(1) И каков, монахи, человек, который незрелый, но кажущийся зрелым? Бывает так, что некий человек внушает доверие своей манерой уходить и возвращаться, смотреть вперёд и по сторонам, сгибать и распрямлять свои члены, носить своё одеяние, верхнее одеяние, и чашу. Но он не понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание», и «Это—источник страдания», и «Это—прекращение страдания», и «Это—путь, ведущий к прекращению страдания». Вот каким образом этот человек—тот, кто незрелый, но кажущийся зрелым. Я говорю вам, этот человек подобен манго, которое незрелое, но кажущееся зрелым.  (2) И каков человек, который зрелый, но кажущийся незрелым? Бывает так, что некий человек не внушает доверия своей манерой уходить и возвращаться, смотреть вперёд и по сторонам, сгибать и распрямлять свои члены, носить своё одеяние, верхнее одеяние, и чашу. Но он понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание», и «Это—источник страдания», и «Это—прекращение страдания», и «Это—путь, ведущий к прекращению страдания». Вот каким образом этот человек—тот, кто зрелый, но кажущийся незрелым. Я говорю вам, этот человек подобен манго, которое зрелое, но кажущееся незрелым. 
(3) И каков человек, который незрелый и кажущийся незрелым? Бывает так, что некий человек не внушает доверия своей манерой… И он не понимает в соответствии с действительностью… Вот каким образом этот человек—тот, кто незрелый и кажущийся незрелым. Я говорю вам, этот человек подобен манго, которое незрелое и кажущееся незрелым. 
4.105. Манго 
(4) И каков человек, который зрелый и кажущийся зрелым? Бывает так, что некий человек внушает доверие своей манерой… И он понимает в соответствии с действительностью… Вот каким образом этот человек—тот, кто зрелый и кажущийся зрелым. Я говорю вам, этот человек подобен манго, которое зрелое и кажущееся зрелым. 
Благословенный сказал: «Монахи, есть эти четыре вида манго. Какие четыре? 
Таковы, монахи, четыре типа личностей, существующих в мире, похожих на манго». 
Таковы четыре вида манго. Точно также, есть эти четыре типа личностей в мире, похожих на манго. Какие четыре? Незрелый, но кажущийся зрелым; зрелый, но кажущийся незрелым; незрелый и кажущийся незрелым; зрелый и кажущийся зрелым. 

4.106. Манго  текста этой сутты нет ни в одной редакции Канона, хотя в конце (данной) главы есть строфа, в которой сказано “две хонти амбани”, т.е. “две сутты о манго”. Комментарий кратко поясняет: “С шестой [суттой этого раздела] всё понятно”. Возможно, речь идёт о том, что сутта аналогична предыдущей АН 4.105, но сделана по шаблону АН 4.102 или АН 4.107. 

(4) Подобно тому, как если отрезать стебель с гроздью манго, то все манго, растущие на этом стебле, последуют вслед за ним, то точно также, прилежание… и благо, относящееся к будущей жизни. 

Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в манговой роще Дживаки. И тогда Дживака Комарабхачча отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал… 

И во второй раз Достопочтенный Мегхия обратился к Благословенному: «Учитель, для Благословенного нет более ничего, что нужно было бы сделать, и нет нужды развить то, что было сделано. Но, Учитель, для меня есть то, что ещё нужно сделать, и есть нужда развить то, что было сделано. Если Благословенный мне разрешит, я вернусь в эту манговую рощу для приложения стараний в медитации».  И в третий раз Достопочтенный Мегхия обратился к Благословенному: «Учитель, для Благословенного нет более ничего, что нужно было бы сделать… я вернусь в эту манговую рощу для приложения стараний в медитации». 
И тогда Достопочтенный Мегхия отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Вот же как, Учитель, по мере того, как я пребывал в этой манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей часто приходили ко мне: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда. И тогда я подумал: «Воистину удивительно и поразительно! Я отправился в бездомную жизнь, покинув жизнь домохозяйскую благодаря вере, и всё равно меня преследуют эти три вида мыслей: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда». 
И тогда Достопочтенный Мегхия отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Этим утром, Учитель, я оделся, взял чашу и вошёл в Джантугаму собирать подаяния… …если Благословенный мне разрешит, я вернусь в эту манговую рощу для приложения стараний в медитации». 
И тогда Достопочтенный Мегхия поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и отправился в манговую рощу. Он вошёл в неё и сел под неким деревом, чтобы провести здесь остаток дня. И тогда, по мере того, как Достопочтенный Мегхия пребывал в этой манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей часто приходили к нему: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда. И тогда он подумал: «Воистину удивительно и поразительно! Я отправился в бездомную жизнь, покинув жизнь домохозяйскую благодаря вере, и всё равно меня преследуют эти три вида мыслей: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда». 
И тогда, утром, Достопочтенный Мегхия оделся, взял чашу и одеяние и вошёл в Джантугаму собирать подаяния. Походив по Джантугаме за подаяниями, после принятия пищи, возвратившись с хождения за подаяниями, он отправился на берег реки Кимилаки. По мере того, как он прогуливался вдоль берега реки Кимилаки, чтобы размяться, Достопочтенный Мегхия увидел восхитительную манговую рощу. Мысль пришла к нему: «Эта манговая роща воистину чудесна и восхитительна, подходящее место для приложения стараний теми, кто нацелен на старания. Если Благословенный мне разрешит, я вернусь в эту манговую рощу для приложения стараний в медитации». 

