upekkhaṁ cetovimuttiṁ bhāveti …pe….  развивает освобождение ума невозмутимостью… 
or the heart’s release by equanimity, even as long as a finger-snap … 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti …. 
развивает невозмутимость как фактор просветления… 
the awakening factor of equanimity, even for the time of a finger-snap … 
upekkhāsahagataṁ saddhindriyaṁ bhāveti … 
развивает качество веры, сопровождаемое невозмутимостью… 
They develop the faculty of faith together with equanimity … 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vosaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении… 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 
Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
…в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Sātasukhañca upekkhāsukhañca.  Приятно [ощущаемое] приятное и приятное невозмутимости. 
Happiness with pleasure and happiness with equanimity. 
Etadaggaṁ, bhikkhave, imesaṁ dvinnaṁ sukhānaṁ yadidaṁ upekkhāsukhan”ti. 
Из этих двух видов приятного приятное невозмутимости является высочайшим”. 
The better of these two kinds of happiness is happiness with equanimity.” 
Sātārammaṇañca sukhaṁ upekkhārammaṇañca sukhaṁ. 
Приятное, основанное на удовольствии, и приятное, основанное на невозмутимости. 
Happiness that relies on pleasure and happiness that relies on equanimity. 
Etadaggaṁ, bhikkhave, imesaṁ dvinnaṁ sukhānaṁ yadidaṁ upekkhārammaṇaṁ sukhan”ti. 
Из этих двух видов приятного приятное, основанное на невозмутимости, является высочайшим”. 
The better of these two kinds of happiness is happiness that relies on equanimity.” 

Atthi, bhikkhave, puggalo ajjhupekkhitabbo na sevitabbo na bhajitabbo na payirupāsitabbo.  Есть человек, на которого нужно смотреть с невозмутимостью, с ним не стоит общаться, не стоит следовать за ним, не стоит служить ему. 
There is a person you should regard with equanimity, and you shouldn’t associate with, accompany, or attend them. 
Katamo ca, bhikkhave, puggalo ajjhupekkhitabbo na sevitabbo na bhajitabbo na payirupāsitabbo? 
И каков человек, на которого нужно смотреть с невозмутимостью, с которым не стоит общаться, следовать за ним или же служить ему? 
Who is the person you should regard with equanimity, and not associate with, accompany, or attend? 
Evarūpo, bhikkhave, puggalo ajjhupekkhitabbo na sevitabbo na bhajitabbo na payirupāsitabbo. 
На такого человека нужно смотреть с невозмутимостью, с ним не стоит общаться, не стоит следовать за ним, не стоит служить ему. 
You should regard such a person with equanimity, and you shouldn’t associate with, accompany, or attend them. 
Tasmā evarūpo puggalo ajjhupekkhitabbo na sevitabbo na bhajitabbo na payirupāsitabbo. 
Вот почему на такого человека нужно смотреть с невозмутимостью, с ним не стоит общаться, не стоит следовать за ним, не стоит служить ему. 
That’s why you should regard such a person with equanimity, and you shouldn’t associate with, accompany, or attend them. 

Upekkhāsatisaṁsuddhaṁ,  С невозмутимостью, осознанностью чистой, 
pure equanimity and mindfulness, 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.   
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
…четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Cakkhunā rūpaṁ disvā somanassaṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati domanassaṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati upekkhāṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati,  Увидев форму глазом, человек изучает форму, которая является основанием для радости. Он изучает форму, которая является основанием для недовольства. Он изучает форму, которая является основанием для невозмутимости. 
Seeing a sight with the eye, one is preoccupied with a sight that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 
manasā dhammaṁ viññāya somanassaṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati domanassaṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati upekkhāṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati. 
Познав ментальный феномен умом, он изучает ментальный феномен, который является основанием для радости. Он изучает ментальный феномен, который является основанием для недовольства. Он изучает ментальный феномен, который является основанием для невозмутимости. 
Becoming conscious of an idea with the mind, one is preoccupied with an idea that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharāmi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi;  С угасанием восторга я пребываю невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущаю приятное телом. Я вхожу и пребываю в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
And with the fading away of rapture, I enter and remain in the third absorption, where I meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, я вхожу и пребываю в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharāmi, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjhena pharitvā viharāmi. 
невозмутимостью… обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
I meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, I spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjhena pharitvā viharati.  невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем как к самому себе, он наполняет весь мир умом, насыщенным невозмутимостью – обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjhena pharitvā viharati.  невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем как к самому себе, он наполняет весь мир умом, насыщенным невозмутимостью – обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

kālena kālaṁ samādhinimittaṁ manasi kātabbaṁ, kālena kālaṁ paggahanimittaṁ manasi kātabbaṁ, kālena kālaṁ upekkhānimittaṁ manasi kātabbaṁ.  Время от времени ему следует уделять внимание предмету сосредоточения. Время от времени ему следует уделять внимание предмету старания. Время от времени ему следует уделять внимание предмету невозмутимости. 
the basis of immersion, the basis of exertion, and the basis of equanimity. 
Sace, bhikkhave, adhicittamanuyutto bhikkhu ekantaṁ upekkhānimittaṁyeva manasi kareyya, ṭhānaṁ taṁ cittaṁ na sammā samādhiyeyya āsavānaṁ khayāya. 
Если он будет уделять внимание только предмету невозмутимости, то может статься так, что его ум не будет правильно сосредоточен для уничтожения пятен умственных загрязнений. 
If they focus solely on the basis of equanimity, it’s likely their mind won’t properly become immersed in samādhi for the ending of defilements. 
Yato ca kho, bhikkhave, adhicittamanuyutto bhikkhu kālena kālaṁ samādhinimittaṁ manasi karoti, kālena kālaṁ paggahanimittaṁ manasi karoti, kālena kālaṁ upekkhānimittaṁ manasi karoti, taṁ hoti cittaṁ muduñca kammaniyañca pabhassarañca, na ca pabhaṅgu, sammā samādhiyati āsavānaṁ khayāya. 
Но когда он время от времени уделяет внимание предмету сосредоточения, время от времени уделяет внимание предмету старания, время от времени уделяет внимание предмету невозмутимости – его ум мягкий, податливый, сияющий, не хрупкий. Он правильно сосредоточен для уничтожения пятен умственных загрязнений. 
But when a mendicant dedicated to the higher mind focuses from time to time on the basis of immersion, the basis of exertion, and the basis of equanimity, their mind becomes pliable, workable, and radiant, not brittle, and has become rightly immersed in samādhi for the ending of defilements. 
Seyyathāpi, bhikkhave, suvaṇṇakāro vā suvaṇṇakārantevāsī vā ukkaṁ bandheyya, ukkaṁ bandhitvā ukkāmukhaṁ ālimpeyya, ukkāmukhaṁ ālimpetvā saṇḍāsena jātarūpaṁ gahetvā ukkāmukhe pakkhipeyya, ukkāmukhe pakkhipitvā kālena kālaṁ abhidhamati, kālena kālaṁ udakena paripphoseti, kālena kālaṁ ajjhupekkhati. 
[Это] подобно тому, как золотых дел мастер или его ученик, устанавливает плавильную печь. Установив печь, он нагревает тигель. Когда тигель нагрет, он берёт щипцами кусок золота и помещает его в тигель. Время от времени он обдувает его, время от времени брызгает на него водой, время от времени внимательно изучает его. 
It’s like when a goldsmith or a goldsmith’s apprentice prepares a forge, fires the crucible, picks up some native gold with tongs and puts it in the crucible. From time to time they fan it, from time to time they sprinkle water on it, and from time to time they just watch over it. 
Sace, bhikkhave, suvaṇṇakāro vā suvaṇṇakārantevāsī vā taṁ jātarūpaṁ ekantaṁ ajjhupekkheyya, ṭhānaṁ taṁ jātarūpaṁ na sammā paripākaṁ gaccheyya. 
Если бы он только внимательно изучал его, то могло бы статься так, что золото не стало бы безупречным. 
If they solely watched over it, the native gold would likely not be properly processed. 
Yato ca kho, bhikkhave, suvaṇṇakāro vā suvaṇṇakārantevāsī vā taṁ jātarūpaṁ kālena kālaṁ abhidhamati, kālena kālaṁ udakena paripphoseti, kālena kālaṁ ajjhupekkhati, taṁ hoti jātarūpaṁ muduñca kammaniyañca pabhassarañca, na ca pabhaṅgu, sammā upeti kammāya. 
Но когда он время от времени обдувает его, время от времени брызгает на него водой, время от времени внимательно изучает его, золото становится мягким, податливым и сияющим. Оно не хрупкое и с ним можно работать. 
But when that goldsmith fans it from time to time, sprinkles water on it from time to time, and watches over it from time to time, that native gold becomes pliable, workable, and radiant, not brittle, and is ready to be worked. 
kālena kālaṁ samādhinimittaṁ manasi kātabbaṁ, kālena kālaṁ paggahanimittaṁ manasi kātabbaṁ, kālena kālaṁ upekkhānimittaṁ manasi kātabbaṁ. 
 
the basis of immersion, the basis of exertion, and the basis of equanimity. … 
Sace, bhikkhave, adhicittamanuyutto bhikkhu ekantaṁ upekkhānimittaṁyeva manasi kareyya, ṭhānaṁ taṁ cittaṁ na sammā samādhiyeyya āsavānaṁ khayāya. 
 
