того, что было сделано в прошлом, то Татхагата заслуживает похвалы. Даже если нет, он всё равно заслуживает похвалы. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании усилий, прилагаемых здесь и сейчас, то, в таком случае очевидно, что у Нигантхов плохие усилия здесь и сейчас, поскольку теперь они переживают такие жестокие, острые, раздирающие боли. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании усилий, прилагаемых здесь и сейчас, то, в таком случае очевидно, что у Татхагаты замечательные усилия здесь и сейчас, поскольку теперь он испытывает такое удовольствие, свободный от загрязнений. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании усилий, прилагаемых здесь и сейчас, то Нигантхи заслуживают порицания. Даже если нет, они всё равно заслуживают порицания. 
Если существа переживают удовольствие и боль на основании усилий, прилагаемых здесь и сейчас, то Татхагата заслуживает похвалы. Даже если нет, он всё равно заслуживает похвалы. 
И какое старание плодотворно, какое усилие плодотворно? Вот монах, будучи неугнетённым [страданием], не тяготит себя болью, как и не отвергает удовольствие, согласующееся с Дхаммой, хотя и не ослеплён этим удовольствием. Он распознаёт: «Когда я прилагаю формирователь [старания] в отношении этого источника страданий, благодаря [этому] формирователю старания появляется бесстрастие. Когда я с невозмутимостью смотрю на этот источник страданий, то из развития невозмутимости появляется бесстрастие». Так он прилагает формирователь [старания] в отношении источника страданий, и тогда благодаря формирователю [старания] появляется бесстрастие. Он развивает невозмутимость по отношению к источнику страданий, и тогда из развития невозмутимости появляется бесстрастие. Так исчерпываются страдания, проистекающие из источника страдания, когда из-за [формирователя] старания приходит бесстрастие, и [также когда] из развития непоколебимости приходит бесстрастие. 
«Итак, друзья, выходит, что вы не знаете, существовали вы в прошлом, или же не существовали… …не знаете что такое отбрасывание неумелых умственных качеств и развитие умелых умственных качеств здесь и сейчас. В таком случае вам не стоит утверждать: «Что бы человек ни испытывал—удовольствие, боль, или ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено тем, что было [им] сделано в прошлом. Поэтому с уничтожением прошлых действий с помощью аскезы и посредством не-делания новых действий нет последствий в будущем. Когда нет последствий в будущем, наступает окончание действия. С окончанием действия наступает окончание страдания. С окончанием страдания наступает окончание чувствования. С окончанием чувствования всякое горе и страдание будет исчерпано». 
«Как вы думаете? Может ли действие, переживаемое как удовольствие, за счёт стараний и усилий быть превращено в действие, переживаемое как боль?» 
«Может ли действие, переживаемое как боль, за счёт стараний и усилий быть превращено в действие, переживаемое как удовольствие?» 
Но поскольку, когда вы осуществляете жестокое старание, прилагаете жестокие усилия, вы испытываете жестокие, острые, раздирающие боли из-за такого сурового излечения [аскезой], и когда вы не осуществляете жестокого старания, не прилагаете жестоких усилий, вы не испытываете жестоких, острых, мучительных болей из-за такого сурового излечения, то тогда, поскольку это так, не стоит вам утверждать: «Что бы человек ни испытывал—удовольствие, боль, или ни-удовольствие-ни-боль—всё это обусловлено тем, что было [им] сделано в прошлом. Поэтому с уничтожением прошлых действий с помощью аскезы и посредством не-делания новых действий нет последствий в будущем. Когда нет последствий в будущем, наступает окончание действия. С окончанием действия наступает окончание страдания. С окончанием страдания наступает окончание чувствования. С окончанием чувствования всякое горе и страдание будет исчерпано». 
Представьте, что мужчина влюблён в женщину, его ум скован сильным желанием, сильной страстью. И он видит, как она стоит с другим мужчиной, болтает с ним, шутит и смеётся. Как вы думаете, монахи? Когда он видит её с другим мужчиной, [видит то], как она болтает с ним, шутит и смеётся—возникнет ли в нём печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние?» 
«Точно также, когда монах, будучи неугнетённым [страданием], не тяготит себя болью… …и [также когда] из развития непоколебимости приходит бесстрастие. 
Точно также, монах замечает: «Когда я живу в соответствии с моим удовольствием… Вот почему после, спустя какое-то время, он более не прилагает усилия с болью и страданием. Вот какое старание плодотворно, какое усилие плодотворно. 

