‘yaṁ bhattā āharissati dhanaṁ vā dhaññaṁ vā rajataṁ vā jātarūpaṁ vā, taṁ ārakkhena guttiyā sampādessāma, tattha ca bhavissāma adhuttī athenī asoṇḍī avināsikāyo’ti.  ‘We will ensure that any income our husbands earn is guarded and protected, whether money, grain, silver, or gold. We will not overspend, steal, waste, or lose it.’ 

Idha, bhikkhave, rañño nāgo saṅgāmagato rakkhati purimaṁ kāyaṁ, rakkhati pacchimaṁ kāyaṁ, rakkhati purime pāde, rakkhati pacchime pāde, rakkhati sīsaṁ, rakkhati kaṇṇe, rakkhati dante, rakkhati soṇḍaṁ, rakkhati vāladhiṁ, rakkhati hatthāruhaṁ.  It’s when a royal bull elephant in battle protects its fore-quarters and hind-quarters, its fore-feet and hind-feet, and its head, ears, tusks, trunk, tail, and rider. 

‘na uccāsoṇḍaṁ paggahetvā kulāni upasaṅkamissāmī’ti.  ‘I will not approach families with my head swollen with vanity.’ 
Sace, moggallāna, bhikkhu uccāsoṇḍaṁ paggahetvā kulāni upasaṅkamati, santi hi, moggallāna, kulesu kiccakaraṇīyāni. 
What happens if a mendicant approaches families with a head swollen with vanity? Well, families have business to attend to, 

Yaṁ bhattu āharati dhanaṁ vā dhaññaṁ vā jātarūpaṁ vā taṁ ārakkhena guttiyā sampādeti, tattha ca hoti adhuttī athenī asoṇḍī avināsikā.  She ensures that any income her husband earns is guarded and protected, whether money, grain, silver, or gold. She doesn’t overspend, steal, waste, or lose it. 

Yaṁ bhattā āharati dhanaṁ vā dhaññaṁ vā rajataṁ vā jātarūpaṁ vā taṁ ārakkhena guttiyā sampādeti, tattha ca hoti adhuttī athenī asoṇḍī avināsikā.  She ensures that any income her husband earns is guarded and protected, whether money, grain, silver, or gold. She doesn’t overspend, steal, waste, or lose it. 

Idha, visākhe, mātugāmo yaṁ bhattā āharati dhanaṁ vā dhaññaṁ vā rajataṁ vā jātarūpaṁ vā taṁ ārakkhena guttiyā sampādeti, tattha ca hoti adhuttī athenī asoṇḍī avināsikā.  It’s when she ensures that any income her husband earns is guarded and protected, whether money, grain, silver, or gold. She doesn’t overspend, steal, waste, or lose it. 

Yasmiṁ, bhikkhave, samaye āraññikassa nāgassa ogāhaṁ otiṇṇassa hatthīpi hatthiniyopi hatthikalabhāpi hatthicchāpāpi purato purato gantvā soṇḍāya udakaṁ āloḷenti, tena, bhikkhave, āraññiko nāgo aṭṭīyati harāyati jigucchati.  When a wild bull elephant has plunged into the pool, but other elephants—males, females, younglings, or cubs—got there first and stirred up the water with their trunks, the wild bull elephant is horrified, repelled, and disgusted by that. 
‘ahaṁ kho pubbe ākiṇṇo vihāsiṁ hatthīhi hatthinīhi hatthikalabhehi hatthicchāpehi, chinnaggāni ceva tiṇāni khādiṁ, obhaggobhaggañca me sākhābhaṅgaṁ khādiṁsu, āvilāni ca pānīyāni apāyiṁ, ogāhā ca me uttiṇṇassa hatthiniyo kāyaṁ upanighaṁsantiyo agamaṁsu. Sohaṁ etarahi eko gaṇasmā vūpakaṭṭho viharāmi, acchinnaggāni ceva tiṇāni khādāmi, obhaggobhaggañca me sākhābhaṅgaṁ na khādanti, anāvilāni ca pānīyāni pivāmi, ogāhā ca me uttiṇṇassa na hatthiniyo kāyaṁ upanighaṁsantiyo gacchantī’ti. So soṇḍāya sākhābhaṅgaṁ bhañjitvā sākhābhaṅgena kāyaṁ parimajjitvā attamano soṇḍaṁ saṁharati. 
‘Formerly I lived crowded by other males, females, younglings, and cubs. I ate the grass they’d trampled, and they ate the broken branches I’d dragged down. I drank muddy water, and after my bath the female elephants bumped into me. Now I live alone, and I’m free of all these things.’ He breaks off a branch and scratches his body, happily relieving his itches. 
ogāhā → ettha pisaddo sabbatthapi, parimajjitvā → parimadditvā (bj, pts1ed) | soṇḍaṁ saṁharati → kaṇḍuṁ saṁhanti (bj, pts1ed); kaṇḍuṁ saṁhanati (sya-all) 
So attamano soṇḍaṁ saṁharati. 
They happily relieve their itches. 
soṇḍaṁ saṁharati → kaṇḍuṁ saṁhanti (bj, pts1ed); kaṇḍuṁ saṁhanati (sya-all) 
So attamano soṇḍaṁ saṁharati. 
They happily relieve their itches. 
So attamano soṇḍaṁ saṁharati. 
They happily relieve their itches. 
So attamano soṇḍaṁ saṁharatī”ti. 
They happily relieve their itches.” 

