Чтение мыслей 

Покуда они живы, араханты отбрасывают воровство и воздерживаются от взятия того, что не дано. Они берут только то, что им дали, ожидают только того, что было дано, пребывают честными, не имея мыслей о воровстве. Сегодня, в течение этой ночи и дня, я также отброшу и буду воздерживаться от взятия того, что не дано. Буду пребывать честным, не имея мыслей о воровстве. Так, в этом отношении, я буду подражать арахантам и буду соблюдать Упосатху. 

(2) Он думает то, что хочет думать, и не думает того, чего не хочет думать. Он устремляется к тому, к чему хочет устремляться, и не устремляется к тому, к чему не хочет устремляться. Вот каким образом он обрёл умственное владение над путями мыслей. 

Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что ему не было дано. Он берёт только то, что дают, принимает только подаренное, живёт честно, без мыслей о воровстве. 

Благословенный познал своим собственным умом эту цепочку мыслей в уме Достопочтенного Ануруддхи. И тогда, подобно тому как сильный человек распрямил бы согнутую руку или согнул распрямлённую, Благословенный исчез из оленьего парка Рощи Бхесакалы, что в Сунсумарагире в стране Бхаггов, и возник перед Достопочтенным Ануруддхой в стране Четиев в восточном Бамбуковом Парке. Там Благословенный сел на подготовленное для него сиденье. Достопочтенный Ануруддха поклонился ему, сел рядом, и Благословенный сказал ему: «Хорошо, хорошо, Ануруддха! Хорошо, что ты обдумал эти мысли великой личности, то есть: «Эта Дхамма для тех… а не для тех, кто немудр». Поэтому, Ануруддха, также поразмышляй и над этой восьмой мыслью великой личности: (8) «Эта Дхамма для того, кто радуется не-разрастанию, находит удовольствие в не-разрастании, а не для того, кто радуется разрастанию и находит удовольствие в разрастании».  «И каковы, монахи, восемь мыслей великого человека? «Эта Дхамма для того, у кого мало желаний, а не для того, у кого желания сильны. Эта Дхамма для того, кто довольствуется тем, что есть, а не для того, кто не довольствуется. Эта Дхамма для того, кто затворяется в уединении, а не для того, кто радуется компании. Эта Дхамма для того, кто усерден, а не для того, кто ленив. Эта Дхамма для того, у кого утверждена осознанность, а не для того, у кого ум замутнён. Эта Дхамма для того, кто сосредоточен, а не для того, кто не сосредоточен. Эта Дхамма для того, кто мудр, а не для того, кто немудр. Эта Дхамма для того, кто радуется не-разрастанию, находит удовольствие в не-разрастании, а не для того, кто радуется разрастанию и находит удовольствие в разрастании». 
Когда, Ануруддха, ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, ты будешь входить и пребывать в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием ума на объекте медитации, с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за этой отстранённости. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности и обретаешь без сложностей и проблем эти четыре джханы, что являются высшим умом и приятными пребываниями в этой самой жизни, то тогда, по мере того как ты живёшь, довольствуясь тем, что есть, остатки еды, полученные как подаяние, будут представляться тебе тем же самым, чем представляется блюдо из риса, очищенного от чёрных зёрен, приправленное различными подливками и карри, домохозяину или сыну домохозяина. И они будут служить тебе ради твоей радости, лёгкости, умиротворённости, и для вхождения в ниббану. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности и обретаешь без сложностей и проблем эти четыре джханы, что являются высшим умом и приятными пребываниями в этой самой жизни, то тогда, по мере того как ты живёшь, довольствуясь тем, что есть, твоё лекарство из застоявшейся коровьей мочи будет представляться тебе тем же самым, чем представляются различные медикаменты из топлёного масла, масла, мёда, и мелассы, домохозяину или сыну домохозяина. И оно будет служить тебе ради твоей радости, лёгкости, умиротворённости, и для вхождения в ниббану. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности и обретаешь без сложностей и проблем эти четыре джханы, что являются высшим умом и приятными пребываниями в этой самой жизни, то тогда, по мере того как ты живёшь, довольствуясь тем, что есть, твоё место обитания у подножья дерева будет представляться тебе тем же самым, чем представляется дом с остроконечной крышей, покрытый штукатуркой изнутри и снаружи, не пропускающий сквозняков, с закрытыми ставнями и запертыми засовами, домохозяину или сыну домохозяина. И оно будет служить тебе ради твоей радости, лёгкости, умиротворённости, и для вхождения в ниббану. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности и обретаешь без сложностей и проблем эти четыре джханы, что являются высшим умом и приятными пребываниями в этой самой жизни, то тогда, по мере того как ты живёшь, довольствуясь тем, что есть, твоё одеяние из обносков будет представляться тебе тем же самым, чем представляется сундук, полный различных цветных одежд, домохозяину или сыну домохозяина. И оно будет служить тебе ради твоей радости, лёгкости, умиротворённости, и для вхождения в ниббану. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности и обретаешь без сложностей и проблем эти четыре джханы, что являются высшим умом и приятными пребываниями в этой самой жизни, то тогда, по мере того как ты живёшь, довольствуясь тем, что есть, твоя постель или сиденье, сделанное из соломы, будет представляться тебе тем же самым, чем представляется диван с пледами, одеялами, накидками, с превосходным покрытием из шкуры антилопы, с навесом наверху и красными подушками по обеим сторонам, домохозяину или сыну домохозяина. И оно будет служить тебе ради твоей радости, лёгкости, умиротворённости, и для вхождения в ниббану. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, ты будешь входить и пребывать в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, с угасанием восторга ты будешь пребывать невозмутимым, осознанным, бдительным, и ощущать приятное телом. Ты будешь входить и пребывать в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии». 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, с угасанием направления и удержания ума на объекте, ты будешь входить и пребывать во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения. 
Однажды Благословенный пребывал в стране Бхаггов в Сунсумарагире в оленьем парке Рощи Бхесакалы. И тогда Достопочтенный Ануруддха пребывал в стране Четиев в восточном Бамбуковом Парке. По мере того как Достопочтенный Ануруддха пребывал уединённым в затворничестве, следующая цепочка мыслей возникла в его уме: 