 
Yato ca kho, bhikkhave, adhicittamanuyutto bhikkhu kālena kālaṁ samādhinimittaṁ manasi karoti, kālena kālaṁ paggahanimittaṁ manasi karoti, kālena kālaṁ upekkhānimittaṁ manasi karoti, taṁ hoti cittaṁ muduñca kammaniyañca pabhassarañca, na ca pabhaṅgu, sammā samādhiyati āsavānaṁ khayāya. 
его ум мягкий, податливый, сияющий, не хрупкий. Он правильно сосредоточен для уничтожения пятен умственных загрязнений. 
When a mendicant dedicated to the higher mind focuses from time to time on the basis of immersion, the basis of exertion, and the basis of equanimity, their mind becomes pliable, workable, and radiant, not brittle, and has become rightly immersed in samādhi for the ending of defilements. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti …pe….  невозмутимость как фактор просветления”… 
equanimity … 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Далее, он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Idha, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Вот, с оставлением удовольствия и боли – как и с предшествующим угасанием радости и недовольства – монах входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей осознанности, [очищенной] невозмутимостью, в ни-удовольствии-ни-боли. 
It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Abhikkantā hesā, bho gotama, yadidaṁ upekkhā”ti.  Потому что самым лучшим, Мастер Готама, является невозмутимость”. 
Because, Mister Gotama, equanimity is the best.” 

Puna caparaṁ, bhikkhave, idhekacco puggalo pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Далее, с угасанием восторга некий человек пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
Furthermore, take a person who, with the fading away of rapture, enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhikkhave, idhekacco puggalo sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, некий человек входит и пребывает в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, take a person who, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью – обильным, обширным, неизмеримым, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью – обильным, обширным, неизмеримым, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati;  третьей… 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
четвёртой джхане… 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  невозмутимостью… обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

“Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ, diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ cattāro ānisaṁsā pāṭikaṅkhā.  “Монахи, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением, то [в отношении него] можно ожидать четырёх видов благ. 
“Mendicants, you can expect four benefits when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Он последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
They’ve followed those teachings by ear, rehearsed them, examined them by the mind, and well comprehended them theoretically. 
Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ, diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ ayaṁ paṭhamo ānisaṁso pāṭikaṅkho. 
Таково первое благо, которого можно ожидать, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
This is the first benefit you can expect when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Он последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
They’ve followed those teachings by ear, rehearsed them, examined them by the mind, and well comprehended them theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
 
 
Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ, diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ ayaṁ dutiyo ānisaṁso pāṭikaṅkho. 
Таково второе благо, которого можно ожидать, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
This is the second benefit you can expect when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Он последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
They’ve followed those teachings by ear, rehearsed them, examined them by the mind, and well comprehended them theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
 
 
Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ, diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ ayaṁ tatiyo ānisaṁso pāṭikaṅkho. 
Таково третье благо, которого можно ожидать, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
This is the third benefit you can expect when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Он последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
They’ve followed those teachings by ear, rehearsed them, examined them by the mind, and well comprehended them theoretically. 
Tassa te dhammā sotānugatā honti, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
 
 
Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ, diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ ayaṁ catuttho ānisaṁso pāṭikaṅkho. 
Таково четвёртое благо, которого можно ожидать, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением. 
This is the fourth benefit you can expect when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically. 
Sotānugatānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ, vacasā paricitānaṁ, manasānupekkhitānaṁ diṭṭhiyā suppaṭividdhānaṁ ime cattāro ānisaṁsā pāṭikaṅkhā”ti. 
Таковы четыре блага, которых можно ожидать, когда кто-либо последовал за учениями ухом, устно декламировал их [вслух по памяти], исследовал их умом, и хорошо проникал в них воззрением”. 
You can expect these four benefits when the teachings have been followed by ear, rehearsed, examined by the mind, and well comprehended theoretically.” 

So cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano; upekkhako viharati sato sampajāno.  Увидев форму глазом, он ни радуется, ни печалится, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
Seeing a sight with the eye, they’re neither happy nor sad, but remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano; upekkhako viharati sato sampajāno. 
Познав ментальный феномен умом, он ни радуется, ни печалится, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
Knowing an idea with the mind, they’re neither happy nor sad, but remain equanimous, mindful and aware. 
So cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano; upekkhako viharati sato sampajāno. 
Увидев форму глазом… 
Seeing a sight with the eye, they’re neither happy nor sad, but remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano; upekkhako viharati sato sampajāno. 
 
Knowing an idea with the mind, they’re neither happy nor sad, but remain equanimous, mindful and aware. 

Satisambojjhaṅgo, dhammavicayasambojjhaṅgo, vīriyasambojjhaṅgo, pītisambojjhaṅgo, passaddhisambojjhaṅgo, samādhisambojjhaṅgo, upekkhāsambojjhaṅgo—  Осознанность как фактор просветления, исследование феноменов как фактор просветления, усердие как фактор просветления, восторг как фактор просветления, безмятежность как фактор просветления, сосредоточение как фактор просветления, невозмутимость как фактор просветления. 
The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati;  третьей… 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati.  Он не декламирует Дхамму [вслух по памяти] так, как он это услышал и выучил, но он размышляет, изучает, внутренне исследует Дхамму так, как он это услышал и выучил. 
But the mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 
Yathā yathā, bhikkhave, bhikkhu yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthapaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
То, каким образом монах размышляет, изучает, внутренне исследует Дхамму так, как он это услышал и выучил, точно таким же образом в отношении этой Дхаммы он переживает вдохновение от смысла и вдохновение от Дхаммы. 
In whatever way that mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it, they always feel inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati; 
Далее, ни Учитель, ни товарищ-монах в роли учителя не обучает монаха Дхамме, как и он сам не обучает других Дхамме в подробностях так, как он это услышал и выучил. Он не декламирует Дхамму [вслух по памяти] так, как он это услышал и выучил, и он не размышляет, не изучает, внутренне не исследует Дхамму так, как он это услышал и выучил, 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching … or think about it. 

Puna caparaṁ, bhikkhu, bhikkhu yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati.  Далее, [бывает так, что] монах размышляет, изучает, мысленно исследует услышанную и заученную им Дхамму. 
Furthermore, a mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 

Puna caparaṁ, bhikkhu, bhikkhu yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati, uttari cassa paññāya atthaṁ nappajānāti.  Далее, [бывает так, что] монах размышляет, изучает, мысленно исследует услышанную и заученную им Дхамму, но он не продвигается дальше и не понимает её значения мудростью. 
Furthermore, a mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. But they don’t understand the higher meaning. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā appaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них взглядом. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā; 
много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил… 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

attānupekkhī ca hoti, no parānupekkhī;  и он изучает себя, но не изучает других, 
And they watch themselves, but don’t watch others. 
attānupekkhī ca hoti, no parānupekkhī; 
и он изучает себя, но не изучает других; 
And they watch themselves, but don’t watch others. 
attānupekkhī ca hoti, no parānupekkhī; 
и он изучает себя, но не изучает других; 
And they watch themselves, but don’t watch others. 
attānupekkhī ca hoti, no parānupekkhī; 
и он изучает себя, но не изучает других; 
And they watch themselves, but don’t watch others. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā—  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Ahaṁ khomhi bahussuto sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpā me dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Я много изучал… 
learned … 

Sādhu, bhikkhave, bhikkhu kālena kālaṁ paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako vihareyya sato sampajāno.  Время от времени монаху полезно пребывать невозмутимым, осознанным и бдительным, отвратившись и от отвратительного и от неотвратительного. 
A mendicant would do well to meditate from time to time staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive. 
Kiñca, bhikkhave, bhikkhu atthavasaṁ paṭicca paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako vihareyya? 
И ради какой пользы монаху следует пребывать невозмутимым, осознанным и бдительным, отвратившись и от отвратительного и от неотвратительного? 
For what reason should a mendicant meditate staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive? 
idaṁ kho, bhikkhave, bhikkhu atthavasaṁ paṭicca paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako vihareyya sato sampajāno”ti. 
ради этой пользы монаху следует пребывать невозмутимым, осознанным и бдительным, отвратившись и от отвратительного и от неотвратительного”. 
For this reason a mendicant should meditate staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive.” 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhū yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ na cetasā anuvitakkenti anuvicārenti manasānupekkhanti.  Далее, монахи не размышляют, не изучают, мысленно не исследуют услышанную и заученную ими Дхамму. 
Furthermore, the mendicants don’t think about and consider the teaching in their hearts, examining it with their minds as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhū yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakkenti anuvicārenti manasānupekkhanti. 
…размышляют, изучают, мысленно исследуют услышанную и заученную ими Дхамму. 
Furthermore, the mendicants think about and consider the teaching in their hearts, examining it with their minds as they learned and memorized it. 

