огонь является светилом, 

Вот некий человек—помазанный на царствование кхаттийский царь или зажиточный брахман. Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру антилопы, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. Там он устраивает свою постель на голой земле, расстелив траву. Царь живёт на молоке, высосанном из первого соска коровы вместе с телёнком того же цвета, что и корова. Царица живёт на молоке, высосанном из второго соска. Брахманский высший жрец живёт на молоке, высосанном из третьего соска. Молоко из четвёртого соска выливается в огонь. Телёнок живёт на том, что осталось. 

Он зарабатывает на жизнь всеми видами работ. Брахманы говорят ему: «Но почему, почтенный, заявляя о себе как о брахмане, ты зарабатываешь на жизнь всеми видами работ?» Он отвечает им: «Точно также, как огонь сжигает чистые вещи и нечистые вещи, но, всё же, не остаётся запачканным ими, точно также, почтенные, если брахман зарабатывает на жизнь любыми видами работ, он этим не загрязняется». Поскольку он зарабатывает на жизнь любыми видами работ, этот брахман зовётся чандалой брахмана. Вот каким образом брахман является чандалой брахмана. 

5.219. Огонь 

Благословенный сказал: «Монахи, есть эти пять опасностей в богатстве. Какие пять? Его могут разделить огонь, вода, цари, воры, и недовольные наследники. Таковы пять опасностей в богатстве. 

«Есть такой вид богатства, Угга, я этого не отрицаю. Однако, этот вид богатства могут забрать огонь, вода, цари, воры или недовольные наследники. Тем не менее, Угга, эти семь видов богатства не могут забрать огонь, вода, цари, воры или недовольные наследники. Какие семь?  Эти семь видов богатства не могут забрать огонь, вода, цари, воры или недовольные наследники». И далее он добавил: 

лесной огонь.  огонь домохозяина, 
огонь жажды, 
огонь заблуждения, 
огонь злобы, 
огонь тех, кто достоин даров, 
огонь тех, кто достоин подношений, 

(1–3) Есть, брахман, эти три вида огня, которые следует отбросить и избегать, и не следует взращивать. Какие три? Огонь жажды, огонь злобы, огонь заблуждения.  (4–6) Есть, брахман, эти три вида огня, которые следует надлежащим образом и с радостью поддерживать, чтить, уважать, ценить, и почитать. Какие три? Огонь тех, кто достоин даров, огонь домохозяина, огонь тех, кто достоин подношений. 
(7) Но, брахман, этот лесной огонь в определённое время следует зажигать, в определённое время за ним следует присматривать с невозмутимостью, в определённое время его нужно тушить, и в определённое время его нужно отводить». 
Брахман, тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения зарождает такую мысль: «Пусть столько-то быков будут умерщвлены в жертвоприношении! Пусть столько-то волов… тёлок… коз… баранов будут умерщвлены в жертвоприношении!» Хотя он думает: «Совершу заслугу», он совершает злодеяние. Хотя он думает: «Совершу благое», он совершает неблагое. Хотя он думает: «Найду путь к благому уделу», он ищет путь к неблагому уделу. Тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения поднимает этот первый неблагой нож—умственный, который имеет страдание своим исходом и результатом. 
«Брахман, тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения поднимает три неблагих ножа, которые имеют страдание своим исходом и результатом. Какие три? Телесный нож, словесный нож, умственный нож. 
Брахман, тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения поднимает эти три неблагих ножа, которые имеют страдание своим исходом и результатом. 
Далее, брахман, тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения вначале осуществляет приготовления, чтобы убить быков на жертвоприношении. Вначале он осуществляет приготовления, чтобы убить волов… тёлок… коз… баранов на жертвоприношении. Хотя он думает: «Совершу заслугу», он совершает злодеяние. Хотя он думает: «Совершу благое», он совершает неблагое. Хотя он думает: «Найду путь к благому уделу», он ищет путь к неблагому уделу. Тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения поднимает этот третий неблагой нож—телесный, который имеет страдание своим исходом и результатом. 
Далее, брахман, тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения произносит такую речь: «Пусть столько-то быков будут умерщвлены в жертвоприношении! Пусть столько-то волов… тёлок… коз… баранов будут умерщвлены в жертвоприношении!» Хотя он думает: «Совершу заслугу», он совершает злодеяние. Хотя он думает: «Совершу благое», он совершает неблагое. Хотя он думает: «Найду путь к благому уделу», он ищет путь к неблагому уделу. Тот, кто зажигает жертвенный огонь и воздвигает жертвенный столб, ещё даже до жертвоприношения поднимает этот второй неблагой нож—словесный, который имеет страдание своим исходом и результатом. 
И почему огонь жажды следует отбросить и избегать, и не следует взращивать? Тот, кто возбуждён жаждой, одолеваем жаждой, с умом, охваченным ей, пускается в неблагое поведение телом, речью, и умом. В результате после распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. Поэтому этот огонь жажды следует отбросить и избегать, и не следует взращивать. 
И почему огонь злобы… и почему огонь заблуждения следует отбросить и избегать, и не следует взращивать? Тот, кто заблуждается, одолеваем заблуждением, с умом, охваченным им, пускается в неблагое поведение телом, речью и умом. В результате после распада тела, после смерти, он перерождается в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду. Поэтому этот огонь заблуждения следует отбросить и избегать, и не следует взращивать. 
И тогда брахман Уггатасарира сказал Благословенному: «Мастер Готама, я хочу зажечь жертвенный огонь и воздвигнуть жертвенный столб. Пусть Мастер Готама посоветует мне, наставит меня так, чтобы это привело к моему благополучию и счастью на долгое время». 
И что такое огонь домохозяина? Собственные дети, жена, рабы, слуги и рабочие называются огнём домохозяина. Поэтому этот огонь домохозяина, следует надлежащим образом и с радостью поддерживать, чтить, уважать, ценить, и почитать. 
И что такое огонь тех, кто достоин даров? Собственные отец и мать называются огнём тех, кто достоин даров. И почему? Потому что из них ты возник и произошёл. Поэтому этот огонь тех, кто достоин даров, следует надлежащим образом и с радостью поддерживать, чтить, уважать, ценить, и почитать. 
И что такое огонь тех, кто достоин подношений? Те жрецы и отшельники, которые воздерживаются от опьянения и беспечности, которые утверждены в терпении и кротости, которые обуздывают себя, успокаивают себя, тренируют себя для достижения ниббаны—называются огнём тех, кто достоин подношений. Поэтому этот огонь тех, кто достоин подношений, следует надлежащим образом и с радостью поддерживать, чтить, уважать, ценить, и почитать. 
Когда так было сказано, Достопочтенный Ананда обратился к брахману Уггатасарире: «Брахман, Татхагат нельзя спрашивать так: «Я слышал, Мастер Готама, что зажжение жертвенного огня и воздвижение жертвенного столба приносят великий плод и пользу». Татхагат нужно спрашивать вот как: «Господин, я хочу зажечь жертвенный огонь и воздвигнуть жертвенный столб. Пусть Благословенный посоветует мне, наставит меня так, чтобы это привело к моему благополучию и счастью на долгое время». 

Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию не-восхищения целым миром, его ум избегает мирских красивых вещей, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём в отношении этого. Подобно тому, как петушиное перо или кусок сухожилия, брошенные в огонь, отворачиваются от него, откатываются от него, и не тянутся к нему, то точно также происходит и с влечением к мирским красивым вещам, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию не-восхищения целым миром.  Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непостоянства, его ум избегает обретений, славы, и похвалы, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём в отношении этого. Подобно тому, как петушиное перо или кусок сухожилия, брошенные в огонь, отворачиваются от него, откатываются от него, и не тянутся к нему, то точно также происходит и с желанием обретений, славы, и похвалы, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непостоянства. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непривлекательности, его ум избегает темы половых сношений, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём в отношении этой темы. Подобно тому, как петушиное перо или кусок сухожилия, брошенные в огонь, отворачиваются от него, откатываются от него, и не тянутся к нему, то точно также происходит и с мыслями на тему половых сношений, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непривлекательности. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию отвратительности еды, его ум избегает жажды ко вкусам, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём в отношении этого. Подобно тому, как петушиное перо или кусок сухожилия, брошенные в огонь, отворачиваются от него, откатываются от него, и не тянутся к нему, то точно также происходит и с жаждой ко вкусам, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию отвратительности еды. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию смерти, его ум избегает привязанности к жизни, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём в отношении этого. Подобно тому, как петушиное перо или кусок сухожилия, брошенные в огонь, отворачиваются от него, откатываются от него, и не тянутся к нему, то точно также происходит и с привязанностью к жизни, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию смерти. 

(6) Через длительный период приходит время, когда появляется шестое солнце. С появлением шестого солнца эта великая земля и гора Синеру, царь всех гор, дымится, испускает дым, тлеет. Подобно тому, как разводимый гончаром огонь вначале дымится, испускает дым, тлеет, то точно также, c появлением шестого солнца эта великая земля и гора Синеру, царь всех гор, дымится, испускает дым, тлеет. Настолько непостоянны все обусловленные явления… чтобы освободиться от них. 

Ему не причиняют вреда огонь, яд, оружие. 

(2) И что такое совершенство в защите? Вот представитель клана устанавливает защиту и охрану богатства, которое он обрёл посредством предприимчивости и старания, которое он накопил силой своих рук, заработал с потом на лице—праведно обретённое праведное богатство—думая так: «Как мне сделать так, чтобы цари и воры не забрали его, чтобы огонь не спалил его, чтобы наводнения не смыли его, чтобы недовольные наследники не забрали его?» Это называется совершенством в защите. 

(3) Учитель, тот, кто не утвердил осознанность… Подобно тому, как огонь сжигает чистые и грязные вещи—фекалии, мочу, плевки, гной и кровь—и всё же огонь не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также и я, Учитель, пребываю с умом, подобным огню: обширным, возвышенным, безмерным, без неприязни и недоброжелательности. 

огонь в отношении огня; 

огонь в отношении огня; 

Подобно тому, как если бы на голове человека загорелся тюрбан, и он стал прилагать бы ещё больше желания, усилия, прилежания, старания, неутомимости, осознанности и бдительности к тому, чтобы потушить огонь на своём тюрбане или на голове—точно также и монах должен приложить дополнительное желание, усилие, прилежание, старание, неутомимость, осознанность и бдительность в отношении отбрасывания этих самых порочных, неумелых качеств. 

