«Домохозяин, в мире есть двое достойных подношений: ученик и тот, кто завершил тренировку. Таковы двое в мире, кто достоин подношений, и им следует давать дар».  И тогда домохозяин Анатхапиндика подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал ему: «Господин, кто в мире достоин подношений, и куда следует давать дар?» 

«Ваччха, те, кто говорят: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне…»—не говорят того, что было сказано мной, искажают сказанное мной тем, что является неправдой, тем, что противоречит действительности. Тот, кто не даёт другому совершить дарение, создаёт преграду и камень преткновения для трёх людей. Каких трёх?  И тогда странник Ваччхаготта подошёл к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал ему: «Мастер Готама, вот что я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». Те, кто говорят это, говорят ли именно так, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики? Потому что мы не хотели бы искажать сказанное Благословенным». 

…«Мастер Готама, тот, у кого есть жертвование, памятное кушанье, приготовленная еда для подношения, или же что-либо, что можно подать, должен давать этот свой дар брахманам, которые мастера тройственного знания». 

Благословенный сказал: «Монахи, есть эти три идейных принципа приверженцев других учений, которые—если мудрые будут задавать этим приверженцам вопросы насчёт этих принципов, спрашивать, допрашивать их разными путями—выльются в постулат о не-делании. Какие три?  Таковы, монахи, три идейных принципа приверженцев других учений, которые—если мудрые будут задавать этим приверженцам вопросы насчёт этих принципов, спрашивать, допрашивать их разными путями—выльются в постулат о не-делании. 

Он думает: «Прежде, когда я был мирянином, я наставлял и советовал другим. Но теперь эти монахи, которые годятся мне во внуки и в сыновья, полагают, что могут наставлять и давать мне советы». Будучи злым и недовольным, он оставляет монашескую тренировку и возвращается к низшей жизни домохозяина. 

Отныне, Господин, я не буду склонной к злости и не буду часто впадать в раздражение. Даже если меня покритикуют, я не выйду из себя, не стану раздражённой, враждебной и упрямой. Я не буду проявлять злости, ненависти, и горечи. И я буду давать вещи жрецам и отшельникам: еду и питьё; одежду и средства передвижения; гирлянды, мази, благовония; постели, жилища и светильники. И я не буду завистливой, то есть той, кто завидует, возмущается, жалеет, когда другим достаются обретения, почитание, уважение, почёт, пиетет и поклонение. 

«Удивительно и поразительно, Господин! Воистину, имеется для того хороший повод, чтобы давать подношения и совершать поступки, приносящие заслуги, поскольку они будут полезными, если человек станет дэвом, вновь станет человеком, или же когда отправится в бездомную жизнь». 

Поэтому, монах, вот как тебе следует тренировать себя: «Я буду охранять двери органов чувств, (2) буду умерен в еде, (3) буду предаваться бодрствованию. (4) У меня будет прозрение в благие качества, (5) и я буду пребывать настроенным на старание в развитии средств к просветлению на ранней или поздней фазе ночи». Вот так, монах, ты должен тренировать себя». 

мог бы давать лекции по Дхамме, 

кто мог бы давать лекции по Дхамме, 

(1) В будущем появятся монахи, которые неразвиты в теле, неразвиты в нравственности, неразвиты в уме, неразвиты в мудрости. Будучи неразвитыми в теле, неразвитыми в нравственности, неразвитыми в уме, неразвитыми в мудрости, они будут давать полное монашеское посвящение другим и не смогут тренировать их в высшей нравственности, высшем уме и высшей мудрости. И эти тогда тоже будут неразвитыми в теле… нравственности… уме… мудрости. И они, будучи неразвитыми в теле… нравственности… уме… мудрости, будут давать полное монашеское посвящение ещё другим, и также не смогут тренировать их в высшей нравственности, высшем уме, и высшей мудрости. И тогда и эти будут неразвитыми в теле… нравственности… уме… мудрости. Таким образом, из искажённой Дхаммы проистекает искажённая дисциплина; из искажённой дисциплины—искажённая Дхамма.  (3) Далее, в будущем появятся монахи, которые неразвиты в теле, неразвиты в нравственности, неразвиты в уме, неразвиты в мудрости. Будучи неразвитыми в теле… нравственности… уме… мудрости, в тот момент, когда они будут давать лекции о глубокой Дхамме или вести беседы, состоящие из ответов и вопросов, они будут впадать в омрачённые умственные состояния, но они не будут замечать этого. Таким образом, из искажённой Дхаммы проистекает искажённая дисциплина; из искажённой дисциплины—искажённая Дхамма. 

(1) Решив: «Я буду давать последовательную лекцию», ему следует учить Дхамме других. (2) Решив: «Я буду давать лекцию, раскрывающую причины», ему следует учить Дхамме других. (3) Решив: «Я буду давать лекцию, исходя из сочувствия», ему следует учить Дхамме других. (4) Решив: «Я не буду давать лекцию, намереваясь получить материальное вознаграждение», ему следует учить Дхамме других. (5) Решив: «Я буду давать лекцию, не вредя ни себе, ни другим», ему следует учить Дхамме других. Тот, кто учит Дхамме других, вначале должен утвердить внутренне эти пять качеств». 

5.251. Может давать высшее посвящение  Благословенный сказал: «Монахи, обладая пятью качествами, монах может давать высшее монашеское посвящение. Какими пятью? Вот монах (1) обладает совокупностью нравственного поведения того, кто окончил тренировку. (2) Он обладает совокупностью сосредоточения того, кто окончил тренировку. (3) Он обладает совокупностью мудрости того, кто окончил тренировку. (4) Он обладает совокупностью освобождения того, кто окончил тренировку. (5) Он обладает совокупностью знания и видения освобождения того, кто окончил тренировку. 
Обладая этими пятью качествами, монах может давать высшее монашеское посвящение». 