И тогда Достопочтенный Мегхия отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Вот же как, Учитель, по мере того, как я пребывал в этой манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей часто приходили ко мне: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда. И тогда я подумал: «Воистину удивительно и поразительно! Я отправился в бездомную жизнь, покинув жизнь домохозяйскую благодаря вере, и всё равно меня преследуют эти три вида мыслей: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда».  И тогда Достопочтенный Мегхия поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и отправился в манговую рощу. Он вошёл в неё и сел под неким деревом, чтобы провести здесь остаток дня. И тогда, по мере того, как Достопочтенный Мегхия пребывал в этой манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей часто приходили к нему: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда. И тогда он подумал: «Воистину удивительно и поразительно! Я отправился в бездомную жизнь, покинув жизнь домохозяйскую благодаря вере, и всё равно меня преследуют эти три вида мыслей: чувственные мысли, недоброжелательные мысли, мысли о причинении вреда». 

(2) «Покуда они живы, араханты отбрасывают и воздерживаются от взятия того, что им не было дано. Они берут только то, что им дали, ожидают только того, что было дано, пребывают честными, не имея мыслей о воровстве. Сегодня, в течение этой ночи и дня, я также отброшу и буду воздерживаться от взятия того, что мне не было дано. Буду пребывать честным, не имея мыслей о воровстве. Так, в этом отношении я буду подражать арахантам и буду соблюдать Упосатху». Таков второй фактор, которым она обладает. 

Но, если исследуя самого себя, монах знает: «Я обычно не жаден, без недоброжелательных мыслей, не одолеваем ленью и сонливостью, не обеспокоен, отбросил сомнения, не злой, без грязных мыслей, не возбуждён телом, пребываю с зарождённым усердием и в сосредоточении»—то тогда его обязанность заключается в том, чтобы приложить ещё больше усилий в утверждении этих самых умелых качеств, чтобы развить их до ещё большей степени ради окончательного уничтожения загрязнений ума». 

Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что ему не было дано. Он берёт только то, что дают, принимает только подаренное, живёт честно, без мыслей о воровстве. 

«В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», «сантика», «кхалика», «сучок» «рука- кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—отшельник Готама избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию»,—вот что, монахи, способен произнести мирской человек, произнося хвалу Татхагате. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, пребывают в склонности предаваться подобным образом игре в кости, и легкомыслию,—а именно: играм «восемь полей», «десять полей», «пространство», «окружной путь», сантика, кхалика, «сучок», «рука-кисточка», играм с шарами, трубочками из листьев, маленьким плугом, моккхачике, играм с маленькой ветряной мельницей, маленькой меркой, повозочкой, маленьким луком, угадыванию букв, угадыванию мыслей, подражанию телесным недостаткам,—он избегает предаваться подобным образом игре в кости и легкомыслию. Это и есть часть его нравственности. 

