Tena kho pana samayena sambahulā licchavikumārakā sajjāni dhanūni ādāya kukkurasaṅghaparivutā mahāvane anucaṅkamamānā anuvicaramānā addasu bhagavantaṁ aññatarasmiṁ rukkhamūle nisinnaṁ;  Now at that time several Licchavi youths took strung bows and, escorted by a pack of hounds, were going for a walk in the Great Wood when they saw the Buddha seated at the root of a tree. 
disvāna sajjāni dhanūni nikkhipitvā kukkurasaṅghaṁ ekamantaṁ uyyojetvā yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā tuṇhībhūtā tuṇhībhūtā pañjalikā bhagavantaṁ payirupāsanti. 
When they saw him, they put down their strung bows, tied their hounds up to one side, and went up to him. They bowed and silently paid homage to the Buddha with joined palms. 

Idha, bhikkhave, bhikkhu paṭisaṅkhā yoniso caṇḍaṁ hatthiṁ parivajjeti, caṇḍaṁ assaṁ parivajjeti, caṇḍaṁ goṇaṁ parivajjeti, caṇḍaṁ kukkuraṁ parivajjeti, ahiṁ khāṇuṁ kaṇṭakaṭṭhānaṁ sobbhaṁ papātaṁ candanikaṁ oḷigallaṁ, yathārūpe anāsane nisinnaṁ, yathārūpe agocare carantaṁ, yathārūpe pāpake mitte bhajantaṁ viññū sabrahmacārī pāpakesu ṭhānesu okappeyyuṁ, so tañca anāsanaṁ tañca agocaraṁ te ca pāpake mitte paṭisaṅkhā yoniso parivajjeti.  Take a mendicant who, reflecting rationally, avoids a wild elephant, a wild horse, a wild ox, a wild dog, a snake, a stump, thorny ground, a pit, a cliff, a swamp, and a sewer. Reflecting rationally, they avoid sitting on inappropriate seats, walking in inappropriate neighborhoods, and mixing with bad friends—whatever sensible spiritual companions would believe to be a bad setting. 

Seyyathāpi, bhante, itthī vā puriso vā daharo yuvā maṇḍanakajātiko sīsaṁnhāto ahikuṇapena vā kukkurakuṇapena vā manussakuṇapena vā kaṇṭhe āsattena aṭṭīyeyya harāyeyya jiguccheyya;  Подобно тому, как девушка или юноша – молодой, юный, довольствующийся украшениями, с вымытой головой – почувствовал бы отторжение, унижение, отвращение, если бы труп змеи, собаки или человека повесили бы ему на шею, 
Suppose there was a woman or man who was young, youthful, and fond of adornments, and had bathed their head. If the carcass of a snake or a dog or a human were hung around their neck, they’d be horrified, repelled, and disgusted. 

kukkurānaṁ sahabyataṁ upapajjati.  dogs. 
Yaṁ kho, brāhmaṇa, idha pāṇātipātī …pe… micchādiṭṭhiko, tena so kāyassa bhedā paraṁ maraṇā kukkurānaṁ sahabyataṁ upapajjati. 
Since in this life they killed living creatures … and had wrong view, they were reborn in the company of dogs. 

Tena kho pana samayena acelo korakkhattiyo kukkuravatiko catukkuṇḍiko chamānikiṇṇaṁ bhakkhasaṁ mukheneva khādati, mukheneva bhuñjati.  И в это самое время [там был] обнаженный аскет Кораккхаттия, который вел себя по-собачьи, — ходил на четвереньках, брал прямо ртом и ел прямо ртом брошенную на землю пищу. 
Now at that time a naked ascetic who was an aristocrat of Kuru had taken a vow to behave like a dog. When food is tossed on the ground, he gets down on all fours, eating and devouring it just with his mouth. 
Addasā kho, bhaggava, sunakkhatto licchaviputto acelaṁ korakkhattiyaṁ kukkuravatikaṁ catukkuṇḍikaṁ chamānikiṇṇaṁ bhakkhasaṁ mukheneva khādantaṁ mukheneva bhuñjantaṁ. 
И вот, Бхаггава, сын личчхавов Сунаккхатта увидел обнаженного аскета Кораккхаттию, который вел себя по-собачьи, — ходил на четвереньках, брал прямо ртом и ел прямо ртом брошенную на землю пищу. 
Sunakkhatta saw him doing this 
‘Nanu te, sunakkhatta, imaṁ acelaṁ korakkhattiyaṁ kukkuravatikaṁ catukkuṇḍikaṁ chamānikiṇṇaṁ bhakkhasaṁ mukheneva khādantaṁ mukheneva bhuñjantaṁ disvāna etadahosi— 
„Разве, Сунаккхатта, видя этого обнаженного аскета Кораккхаттию, ведущего себя по-собачьи, ходящего на четвереньках, берущего прямо ртом и едящего прямо ртом брошенную на землю пищу, ты не подумал так: 
‘When you saw that naked ascetic of Kuru, didn’t you think, 