Yasmiṁ, bhikkhave, puggale āghāto jāyetha, upekkhā tasmiṁ puggale bhāvetabbā;  Следует развивать невозмутимость по отношению к человеку, к которому проявляется негодование. 
You should develop equanimity for a person you resent. … 

“atthi nāma, ānanda, theraṁ bhikkhuṁ vihesiyamānaṁ ajjhupekkhissatha.  “Ананда, и ты безучастно смотришь на то, как изнуряют старшего монаха? 
“Ānanda! How can you just watch while a senior mendicant is being harassed? 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  умом, насыщенным невозмутимостью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, насыщенным невозмутимостью – обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме, и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Idha, bhikkhave, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno.  Вот, увидев форму глазом, монах ни обрадован, ни опечален, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
It’s a mendicant who, when they see a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Познав ментальный феномен умом, монах ни обрадован, ни опечален, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
When they know an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 

‘upekkhā hi kho me cetovimutti bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā;  “Я развил и взрастил освобождение ума невозмутимостью, сделал его своим основанием и средством передвижения, установил его, упражнялся в нём, и надлежащим образом осуществлял его. 
‘I’ve developed the heart’s release by equanimity. I’ve cultivated it, made it my vehicle and my basis, kept it up, consolidated it, and properly implemented it. 
Aṭṭhānametaṁ, āvuso, anavakāso yaṁ upekkhāya cetovimuttiyā bhāvitāya bahulīkatāya yānīkatāya vatthukatāya anuṭṭhitāya paricitāya susamāraddhāya; 
Невозможно, немыслимо, друг, чтобы кто-либо развил бы и взрастил освобождение ума невозмутимостью, сделал его своим основанием и средством передвижения, установил его, упражнялся в нём, и надлежащим образом осуществлял его, 
 
Nissaraṇañhetaṁ, āvuso, rāgassa yadidaṁ upekkhācetovimuttī’ti. 
Ведь это, друг, является спасением от страсти – то есть, освобождение ума невозмутимостью”. 
For it is the heart’s release by equanimity that is the escape from desire.’ 

Te hi so, bhikkhave, macche vajjhe vadhāyupanīte pāpakena manasānupekkhati, tasmā so neva hatthiyāyī hoti na assayāyī na rathayāyī na yānayāyī na bhogabhogī, na mahantaṁ bhogakkhandhaṁ ajjhāvasati.  Потому что он с жестокостью смотрит на пойманную рыбу по мере того, как она поступает на убой. Поэтому он не путешествует на слоне или лошади, в колеснице или [ином] средстве передвижения, и не наслаждается и не живёт за счёт накопленного большого богатства. 
Because when the fish are led to the slaughter he regards them with bad intentions. 
Te hi so, bhikkhave, gāvo vajjhe vadhāyupanīte pāpakena manasānupekkhati, tasmā so neva hatthiyāyī hoti na assayāyī na rathayāyī na yānayāyī na bhogabhogī, na mahantaṁ bhogakkhandhaṁ ajjhāvasati. 
 
Because when the cattle are led to the slaughter he regards them with bad intentions. 
Te hi so, bhikkhave, mage vajjhe vadhāyupanīte pāpakena manasānupekkhati, tasmā so neva hatthiyāyī hoti na assayāyī na rathayāyī na yānayāyī na bhogabhogī, na mahantaṁ bhogakkhandhaṁ ajjhāvasati. 
Потому что он с жестокостью смотрит на пойманных оленей по мере того, как они поступают на убой. Поэтому он не путешествует на слоне или лошади, в колеснице или [ином] средстве передвижения, и не наслаждается и не живёт за счёт накопленного большого богатства. 
Because when the deer are led to the slaughter he regards them with bad intentions. 
Te hi nāma so, bhikkhave, tiracchānagate pāṇe vajjhe vadhāyupanīte pāpakena manasānupekkhamāno neva hatthiyāyī bhavissati na assayāyī na rathayāyī na yānayāyī na bhogabhogī, na mahantaṁ bhogakkhandhaṁ ajjhāvasissati. 
Монахи, тот, кто с жестокостью смотрит на пойманных животных по мере того, как они поступают на убой, не будет путешествовать на слоне или лошади, в колеснице или [ином] средстве передвижения, или же [не будет] наслаждаться или жить за счёт накопленного большого богатства. 
By regarding even animals led to the slaughter with bad intentions he did not get to travel by elephant, horse, chariot, or vehicle, or to enjoy wealth, or to live off a large fortune. 
nāma → idaṁ padaṁ bahūsu, manasānupekkhamāno → tasmā so (sya-all, mr) | bhavissati → hoti (sya-all, mr) | ajjhāvasissati → ajjhāvasati (sya-all, mr) 
Ko pana vādo yaṁ manussabhūtaṁ vajjhaṁ vadhāyupanītaṁ pāpakena manasānupekkhati. 
Что уж говорить о том, кто с жестокостью смотрит на приговорённых людей, поступающих на убой? 
How much worse is someone who regards human beings brought to the slaughter with bad intentions! 

upekkhāsetadantavā.  Слоновьи бивни – то невозмутимость. 
and equanimity his white tusks. 

upekkhaṁ adhitiṭṭhati.  Настроен на невозмутимость. 
they concentrate on equanimity. 

So yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ vāceti, yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati.  Он в подробностях обучает Дхамме других, как он сам её услышал и заучил. Он побуждает других повторять [вслух по памяти] в подробностях ту Дхамму, как они её услышали и заучили. Он [и сам] повторяет [вслух по памяти] в подробностях ту Дхамму, как он сам её услышал и заучил. Он обдумывает, изучает, мысленно исследует Дхамму, как он сам её услышал и заучил. 
Then, just as they learned and memorized it, they teach others in detail, make them recite in detail, practice reciting in detail, and think about and consider the teaching in their heart, examining it with the mind. 
Āyasmā ānando yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, āyasmā ānando yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ vāceti, āyasmā ānando yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, āyasmā ānando yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati. 
Он в подробностях обучает Дхамме других… 
 

api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati.  но он размышляет, исследует, и мысленно изучает Дхамму так, как он её услышал и запомнил. 
But they think about and consider the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 
Tassa yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakkayato anuvicārayato manasānupekkhato pañcahi orambhāgiyehi saṁyojanehi cittaṁ vimuccati. 
По мере того как он делает так, его ум освобождается от пяти нижних оков. 
As they do so their mind is freed from the five lower fetters. 
api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati. 
но он размышляет, исследует, и мысленно изучает Дхамму так, как он её услышал и запомнил. 
But they think about and consider the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 
Tassa yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakkayato anuvicārayato manasānupekkhato anuttare upadhisaṅkhaye cittaṁ vimuccati. 
По мере того как он делает так, его ум освобождается в непревзойдённом угасании обретений. 
As they do so their mind is freed with the supreme ending of attachments. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vosaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Idha, bhikkhave, bhikkhu yasmiṁ samaye cittaṁ niggahetabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ na niggaṇhāti, yasmiṁ samaye cittaṁ paggahetabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ na paggaṇhāti, yasmiṁ samaye cittaṁ sampahaṁsitabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ na sampahaṁseti, yasmiṁ samaye cittaṁ ajjhupekkhitabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ na ajjhupekkhati, hīnādhimuttiko ca hoti, sakkāyābhirato ca.  Вот монах не пресекает свой ум в том случае, когда его нужно пресечь. Он не напрягает свой ум, когда его нужно напрячь. Он не воодушевляет свой ум, когда его следует воодушевить. Он не смотрит на ум с невозмутимостью, когда на него следует смотреть с невозмутимостью. У него низкие предрасположенности, и он радуется личностному существованию. 
It’s when a mendicant doesn’t keep their mind in check when they should. They don’t exert their mind when they should. They don’t encourage the mind when they should. They don’t watch over the mind with equanimity when they should. They have bad convictions. They delight in substantial reality. 
Idha, bhikkhave, bhikkhu yasmiṁ samaye cittaṁ niggahetabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ niggaṇhāti, yasmiṁ samaye cittaṁ paggahetabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ paggaṇhāti, yasmiṁ samaye cittaṁ sampahaṁsitabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ sampahaṁseti, yasmiṁ samaye cittaṁ ajjhupekkhitabbaṁ tasmiṁ samaye cittaṁ ajjhupekkhati, paṇītādhimuttiko ca hoti nibbānābhirato ca. 
Вот монах пресекает свой ум в том случае, когда его нужно пресечь. Он напрягает свой ум, когда его нужно напрячь. Он воодушевляет свой ум, когда его следует воодушевить. Он смотрит на ум с невозмутимостью, когда на него следует смотреть с невозмутимостью. У него высшие предрасположенности, и он радуется ниббане. 
It’s when a mendicant keeps their mind in check when they should. They exert their mind when they should. They encourage the mind when they should. They watch over the mind with equanimity when they should. They have excellent convictions. They delight in extinguishment. 

Idha, bhikkhave, ariyasāvako bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti. Tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Вот ученик Благородных много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине, и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
It’s when a noble disciple is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāvessanti; vuddhiyeva, bhikkhave, bhikkhūnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  Покуда монахи развивают невозмутимость как фактор просветления, то в отношении них можно ожидать только лишь возрастания, а не упадка. 
equanimity, they can expect growth, not decline. 

