Yasmiṁ, bhikkhave, padese bhikkhu kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito hoti.  Где он обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
The place where the mendicant shaved off their hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

Saṁvohārena, bhikkhave, soceyyaṁ veditabbaṁ, tañca kho dīghena addhunā, na ittaraṁ; manasikarotā, no amanasikarotā; paññavatā, no duppaññena.  За счёт имения дел с другим человеком можно узнать его чистоту, и только за долгий период, а не за короткий; тем, кто внимателен, а не тем, кто невнимателен; тем, кто мудр, а не тем, кто не мудр. 
You can get to know a person’s purity by dealing with them. … 
‘Saṁvohārena, bhikkhave, soceyyaṁ veditabbaṁ, tañca kho dīghena addhunā, na ittaraṁ; manasikarotā, no amanasikarotā; paññavatā, no duppaññenā’ti, 
За счёт имения дел с другим человеком можно узнать его чистоту, и только за долгий период, а не за короткий; тем, кто внимателен, а не тем, кто невнимателен; тем, кто мудр, а не тем, кто не мудр. 
‘You can get to know a person’s purity by dealing with them. …’ 
vokkamati ayamāyasmā purimavohārā pacchimavohāraṁ; 
Его прошлые дела не согласуются с его последующими. 
They’re not consistent from one deal to the next. 
aparisuddhavohāro ayamāyasmā, nāyamāyasmā parisuddhavohāro’ti. 
Он нечист в своих делах”. 
This venerable’s dealings are impure, not pure.’ 
Nāyamāyasmā vokkamati purimavohārā pacchimavohāraṁ; 
Его прошлые дела согласуются с его последующими. 
They’re consistent from one deal to the next. 
parisuddhavohāro ayamāyasmā, nāyamāyasmā aparisuddhavohāro’ti. 
Он чист в своих делах, а не нечист”. 
This venerable’s dealings are pure, not impure.’ 
‘Saṁvohārena, bhikkhave, soceyyaṁ veditabbaṁ, tañca kho dīghena addhunā, na ittaraṁ; manasikarotā, no amanasikarotā; paññavatā, no duppaññenā’ti, iti yaṁ taṁ vuttaṁ idametaṁ paṭicca vuttaṁ. 
За счёт имения дел с другим человеком можно узнать его чистоту, и только за долгий период, а не за короткий; тем, кто внимателен, а не тем, кто невнимателен; тем, кто мудр, а не тем, кто не мудр. Так было сказано, и в отношении этого так было сказано. 
That’s why I said that you can get to know a person’s purity by dealing with them. … 

So puratthimena nagarassa navaṁ santhāgāraṁ kārāpetvā kesamassuṁ ohāretvā kharājinaṁ nivāsetvā sappitelena kāyaṁ abbhañjitvā magavisāṇena piṭṭhiṁ kaṇḍuvamāno navaṁ santhāgāraṁ pavisati, saddhiṁ mahesiyā brāhmaṇena ca purohitena.  Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру антилопы, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. 
He has a new ceremonial hall built to the east of the citadel. He shaves off his hair and beard, dresses in a rough antelope hide, and smears his body with ghee and oil. Scratching his back with antlers, he enters the hall with his chief queen and the brahmin high priest. 
yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что если я, обрив волосы и бороду, и одев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство – большое или малое; оставив круг своих родных – большой или малый; обрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Paṭhamavohārapathasutta  Сутта Направление Выражения Первая 
Kinds of Expression (1st) 
Paṭhamavohārapathasutta → chaṭṭhaniraya-sagganikkhittasuttaṁ (bj) 

Dutiyavohārapathasutta  Сутта Направление Выражения Вторая 
Kinds of Expression (2nd) 
Dutiyavohārapathasutta → sattamaniraya-sagganikkhittasuttaṁ (bj) 

Dve vohārapathā vuttā,   
" 

Paṭhamavohārapathasutta  Сутта Направление Выражения Первая 
Kinds of Expression (1st) 

Dutiyavohārapathasutta  Сутта Направление Выражения Вторая 
Kinds of Expression (2nd) 

Dve vohārapathā vuttā,   
" 

Paṭhamavohārasutta  Сутта Заявление Первая 
Expressions (1st) 
Paṭhamavohārasutta → anariyavohārasuttaṁ (bj) 
“Cattārome, bhikkhave, anariyavohārā. 
“Монахи, есть эти четыре неблагородных заявления. 
“Mendicants, there are these four ignoble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, cattāro anariyavohārā”ti. 
Таковы четыре неблагородных заявления”. 
These are the four ignoble expressions.” 

Dutiyavohārasutta  Сутта Заявления Вторая 
Expressions (2nd) 
Dutiyavohārasutta → ariyavohārasuttaṁ (bj) 
“Cattārome, bhikkhave, ariyavohārā. 
“Монахи, есть эти четыре благородных заявления. 
“Mendicants, there are these four noble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, cattāro ariyavohārā”ti. 
Таковы четыре благородных заявления”. 
These are the four noble expressions.” 

Tatiyavohārasutta  Сутта Заявления Третья 
Expressions (3rd) 
Tatiyavohārasutta → anariyavohārasuttaṁ (bj) 
“Cattārome, bhikkhave, anariyavohārā. 
“Монахи, есть эти четыре неблагородных заявления. 
“Mendicants, there are these four ignoble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, cattāro anariyavohārā”ti. 
Таковы четыре неблагородных заявления”. 
These are the four ignoble expressions.” 

Catutthavohārasutta  Сутта Заявления Четвёртая 
Expressions (4th) 
Catutthavohārasutta → ariyavohārasuttaṁ (bj) 
“Cattārome, bhikkhave, ariyavohārā. 
“Монахи, есть эти четыре благородных заявления. 
“Mendicants, there are these four noble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, cattāro ariyavohārā”ti. 
Таковы четыре благородных заявления”. 
These are the four noble expressions.” 
vohārā caturo ṭhitāti. 
 