огонь в отношении огня; 

огонь; 

ему не причиняют ущерба огонь, яд, оружие; 

огонь в отношении огня; 

«В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью,—а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастье, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири—отшельник Готама избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни»,—вот что, монахи, способен произнести мирской человек, произнося хвалу Татхагате. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастье, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  Когда так было сказано, господин, Аджита Кесакамбали так сказал мне: «Великий царь, нет подаяния, нет жертвоприношения, нет возлияния, нет созревшего плода добрых и злых действий, нет этого мира, нет другого мира, нет матери, нет отца, нет самопроизвольно родившихся существ, нет в мире отшельников и брахманов, находящихся на надлежащем пути и в надлежащем расположении духа, которые, познав и увидев собственными глазами и этот мир, и другой мир возглашают истину. Этот человек состоит из четырех великих элементов, и когда исполняется его срок, то земля из него возвращается и входит во всю совокупность земли, вода возвращается и входит во всю совокупность воды, огонь возвращается и входит во всю совокупность огня, воздух возвращается и входит во всю совокупность воздуха, жизненные способности соединяются с пространством. Вот четверо людей и носилки—пятые: взяв умершего, они идут до его места сожжения и произносят слова о нем. А там остаются серые кости и в конце подношения пепел. Подаяние—это угнетение глупцов, и те, которые проповедуют пользу от него, ведут пустую, лживую болтовню. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью, а именно: устанавливая благоприятное время для введения новобрачной в дом, выдачи дочери замуж, мирных переговоров, вражды, взыскания долгов, раздачи денег; вызывая колдовством счастья, вызывая несчастье, вызывая выкидыш, сковывая язык, смыкая челюсти, заговаривая руки, заговаривая уши, вопрошая зеркало о будущем, вопрошая девушку, вопрошая божество, почитая Солнце, почитая Великого, извергая огонь изо рта, призывая Сири,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 

—Представьте, как если бы мне привели бандита, преступника и представили мне, сказав: «Господин, это бандит, преступник, накажите его, как посчитаете нужным.» И я отвечаю: «Хорошо, господа, посадите этого человека живым в котёл. Заткните ему рот, свяжите, его влажной кожей, и замуруйте толстым слоем влажной глины. Затем поместите котёл на плиту и разведите огонь.» Они соглашаются и делают, как я сказал. Когда мы знаем, что человек мёртв, мы снимаем котёл, раскалываем его, раскрываем [преступнику] рот, и медленно смотрим внутрь, думая: «Вероятно, его душа уходит.» Но мы не видим его уходящей души. Вот как я могу доказать, что нет следующей жизни.  —Что ж, предводитель, я произнесу вам метафору. С помощью метафоры некоторые здравомыслящие люди понимают значение сказанного. Однажды, один аскет-огнепоклонник со спутанными волосами устроился в листвяной хижине в дикой области. И тогда из одной страны проследовал караван. Он постоял одну ночь недалеко от обиталища аскета, и затем отправился дальше. Аскет подумал: «Почему бы мне не пойти на место стоянки каравана? Надеюсь, я найду там что-то полезное.» Он пошёл туда, и обнаружил там оставленного младенца. Увидев это, аскет подумал: «Неподобающе мне просто смотреть, как человеческое существо погибает. Почему бы мне не взять этого младенца в своё жилище, не заботиться о нём, и не вырастить его?» Так он и сделал. Когда мальчику было десять или двенадцать лет, у аскета появились дела в сельской местности. Он сказал мальчику: «Мой мальчик, мне нужно отправиться в сельскую местность. Устрой священный огонь. Не гаси его. Но если тебе понадобится его погасить, вот тебе топорик, дрова и несколько палочек для розжига. Разожги огонь и служи.» Так проинструктировав мальчика, аскет отправился в сельскую местность. Но мальчик так увлёкся игрой, что огонь погас. Он подумал: «Мой отец велел мне служить священному огню. Почему бы мне не разжечь его снова и не служить ему?» Так, он порубил несколько палочек для розжига топориком, думая, «Надеюсь, я получу огонь!», но огня не получилось. Тогда он расщепил несколько палочек на две, три, четыре, пять, десять или сотню частей. Он порубил их в щепки, растёр в ступке, и развеял на сильном ветру, думая: «Надеюсь, я получу огонь!» Но огня так и не получилось. Тогда аскет со спутанными волосами, завершив свои дела в сельской местности, вернулся в своё жилище и сказал мальчику: «Я надеюсь, мой мальчик, огонь не погас?» И мальчик рассказал ему, что произошло. Тогда аскет подумал: «Какой глупый этот мальчик, какой некомпетентный! Как он мог пытаться получить огонь таким бездумным способом?» На глазах у мальчика он взял несколько палочек, разжёг с их помощью огонь и сказал: «Мой мальчик, вот как надо разжигать огонь. Не таким глупым и некомпетентным образом, как ты бездумно его пытался получить.» Таким же образом, предводитель, будучи глупым и некомпетентным, вы ищите другой мир бездумно. Отпустите это пагубное заблуждение, предводитель, отпустите его! Не создавайте длительный вред и страдания самому себе! 

Затем произошло так, что некоторые существа подумали: «Злые поступки появились среди нас, такие как воровство, осуждение, ложь, наказание и изгнание. Давайте положим конец злу и безнравственным поступкам». И они так и сделали. «Они Положили Конец Злу и Безнравственным Поступкам», Васеттха, было значением слова «Брахман», которое является первым званием, для обозначения тех, которые так поступают. Они стали строить себе в лесу жилища из листьев и медитировали в них. Затушив огонь, оставив свою ступку и толкушку, взяв еды утром для завтрака, а вечером для ужина, они отправлялись в деревню, в город или в столицу в поисках пропитания. Добыв себе пищу, они возвращались обратно в свои хижины, чтобы медитировать. Когда люди видели это, они говорили: «Эти добрые существа, построив себе жилища из листьев, медитируют в них. Их огонь затушен, дыма больше не видно, толкушки выпали из их рук; они собирают вечером еду для ужина, а утром для завтрака, и отправляются в деревню, город или столицу в поисках пропитания. Добыв себе пищу, они возвращаются обратно медитировать дальше». «Они медитируют»—вот значение слова «Джхаяка», которое является вторым званием, которое следовало ввести. 