Ayaṁ kho pana, brāhmaṇa, kaṭṭhaggi kālena kālaṁ ujjaletabbo, kālena kālaṁ ajjhupekkhitabbo, kālena kālaṁ nibbāpetabbo, kālena kālaṁ nikkhipitabbo”ti.  Но, брахман, этот древесный огонь в определённое время следует зажигать, в определённое время за ним следует присматривать с невозмутимостью, в определённое время его нужно тушить, и в определённое время его нужно отводить”. 
But the wood fire, brahmin, should, from time to time, be fanned, watched over with equanimity, extinguished, or put aside.” 

Asubhasaññāparicitena, bhikkhave, bhikkhuno cetasā bahulaṁ viharato methunadhammasamāpattiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti.  Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непривлекательности, его ум избегает [темы] половых сношений, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этой темы]. 
When a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of ugliness, their mind draws back from sexual intercourse. They shrink away, turn aside, and don’t get drawn into it. And either equanimity or revulsion become stabilized. 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhuno asubhasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato methunadhammasamāpattiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
точно также [происходит] и с [мыслями на тему] половых сношений, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непривлекательности. 
In the same way, when a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of ugliness, their mind draws back from sexual intercourse. … 
Sace pana, bhikkhave, bhikkhuno asubhasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato methunadhammasamāpattiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti; 
Но если, когда он часто пребывает с умом, приученным к восприятию непривлекательности, его ум избегает [темы] половых сношений, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому; и либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этой темы], то ему следует осознавать: 
But if a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of ugliness, their mind draws back from sexual intercourse … 
Maraṇasaññāparicitena, bhikkhave, bhikkhuno cetasā bahulaṁ viharato jīvitanikantiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию смерти, его ум избегает привязанности к жизни, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого]. 
When a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of death, their mind draws back from desire to be reborn. … 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhuno maraṇasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato jīvitanikantiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
точно также [происходит] и с привязанностью к жизни, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию смерти. 
 
Sace pana, bhikkhave, bhikkhuno maraṇasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato jīvitanikantiyā cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti; 
Но если, когда он часто пребывает с умом, приученным к восприятию смерти, его ум избегает привязанности к жизни, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому; и либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого], то ему следует осознавать: 
 
Āhāre paṭikūlasaññāparicitena, bhikkhave, bhikkhuno cetasā bahulaṁ viharato rasataṇhāya cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию отвратительности еды, его ум избегает жажды ко вкусам, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого]. 
When a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of the repulsiveness of food, their mind draws back from craving for tastes. … 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhuno āhāre paṭikūlasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato rasataṇhāya cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
точно также [происходит] и с жаждой ко вкусам, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию отвратительности еды. 
 
Sace pana, bhikkhave, bhikkhuno āhāre paṭikūlasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato rasataṇhāya cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti; 
Но если, когда он часто пребывает с умом, приученным к восприятию отвратительности еды, его ум избегает жажды ко вкусам, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому; и либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого], то ему следует осознавать: 
 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhuno sabbaloke anabhiratasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato lokacitresu cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
точно также [происходит и с влечением] к мирским красивым вещам, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию не-восхищения целым миром. 
 
Sace pana, bhikkhave, bhikkhuno sabbaloke anabhiratasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato lokacitresu cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti; 
Но если, когда он часто пребывает с умом, приученным к восприятию не-восхищения целым миром, его ум избегает мирских красивых вещей, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому; и либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого], то ему следует осознавать: 
 
Aniccasaññāparicitena, bhikkhave, bhikkhuno cetasā bahulaṁ viharato lābhasakkārasiloke cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
Когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непостоянства, его ум избегает обретений, славы, и похвалы, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому. И либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого]. 
When a mendicant often meditates with a mind reinforced with the perception of impermanence, their mind draws back from material things, honors, and fame. … 
Evamevaṁ kho, bhikkhave, bhikkhuno aniccasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato lābhasakkārasiloke cittaṁ patilīyati …pe… upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti. 
точно также [происходит] и с [желанием] обретений, славы, и похвалы, когда монах часто пребывает с умом, приученным к восприятию непостоянства. 
 
Sace pana, bhikkhave, bhikkhuno aniccasaññāparicitena cetasā bahulaṁ viharato lābhasakkārasiloke cittaṁ patilīyati patikuṭati pativattati, na sampasāriyati upekkhā vā pāṭikulyatā vā saṇṭhāti; 
Но если, когда он часто пребывает с умом, приученным к восприятию непостоянства, его ум избегает обретений, славы, и похвалы, отворачивается от этого, откатывается от этого, и не тянется к этому; и либо невозмутимость, либо отвращение утверждаются в нём [в отношении этого], то ему следует осознавать: 
 

Pītiyā ca virāgā upekkhikā ca viharāmi satā ca sampajānā sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi.  Далее, до той степени, до которой я пожелаю, с угасанием восторга… я вхожу и пребываю в третьей джхане… 
And with the fading away of rapture, I enter and remain in the third absorption, where I meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmī”ti. 
Далее, до той степени, до которой я пожелаю, с отбрасыванием удовольствия и боли… я вхожу и пребываю в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness.” 

‘no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati, yadatthi yaṁ bhūtaṁ taṁ pajahāmī’ti upekkhaṁ paṭilabhati.  “Этого могло бы не быть, и этого могло бы не быть у меня. Этого не будет, и этого не будет у меня. Я отбрасываю то, что существует, то, что возникло”. Он обретает невозмутимость. 
‘It might not be, and it might not be mine. It will not be, and it will not be mine. I am giving up what exists, what has come to be.’ They gain equanimity. 
‘no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati, yadatthi yaṁ bhūtaṁ taṁ pajahāmī’ti upekkhaṁ paṭilabhati. 
 
 
‘no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati, yadatthi yaṁ bhūtaṁ taṁ pajahāmī’ti upekkhaṁ paṭilabhati. 
“Этого могло бы не быть…” 
‘It might not be, and it might not be mine. It will not be, and it will not be mine. I am giving up what exists, what has come to be.’ They gain equanimity. 
‘no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati, yadatthi yaṁ bhūtaṁ taṁ pajahāmī’ti upekkhaṁ paṭilabhati. 
“Этого могло бы не быть…” 
‘It might not be, and it might not be mine. It will not be, and it will not be mine. I am giving up what exists, what has come to be.’ They gain equanimity. 
‘no cassa no ca me siyā, na bhavissati na me bhavissati, yadatthi yaṁ bhūtaṁ taṁ pajahāmī’ti upekkhaṁ paṭilabhati. 
“Этого могло бы не быть, и этого могло бы не быть у меня. Этого не будет, и этого не будет у меня. Я отбрасываю то, что существует, то, что возникло”. Он обретает невозмутимость. 
‘It might not be, and it might not be mine. It will not be, and it will not be mine. I am giving up what exists, what has come to be.’ They gain equanimity. 

No ce te evaṁ viharato taṁ middhaṁ pahīyetha, tato tvaṁ, moggallāna, yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakkeyyāsi anuvicāreyyāsi, manasā anupekkheyyāsi.  Но если, поступив так, ты не избавишься от сонливости, тогда вспомни в уме ту Дхамму, что ты слышал и запомнил, вновь исследуй её, поразмышляй над ней в своём уме. 
But what if that doesn’t work? Then think about and consider the teaching as you’ve learned and memorized it, examining it with your mind. 

Evamevaṁ kho, bhikkhave, ariyasāvako sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati  так и ученик Благородных с успокоением удовольствия и боли – вместе с более ранним исчезновением радости и недовольства – входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-боли-ни-удовольствии– 
in the same way, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a noble disciple enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsambojjhaṅgo—  аспект пробуждения видение-как-есть… 
the awakening factor of equanimity. 

Bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
‘Bahussuto kho panāyamāyasmā sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
‘This venerable is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. … 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharāmi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi;  С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущал приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
And with the fading away of rapture, I entered and remained in the third absorption, where I meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Yato kho tvaṁ, anuruddha, ime aṭṭha mahāpurisavitakke vitakkessasi, tato tvaṁ, anuruddha, yāvadeva ākaṅkhissasi, pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharissasi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedissasi yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharissasi.  Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, с угасанием восторга ты будешь пребывать невозмутимым, осознанным, бдительным, и ощущать приятное телом. Ты будешь входить и пребывать в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
You’ll enter and remain in the third absorption, where you’ll meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Yato kho tvaṁ, anuruddha, ime aṭṭha mahāpurisavitakke vitakkessasi, tato tvaṁ, anuruddha, yāvadeva ākaṅkhissasi, sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharissasi. 
Когда ты обдумываешь эти восемь мыслей великой личности, то тогда, до той степени, до которой ты пожелаешь, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, ты будешь входить и пребывать в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, you’ll enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Yato kho te, bhikkhu, ayaṁ samādhi evaṁ bhāvito hoti bahulīkato, tato tvaṁ, bhikkhu, imaṁ samādhiṁ savitakkampi savicāraṁ bhāveyyāsi, avitakkampi vicāramattaṁ bhāveyyāsi, avitakkampi avicāraṁ bhāveyyāsi, sappītikampi bhāveyyāsi, nippītikampi bhāveyyāsi, sātasahagatampi bhāveyyāsi, upekkhāsahagatampi bhāveyyāsi.  Когда это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует развивать это сосредоточение с направлением и удержанием ума [на этом объекте медитации]. Тебе следует развивать его без направления, но с удержанием. Тебе следует развивать его без направления и без удержания. Тебе следует развивать его с восторгом. Тебе следует развивать его без восторга. Тебе следует развивать его с сопровождающим его удобством. Тебе следует развивать его с сопровождающей его невозмутимостью. 
When this immersion is developed and cultivated in this way, you should develop it while placing the mind and keeping it connected. You should develop it without placing the mind, merely keeping it connected. You should develop it without placing the mind or keeping it connected. You should develop it with rapture. You should develop it without rapture. You should develop it with pleasure. You should develop it with equanimity. 
upekkhā me cetovimutti bhāvitā bhavissati bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā’ti. 
освобождение ума невозмутимостью, сделаю его своим средством передвижения, сделаю его своим основанием, установлю его, буду упражняться в нём, и буду надлежащим образом осуществлять его”. 
‘I will develop the heart’s release by equanimity. I’ll cultivate it, make it my vehicle and my basis, keep it up, consolidate it, and properly implement it.’ 
Yato kho te, bhikkhu, ayaṁ samādhi evaṁ bhāvito hoti subhāvito, tato tvaṁ, bhikkhu, imaṁ samādhiṁ savitakkasavicārampi bhāveyyāsi, avitakkavicāramattampi bhāveyyāsi, avitakkaavicārampi bhāveyyāsi, sappītikampi bhāveyyāsi, nippītikampi bhāveyyāsi, sātasahagatampi bhāveyyāsi, upekkhāsahagatampi bhāveyyāsi. 
Когда это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует развивать это сосредоточение с направлением и удержанием ума [на этом объекте медитации]. Тебе следует развивать его без направления, но с удержанием. Тебе следует развивать его без направления и без удержания. Тебе следует развивать его с восторгом. Тебе следует развивать его без восторга. Тебе следует развивать его с сопровождающим его удобством. Тебе следует развивать его с сопровождающей его невозмутимостью. 
When this immersion is well developed in this way, you should develop it while placing the mind and keeping it connected. You should develop it without placing the mind, merely keeping it connected. You should develop it without placing the mind or keeping it connected. You should develop it with rapture. You should develop it without rapture. You should develop it with pleasure. You should develop it with equanimity. 
Yato kho te, bhikkhu, ayaṁ samādhi evaṁ bhāvito hoti bahulīkato, tato tvaṁ, bhikkhu, imaṁ samādhiṁ savitakkasavicārampi bhāveyyāsi, avitakkavicāramattampi bhāveyyāsi, avitakkaavicārampi bhāveyyāsi, sappītikampi bhāveyyāsi, nippītikampi bhāveyyāsi, sātasahagatampi bhāveyyāsi, upekkhāsahagatampi bhāveyyāsi. 
Когда это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует развивать это сосредоточение с направлением и удержанием ума [на этом объекте медитации]. Тебе следует развивать его без направления, но с удержанием. Тебе следует развивать его без направления и без удержания. Тебе следует развивать его с восторгом. Тебе следует развивать его без восторга. Тебе следует развивать его с сопровождающим его удобством. Тебе следует развивать его с сопровождающей его невозмутимостью. 
When this immersion is developed and cultivated in this way, you should develop it while placing the mind and keeping it connected. You should develop it without placing the mind, merely keeping it connected. You should develop it without placing the mind or keeping it connected. You should develop it with rapture. You should develop it without rapture. You should develop it with pleasure. You should develop it with equanimity. 
Yato kho te, bhikkhu, ayaṁ samādhi evaṁ bhāvito hoti bahulīkato, tato tvaṁ, bhikkhu, imaṁ samādhiṁ savitakkasavicārampi bhāveyyāsi, avitakkavicāramattampi bhāveyyāsi, avitakkaavicārampi bhāveyyāsi, sappītikampi bhāveyyāsi, nippītikampi bhāveyyāsi, sātasahagatampi bhāveyyāsi, upekkhāsahagatampi bhāveyyāsi. 
Когда это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует развивать это сосредоточение с направлением и удержанием ума [на этом объекте медитации]. Тебе следует развивать его без направления, но с удержанием. Тебе следует развивать его без направления и без удержания. Тебе следует развивать его с восторгом. Тебе следует развивать его без восторга. Тебе следует развивать его с сопровождающим его удобством. Тебе следует развивать его с сопровождающей его невозмутимостью. 
When this immersion is developed and cultivated in this way, you should develop it while placing the mind and keeping it connected. You should develop it without placing the mind, merely keeping it connected. You should develop it without placing the mind or keeping it connected. You should develop it with rapture. You should develop it without rapture. You should develop it with pleasure. You should develop it with equanimity. 

Yattha upekkhāsukhaṁ nirujjhati, ye ca upekkhāsukhaṁ nirodhetvā nirodhetvā viharanti, ‘addhā te āyasmanto nicchātā nibbutā tiṇṇā pāraṅgatā tadaṅgenā’ti vadāmi.  О [том состоянии], где прекращается счастье, [связанное с] невозмутимостью, и о тех, кто пребывает, тщательно завершив счастье, [связанное с] невозмутимостью, я говорю так: “Воистину, эти достопочтенные – угасшие и не имеющие потребности. Они пересекли [это] и вышли за пределы в этом самом отношении”. 
Where bliss with equanimity ceases, and those who have thoroughly ended bliss with equanimity meditate, I say: ‘Clearly those venerables are desireless, quenched, crossed over, and gone beyond in that respect.’ 
‘Kattha upekkhāsukhaṁ nirujjhati, ke ca upekkhāsukhaṁ nirodhetvā nirodhetvā viharanti— 
Если кто-либо скажет: “Где прекращается счастье, [связанное с] невозмутимостью? Кто они, те, кто пребывают, тщательно завершив счастье, [связанное с] невозмутимостью? 
If someone should say, ‘I do not know or see where bliss with equanimity ceases’, 
ettha upekkhāsukhaṁ nirujjhati, te ca upekkhāsukhaṁ nirodhetvā nirodhetvā viharantī’ti. 
Здесь прекращается счастье, [связанное с] невозмутимостью, и вот кто пребывает, тщательно завершив счастье, [связанное с] невозмутимостью”. 
That’s where bliss with equanimity ceases.’ 

Tassa ce, āvuso, bhikkhuno iminā vihārena viharato upekkhāsahagatā saññāmanasikārā samudācaranti, svassa hoti ābādho.  Если по мере пребывания в ней ему досаждает внимание, [направленное на] воcприятие [фактора] невозмутимости, то для него это, как хворь. 
While a mendicant is practicing such a meditation, if perception and focus accompanied by bliss with equanimity beset them, that’s an affliction for them. 
evamevassa te upekkhāsahagatā saññāmanasikārā samudācaranti. Svassa hoti ābādho. 
точно также досаждающее монаху внимание, [направленное на] воcприятие [фактора] невозмутимости, является для него хворью. 
In the same way, should perception and focus accompanied by bliss with equanimity beset them, that’s an affliction for them. 

‘yannūnāhaṁ pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihareyyaṁ sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeyyaṁ yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti—upekkhako satimā sukhavihārīti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyyan’ti.  “С угасанием восторга я войду и буду пребывать невозмутимым, осознанным, бдительным и [буду] ощущать приятное телом. Мне нужно войти и пребывать в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
‘Why don’t I, with the fading away of rapture, enter and remain in the third absorption, where I will meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, “Equanimous and mindful, one meditates in bliss.”’ 
‘yannūnāhaṁ sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyyan’ti. 
“С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, мне следует войти и пребывать в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости”. 
‘Why don’t I, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness.’ 

Idha, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.   
 

‘yannūnāhaṁ pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihareyyaṁ sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeyyaṁ yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti—upekkhako satimā sukhavihārīti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyyan’ti.  “Что если с угасанием восторга я буду пребывать невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущать приятное телом? Я войду и буду пребывать в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
‘Why don’t I, with the fading away of rapture, enter and remain in the third absorption, where I will meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, “Equanimous and mindful, one meditates in bliss”?’ 
‘yannūnāhaṁ sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyyan’ti. 
“Что если с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, я войду и буду пребывать в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости?” И всё же мой ум не склонялся к отсутствию удовольствия и боли… 
‘Why don’t I, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness?’ 
‘upekkhāsukhe kho me ādīnavo adiṭṭho, so ca me abahulīkato, adukkhamasukhe ca ānisaṁso anadhigato, so ca me anāsevito. 
Я не увидел опасности в удовольствии, [связанном с] невозмутимостью… 
‘I haven’t seen the drawbacks of bliss with equanimity, and so I haven’t cultivated that. I haven’t realized the benefits of being without pleasure and pain, and so I haven’t developed that. 
‘sace kho ahaṁ upekkhāsukhe ādīnavaṁ disvā taṁ bahulaṁ kareyyaṁ, adukkhamasukhe ānisaṁsaṁ adhigamma tamāseveyyaṁ, ṭhānaṁ kho panetaṁ vijjati yaṁ me adukkhamasukhe cittaṁ pakkhandeyya pasīdeyya santiṭṭheyya vimucceyya etaṁ santanti passato’. 
 