«Монахи, пребывайте, обращая внимание на непривлекательность тела. Хорошо устанавливайте осознанность к вдохам и выдохам впереди. Пребывайте, обращая внимание на непостоянство всех формаций. Ведь у того, кто пребывает, обращая внимание на непривлекательность тела, охваченность страстью к элементу красоты отбрасывается. У того, у кого хорошо установлена осознанность к вдохам и выдохам впереди, у того нет отвлекающих внешних мыслей и уклонений ума. У того, кто пребывает, обращая внимание на непостоянство всех формаций, невежество отбрасывается, и ясное знание возникает». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

Если в тот момент, когда он лежит, в монахе возникает мысль, [основанная] на чувственности, мысль, [основанная] на недоброжелательности, мысль о причинении вреда, и если он быстро не отбросит эту мысль, не рассеет её, не изничтожит, не выметет из существования, то такой монах, лежащий с подобным отсутствием старания и заботы [об устранении таких мыслей], зовётся постоянно и непрерывно впавшим в апатию и вялым в своём усердии.  Если в тот момент, когда он лежит, в монахе возникает мысль, [основанная] на чувственности, мысль, [основанная] на недоброжелательности, мысль о причинении вреда, и он быстро отбрасывает эту мысль, рассеивает её, изничтожает, выметает из существования, то такой монах, лежащий с подобным старанием и заботой [об устранении таких мыслей], зовётся постоянно и непрерывно решительным, поддерживающим усердие». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 
«Если по мере ходьбы в монахе возникает мысль, [основанная] на чувственности, мысль, [основанная] на недоброжелательности, мысль о причинении вреда, и если он быстро не отбросит эту мысль, не рассеет её, не изничтожит, не выметет из существования, то такой монах, идущий с подобным отсутствием старания и заботы [об устранении таких мыслей], зовётся постоянно и непрерывно впавшим в апатию и вялым в своём усердии. 
Но если по мере ходьбы в монахе возникает мысль, [основанная] на чувственности, мысль, [основанная] на недоброжелательности, мысль о причинении вреда, и он быстро отбрасывает эту мысль, рассеивает её, изничтожает, выметает из существования, то такой монах, идущий с подобным старанием и заботой [об устранении таких мыслей], зовётся постоянно и непрерывно решительным, поддерживающим усердие. 

Тогда как пятна [различных загрязнений ума], раздражение, взбудораженность могли бы возникнуть в том, кто не устраняет этих мыслей—в том, кто устраняет их, нет пятен, раздражения, взбудораженности. 

