“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekarūpampi samanupassāmi yaṁ evaṁ purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, itthirūpaṁ.  «Монахи, я не вижу ни одной другой формы, которая бы так овладевала умом мужчины, как форма женщины. 
“Mendicants, I do not see a single sight that occupies a man’s mind like the sight of a woman. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekasaddampi samanupassāmi yaṁ evaṁ purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, itthisaddo. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого звука, который бы так овладевал умом мужчины, как звук женщины. 
“Mendicants, I do not see a single sound that occupies a man’s mind like the sound of a woman. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekagandhampi samanupassāmi yaṁ evaṁ purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, itthigandho. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого запаха, который бы так овладевал умом мужчины, как запах женщины. 
“Mendicants, I do not see a single smell that occupies a man’s mind like the smell of a woman. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekarasampi samanupassāmi yaṁ evaṁ purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, itthiraso. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого вкуса, который бы так овладевал умом мужчины, как вкус женщины. 
“Mendicants, I do not see a single taste that occupies a man’s mind like the taste of a woman. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekaphoṭṭhabbampi samanupassāmi yaṁ evaṁ purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, itthiphoṭṭhabbo. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого прикосновения, которое бы так овладевало умом мужчины, как прикосновение женщины. 
“Mendicants, I do not see a single touch that occupies a man’s mind like the touch of a woman. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekarūpampi samanupassāmi yaṁ evaṁ itthiyā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, purisarūpaṁ. 
«Монахи, я не вижу ни одной другой формы, которая бы так овладевала умом женщины, как форма мужчины. 
“Mendicants, I do not see a single sight that occupies a woman’s mind like the sight of a man. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekasaddampi samanupassāmi yaṁ evaṁ itthiyā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, purisasaddo. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого звука, который бы так овладевал умом женщины, как звук мужчины. 
“Mendicants, I do not see a single sound that occupies a woman’s mind like the sound of a man. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekagandhampi samanupassāmi yaṁ evaṁ itthiyā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, purisagandho. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого запаха, который бы так овладевал умом женщины, как запах мужчины. 
“Mendicants, I do not see a single smell that occupies a woman’s mind like the smell of a man. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekarasampi samanupassāmi yaṁ evaṁ itthiyā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, purisaraso. 
«Монахи, я не вижу ни одного другого вкуса, который бы так овладевал умом женщины, как вкус мужчины. 
“Mendicants, I do not see a single taste that occupies a woman’s mind like the taste of a man. 
“Nāhaṁ, bhikkhave, aññaṁ ekaphoṭṭhabbampi samanupassāmi yaṁ evaṁ itthiyā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yathayidaṁ, bhikkhave, purisaphoṭṭhabbo. 
Монахи, я не вижу ни одного другого прикосновения, которое бы так овладевало умом женщины, как прикосновение мужчины. 
“Mendicants, I do not see a single touch that occupies a woman’s mind like the touch of a man. 

Itthī, bhikkhave, gacchantīpi purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati;  When a woman walks, she occupies a man’s mind. 
ṭhitāpi …pe… nisinnāpi … sayānāpi … hasantīpi … bhaṇantīpi … gāyantīpi … rodantīpi … ugghātitāpi … matāpi purisassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati. 
When a woman stands … sits … lies down … laughs … speaks … sings … cries … is injured, she occupies a man’s mind. Even when a woman is dead, she occupies a man’s mind. 