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Паве в манговой роще Чунды, сына кузнеца. И тогда Чунда, сын кузнеца, подошёл к Благословенному, поклонился ему и сел рядом. Затем Благословенный сказал ему: 

В теле Татхагаты, монахи, разрушено то, что ведет к существованию. Пока тело будет существовать, боги и люди будут видеть его. Вслед за распадом тела, с завершением жизни боги и люди не будут видеть его. И подобно тому, монахи, как если отсечь ветвь с гроздью манговых плодов, все те манговые плоды, которые прикреплены к ветви, следуют за ним,—так же точно, монахи, в теле Татхагаты разрушено то, что ведет к существованию. Пока тело его будет существовать, боги и люди будут видеть его. Вслед за распадом тела, с завершением жизни боги и люди не будут видеть его». 

«Божественный! Блаженный, арахант, всецело просветленный пребывает у нас в манговой роще с большой толпой монахов, двенадцатью с половиной сотнями монахов. И вот о нем, Блаженном Готаме, идет такая добрая слава. Он, Блаженный, арахант, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Пусть Божественный почтит посещением его, Блаженного,—быть может удостоенный посещения Блаженный доставит отраду сердцу божественного».  Вот что я слышал. Однажды Блаженный с большой толпой монахов, двенадцатью с половиной сотнями монахов пребывал в Раджагахе, в манговой роще Дживаки Комарабхаччи. И в это самое время в тот день упосатхи что перед пятнадцатым днем комуди, завершающим четырехмесячный цикл, в ночь полнолуния царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта сидел окруженный царскими приближенными на превосходной верхней террасе дворца. И вот в тот день упосатхи царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта взволнованно воскликнул: «Поистине, почтенные, восхитительная лунная ночь! Поистине, почтенные, прекрасна лунная ночь! Поистине, почтенные, приятна для глаз лунная ночь! Поистине, почтенные, отрадна лунная ночь! Поистине, почтенные, благоприятна лунная ночь! Какого же отшельника или брахмана, могли бы мы сейчас почтить посещением, чтобы удостоенный посещения он доставил отраду нашему сердцу?» 
И вот неподалеку от манговой рощи царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта ощутил страх, ощутил оцепенение,—ощутил дрожь волосков. И вот царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта устрашенный, возбужденный, с поднявшимися на теле волосками, так сказал Дживаке Комарабхачче: «Не обманываешь ли ты меня, дорогой Дживака? Не вводишь ли ты меня в заблуждение, дорогой Дживака? Не предаешь ли ты меня недругам, дорогой Дживака? Как же это от столь большой толпы монахов, двенадцати с половиной сотен монахов, не слышно ни звуков чиханья, ни звуков кашля, ни шума?» 
И тогда царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта, усадив каждую из жен на одну из пятисот слоних и взойдя на предназначенного для него слона, с великим царским блеском, в сопровождении несущих факелы, выступил из Раджагахи и направился в манговую рощу Дживаки Комарабхаччи. 
Так, господин, Аджита Кесакамбали, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне проповедью о разрушении. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и, Аджита Кесакамбали, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил проповедью о разрушении. Тогда, господин, я сказал себе так: «Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал, Аджита Кесакамбали ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился. 
Так, господин, Маккхали Госала, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне об очищении благодаря переходу из одного состояния в другое. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и Маккхали Госала, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил бы об очищении благодаря переходу из одного состояния в другое. 
Так, господин, Нигантха Натапутта, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества, ответил мне о воздержании четырехчастной узды. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и, Нигантха Натапутта, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил о воздержании четырехчастной узды. Тогда, господин, я сказал себе так: «Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал, Нигантхе Натапутте ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился. 
Так, господин, Пакудха Каччаяна, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне о другом и по-другому. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и, Пакудха Каччаяна, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил о другом и по-другому. Тогда, господин, я сказал себе так: «Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал Пакудхе Каччаяне ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился. 
Так, господин, Пурана Кассапа, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне, что действие незначимо. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и Пурана Кассапа, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил, что действие незначимо. Тогда, господин, я сказал себе так: « Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал Пуране Кассапе ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился. 
Так, господин, Санджая Белаттхипутта, будучи спрошенным о зримом плоде отшельничества ответил мне уклончиво. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и, Санджая Белаттхипутта, будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил мне уклончиво. Тогда, господин, я сказал себе так: «Как может подобный мне даже подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?» И вот, господин, я не высказал, Санджае Белаттхипутте ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился. 