В этом отношении, монахи, что касается тех жрецов и отшельников, которые придерживаются такой доктрины и воззрения как это: «Я» и мир не являются вечными…»…«Я» и мир [переживают] ни удовольствие, ни боль. Только это правда, а всё остальное ошибочно»—то не может быть такого, чтобы у них было бы какое-либо ясное и чистое личное знание [об этом] без [опоры] на веру, без [опоры] на одобрение, без [опоры] на устную традицию, без [опоры] на умозаключение посредством обдумывания, без [опоры] на согласие с воззрением после рассмотрения. Поскольку у них нет ясного и чистого личного знания, то даже частичное знание, которое проясняют [своими воззрениями] эти почтенные жрецы и отшельники, является у них цеплянием. Это обусловленное и грубое, но ведь есть прекращение формаций». Познав: «Здесь есть это», видя спасение от этого, Татхагата вышел за пределы этого.  Некоторые утверждают так: «Я» и мир [переживают] и удовольствие и боль. Только это правда, а всё остальное ошибочно». 
Некоторые утверждают так: «Я» и мир [переживают] ни удовольствие, ни боль. Только это правда, а всё остальное ошибочно». 
Некоторые утверждают так: «Я» и мир [переживают] только боль. Только это правда, а всё остальное ошибочно». 

2) И каким образом [происходит устранение разбирательства] мнением большинства? Если те монахи не могут разрешить это разбирательство в том обиталище, они отправляются в обиталище, где имеется большее количество монахов. Там тем монахам следует собраться всем вместе в согласии. Затем, собравшись вместе, следует очертить направление Дхаммы. Как только направление Дхаммы очерчено, это разбирательство следует разрешить таким образом, чтобы это согласовывалось с ним. Таково мнение большинства. Вот каким образом происходит разрешение некоторых разбирательств устранением разбирательства мнением большинства.  [может быть применено] мнение большинства; 

И Сунаккхатта из клана Личчхави услышал: «Большая группа монахов объявила о достижении конечной цели в присутствии Благословенного: «Мы видим так: «Рождение закончено, святая жизнь исполнена, задача выполнена. Нет чего-либо ещё ради этого мира». И тогда Сунаккхатта из клана Личчхави отправился к Благословенному и, по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. Сидя там, он обратился к Благословенному: «Я слышал, Господин, что большая группа монахов объявила о достижении конечной цели в присутствии Благословенного: «Мы видим… ради этого мира». Правдиво ли они объявили о достижении конечной цели, или же кто-то из них объявил о достижении конечной цели из-за переоценки [собственных достижений]?»  Я слышал, что однажды Благословенный пребывал рядом с Весали в Великом Лесу в Остроконечном Павильоне. И в то время большая группа монахов объявила о достижении конечной цели в присутствии Благословенного: «Мы видим так: «Рождение закончено, святая жизнь исполнена, задача выполнена. Нет чего-либо ещё ради этого мира». 

109. Большая лекция в ночь полной луны 

Благословенный сказал следующее: «Монахи, бывает, когда некий монах делает заявление об окончательном знании: «Я понимаю: рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет больше перерождения в каком-либо состоянии существования». 

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит слова, которые мягкие, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей. 

С прекращением рождения, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страданий».  С рождением как условием, старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние возникают. Таково происхождение всей этой груды страданий. 

И в то время, на пятнадцатый день, в Упосатху, в полнолуние в день Комуди четвёртого месяца, Благословенный сидел под открытым небом в окружении Сангхи монахов. И затем, обозрев молчаливую Сангху монахов, он обратился к ним так: «Монахи, это собрание свободно от трескотни и болтовни. Оно состоит из чистейшей сердцевины. Такова эта Сангха монахов, таково это собрание. Таково собрание тех, кто достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительных приветствий—несравненное поле заслуг для мира—такова эта Сангха монахов, таково это собрание. Таково это собрание, что малый дар, подаренный ему, становится великим; а великий [дар] становится ещё большим. Такова эта Сангха монахов, таково это собрание. Такое собрание редко можно увидеть в мире—такова эта Сангха монахов, таково это собрание. Увидеть такое собрание стоит того, чтобы отправиться в путешествие длиной во много лиг с походным мешком—такова эта Сангха монахов, таково это собрание.  И в то время, на пятнадцатый день, в Упосатху, в полнолунную ночь церемонии Павараны, Благословенный сидел под открытым небом в окружении Сангхи монахов. И затем, обозрев молчаливую Сангху монахов, он обратился к ним так: «Монахи, я доволен этими успехами. Мой ум доволен этими успехами. Так приложите же ещё больше усилий к достижению того, что [ещё] не достигнуто, к выполнению того, что [ещё] не выполнено, к осуществлению того, что [ещё] не реализовано. Я буду ждать здесь в Саваттхи до полнолуния в день Комуди четвёртого месяца». 

Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище, с побелевшими костями, цвета морской раковины… кости, собранные в кучу… кости, которым больше года, сгнившие и стёршиеся в пыль, так и монах сравнивает с ним это самое тело так: «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи». 

122. Большая лекция о пустотности  Ананда, я не вижу ни одной формы, из-за изменения и перемены которой не возникала бы печаль, стенание, боль, уныние и отчаяние в том, кто жаждет её и находит в ней наслаждение. 

Затем слоновий лесничий сообщает помазанному на царствование знатному царю: «Ваше величество, лесной слон вышел на открытую местность». Царь обращается к своему слоновьему укротителю: «Ну же, дорогой слоновий укротитель, укроти лесного слона. Подави его лесные повадки, подави его лесные воспоминания и устремления, подави его беспокойство, утомление, взбудораженность из-за оставления леса. Сделай так, чтобы он наслаждался городом, насади ему привычки, которые приятны людям». Ответив: «Да, ваше величество», слоновий укротитель вбил бы в землю большой столб и привязал бы к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям.  Подобно тому, Аггивессана, как слоновий укротитель вбивает в землю большой столб и привязывает к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям, то точно также эти четыре основы осознанности являются привязками ума ученика Благородных, чтобы подавить его привычки, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его воспоминания и устремления, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его беспокойство, утомление, взбудораженность, основанные на домохозяйской жизни, так чтобы он смог достичь истинного пути и реализовать ниббану. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. Вот каким образом ученик Благородных выходит на открытую местность. Ведь божества и люди цепляются к пяти нитям чувственных удовольствий. 
Точно также, Аггивессана, принц Джаясена загромождён, преграждён, заблокирован, закрыт ещё большей грудой, нежели эта—грудой невежества. Поэтому не может быть такого, чтобы принц Джаясена, проживающий среди чувственных удовольствий… мог бы знать, видеть, или реализовать то, что должно быть познано через отречение… реализовано через отречение. 

И что такое, домохозяин, возвышенное освобождение ума? Вот монах пребывает настроенным на область размером с подножье одного дерева, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это называется возвышенным освобождением ума. Вот монах пребывает настроенным на область размером с подножия двух деревьев или трёх деревьев, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это также называется возвышенным освобождением ума. Вот монах пребывает настроенным на область размером с одну деревню, распространяя [в этой области ум] как возвышенный… пребывает настроенным на область размером с две или три деревни… пребывает настроенным на область размером с одно большое царство… пребывает настроенным на область размером с два или три больших царства… пребывает настроенным на область размером с землю, ограниченную океаном, распространяя [в этой области ум] как возвышенный. Это также называется возвышенным освобождением ума.  «Как ты думаешь, друг Каччана? Когда один монах пребывает настроенным на область размером с подножья двух или трёх деревьев, распространяя [в этой области ум] как возвышенный, а другой монах пребывает настроенным на область размером с одну деревню… размером с одну деревню и размером с две-три деревни… размером с две-три деревни и размером с одно большое царство…размером с одно большое царство и размером с два-три больших царства… размером с два-три больших царства и размером с землю, ограниченную океаном, распространяя [в этой области ум] как возвышенный—то какой тип умственного развития более возвышенный?» 

Когда, Ануруддха, я развил сосредоточение с направлением и удержанием… когда я развил сосредоточение, сопровождаемое невозмутимостью, знание и видение возникли во мне: «Непоколебимо моё освобождение. Это моё последнее рождение. Не будет больше нового существования». 