Idha, bhikkhave, bhikkhu paṭisaṅkhā yoniso caṇḍaṁ hatthiṁ parivajjeti, caṇḍaṁ assaṁ parivajjeti, caṇḍaṁ goṇaṁ parivajjeti, caṇḍaṁ kukkuraṁ parivajjeti, ahiṁ khāṇuṁ kaṇṭakaṭṭhānaṁ sobbhaṁ papātaṁ candanikaṁ oḷigallaṁ.  Вот монах, мудро осмысливая, избегает [встреч] с диким слоном, с дикой лошадью, с диким быком, с дикой собакой, со змеёй, с пнём, с колючками, с пропастью, с обрывом, с выгребной ямой, с канализацией. 
Take a mendicant who, reflecting rationally, avoids a wild elephant, a wild horse, a wild ox, a wild dog, a snake, a stump, thorny ground, a pit, a cliff, a swamp, and a sewer. 

Tamenaṁ sāmikā ahikuṇapaṁ vā kukkurakuṇapaṁ vā manussakuṇapaṁ vā racayitvā aññissā kaṁsapātiyā paṭikujjitvā antarāpaṇaṁ paṭipajjeyyuṁ.  И владельцы положили бы на неё труп змеи, или собаки, или человека, и, накрыв другой тарелкой, отнесли бы обратно на рынок. 
The owners were to prepare it with the carcass of a snake, a dog, or a human, cover it with a bronze lid, and parade it through the market-place. 

Seyyathāpi, bhikkhave, itthī vā puriso vā daharo yuvā maṇḍanakajātiko ahikuṇapena vā kukkurakuṇapena vā manussakuṇapena vā kaṇṭhe āsattena aṭṭiyeyya harāyeyya jiguccheyya;  Подобно тому как юная, молодая девушка или молодой человек, довольствующийся украшениями, был бы шокирован, оскорблён, испытал бы омерзение, если бы труп змеи, собаки или человека повесили бы ему на шею – 
Suppose there was a woman or man who was young, youthful, and fond of adornments. If the carcass of a snake or a dog or a human were hung around their neck, they’d be horrified, repelled, and disgusted. 

“Seyyathāpi, gahapati, kukkuro jighacchādubbalyapareto goghātakasūnaṁ paccupaṭṭhito assa.  «Домохозяин, представь собаку, одолеваемую голодом и слабостью, сидящую в ожидании у лавки мясника. 
“Householder, suppose a dog weak with hunger was hanging around a butcher’s shop. 
api nu kho so kukkuro amuṁ aṭṭhikaṅkalaṁ sunikkantaṁ nikkantaṁ nimmaṁsaṁ lohitamakkhitaṁ palehanto jighacchādubbalyaṁ paṭivineyyā”ti? 
Утолила бы эта собака свою слабость и голод, жуя такой тщательно обструганный, начисто обструганный скелет без мяса – [лишь] кости, измазанные кровью?» 
Gnawing on such a fleshless skeleton, would that dog still get rid of its hunger?” 
Yāvadeva pana so kukkuro kilamathassa vighātassa bhāgī assā”ti. 
Со временем собаку ожидала бы лишь усталость и досада». 
That dog will eventually get weary and frustrated.” 