В то время Личчхави Весальские услышали, что в Весали прибыл Благословенный и остановился в Манговой Роще Амбапали. И они запрягли множество великолепных колесниц и в сопровождении остальных направились в Весали. Одни из них были в синих платьях и уборах; другие – в желтых, красных и белых платьях и уборах.  В то время наложница Амбапали услышала, что в Весали прибыл Благословенный и остановился там в Манговой Роще. И повелев запрячь множество великолепных повозок, она села на одну из них, и в сопровождении остальных направилась к роще. Она подъехала в повозке, насколько позволяла дорога, и тогда сошла и пешком приблизилась к тому месту, где пребывал Благословенный, и приблизившись к нему, почтительно села рядом. И Благословенный наставлял её в Дхамме, воодушевлял и радовал благочестивым поучением. 
Держал свой путь через Манговую Рощу. 
И они наученные, воодушевленные, восхищенные и растроганные речами Благословенного обратились к нему и сказали: «Приди, Благословенный, к нам на трапезу завтра, с твоими учениками в наш дворец». – «Я обещал, Личчхави, прийти завтра на трапезу к наложнице Амбапали», – ответил Благословенный. Тогда Личчхави, воздымая руки, воскликнули: «Превзошла нас эта садовница, превысила нас эта разводительница манговых рощ!» И поблагодарив Благословенного, восхваливши его, они встали и преклонившись, удалились. 
И также, в Банановой Роще, у Разбойничьего Утеса, в Пещере Саттапанни, на Горе Вебхара, у Черной Скалы Исигили, у Змеиного Пруда, в Прохладном Лесу, в Таподовой Роще, в Бамбуковой Роще, у Беличьей Кормушки, в Манговой Роще Дживаки, В Маленькой Бухте и в Оленьей Роще, я говорил тебе, Ананда те же самые слова: «Какое прекрасное место Раджагаха, прекрасны все эти места! Кто развивал, тренировал, занимал, укреплял, взращивал, внимательно изучал и довел до совершенства четыре основы психических сил, мог бы если бы пожелал, оставаться здесь в течение калпы или до конца её. Татхагата, о Ананда, свершил это. Таким образом, Татхагата может, если бы пожелал, оставаться здесь в течение калпы или до конца её. 
И также в Наланде, в Манговой Роще Паварики, Благословенный часто давал наставления монахам таким образом: «То-то и то-то является нравственностью, то-то и то-то является сосредоточением; то-то и то-то является мудростью. Великим становится плод, велика польза от сосредоточения, когда оно полностью развито добродетельным поведением; великим становится плод, велика польза от мудрости, когда она полностью развита сосредоточением; полностью развитый в мудрости ум освобождается от всех влечений, – а именно, от влечения к чувственным удовольствиям, от влечения к становлению, и от влечения к невежеству». 
И Чунда-кузнец, услышал, что Благословенный прибыл в Паву и остановился в его Манговой Роще. И Чунда-кузнец направился на то место, где остановился Благословенный, придя и поклонившись перед ним, почтительно сел рядом. И тогда Благословенный в благочестивой беседе наставлял его в Дхамме, воодушевлял и радовал благочестивым поучением. 
Когда Благословенный пробыл в Амбалаттхике так долго, как он желал, он обратился к Ананде: «В путь, Ананда, пойдем в Наланду!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. Тогда Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Наланду и остановился в Манговой Роще. 
Окруженный большой общиной монахов, Благословенный приблизился к реке Какудхе; и спустившись к воде, омыл тело и утолил жажду. И выйдя на берег, пошел в Манговую Рощу. 
Пробывши сколько подобало в Бхоганагаре, Благословенный обратился к Ананде, и сказал: «В путь, Ананда, идем в Паву». – «Да будет так, господин»- отвечал почтенный Ананда. И Благословенный, окруженный большой общиной монахов, направился в Паву. И там в Паве, Благословенный остановился в Манговой Роще Чунды-кузнеца. 
Пробывши сколько подобало в Манговой Роще, Благословенный обратился к почтенному Ананде и сказал: «В путь, Ананда, идем в Велувагаму!» – «Да будет так, Господин», – отвечал Ананда. И Благословенный, окруженный большой общиной монахов, отправился в Велувагаму и там остановился в самом селении. 
Тогда Личчхави, воздымая руки, воскликнули: «Превзошла нас эта садовница, превысила нас эта разводительница манговых рощ!» – но продолжили путь в рощу Амбапали. 