‘Suppose that, seeing the drawbacks of bliss with equanimity, I were to cultivate that. And suppose that, realizing the benefits of being without pleasure and pain, I were to develop that. It’s possible that my mind would leap forth, gain confidence, settle down, and become decided in being without pleasure and pain. And I would see it as peaceful.’ 
So kho ahaṁ, ānanda, aparena samayena upekkhāsukhe ādīnavaṁ disvā taṁ bahulamakāsiṁ adukkhamasukhe ānisaṁsaṁ adhigamma tamāseviṁ. 
И через некоторое время, увидев опасность в удовольствии, [связанном с] невозмутимостью, я взрастил это [прозрение]… 
And so, after some time, I saw the drawbacks of bliss with equanimity and cultivated that, and I realized the benefits of being without pleasure and pain and developed that. 
Tassa mayhaṁ, ānanda, iminā vihārena viharato upekkhāsahagatā saññāmanasikārā samudācaranti. Svassa me hoti ābādho. 
когда восприятие и внимание, сопровождаемые удовольствием, [связанным с] невозмутимостью, возникли во мне, я ощутил это недугом. 
While I was in that meditation, perception and focus accompanied by bliss with equanimity beset me, and that was an affliction for me. 
evamevassa me upekkhāsahagatā saññāmanasikārā samudācaranti. Svassa me hoti ābādho. 
 
In the same way, when perception and focus accompanied by bliss with equanimity beset me, that was an affliction for me. 

Yadeva tattha upekkhāsukhaṁ aniruddhaṁ hoti, ayamettha sambādho.  Любое удовольствие, [связанное] с невозмутимостью, которое не прекратилось здесь, является в данном случае ограничением. 
Whatever bliss with equanimity has not ceased is the confinement there. 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Далее, монах много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
Furthermore, a mendicant is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

‘Bahussuto vatāyaṁ bhikkhu sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā’ti therāpi naṁ bhikkhū vattabbaṁ anusāsitabbaṁ maññanti, majjhimāpi bhikkhū … navāpi bhikkhū vattabbaṁ anusāsitabbaṁ maññanti.   
Knowing this, the mendicants—whether senior, middle, or junior—think that mendicant is worth advising and instructing. 

Idha, bhikkhave, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno.  Вот, увидев форму глазом, монах ни обрадован, ни опечален, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
It’s when a mendicant, seeing a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Познав ментальный феномен умом, монах ни обрадован, ни опечален, но пребывает невозмутимым, осознанным и бдительным. 
Knowing an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
Idha, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Вот, с оставлением удовольствия и боли – как и с предшествующим угасанием радости и недовольства, – монах входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей осознанности, [очищенной] невозмутимостью, в ни-удовольствии-ни-боли. 
It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā;  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

‘bahussuto nu khomhi sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpā me dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  “Много ли я изучал, помню ли то, что учил, накапливаю [в своём уме] то, что изучил? Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – много ли я изучил таких учений, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением? 
‘Am I very learned, remembering and keeping what I’ve learned? These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. Am I very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically? 
No ce, bhikkhave, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā, tassa bhavanti vattāro: 
Если монах не изучал… не проникал в них воззрением, то найдутся те, кто скажут ему так: 
If it’s not, there will be people who say: 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Далее, монах много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
Furthermore, a mendicant is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. … 

‘Bahussuto kho pana ayamāyasmā sutadharo sutasannicayo, ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  “Этот достопочтенный много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
‘This venerable is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Он много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Satisambojjhaṅgo, dhammavicayasambojjhaṅgo, vīriyasambojjhaṅgo, pītisambojjhaṅgo, passaddhisambojjhaṅgo, samādhisambojjhaṅgo, upekkhāsambojjhaṅgo—  Осознанность как фактор просветления, исследование феноменов как фактор просветления, усердие как фактор просветления, восторг как фактор просветления, безмятежность как фактор просветления, сосредоточение как фактор просветления, невозмутимость как фактор просветления. 
The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ.  невозмутимостью, как и вторую сторону, третью сторону и четвёртую сторону. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. 
Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью – обильным, обширным, неизмеримым, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
daharatagge ce so ayaṁ kumāro upekkhaṁ cetovimuttiṁ bhāveyya, api nu kho pāpakammaṁ kareyyā”ti? 
если бы малыш развивал освобождение ума невозмутимостью с самого детства, смог бы он совершить плохой поступок?” 
Suppose a child had developed the heart’s release by equanimity from their childhood on. Would they still do any bad deed?” 
“Bhāvetabbā kho panāyaṁ, bhikkhave, upekkhā cetovimutti itthiyā vā purisena vā. 
“[Поэтому] мужчине или женщине нужно развивать это освобождение ума невозмутимостью. 
“This heart’s release by equanimity should be developed by women or men. 
Evaṁ bhāvitā kho, bhikkhave, upekkhā cetovimutti anāgāmitāya saṁvattati, idha paññassa bhikkhuno uttari vimuttiṁ appaṭivijjhato”ti. 
Когда освобождение ума невозмутимостью было развито таким образом, то оно ведёт мудрого монаха к не-возвращению, если он не пробьётся к дальнейшему освобождению”. 
The heart’s release by equanimity developed in this way leads to non-return for a wise mendicant here who has not penetrated to a higher freedom.” 

Puna caparaṁ, subhūti, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo; ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Далее, монах много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны и в духе и в букве, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь – таких учений он много изучал, удерживал в уме, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
Furthermore, a mendicant is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
Ayaṁ, bhante, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo; ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthaṁ sabyañjanaṁ kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
много изучал… 
This mendicant is learned … 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ.  умом, наделённым невозмутимостью, равно как и второе направление, третье направление и четвёртое направление. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. 
Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
Он пребывает, наполняя всю вселенную умом, наделённым невозмутимостью – вверх, вниз, вокруг и всюду, как и к самому себе – обширным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
‘ayampi kho upekkhācetovimutti abhisaṅkhatā abhisañcetayitā’. 
“Это освобождение ума невозмутимостью сотворено и порождено волевым намерением. 
‘Even this heart’s release by equanimity is produced by choices and intentions.’ 

Paṭhamaṁ jhānaṁ, dutiyaṁ jhānaṁ, tatiyaṁ jhānaṁ, catutthaṁ jhānaṁ, mettācetovimutti, karuṇācetovimutti, muditācetovimutti, upekkhācetovimutti, ākāsānañcāyatanaṁ, viññāṇañcāyatanaṁ, ākiñcaññāyatanaṁ—  Первую джхану; вторую джхану; третью джхану; четвёртую джхану; освобождение ума доброжелательностью; освобождение ума состраданием; освобождение ума сорадованием; освобождение ума невозмутимостью; сферу безграничного пространства; сферу безграничного сознания; сферу отсутствия всего. 
The first, second, third, and fourth absorptions; the heart’s releases by love, compassion, rejoicing, and equanimity; the dimensions of infinite space, infinite consciousness, and nothingness. 

Yato kho, bho, ayaṁ attā pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti “upekkhako satimā sukhavihārī”ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati, ettāvatā kho, bho, ayaṁ attā paramadiṭṭhadhammanibbānaṁ patto hotī’ti.  И насколько, досточтимый, это свое ‘я’ отвращается от радости и пребывает в уравновешенности, наделенное способностью самосознания и вдумчивостью, и, испытывая телом то счастье, которое праведные описывают: ‘Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье’, достигает третьей ступени созерцания и пребывает [в этом состоянии], настолько, досточтимый, это свое ‘я’ и достигает высшего освобождения в зримом мире“. — 
But with the fading away of rapture, this self enters and remains in the third absorption, where it meditates with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, “Equanimous and mindful, one meditates in bliss”. That’s how this self attains ultimate extinguishment in the present life.’ 
Yato kho, bho, ayaṁ attā sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati, ettāvatā kho, bho, ayaṁ attā paramadiṭṭhadhammanibbānaṁ patto hotī’ti. 
И насколько, досточтимый, это свое ‘я’, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии], настолько, досточтимый, это свое ‘я’ и достигает высшего освобождения в зримом мире“. — 
But giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, this self enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. That’s how this self attains ultimate extinguishment in the present life.’ 