Мудрые и добродетельные сияют, как пылающий огонь. 

Тот гасит огонь страсти, 

SC 27Монахи, любому ещё не достигшему цели монаху-адепту, устремлённому к непревзойдённой защищённости от привязанности, когда он прямо познаёт землю как землю, не следует, прямо познав землю как землю, измышлять землю, не следует измышлять у земли, не следует измышлять от земли, не следует измышлять землю «своей», не следует наслаждаться землёй. И почему? Ради полного её постижения, говорю вам.Когда он прямо познаёт воду как воду... огонь как огонь... ветер как ветер... существа как существа... божества как божества... творца как творца... Брахму как Брахму... сверкающие божества как сверкающие божества... сияющие божества как сияющие божества... плодовитые божества как плодовитые божества... божество-владыку как божество-владыку... сферу безграничного пространства как сферу безграничного пространства... сферу безграничного сознания как сферу безграничного сознания... сферу отсутствия всего как сферу отсутствия всего... сферу ни восприятия, ни невосприятия как сферу ни восприятия, ни невосприятия... видимое как видимое... слышимое как слышимое... ощущаемое как ощущаемое... познаваемое как познаваемое... единство как единство... множественность как множественность... всё как всё...  SC 5Когда воспринимает огонь как огонь, то, восприняв огонь как огонь, он измышляет огонь, измышляет у огня, измышляет от огня, измышляет огонь «своим», наслаждается огонь. И почему? У него нет понимания, говорю вам. (3) 
Он воспринимает огонь как огонь… 

SC 7Nya 10Ms 9M_544Если же усилия, усердие, старания этого молодого человека приносят ему богатство, то оберегая его, он испытывает неприятные ощущения и эмоции, думая: «Как бы моё имущество ни вельможа не отнял, ни вор, ни огонь не уничтожил, ни вода не смыла, ни досталось оно злым наследникам.» А если, не смотря на защиту и охрану, вельможа или вор отнимает его имущество, либо огонь уничтожает его или смывает вода, либо оно достаётся злым наследникам, он принимается горевать, делается несчастным, причитает, жалуясь, бьёт себя в грудь, впадает в растерянность: «Что у меня было, всё пропало!»  Если имущество приходит к представителю клана по мере того, как он работает, старается, прилагает усилие, он переживает боль и печаль, оберегая его: «Как сделать так, чтобы ни цари, ни воры не забрали бы его; чтобы огонь не сжёг его; чтобы вода не смыла бы его; чтобы ненавистные наследники не забрали бы его?» По мере того как он охраняет и защищает своё имущество, цари и воры забирают его, или огонь сжигает его, или вода смывает его, или ненавистные наследники забирают его. И тогда он печалится, горюет и плачет, бьёт себя в груди, становится обезумевшим, рыдая: «У меня больше нет того, что было прежде!» И это также опасность в отношении чувственных удовольствий—груды страданий… Причина этому [страданию]—просто лишь чувственные удовольствия. 

SC 8Nya 9Ms 9M_575Если же усилия, усердие, старания этого молодого человека приносят ему богатство, то оберегая его, он испытывает неприятные ощущения и эмоции, думая: «Как бы моё имущество ни вельможа не отнял, ни вор, ни огонь не уничтожил, ни вода не смыла, ни досталось оно злым наследникам.» А если, не смотря на защиту и охрану, вельможа или вор отнимает его имущество, либо огонь уничтожает его или смывает вода, либо оно достаётся злым наследникам, он принимается горевать, делается несчастным, причитает, жалуясь, бьёт себя в грудь, впадает в растерянность: «Что у меня было, всё пропало!» 

И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент огня, и он пожирает деревни, поселения, города, округи и страны. И затем, подойдя к границе озеленённой территории, к границе дороги, к границе скалистой местности, к границе воды или к буйной растительности, к тщательно орошаемой области—он исчезает из-за недостатка топлива. И приходит время, когда люди пытаются разжечь огонь костью от крыла и обрезками сухожилий. 

Затем второй образ—спонтанный и никогда прежде не слыханный—возник во мне. Представь, как если бы было мокрое и насквозь пропитанное влагой полено, лежащее на земле вдалеке от воды. И человек, проходящий мимо с верхней палкой для розжига, подумал бы: «Я разожгу огонь. Я создам тепло». Как ты думаешь? Смог бы он разжечь огонь и создать тепло трением верхней палки для розжига в мокром, пропитанном насквозь влагой полене, лежащем на земле вдалеке от воды?»  Затем третий образ—спонтанный и никогда прежде не слыханный—возник во мне. Представь, как если бы было сухое и не пропитанное влагой полено, лежащее вдалеке от воды. И человек, проходящий мимо с верхней палкой для розжига, подумал бы: «Я разожгу огонь. Я создам тепло». Как ты думаешь? Смог бы он разжечь огонь и создать тепло трением верхней палки для розжига в сухом, не пропитанном влагой полене, лежащем вдалеке от воды?» 
Затем эти три образа—спонтанные и никогда прежде не слыханные—возникли во мне. Представь, как если бы было мокрое и насквозь пропитанное влагой полено, лежащее в воде. И человек, проходящий мимо с верхней палкой для розжига, подумал бы: «Я разожгу огонь. Я создам тепло». Как ты думаешь? Смог бы он разжечь огонь и создать тепло трением верхней палки для розжига в мокром, насквозь пропитанном влагой полене, лежащем в воде?» 