Благословенный сказал: «Монахи, обладая пятью качествами, монах может давать зависимость. Какими пятью? Вот монах (1) обладает совокупностью нравственного поведения того, кто окончил тренировку. (2) Он обладает совокупностью сосредоточения того, кто окончил тренировку. (3) Он обладает совокупностью мудрости того, кто окончил тренировку. (4) Он обладает совокупностью освобождения того, кто окончил тренировку. (5) Он обладает совокупностью знания и видения освобождения того, кто окончил тренировку. Обладая этими пятью качествами, монах может давать зависимость». 

Поэтому, монахи, вот как вам следует тренировать себя: «Мы будем охранять двери органов чувств, будем умеренными в еде, будем предаваться бодрствованию. У нас будет прозрение в благие качества, мы будем пребывать настроенными на развитие средств к просветлению в ранних и поздних периодах ночи». Вот, монахи, как вам следует тренировать себя». 

И когда Благословенный закончил давать Достопочтенному Соне это наставление, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Благословенный исчез из Прохладной Рощи и возник на горе Утёс Ястребов. 

«Господин, отныне я буду давать дары Сангхе».  Ну же, домохозяин, давай дары Сангхе. Если будешь давать дары Сангхе, твой ум будет уверенным. Если твой ум уверенный, то, после распада тела, после смерти, ты переродишься в благом уделе, в небесном мире». 

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Сиха, твоя семья долгое время была основной поддержкой для Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут подходить к тебе». Ведь я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». И, всё же, Благословенный призывает меня давать Нигантхам тоже. Мы будем знать, когда для этого будет подходящий момент. Так что, в третий раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный примет меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».  «Сиха, твоя семья долгое время была основной поддержкой для Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут подходить к тебе». 

Благословенный сказал: «Есть эти восемь даров. Какие восемь? (1) Обидев получателя, человек даёт ему дар. (2) Он даёт дар, исходя из страха. (3) Он даёт дар, думая: «Он давал дар мне». (4) Он даёт дар, думая: «Он мне тоже даст дар». (5) Он даёт дар, думая: «Дарение—это хорошо». (6) Он даёт дар, думая: «Я готовлю еду. Эти люди не готовят. Не подобает мне, тому, кто готовит, не давать тем, кто не готовит. (7) Он даёт дар, думая: «Поскольку я отдал этот дар, я обрету хорошую репутацию». (8) Он даёт дар ради украшения ума, ради снабжения ума». 

(3) Каждые полмесяца монахиня должна просить Сангху монахов о двух вещах: о дне проведения Упосатхи и о том, когда какой-либо монах придёт давать наставления монахиням. Этот принцип также должен уважаться, чтиться, цениться и почитаться, и не должен нарушаться в течение всей жизни монахини. 

Благословенный сказал: «Монахи, монах, обвинённый в отягчённом неблагом поведении, должен вести себя должным образом в отношении восьми принципов. (1) Он не должен давать высшее посвящение в монахи. (2) Он не должен давать зависимость. (3) У него не должно быть саманеры, который прислуживает ему. (4) Он не должен принимать согласие быть наставником монахинь. (5) Даже если он принимает согласие, он не должен наставлять монахинь. (6) Он не должен принимать какого-либо согласия быть исполнительным лицом в Сангхе. (7) Он не должен занимать какую-либо главенствующую позицию в Сангхе. (8) Он не должен давать другому монаху-нарушителю возможности исправления в случае с тем же корнем. Монах, обвинённый в отягчённом неблагом поведении, должен вести себя должным образом в отношении этих восьми принципов». 

Эти девять личностей, умирая с остатком, освобождены от ада… нижних миров. Сарипутта, я не был предрасположен к тому, чтобы давать это изложение Дхаммы монахам, монахиням, мирянам и мирянкам. И почему? Меня беспокоило то, что, услышав это изложение Дхаммы, они могут склониться к беспечности. Однако, я рассказал это изложение Дхаммы, чтобы ответить на твой вопрос». 

Достопочтенный Упали сказал: «Учитель, сколькими качествами должен обладать монах, чтобы давать полное монашеское посвящение»?  Монах, который обладает этими десятью качествами, может давать полное монашеское посвящение». 
«Упали, монах должен обладать десятью качествами, чтобы давать полное монашеское посвящение. Какими десятью? 

сутта идентична АН 10.34, но вместо “чтоб давать полное монашеское посвящение” здесь идёт фраза “чтобы ему прислуживал монах с младшим посвящением”. 

Желание слушать и задавать вопросы является питанием для мудрости.  Нежелание слушать и задавать вопросы является преградой для мудрости. 