Kukkuravatikasutta  Практик собачьей аскезы 
The Ascetic Who Behaved Like a Dog 
Atha kho puṇṇo ca koliyaputto govatiko acelo ca seniyo kukkuravatiko yena bhagavā tenupasaṅkamiṁsu; upasaṅkamitvā puṇṇo koliyaputto govatiko bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Acelo pana seniyo kukkuravatiko bhagavatā saddhiṁ sammodi. Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā kukkurova palikujjitvā ekamantaṁ nisīdi. 
И тогда Пунна, сын Колиев, практикующий бычью аскезу, а также Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, отправились к Благословенному. Пунна, практикующий бычью аскезу, поклонился Благословенному и сел рядом, тогда как Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, обменялся с Благословенным приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он также сел рядом и свернулся, как собака. 
Then Puṇṇa the Koliyan, a cow votary, and the naked ascetic Seniya, a dog votary, went to see the Buddha. Puṇṇa bowed to the Buddha and sat down to one side, while Seniya exchanged greetings and polite conversation with him before sitting down to one side curled up like a dog. 
“ayaṁ, bhante, acelo seniyo kukkuravatiko dukkarakārako chamānikkhittaṁ bhojanaṁ bhuñjati. 
«Уважаемый, этот Сения – голый аскет, практикующий собачью аскезу, делает то, что трудно делать: он ест свою еду, [только] когда её бросили на землю. 
“Sir, this naked ascetic Seniya the dog votary does a hard thing: he eats food placed on the ground. 
Tassa taṁ kukkuravataṁ dīgharattaṁ samattaṁ samādinnaṁ. 
Он уже давно предпринял и практикует эту собачью аскезу. 
For a long time he has undertaken that observance to behave like a dog. 
“ayaṁ, bhante, acelo seniyo kukkuravatiko dukkarakārako chamānikkhittaṁ bhojanaṁ bhuñjati. 
«Уважаемый, этот Сения – голый аскет, практикующий собачью аскезу, делает то, что трудно делать: он ест свою еду, [только] когда её бросили на землю. 
“Sir, this naked ascetic Seniya does a hard thing: he eats food placed on the ground. 
Tassa taṁ kukkuravataṁ dīgharattaṁ samattaṁ samādinnaṁ. 
Он уже давно предпринял и практикует эту собачью аскезу. 
For a long time he has undertaken that observance to behave like a dog. 
Idha, puṇṇa, ekacco kukkuravataṁ bhāveti paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkurasīlaṁ bhāveti paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkuracittaṁ bhāveti paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkurākappaṁ bhāveti paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ. 
Пунна, вот некий человек развивает собачью аскезу полностью и беспрерывно. Он развивает собачьи повадки полностью и беспрерывно. Он развивает собачий ум полностью и беспрерывно. Он развивает собачье поведение полностью и беспрерывно. 
Take someone who develops the dog observance fully and uninterruptedly. They develop a dog’s ethics, a dog’s mentality, and a dog’s behavior fully and uninterruptedly. 
So kukkuravataṁ bhāvetvā paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkurasīlaṁ bhāvetvā paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkuracittaṁ bhāvetvā paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ, kukkurākappaṁ bhāvetvā paripuṇṇaṁ abbokiṇṇaṁ kāyassa bhedā paraṁ maraṇā kukkurānaṁ sahabyataṁ upapajjati. 
Сделав так, после распада тела, после смерти, он перерождается среди собак. 
When their body breaks up, after death, they’re reborn in the company of dogs. 
Iti kho, puṇṇa, sampajjamānaṁ kukkuravataṁ kukkurānaṁ sahabyataṁ upaneti, vipajjamānaṁ nirayan”ti. 
Поэтому, Пунна, если его собачья аскеза преуспеет, то это приведёт его к [рождению] среди собак. Если не преуспеет, то это приведёт его в ад». 
So if the dog observance succeeds it leads to rebirth in the company of dogs, but if it fails it leads to hell.” 
Evaṁ vutte, acelo seniyo kukkuravatiko parodi, assūni pavattesi. 
Когда так было сказано, Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, закричал и разрыдался. 
When he said this, Seniya cried and burst out in tears. 
api ca me idaṁ, bhante, kukkuravataṁ dīgharattaṁ samattaṁ samādinnaṁ. 
но потому, что я уже давно предпринял и практикую эту собачью аскезу. 
But, sir, for a long time I have undertaken this observance to behave like a dog. 
tatiyampi kho acelo seniyo kukkuravatiko bhagavantaṁ etadavoca: 
И в третий раз Сения, практикующий собачью аскезу, сказал Благословенному: 
and a third time Seniya said to the Buddha, 
Atha kho bhagavā acelaṁ seniyaṁ kukkuravatikaṁ etadavoca: 
И тогда Благословенный сказал Сении, голому аскету, практикующему собачью аскезу: 
The Buddha said to Seniya, 
pahoti bhagavā tathā dhammaṁ desetuṁ yathā ahaṁ cevimaṁ govataṁ pajaheyyaṁ, ayañceva acelo seniyo kukkuravatiko taṁ kukkuravataṁ pajaheyyā”ti. 
«Благословенный способен научить меня Дхамме так, что я смог бы оставить эту бычью аскезу, и что этот Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, смог бы оставить эту собачью аскезу». 
is capable of teaching me so that I can give up this cow observance, and the naked ascetic Seniya can give up that dog observance.” 
Acelo pana seniyo kukkuravatiko bhagavantaṁ etadavoca: 
Но Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, сказал Благословенному: 
And Seniya the naked ascetic said to the Buddha, 
Alattha kho acelo seniyo kukkuravatiko bhagavato santike pabbajjaṁ, alattha upasampadaṁ. 
И тогда Сения, голый аскет, практикующий собачью аскезу, получил младшее посвящение под [учительством] Благословенного и получил высшее посвящение. 
And the naked ascetic Seniya received the going forth, the ordination in the Buddha’s presence. 
Kukkuravatikasuttaṁ niṭṭhitaṁ sattamaṁ. 