«Глупец трояко чувствует боль и уныние здесь и сейчас. Если глупец сидит в собрании или на улице или на площади, и люди там обсуждают некие уместные и значимые дела, то тогда, если глупец—это тот, кто убивает живых существ, берёт то, что не дано, неподобающе ведёт себя в чувственных удовольствиях, лжёт, потакает вину, спиртному, одурманивающим веществам, что являются основой для беспечности—то он думает: «Эти люди обсуждают некие уместные и значимые дела. Во мне есть эти вещи, и [другие] видели, что я пускаюсь в эти вещи». Таков первый вид боли и уныния, который чувствует глупец здесь и сейчас.  Если в то или иное время, по прошествии долгого времени, этот глупец возвращается в человеческое существование, то он перерождается в низшей семье—в семье неприкасаемых или охотников, собирателей бамбука, изготовителей повозок, мусорщиков—то есть в семье, которая бедная, в которой мало питья и еды, которая выживает с трудом, в которой едва находится еда и одежда. И он [будет] уродливым, непривлекательным, деформированным, больным, слепым, калекой, хромым, парализованным. Он не [будет] получать еду, напитки, одежду, средства передвижения, гирлянды, благовония и мази, постели, жилища, светильники. Он [будет] вести себя неподобающе телом, речью, умом, и сделав так, после распада тела, после смерти, он переродится в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. 
Если в то или иное время, по прошествии долгого времени, этот мудрец возвращается в человеческое существование, то он перерождается в высокой семье—в знатной зажиточной семье, в семье зажиточных брахманов, или в семье зажиточных домохозяев—то есть [в семье], которая богатая, с большим богатством и имуществом, с обилием золота и серебра, с обилием имущества и материальных ценностей, с обилием денег и зерна. И он [будет] красивым, привлекательным, грациозным, обладающим высочайшей красотой своего облика. Он [будет] получать еду, напитки, одежду, средства передвижения, гирлянды, благовония и мази, постели, жилища, светильники. Он [будет] вести себя подобающе телом, речью, умом, и сделав так, после распада тела, после смерти, он переродится в счастливом уделе, даже в небесном мире. 
И затем, взяв небольшой камень размером с его ладонь, Благословенный обратился к монахам так: «Как вы думаете, монахи? Что больше, этот небольшой камень размером с мою ладонь, который я взял, или же Гималаи, царь всех гор?» 
И затем, взяв небольшой камень размером со свою ладонь, Благословенный обратился к монахам так: «Как вы думаете, монахи? Что больше, этот небольшой камень размером с мою ладонь, который я взял, или же Гималаи, царь всех гор?» 
Как вы думаете, монахи? Из-за удара тремя сотнями копий ощущал бы этот человек боль и уныние?» 
Монахи, представьте игрока на деньги, который с первым же неудачным броском потерял бы своих детей и жену, всё своё имущество, и более того, попал бы в подневольность сам. Всё же, такой [его] неудачный бросок—мелочный. Куда больший неудачный бросок—когда глупец, который неподобающе ведёт себя телом, речью, умом, после распада тела, после смерти, перерождается в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду. Это—полное совершенство степени глупца. 
Монахи, представьте игрока на деньги, который с первым же удачным броском выиграл бы огромное состояние. Всё же, такой [его] удачный бросок—мелочный. Куда больший удачный бросок—когда мудрец, который подобающе ведёт себя телом, речью, умом, после распада тела, после смерти, перерождается в счастливом уделе, даже в небесном мире. Это—полное совершенство степени мудреца». 
«Точно также, монахи, боль и уныние, которые бы человек пережил из-за удара тремя сотнями копий, в сравнении с адом даже не идут в расчёт, не выдерживают никакого сопоставления, не могут сравниться даже с частью [страданий в аду]. 
«Учитель, даже если бы его ударили одним копьём, он ощущал бы боль и уныние, что уж говорить про триста копий». 
«Учитель, небольшой камень размером с ладонь, который Благословенный взял, в сравнении с Гималаями, царём всех гор, даже не идёт в расчёт, не выдерживает никакого сопоставления, не может сравниться даже с частью [Гималаев]». 

И затем, после того как царь Яма спросил, допросил, переспросил его насчёт второго небесного посланника, царь Яма спрашивает, допрашивает, переспрашивает его насчёт третьего небесного посланника: «Почтенный, разве ты не видел третьего небесного посланника, который появился в мире?» Он отвечает: «Не видел, уважаемый». Тогда царь Яма говорит: «Почтенный, неужели ты ни разу не видел в мире мужчину или женщину—поражённую болезнью, нездоровую, серьёзно больную—лежащую запачканной в собственных фекалиях и моче, которую поднимают одни, а кладут другие?» Он говорит: «Видел, уважаемый». 

«Мастер Готама, в чём условие и причина, почему можно увидеть низших и высших людей? Ведь можно увидеть людей, которые живут мало и живут долго, которые больные и здоровые, уродливые и красивые, невлиятельные и влиятельные, бедные и богатые, низкого происхождения и высокого происхождения, глупые и мудрые. В чём условие и причина, Мастер Готама, почему можно увидеть низших и высших людей?» 