«В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», «сантика», «кхалика», «сучок» «рука- кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—отшельник Готама избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию»,—вот что, монахи, способен произнести мирской человек, произнося хвалу Татхагате.  Отшельник Готама избегает покупать и продавать. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.  Когда так было сказано, господин, Пурана Кассапа так сказал мне: «Великий царь, когда человек действует или побуждает действовать, калечит или побуждает калечить, мучает или побуждает мучить, несет горе или побуждает нести горе, изнуряет или побуждает изнурять, приводит в трепет или побуждает приводить в трепет, уничтожает живое или берет то, что не дано ему, врывается в дом, уносит награбленное, совершает воровство, стоит в засаде у дороги, идет к чужой жене, говорит ложь—делая так, он не делает греха! И пусть диском с краями острыми, как бритва, он сделает живых существ на этой земле одним месивом из мяса, одной грудой мяса—нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по южному берегу Ганга, убивая или побуждая убивать, калеча или побуждая калечить, мучая или побуждая мучить,—нет от этого греха, нет причастности к греху. И пусть он пойдет по северному берегу Ганга, подавая или побуждая подавать, совершая жертвоприношения,—нет от этого заслуги, нет причастности к заслуге. От подаяния, самообуздания, воздержанности, правдивости нет заслуги, нет причастности к заслуге». 
Он избегает покупать и продавать. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок»,  Он избегает покупать и продавать. 
повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.  И вот у брахмана Сонаданды, когда он проходил через густую рощу, возникло в уме такое размышление: «Если я задам вопрос отшельнику Готаме, а отшельник Готама скажет мне на это: «Не так, брахман, следует задавать этот вопрос—вот как, брахман, следует задавать этот вопрос»,—то из-за этого окружающие отнесутся ко мне с презрением и подумают: «Глуп брахман Сонаданда и неопытен, он не способен правильно задать вопрос отшельнику Готаме». К кому же окружающие отнесутся с презрением, у того уменьшится слава; у кого же уменьшится слава, у того уменьшатся богатства, ибо богатства у нас приобретаются славой. Или если отшельник Готама задаст мне вопрос, а я ответом на вопрос не удовлетворю его сердце, и отшельник Готама скажет мне на это: «Не так, брахман, следует отвечать на этот вопрос—вот как, брахман, следует отвечать на этот вопрос»,—из-за этого окружающие отнесутся ко мне с презрением и подумают: «Глуп брахман Сонаданда и неопытен, он не способен удовлетворить ответом на вопрос сердце отшельника Готамы». К кому же окружающие отнесутся с презрением, у того уменьшится слава; у кого же уменьшится слава, у того уменьшатся богатства, ибо богатства у нас приобретаются славой. Если же я, подойдя так близко, поверну назад, не увидев отшельника Готаму, то из-за этого окружающие отнесутся ко мне с презрением и подумают: «Глуп брахман Сонаданда и неопытен, он погряз в гордости, но труслив и не отваживается даже приблизиться, чтобы увидеть отшельника Готаму. Как это он может, подойдя так близко, повернуть назад, не увидев отшельника Готаму?» К кому же окружающие отнесутся с презрением, у того уменьшится слава; у кого же уменьшится слава, у того уменьшатся богатства, ибо богатства у нас приобретаются славой». 
Но и тогда, усевшись, брахман Сонаданда продолжал пребывать в размышлении: «Если я задам вопрос отшельнику Готаме, а отшельник Готама скажет мне на это: «Не так, брахман, следует задавать этот вопрос—вот как, брахман, следует задавать этот вопрос»,—то из-за этого окружающие отнесутся ко мне с презрением и подумают: «Глуп брахман Сонаданда и неопытен, он не способен правильно задать вопрос отшельнику Готаме». К кому же окружающие отнесутся с презрением, у кого уменьшится слава, у того уменьшатся богатства, ибо богатства у нас приобретаются славой. Или если отшельник Готама задаст мне вопрос, а я ответом на вопрос не удовлетворю его сердце, и отшельник Готама скажет мне на это: «Не так, брахман, следует отвечать на этот вопрос—вот как, брахман, следует отвечать на этот вопрос»,—то из-за этого окружающие отнесутся ко мне с презрением и подумают: «Глуп брахман Сонаданда и неопытен; он не способен удовлетворить ответом на вопрос сердце отшельника Готамы». К кому же окружающие отнесутся с презрением, у того уменьшится слава; у кого же уменьшится слава, у того уменьшатся богатства, ибо богатства у нас приобретаются славой. О, если бы отшельник Готама задал мне вопрос моих наставников о тройном знании! Тогда я несомненно удовлетворил бы его сердце ответом на вопрос». 
Он избегает покупать и продавать. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.  Он избегает покупать и продавать. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.  Он избегает покупать и продавать. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности.  Он избегает покупать и продавать. 

И почтенный Ананда подумал: «Если я допущу Маллов Кусинарских воздавать почитание Благословенному одного за другим, то не успеть им предстать перед Благословенным до утра. Посему, пусть лучше Маллы Кусинарские расположатся по семействам, и предстанут перед Благословенным, говоря: «Господин, Малла такой-то с детьми, женами, свитою, друзьями смиренно склоняется к твоим стопам, о Благословенный!» 

Затем те существа собрались вместе и стали причитать: «Поскольку умножаются наши злые поступки, такие как вороство, осуждение и ложь, и появилось наказание, то может быть нам выбрать кого-то, кто проявлял бы гнев, когда он необходим, судил бы тех, кто это заслужил и изгонял бы тех, которые должны быть изгнаны? А мы, с нашей стороны, будем отдавать ему за это часть риса». Так они подошли к одному из них, тому, который был самый солидный, самый красивый внешне, самый приятный и способный, и сказали ему: «Дорогой друг, выражай свое неодобрение, когда кого-то нужно осудить по справедливости, изгоняй того, который заслуживает изгнания. А мы будем тебе отдавать за это часть риса». И он согласился, и стал так делать, и они стали отдавать ему часть риса.  И эти существа стали питаться этим рисом и это длилось очень долгое время. И по мере того как они, питаясь таким образом, продолжали жить, их тела становились всё грубее и различие во внешнем облике между ними стало ещё более ярковыраженным. У женщин появились женские отличительные черты, а у мужчин—мужские. Затем женщины стали вблизи рассматривать мужчин, а мужчины—женщин. Так, по мере того как они рассматривали друг друга вблизи, в них появилось вожделение, и они стали сгорать от страсти. И начали поддаваться страсти. И другие существа, которые видели их [делающими это], стали бросать в них грязь, пепел или навоз, крича: «Сдохните, глупцы! Сдохните, глупцы! Как может одно существо делать такое с другим!» Даже сегодня, в некоторых областях, когда выводят невестку, некоторые люди бросают в неё грязь, другие пепел, третьи навоз, не осознавая того, что они повторяют древнейший ритуал. 