[Это] подобно тому, как огонь рассматривается на основании определённого условия, в зависимости от которого он горит. Когда огонь горит в зависимости от поленьев, он считается огнём поленьев. Когда огонь горит в зависимости от охапки хвороста, он считается огнём охапки хвороста. Когда огонь горит в зависимости от травы, он считается огнём травы. Когда огонь горит в зависимости от коровьего навоза, он считается огнём коровьего навоза. Когда огонь горит в зависимости от сена, он считается огнём сена. Когда огонь горит в зависимости от мусора, он считается огнём мусора. Точно также, сознание рассматривается на основании определённого условия, в зависимости от которого оно возникает. Когда сознание возникает в зависимости от глаза… Когда сознание возникает в зависимости от ума и умственных объектов, оно рассматривается как сознание ума. 

Брахма, напрямую познав воду как воду… огонь как огонь… воздух как воздух… существ как существ… богов как богов… Паджапати как Паджапати… Брахму как Брахму… богов Лучезарного Сияния как богов Лучезарного Сияния… богов Сверкающего Великолепия как богов Сверкающего Великолепия… богов Великого Плода как богов Великого Плода… Владыку как Владыку… Всё как Всё, и напрямую познав то, что не относится к Всеобщности Всего, я не заявлял, что являюсь Всем, я не заявлял, что являюсь [чем-то] во Всём, я не заявлял, что являюсь чем-то [отдельным] от Всего, я не заявлял, что Всё является «моим», я не утверждал Всего. Поэтому, Брахма, в отношении прямого знания я не нахожусь лишь на том же самом уровне, что и ты, так разве может быть так, чтобы я мог знать меньше? Напротив, я знаю больше тебя».  До тебя, в прежние времена, монах, в мире были жрецы и отшельники, которые порицали землю и отвращались от земли, которые порицали воду и отвращались от воды, которые порицали огонь и отвращались от огня, которые порицали воздух и отвращались от воздуха, которые порицали существ и отвращались от существ, которые порицали богов и отвращались от богов, которые порицали Паджапати и отвращались от Паджапати, которые порицали Брахму и отвращались от Брахмы. После распада тела, после смерти, когда их жизнь была окончена, они утвердились в низшем теле. 
До тебя, в прежние времена, монах, в мире были также [другие] жрецы и отшельники, которые восхваляли землю и наслаждались землёй, которые восхваляли воду… огонь… воздух… восхваляли существ и наслаждались существами, которые восхваляли богов… Паджапати… Брахму и наслаждались Брахмой. После распада тела, после смерти, когда их жизнь была окончена, они утвердились в высшем теле. 
«И это я знаю, Брахма. Если я буду держаться за землю, я буду рядом с тобой, в твоём владении, ведь ты повелеваешь и наказываешь. Если я буду держаться за воду… огонь… воздух… существ… богов… Паджапати… Брахму, я буду рядом с тобой, в твоём владении, ведь ты повелеваешь и наказываешь. Более того, я понимаю твой охват и твоё влияние так: «У Брахмы Баки есть столько-то власти, столько-то могущества, столько-то влияния». 
Когда так было сказано, Брахма Бака обратился ко мне: «Почтенный, я говорю о постоянном как о постоянном, о неизменном как о неизменном, о вечном как о вечном, о цельном как о цельном, о том, что не подвержено исчезновению, как о том, что не подвержено исчезновению; о том, где ты ни рождаешься, ни стареешь, ни умираешь, ни исчезаешь, ни перерождаешься, как о том, где ты ни рождаешься… ни перерождаешься; и когда нет другого спасения за пределами этого, я говорю, что нет другого спасения за пределами этого. До тебя, в прежние времена, монах, в мире были жрецы и отшельники, чья аскеза длилась столько, сколько длится вся твоя жизнь. Когда было другое спасение за пределами этого, они знали, что есть другое спасение за пределами этого. Когда не было другого спасения за пределами этого, они знали, что нет другого спасения за пределами этого. И, монах, я говорю тебе так: Ты не найдёшь какого-либо другого спасения за пределами этого, и со временем пожнёшь только усталость и досаду. Если будешь держаться за землю, ты будешь рядом со мной, в моём владении, ведь я повелеваю и наказываю. Если ты будешь держаться за воду… огонь… воздух… существ… богов… Паджапати… Брахму, ты будешь рядом со мной, в моём владении, ведь я повелеваю и наказываю». 

Но сам глупец в огонь ступает, 

Вот некий человек—помазанный на царствование кхаттийский царь или зажиточный брахман. Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. Там он устраивает свою постель на голой земле, расстелив траву. Царь живёт на молоке, высосанном из первого соска коровы вместе с телёнком того же цвета, [что и корова]. Царица живёт на молоке, высосанном из второго соска. Брахманский высший жрец живёт на молоке, высосанном из третьего соска. Молоко из четвёртого соска выливается в огонь. Телёнок живёт на том, что осталось. 