" 

Puna caparaṁ, mahānāma, kulaputto uṭṭhānavīriyādhigatehi bhogehi bāhābalaparicitehi sedāvakkhittehi dhammikehi dhammaladdhehi khettakammantasāmantasabyohāre sakkaroti garuṁ karoti māneti pūjeti.  Далее, Маханама, с помощью богатства, которое он обрёл усердным старанием, накопил силой своих рук, заработал потом и кровью – праведно добытым праведным богатством – представитель клана чтит, ценит, уважает, и почитает владельцев соседних полей и тех, с кем он имеет деловые отношения. 
Furthermore, a gentleman uses his legitimate wealth to honor, respect, esteem, and venerate those who work the neighboring fields, and those he does business with. 
khettakammantasāmantasabyohāre → … sāmantasaṁvohāre (bj, pts1ed) 
Tamenaṁ khettakammantasāmantasabyohārā sakkatā garukatā mānitā pūjitā kalyāṇena manasā anukampanti: 
Будучи чтимыми, ценимыми, уважаемыми, и почитаемыми, они проявляют сострадание к нему с добрым сердцем, думая: 
Honored in this way, those who work the neighboring fields, and those he does business with love him with a good heart, wishing: 
Khettakammantasāmantasabyohārānukampitassa, mahānāma, kulaputtassa vuddhiyeva pāṭikaṅkhā, no parihāni. 
Когда владельцы соседних полей, и те, с кем он имеет деловые отношения, проявляют сострадание к представителю клана, то [в отношении него] можно ожидать только лишь возрастания, а не упадка. 
When a gentleman is loved by those who work the neighboring fields, and those he does business with, you can expect only growth, not decline. 

Ayyo hi nāma gavesī kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissati.  Сейчас Мастер Гавеси, обрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
He has shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and gone forth from the lay life to homelessness. 

So ācariyassa ācariyadhanaṁ niyyādetvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati.  Сделав подношение вознаграждения своему учителю, он сбривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, и оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
Having offered the fee to his tutor, he shaves off his hair and beard, dresses in ocher robes, and goes forth from the lay life to homelessness. 
So methunaṁ uppādetvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Потому что его жена-брахманка служит ему не ради чувственных удовольствий, развлечения, чувственного наслаждения, но только для произведения потомства. После соития он сбривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, и оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
Having ensured his progeny through sex, he shaves off his hair and beard, dresses in ocher robes, and goes forth from the lay life to homelessness. 

So kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati.  Сбрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
They shave off their hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
So kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Сбрив волосы и бороду, он надевает жёлтые одежды и оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
They shave off their hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Atha kho citto hatthisāriputto nacirasseva kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji.  И вскоре Читта Хаттхисарипутта обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
And not long after Citta Hatthisāriputta shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

Vohāravepakkaṁ, bhikkhave, saññaṁ vadāmi.  Я говорю вам, что результат восприятий заключается в выражении7. 
Communication is the result of perception, I say. 
Vohāravepakkaṁ → vohāravepakkāhaṁ (bj, sya-all, pts1ed) | saññaṁ → saññā (sya-all, pts1ed) 

Yasmiṁ, bhikkhave, samaye ariyasāvako kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito hoti, pannapalāso, bhikkhave, ariyasāvako tasmiṁ samaye hoti devānaṁva tāvatiṁsānaṁ pāricchattako koviḷāro.  Когда ученик Благородных обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, то в этом случае он тот, чья листва опала, подобно коралловому дереву париччхатаки дэвов Таватимсы. 
When a noble disciple shaves off their hair and beard, dresses in ocher robes, and goes forth from the lay life to homelessness, they’re like the Shady Orchid Tree when its leaves fall. 

Anariyavohārasutta  Сутта Неблоагородное Заявление 
Ignoble Expressions 
“Aṭṭhime, bhikkhave, anariyavohārā. 
“Монахи, существуют эти восемь неблагородных заявлений. 
“Mendicants, there are these eight ignoble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, aṭṭha anariyavohārā”ti. 
Таковы восемь неблагородных заявлений”. 
These are the eight ignoble expressions.” 

Ariyavohārasutta  Сутта Благородное Заявление 
Noble Expressions 
“Aṭṭhime, bhikkhave, ariyavohārā. 
“Монахи, существуют эти восемь благородных заявлений. 
“Mendicants, there are these eight noble expressions. 
Ime kho, bhikkhave, aṭṭha ariyavohārā”ti. 
Таковы восемь благородных заявлений”. 
These are the eight noble expressions.” 

Vimokkho dve ca vohārā,   
" 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Что если я, обрив волосы и бороду, и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так, через некоторое время, оставив всё своё богатство, большое или малое; оставив круг своих родных, большой или малый; обрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, он оставляет домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным“. 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyya. 
И со временем он может сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным. 
After some time, that is what they do. 
so, deva, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito. 
он, Божественный, сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомный. 
 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным“. 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyya. 
И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он может сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They’d shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
so deva kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito. 
он, Божественный, сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. 
 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным“. 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одежды и, оставив дом, странствует бездомным. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Samaṇo khalu, bho, gotamo akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito …pe…  Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, сбрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, сбрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. 
Though his mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces, he shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. … 

Samaṇo khalu, bho, gotamo akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito …pe…  Ведь отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, сбрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах. А раз отшельник Готама, почтенные, странствует бездомный, оставив дом, сбрив волосы и бороду и надев желтые одеяния, хотя мать и отец не желали этого, плакали, и лица их были в слезах, то по этой причине не досточтимый Готама должен приблизиться, чтобы увидеть нас, но мы должны приблизиться, чтобы увидеть досточтимого Готаму. 
Though his mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces, he shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. … 