Puna caparaṁ, mahārāja, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  И далее, великий царь, монах отвращается от радости и пребывает в уравновешенности; наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которой достойные описывают: „Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье“, он достигает третьей ступени созерцания и пребывает [в этом состоянии]. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, mahārāja, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
И далее, великий царь, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Puna caparaṁ, ambaṭṭha, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati …pe…   
Furthermore, with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption … 
Puna caparaṁ, ambaṭṭha, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati …pe… 
И далее, Амбаттха, монах достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. Это и есть часть его праведности. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption … 

“Puna caparaṁ, poṭṭhapāda, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  “И далее, Поттхапада, монах, отвращается от радости и пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которое достойные описывают: „Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье“, он достигает третьей ступени созерцания и пребывает [в этом состоянии]. 
“Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Upekkhāsukhasukhumasaccasaññā tasmiṁ samaye hoti, upekkhāsukhasukhumasaccasaññīyeva tasmiṁ samaye hoti. 
В это время [в нем] возникает подлинное утонченное сознание счастья, рожденного уравновешенностью, и с этого времени он становится подлинно и утонченно сознающим счастье, рожденное уравновешенностью. 
At that time they have a subtle and true perception of bliss with equanimity. 
“Puna caparaṁ, poṭṭhapāda, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
“И далее, Поттхапада, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 
“Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
Tassa yā purimā upekkhāsukhasukhumasaccasaññā, sā nirujjhati. 
Уничтожается его прежнее подлинное утонченное сознание счастья, рожденного уравновешенностью. 
The subtle and true perception of bliss with equanimity that they had previously ceases. 

Puna caparaṁ, māṇava, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  И далее, юноша, монах отвращается от радости и пребывает в уравновешенности; наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которой достойные описывают: „Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье“, он достигает третьей ступени созерцания и пребывает [в этом состоянии]. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, māṇava, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
достигает четвертой ступени созерцания 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
yampi, māṇava, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
и далее, юноша, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati. Tathā dutiyaṁ. Tathā tatiyaṁ. Tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  он пребывает, пронизывая разумом, исполненным уравновешенности, одну сторону света, затем — вторую, затем - третью, затем - четвёртую. Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
evameva kho, vāseṭṭha, evaṁ bhāvitāya upekkhāya cetovimuttiyā yaṁ pamāṇakataṁ kammaṁ na taṁ tatrāvasissati, na taṁ tatrāvatiṭṭhati. 
так же точно, Васеттха, и освобожденным разумом, пребывающим в уравновешенности, он не пропускает там и не оставляет там ничего, что имеет измерение. 
In the same way, when the heart’s release by equanimity has been developed and cultivated like this, any limited deeds they’ve done don’t remain or persist there. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāvessanti, vuddhiyeva, bhikkhave, bhikkhūnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  будут наделены звеном просветления, состоящим в уравновешенности, следует ожидать, монахи, возвышения, а не упадка монахов. 
equanimity, they can expect growth, not decline. 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihāsi, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedesi, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsi.  Отвратившись от радости и пребывая в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которое достойные описывают: „Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье“, — он достиг третьей ступени созерцания и стал пребывать [в ней]. 
And with the fading away of rapture, he entered and remained in the third absorption, where he meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsi. 
Отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, он достиг четвертой ступени созерцания — лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, — и стал пребывать [в ней]. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, he entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihāsi. Tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā vihāsi. 
Он пребывал, пронизывая разумом, исполненным уравновешенности, одну сторону света, затем — вторую, затем — третью, затем — четвертую. Он пребывал, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек и во все стороны. 
He meditated spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, he spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

upekkhāsahagatena cetasā …pe… abyāpajjena pharitvā vihāsi.  разумом, исполненным уравновешенности … незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, he spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

Upekkhampāhaṁ, devānaminda, duvidhena vadāmi—  Я говорю об уравновешенности двух видов, повелитель богов, — 
There are two kinds of equanimity, I say: 
Upekkhampāhaṁ, devānaminda, duvidhena vadāmi sevitabbampi, asevitabbampīti iti kho panetaṁ vuttaṁ, kiñcetaṁ paṭicca vuttaṁ? 
„Я говорю об уравновешенности двух видов, повелитель богов, — уместной и неуместной“, — так было сказано. По какой причине так было сказано? 
Why did I say that there are two kinds of equanimity? 
Tattha yaṁ jaññā upekkhaṁ 
Когда здесь осознают [свою] уравновешенность: 
Well, should you know of an equanimity: 
‘imaṁ kho me upekkhaṁ sevato akusalā dhammā abhivaḍḍhanti, kusalā dhammā parihāyantī’ti, evarūpā upekkhā na sevitabbā. 
„Вот у меня, предающегося этой уравновешенности, умножаются нехорошие свойства и пропадают хорошие свойства“, — то подобная уравновешенность неуместна. 
‘When I cultivate this kind of equanimity, unskillful qualities grow, and skillful qualities decline.’ You should not cultivate that kind of equanimity. 
Tattha yaṁ jaññā upekkhaṁ 
Когда здесь осознают [свою] уравновешенность: 
Whereas, should you know of an equanimity: 
‘imaṁ kho me upekkhaṁ sevato akusalā dhammā parihāyanti, kusalā dhammā abhivaḍḍhantī’ti, evarūpā upekkhā sevitabbā. 
„Вот у меня, предающегося этой уравновешенности, пропадают нехорошие свойства и умножаются хорошие свойства“, — то подобная уравновешенность уместна. 
‘When I cultivate this kind of equanimity, unskillful qualities decline, and skillful qualities grow.’ You should cultivate that kind of equanimity. 
Upekkhampāhaṁ, devānaminda, duvidhena vadāmi sevitabbampi, asevitabbampīti 
„Я говорю об уравновешенности двух видов, повелитель богов, — уместной и неуместной“, — 
That’s why I said there are two kinds of equanimity. 

Santaṁ vā ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgaṁ ‘atthi me ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgo’ti pajānāti, asantaṁ vā ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgaṁ ‘natthi me ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgo’ti pajānāti, yathā ca anuppannassa upekkhāsambojjhaṅgassa uppādo hoti tañca pajānāti, yathā ca uppannassa upekkhāsambojjhaṅgassa bhāvanāya pāripūrī hoti tañca pajānāti.  Либо существующий внутренний аспект пробуждения умиротворение понимает, как ‘существует мой внутренний аспект пробуждения умиротворение‘, либо не существующий внутренний аспект пробуждения умиротворение понимает, как ‘не существует мой внутренний аспект пробуждения умиротворение‘, и как невозникший аспект пробуждения умиротворение становится возникшим и это понимает, и как возникший аспект пробуждения умиротворение становится развитым и совершенным и это понимает. 
equanimity in them, they understand: ‘I have the awakening factor of equanimity in me.’ When they don’t have the awakening factor of equanimity in them, they understand: ‘I don’t have the awakening factor of equanimity in me.’ They understand how the awakening factor of equanimity that has not arisen comes to arise; and how the awakening factor of equanimity that has arisen becomes fulfilled by development. 
Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
От разочарования в озаренности, пребывает видящий-как-есть, памятующий и сознательный, ощущает приятое телом, такого благородные говорят: ‘видящий-как-есть, памятующий, пребывающий в приятном’ трертью джхану пребывает достигнув. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
и от прекращения приятного и от прекращения болезненного именно прежде от захождения довольств и недовольств, не-болезненное-не-приятное видение-как-есть, памятование полностью чистое, четвертую джхану пребывает достигнув. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati. Tathā dutiyaṁ. Tathā tatiyaṁ. Tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  Он пребывает, пронизывая разумом, исполненным уравновешенности, одну сторону света, затем — вторую, затем — третью, затем — четвертую. Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
equanimity. 
upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
equanimity … 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati. Tathā dutiyaṁ. Tathā tatiyaṁ. Tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  он пребывает, пронизывая разумом, исполненным уравновешенности, одну сторону света, затем — вторую, затем — третью, затем — четвертую. Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