Так я слышал. Однажды Благословенный жил в стране сакьев в длинном доме на сваях в манговой роще, принадлежащей семье сакьи по имени Веданна. 

Так я слышал. Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки Комарабхаччи. И тогда Дживака Комарабхачча подошёл к Благословенному и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сел рядом и обратился к Благословенному:  Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки Комарабхаччи. И тогда Дживака Комарабхачча отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал Благословенному: 

«Да, Господин»—ответил домохозяин Упали, встал со своего сиденья, поклонился Нигантхе Натапутте и, обойдя его с правой стороны, отправился к Благословенному в манговую рощу Паварики. Там, поклонившись Благословенному, он сел рядом и спросил Благословенного:  Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Наланде в манговой роще Паварики. И тогда Нигантха Натапутта пребывал в Наланде вместе с большой группой Нигантхов. И затем, когда Нигантха [по имени] Дигха Тапасси походил за подаяниями по Наланде и вернулся с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился в манговую рощу Паварики, чтобы увидеть Благословенного. Он обменялся с Благословенным вежливыми приветствиями, и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он встал рядом. По мере того как он там стоял, Благословенный сказал ему: «Здесь есть сиденья, Тапасси, присаживайся, если хочешь». Когда так было сказано, Дигха Тапасси взял низкое сиденье и присел. Тогда Благословенный спросил его: «Тапасси, сколько видов поступков описывает Нигантха Натапутта для совершения плохого поступка, для сохранения плохого поступка?» 

И тогда Благословенный отправился к страннику Ваччхаготте в Парк Странников к манговому дереву Единственного Белого Лотоса. Странник Ваччхаготта увидел Благословенного издали и сказал: «Почтенный, пусть Благословенный подойдёт! Добро пожаловать, Благословенный! Долгое время у Благословенного не было возможности прийти сюда. Пусть Благословенный присядет, вот здесь подготовлено сиденье». Благословенный сел на подготовленное сиденье, а странник Ваччхаготта выбрал [себе более] низкое сиденье, сел рядом, и сказал Благословенному:  Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Весали в Великом Лесу в Зале с Остроконечной Крышей. И тогда странник Ваччхаготта проживал в Парке Странников у мангового дерева Единственного Белого Лотоса. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и внешнее одеяние, и отправился в Весали за подаяниями. Затем Благословенный подумал: «Слишком рано ходить за подаяниями по Весали. Что если я отправлюсь к страннику Ваччхаготте в Парк Странников к манговому дереву Единственного Белого Лотоса?» 