Imā kho, citta, lokasamaññā lokaniruttiyo lokavohārā lokapaññattiyo, yāhi tathāgato voharati aparāmasan”ti.  Ибо это, Чипа, лишь обычные имена, обычные выражения, обычные способы обозначения, обычные описания, и Татхагата употребляет эти способы обозначения, не привязываясь [к ним]”. 
These are the world’s common usages, terms, means of communication, and descriptions, which the Realized One uses to communicate without getting stuck on them.” 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния и, оставив дом, странствовать бездомным“. 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает желтые одежды и, оставив дом, странствует бездомным. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Ahaṁ pana idheva kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmī’ti.  А я здесь же сбрею волосы и бороду, надену желтые одеяния и, оставив дом, стану странствовать бездомным“. 
I shall shave off my hair and beard right here, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness.’ 
Vipassī pana kumāro tattheva kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
А царевич Випасси тут же сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. 
Then Prince Vipassī shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
‘vipassī kira kumāro kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito’ti. 
„Поистине, царевич Випасси сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным“. 
that Vipassī had gone forth. 
‘na hi nūna so orako dhammavinayo, na sā orakā pabbajjā, yattha vipassī kumāro kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito. 
„Поистине, немаловажны эта истина и должное поведение, немаловажно это странничество, раз [сам] царевич Випасси сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. 
‘This must be no ordinary teaching and training, no ordinary going forth in which Prince Vipassī has gone forth. 
Vipassīpi nāma kumāro kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissati, kimaṅgaṁ pana mayan’ti. 
Если царевич Випасси сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, будет странствовать бездомным, то почему же мы не можем сделать того же?“. 
If even the prince goes forth, why don’t we do the same?’ 
Atha kho, so bhikkhave, mahājanakāyo caturāsītipāṇasahassāni kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā vipassiṁ bodhisattaṁ agārasmā anagāriyaṁ pabbajitaṁ anupabbajiṁsu. 
И вот, монахи, это большое сборище людей — восемьдесят четыре тысячи человек, сбрили волосы и бороду, надели желтые одеяния и, оставив дом, стали странствовать бездомными вслед за странствующим царевичем Випасси. 
Then that great crowd of 84,000 people shaved off their hair and beard, dressed in ocher robes, and followed the one intent on awakening, Vipassī, by going forth from the lay life to homelessness. 
Khaṇḍo ca kira rājaputto tisso ca purohitaputto vipassissa bhagavato arahato sammāsambuddhassa santike kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā’ti. 
Царевич Кханда и сын главного жреца Тисса сбрили волосы и бороду, надели желтые одеяния и, оставив дом, стали странствовать бездомными вблизи Випасси — Благостного, архата, всецело просветленного“. 
And they heard that the king’s son Khaṇḍa and the high priest’s son Tissa had shaved off their hair and beard, dressed in ocher robes, and gone forth from the lay life to homelessness in the Buddha’s presence. 
‘na hi nūna so orako dhammavinayo, na sā orakā pabbajjā, yattha khaṇḍo ca rājaputto tisso ca purohitaputto kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitā. 
„Поистине, немаловажны эта истина и должное поведение, немаловажно это странничество, раз царевич Кханда и сын главного жреца Тисса сбрили волосы и бороду, надели желтые одеяния и, оставив дом, стали странствовать бездомными. 
‘This must be no ordinary teaching and training, no ordinary going forth in which the king’s son Khaṇḍa and the high priest’s son Tissa have gone forth. 
Khaṇḍo ca rājaputto tisso ca purohitaputto kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissanti, kimaṅgaṁ pana mayan’ti. 
Если царевич Кханда и сын главного жреца Тисса сбрили волосы и бороду, надели желтые одеяния и, оставив дом, стали странствовать бездомными вблизи Випасси — Благостного, архата, всецело просветленного, то почему же мы не можем сделать того же?“. 
If even they go forth, why don’t we do the same?’ 

Idhekacco appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati,  — Вот некто, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, сбривает волосы и бороду, надевает желтые одежды и, оставив дом, странствует бездомным — 
It’s when someone gives up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Atha kho, bho, mahāgovindo brāhmaṇo tassa sattāhassa accayena kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
И тогда, почтенные, по истечении тех семи дней брахман Махаговинда, обрив волосы и бороду, надев желтые одеяния, оставил дом и стал странствовать бездомным. 
When a week had passed, the Great Steward shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
Pabbajitaṁ pana mahāgovindaṁ brāhmaṇaṁ satta ca rājāno khattiyā muddhāvasittā satta ca brāhmaṇamahāsālā satta ca nhātakasatāni cattārīsā ca bhariyā sādisiyo anekāni ca khattiyasahassāni anekāni ca brāhmaṇasahassāni anekāni ca gahapatisahassāni anekehi ca itthāgārehi itthiyo kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā mahāgovindaṁ brāhmaṇaṁ agārasmā anagāriyaṁ pabbajitaṁ anupabbajiṁsu. 
И когда брахман Махаговинда стал странствовать, то и семеро царей — кшатриев, помазанных на царство, и семеро богатых брахманов и семь сотен [брахманов], завершивших обучение, и сорок жен, равных [друг другу], и много тысяч кшатриев, и много тысяч брахманов, и много тысяч домоправителей, и множество женщин из женских покоев — [все], обрив волосы и бороды и надев желтые одеяния, стали странствовать вслед за брахманом Махаговиндой, который оставил дом и стал странствовать бездомным. 
And when he had gone forth, the seven anointed aristocrat kings, the seven brahmins with seven hundred initiates, the forty equal wives, and many thousands of aristocrats, brahmins, householders, and many harem women shaved off their hair and beards, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

Ahaṁ pana kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmī’ti.  Я же сбрею волосы и бороду, надену желтые одеяния и, оставив дом, стану странствовать бездомным“. 
I shall shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness.’ 
Atha kho, bhikkhave, rājā daḷhanemi jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
И затем, монахи, царь Далханеми, должным образом передав царство старшему сыну царевичу, сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. 
And so, after carefully instructing the crown prince in kingship, King Daḷhanemi shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
Ahaṁ pana kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmī’ti. 
Я же сбрею волосы и бороду, надену желтые одеяния и, оставив дом, стану странствовать бездомным“. 
 
Atha kho, bhikkhave, rājā cakkavattī jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
И затем, монахи, царь, повелитель мира, должным образом передав царство старшему сыну, царевичу, сбрил волосы и бороду, надел желтые одеяния и, оставив дом, стал странствовать бездомным. 
 