tattheva rājagahe viharāmi sītavane sappasoṇḍikapabbhāre …  я пребывал там же в Раджагахе, в роще Сита на склоне Саппасондика … 
in the Cool Grove, under the Snake’s Hood Grotto … 
‘ramaṇīyaṁ, ānanda, rājagahaṁ, ramaṇīyo gijjhakūṭo pabbato, ramaṇīyo gotamanigrodho, ramaṇīyo corapapāto, ramaṇīyā vebhārapasse sattapaṇṇiguhā, ramaṇīyā isigilipasse kāḷasilā, ramaṇīyo sītavane sappasoṇḍikapabbhāro, ramaṇīyo tapodārāmo, ramaṇīyo veḷuvane kalandakanivāpo, ramaṇīyaṁ jīvakambavanaṁ, ramaṇīyo maddakucchismiṁ migadāyo. 
„Восхитительна, Ананда, Раджагаха, восхитителен холм Гиджджхакута, восхитительна баньяновая [роща] Готамы, восхитителен утес Чора, восхитительна пещера Саттапанни на склоне Вебхары, восхитительна Черная скала на склоне Исигили, восхитителен склон Саппасондика в роще Сита, восхитительна [монашеская] роща Тапода, восхитительно место кормления белок в бамбуковой роще, восхитительна манговая роща Дживака, восхитительна оленья роща Маддакуччхи. 
‘Ānanda, Rājagaha is lovely, and so are all these places. … 

Ye kho panānanda, tena samayena kusāvatiyā rājadhāniyā dhuttā ahesuṁ soṇḍā pipāsā, te tāsaṁ tālapantīnaṁ vāteritānaṁ saddena paricāresuṁ.  И те, Ананда, бродяги, пьяницы, любители выпить, которые находились в то время в царской столице Кусавати, развлекались под эти звуки, когда ветер колебал ряды пальм. 
And any addicts, carousers, or drunkards in Kusāvatī at that time were entertained by that sound. 
Ye kho panānanda, tena samayena kusāvatiyā rājadhāniyā dhuttā ahesuṁ soṇḍā pipāsā, te tesaṁ kiṅkiṇikajālānaṁ vāteritānaṁ saddena paricāresuṁ. 
И те, Ананда, бродяги, пьяницы, любители выпить, которые находились в то время в царской столице Кусавати, развлекались под эти звуки, когда ветер колебал сети с колокольчиками. 
And any addicts, carousers, or drunkards in Kusāvatī at that time were entertained by that sound. 
Ye kho panānanda, tena samayena kusāvatiyā rājadhāniyā dhuttā ahesuṁ soṇḍā pipāsā, te tāsaṁ tālapantīnaṁ vāteritānaṁ saddena paricāresuṁ. 
И те, Ананда, бродяги, пьяницы, любители выпить, которые находились в то время в царской столице Кусавати, развлекались под эти звуки, когда ветер колебал ряды пальм. 
And any addicts, carousers, or drunkards in Kusāvatī at that time were entertained by that sound. 