И затем, подарив в качестве вознаграждения своему цирюльнику [целую] деревню, тщательно наставив принца, своего старшего сына, в царствовании, в манговой роще Макхадэвы он обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.  Потомки сына царя Макхадэвы в количестве восьмидесяти четырёх тысяч царей в линии преемственности, сбрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, оставляли жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой манговой роще Макхадэвы. Они пребывали, наполняя первую сторону света умом… не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Митхиле в манговой роще Макхадэвы. И тогда в некоем месте Благословенный улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его: 

«Великий царь, в этом случае, я утверждаю, между ними не было бы отличия, то есть, в освобождении одного и освобождении других. Представь, как если бы человек взял бы сухое саковое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое саловое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое манговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое фиговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. Как ты думаешь, великий царь? Было бы какое-либо отличие в горении огня этих разных видов дерева, то есть отличие между пламенем [огня] одного и пламенем [огня] других, или между цветом [огня] одного и цветом [огня] других, или между сиянием [огня] одного и сиянием [огня] других?» 

И брахман Брахмайю услышал: «Отшельник Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, прибыл в Митхилу и остановился в манговой роще Макхадэвы».  И затем, по мере странствий, Благословенный со временем прибыл в Митхилу. Там он остановился в манговой роще Макхадэвы. Домохозяева-брахманы из Митхилы услышали: «Отшельник Мастер Готама, сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Видехов с большой Сангхой в пятьсот монахов, и теперь он прибыл в Митхилу и остановился в манговой рощей Макхадэвы. И об этом Мастере Готаме распространилась славная молва: «Благословенный—совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме—превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь—всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов». 
И тогда брахман Брахмайю отправился в манговую рощу Макхадэвы в сопровождении нескольких брахманских учеников. Когда он пришёл в манговую рощу, то подумал: «Было бы неподобающе, если бы я подошёл к отшельнику Готаме до того, как меня представят». И он обратился к одному брахманскому ученику: «Ну же, брахманский ученик, иди к отшельнику Готаме и спроси от моего имени, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии, сказав: «Мастер Готама, брахман Брахмайю интересуется, свободен ли отшельник Готама от болезни и недуга, здоров ли, силён ли и пребывает ли в благополучии», и далее скажи так: «Брахман Брахмайю, Мастер Готама, стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходят к концу. Идёт ему сто двадцатый год. Он знаток Трёх Вед в их словарях, литургии, фонологии, этимологии, и историями как пятое. Он хорошо знает филологию, грамматику, и прекрасно сведущ в натурфилософии и в знаках Великого Человека. Из всех домохозяев-брахманов, живущих в Митхиле, брахман Брахмайю значится самым выдающимся среди них в богатстве, знании гимнов, возрасте, и славе. Он хочет увидеть Мастера Готаму». 

Так я слышал. Однажды Достопочтенный Удена проживал в Варанаси в манговой роще Кхемии. И в то время брахман Гхотамукха прибыл в Варанаси по некоему делу. По мере того как он ходил и бродил [тут и там] ради того, чтобы размяться, он подошёл к манговой роще Кхемии. И в то время Достопочтенный Удена ходил, [медитируя], вперёд и назад под открытым небом. И тогда брахман Гхотамукха подошёл к Достопочтенному Удене и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями, всё ещё прохаживаясь вместе с Достопочтенным Уденой вперёд и назад, он сказал: 

Брахманка Дхананьджани услышала, что Благословенный прибыл, а потому она отправилась к брахманскому ученику Сангараве и сказала ему: «Мой дорогой, Благословенный прибыл в Чандалакаппу и остановился здесь, в Чандалакаппе, в манговой роще, принадлежащей клану Тодеййи. И теперь, мой дорогой, ты можешь отправляться, когда сочтёшь нужным».  И тогда, совершив несколько переходов по стране Косал, Благословенный со временем прибыл в Чандалакаппу. Там, в Чандалакаппе, Благословенный остановился в манговой роще, принадлежащей клану Тодеййи. 

Подобно тому, монахи, как если отрезать стебель с гроздью манго, то все манго, растущие на этом стебле, последуют вслед за ним, то точно также, когда восприятие непостоянства развито… оно вырывает с корнем всякое самомнение «Я есть». 

Однажды Благословенный пребывал в Наланде в Манговой Роще Паварики. И тогда домохозяин Упали отправился к Благословенному…» 

Однажды Достопочтенный Удайи проживал в Каманде в Манговой Роще брахмана Тодеййи. И тогда молодой брахман, ученик брахманки из клана Верахаччани, отправился к Достопочтенному Удайи и поприветствовал его. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и Достопочтенный Удайи наставлял, воодушевлял, вдохновлял и радовал его беседой о Дхамме. Будучи наставленным, воодушевлённым, вдохновлённым и порадованным беседой о Дхамме, молодой брахман встал со своего сиденья, отправился к брахманке из клана Верахаччани и сказал ей: «Знайте же, Госпожа, что этот отшельник Удайи обучает Дхамме, которая прекрасна в начале, прекрасна в середине, и прекрасна в конце, правильной и в букве и в духе. Он раскрывает святую жизнь, совершенную и непревзойдённо чистую». 