кроме того, я буду раздавать милостыню в память моих умерших родственников.  передавать ей полномочия, 

Подавать просящему, жить благочестивою жизнью, 

Может быть так, что монах может пожелать: «Пусть мне достанется лучшее сиденье, лучшая вода, лучшая еда в монастырской трапезной, но не некоему другому монаху!»… «Пусть я буду давать благословения в монастырской трапезной после принятия пищи, а не некий другой монах!»… «Пусть я буду обучать Дхамме монахов!»… «Пусть я буду обучать Дхамме монахинь!»… «Пусть я буду обучать Дхамме мирян, которые посещают монастырь!»… «Пусть я буду обучать Дхамме мирянок, которые посещают монастырь!»… «Пусть монахи чтят, уважают, почитают, выражают почтение мне, а не другому монаху!»… «Пусть монахини… миряне… мирянки чтят, уважают, почитают, выражают почтение мне, а не другому монаху!»… «Пусть я буду тем, кто получает лучшее одеяние, а не некий другой монах!»… «Пусть я буду тем, кто получает лучшую еду… лучшее жилище… лучшие необходимые для лечения вещи, а не некий другой монах!». И может быть так, что некий другой монах получает лучшие необходимые для лечения вещи, но не тот монах. Из-за этого он злится и проявляет горечь так: «Другой монах является тем, кто получает лучшие необходимые для лечения вещи, но не я». Злость и горечь—оба [эти качества] являются изъяном. 

Тогда те монахи, желая искоренить в монахе Ариттхе, бывшем охотнике на грифов, эту пагубную точку зрения, стали задавать ему различные вопросы и порицать его: «Не говори так, друг Ариттха. Не искажай смысла сказанного Благословенным, поскольку это не благостно—искажать смысл сказанного им. Благословенный не мог сказать чего-либо подобного. Многими способами, друг, Благословенный объяснял, что если свершать препятствующие поступки, то это будет подлинным препятствием. Благословенный говорил, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой—в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны». И тем не менее, хотя монахи задавали ему различные вопросы и порицали его, монах Ариттха, бывший охотник на грифов, из-за упрямства и привязанности к этой самой пагубной точке зрения продолжал утверждать: «Да, в самом деле, друзья. Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им». 

Тогда домохозяин или сын домохозяина приходит к монаху и приглашает его на обед на следующий день. Монах соглашается, если пожелает. И тогда на следующий день, с утра, он одевается и, взяв чашу и накинув верхнее одеяние, идёт в дом этого домохозяина или сына домохозяина, и садится на приготовленное для него место. И тогда домохозяин или сын домохозяина подаёт монаху прекрасную пищу. При этом монах не думает: «Как хорошо, что этот домохозяин или сын домохозяина подаёт мне прекрасную пищу. Вот бы и в будущем домохозяин или сын домохозяина мог подавать мне такую прекрасную пищу». Он не думает так. Он ест поданную пищу, не привязываясь к ней, без стремления и тяги, чувствуя отчуждение к ней, видя опасность в ней, и понимая спасение от неё. 

«Господин, этим я удовлетворён и доволен ещё больше, когда Благословенный говорит мне: «Домохозяин, твоя семья долгое время поддерживала Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут приходить [к тебе]». Ведь я слышал: «Отшельник Готама говорит так: «Подаяния следует давать только мне, а не другим. Подаяния следует давать только моим ученикам, а не ученикам других. Только то, что было подарено мне, приносит большой плод, а не то, что подарено другим. Только то, что подарено моим ученикам, приносит большой плод, а не то, что подарено ученикам других». И всё же Благословенный призывает меня давать дары Нигантхам. В любом случае, мы будем знать, когда для этого будет подходящий момент, Господин. Так что в третий раз, Господин, я принимаю прибежище в Благословенном, [прибежище] в Дхамме, и [прибежище] в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».  «Домохозяин, твоя семья долгое время поддерживала Нигантхов. Поэтому тебе стоит подумать о том, чтобы продолжать давать им подаяния, когда они будут приходить [к тебе]». 

Даже если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других—то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг».  Если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло. Если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других—то свершились бы благие заслуги по этой причине, наступили бы заслуги. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—свершаются заслуги по этой причине, наступают заслуги». 

Он думает: «Прежде, когда мы жили домохозяйской жизнью, мы наставляли и советовали другим. Но теперь эти [монахи], которые годятся нам во внуки и в сыновья, полагают, [что могут] наставлять и давать нам советы». Так он оставляет [монашескую] тренировку и возвращается к низшей жизни [домохозяина]. Такой зовётся тем, кто оставил тренировку и вернулся к низшей жизни, потому что он стал напуган боязнью волн. «Боязнь волн»—это обозначение злобы и раздражительности. 

Когда монах, проживающий в лесу, приходит в Сангху и живёт в Сангхе, он должен быть умелым в хорошем поведении в отношении сидений: «Я буду сидеть так, чтобы не посягать на старших монахов и не стану не давать новым монахам сидений». Если он неумелый в хорошем поведении в отношении сидений, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не знает даже о том, что относится к хорошему поведению?» Поскольку найдутся те… должен быть умелым в хорошем поведении в отношении сидений.  Монах, проживающий в лесу, должен предаваться бодрствованию. Если он не предаётся бодрствованию, то найдутся те, кто скажут о нём: «Чего добился этот достопочтенный, проживающий в лесу, своим житием в уединении в лесу, поступая так, как он хочет, ведь он не предаётся бодрствованию?» Поскольку найдутся те… должен предаваться бодрствованию. 