136. Большая сутта объяснения каммы  136. Большое изложение о поступке 
SC 5PTS vp Pali 3.209Ms 11M_899Msdiv _300Тогда Благословенный обратился к достопочтенному Ананде: “Погляди, Ананда, как заблуждается этот никчемный Удайи. Я знал, Аананда, что никчемному Удайи именно это придёт на ум. Бродячий отшельник Поталипутта с самого начала спрашивал об ощущении трёх видов. Ананда, никчемный Самиддхи на вопрос бродячего отшельника Поталипутты должен был дать следующий ответ: “Брат Поталипутта, намеренно совершив деяние тела, речи или ума, результатом которого есть приятное ощущение, человек испытывает приятное ощущение. Брат Поталипутта, намеренно совершив деяние тела, речи или ума, результатом которого есть болезненное ощущение, человек испытывает болезненное ощущение. Брат Поталипутта, намеренно совершив деяние тела, речи или ума, результатом которого есть ни приятное, ни болезненное ощущение, человек не испытывает ни приятного, ни болезненного ощущения.” Ананда, дай он на вопрос бродячего отшельника Поталипутты такой ответ, никчемный Самиддхи был бы прав. Да и где уж, Ананда, этим невежественным, неучёным бродячим отшельникам других сект понять большое объяснение каммы, данное Так Приходящим? Если ты, Ананда, выслушаешь большое объяснение каммы из уст Так Приходящего, я его изложу.” 
SC 6Nya 7Ms 11M_900“Очень кстати, Благословенный, очень кстати, Благонашедший, сейчас самое время Благословенному изложить большое объяснение каммы, и монахи запомнят услышанное из уст Благословенного.” 
Большое объяснение каммы 
И почему? Так Приходящий обладает иным знанием большого объяснения каммы. (1) 
И почему? Так Приходящий обладает иным знанием большого объяснения каммы. (2) 
И почему? Так Приходящий обладает иным знанием большого объяснения каммы. (3) 
И почему? Так Приходящий обладает иным знанием большого объяснения каммы. (4) 
Конец Большой сутты объяснения каммы 
Тогда Благословенный обратился к Достопочтенному Ананде: «Смотри, Ананда, как вмешивается [в разговор] этот пустоголовый Удайин. Я знал, Ананда, что этот пустоголовый Удайин неподобающе вмешается в этот самый момент. С самого начала странник Поталипутта спрашивал о трёх видах чувств. Если бы этот пустоголовый Самиддхи правильно бы ответил страннику Поталипутте, когда его спросили, то он бы объяснил так: «Друг Поталипутта, совершив намеренный поступок телом, речью, или умом, [результат которого] должен чувствоваться как приятный, человек чувствует удовольствие. Совершив намеренный поступок телом, речью, или умом, [результат которого] должен чувствоваться как болезненный, человек чувствует боль. Совершив намеренный поступок телом, речью, или умом, [результат которого] должен чувствоваться как ни-удовольствие-ни-боль, человек чувствует ни-удовольствие-ни-боль». Но кто они такие, эти глупые, безрассудные странники-приверженцы иных учений, чтобы понять великое изложение Татхагаты о поступке? Ананда, тебе следует послушать, как Татхагата излагает великое изложение о поступке». 

Далее… входит и пребывает во второй… третьей… четвёртой джхане… Если его сознание не следует за ни-удовольствием-ни-болью, и не привязано и не приковано привлекательностью ни-удовольствия-ни-боли, то тогда его ум называется «не застрявшим внутренне». Вот почему его сознание называется «не застрявшим внутренне».  Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. Если его сознание следует за ни-удовольствием-ни-болью, и привязано и приковано привлекательностью ни-удовольствия-ни-боли, то тогда его ум называется «застрявшим внутренне». Вот почему его сознание называется «застрявшим внутренне». 

«Друг, гончарная мастерская довольно большая. Пусть Достопочтенный остаётся на столько, насколько пожелает».  Тогда Благословенный вошёл в гончарную мастерскую, подготовил подстилку из травы в конце [здания], сел, скрестив ноги, держа тело выпрямленным, установив осознанность впереди. И затем Благословенный провёл большую часть ночи сидя [в медитации], и Достопочтенный Пуккусати также провёл большую часть ночи сидя [в медитации]. Тогда Благословенный подумал: «Этот представитель клана ведёт себя так, что [это] внушает доверие. Что если я задам ему вопрос?» И тогда он спросил Достопочтенного Пуккусати: 

И что такое боль, друзья? Телесная боль, телесный дискомфорт, болезненное, неприятное чувство, рождённое телесным контактом—это называется болью.  И что такое, друзья, благородная истина о страдании? Рождение—это страдание; старение—это страдание; болезни—это страдание; смерть—это страдание; печаль, стенание, боль, горе и отчаяние—это страдание; неполучение желаемого—это страдание. Одним словом, пять совокупностей, подверженных цеплянию—это страдание. Это называется страданием. 
И что такое уныние, друзья? Умственная боль, умственный дискомфорт, болезненное, неприятное чувство, рождённое умственным контактом—это называется унынием. 

И верит в результат большой поступка, 

Сёстры, представьте как если бы стояло большое дерево, обладающее сердцевиной. Его корни были бы непостоянными и подверженными изменению, его ствол бы непостоянным и подверженным изменению, его ветви и листва были бы непостоянными и подверженными изменению, и его тень была бы непостоянной и подверженной изменению. Если бы кто-либо говорил бы правдиво, разве он сказал бы так: «Корни, ствол, ветви и листва этого большого дерева, обладающего сердцевиной, непостоянны и подвержены изменению. Но его тень постоянна, устойчива, вечна, не подвержена изменению?» 

Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в косальскую деревню под названием Нагаравинда. И брахманы-домохозяева из Нагаравинды услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, странствовал по стране Косал с большой Сангхой монахов и прибыл в Нагаравинду. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, с его поколением жрецов и отшельников, князей и [простых] людей. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 

1.28. Те, у кого большие богатства  «И даже те, имущество, богатство у кого большое, 

Удела, где нет больше возвращений». 

Тогда те божества, спустившись на землю, упали в ноги Благословенному и обратились к нему: «Господин, мы совершили проступок, столь глупыми, столь запутанными, столь нелепыми мы были, что вообразили, будто можем раскритиковать Благословенного. Пусть Благословенный простит нас за наш проступок, который мы теперь увидели как проступок, чтобы впредь мы себя сдерживали в этом». И тогда Благословенный улыбнулся. Тогда, те божества, желая раскритиковать его ещё больше, взмыли в воздух. Один из дэвов произнёс эту строфу в присутствии Благословенного: 

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в стране Сакьев в Капилаваттху в Великом Лесу вместе с большой Сангхой монахов, с пятью сотнями монахов, каждый из которых был арахантом. И дэвы из десяти мировых систем большей частью собрались, чтобы увидеть Благословенного и Сангху монахов. И мысль пришла к четырём божествам из группы богов Чистых Обителей: «Этот Благословенный пребывает среди Сакьев в Капилаваттху в Великом Лесу вместе с большой Сангхой монахов, с пятью сотнями монахов, каждый из которых является арахантом. И дэвы из десяти мировых систем большей частью собрались, чтобы увидеть Благословенного и Сангху монахов. Что если мы подойдём к Благословенному, и в его присутствии каждый из нас произнесёт свою собственную строфу?» 

Что причиняет боль и вред». 

Большим трудом лишь будут обретаться. 

…Не может принести большого плода».  Не может принести большого плода». 

Ведь как возничий, покидает что большак — 

Так я слышал. Однажды группа монахов пребывала в стране Косал в небольшой лесной хижине на склоне Гималаев. Они были неугомонными, чванливыми, самовлюблёнными, грубыми, беспорядочными в беседах, со спутанными умами, не имевшими бдительности, не сосредоточенными, легкомысленными, слабыми в контроле своих органов чувств. 

И тогда, по мере того как произносилась эта похвала Достопочтенного Сарипутты, молодой дэва Сусима вместе с большим собранием молодых дэвов, подошёл к Благословенному. Подойдя, он поклонился Благословенному, встал рядом и сказал ему: «Так оно, Благословенный, Так оно, Счастливый! Воистину, Учитель, кому не стал бы нравиться Достопочтенный Сарипутта… Дэва повторяет всё высказывание Ананды целиком … безумным? И в моём случае оно так, Учитель. К каким бы собраниям молодых дэвов я ни подходил, часто слышал ту же самую весть: «Достопочтенный Сарипутта мудр… …кому не стал бы нравиться Достопочтенный Сарипутта, если только он не был бы глупым, полным злости, невежественным или безумным?» 

Большой пожар с чернеющим хвостом:  В большом пожаре, хвост которого чернеет— 

«Для того, кто родился, нет ничего, что ожидало бы его в будущем, кроме старения и смерти. Даже в случае зажиточных кхаттиев—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна—поскольку они родились, нет ничего, что ожидало бы их в будущем, кроме старения и смерти. Даже в случае зажиточных брахманов… зажиточных домохозяев…—поскольку они родились, нет ничего, что ожидало бы их в будущем, кроме старения и смерти. Даже в случае монахов, которые араханты, чьи пятна умственных загрязнений уничтожены, которые прожили святую жизнь, сделали то, что следовало сделать, сбросили тяжкий груз, достигли своей цели, полностью уничтожили оковы существования и всецело освободились посредством окончательного знания—даже для них это тело подвержено распаду, подвержено оставлению». И далее добавил: 

В Саваттхи. Сидя рядом, царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Так вот, Господин, по мере того как я пребывал уединённым в затворничестве, следующее раздумье возникло у меня в уме: «Мало тех людей в мире, которые, обретая наилучшее имущество, не становятся ослеплёнными и беспечными, не предаются чувственным наслаждениям и не обращаются плохо с другими существами. Куда больше тех людей в мире, которые, обретая наилучшее имущество, становится ослеплёнными и беспечными, предаются чувственным наслаждениям и плохо обращаются с другими существами». 

