Мир впал бы в беспорядочные связи, как в случае с козами и овцами, курами и свиньями, собаками и шакалами. Но поскольку эти два ярких качества защищают мир, можно увидеть сдержанность в отношении собственной матери, тётки, жён других учителей и жён других уважаемых людей». 

И затем, вскоре после того как Благословенный ушёл, те странники задали страннику Сарабхе основательную словесную порку, сказав: «Точно старый шакал, который в огромном лесу мог бы подумать: «Я прорычу львиным рыком», но, всё же, вместо этого, просто лишь взвыл бы и завизжал, так и ты, друг Сарабха, заявляя в отсутствии отшельника Готамы: «Я прорычу львиным рыком», только лишь взвыл и завизжал как шакал. Друг Сарабха, точно курица, которая могла бы подумать: «Я запою как петух», но, всё же, вместо этого, просто лишь запела бы как курица, так и ты, друг Сарабха, заявляя в отсутствии отшельника Готамы: «Я спою как петух», только лишь спел как курица. Друг Сарабха, точно бык, который задумал бы глубоко промычать в пустом коровьем сарае, так и ты, друг Сарабха, думал, что можешь глубоко промычать в отсутствии отшельника Готамы». Вот как те странники задали страннику Сарабхе основательную словесную порку. 

(4) Далее, Учитель, представьте, как если бы монах увидел брошенный на кладбище труп, пролежавший один, два или три дня, вздувшийся, бледный, гноящийся. Он сравнивает с ним своё собственное тело так: «Это тело тоже обладает той же природой. Оно будет таким и не может избежать этого». Или, представьте, он бы увидел брошенный на кладбище труп, который пожирают вороны, ястребы, грифы, собаки, шакалы или иные виды живых существ. Он сравнивает с ним своё собственное тело так: «Это тело тоже обладает той же природой. Оно будет таким и не может избежать этого». Или, представьте, он бы увидел брошенный на кладбище труп: скелет с плотью и кровью, связанный сухожилиями… скелет без плоти и крови, связанный сухожилиями… разбросанные во все стороны отделённые кости: тут кость руки, там кость ноги, там кость голени, там кость бедра, там кость таза, там позвоночник, там череп. Он сравнивает с ним своё собственное тело так: «Это тело тоже обладает той же природой. Оно будет таким и не может избежать этого». Или, представьте, он бы увидел брошенный на кладбище труп: белеющие кости, цвета ракушки… собранные в кучу кости, лежащие так один год… сгнившие кости, стёртые в пыль. Он сравнивает с ним своё собственное тело так: «Это тело тоже обладает той же природой. Оно будет таким и не может избежать этого». 

И далее, как если бы монах, увидев тело, брошенное в могилу, съедаемое вороньем, ястребами, грифами, псами, шакалами либо различными видами червей, переносит увиденное на свое собственное тело следующим образом: «Действительно, и мое тело такого же рода, поэтому оно будет подвержено этому и не избежит этого». 

«Есть эти два ярких качества, которые охраняют мир. Какие два? Совесть и беспокойство [получить результат плохого поступка]. Если бы эти два ярких качества не охраняли бы мир, то нельзя было бы увидеть «мать», или «сестру матери», «жену дяди», «жену учителя», «жену тех, кто заслуживает почтения». Мир впал бы в постыдную распущенность—как в случае с баранами и козами, петухами и свиньями, собаками и шакалами. Но поскольку эти два ярких качества охраняют мир, то есть распознание «мать», «сестра матери», «жена дяди», «жена учителя», «жена того, кто заслуживает почтения». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

SC 20Nya 16Ms 9M_326И более того, монахи, как если бы монах видел тело, оставленное на кладбище, поклёванное либо во́ронами, либо соколами, либо грифами, либо цаплями, растерзанное либо собаками, либо тиграми, либо леопардами, либо шакалами, поедаемое различными насекомыми, об этом самом теле он размышляет: «Точно такое же это тело, оно также не избежит, не минует этой доли.» Таким образом в теле он наблюдает тело... Nya 17Вот как, монахи, в теле монах наблюдает тело.  Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище, пожираемый воронами, ястребами, грифами, собаками, шакалами, различными видами червей, так и монах сравнивает с ним это самое тело так: «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи». 