Taṁ yūpaṁ ussāpetvā ajjhāvasitvā taṁ datvā vissajjitvā samaṇabrāhmaṇakapaṇaddhikavaṇibbakayācakānaṁ dānaṁ datvā metteyyassa bhagavato arahato sammāsambuddhassa santike kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissati. 
И, пожив там, совершая подаяния, оставит ее, раздаст дары отшельникам, брахманам, бедным, путникам, просителям, обреет волосы и бороду, наденет желтые одеяния и, оставив дом, станет странствовать бездомным рядом с Меттейей — Благостным, архатом, всецело просветленным. 
Having reigned, he will abdicate, offering charity to ascetics and brahmins, paupers, vagrants, supplicants, and beggars. Then, having shaved off his hair and beard and dressed in ocher robes, he will go forth from the lay life to homelessness in the Buddha Metteyya’s presence. 

Cattāro anariyavohārā—  Четыре [вида] неправедного разговора: 
Four ignoble expressions: 
Cattāro ariyavohārā— 
Четыре [вида] праведного разговора: 
Four noble expressions: 
Aparepi cattāro anariyavohārā— 
Другие четыре [вида] неправедного разговора: 
Another four ignoble expressions: 
Aparepi cattāro ariyavohārā— 
Другие четыре [вида] праведного разговора: 
Another four noble expressions: 
Aparepi cattāro anariyavohārā— 
Другие четыре [вида] неправедного разговора: 
Another four ignoble expressions: 
Aparepi cattāro ariyavohārā— 
Другие четыре [вида] праведного разговора: 
Another four noble expressions: 

So kho ahaṁ, bhikkhave, aparena samayena daharova samāno susukāḷakeso, bhadrena yobbanena samannāgato paṭhamena vayasā akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ.  И тогда, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя мои отец и мать желали иного и рыдали с заплаканными лицами. 
Some time later, while still with pristine black hair, blessed with youth, in the prime of life—though my mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces—I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так, через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Yato kho ahaṁ, aggivessana, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito, taṁ vata me uppannā vā sukhā vedanā cittaṁ pariyādāya ṭhassati, uppannā vā dukkhā vedanā cittaṁ pariyādāya ṭhassatīti netaṁ ṭhānaṁ vijjatī”ti.  С тех пор, как я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, у возникшего приятного чувства не было возможности наводнить мой ум и остаться, и у возникшего болезненного чувства [также не было возможности] наводнить мой ум и остаться. 
Ever since I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness, it has not been possible for any pleasant or painful feeling to occupy my mind.” 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So kho ahaṁ, aggivessana, aparena samayena daharova samāno, susukāḷakeso bhadrena yobbanena samannāgato paṭhamena vayasā, akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. 
И тогда, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя мои отец и мать желали иного и рыдали с заплаканными лицами. 
Some time later, while still with pristine black hair, blessed with youth, in the prime of life—though my mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces—I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
Sace kho tvaṁ, mārisa, sabbaso āhārupacchedāya paṭipajjissasi, tassa te mayaṁ dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāressāma, tāya tvaṁ yāpessasī’ti. 
Если вы сделаете так, мы будем вливать через ваши поры кожи божественное питание, и на этом вы выживете”. 
If you do, we’ll infuse heavenly nectar into your pores and you will live on that.’ 
ajjhohāressāma → ajjhoharissāma (sya-all, km, pts1ed, mr) 
‘ahañceva kho pana sabbaso ajajjitaṁ paṭijāneyyaṁ, imā ca me devatā dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāreyyuṁ, tāya cāhaṁ yāpeyyaṁ, taṁ mamassa musā’ti. 
“Если бы я заявил об абсолютном голодании, а эти божества стали бы вливать через поры моей кожи божественное питание, то я солгал бы [сам себе]”. 
‘If I claim to be completely fasting while these deities are infusing heavenly nectar in my pores, that would be a lie on my part.’ 
ajjhohāreyyuṁ → ajjhohareyyuṁ (sya-all, km, pts1ed, mr) | ajajjitaṁ → ajaddhukaṁ (bj, pts1ed); jaddhukaṁ (sya-all, km) 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā, kāsāyāni vatthāni acchādetvā, agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’”ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, kesamassuṁ ohāretvā, kāsāyāni vatthāni acchādetvā, agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так, через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

So puratthimena nagarassa navaṁ santhāgāraṁ kārāpetvā kesamassuṁ ohāretvā kharājinaṁ nivāsetvā sappitelena kāyaṁ abbhañjitvā magavisāṇena piṭṭhiṁ kaṇḍuvamāno navaṁ santhāgāraṁ pavisati saddhiṁ mahesiyā brāhmaṇena ca purohitena.  Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав свою спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. 
He has a new ceremonial hall built to the east of the citadel. He shaves off his hair and beard, dresses in a rough antelope hide, and smears his body with ghee and oil. Scratching his back with antlers, he enters the hall with his chief queen and the brahmin high priest. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, kesamassuṁ ohāretvā, kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