2) Далее, Сандака, некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; убивая живых существ, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой на дорогах, соблазняя чужую жену, говоря ложь—человек не делает зла. Если [железным] диском с острыми краями превратить всех живых существ на этой земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль южного берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль северного берега Ганга, раздавая дары и побуждая других раздавать дары, совершая подношения и побуждая других совершать подношения—то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря дарению, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг». 

Далее, Удайин, мои ученики почитают меня за высшую мудрость: «Отшельник Готама мудр. Он обладает высочайшей совокупностью мудрости. Не может быть такого, чтобы он не предвидел бы выводов, [которые можно сделать из] утверждения, или же чтобы он не смог бы аргументированно доказать несостоятельность имеющихся чужих доктрин». Как ты думаешь, Удайин? Стали бы мои ученики, зная и видя так, не давать мне сказать слово, перебивать меня?» 

«Друг Кассапа, тебе не следует задавать мне такой вопрос. Тебе следует задавать вот какой вопрос: «Друг Баккула, за эти восемьдесят лет сколько раз восприятия, [основанные на] чувственном желании, возникали в тебе?» 

«Пусть Мастер Аггивессана научит меня Дхамме так, как он услышал и освоил её. Если я смогу понять значение его слов, будет хорошо. Если я не смогу понять значение, то я оставлю это и не буду задавать ему об этом дальнейшие вопросы». 

И затем Достопочтенный Ананда и Достопочтенный Самиддхи вместе отправились к Благословенному и, поклонившись ему, они сели рядом. Достопочтенный Ананда рассказал Благословенному обо всей беседе между Достопочтенным Самиддхи и странником Поталипуттой. Когда он закончил, Благословенный сказал Достопочтенному Ананде: «Ананда, я не припоминаю, чтобы когда-либо даже видел странника Поталипутту, так как могла состояться эта беседа [между нами]? Хотя вопрос странника Поталипутты следовало изучить прежде, чем давать ответ, этот пустоголовый Самиддхи ответил на него однобоко». 

В будущие времена, Ананда, будут представители клана, которые будут «жёлтыми шеями», безнравственными, с порочным характером. Люди будут давать дары этим безнравственным людям во имя Сангхи. И даже в этом случае, я говорю тебе, подношение, сделанное [такой] Сангхе является неизмеримым, безмерным. И я утверждаю, что никоим образом дар конкретной личности не может быть более плодотворным, чем подношение, сделанное Сангхе. 

Всех пятен победитель должен дар давать,  Другие же, богатые, не любят дар давать. 

«Себя не должен человек сдавать,  «Что отдавать не должен тот, кто любит лишь добро? 

Всех пятен победитель должен дар давать,  Затем, Господин, мои князья-кхаттии пришли ко мне и сказали: «Ваше величество раздаёт дары, женщины из гарема раздают дары, но мы не раздаём. Было бы хорошо, если бы с поощрения Вашего Величества мы бы тоже раздавали дары и совершали поступки, что приносят заслуги». Мысль пришла ко мне: «Я филантроп, жертвователь, тот, кто восхваляет дарение. Поэтому, когда они говорят: «Позвольте нам раздавать дары», то, что же я им отвечу?» Поэтому, Господин, я отдал вторые врата князьям-кхаттиям. Там князья-кхаттии раздавали дары, а мои дары вернулись ко мне. 
Однажды в прошлом, Господин, я был царём по имени Сери—филантропом, жертвователем, тем, кто восхвалял дарение. У четырёх врат я раздавал дары отшельникам, брахманам, нищим, скитальцам, монахам, попрошайкам. И потом, Господин, ко мне пришли женщины из гарема и сказали: «Ваше величество раздаёт дары, но мы не раздаём даров. Было бы хорошо, если бы с поощрения Вашего Величества мы бы тоже раздавали дары и совершали поступки, что приносят заслуги». Мысль пришла ко мне: «Я филантроп, жертвователь, тот, кто восхваляет дарение. Поэтому, когда они говорят: «Позвольте нам раздавать дары», то, что же я им отвечу?» Поэтому, Господин, я отдал первые врата женщинам из гарема. Там женщины из гарема раздавали дары, а мои дары вернулись ко мне. 

Мешает давать попрошайкам. 

В Саваттхи. Сидя рядом, царь Пасенади Косальский обратился к Благословенному: «Господин, кому следует давать дары?»  «Это один вопрос, великий царь: «Кому следует давать дары?», а это другой: «Где то, что было подарено, приносит великий плод?» То, что было подарено тому, кто нравственен, великий царь, приносит великий плод, а не тому, кто безнравственен. А теперь, великий царь, я задам тебе вопрос на эту тему. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, великий царь? Представь, что ты на войне, и вот-вот разразится сражение. И к тебе пришёл бы молодой кхаттий—необученный, неумелый, не имеющий практики и опыта, робкий, окаменевший от ужаса, напуганный, готовый бежать. Стал бы ты держать на службе этого человека, нужен был бы тебе такой человек?» 

не [решался] людям давать благородную, превосходную Дхамму. 

«Зачем мне задавать этот вопрос 

Монахи, я буду давать вам совет, приводя в пример Кассапу или такого монаха, как Кассапа. Получив совет, вам следует практиковать соответствующе». 

Монахи, я буду давать вам совет, приводя в пример Кассапу или такого монаха, как Кассапа. Получив совет, вам следует практиковать соответствующе». 

Монахи, я буду давать вам совет, приводя в пример Кассапу или такого монаха, как Кассапа. Получив совет, вам следует практиковать соответствующе». 