35.160. Манговая роща Дживаки (I)  Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки. Там он обратился к монахам так: 

35.161. Манговая роща Дживаки (II)  Однажды Благословенный пребывал в Раджагахе в Манговой Роще Дживаки. Там он обратился к монахам так: «Монахи, прилагайте усердие в затворничестве. Когда монах уединён, вещи становятся ему видны в соответствии с действительностью»… 

Однажды группа старших монахов пребывала в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. Вернувшись с хождения за подаяниями, после обеда старшие монахи собрались в павильоне и, по мере того как они сидели там, между ними возникла такая беседа: «Друзья, «путы» и «то, что опутывает»—эти вещи отличаются в сути и в названии или же суть одинакова, но только название разное?» 

Однажды группа старших монахов пребывала в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. И тогда домохозяин Читта отправился к тем старшим монахам, поклонился им, сел рядом и сказал: «Достопочтенные, пусть старцы согласятся принять приглашение от меня на завтрашний обед». 

Однажды группа старших монахов пребывала в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. И тогда домохозяин Читта отправился к тем старшим монахам, поклонился им, сел рядом и сказал: «Достопочтенные, пусть старцы согласятся принять приглашение от меня на завтрашний обед».  «Тогда пусть Мастер Исидатта довольствуется восхитительной Рощей Дикого Манго у Маччхикасанды. А я буду усердно снабжать Мастера Исидатту одеждой, едой, кровом и лекарствами». 

«Довольно, Достопочтенный Махака. Сделанного вполне хватит, Достопочтенный Махака, предложенного вполне достаточно. Пусть Достопочтенный Махака довольствуется восхитительной Рощей Дикого Манго у Маччхикасанды. А я буду усердно снабжать Достопочтенного Махаку одеждой, едой, кровом и лекарствами».  Однажды группа старших монахов пребывала в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. И тогда домохозяин Читта отправился к тем старшим монахам, поклонился им, сел рядом и сказал: «Достопочтенные, пусть старцы согласятся принять приглашение от меня на завтрашний обед». 

Однажды Достопочтенный Камабху пребывал в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. И тогда домохозяин Читта отправился к Достопочтенному Камабхе, поклонился ему и сел рядом. Достопочтенный Камабху сказал ему: «Так было сказано, домохозяин: 

Однажды Достопочтенный Камабху проживал рядом с Маччхикасандой в Роще Манго. И тогда домохозяин Читта подошёл к нему и, поклонившись, сел рядом. Затем он обратился к Достопочтенному Камабхе: «Почтенный, сколько всего есть видов формаций?» 

Однажды Достопочтенный Годатта пребывал в Маччхикасанде в Роще Дикого Манго. И тогда домохозяин Читта отправился к Достопочтенному Годатте, поклонился ему и сел рядом. Достопочтенный Годатта сказал ему, по мере того как тот сидел рядом: «Домохозяин, 

Однажды Благословенный пребывал в Наланде в Манговой Роще Паварики. И тогда градоначальник Асибандхакапутта подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Господин, как говорят, брахманы западного региона—те, что носят горшки для воды, носят гирлянды из водорослей, омывают себя в воде, почитают священный огонь—направляют умершего ввысь, ведут его, сопровождают к небесному миру. Но Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый, может сделать так, что после распада тела, после смерти, весь мир мог бы переродиться в благом уделе, в небесном мире». 

Однажды Благословенный пребывал в Наланде в Манговой Роще Паварики. И тогда градоначальник Асибандхакапутта подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Господин, не пребывает ли Благословенный в сострадании ко всем живым существам?» 

Однажды Благословенный пребывал рядом с Наландой в манговой роще Паварики. И в то время старейшина Асибандхакапутта, ученик Нигантхов, отправился к Благословенному и по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. И тогда Благословенный сказал ему: «Старейшина, как учит Дхамме своих учеников Нигантха Натапутта?» 