“Tathā hi pana me, bho gotama, sabbe kammantā paṭikkhittā, sabbe vohārā samucchinnā”ti.  “И всё же, господин Готама, я оставил все свои работы и отринул все свои дела”. 
“Mister Gotama, it’s because I have refused all work and cut off all business.” 
“Yathā kathaṁ pana te, gahapati, sabbe kammantā paṭikkhittā, sabbe vohārā samucchinnā”ti? 
“Каким образом, домохозяин, ты оставил все свои работы и отринул все свои дела?” 
“Householder, in what way have you refused all work and cut off all business?” 
Evaṁ kho me, bho gotama, sabbe kammantā paṭikkhittā, sabbe vohārā samucchinnā”ti. 
Вот как я оставил все свои работы и отринул все свои дела”. 
That’s how I have refused all work and cut off all business.” 
“Aññathā kho tvaṁ, gahapati, vohārasamucchedaṁ vadasi, aññathā ca pana ariyassa vinaye vohārasamucchedo hotī”ti. 
“Домохозяин, то отречение от дел, как это описываешь ты, это одно, а отречение от дел в Дисциплине Благородных – это другое”. 
“The cutting off of business as you describe it is one thing, householder, but the cutting off of business in the noble one’s training is quite different.” 
“Yathā kathaṁ pana, bhante, ariyassa vinaye vohārasamucchedo hoti? 
“И каково же отречение от дел в Дисциплине Благородных, уважаемый? 
“But what, sir, is cutting off of business in the noble one’s training? 
Sādhu me, bhante, bhagavā tathā dhammaṁ desetu yathā ariyassa vinaye vohārasamucchedo hotī”ti. 
Было бы хорошо, уважаемый, если бы Благословенный научил бы меня Дхамме, показав, каково отречение от дел в Дисциплине Благородных”. 
Sir, please teach me this.” 
“aṭṭha kho ime, gahapati, dhammā ariyassa vinaye vohārasamucchedāya saṁvattanti. 
“Домохозяин, в Дисциплине Благородных есть эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел. 
“Householder, these eight things lead to the cutting off of business in the noble one’s training. 
Ime kho, gahapati, aṭṭha dhammā saṅkhittena vuttā, vitthārena avibhattā, ariyassa vinaye vohārasamucchedāya saṁvattantī”ti. 
Таковы эти восемь вещей, о коих сказано вкратце без разъяснения подробностей, которые ведут к отречению от дел в Дисциплине Благородных”. 
These are the eight things—stated in brief without being analyzed in detail—that lead to the cutting off of business in the noble one’s training.” 
“Ye me, bhante, bhagavatā aṭṭha dhammā saṅkhittena vuttā, vitthārena avibhattā, ariyassa vinaye vohārasamucchedāya saṁvattanti, sādhu me, bhante, bhagavā ime aṭṭha dhamme vitthārena vibhajatu anukampaṁ upādāyā”ti. 
“Уважаемый, было бы хорошо, если бы из сострадания Благословенный разъяснил бы мне в подробностях эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел в Дисциплине Благородных, о которых Благословенный сказал вкратце без подробного разъяснения”. 
“Sir, please teach me these eight things in detail out of sympathy.” 
Ime kho, gahapati, aṭṭha dhammā saṅkhittena vuttā, vitthārena vibhattā, ye ariyassa vinaye vohārasamucchedāya saṁvattanti; 
Эти восемь вещей, которые ведут к отречению от дел в Дисциплине Благородных, теперь были подробно разъяснены. 
These are the eight things—stated in brief and analyzed in detail—that lead to the cutting off of business in the noble one’s training. 
na tveva tāva ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo hotī”ti. 
Но отречение от дел в Дисциплине Благородных ещё не было достигнуто всецело и во всех отношениях”. 
But just this much does not constitute the cutting off of business in each and every respect in the noble one’s training.” 
“Yathā kathaṁ pana, bhante, ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo hoti? 
“Уважаемый, но как отречение от дел в Дисциплине Благородных достигается всецело и во всех отношениях? 
“But, sir, how is there the cutting off of business in each and every respect in the noble one’s training? 
Sādhu me, bhante, bhagavā tathā dhammaṁ desetu yathā ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo hotī”ti. 
Было бы хорошо, уважаемый, если бы Благословенный научил бы меня Дхамме, показав, каково отречение от дел в Дисциплине Благородных”. 
Sir, please teach me this.” 
Ettāvatā kho, gahapati, ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo hoti. 
И на этом этапе, домохозяин, отречение от дел в Дисциплине Благородных было достигнуто всецело и во всех отношениях. 
That’s how there is the cutting off of business in each and every respect in the noble one’s training. 
yathā ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo hoti, api nu tvaṁ evarūpaṁ vohārasamucchedaṁ attani samanupassasī”ti? 
Видишь ли ты в себе какое-либо отречение от дел подобное этому отречению от дел в Дисциплине Благородных, когда оно было достигнуто всецело и во всех отношениях?” 
Do you regard yourself as having cut off business in a way comparable to the cutting off of business in each and every respect in the noble one’s training?” 
“Ko cāhaṁ, bhante, ko ca ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedo. 
“Уважаемый, кто я такой, чтобы обладать каким-либо отречением от дел всецело и во всех отношениях как то в Дисциплине Благородных? 
“Who am I compared to one who has cut off business in each and every respect in the noble one’s training? 
Ārakā ahaṁ, bhante, ariyassa vinaye sabbena sabbaṁ sabbathā sabbaṁ vohārasamucchedā. 
Воистину, уважаемый, далёк я от отречения от дел как то в Дисциплине Благородных, когда оно было достигнуто всецело и во всех отношениях. 
I am far from that. 

So vatassaṁ yohaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!” 
If only I could shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness.’ 
So na sakkuṇeyya ekaṁ agārakaṁ oluggaviluggaṁ kākātidāyiṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ khaṭopikaṁ oluggaviluggaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekissā kumbhiyā dhaññasamavāpakaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ jāyikaṁ naparamarūpaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ. 
Но он, будучи не в состоянии оставить свой ветхий, далеко не лучший, открытый для ворон сарай… далеко не лучшую жену-каргу, не может сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
But he’s not able to give up his broken-down hovel, his broken-down couch, his pot for storing grain, or his wifey—none of which are the best sort—in order to go forth. 
‘yehi so puriso bandhanehi baddho na sakkoti ekaṁ agārakaṁ oluggaviluggaṁ kākātidāyiṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ khaṭopikaṁ oluggaviluggaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekissā kumbhiyā dhaññasamavāpakaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ jāyikaṁ naparamarūpaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ; 
 привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, 
for that man, 
Yehi so, bhante, puriso bandhanehi baddho, na sakkoti ekaṁ agārakaṁ oluggaviluggaṁ kākātidāyiṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ khaṭopikaṁ oluggaviluggaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekissā kumbhiyā dhaññasamavāpakaṁ naparamarūpaṁ pahāya, ekaṁ jāyikaṁ naparamarūpaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ; 
 Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, 
For that man, 
So vatassaṁ yohaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Если бы я только мог сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной!” 
If only I could shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness.’ 
So sakkuṇeyya nekāni nikkhagaṇāni pahāya, nekāni dhaññagaṇāni pahāya, nekāni khettagaṇāni pahāya, nekāni vatthugaṇāni pahāya, nekāni bhariyagaṇāni pahāya, nekāni dāsagaṇāni pahāya, nekāni dāsigaṇāni pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ. 
И будучи способным отбросить это его большое количество золотых слитков… многочисленных рабов и рабынь, он способен сбрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды и покинуть жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.  
And he is able to give up his vast amount of gold ingots, grain, fields, lands, wives, and male and female bondservants in order to go forth. 
‘yehi so gahapati vā gahapatiputto vā bandhanehi baddho, sakkoti nekāni nikkhagaṇāni pahāya, nekāni dhaññagaṇāni pahāya, nekāni khettagaṇāni pahāya, nekāni vatthugaṇāni pahāya, nekāni bhariyagaṇāni pahāya, nekāni dāsagaṇāni pahāya, nekāni dāsigaṇāni pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ, tañhi tassa balavaṁ bandhanaṁ, daḷhaṁ bandhanaṁ, thiraṁ bandhanaṁ, apūtikaṁ bandhanaṁ, thūlo, kaliṅgaro’ti; 
“Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, … являются для него сильной, прочной, крепкой, непрогнившей привязью, мощным ярмом”. 
for that householder, they are a strong, firm, stout bond, a tie that has not rotted, and a heavy yoke?” 
Yehi so, bhante, gahapati vā gahapatiputto vā bandhanehi baddho, sakkoti nekāni nikkhagaṇāni pahāya, nekāni dhaññagaṇāni pahāya, nekāni khettagaṇāni pahāya, nekāni vatthugaṇāni pahāya, nekāni bhariyagaṇāni pahāya, nekāni dāsagaṇāni pahāya, nekāni dāsigaṇāni pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ; 
 Привязи, которыми привязан этот домохозяин или сын домохозяина, 
For that householder, 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan”ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from lay life to homelessness?” 
Icchāmahaṁ, bhante, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ. 
Я хотел бы обрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
I wish to shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Icchāmahaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ. 
Я хотел бы обрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
I wish to shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Icchāmahaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajituṁ. 
 