И затем монахиня Тхуллатисса, будучи недовольной, объявила о своём недовольстве так: «Как может Учитель Кассапа помышлять о том, чтобы давать лекции по Дхамме в присутствии Учителя Ананды, мудреца из Видехи. Это ведь всё равно, что торговец иглами помышлял бы о том, чтобы продать иглу изготовителю игл!» 

«…из-за хватания за что, возникает такое воззрение: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь—человек не делает зла. Если железным диском с острыми краями превратить всех живых существ на Земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других—то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг»?… 

Поэтому, друг, ты должен тренировать себя так: «Мы будем охранять двери органов чувств, мы будем умеренны в еде, мы будем предаваться бодрствованию». Так, друг, ты должен тренировать себя». 

Затем самый старший достопочтенный старец обратился к Достопочтенному Исидатте: «Хорошо, друг Исидатта, что тебе пришёл на ум ответ на этот вопрос. Мне ответ на ум не пришёл. Поэтому, друг Исидатта, каждый раз, когда и в другое время подобный вопрос будут задавать, тебе и следует его прояснять». 

Затем самый старший достопочтенный старец обратился к Достопочтенному Исидатте: «Хорошо, друг Исидатта, что тебе пришёл на ум ответ на этот вопрос. Мне ответ на ум не пришёл. Поэтому, друг Исидатта, каждый раз, когда и в другое время подобный вопрос будут задавать, тебе и следует его прояснять». 

Другой учитель учил так, имел такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь—человек не делает зла. Если железным диском с острыми краями превратить всех живых существ на Земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то не свершилось бы зла по этой причине, не наступило бы зла. Даже если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других—то не свершилось бы благих заслуг по этой причине, не наступило бы заслуг. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—не свершается заслуг по этой причине, не наступает заслуг».  Другой учитель учил так, имел такие воззрения: «Действуя или побуждая действовать других, калеча или побуждая калечить других, пытая или побуждая пытать других, огорчая или побуждая огорчать других, причиняя боль или побуждая причинять боль других, наводя ужас или побуждая наводить ужас других; забирая жизнь, забирая то, что не было дано, врываясь в дома, расхищая имущество, совершая кражу, совершая разбой, занимаясь прелюбодеянием, говоря ложь—человек совершает зло. Если железным диском с острыми краями превратить всех живых существ на Земле в одну кучу из плоти, одну груду из плоти, то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло. Если кто-либо шёл бы вдоль правого берега Ганга, убивая и побуждая убивать других, калеча и побуждая калечить других, пытая и побуждая пытать других—то зло свершилось бы по этой причине, наступило бы зло. Если кто-либо шёл бы вдоль левого берега Ганга, раздавая дары и побуждая раздавать дары других, жертвуя и побуждая жертвовать других—то свершились бы благие заслуги по этой причине, наступили бы заслуги. Благодаря щедрости, самоконтролю, сдержанности, правдивой речи—свершаются заслуги по этой причине, наступают заслуги». 

Подавать просящему, жить благочестивою жизнью, 

«Если кто, домовладелец, щедрый даятель, ищущий благого, хотел бы раздавать добро, подавая и питье и пищу,—скажи же мне, о Совершенный, кто достоин приношения?» 

Однажды Благословенный (Будда) пребывал в Саватхи, в Джетаване, в монастыре Анатхапиндики. После того, как царь Пасенади из Косалы, в течение семи дней, раздавал беспрецедентную милостыню для монашеской сангхи во главе с Буддой, и Анатхапиндика, великий казначей, раздавал милостыню в течение трех дней, после королевской милостыни, и великая мирская последовательница Висакха, дала большую милостыню подобным образом, новость о беспрецедентной раздаче милостыни стали известны по всей Джамбудвипе (Индии). Тогда люди повсюду стали задаваться вопросом: «Дает ли щедрость особенно великие плоды только тогда, когда она столь велика, как эти подаяния, или их можно обрести и тогда, когда щедрость проявляется в соответствии с собственными возможностями?» 