В Саваттхи. Сидя рядом, царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Так вот, Господин, когда я сижу в судебном зале, я вижу даже как зажиточные кхаттии, зажиточные брахманы, зажиточные домохозяева—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна—говорят намеренную ложь ради чувственных удовольствий, чувственные удовольствия тому причина, из-за чувственных удовольствий они говорят лживо. И тогда, Господин, мысль пришла ко мне: «Сыт по горло я судебным залом! Теперь Бхадрамукха будет известен своими судебными решениями».  «Так оно, великий царь! Так оно, великий царь! Даже зажиточные кхаттии, зажиточные брахманы, зажиточные домохозяева—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна—говорят намеренную ложь ради чувственных удовольствий, чувственные удовольствия тому причина, из-за чувственных удовольствий они говорят лживо. И это приведёт к их вреду и страданиям на долгое время». И далее он добавил: 

Едва ли принесут они кому большое благо. 

«Так вот же, Господин, один ростовщик-домохозяин из Саваттхи скончался. Я переправлял его невостребованное наследниками богатство к себе во дворец, так как он умер, не оставив завещания. Там было восемьдесят лакхов золота, не говоря уже о серебре, и всё же, Господин, пища того ростовщика-домохозяина была такой: он ел красный рис с кислой кашей. Его облачение было таким: он носил три предмета одежды из пеньки. Его средство передвижения было таким: он ездил в разломанной небольшой повозке с навесом, сделанным из листьев». 

«Так вот же, Господин, один ростовщик-домохозяин из Саваттхи скончался. Я переправлял его невостребованное наследниками богатство к себе во дворец, так как он умер, не оставив завещания. Там было сто лакхов золота, не говоря уже о серебре, и всё же, Господин, пища того ростовщика-домохозяина была такой: он ел красный рис с кислой кашей. Его облачение было таким: он носил три предмета одежды из пеньки. Его средство передвижения было таким: он ездил в разломанной небольшой повозке с навесом, сделанным из листьев». 

И какова, великий царь, личность, что направляется из света во тьму? Вот некий человек родился в высшей семье—зажиточной семье кхаттиев, зажиточной семье брахманов, зажиточной семье домохозяев—с большим богатством и имуществом, с запасами золота и серебра, с владениями и продовольствием, с обилием ценностей и зерна. И он красив, привлекателен, изящен, наделён величайшей внешней красотой. Он получает еду, напитки, одежду и средства передвижения; гирлянды, благовония, мази; постели, жилища и лампы. Он совершает проступки телом, речью, умом. Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. 

И тогда Злой Мара, желая породить страх, трепетание и ужас в Благословенном, проявил себя в форме огромного змеиного царя и подошёл к Благословенному. Его тело было подобно огромной лодке, сделанной из цельного ствола дерева; его капюшон был подобен большому ситу пивовара; его глаза—подобны большим бронзовым косальским тарелкам; его язык вырывался изо рта точно вспышки молнии на грозовом небе; звук от его дыхания был подобен шуму наполняемых воздухом кузнечных мехов. 

«Не рыщет больше жажда в нём,  Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И когда ночь уже подходила к концу, Благословенный, потратив большую её часть на хождение вперёд и назад на открытой местности, помыл свои ноги, вошёл в хижину и лёг на правый бок в позе льва, положив одну ступню на другую, осознанный и бдительный, сделав в уме отметку о том, когда следует вставать. 

Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время Благословенный обучал Дхамме, окружённый большим собранием. И тогда мысль пришла к Злому Маре: «Этот отшельник Готама обучает Дхамме, окружённый большим собранием. Что если я подойду к отшельнику Готаме, чтобы привести их в замешательство?». 

Однажды Благословенный пребывал в стране Косал возле брахманской деревни под названием Экасала. И в то время Благословенный обучал Дхамме, окружённый большим собранием мирян. И тогда мысль пришла к Злому Маре: «Этот отшельник Готама обучает Дхамме, окружённый большим собранием мирян. Что если я подойду к отшельнику Готаме, чтобы привести их в замешательство?» 

И тогда Злой Мара проявил себя в облике фермера, несущего на плече большой плуг и держащего длинный острый прут для подгонки скота, со взъерошенными волосами, одеждой из пеньки, испачканными грязью ступнями. Он подошёл к Благословенному и сказал ему: «Не видел ли ты быка, отшельник?» 

Однажды Благословенный пребывал в стране Косал в небольшой лесной хижине в районе Гималаев. И по мере того как Благословенный пребывал уединённым в затворничестве, следующее рассуждение возникло у него в уме: «Есть ли возможность осуществлять владычество праведно: не убивая, не побуждая других убивать, не отбирая, не побуждая других отбирать, без печали и без причинения печали?» 