Рахула, развивай медитацию подобно огню. Когда ты развиваешь медитацию подобно огню, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. Подобно тому, как люди сжигают чистые и грязные вещи—фекалии, мочу, плевки, гной, и кровь—и огонь не чувствует отторжения, унижения, отвращения из-за этого, то точно также, Рахула, развивай медитацию подобно огню. Когда ты развиваешь медитацию подобно огню, возникшие приятные и неприятные контакты не будут наводнять твой ум и оставаться [пребывать в нём]. 

«Будучи спрошенным так, Мастер Готама, я бы ответил: «Этот огонь горит в зависимости от травы и палок».  «Если бы этот огонь перед тобой погас, знал бы ты: «Этот огонь передо мной погас»? 
«Если кто-нибудь спросил бы тебя, Ваччха: «В зависимости от чего перед тобой горит этот огонь?»—то будучи спрошенным так, как бы ты ответил?» 
«Если кто-нибудь спросил бы тебя, Ваччха: «Когда этот огонь перед тобой погас, то в каком направлении он ушёл: на восток, на запад, на север, или на юг?»—то будучи спрошенным так, как бы ты ответил?» 
«Такой [ответ] неуместен, Мастер Готама. Огонь горел в зависимости от своего топлива [в виде] травы и палок. Когда это израсходовалось, то если этот [огонь] не получает какого-либо ещё топлива, не имеет топлива, то говорится, что он погас». 
«Этого достаточно для того, чтобы вызвать в тебе замешательство, Ваччха, достаточно для того, чтобы вызвать в тебе смятение. Ведь эта Дхамма, Ваччха, глубока, её трудно увидеть, трудно понять. Она умиротворённая и возвышенная, недостижимая простым лишь рассуждением, утончённая, переживается мудрыми. Трудно тебе понять её, когда ты придерживаешься другого воззрения, соглашаешься с другим учением, одобряешь другое учение, осуществляешь другую тренировку, следуешь за другим учителем. Поэтому я задам тебе встречный вопрос на эту тему, Ваччха. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, Ваччха? Представь, как если бы перед тобой горел огонь. Знал бы ты: «Передо мной горит огонь»? 

«Да, Мастер Готама. И почему? Потому что этот огонь воистину болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий».  «Как ты думаешь, Магандия? Только теперь этот огонь стал болезненным для прикосновения, горячим, обжигающим, или же прежде он тоже был огнём, который болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий?» 
«Мастер Готама, этот огонь и сейчас болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий, и прежде также этот огонь был огнём, который болезненный для прикосновения, горячий, обжигающий. Когда тот человек был прокажённым с язвами и волдырями на членах своего тела, пожираемым червями, расчёсывающим коросты на ранах своими ногтями, его органы чувств были повреждены. Поэтому, несмотря на то, что огонь в действительности был болезненным для прикосновения, он ошибочно воспринимал его приятным». 

1) «Сандака, вот некий учитель придерживается такой доктрины и воззрения: «Нет ничего, что дано; нет ничего, что предложено; нет ничего, что пожертвовано. Нет плода или результата хороших или плохих поступков. Нет этого мира, нет следующего мира; нет отца, нет матери, нет спонтанно рождающихся существ. Нет жрецов и отшельников, которые посредством правильной жизни и правильной практики [истинно] провозглашали бы другим, что познали и засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий. Эта личность состоит из четырёх великих элементов. Когда кто-либо умирает, то земля возвращается и сливается с группой земли, вода возвращается и сливается с группой воды, огонь возвращается и сливается с группой огня, воздух возвращается и сливается с группой воздуха, а все свойства переходят в пространство. [Четыре] человека, где похоронные носилки являются пятыми, уносят труп. Похоронная процессия идёт до кладбища. Кости белеют. Сгорающие подношения превращаются в пепел. Даяние—это доктрина дураков. Когда кто-либо утверждает, что есть [плоды дарения]—то это пустая, лживая болтовня. Дураки и мудрецы одинаково умирают и исчезают с распадом тела, и после смерти их нет». 

«Великий царь, в этом случае, я утверждаю, между ними не было бы отличия, то есть, в освобождении одного и освобождении других. Представь, как если бы человек взял бы сухое саковое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое саловое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое манговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое фиговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. Как ты думаешь, великий царь? Было бы какое-либо отличие в горении огня этих разных видов дерева, то есть отличие между пламенем [огня] одного и пламенем [огня] других, или между цветом [огня] одного и цветом [огня] других, или между сиянием [огня] одного и сиянием [огня] других?»  «Точно также, великий царь, когда [духовный] огонь зажжён усердием, зажжён старанием, то тогда, я говорю тебе, нет разницы между освобождением одного и освобождением других». 

Как ты думаешь, Ассалаяна? Когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из первой группы, будет ли этот огонь иметь пламя, цвет, сияние, и можно ли будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь, тогда как когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из второй группы, у этого огня не будет пламени, цвета, сияния, и его нельзя будет использовать для целей, [ради которых разведён] огонь?»  «Как ты думаешь, Ассалаяна? Представь как если бы помазанный на царствование царь из знатного рода собрал бы сотню человек разного рождения и сказал бы им: «Ну же, почтенные, пусть тот, кто родился в знатном клане, или брахманском клане, или царском клане, возьмёт верхнюю палку для розжига из салового дерева, салалового дерева, сандалового дерева, дерева падумаки, и зажжёт огонь, породит тепло. И пусть также тот, кто рождён в клане презренных, в клане охотников, в клане рабочих по плетению, в клане изготовителей повозок, в клане мусорщиков, возьмёт верхнюю палку для розжига, сделанную из собачьей миски, из свиной миски, из мусорного ящика, из касторового дерева, и зажжёт огонь, породит тепло». 
«Нет, Мастер Готама. Когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из первой группы, у этого огня будет пламя… когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из второй группы, у него также будет пламя… можно будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь. Ведь у всякого огня есть пламя, цвет, и сияние, и его можно использовать для целей, [ради которых разведён] огонь». 