 
“Cattārimāni, bho raṭṭhapāla, pārijuññāni yehi pārijuññehi samannāgatā idhekacce kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajanti. 
“Почтенный Раттхапала, есть четыре вида утраты. Поскольку люди переживают эти четыре вида утраты, некоторые из них обривают волосы и бороды, надевают жёлтые одежды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
“Mister Raṭṭhapāla, there are these four kinds of decay. Because of these, some people shave off their hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So tena jarāpārijuññena samannāgato kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Поскольку он пережил утрату посредством старости, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
So because of that decay due to old age they go forth. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?” 
Why don’t I go forth from the lay life to homelessness?’ 
So tena byādhipārijuññena samannāgato kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Поскольку он пережил утрату посредством болезни, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
So because of that decay due to sickness they go forth. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?” 
Why don’t I go forth from the lay life to homelessness?’ 
So tena bhogapārijuññena samannāgato kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Поскольку он пережил утрату посредством [потери] богатства, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
So because of that decay of wealth they go forth. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So tena ñātipārijuññena samannāgato kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Поскольку он пережил утрату посредством [потери] родных, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
So because of that decay of relatives they go forth. 
Imāni kho, bho raṭṭhapāla, cattāri pārijuññāni, yehi pārijuññehi samannāgatā idhekacce kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajanti. 
Господин Раттхапала, таковы эти четыре вида утраты. Поскольку люди переживают эти четыре вида утраты, некоторые из них обривают волосы и бороды, надевают жёлтые одежды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
There are these four kinds of decay. Because of these, some people shave off their hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Ahaṁ pana kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmi.  Я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, и оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
I shall shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Tena hi, tāta kumāra, yadā tvampi passeyyāsi sirasmiṁ palitāni jātāni, atha kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyāsi. 
А когда, дорогой царевич, ты также увидишь, что седые волосы растут на твоей голове, то тогда, в качестве вознаграждения подарив своему цирюльнику [целую] деревню, дав царевичу, твоему старшему сыну, тщательные наставления по царствованию, обрей волосы и бороду, надень жёлтые одежды, и оставь жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
For dear prince, you too will one day see grey hairs growing on your head. When this happens, after giving a prize village to the barber and carefully instructing the crown prince in kingship, you should shave off your hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 
Atha kho, ānanda, rājā maghadevo kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā imasmiṁyeva maghadevaambavane kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
И затем, подарив в качестве вознаграждения своему цирюльнику [целую] деревню, тщательно наставив царевича, своего старшего сына, в царствовании, в манговой роще Макхадэвы он обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
And so, after giving a prize village to the barber and carefully instructing the crown prince in kingship, King Maghadeva shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness here in this mango grove. 
Ahaṁ pana kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmi. 
 
 
Tena hi, tāta kumāra, yadā tvampi passeyyāsi sirasmiṁ palitāni jātāni, atha kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyāsi. 
 
 
Atha kho, ānanda, rañño maghadevassa putto kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā imasmiṁyeva maghadevaambavane kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
 
 
Rañño kho panānanda, maghadevassa puttapaputtakā tassa paramparā caturāsītirājasahassāni imasmiṁyeva maghadevaambavane kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁsu. 
Потомки сына царя Макхадэвы в количестве восьмидесяти четырёх тысяч царей в линии преемственности, сбрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, оставляли жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой манговой роще Макхадэвы. 
And a lineage of 84,000 kings, sons of sons of King Maghadeva, shaved off their hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness here in this mango grove. 
Ahaṁ pana kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissāmi. 
 
 
Tena hi, tāta kumāra, yadā tvampi passeyyāsi sirasmiṁ palitāni jātāni, atha kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyāsi. 
 
 
Atha kho, ānanda, nimi rājā kappakassa gāmavaraṁ datvā jeṭṭhaputtaṁ kumāraṁ sādhukaṁ rajje samanusāsitvā imasmiṁyeva maghadevaambavane kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbaji. 
 