“etarahi me, bhante, madhurakajāto ceva kāyo, disā ca me na pakkhāyanti, dhammā ca maṁ nappaṭibhanti, thinamiddhañca me cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, anabhirato ca brahmacariyaṁ carāmi, atthi ca me dhammesu vicikicchā”ti.  “Now, sir, my body feels like it’s drugged. I’m disorientated, the teachings don’t spring to mind, and dullness and drowsiness fill my mind. I lead the spiritual life dissatisfied, and have doubts about the teachings.” 
‘etarahi me, bhante, madhurakajāto ceva kāyo, disā ca maṁ na pakkhāyanti, dhammā ca me nappaṭibhanti, thinamiddhañca me cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, anabhirato ca brahmacariyaṁ carāmi, atthi ca me dhammesu vicikicchā’”ti. 
‘Now, sir, my body feels like it’s drugged. I’m disorientated, the teachings don’t spring to mind, and dullness and drowsiness fill my mind. I lead the spiritual life dissatisfied, and have doubts about the teachings.’” 
“Evañhetaṁ, bhikkhu, hoti indriyesu aguttadvārassa, bhojane amattaññuno, jāgariyaṁ ananuyuttassa, avipassakassa kusalānaṁ dhammānaṁ, pubbarattāpararattaṁ bodhipakkhiyānaṁ dhammānaṁ bhāvanānuyogaṁ ananuyuttassa viharato, yaṁ madhurakajāto ceva kāyo hoti, disā cassa na pakkhāyanti, dhammā ca taṁ nappaṭibhanti, thinamiddhañcassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, anabhirato ca brahmacariyaṁ carati, hoti cassa dhammesu vicikicchā. 
“That’s how it is, mendicant, when your sense doors are unguarded, you eat too much, you’re not dedicated to wakefulness, you’re unable to discern skillful qualities, and you don’t pursue the development of the qualities that lead to awakening in the evening and toward dawn. Your body feels like it’s drugged. You’re disorientated, the teachings don’t spring to mind, and dullness and drowsiness fill your mind. You lead the spiritual life dissatisfied, and have doubts about the teachings. 
“etarahi me, bhante, na ceva madhurakajāto kāyo, disā ca me pakkhāyanti, dhammā ca maṁ paṭibhanti, thinamiddhañca me cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, abhirato ca brahmacariyaṁ carāmi, natthi ca me dhammesu vicikicchā”ti. 
“Now, sir, my body doesn’t feel like it’s drugged. I’m not disorientated, the teachings spring to mind, and dullness and drowsiness don’t fill my mind. I lead the spiritual life satisfied, and have no doubts about the teachings.” 
‘etarahi me, bhante, na ceva madhurakajāto kāyo, disā ca me pakkhāyanti, dhammā ca maṁ paṭibhanti, thinamiddhañca me cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, abhirato ca brahmacariyaṁ carāmi, natthi ca me dhammesu vicikicchā’”ti. 
‘Now, sir, my body doesn’t feel like it’s drugged. I’m not disorientated, the teachings spring to mind, and dullness and drowsiness don’t fill my mind. I lead the spiritual life satisfied, and have no doubts about the teachings.’” 
“Evañhetaṁ, bhikkhu, hoti indriyesu guttadvārassa, bhojane mattaññuno, jāgariyaṁ anuyuttassa, vipassakassa kusalānaṁ dhammānaṁ, pubbarattāpararattaṁ bodhipakkhiyānaṁ dhammānaṁ bhāvanānuyogaṁ anuyuttassa viharato, yaṁ na ceva madhurakajāto kāyo hoti, disā cassa pakkhāyanti, dhammā ca taṁ paṭibhanti, thinamiddhañcassa cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, abhirato ca brahmacariyaṁ carati, na cassa hoti dhammesu vicikicchā. 
“That’s how it is, mendicant, when your sense doors are guarded, you’re moderate in eating, you’re dedicated to wakefulness, you’re able to discern skillful qualities, and you pursue the development of the qualities that lead to awakening in the evening and toward dawn. Your body doesn’t feel like it’s drugged. You’re not disorientated, the teachings spring to mind, and dullness and drowsiness don’t fill your mind. You lead the spiritual life satisfied, and have no doubts about the teachings. 

Tassa lābhopi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, alābhopi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, yasopi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, ayasopi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, nindāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, pasaṁsāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, sukhampi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, dukkhampi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati.  So gain and loss, fame and disgrace, blame and praise, and pleasure and pain occupy their mind. 
Tassa lābhopi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, alābhopi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, yasopi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, ayasopi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, nindāpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, pasaṁsāpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, sukhampi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, dukkhampi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
So gain and loss, fame and disgrace, blame and praise, and pleasure and pain don’t occupy their mind. 

Tassa kho esā, aggivessana, uppannāpi sukhā vedanā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati abhāvitattā kāyassa, uppannāpi dukkhā vedanā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati abhāvitattā cittassa.  Когда это приятное чувство возникло в нём, оно наводняет его ум и остаётся, поскольку его тело не развито. Когда это болезненное чувство возникло в нём, оно наводняет его ум и остаётся, поскольку его ум не развит. 
Because their physical endurance is undeveloped, pleasant feelings occupy the mind. And because their mind is undeveloped, painful feelings occupy the mind. 
Yassa kassaci, aggivessana, evaṁ ubhatopakkhaṁ uppannāpi sukhā vedanā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati abhāvitattā kāyassa, uppannāpi dukkhā vedanā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati abhāvitattā cittassa, evaṁ kho, aggivessana, abhāvitakāyo ca hoti abhāvitacitto ca. 
Любой, в ком в такой двойной манере возникшее приятное чувство наводняет его ум и остаётся, поскольку тело не развито, и возникшее болезненное чувство наводняет его ум и остаётся, поскольку ум не развит, – неразвит в теле и неразвит в уме. 
Anyone whose mind is occupied by both pleasant and painful feelings like this is undeveloped both in physical endurance and in mind. 
Tassa kho esā, aggivessana, uppannāpi sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati bhāvitattā kāyassa, uppannāpi dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati bhāvitattā cittassa. 
Когда это приятное чувство возникло в нём, оно не наводняет его ум и не остаётся, поскольку его тело развито. Когда это болезненное чувство возникло в нём, оно не наводняет его ум и не остаётся, потому что ум развит. 
Because their physical endurance is developed, pleasant feelings don’t occupy the mind. And because their mind is developed, painful feelings don’t occupy the mind. 
Yassa kassaci, aggivessana, evaṁ ubhatopakkhaṁ uppannāpi sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati bhāvitattā kāyassa, uppannāpi dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati bhāvitattā cittassa. Evaṁ kho, aggivessana, bhāvitakāyo ca hoti bhāvitacitto cā”ti. 
Любой, в ком в такой двойной манере возникшее приятное чувство не наводняет его ум и не остаётся, поскольку тело развито, и возникшее болезненное чувство не наводняет его ум и не остаётся, поскольку ум развит, – развит в теле и развит в уме. 
Anyone whose mind is not occupied by both pleasant and painful feelings like this is developed both in physical endurance and in mind.” 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā dukkhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое болезненное чувство, что возникло во мне, не наводняло мой ум и не оставалось. 
But even such painful feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 
Evarūpāpi kho me, aggivessana, uppannā sukhā vedanā cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Но такое приятное чувство, что возникло во мне, не наводнило мой ум и не осталось. 
But even such pleasant feeling did not occupy my mind. 