Как ты думаешь, брахман? Когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из первой группы, будет ли этот огонь иметь пламя, цвет, сияние, и можно ли будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь, тогда как когда огонь зажжён, и тепло порождено кем-то из второй группы, у этого огня не будет пламени, цвета, сияния, и его нельзя будет использовать для целей, [ради которых разведён] огонь?»  Как ты думаешь, брахман? Представь как если бы помазанный на царствование царь из знатного рода собрал бы сотню человек разного рождения и сказал бы им: «Ну же, почтенные, пусть тот, кто родился в знатном клане, или брахманском клане, или царском клане, возьмёт верхнюю палку для розжига из салового дерева, салалового дерева, сандалового дерева, дерева падумаки, и зажжёт огонь, породит тепло. И пусть также тот, кто рождён в клане презренных, в клане охотников, в клане работников по плетению, в клане изготовителей повозок, в клане мусорщиков, возьмёт верхнюю палку для розжига, сделанную из собачьей миски, из свиной миски, из мусорного ящика, из касторового дерева, и зажжёт огонь, породит тепло. 
«Нет, Мастер Готама. Когда огонь зажжён и тепло порождено кем-то из первой группы, у этого огня будет пламя… порождено кем-то из первой группы, у него также будет пламя… можно будет использовать его для целей, [ради которых разведён] огонь. Ведь у всякого огня есть пламя, цвет, и сияние, и его можно использовать для целей, [ради которых разведён] огонь». 
Подобно огню, который считается таковым в зависимости от тех определённых условий из-за которых он горит—если огонь горит в зависимости от поленьев, он считается огнём поленьев; если огонь горит в зависимости от вязанки хвороста, он считается огнём вязанки хвороста; если огонь горит в зависимости от травы, он считается огнём травы; если огонь горит в зависимости от навоза, он считается огнём навоза—то точно также, брахман, я провозглашаю благородную сверхмирскую Дхамму… …переродился в клане рабочих, он считается рабочим. 

«Мастер Готама, если бы было возможным, чтобы огонь горел бы вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, то у такого огня было бы [лучшее] пламя, цвет, сияние».  «Ученик, не может быть такого, не может произойти так, чтобы огонь горел бы вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, за исключением [горения] посредством [приложения] сверхъестественных сил. И подобен такому огню, который горит в зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, я говорю тебе, и восторг, который зависит от пяти нитей чувственного удовольствия. Подобен такому огню, который горит вне зависимости от топлива, [например, такого] как трава и дерево, и восторг, который отделён от чувственных удовольствий, отделён от неблагих состояний. 

Представьте мокрый и полный сока кусок древесины, и пришёл бы человек с верхней палкой для розжига, думая: «Я зажгу огонь, я произведу тепло». Как вы думаете, монахи? Смог бы человек зажечь огонь и произвести тепло трением верхней палки в мокром и полном сока куске древесины?»  Представьте сухой, высохший кусок древесины, и пришёл бы человек с верхней палкой для розжига, думая: «Я зажгу огонь, я произведу тепло». Как вы думаете, монахи? Смог бы человек зажечь огонь и произвести тепло трением верхней палки в сухом, высохшем куске древесины?» 

Представь, как если бы человеку был бы нужен огонь, он бы искал огонь, скитался в поисках огня, и взял бы верхнюю палку для розжига и тёр бы её в мокром, влажном куске древесины. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно не смог бы добыть какого-либо огня. И почему? Потому что этот [неправильный способ] не является надлежащим методом для добычи огня. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют неправильные воззрения… этот [неправильный путь] не является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания].  Представь, как если бы человеку был бы нужен огонь, он бы искал огонь, скитался в поисках огня, и взял бы верхнюю палку для розжига и тёр бы её в сухом, высохшем куске древесины. Если бы он пожелал… ни пожелал, ни не пожелал, и поступил бы так, то он всё равно смог бы добыть огонь. И почему? Потому что этот [правильный способ] является надлежащим методом для добычи огня. Точно также, если какие-либо жрецы и отшельники имеют правильные воззрения… этот [правильный путь] является надлежащим методом для добычи плода [их пожелания]. 

Монах, подобно тому, как от контакта и трения двух палок для розжига порождается тепло, возникает огонь, а с отсоединением и разнесением этих двух палок для розжига соответствующее тепло прекращается и затухает—то точно также, в зависимости от контакта, переживаемого как приятный, возникает приятное чувство… …в зависимости от этого контакта переживаемого как ни-приятный-ни-болезненный—прекращается и затухает. 

«Там, где вода, земля, огонь и воздух 

Вот здесь и вон там огонь полыхает, 

огонь не стоит презрительно и пренебрежительно называть «молодым»; 

Огонь горит—не важно, из какого дерева костёр. 