 

idha khattiyo kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito assa virato pāṇātipātā, virato adinnādānā, virato musāvādā, rattūparato, ekabhattiko, brahmacārī, sīlavā, kalyāṇadhammo.  Представь, как если бы человек из [варны] знати обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды, оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от лжи. Воздерживаясь от принятия пищи ночью, он бы ел только один раз в день, соблюдал целомудрие, был бы нравственным, с благим характером. 
Take an aristocrat who shaves off their hair and beard, dresses in ocher robes, and goes forth from the lay life to homelessness. They refrain from killing living creatures, stealing, and lying. They abstain from eating at night, eat in one part of the day, and are celibate, ethical, and of good character. 
idha brāhmaṇo, idha vesso, idha suddo kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito assa virato pāṇātipātā, virato adinnādānā virato musāvādā, rattūparato, ekabhattiko, brahmacārī, sīlavā, kalyāṇadhammo. 
Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды, оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от лжи. Воздерживаясь от принятия пищи ночью, он бы ел только один раз в день, соблюдал целомудрие, был бы нравственным, с благим характером. 
Take a brahmin, peasant, or menial who shaves off their hair and beard, dresses in ocher robes, and goes forth from the lay life to homelessness. They refrain from killing living creatures, stealing, and lying. They abstain from eating at night, eat in one part of the day, and are celibate, ethical, and of good character. 

So kho ahaṁ, rājakumāra, aparena samayena daharova samāno susukāḷakeso bhadrena yobbanena samannāgato paṭhamena vayasā akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ.  Позже, царевич, будучи всё ещё черноволосым юношей, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
Some time later, while still with pristine black hair, blessed with youth, in the prime of life—though my mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces—I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
Sace kho tvaṁ, mārisa, sabbaso āhārupacchedāya paṭipajjissasi, tassa te mayaṁ dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāressāma, tāya tvaṁ yāpessasī’ti. 
Если вы сделаете так, мы будем вливать через ваши поры кожи божественное питание, и на этом вы выживете”. 
If you do, we’ll infuse heavenly nectar into your pores and you will live on that.’ 
ajjhohāressāma → ajjhoharissāma (bj, sya-all, km, pts1ed, mr) 
‘ahañceva kho pana sabbaso ajajjitaṁ paṭijāneyyaṁ. Imā ca me devatā dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāreyyuṁ, tāya cāhaṁ yāpeyyaṁ, taṁ mamassa musā’ti. 
“Если бы я заявил об абсолютном голодании, а эти божества стали бы вливать через поры моей кожи божественное питание, то я солгал бы [сам себе]”. 
‘If I claim to be completely fasting while these deities are infusing heavenly nectar in my pores, that would be a lie on my part.’ 
ajajjitaṁ → ajaddhukaṁ (bj, sya1ed, sya2ed, km, pts1ed); ajjukaṁ (cck) | ajjhohāreyyuṁ → ajjhohareyyuṁ (bj, sya-all, km, pts1ed, mr) 

“Sace pana tvaṁ, mahārāja, aṅgulimālaṁ passeyyāsi kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajitaṁ, virataṁ pāṇātipātā, virataṁ adinnādānā, virataṁ musāvādā, ekabhattikaṁ, brahmacāriṁ, sīlavantaṁ, kalyāṇadhammaṁ, kinti naṁ kareyyāsī”ti?  “Великий царь, что было бы, если бы ты увидел этого Ангулималу с обритыми волосами и бородой, надевшего жёлтые одежды, оставившего жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он бы воздерживался от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от лжи. Он бы ел только один раз в день, соблюдал бы целомудрие, был бы нравственным, с хорошим характером. Если бы ты увидел его таким, как бы ты с ним поступил?” 
“But great king, suppose you were to see that Aṅgulimāla had shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and gone forth from the lay life to homelessness. And that he was refraining from killing living creatures, stealing, and lying; that he was eating in one part of the day, and was celibate, ethical, and of good character. What would you do to him?” 

So puratthimena nagarassa navaṁ santhāgāraṁ kārāpetvā kesamassuṁ ohāretvā kharājinaṁ nivāsetvā sappitelena kāyaṁ abbhañjitvā magavisāṇena piṭṭhiṁ kaṇḍuvamāno navaṁ santhāgāraṁ pavisati saddhiṁ mahesiyā brāhmaṇena ca purohitena.  Построив новый жертвенный храм к востоку от города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело маслом или топлёным маслом, расцарапав свою спину оленьим рогом, он входит в жертвенный храм вместе со своей главной царицей и с брахманским высшим жрецом. 
He has a new ceremonial hall built to the east of the citadel. He shaves off his hair and beard, dresses in a rough antelope hide, and smears his body with ghee and oil. Scratching his back with antlers, he enters the hall with his chief queen and the brahmin high priest. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Samaṇo khalu, bho, gotamo akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito …pe…  Господа, отшельник Готама обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя его отец и мать желали иного и рыдали с лицами, полными слёз. 
Though his mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces, he shaved off his hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. … 

vohāraṁ upajīvati;  на жизнь кто добывает торговлей тем или иным – 
who lives off trade: 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So kho ahaṁ, bhāradvāja, aparena samayena daharova samāno susukāḷakeso bhadrena yobbanena samannāgato paṭhamena vayasā akāmakānaṁ mātāpitūnaṁ assumukhānaṁ rudantānaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. 
Позже, будучи всё ещё черноволосым юношей, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
Some time later, while still with pristine black hair, blessed with youth, in the prime of life—though my mother and father wished otherwise, weeping with tearful faces—I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 
Sace kho tvaṁ, mārisa, sabbaso āhārupacchedāya paṭipajjissasi, tassa te mayaṁ dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāressāma. 
Если вы сделаете так, мы будем вливать через ваши поры кожи божественное питание, и на этом вы выживете”. 
If you do, we’ll infuse heavenly nectar into your pores and you will live on that.’ 
‘ahañceva kho pana sabbaso ajajjitaṁ paṭijāneyyaṁ, imā ca me devatā dibbaṁ ojaṁ lomakūpehi ajjhohāreyyuṁ, tāya cāhaṁ yāpeyyaṁ. 
“Если бы я заявил об абсолютном голодании, а эти божества стали бы вливать через поры моей кожи божественное питание, то я солгал бы [сам себе]”. 
‘If I claim to be completely fasting while these deities are infusing heavenly nectar in my pores, that would be a lie on my part.’ 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