«Мы не оставили того, что видно здесь и сейчас, брахман, ради преследования того, что требует времени. Мы оставили то, что занимает время, ради преследования того, что видно здесь и сейчас. Ведь Благословенный, брахман, утверждал, что чувственные удовольствия съедают много времени, полны страданий, полны отчаяния, а опасность заключённая в них, ещё больше. А эта Дхамма видима здесь и сейчас, приглашает пойти и увидеть, ведёт к цели, познаётся на личном опыте мудрыми самостоятельно». 

Привязанности к жизни не имеет больше он. 

Ведь больше мне это не нужно. 

«Не тебя ли Благословенный объявил не-возвращающимся, друг? Тогда почему же ты вернулся сюда? Посмотри, какой большой проступок ты совершил». 

Ещё на пятьсот больше учеников,  И в десять раз больше вот сотни какой: 

И тогда, монахи, Благословенный Сикхи обратился к монаху Абхибху так: «Брахман, Брахма, свита Брахмы и собрание Брахмы сокрушаются, говоря так: «Как удивительно, почтенный! Как поразительно, почтенный! Как может ученик учить Дхамме в присутствии самого Учителя?» Что ж, брахман, в таком случае пробуди ещё большее чувство безотлагательности в практике в Брахме, свите Брахмы и собрании Брахмы».—«Хорошо, Учитель»—ответил монах Абхибху. И тогда он стал обучать Дхамме, делая своё тело видимым, делая своё тело невидимым, делая нижнюю часть своего тела видимой, а верхнюю невидимой, делая верхнюю часть своего тела видимой, а нижнюю невидимой. И тогда, монахи, Брахма, свита Брахмы и собрание Брахмы были поражены этим чудом и изумлением, и говорили: «Как удивительно, почтенный! Как поразительно, почтенный! Какой великой силой и могуществом обладает этот отшельник!» 

Переносил телесную он боль. 

«Как может злость возникнуть в том, в ком злобы больше нет, 

Которой не дают больше прокорма, 

В Саваттхи. И тогда брахман по имени Манаттхаддха проживал в Саваттхи. Он не выражал уважения ни к своей матери, ни к отцу, ни к своему учителю, ни к своему старшему брату. И в то время Благословенный давал наставления по Дхамме в окружении большого собрания. И мысль пришла к брахману Манаттхаддхе: «Этот отшельник Готама даёт наставления по Дхамме в окружении большого собрания. Что если я отправлюсь к нему? Если отшельник Готама обратится ко мне, я обращусь к нему в свою очередь. Если он не обратится ко мне, то и я не обращусь к нему». 

«Вне сомнений, брахман, делая так, ты исполняешь свой долг. Тот, кто собирает еду с подаяний праведно и таким образом поддерживает своего отца и мать, создаёт себе большую заслугу. И далее Благословенный добавил: 

Которых будет даже ещё больше — 

А тот, кто к группе этой больше не прильнёт, 

Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в Восточном Парке в особняке Матери Мигары вместе с большой Сангхой монахов, с пятью сотнями монахов, каждый их которых был арахантом. И в то время, в Упосатху на пятнадцатый день, Благословенный сидел под открытым небом в окружении Сангхи монахов, намереваясь провести Паварану. И тогда, обозрев молчаливую Сангху монахов, Благословенный обратился к монахам так: «Ну же, монахи, позвольте мне пригласить вас: Есть ли какой-либо поступок, совершённый мной посредством тела или речи, который бы вы могли порицать?» 

Однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики вместе с большой Сангхой монахов, с тысяча двести пятьюдесятью монахами. И тогда Благословенный наставлял, воодушевлял, вдохновлял и радовал монахов беседой о Дхамме на тему ниббаны. И те монахи слушали Дхамму, склоняя к ней ухо, относясь к этому как к вопросу жизни и смерти, направляя на это весь свой ум целиком. 

И Моггаллана, обладающий большой духовной силой,  Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе у Чёрной Скалы, что на склоне горы Исигили, вместе с большой Сангхой монахов, с пятью сотнями монахов, каждый из которых был арахантом. И тогда Достопочтенный Махамоггаллана напрямую просматривал их умы своим собственным умом и увидел, что они были освобождены, лишены обретений. 

Однажды Благословенный пребывал в Чампе на берегу лотосового пруда Гаггары вместе с большой Сангхой монахов, с пятью сотнями монахов, семью сотнями мирян и семью сотнями мирянок, а также со многими тысячами божеств. Благословенный затмевал их всех в красоте и славе. 

«О, почему, монах, не декламируешь ты больше Дхаммы строф, 

Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда монахиня Сукка, окружённая большим собранием слушающих, обучала Дхамме. И тогда яккха, полный доверия к монахине Сукке, ходил от улицы к улице, от площади к площади в Раджагахе и декламировал следующие строфы: 

«Глупец даст волю своей злобе ещё больше,  Преследовать тебя он будет ещё больше,