Upālidamatho kukkuraabhayo,  " 
" 

So suññampi agāraṁ pavisati, piṇḍampi na labhati, kukkuropi ḍaṁsati, caṇḍenapi hatthinā samāgacchati, caṇḍenapi assena samāgacchati, caṇḍenapi goṇena samāgacchati, itthiyāpi purisassapi nāmampi gottampi pucchati, gāmassapi nigamassapi nāmampi maggampi pucchati.  Он входит в пустой дом; не получает подаяний; собака кусает его; он встречает на своём пути дикого слона, дикую лошадь, дикого быка; он спрашивает имя и клан у женщины или мужчины; он спрашивает название города или деревни, а также и дорогу туда. 
They enter an empty house; they get no almsfood; a dog bites them; they encounter a wild elephant, a wild horse, and a wild cow; they ask the name and clan of a woman or man; they ask the name and path to a village or town. 
So ‘kimidan’ti puṭṭho samāno ‘suññaṁ me agāraṁ pavisitabbaṁ ahosi’, tena pāvisiṁ; ‘piṇḍampi aladdhabbaṁ ahosi’, tena nālatthaṁ; ‘kukkurena ḍaṁsitabbaṁ ahosi’, tenamhi daṭṭho; ‘caṇḍena hatthinā samāgantabbaṁ ahosi’, tena samāgamiṁ; ‘caṇḍena assena samāgantabbaṁ ahosi’, tena samāgamiṁ; ‘caṇḍena goṇena samāgantabbaṁ ahosi’, tena samāgamiṁ; ‘itthiyāpi purisassapi nāmampi gottampi pucchitabbaṁ ahosi’, tena pucchiṁ; ‘gāmassapi nigamassapi nāmampi maggampi pucchitabbaṁ ahosi’, tena pucchinti. 
Когда его спрашивают: «Как же так?», он отвечает: «Мне нужно было войти в пустой дом, вот почему я вошёл в него. Мне нужно было не получить подаяний, вот почему я не получил. Мне нужно было быть укушенным собакой, вот почему я был укушен. Мне нужно было повстречаться с диким слоном, дикой лошадью, диким быком, вот почему я повстречался с ними. Мне нужно было спросить имя и клан у женщины или мужчины, вот почему я спросил. Мне нужно было спросить название города или деревни, а также и дорогу туда, вот почему я спросил». 
When asked, ‘Why is this?’ they answer: ‘I had to enter an empty house, that’s why I entered it. I had to get no almsfood, that’s why I got none. I had to get bitten by a dog, that’s why I was bitten. I had to encounter a wild elephant, a wild horse, and a wild cow, that’s why I encountered them. I had to ask the name and clan of a woman or man, that’s why I asked. I had to ask the name and path to a village or town, that’s why I asked.’ 