Ye dhuttā, ye soṇḍā, ye pipāsā, ye nekatikā, ye vañcanikā, ye sāhasikā. Tyāssa mittā honti te sahāyā.  и игроки, и пьяницы, и одержимые жаждой, и лжецы, и обманщики, и насильники — [все] они бывают его друзьями, его спутниками. 
You become friends and companions with those who are addicts, carousers, drunkards, frauds, swindlers, and thugs. 
Niccaṁ mattena soṇḍena, 
Постоянно одурманенный, 
and always getting drunk, 

Seyyathāpi nāma balavā soṇḍikākammakāro mahantaṁ soṇḍikākiḷañjaṁ gambhīre udakarahade pakkhipitvā kaṇṇe gahetvā ākaḍḍheyya parikaḍḍheyya samparikaḍḍheyya;  Подобно сильному рабочему пивоварни, который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, – точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. 
Taking him on in debate, I’ll drag him to and fro and round about, like a strong brewer’s worker would toss a large brewer’s sieve into a deep lake, grab it by the corners, and drag it to and fro and round about! 
Seyyathāpi nāma balavā soṇḍikādhutto vālaṁ kaṇṇe gahetvā odhuneyya niddhuneyya nipphoṭeyya; 
Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им, – точно также в дебатах я буду трясти отшельника Готаму, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. 
Taking him on in debate, I’ll shake him down and about, and give him a beating, like a strong brewer’s mixer would grab a strainer by the corners and shake it down and about, and give it a beating! 

Seyyathāpi nāma balavā soṇḍikākammakāro mahantaṁ soṇḍikākilañjaṁ gambhīre udakarahade pakkhipitvā kaṇṇe gahetvā ākaḍḍheyya parikaḍḍheyya samparikaḍḍheyya; evamevāhaṁ samaṇaṁ gotamaṁ vādena vādaṁ ākaḍḍhissāmi parikaḍḍhissāmi samparikaḍḍhissāmi.  Подобно сильному рабочему пивоварни, который может бросить большое сито пивовара в глубокую ёмкость с водой и, взяв его за углы, тягать его туда-сюда, точно также в дебатах я буду тягать отшельника Готаму туда-сюда. 
Taking him on in debate, I’ll drag him to and fro and round about, like a strong brewer’s worker would toss a large brewer’s sieve into a deep lake, grab it by the corners, and drag it to and fro and round about! 
Seyyathāpi nāma balavā soṇḍikādhutto vālaṁ kaṇṇe gahetvā odhuneyya niddhuneyya nipphoṭeyya; evamevāhaṁ samaṇaṁ gotamaṁ vādena vādaṁ odhunissāmi niddhunissāmi nipphoṭessāmi. 
Подобно сильному смесителю пивоварни, который может взять дуршлаг за углы и трясти его, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им, точно также в дебатах я буду трясти отшельника Готаму, [мотая] то вверх, то вниз, ударяя им. 
Taking him on in debate, I’ll shake him down and about and give him a beating, like a strong brewer’s mixer would grab a strainer by the corners and shake it down and about, and give it a beating! 