Vivekaṁ, anuruddhā, kāmehi vivekaṁ akusalehi dhammehi pītisukhaṁ nādhigacchati aññaṁ vā tato santataraṁ, tassa abhijjhāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, byāpādopi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, thinamiddhampi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati uddhaccakukkuccampi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, vicikicchāpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, aratīpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati, tandīpi cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati.  Пока он всё ещё не достигает восторга и удовольствия, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [не достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это, алчность вторгается в его ум и остаётся [пребывать в нём], недоброжелательность вторгается в его ум и остаётся, лень и апатия вторгаются в его ум и остаются, неугомонность и сожаление вторгаются в его ум и остаются, сомнение вторгается в его ум и остаётся, неудовлетворённость [святой жизнью] вторгается в его ум и остаётся, праздность вторгается в его ум и остаётся. 
Take someone who doesn’t achieve the rapture and bliss that are secluded from sensual pleasures and unskillful qualities, or something even more peaceful than that. Their mind is still occupied by desire, ill will, dullness and drowsiness, restlessness and remorse, doubt, discontent, and sloth. 
Vivekaṁ, anuruddhā, kāmehi vivekaṁ akusalehi dhammehi pītisukhaṁ adhigacchati aññaṁ vā tato santataraṁ, tassa abhijjhāpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, byāpādopi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, thinamiddhampi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, uddhaccakukkuccampi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, vicikicchāpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, aratīpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati, tandīpi cittaṁ na pariyādāya tiṭṭhati. 
Когда он достигает восторга и удовольствия, которые отделены от чувственных удовольствий, отделены от неблагих состояний, или же [достигает] чего-то более умиротворённого, нежели это, алчность не вторгается в его ум и не остаётся [пребывать в нём], недоброжелательность не вторгается в его ум и не остаётся, лень и апатия не вторгаются в его ум и не остаются, неугомонность и сожаление не вторгаются в его ум и не остаются, сомнение не вторгается в его ум и остаётся, неудовлетворённость [святой жизнью] не вторгается в его ум и не остаётся, праздность не вторгается в его ум и не остаётся. 
Take someone who does achieve the rapture and bliss that are secluded from sensual pleasures and unskillful qualities, or something even more peaceful than that. Their mind is not occupied by desire, ill will, dullness and drowsiness, restlessness and remorse, doubt, discontent, and sloth. 

na tassa, bhikkhave, mātugāmo eko ekassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yassa lābhasakkārasiloko cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati.  Монахи, даже если кто-то находится наедине с женщиной, может быть так, что это не охватит [похотью] его ум, но всё же приобретения, уважение и похвала могут охватить его ум. 
Even if you’re alone with a female she might not occupy your mind, but possessions, honor and popularity would still occupy your mind. 

na tassa, bhikkhave, janapadakalyāṇī ekā ekassa cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati yassa lābhasakkārasiloko cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati.  Монахи, даже если кто-то находится наедине с самой красивой девушкой в округе, может быть так, что это не охватит [похотью] его ум, но всё же приобретения, уважение и похвала могут охватить его ум. 
Even if you’re alone with the finest lady in the land she might not occupy your mind, but possessions, honor and popularity would still occupy your mind. 

“api me, āvuso, madhurakajāto viya kāyo; disāpi me na pakkhāyanti; dhammāpi maṁ na paṭibhanti; thinamiddhañca me cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati; anabhirato ca brahmacariyaṁ carāmi; hoti ca me dhammesu vicikicchā”ti.  «Друзья, моё тело как будто заторможено, я потерялся, учения более мне не ясны. Лень и апатия одолевают мой ум. Я веду святую жизнь без удовольствия, и у меня есть сомнения в отношении учений». 
“Reverends, my body feels like it’s drugged. I’m disorientated, the teachings don’t spring to mind, and dullness and drowsiness fill my mind. I lead the spiritual life dissatisfied, and have doubts about the teachings.” 
‘api me, āvuso, madhurakajāto viya kāyo; disāpi me na pakkhāyanti; dhammāpi maṁ na paṭibhanti; thinamiddhañca me cittaṁ pariyādāya tiṭṭhati; anabhirato ca brahmacariyaṁ carāmi; hoti ca me dhammesu vicikicchā’”ti.