Yaṁ hoti kūlapaluggaṁ vā mūsikukkaro vā taṁ kājena āharitvā bhājanaṁ karitvā evamāha:  [Ту глину], что отломилась с берегов реки, или же выброшена [на поверхность земли] крысами, он собирает и несёт домой в коробе. Когда [из этой глины] он изготовил горшок, он говорит: 
He takes what has crumbled off by a riverbank or been dug up by mice, and brings it back in a carrier. When he has made a pot, he says, 
mūsikukkaro → mūsikukkāro (bj); mūsikukkuro (si, sya-all, km, pts1ed) 

atho caṇḍampi kukkuraṁ.  Собаку дикую он прогоняет прочь. 
and even a wild dog. 
atho caṇḍampi kukkuraṁ. 
 
 

Seyyathāpi, bhikkhave, caṇḍassa kukkurassa nāsāya pittaṁ bhindeyyuṁ, evañhi so, bhikkhave, kukkuro bhiyyoso mattāya caṇḍataro assa;  Подобно дикой собаке, которая становится лишь ещё более дикой, если ей будут прыскать желчью на нос, 
If they were to pop a boil on a wild dog’s nose, it would get even wilder. 

Kukkuraṁ gahetvā daḷhāya rajjuyā bandheyya.  собаку и связал прочной верёвкой… 
a dog, 
ahi āviñcheyya ‘vammikaṁ pavekkhāmī’ti, susumāro āviñcheyya ‘udakaṁ pavekkhāmī’ti, pakkhī āviñcheyya ‘ākāsaṁ ḍessāmī’ti, kukkuro āviñcheyya ‘gāmaṁ pavekkhāmī’ti, siṅgālo āviñcheyya ‘sīvathikaṁ pavekkhāmī’ti, makkaṭo āviñcheyya ‘vanaṁ pavekkhāmī’ti. 
Змея тянула бы в одну сторону, думая: «Заползу в муравейник». Крокодил тянул бы в другую сторону, думая: «Полезу в воду». Птица тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Взлечу в небо». Собака тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Побегу в деревню». Шакал тянул бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду к могильнику». Обезьяна тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду в лес». 
The snake would pull one way, thinking ‘I’m going into a termite mound!’ The crocodile would pull another way, thinking ‘I’m going into the water!’ The bird would pull another way, thinking ‘I’m flying into the atmosphere!’ The dog would pull another way, thinking ‘I’m going into the village!’ The jackal would pull another way, thinking ‘I’m going into the charnel ground!’ The monkey would pull another way, thinking ‘I’m going into the jungle!’ 
kukkuraṁ gahetvā … 
собаку и связал прочной верёвкой… 
a dog, 
ahi āviñcheyya ‘vammikaṁ pavekkhāmī’ti, susumāro āviñcheyya ‘udakaṁ pavekkhāmī’ti, pakkhī āviñcheyya ‘ākāsaṁ ḍessāmī’ti, kukkuro āviñcheyya ‘gāmaṁ pavekkhāmī’ti, siṅgālo āviñcheyya ‘sīvathikaṁ pavekkhāmī’ti, makkaṭo āviñcheyya ‘vanaṁ pavekkhāmī’ti. 
Змея тянула бы в одну сторону, думая: «Заползу в муравейник». Крокодил тянул бы в другую сторону, думая: «Полезу в воду». Птица тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Взлечу в небо». Собака тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Побегу в деревню». Шакал тянул бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду к могильнику». Обезьяна тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду в лес». 
The snake would pull one way, thinking ‘I’m going into a termite mound!’ The crocodile would pull another way, thinking ‘I’m going into the water!’ The bird would pull another way, thinking ‘I’m flying into the atmosphere!’ The dog would pull another way, thinking ‘I’m going into the village!’ The jackal would pull another way, thinking ‘I’m going into the charnel ground!’ The monkey would pull another way, thinking ‘I’m going into the jungle!’