SC 19Nya 22PTS vp Pali 1.89Ms 9M_556И опять же, монахи, когда её тело, оставленное на кладбище, клюют либо во́роны, либо соколы, либо грифы, либо цапли, растерзывают либо собаки, либо тигры, либо леопарды, либо шакалы, поедают различные насекомые, как по-вашему, пропадают её прежние красота и очарование, проявляется ли порок?»  Далее, можно будет увидеть эту же самую женщину—труп, брошенный на кладбище, пожираемый воронами, ястребами, грифами, собаками, шакалами, различными видами червей… скелет с плотью и кровью, стянутый сухожилиями… скелет без плоти, измазанный кровью, стянутый сухожилиями… скелет без плоти, стянутый сухожилиями… разъединённые кости, разбросанные повсюду—там кость руки, там кость ноги, там берцовая кость, там бедренная кость, там тазовая кость, там позвоночник, там рёбра, там грудная кость, там плечевая кость, там челюсть, там зуб, там череп… [скелет] с побелевшими костями, цвета морской раковины… кости, собранные в кучу… кости, которым больше сотни лет, сгнившие и стёршиеся в пыль. Как вы думаете, монахи? Не исчезла ли её красота и миловидность, и не стала ли видна опасность?» 

И тогда, Злой, Мара Дуси овладел [умами] домохозяев-брахманов, сказав им: «Ну же, побраните… у Мары Дуси появится возможность». И когда Мара Дуси овладел умами брахманов-домохозяев, и они побранили, оскорбили, поругали, извели нравственных монахов с благим характером так: «Эти бритоголовые отшельники, эти смуглые отпрыски-слуги Владыки заявляют: «Мы медитирующие! Мы медитирующие!», и, безвольные, с опущенными плечами и поникшей головой, они медитируют, перемедитируют, обмедитируют, недомедитируют. Точно сова на ветке, поджидающая мышь, медитирует, перемедитирует, обмедитирует, недомедитирует; или точно шакал на берегу реки, поджидающий рыбу, медитирует… недомедитирует; или точно кошка, поджидающая мышь в переулке или у водостока, медитирует… недомедитирует; или точно ненагруженный осёл, стоя на привязи в двери или мусорного ведра или водостока, медитирует… недомедитирует—то точно также и эти бритоголовые отшельники, эти смуглые отпрыски-слуги Владыки заявляют: «Мы медитирующие! Мы медитирующие!», и, безвольные, с опущенными плечами и поникшей головой, они медитируют, перемедитируют, обмедитируют, недомедитируют». 

Далее, как если бы он увидел труп, брошенный на кладбище, пожираемый воронами, ястребами, грифами, собаками, шакалами, различными видами червей, так и монах сравнивает с ним это самое тело так: «Это тело имеет ту же природу, оно будет таким же, оно не избежит этой участи». 

Есть животные, которые кормятся фекалиями. Они чуют фекалии издали и бегут к ним, думая: «Мы можем поесть, мы можем поесть!» Точно брахманы, которые бегут на запах жертвоприношений, думая: «Мы сможем там поесть, мы сможем там поесть»—так и эти животные, которые кормятся фекалиями, чуют фекалии издали и бегут к ним, думая: «Мы можем поесть, мы можем поесть!» И какие животные кормятся фекалиями? Домашняя птица, свиньи, собаки, шакалы, и другие подобные животные. Глупец, который прежде наслаждался вкусами здесь [в этой жизни], и здесь совершал плохие поступки, с распадом тела, после смерти, перерождается среди животных, которые кормятся фекалиями. 

«Как если будет жалкий выть шакал, 

17.8. Шакал  Монахи, слышали ли вы, как перед рассветом выл старый шакал?» 
«Этот старый шакал поражён болезнью, что зовётся чесоткой. Ему не найти облегчения ни в пещере, ни у подножья дерева, ни под открытым небом. Куда бы он ни шёл, где бы он ни стоял, где бы он ни сидел, где бы он ни лежал, всюду его преследует беда и несчастье. 