19. Два типа мыслей 

20. Ослабление мыслей  Если плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, всё ещё возникают в уме монаха, по мере того как он не уделяет им внимания, ему следует расслабить формирование мыслей в отношении этих мыслей. По мере того как он расслабляет формирование мыслей в отношении этих плохих, неумелых мыслей, они отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. Подобно тому, как если бы идущий быстрым шагом человек подумал бы: «Зачем я иду быстро? Почему бы мне не пойти медленно?» И вот он идёт медленно. Мысль приходит к нему: «Зачем я иду медленно? Почему бы мне не встать?» И вот он встаёт. Мысль приходит к нему: «Зачем я стою? Почему бы мне не сесть?» И вот он садится. Мысль приходит к нему: «Зачем я сижу? Почему бы мне не лечь?» И вот он ложится. Таким образом, оставляя более грубую позу, он принимает более утончённую. Точно также, если плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, всё ещё возникают в [уме] монаха, по мере того как он не уделяет им внимания, ему следует расслабить формирование мыслей в отношении этих плохих, неумелых мыслей. По мере того как он расслабляет формирование мыслей в отношении этих плохих, неумелых мыслей, они отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. 
Если плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, всё ещё возникают в [уме] монаха, по мере того как он пристально рассматривает изъяны этих мыслей, ему следует перестать уделять внимание этим мыслям. И по мере того как он перестаёт уделять внимание этим плохим, неумелым мыслям, они отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. Подобно тому, как человек с хорошим зрением, который не хотел бы видеть формы, что попадают в поле его зрения, закрыл бы глаза или отвернулся, то точно также, если плохие, неумелые мысли… отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. 
Если плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, всё ещё возникают в уме монаха, по мере того как он расслабляет формирование мыслей в отношении этих мыслей, то тогда со стиснутыми зубами и поджатым к нёбу языком ему следует сбить, сдержать, сокрушить свой ум своим умом. И по мере того как он со стиснутыми зубами и поджатым к нёбу языком сбивает, сдерживает, сокрушает свой ум своим умом, эти плохие, неумелые мысли отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. Подобно тому, как если бы сильный человек схватил слабого за голову, горло или плечи, и стал бы бить его, сдерживать, крушить, то точно также, если плохие, неумелые мысли… отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. 
Если плохие, неумелые мысли, насыщенные желанием, отвращением, заблуждением, всё ещё возникают в [уме] монаха, по мере того как он уделяет внимание этой другой теме, связанной с тем, что является умелым, то ему нужно пристально рассмотреть изъяны этих мыслей [следующим образом]: «Воистину, эти мои мысли неумелы, эти мои мысли заслуживают порицания, эти мои мысли приведут к страданию». И по мере того как он пристально рассматривает изъяны этих плохих, неумелых мыслей, насыщенных желанием, отвращением, заблуждением, они отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. Подобно тому, как молодая девушка или молодой человек, довольствующийся украшениями, был бы шокирован, унижен, испытал бы отвращение, если бы труп змеи, собаки или человека повесили бы ему не шею—то точно также, если плохие, неумелые мысли всё ещё возникают в [уме] монаха, пока он уделяет внимание этой другой теме… отбрасываются и утихают. С их оставлением он тут же утверждает ум, успокаивает его, делает его собранным, сосредоточенным. 
Изъяны неблагих мыслей 
И теперь, когда монах… уделяет внимание другой теме… пристально рассматривает изъяны этих мыслей… перестаёт уделять внимание этим мыслям… расслабляет формирование мыслей в отношении этих мыслей… сбивает, сдерживает, сокрушает ум своим умом… утверждает свой ум, делает его собранным, сосредоточенным, то тогда такого монаха можно назвать хозяином путей последовательностей мыслей. Он думает такие мысли, которые хочет думать, и не думает таких мыслей, которых не хочет думать. Он разрубил жажду, отбросил путы, и за счёт правильного прозрения в самомнение положил конец страданиям». 
Подавление неблагих мыслей 
Расслабление неблагих мыслей 

«Хорошо, монахи, что вы так понимаете Дхамму, которой я научил. Многими способами я описывал поступки, которые называются препятствиями, и [объяснял], что свершение их является подлинным препятствием. Я говорил, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Я сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой—в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны. Но этот монах Ариттха, бывший охотник на грифов, из-за своего неправильного ухватывания исказил смысл сказанного нами, как и причинил вред самому себе и накопил много неблагих заслуг, что приведёт этого никчёмного человека к длительному вреду и страданию. Не может быть такого, чтобы кто-либо мог потакать чувственным удовольствиям, не имея при этом чувственной страсти, восприятия чувственности, чувственных мыслей. 

Далее Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, пребывай в созерцании тела как тела, но не обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном желании. Пребывай в созерцании чувств как чувств… ума как ума… умственных объектов как умственных объектов, но не обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном желании». 

Он знает Дхамму, медитирует без мыслей он, 

Но Брахма Сахампати, прознав ход мыслей Благословенного, помыслил: «Горе этому миру! Ум Татхагаты, Араханта, достигшего совершенного пробуждения, склонился к пребыванью в покое, а не к обученью Дхамме!» И так же [легко], как сильный человек распрямляет согнутую иль сгибает выпрямленную свою руку, Брахма Сахампати вышел из мира Брахмы и явился пред Благословенным. Прикрыв своим одеяньем одно плечо, он преклонил правое колено, почтив Благословенного дланями, сложенными у сердца, и молвил ему: «О Повелитель, изволь же учить Дхамме! Пусть Татхагата учит Дхамме! [В этом мире] есть существа, кои отступятся, ибо глаза их запорошены пылью [неведенья] и они не способны воспринять Дхамму, однако найдутся те, кто её постигнет». 

Монахи, есть три вида неблагих мыслей: мысли, основанные на чувственности, мысли, основанные на недоброжелательности, мысли о причинении вреда. И где, монахи, эти три неблагих мысли прекращаются без остатка? В том, кто пребывает с умом, хорошо утверждённым в четырёх основах осознанности или в том, кто развивает беспредметное сосредоточение. Это достаточная причина, монахи, для того, чтобы развивать беспредметное сосредоточение. Когда беспредметное сосредоточение взращено и развито, монахи, оно приносит великий плод и благо. 