Seyyathāpi, rāhula, rañño nāgo īsādanto urūḷhavā abhijāto saṅgāmāvacaro saṅgāmagato purimehipi pādehi kammaṁ karoti, pacchimehipi pādehi kammaṁ karoti, purimenapi kāyena kammaṁ karoti, pacchimenapi kāyena kammaṁ karoti, sīsenapi kammaṁ karoti, kaṇṇehipi kammaṁ karoti, dantehipi kammaṁ karoti, naṅguṭṭhenapi kammaṁ karoti; rakkhateva soṇḍaṁ.  «Представь, Рахула, огромного царского слона с бивнями, точно длинные дышла колесницы, великорослого, чистокровного, привыкшего к битвам. Во время сражения он бы исполнял свои обязанности передними ногами и задними ногами, своей передней частью, своей задней частью, своим лбом и своими ушами, своими бивнями и своим хвостом, но при этом охранял бы своё тело. 
Suppose there was a royal bull elephant with tusks like chariot-poles, able to draw a heavy load, pedigree and battle-hardened. In battle it uses its fore-feet and hind-feet, its fore-quarters and hind-quarters, its head, ears, tusks, and tail, but it still protects its trunk. 
‘ayaṁ kho rañño nāgo īsādanto urūḷhavā abhijāto saṅgāmāvacaro saṅgāmagato purimehipi pādehi kammaṁ karoti, pacchimehipi pādehi kammaṁ karoti …pe… naṅguṭṭhenapi kammaṁ karoti; rakkhateva soṇḍaṁ. 
 «Это огромный царский слон с бивнями, точно длинные дышла… но при этом охраняет своё тело. 
‘This royal bull elephant still protects its trunk. 
Yato kho, rāhula, rañño nāgo īsādanto urūḷhavā abhijāto saṅgāmāvacaro saṅgāmagato purimehipi pādehi kammaṁ karoti, pacchimehipi pādehi kammaṁ karoti …pe… naṅguṭṭhenapi kammaṁ karoti, soṇḍāyapi kammaṁ karoti, tattha hatthārohassa evaṁ hoti: 
Но когда огромный царский слон исполняет во время сражения свои обязанности передними ногами и задними ногами, своей передней частью, своей задней частью, своим лбом и своими ушами, своими бивнями и своим хвостом, а также и своим телом, то тогда его наездник подумает: 
But when that royal bull elephant … in battle uses its fore-feet and hind-feet, its fore-quarters and hind-quarters, its head, ears, tusks, and tail, and its trunk, its rider thinks: 
‘ayaṁ kho rañño nāgo īsādanto urūḷhavā abhijāto saṅgāmāvacaro saṅgāmagato purimehipi pādehi kammaṁ karoti, pacchimehipi pādehi kammaṁ karoti, purimenapi kāyena kammaṁ karoti, pacchimenapi kāyena kammaṁ karoti, sīsenapi kammaṁ karoti, kaṇṇehipi kammaṁ karoti, dantehipi kammaṁ karoti, naṅguṭṭhenapi kammaṁ karoti, soṇḍāyapi kammaṁ karoti. 
«Это огромный царский слон с бивнями, точно длинные дышла… а также и своим телом. 
‘This royal bull elephant … in battle uses its fore-feet and hind-feet, its fore-quarters and hind-quarters, its head, ears, tusks, and tail, and its trunk. 

Yato kho, aggivessana, āraññako nāgo hatthidamakassa uṭṭhānanisajjāya vacanakaro hoti ovādappaṭikaro, tamenaṁ hatthidamako uttari āneñjaṁ nāma kāraṇaṁ kāreti, mahantassa phalakaṁ soṇḍāya upanibandhati, tomarahattho ca puriso uparigīvāya nisinno hoti, samantato ca tomarahatthā purisā parivāretvā ṭhitā honti, hatthidamako ca dīghatomarayaṭṭhiṁ gahetvā purato ṭhito hoti.  Когда лесной слон слушается приказов своего укротителя вставать и садиться, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель обучает его далее заданию, которое называется «непоколебимость». Он привязывает к его хоботу огромную доску. Человек с пикой в руке садится ему на шею. Люди с пиками в руках окружают его со всех сторон. А слоновий укротитель сам встаёт перед ним и держит пику с длинным древком. 
When the wild elephant stands and sits when the trainer says, following instructions, the trainer sets the task called imperturbability. He fastens a large plank to its trunk; a lancer sits on its neck; other lancers surround it on all sides; and the trainer himself stands in front with a long lance. 
So āneñjaṁ kāraṇaṁ kāriyamāno neva purime pāde copeti na pacchime pāde copeti, na purimakāyaṁ copeti na pacchimakāyaṁ copeti, na sīsaṁ copeti, na kaṇṇe copeti, na dante copeti, na naṅguṭṭhaṁ copeti, na soṇḍaṁ copeti. 
Когда слона обучают заданию «непоколебимости», он не двигает своими передними или задними ногами. Он не двигает ни передней, ни задней частью. Он не двигает своей головой, ушами, бивнями, хвостом, хоботом. 
While practicing this task, it doesn’t budge its fore-feet or hind-feet, its fore-quarters or hind-quarters, its head, ears, tusks, tail, or trunk. 

evamassa soṇḍo hoti.   

Seyyathāpi nāma mahantaṁ soṇḍikākiḷañjaṁ;  его капюшон был подобен большому ситу пивовара; 
Its hood was like a large brewer’s sieve. 