В тот момент Сирима поняла то, что она посторонняя (в этом доме), и подумала: «Я совершила ужасный поступок, плеснув кипятком ей на голову, из-за простой улыбки со стороны мужа». А она, не только не приказала служанкам остановить меня, говоря: «Держите ее», но она даже удерживала их, когда они били меня, и делала для меня только добро. Если я не попрошу ее о прощении, моя голова может расколоться на семь частей». Она упала Уттаре в ноги и сказала: «Госпожа, простите меня». «Я—дочь, отец которой жив. Если мой отец простит вас, то и я прощу»,—сказала Уттара. Сирима: «Да будет так, госпожа, я попрошу прощения и у твоего отца—Пунны-банкира». Уттара: «Пунна—мой отец, что родил меня в круговорот (рождений), но, если мой отец, который родил меня в круг, который не вращается, простит тебя, то и я прощу тебя». Сирима: «Тогда, кто ваш отец, родивший вас в круг, что не вращается?» Уттара: «Полностью Пробужденный Будда». Сирима: «Я не знакома с ним. Что мне делать?» Уттара: «Учитель (Будда) придет сюда завтра с общиной монахов. Принесите какие-нибудь подношения, что вы сможете достать, приходите сюда, и просите у него прощения». «Хорошо, госпожа»,—сказала Сирима, и она встала и пошла к себе домой. Она приказала пятистам служанкам приготовить много видов твердой и мягкой пищи, а на следующий день, собрав приготовленную пищу, она отправилась в дом Уттары и ждала, не решаясь положить что-нибудь в чаши монахов с Буддой во главе. Уттара сама взяла, и все устроила. Сирима со своей свитой (слуг), по завершении трапезы, упала в ноги Учителю (Будде). Тогда Учитель (Будда) спросил ее: «В чем твоя вина?» Сирима: «Господин, вчера я поступила так-то и так-то, но моя знакомая удерживала женщин, которые били меня. Она отнеслась ко мне с добротой, в ответ (на причиненное мной зло). Я осознала ее добродетельность, и попросила у нее прощения, но она сказала мне, что когда вы простите меня, то и она простит. Будда: «Это, все так, как она говорит, Уттара?» «Да, Достопочтенный. Она вылила кипящее масло мне на голову». Будда: «Что же ты думаешь?» Уттара: «Я думала: „Земной круг слишком ограничен, мир Брахмы тоже мал, но достоинства моей знакомой велики, потому что с ее помощью я смогла давать милостыню и слушать Дхарму. Если я разозлюсь на нее, пусть это масло обожжет меня, если нет, то пусть оно не обожжет меня“. Думая, таким образом, я прониклась к ней любящей добротой». Учитель (Будда) сказал: «Хорошо, хорошо, Уттара, таким образом, нужно побеждать гнев», и разъясняя смысл сказанного, добавил: «Отсутствием гнева, нужно победить того, кто разгневан, не будучи оскорбительным, того кто оскорбляет, отсутствием злословия, того кто злословит, щедростью, того кто скуп, и правдивой речью, того кто говорит ложь». После чего, он произнес стих:  Когда он уходил, Сирима, стоявшая недалеко, сказала себе: «Что же он там увидел, что заставило его смеяться?», и, глядя в то же окно, она увидела Уттару и подумала: «Он смотрел на нее и смеялся. Должно быть она дорога ему». Далее, история гласит, что, хотя эта женщина в течение полутора месяцев была посторонней в этом доме, но, поскольку она наслаждалась роскошью и комфортом, она не считала себя посторонней, а полагала: «Я—хозяйка этого дома». В ней зародилась злоба к Уттаре, и она говорила себе: «Я буду устраивать неприятности ей». Она спустились с террасы, вошла на кухню, и в том месте, где готовили пирожные, зачерпнула половником кипящего масла, и пошла в сторону Уттары. Уттара увидела ее, и подумала: «Моя знакомая сделала мне одолжение, земной круг слишком ограничен, мир Брахмы тоже мал, но достоинства моей знакомой велики, потому что с ее помощью я смогла давать милостыню и слушать Дхарму. Если я разозлюсь на нее, пусть это масло обожжет меня, если нет, то пусть оно не обожжет меня». Кипящее масло, хоть и было вылито ей на голову, было подобно холодной воде, поскольку она была проникнута любящей добротой. Тогда служанки Уттары увидели Сириму, приближающуюся (к ним). После того, как она наполнила маслом еще один ковш, подумав: «Это (масло) остыло?», они закричали ей: «Ах, ты злая женщина! Как ты посмела вылить кипящее масло на голову нашей хозяйке?», и набросились на нее. Они повалили стали избивать ее руками и ногами, и повалили ее на землю. Хотя Уттара пыталась им помешать, она не смогла остановить их. Потом она встала над Сиримой, удерживая служанок, и сказала ей с укором: «Зачем вы совершили такой ужасный поступок?» Затем она вымыла голову теплой водой, и смазала ее очищенным маслом. 
С того момента ей не позволяли приближаться к монахам или монахиням, чтобы дать милостыню или послушать Дхамму. Когда, таким образом прошло два с половиной месяца она попросила слуг, которые ухаживали за ней: «Сколько осталось времени до сезона дождей?» «Полтора месяца, госпожа»,—сказали они. Она послала сообщение своему отцу: «Почему они поместили меня в такое заключение? Было бы лучше, если бы вы заклеймили меня, и отдали меня в рабство, чем отдали в такую семью неверующих. С того времени, как я приехала сюда, мне не было позволено сделать еще ни одной заслуги, мне нельзя даже видеть монахов». Тогда ее отец, после того, как он выразил свое сожаление, сказав: «Как несчастна моя дочь!», он передал ей пятнадцать тысяч кахапан, и отправил сообщение: «В этом городе есть куртизанка, по имени Сирима. Она берет тысячу кахапан в день. Пригласи ее в ваш дом с помощью этих денег, и предложи ее своему мужу, а сама в это время совершай благие поступки (заслуги), какие тебе угодно». Уттара так и сделала, и когда ее муж увидел Сириму, и спросил: «Кто это?» она ответила: «Муж, в эту половину месяца, пусть эта моя знакомая заботится о вас, но в течении этой половины месяца, я хочу ничего не делать, но давать милостыню и слушать Дхамму». Он посмотрел на эту прекрасную женщину с вожделением, и согласился, сказав: «Очень хорошо». Уттара, в свою очередь, отправила приглашение Сангхе, с Буддой во главе: «Достопочтенный, в эту половину месяца не ходите больше никуда, но получайте подаяние только здесь», и когда она получила согласие Благословенного (Будды), она сказала: «С сегодняшнего дня, до Павараны, я смогу прислуживать Учителю (Будде) и услышу Дхамму», и с удовлетворением в сердце от этого, она отправилась организовывать работу на кухне, говоря: «Варите кашу—таким образом, готовьте выпечку—так». 