«Вот, друг, с оставлением чувственных удовольствий, с оставлением неблагих состояний ума, я вошёл и пребывал в первой джхане, что сопровождается направлением и удержанием ума на объекте, и восторгом и удовольствием, что рождены этим оставлением. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей: «Я достигаю первой джханы» или «Я достиг первой джханы» или «Я вышел из первой джханы». 

И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей: «Я достигаю второй джханы» или «Я достиг второй джханы» или «Я вышел из второй джханы». 

«…с угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, я ощущал приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии». И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с успокоением удовольствия и боли, как и с предшествующим угасанием радости и недовольства, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна, и в которой наличествует очищение осознанности посредством невозмутимости. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, воспринимая: «безграничное пространство», я вошёл и пребывал в сфере безграничного пространства. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с полным преодолением сферы безграничного пространства, осознавая, что «сознание безгранично», я вошёл и пребывал в сфере безграничного сознания. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с полным преодолением сферы безграничного сознания, осознавая, что «здесь ничего нет», я вошёл и пребывал в сфере отсутствия всего. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с полным преодолением сферы отсутствия всего, я вошёл и пребывал в сфере ни восприятия ни не-восприятия. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

«…с полным преодолением сферы ни восприятия ни не-восприятия, я вошёл и пребывал в прекращении восприятия и чувствования. И всё же, друг, у меня не возникло таких мыслей… 

И тогда один монах пришёл к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом. Затем он сказал Благословенному: «Учитель, только что я был в уединении, и такая цепочка мыслей пришла ко мне: «Благословенный говорил о трёх чувствах: о приятном, о болезненном и о чувстве, которое ни приятно, ни болезненно. Об этих трёх чувствах говорил Благословенный. Но он также сказал: «Всё, что чувствуется, подвержено страдательности». В связи с чем Благословенный сказал: «Всё, что чувствуется, подвержено страдательности?» 

Благословенный сказал: «Монахи, не обдумывайте плохих, неблагих мыслей то есть: чувственных мыслей, недоброжелательных мыслей, мыслей о причинении вреда. И почему? Потому что эти мысли, монахи, не полезны, не имеют ничего общего с основами святой жизни, не ведут к разочарованию, бесстрастию, прекращению, покою, прямому знанию, просветлению, ниббане. 

Освободивши свой разум от мыслей обычного научения, 

внимательность к дыханию должна быть развита, для отсечения мыслей;  Затем Достопочтенный Мегхия, прервав свое затворничество, в вечернее время отправился к Благословенному. Поклонившись и сев напротив, он сказал: «Достопочтенный, когда я жил в той манговой роще, три вида плохих, неблагих мыслей стали одолевать меня: мысли о чувственных удовольствиях, недоброжелательные мысли и мысли о причинения вреда. И тогда, я подумал: «Это поразительно, это удивительно, что я, ради веры оставивший свой дом, для жизни бездомной, теперь оказался пойманным в ловушку этими тремя видами плохих, неблагих мыслей: мыслями о чувственных удовольствиях, недоброжелательными мыслями и мыслями о причинении вреда»». 
И тогда Достопочтенный Мегхия подумал: «Это поразительно, это удивительно, что я, ради веры оставивший свой дом, для жизни бездомной, теперь оказался пойманным в ловушку этими тремя видами плохих, неблагих мыслей: мыслями о чувственных удовольствиях, недоброжелательными мыслями и мыслями о причинении вреда». 
И тогда преподобный Мегхия, высказав почтение, оставил Господина и отправился в манговую рощу. Когда же уважаемый Мегхия занялся там медитацией его ум не мог успокоится из-за постоянно возникающих мыслей чувственного влечения, гнева и жестокости. 
Но поняв природу своих мыслей, 
Тогда Достопочтенного Мегхию, живущего в той манговой роще, стали одолевать три вида плохих, неблагих мыслей: мысли о чувственных удовольствиях, недоброжелательные мысли и мысли о причинения вреда. 

Благословенный увидел Достопочтенного Субхути, сидящего неподалеку, скрестившего ноги, выпрямившего тело, пребывающего в сосредоточении, свободного от мыслей.  Так я слышал: Однажды Благословенный пребывал вблизи Саваттхи, в роще Джеты, в монастыре Анатхапиндики. В то время Достопочтенный Субхути сидел неподалеку от Благословенного, скрестив ноги, выпрямив тело, пребывая в сосредоточении, свободный от мыслей.