20.11. Шакал (I)  В Саваттхи. «Монахи, слышали ли вы, как перед рассветом выл старый шакал?» 
«Этот старый шакал поражён болезнью, что зовётся чесоткой. И всё же, он идёт, куда захочет; стоит, где захочет; сидит, где захочет; лежит, где захочет; и даже прохладный ветерок обдувает его. Было бы благостно для кое-кого здесь, кто заявляет о себе как о последователе Сына Сакьев, если бы он мог переживать хотя бы такой вид личностного существования. 

20.12. Шакал (II)  В Саваттхи. «Монахи, слышали ли вы, как перед рассветом выл старый шакал?» 
«В этом старом шакале может быть хотя бы какая-то толика благодарности и признательности, но у кое-кого здесь, кто заявляет о себе как о последователе Сына Сакьев, нет вообще никакой благодарности и признательности. 

Благословенный сказал: «Монахи, как-то раз одним вечером черепаха искала пищу вдоль берега реки. И тем вечером шакал тоже искал пищу вдоль берега той же самой реки. Когда черепаха увидела шакала издали, ищущего пищу, она втянула внутрь своего панциря свои лапы и шею и, не шевелясь, стала молча ждать.  Когда, монахи, вы пребываете, охраняя двери органов чувств, Злой Мара, так и не сумев добраться до вас, потеряет к вам всякий интерес и уйдёт, точно также, как шакал ушёл от черепахи». И далее он добавил: 
Шакал также увидел черепаху издали, ищущую пищу, подошёл к ней и стал ждать, находясь возле неё, думая: «Когда эта черепаха высунет одну из лап или шею, я тут же её схвачу, вытащу и съем». Но поскольку черепаха не вытащила ни одной из лап или же шеи, шакал, так и не сумев добраться до неё, потерял к ней всякий интерес и ушёл. 

Представьте, монахи, как если бы человек поймал шесть животных… змею, крокодила, птицу, собаку, шакала и обезьяну, и привязал бы каждого прочной верёвкой. Сделав так, он привязал бы их к прочному столбу или колонне. Тогда каждое из шести животных—с различными обиталищами и с различными областями поиска пищи—стало бы тянуть в сторону своего собственного обиталища и области поиска пищи. Змея тянула бы в одну сторону, думая: «Заползу в муравейник» …Обезьяна тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду в лес». И затем, когда эти шесть животных истощились бы и устали, они бы встали рядом с этим столбом или колонной, или же сели там, или же легли там.  Представьте, монахи, как если бы человек поймал шесть животных—с различными обиталищами и с различными областями поиска пищи—и привязал бы их прочной верёвкой. Он бы поймал змею, крокодила, птицу, собаку, шакала и обезьяну, и привязал бы каждого прочной верёвкой. Сделав так, он связал бы верёвки вместе с узлом посередине и отпустил бы их. Тогда каждое из шести животных—с различными обиталищами и с различными областями поиска пищи—стало бы тянуть в сторону своего собственного обиталища и области поиска пищи. Змея тянула бы в одну сторону, думая: «Заползу в муравейник». Крокодил тянул бы в другую сторону, думая: «Полезу в воду». Птица тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Взлечу в небо». Собака тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Побегу в деревню». Шакал тянул бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду к могильнику». Обезьяна тянула бы ещё в другую сторону, думая: «Пойду в лес». И затем, когда эти шесть животных истощились бы и устали, то над ними властвовало бы то из них, которое было бы наиболее сильным. Они бы подчинились ему, и попали под его контроль. 

Пустота черепа заполнена мозгом… Глупец, водимый невежеством, думает про тело: какая это прекрасная вещь! И когда оно лежит мертвое, распухшее, посиневшее, свезенное на кладбище, близкие не заботятся о нем. Псы и шакалы пожирают его, волки и черви, вороны и ястреба и другие хищники… 

Горько плачущих, там терзают их псы и шакалы,