Yannūna mayaṁ imaṁ ekaputtakaṁ piyaṁ manāpaṁ vadhitvā vallūrañca soṇḍikañca karitvā puttamaṁsāni khādantā evaṁ taṁ kantārāvasesaṁ nitthareyyāma, mā sabbeva tayo vinassimhā’ti.  Что если мы убьём нашего единственного сына, дорогого и любимого, и сделаем запас сушёного и жареного мяса? Питаясь плотью нашего сына, мы смогли бы пройти остаток пути через эту пустыню. Не стоит гибнуть всем троим!» 
Why don’t we kill our only child, so dear and beloved, and prepare dried and spiced meat? Then we can make it across the desert by eating our child’s flesh. Let not all three perish.’ 
Atha kho te, bhikkhave, dve jāyampatikā taṁ ekaputtakaṁ piyaṁ manāpaṁ vadhitvā vallūrañca soṇḍikañca karitvā puttamaṁsāni khādantā evaṁ taṁ kantārāvasesaṁ nitthareyyuṁ. 
И тогда, монахи, муж с женой убили бы своего единственного сына, дорогого и любимого, сделали бы запас сушёного и жареного мяса, и, питаясь плотью своего сына, они прошли бы остаток пути через пустыню. 
Then that couple would kill their only child, so dear and beloved, and prepare dried and spiced meat. They’d make it across the desert by eating their child’s flesh. 

Te taṁ sarasiṁ ogāhetvā soṇḍāya bhisamuḷālaṁ abbuhetvā suvikkhālitaṁ vikkhāletvā akaddamaṁ saṅkhāditvā ajjhoharanti.  Эти слоны плюхались в озеро, срывали стебли лотосов своими хоботами и, тщательно отмыв их от ила, они жевали их и проглатывали. 
They’d plunge into the lake and pull up lotus bulbs with their trunks. They’d wash them thoroughly until they were free of mud before chewing and swallowing them. 
Tesaṁyeva kho pana, bhikkhave, mahānāgānaṁ anusikkhamānā taruṇā bhiṅkacchāpā taṁ sarasiṁ ogāhetvā soṇḍāya bhisamuḷālaṁ abbuhetvā na suvikkhālitaṁ vikkhāletvā sakaddamaṁ asaṅkhāditvā ajjhoharanti. 
Их отпрыски, подражая этим огромным слонам, плюхались в озеро, срывали стебли лотосов своими хоботами но, тщательно не отмыв их, 
The young cubs, following the example of the great bull elephants, plunged into the lake and pulled up lotus bulbs with their trunks. But they didn’t wash them thoroughly, and while they were still muddy they chewed and swallowed them. 

Ekaṁ samayaṁ āyasmā ca sāriputto āyasmā ca upaseno rājagahe viharanti sītavane sappasoṇḍikapabbhāre.  At one time the venerables Sāriputta and Upasena were staying near Rājagaha in the Cool Grove, under the Snake’s Hood Grotto. 

Disvāna soṇḍipañcamāni aṅgāni sake kapāle samodahitvā appossukko tuṇhībhūto saṅkasāyati.  она втянула внутрь своего панциря свои лапы и шею и, не шевелясь, стала молча ждать. 
so it drew its limbs and neck inside its shell, and kept passive and silent. 
‘yadāyaṁ kummo kacchapo soṇḍipañcamānaṁ aṅgānaṁ aññataraṁ vā aññataraṁ vā aṅgaṁ abhininnāmessati, tattheva naṁ gahetvā uddālitvā khādissāmī’ti. 
«Когда эта черепаха высунет одну из лап или шею, я тут же её схвачу, вытащу и съем». 
‘When that tortoise sticks one or other of its limbs or neck out from its shell, I’ll grab it right there, rip it out, and eat it!’ 
Yadā kho, bhikkhave, kummo kacchapo soṇḍipañcamānaṁ aṅgānaṁ aññataraṁ vā aññataraṁ vā aṅgaṁ na abhininnāmi, atha siṅgālo kummamhā nibbijja pakkāmi, otāraṁ alabhamāno. 
Но поскольку черепаха не вытащила ни одной из лап или же шеи, шакал, так и не сумев добраться до неё, потерял к ней всякий интерес и ушёл. 
But when that tortoise didn’t stick one or other of its limbs or neck out from its shell, the jackal left disappointed, since it couldn’t find a vulnerability.