Когда Благословенный (Будда) пребывал в Раджагахе в Беличьем павильоне в бамбуковой роще. В то время Сирима, куртизанка, о которой говорилось в предыдущей истории, бросила свою нечистую профессию, из-за ее достижения плода вхождения в поток, и начала ежедневно давать милостыню для восьми случайных монахов. С тех пор, восемь монахов ежедневно приходили к ее дому, говоря такие вещи, как: «Здесь (есть) гхи (топленое масло), здесь (есть) молоко», она наполнит наши чаши. Один (монах) получал столько, что хватало (для пропитания) трем или четырем. Каждый день, она тратила на продукты для милостыни, шестнадцать кахапан. В то время, один монах получил еду, (ежедневно) готовящуюся для восьмерых (монахов) у нее дома, и пошел в монастырь, находившийся в трех йоджанах оттуда. Так вот, в тот вечер, когда он сидел в присутствии старших монахов, они спросили его: «Друг, откуда ты взял всю эту пищу, прежде чем ты пришел сюда?» Монах: «Я получил еду, готовящуюся (ежедневно) на восьмерых (монахов) в доме Сиримы». Тхеры: «Сирима ли давала столь роскошно приготовленную пищу?» Монах: «Я просто не могу описать эту пищу. Она дает еду, которую приготовила самым роскошным образом. Что получил один, было достаточно для трех или четырех. Но еще более прекрасной, чем пища, которую она подавала, была ее внешность. Она имеет красоту такого рода…» И он описал ее прелести. 

Благословенный (Будда) пребывал в Саваттхи. И в то время в Уттарамадхуре жила некая женщина, чья жизнь уже подошла к концу, и она должна была переродиться в горестном уделе (животным, призраком или в аду). Благословенный (Будда), перед рассветом, в состоянии великого сострадания, практикуемого Буддами, окинул взором мир, и увидел эту женщину. Желая установить ее в хорошем перерождении, он в одиночку отправился в Мадхуру (Матхуру) и вошел в пригород в поисках милостыни. А в то время женщина приготовила дома еду, и пошла за водой к источнику с кувшином, и купалась. Когда она возвращалась домой с полным кувшином, то увидела Благословенного (Будду), и спросила: «Может быть, Достопочтенный уже получил подаяние?», и когда Благословенный (Будда) сказал: «Мы будем получать», она узнала, что он еще не получил милостыню. Поэтому она поставила свой кувшин, подошла к Благословенному (Будде), поклонилась ему и сказала: «Достопочтенный, я буду раздавать милостыню. Позвольте мне [дать вам подаяние]». Благословенный (Будда) дал согласие, сохраняя молчание. Она, узнав о его согласии, пошла вперед, приготовила сиденье, окропила [благовониями] и украсила [цветами], и стояла, ожидая его прибытия. Он зашел и сел. Она дала ему еду, и села. Когда Благословенный (Будда) закончил трапезу и убрал руки от чаши, он поблагодарил ее и пошел дальше своей дорогой. Услышав его благословение, и испытывая огромную радость и счастье. И не теряя этой радости, [вызванной дачей подаяния] Будде, стояла в почтительной позе, пока он не скрылся из вида. По прошествии всего нескольких дней, она умерла и возродилась в мире Таватимса (небе Тридцати Трех). Теперь, Достопочтенный тхера Маха-Моггаллана, когда он путешествовал среди дэвов, увидел богиню, с великой божественной психической силой, обладающую большим божественным величием и великолепием, имеющую сияние, пределы которого невозможно установить даже с помощью сил Будды. Он спросил, в этих стихах о том, какие дела и заслуги сделали ее такой… 

Благословенный (Будда) пребывал в Раджагахе, в бамбуковой роще. В Раджагахе, в одной семье, которая поддерживала милостыней Достопочтенного тхеру Маха-Моггаллану, жила молодая девушка, которая имела намерение раздавать милостыню и любила давать пожертвования. В этом доме готовили твердую и мягкую пищу на обед. Эта девушка отдавала половину своей собственной порции [в качестве пожертвования]. Сама она не ела до тех пор, пока не даст милостыню. Даже когда она видела, что нет никого, достойного получить подаяние, она откладывала (часть еды) в сторону, до тех пор, пока не увидит такового. Также она давала милостыню нищим. Ее мать была радостной и счастливой, она думала: «Моя дочь хочет и любит давать пожертвования», и она давала ей двойную порцию. Когда девушка разделяла свою порцию на две части, (мать) давала ей еще еды. Девушка делилась и этим. Так продолжалось некоторое время, пока она не достигла определенного возраста, и ее родители выдали ее замуж за сына из другой семьи, проживающей в том же городе. Но та семья была ложных взглядов, без веры. Тогда Достопочтенный тхера Маха-Моггаллана, отправился за подаянием, и идя от дома к дому, остановился у дома, где жила молодая девушка. Когда девушка увидела его, то с радостью в уме, сказала: «Входите, Достопочтенный»,—и почтительно приветствовала его. Взяв лепешку, которая принадлежала ее свекрови, не имея возможности видеть [отсутствующую свекровь], она подумала: «Я скажу ей об этом (позже) и это вызовет в ней радость (от моего доброго дела)», и она дала лепешку тхере. Тхера поблагодарил ее и продолжил свой путь. Когда свекровь вернулась домой, девушка сказала ей: «Я подарила лепешку, которую вы отложили в сторону, тхере Маха-Моггаллане». Когда свекровь услышала это, она воскликнула: «Какая дерзость! Ты дала монаху то, что принадлежит мне, даже не спрашивая!» и захлебываясь от ярости, в гневе, не думая о том правильно это или неправильно, она взяла обломок [каменного] пестика и ударила девушку по плечу. Так как девушка была очень хрупкого телосложения, то это стало смертельным для нее. Сильно страдая от боли, через несколько дней она умерла, и возродилась в мире Таватимса (Небеса Тридцати Трех). Хотя у нее было много заслуг (камма) от других добрых дел, но особенно выдающейся была милостыня, данная Араханту. И в то время, достопочтенный тхера Маха-Моггаллана, путешествуя по божественным мирам, прибыл в царство (небо) Тридцати Трех… …и спросил ее… 

Я узнал Дхамму от них. Я буду делать много благих дел, давать подаяние, соблюдать нравственные предписания и сдерживать себя, развивая самообладание. Если я сделаю это, то однажды я тоже буду рожден на небесах, где нет печали».