Монахи, подобно тому, как порождается тепло и возникает огонь соединением и трением двух палок для розжига, но когда палки разъединены и отложены, то результатное тепло прекращается и затухает, то, точно также, в зависимости от контакта, переживаемого как приятный… переживаемого как болезненный… переживаемого как ни-приятный-ни-болезненный… соответствующее чувство—т.е. ни-приятное-ни-болезненное чувство, которое возникло в зависимости от этого контакта, переживаемого как ни-приятный-ни-болезненный—прекращается и затухает. 

«…из-за хватания за что, возникает такое воззрение: «Нет ничего, что дано; нет ничего, что предложено; нет ничего, что пожертвовано. Нет плода или результата хороших или плохих поступков. Нет этого мира, нет следующего мира; нет отца, нет матери, нет спонтанно рождающихся существ. Нет жрецов и отшельников, которые посредством правильной жизни и правильной практики истинно провозглашали бы другим, что познали и засвидетельствовали самостоятельно этот мир и следующий. Эта личность состоит из четырёх великих элементов. Когда кто-либо умирает, то земля возвращается и сливается с группой земли, вода возвращается и сливается с группой воды, огонь возвращается и сливается с группой огня, воздух возвращается и сливается с группой воздуха, а все свойства переходят в пространство. Четыре человека, где похоронные носилки являются пятыми, уносят труп. Похоронная процессия идёт до кладбища. Кости белеют. Сгорающие подношения превращаются в пепел. Даяние—это доктрина дураков. Когда кто-либо утверждает, что есть плоды дарения—то это пустая, лживая болтовня. Дураки и мудрецы одинаково умирают и исчезают с распадом тела, и после смерти их нет»?… 

Представьте, друзья, навес из тростника или травы, высохшей, обезвоженной, уже далеко не молодой. Если человек подойдёт к нему с востока с пылающим травяным факелом, или с запада, или с севера, или с юга, или снизу, или сверху—откуда бы он ни подошёл к нему, огонь добирается до него, огонь хватает его. Точно также, друзья, когда монах пребывает так, то если Мара приходит к нему через глаз… Мара добирается до него, Мара хватает его. 

Монахи, подобно тому, как порождается тепло и возникает огонь соединением и трением двух палок для розжига, но когда палки разъединены и отложены, то результатное тепло прекращается и затухает, то точно также эти три чувства рождены контактом, укоренены в контакте, имеют контакт своим источником и условием. В зависимости от должных контактов соответствующие чувства возникают. С прекращением должных контактов соответствующие чувства прекращаются». 

Однажды Благословенный пребывал в Наланде в Манговой Роще Паварики. И тогда градоначальник Асибандхакапутта подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Господин, как говорят, брахманы западного региона—те, что носят горшки для воды, носят гирлянды из водорослей, омывают себя в воде, почитают священный огонь—направляют умершего ввысь, ведут его, сопровождают к небесному миру. Но Благословенный, Арахант, Полностью Просветлённый, может сделать так, что после распада тела, после смерти, весь мир мог бы переродиться в благом уделе, в небесном мире». 

* и огонь может нанести ущерб семьям, 

«Само собой разумеется, Ваччха, что ты в замешательстве, само собой разумеется, что ты в сомнениях. Сомнение возникло в тебе в отношении трудного вопроса. Я заявляю о перерождении, Ваччха, в отношении того, кто не лишён топлива, но не в отношении того, кто лишён топлива. Подобно тому, как огонь горит, покуда есть топливо, но не горит, когда его нет, то точно также, Ваччха, я заявляю о перерождении в отношении того, кто не лишён топлива, но не в отношении того, кто лишён топлива». 

46.53. Огонь  Представьте, как если бы человек захотел сделать так, чтобы небольшое пламя вспыхнуло. Если он будет подкладывать в огонь сырую траву, сырой навоз, сырые палки, если он будет прыскать на него водой и посыпать его землёй—сможет ли он сделать так, чтобы это небольшое пламя вспыхнуло?» 

Монахи, подобно тому, как зарождается тепло и возникает огонь от соединения и трения двух палок для розжига—но когда палки разъединены и отложены, то возникшее тепло прекращается и угасает—то точно также, в зависимости от контакта, переживаемого как приятный… 

Мое жилище не покрыто крышей, и огонь мой потух:  Мой дом плотно закрыт, и огонь зажжен: 

Вот что я слышал. Однажды Благословенный обитал в Косале, на отмели реки Сундарики. В то время брахман Сундарикабхарадваджа приносил жертвы огню и прославлял огонь. Окончив жертвоприношение и воспев огонь, брахман встал и, окинув взором все четыре стороны, сказал: «Кому бы вкусить от остатков этого приношения?» Тут брахман заметил Совершенного, сидевшего на корнях деревьев; закутав свое тело и голову, взяв в левую руку остатки приношения, а в правую чашу с водою, к Совершенному направился брахман. Совершенный, услышав шаги брахмана, обнажил голову. Тут подумал брахман: «Голова того человека обрита,—он постриженник»,—и хотел уйти прочь. Но тут опять подумал брахман: «Однако, есть и брахманы, бреющие голову: лучше я пойду к нему и спрошу о его происхождении». 

Там не существуют ни огонь, ни воздух, 

Так я слышал: Однажды Благословенный пребывал вблизи Саваттхи, в роще Джеты, в монастыре Анатхапиндики. Ночью Благословенный сидел на открытом воздухе, когда вокруг горели масляные лампы. Тогда многочисленные мотыльки летели к тем масляным лампами и попадая в огонь, приходили к беде, находя гибель. Благословенный видел многочисленных мотыльков, которые летели к тем масляным лампами и попадая в огонь, приходили к беде, находя гибель.