Однажды Благословенный, странствуя по стране Косал с большой Сангхой монахов, прибыл в Наланду. Там, в Наланде, он остановился в Манговой Роще Паварики. И в ту пору Наланду охватил голод, наступило время нехватки, посев был погублен и превратился в солому. И тогда Нигантха Натапутта пребывал в Наланде вместе с большой группой нигантхов. И вот градоначальник Асибандхакапутта, мирской последователь нигантхов, отправился к Нигантхе Натапутте, поклонился ему и сел рядом. Затем Нигантха Натапутта сказал ему: «Ну же, градоначальник, докажи ошибочность учения отшельника Готамы. И тогда о тебе пойдёт славная молва: «Градоначальник Асибандхакапутта доказал ошибочность учения отшельника Готамы, такого великого и могущественного».  Однажды Бхагавант путешествуя среди косалов, в сопровождении большой бхиккхусангхи, прибыл в Наланду. В Наланде он остановился в Манговой Роще Паварики. 

Однажды Благословенный пребывал в Наланде в Манговой Роще Паварики. И тогда Достопочтенный Сарипутта отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и сказал: «Учитель, у меня такое доверие к Благословенному, что я верю, что прежде никогда не было, не будет в будущем, и нет в настоящем какого-либо иного жреца или отшельника, более знающего, чем Благословенный, в отношении просветления». 

Так я слышал. Однажды Благословенный жил в расположенном в Анупии в манговом саду. Тогда уважаемый Бхаддия, сын Калигодхи, придя в лес под крону дерева, постоянно повторял: «Какое блаженство! Ах какое блаженство!»  Так я слышал: Однажды Благословенный пребывал вблизи Анупии, в манговой роще. Тогда Достопочтенный Бхаддия, сын Калигодхи пребывал в безлюдной местности, у подножия дерева, в уединении, часто восклицая: «Aх, счастье! Ах, счастье!» 

Во второй раз Достопочтенный Мегхия сказал Благословенному: «Благословенному больше нечего осуществлять. К тому, что было сделано — нечего добавить. Но для меня, Достопочтенный, есть что осуществлять. Есть, что добавить к тому — что было сделано. Если бы Достопочтенный позволил мне, то я мог бы отправиться в эту манговую рощу для старания».  Затем Достопочтенный Мегхия вернулся к Благословенному. Поклонившись и сев напротив, он сказал: «Достопочтенный, утром, взяв свою чашу и верхнее одеяние, я отправился в Джантугаму за подаянием. Собрав подаяние в Джантугаме, после трапезы, я отправился к реке Кимикала и идя по ее берегу, увидел приятную и восхитительную манговую рощу. Увидев эту рощу, я подумал: «Какая приятная и восхитительная манговая роща. Сыну из хорошей семьи, устремленному к Пробуждению, этого безусловно достаточно для старания. Если бы Благословенный позволил мне, я мог бы прийти в эту манговую рощу для старания». Если бы Достопочтенный позволил мне, то я мог бы отправиться в эту манговую рощу для старания». 
Затем Достопочтенный Мегхия, прервав свое затворничество, в вечернее время отправился к Благословенному. Поклонившись и сев напротив, он сказал: «Достопочтенный, когда я жил в той манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей стали одолевать меня: мысли о чувственных удовольствиях, недоброжелательные мысли и мысли о причинения вреда. И тогда, я подумал: «Это поразительно, это удивительно, что я, ради веры оставивший свой дом, для жизни бездомной, теперь оказался пойманным в ловушку этими тремя видами плохих, неблагих мыслей: мыслями о чувственных удовольствиях, недоброжелательными мыслями и мыслями о причинении вреда»». 
И в третий раз Достопочтенный Мегхия сказал Благословенному: «Благословенному больше нечего осуществлять. К тому, что было сделано — нечего добавить. Но для меня, Достопочтенный, есть что осуществлять. Есть, что добавить к тому — что было сделано. Если бы Достопочтенный позволил мне, то я мог бы отправиться в эту манговую рощу для старания». 
И тогда, взяв свою чашу и верхнее одеяние, он отправился в Джантугаму за подаянием. Собрав подаяние в Джантугаме, после трапезы, он отправился к реке Кимикала, и проходя по ее берегу, он увидел приятную и восхитительную манговую рощу. Увидев эту рощу, он подумал: «Какая приятная и восхитительная манговая роща. Сыну из хорошей семьи, устремленному к Пробуждению, этого безусловно достаточно для старания. Если бы Благословенный позволил мне, я мог бы прийти в эту манговую рощу для старания». 
И тогда Достопочтенный Мегхия, поднявшись со своего места, поклонившись и обойдя Благословенного, отправился в ту манговую рощу. Войдя в ту манговую рощу, он сел у подножия дерева, чтобы пребывать так целыми днями. 
И тогда преподобный Мегхия, высказав почтение, оставил Господина и отправился в манговую рощу. Когда же уважаемый Мегхия занялся там медитацией его ум не мог успокоится из-за постоянно возникающих мыслей чувственного влечения, гнева и жестокости. 
Тогда Достопочтенного Мегхию, живущего в той манговой роще, стали одолевать три вида плохих, неблагих мыслей: мысли о чувственных удовольствиях, недоброжелательные мысли и мысли о причинения вреда. 
Тогда преподобный Mегхия, взяв свою рясу, мантию и чашу, отправился в деревню. Поев и возвращаясь обратно, он проходил мимо берега реки Кимикалы и заметил чудесную рощу манговых деревьев. Осмотрев ее, он подумал: «Эта роща так чудесна! Она идеально подойдет мне для практики медитации! Если Благословенный позволит мне, я обязательно вернусь сюда практиковать». 