‘cattārome, āvuso, vohārā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā.  “Друг, существует четыре вида выражения, праведно провозглашённых Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым. 
‘Reverend, these four kinds of expression have been rightly explained by the Blessed One, who knows and sees, the perfected one, the fully awakened Buddha. 
ime kho, āvuso, cattāro vohārā tena bhagavatā jānatā passatā arahatā sammāsambuddhena sammadakkhātā. 
Таковы, друг, четыре вида выражения, праведно провозглашённые Благословенным, который знает и видит, совершенным и полностью просветлённым. 
These are the four kinds of expression rightly explained by the Blessed One, who knows and sees, the perfected one, the fully awakened Buddha. 
Kathaṁ jānato panāyasmato, kathaṁ passato imesu catūsu vohāresu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti? 
Как достопочтенный знает, как он видит, в отношении этих четырёх видов выражения, так что посредством не-цепляния его ум освободился от пятен [загрязнений ума]?” 
How does the venerable know and see regarding these four kinds of expression so that your mind is freed from defilements by not grasping?’ 
Evaṁ kho me, āvuso, jānato evaṁ passato imesu catūsu vohāresu anupādāya āsavehi cittaṁ vimuttan’ti. 
Зная так, видя так, в отношении этих четырёх видов выражений, посредством не-цепляния мой ум освободился от пятен”. 
That is how I know and see regarding these four kinds of expression so that my mind is freed from defilements by not grasping.’ 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan”ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from lay life to homelessness?” 
So kho ahaṁ, āvuso, aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya, appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. 
Так через некоторое время я оставил всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. 
After some time I gave up a large or small fortune, and a large or small family circle. I shaved off hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti.  Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So aparena samayena appaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya mahantaṁ vā bhogakkhandhaṁ pahāya appaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya mahantaṁ vā ñātiparivaṭṭaṁ pahāya kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajati. 
Так через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной. 
After some time they give up a large or small fortune, and a large or small family circle. They shave off hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness. 

Vohāramattena so vohareyyā”ti.  Использует он эти фразы как просто лишь выражения”. 
they’d use these terms as no more than expressions.” 
Vohāramattena so vohareyyā”ti. 
Использует он эти фразы как просто лишь выражения”. 
they’d use these terms as no more than expressions.” 

Ohārinaṁ sithilaṁ duppamuñcaṁ;  Всё тянут вниз, податливы, но сложно одолимы. 
dragging the indulgent down, hard to escape. 

Saṁvohārena kho, mahārāja, soceyyaṁ veditabbaṁ. Tañca kho dīghena addhunā, na ittaraṁ; manasikarotā, no amanasikarotā; paññavatā, no duppaññena.  За счёт имения дел с кем-либо, великий царь, можно узнать о его честности, и только за долгое время, а не за короткое время; тем, кто внимателен, а не тем, кто невнимателен; тем, кто мудр, а не тем, кто глуп. 
You can get to know a person’s purity by dealing with them. … 
Saṁvohārena kho, mahārāja, soceyyaṁ veditabbaṁ. Tañca kho dīghena addhunā, na ittaraṁ; manasikarotā, no amanasikarotā; paññavatā, no duppaññena. 
 

Yatvāhaṁ, āvuso, kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito, nābhijānāmi aññaṁ satthāraṁ uddisitā, aññatra tena bhagavatā arahatā sammāsambuddhena.  Ведь я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одеяния [монаха] и покинул мирскую жизнь, уйдя в жизнь бездомною, но я не припоминаю, чтобы я признавал какого-либо другого учителя, кроме Благословенного, Араханта, Полностью Просветлённого. 
Since I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness, I don’t recall acknowledging any other teacher apart from the Blessed One, the perfected one, the fully awakened Buddha. 
Yannūnāhaṁ kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajeyyan’ti. 
Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?” 
Why don’t I shave off my hair and beard, dress in ocher robes, and go forth from the lay life to homelessness?’ 
So khvāhaṁ, āvuso, aparena samayena paṭapilotikānaṁ saṅghāṭiṁ kāretvā ye loke arahanto te uddissa kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajiṁ. 
Так, через некоторое время, я сшил верхнее одеяние, сделанное из кусков ткани. И затем, признавая [существование] тех, кто были арахантами в мире, обрив волосы и бороду, я надел жёлтые одежды и оставил домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной. 
After some time I made an outer robe of patches and, in the name of the perfected ones in the world, I shaved off my hair and beard, dressed in ocher robes, and went forth from the lay life to homelessness. 

“Seyyathāpi, bhikkhave, nadī pabbateyyā ohārinī dūraṅgamā sīghasotā. Tassā ubhosu tīresu kāsā cepi jātā assu, te naṁ ajjholambeyyuṁ; kusā cepi jātā assu, te naṁ ajjholambeyyuṁ; pabbajā cepi jātā assu, te naṁ ajjholambeyyuṁ; bīraṇā cepi jātā assu, te naṁ ajjholambeyyuṁ; rukkhā cepi jātā assu, te naṁ ajjholambeyyuṁ. Tassā puriso sotena vuyhamāno kāse cepi gaṇheyya, te palujjeyyuṁ. So tatonidānaṁ anayabyasanaṁ āpajjeyya. Kuse cepi gaṇheyya, pabbaje cepi gaṇheyya, bīraṇe cepi gaṇheyya, rukkhe cepi gaṇheyya, te palujjeyyuṁ. So tatonidānaṁ anayabyasanaṁ āpajjeyya.  “Монахи, представьте текущую вниз горную реку, уносящуюся вдаль быстрым потоком. Если бы на берегу реки росла трава куса или каса, то она нависала бы над ней. Если бы росли кусты, тростник или деревья, то они нависали бы над ней. Если бы течение несло человека, а он ухватился бы за траву каса, то она бы поломалась, и он повстречал бы беду и несчастье. Если бы он ухватился за кусты, тростник или деревья, то они поломались бы, и он повстречал бы беду и несчастье. 
“Suppose, mendicants, there was a mountain river that flowed swiftly, going far, carrying all before it. If wild sugarcane, kusa grass, reeds, vetiver, or trees grew on either bank, they’d overhang the river. And if a person who was being swept along by the current grabbed the wild sugarcane, kusa grass, reeds, vetiver, or trees, it’d break off, and they’d come to ruin because of that.