Почтенный, однажды жил брахман—старый, пожилой, отягощённый годами—и у него была молодая жена, брахманская девушка, которая была беременной, которая вот-вот должна была родить. И тогда она бы сказала ему: «Иди, брахман, купи молодую обезьяну на рынке и принеси её в качестве игрушки для моего ребёнка». Он ответил: «Подожди, дорогая, пока не родишь ребёнка. Если ты носишь мальчика, то тогда я пойду на рынок и куплю молодого самца обезьяны и принесу его тебе в качестве игрушки для твоего маленького мальчика. Но если ты носишь девочку, то тогда я пойду на рынок и куплю молодую самку обезьяны, и принесу её тебе в качестве игрушки для твоей маленькой девочки». И во второй раз она попросила о том же самом, и получила тот же самый ответ. И в третий раз она попросила о том же самом. И тогда, поскольку его ум был скован любовью к ней, он пошёл на рынок, купил молодого самца обезьяны, принёс его, и сказал ей: «Я купил тебе на рынке этого молодого самца обезьяны и принёс тебе в качестве игрушки для твоего ребёнка». Тогда она сказала ему: «Иди, брахман, отнеси этого молодого самца обезьяны к Раттапани, сыну красильщика, и скажи ему: «Дорогой Раттапани, я хотел бы покрасить этого молодого самца обезьяны в цвет жёлтой мази, тщательно оббить его [в краске], выгладить с обоих сторон». И тогда, поскольку его ум был скован любовью к ней, он отнёс молодого самца обезьяны к Раттапани, сыну красильщика, и сказал ему… Раттапани, сын красильщика, ответил ему: «Почтенный, этого молодого самца обезьяны можно покрасить, но нельзя оббить и выгладить». 

Как если бы, Малункьяпутта, когда человека ранили отравленной стрелой, и его друзья и товарищи, его родственники и члены семьи пригласили лекаря, чтобы тот оказал ему помощь, а человек скажи: “Я не дам лекарю извлечь стрелу, пока не узнаю, был ли тот, кто меня ранил, воином, жрецом, торговцем или ремесленником. Я не дам лекарю извлечь стрелу, пока не узнаю имя и род того, кто меня ранил. Пока не узнаю, тот, кто меня ранил, высокий, низкорослый или среднего роста. Темнокож он, светлокож или смугл. Живёт он в деревне, городке или городе с крепостью. Из лука стрелял он или из арбалета. Из лыка, камыша, жилы, пеньки или коры на луке у него тетива. Из дикой или культурной породы сделано древко. Из перьев грифа, цапли, ястреба, павлина или аиста сделано оперение. Жилой вола, буйвола, оленя или обезьяны обмотано древко. Зазубрен, заточен, изогнут, с шипами, в форме клыков телёнка или в форме ланцета наконечник.”  Представь, Малункьяпутта, как если бы человека ранили стрелой, густо смазанной ядом, и его друзья и товарищи, его родственники и родня, привели бы хирурга, чтобы излечить его. Человек бы сказал: «Я не позволю хирургу вытащить эту стрелу до тех пор, пока не узнаю, был ли тот человек, который ранил меня, знатным или брахманом, купцом или рабочим». И он бы сказал: «Я не позволю хирургу вытащить эту стрелу до тех пор, пока не узнаю имя и клан человека, который ранил меня… пока не узнаю был ли человек, который ранил меня, высоким, низкорослым, или среднего роста… с кожей тёмного цвета, коричневого, золотистого… живёт в такой-то деревне или городе… лук, из которого он меня ранил, был длинным луком или арбалетом… тетива, которая ранила меня, была из волокна, или из тростника, или из пеньки, или из коры… стрела, которая ранила меня, была грубой или обработанной… какими были перья стрелы, которая ранила меня—грифа, цапли, ястреба, павлина, аиста… каким видом сухожилия была укреплена стрела—быка, буйвола, оленя, обезьяны… какой тип наконечника ранил меня—с шипами, обоюдоострый, изогнутый, с зазубринами, формы зуба телёнка, или формы ланцета». 

Благословенный сказал: «Монахи, в Гималаях, царе всех гор, есть неровные и труднопроходимые места, куда не могут добраться ни обезьяны, ни люди; есть неровные и труднопроходимые места, куда могут добраться обезьяны, но не люди; есть ровные и восхитительные места, куда могут добраться и обезьяны и люди. И там, вдоль путей, по которым ходят обезьяны, охотник ставит смоляную ловушку, чтобы ловить обезьян.  Те обезьяны, которые не глупы и не легкомысленны, увидев смолу, держатся от неё подальше. Но глупая и легкомысленная обезьяна подходит к смоле, хватает её своей рукой и тут же оказывается пойманной. Думая: «Я освобожу свою руку», она хватает её другой рукой и тут же оказывается пойманной. Думая: «Я освобожу обе руки», она хватает её ногой и тут же оказывается пойманной. Думая: «Я освобожу обе руки и ногу», она хватает её другой ногой и тут же оказывается пойманной. Думая: «Я освобожу и руки и ноги», она тычет туда своей мордой и тут же оказывается пойманной. 

Как обезьяны, перебрасываясь с сучка на сучок, 

Куда часто приходят олени и обезьяны. 

«О Господин, по сравнению с этими апсарами, та девушка из рода Сакьев похожа на начинающую подгнивать мертвую самку обезьяны с отрезанными носом и ушами. Ее нельзя сравнить, она не достойна быть и их малой частью, ее нет по сравнению с красотой этих апсар. Эти апсары куда более прекрасны, куда более привлекательны, куда более красивы.»