Великий Мудрец отправился в манговый лес.  Затем Благословенный, с большой общиной монахов отправился к реке Кукудха, и там войдя в реку Кукудха, искупался и попил воды, после чего подошел к манговому дереву и обратился к Достопочтенному Чундаке, сказав: «Чундака, приготовь мне сложенную вчетверо верхнюю одежду, я устал и прилягу». 
Кузнец Чунда узнал: «Благословенный вместе с большой общиной монахов пришел в Паву. Благословенный остановился возле Павы в моей манговой роще». 
Так я слышал: Однажды Благословенный путешествовал по стране маллов, вместе с большой общиной монахов и пришел в Паву. Там Благословенный остановился возле Павы в манговой роще кузнеца Чунды. 

Манговые деревья, деревья сала, тилака, розовые яблони, кассии и трубчатые цветы, постоянно будут цвести повсюду. Такие красивые дворцы появляются в подобных местах. Они ярко сияют. 

24. «Я предложила выжимку из манго…» 

46. Манговая вимана (Amba-vimana)  Благословенный (Будда) пребывал в Саваттхи. В то время, одна мирская последовательница, услышав о том, какие великие заслуги приносит дар жилищ, и преисполнившись намерения [совершить такой дар Сангхе], отправилась к Благословенному (Будде). Почтительно поприветствовав Благословенного (Будду), она сказала: «Достопочтенный, я желаю построить жилища [в качестве дара Сангхе]. Я прошу, чтобы вы указали подходящее место». Благословенный (Будда) поручил это монахам. Монахи указали ей подходящее место. Тогда она возвела там прекрасные жилища, и насадила вокруг манговые деревья. Жилища, окруженные со всех сторон рядами манговых деревьев, дающих приятную тень, с дорожками усыпанными белым песком, были подобны прекрасным жемчужным нитям. Женщина украсила жилища разноцветными гобеленами, цветочными гирляндами и благоухающими венками, как хоромы богов, развесила масляные лампы, и обернула манговые деревья новой тканью, посвятив ее Сангхе. Когда она умерла, то возродилась в мире Таватимса. Для нее появился большой дворец, окруженный манговой рощей. Там, в окружении множества нимф, она наслаждалась божественным блаженством. Достопочтенный тхера Маха-Моггаллана, путешествуя по божественным мирам, подошел к ней и спросил… 
«В предыдущей жизни, я была женщиной в мире людей, то построила жилища в окружении манговых деревьев, в дар Сангхе. 
Вследствие чего возникла эта манговая роща, это прекрасное и восхитительное место? Почему вы столь красивы? Почему вы живете здесь, и наслаждаетесь всеми этими замечательными вещами, которые дороги вашему сердцу? 
«Дэви, ваша манговая роща, восхитительна. На большое расстояние разносится прекрасная музыка, сопровождаемая хором поющих нимф. 
Именно поэтому для меня возникла эта восхитительная манговая роща здесь. На большое расстояние разносится прекрасная музыка, сопровождаемая хором поющих нимф. 
Когда строительство было закончено, то на церемонии освящения, я обернула [стволы] манговых деревьев тканью, также поднеся ее в дар Сангхе.