Sattime, bhante, sambojjhaṅgā satisambojjhaṅgo dhammavicayasambojjhaṅgo vīriyasambojjhaṅgo pītisambojjhaṅgo passaddhisambojjhaṅgo samādhisambojjhaṅgo upekkhāsambojjhaṅgo.  Это, господин, семь звеньев просветления: звено просветления, состоящее в способности самосознания, звено просветления, состоящее в исследовании истины. Звено просветления, состоящее в усердии, звено просветления, состоящее в радости, звено просветления, состоящее в умиротворенности, звено просветления, состоящее в сосредоточенности, звено просветления, состоящее в уравновешенности. 
There are these seven awakening factors: the awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
Sace ākaṅkhati: ‘paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako vihareyyaṁ sato sampajāno’ti, upekkhako tattha viharati sato sampajāno. 
Если он желает: „Да пребуду я, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, уравновешенный, избегая и то и другое — и неприятное, и приятное“, — то пребывает там, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, уравновешенный. 
If they wish: ‘May I meditate staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive,’ that’s what they do. 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Отвратившись от радости и пребывая в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которое праведные описывают: „Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье“, — он достигает третьей ступени созерцания и пребывает [в этом состоянии]. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, он достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati. Tathā dutiyaṁ. Tathā tatiyaṁ. Tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
Он пребывает, пронизывая разумом, исполненным уравновешенности, одну сторону света, затем — вторую, затем — третью, затем — четвертую. Он пребывает, пронизывая великим, всеобъемлющим, безграничным, невраждебным, незлонамеренным разумом, исполненным уравновешенности, весь мир вверх, вниз, поперек, во все стороны. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. 
он взращивает [в себе] звено просветления, состоящее в уравновешенности, основанное на уединении, основанное на бесстрастии, основанное на уничтожении, созревшее в самоотдаче. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 
sukhindriyaṁ, dukkhindriyaṁ, somanassindriyaṁ, domanassindriyaṁ, upekkhindriyaṁ. 
жизненная способность счастья, жизненная способность несчастья, жизненная способность удовлетворенности, жизненная способность неудовлетворенности, жизненная способность уравновешенности. 
pleasure, pain, happiness, sadness, and equanimity. 
api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati …pe… 
но он пребывает мыслями в размышлении, пребывает в раздумье, сосредоточивается разумом на истине, как он слышал и усвоил [ее] … 
Or the mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. … 
Cha upekkhūpavicārā. 
Шесть [видов] различения уравновешенности: 
Six preoccupations with equanimity: 
Cakkhunā rūpaṁ disvā upekkhāṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati …pe… 
видя глазом образ, он различает образ, связанный с уравновешенностью … ", 
Seeing a sight with the eye, one is preoccupied with a sight that’s a basis for equanimity. … 
manasā dhammaṁ viññāya upekkhāṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati. 
распознавая разумом постигаемые предметы, он различает постигаемые предметы, связанные с уравновешенностью. 
Knowing an idea with the mind, one is preoccupied with an idea that’s a basis for equanimity. 
‘upekkhā hi kho me cetovimutti bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā. 
„С помощью уравновешенности я воплотил, сделал исполнимым, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил освобождение разума. 
‘I’ve developed the heart’s release by equanimity. I’ve cultivated it, made it my vehicle and my basis, kept it up, consolidated it, and properly implemented it. 
Aṭṭhānametaṁ, āvuso, anavakāso, yaṁ upekkhāya cetovimuttiyā bhāvitāya bahulīkatāya yānīkatāya vatthukatāya anuṭṭhitāya paricitāya susamāraddhāya, 
Это, друзья, невозможно и не бывает. Не может случиться так, чтобы с помощью уравновешенности [человек] воплотил, сделал исполнимым, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил освобождение разума, 
 
Nissaraṇaṁ hetaṁ, āvuso, rāgassa, yadidaṁ upekkhā cetovimuttī’ti. 
Ведь освобождение разума, друзья, [достигнутое] с помощью уравновешенности, это — преодоление страсти. 
For it is the heart’s release by equanimity that is the escape from desire.’ 
Idhāvuso, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Вот, друзья, монах, видя глазом образ, не радуясь и не печалясь, пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью; 
A mendicant, seeing a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
upekkhako → upekkhako ca (bj, sya-all, mr); upekhako (pts1ed) 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
распознавая разумом постигаемые предметы, не радуясь и не печалясь, он пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью. 
Knowing an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
satisambojjhaṅgo, dhammavicayasambojjhaṅgo, vīriyasambojjhaṅgo, pītisambojjhaṅgo, passaddhisambojjhaṅgo, samādhisambojjhaṅgo, upekkhāsambojjhaṅgo. 
звено просветления, состоящее в способности самосознания; звено просветления, состоящее в исследовании истины; звено просветления, состоящее в усердии; звено просветления, состоящее в радости; звено просветления, состоящее в умиротворенности; звено просветления, состоящее в сосредоточенности; звено просветления, состоящее в уравновешенности. 
mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthā sabyañjanā kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
И далее, друзья, монах весьма учен, держит [в памяти] и накапливает выученное; и те истины, которые превосходны в начале, превосходны в середине, превосходны в конце в их духе и букве и наставляют в единственно совершенном, чистом целомудрии, он хорошо изучил, держит [в памяти, повторяя] вслух, умножает, сосредоточивает [на них] разум, тщательно проникает [в них] видением. 
Furthermore, a mendicant is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
Idhāvuso, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Вот, друзья, монах, видя глазом образ, не радуясь и не печалясь, пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью; 
A mendicant, seeing a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
распознавая разумом постигаемые предметы, не радуясь и не печалясь, он пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью. 
Knowing an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
Idhāvuso, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Вот, друзья, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 
It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Api ca kho yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati.  но он пребывает мыслями в размышлении, пребывает в раздумье, сосредоточивается разумом на истине, как он слышал и усвоил [ее]. 
But the mendicant thinks about and considers the teaching in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 
Yathā yathā, āvuso, bhikkhu yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati tathā tathā so tasmiṁ dhamme atthappaṭisaṁvedī ca hoti dhammapaṭisaṁvedī ca. 
И по мере того, друзья, как монах пребывает мыслями в размышлении, пребывает в раздумье, сосредоточивается разумом на истине, как он слышал и усвоил [ее] он постигает суть этой истины и постигает [слова] истины. 
That mendicant feels inspired by the meaning and the teaching in that Dhamma, no matter how they think about and consider it in their heart, examining it with the mind as they learned and memorized it. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno na heva kho satthā dhammaṁ deseti, aññataro vā garuṭṭhāniyo sabrahmacārī, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena paresaṁ deseti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ vitthārena sajjhāyaṁ karoti, nāpi yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ cetasā anuvitakketi anuvicāreti manasānupekkhati; 
И далее, друзья, ни учитель, ни другой собрат, выступающий наставником, не наставляет монаха в истине, и тот не наставляет подробно других в истине, как он слышал и усвоил [ее], и не повторяет подробно истину, как он слышал и усвоил [ее], и не пребывает мыслями в размышлении, не пребывает в раздумье, не сосредоточивается разумом на истине, как он слышал и усвоил [ее], 
Furthermore, it may be that neither the Teacher nor … the mendicant teaches Dhamma … nor does the mendicant recite the teaching … or think about it. 
‘upekkhā hi kho me cetovimutti bhāvitā …pe… 
„С помощью уравновешенности я воплотил … 
‘I’ve developed the heart’s release by equanimity. … 
nissaraṇaṁ hetaṁ, āvuso, rāgassa yadidaṁ upekkhācetovimuttī’ti. 
Ведь освобождение разума, друзья, [достигнутое] с помощью уравновешенности, это — преодоление страсти. 
For it is the heart’s release by equanimity that is the escape from desire.’ 
Idhāvuso, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Вот, друзья, монах, видя глазом образ, не радуясь и не печалясь, пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью; 
A mendicant, seeing a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
распознавая разумом постигаемые предметы, не радуясь и не печалясь, он пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью. 
Knowing an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
satisambojjhaṅgo, dhammavicayasambojjhaṅgo, vīriyasambojjhaṅgo, pītisambojjhaṅgo, passaddhisambojjhaṅgo, samādhisambojjhaṅgo, upekkhāsambojjhaṅgo. 
звено просветления, состоящее в способности самосознания; звено просветления, состоящее в исследовании истины; звено просветления, состоящее в усердии; звено просветления, состоящее в радости; звено просветления, состоящее в умиротворенности; звено просветления, состоящее в сосредоточенности; звено просветления, состоящее в уравновешенности. 
mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthā sabyañjanā kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
И далее, друзья, монах весьма учен, держит в памяти и накапливает выученное, и те истины, которые превосходны в начале, превосходны в середине, превосходны в конце в их духе и букве и наставляют в единственно совершенном, чистом целомудрии, он хорошо изучил, держит [в памяти, повторяя] вслух, умножает, сосредоточивает [на них] разум, тщательно проникает [в них] видением. 
Furthermore, a mendicant is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
Idhāvuso, bhikkhu cakkhunā rūpaṁ disvā neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
Вот, друзья, монах, видя глазом образ, не радуясь и не печалясь, пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью; 
A mendicant, seeing a sight with their eyes, is neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
manasā dhammaṁ viññāya neva sumano hoti na dummano, upekkhako viharati sato sampajāno. 
распознавая разумом постигаемые предметы, не радуясь и не печалясь, он пребывает в уравновешенности, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью. 
Knowing an idea with their mind, they’re neither happy nor sad. They remain equanimous, mindful and aware. 
Idhāvuso, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Вот, друзья, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания, лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает [в этом состоянии]. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  и невозмутимость, как фактор просветления, который поддерживается отречением, бесстрастием, прекращением, созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihāsiṁ, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedesiṁ; yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ.  С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, I entered and remained in the third absorption, where I meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, и ко всем, как к самому себе – он пребывает, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

Ṭhānaṁ kho panetaṁ, cunda, vijjati yaṁ idhekacco bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihareyya, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeyya, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyya.  Может быть так, что с угасанием восторга некий монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
It’s possible that some mendicant, with the fading away of rapture, might enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Ṭhānaṁ kho panetaṁ, cunda, vijjati yaṁ idhekacco bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihareyya. 
Может быть так, что с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, некий монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
It’s possible that some mendicant, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, might enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Santaṁ vā ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgaṁ ‘atthi me ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgo’ti pajānāti, asantaṁ vā ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgaṁ ‘natthi me ajjhattaṁ upekkhāsambojjhaṅgo’ti pajānāti, yathā ca anuppannassa upekkhāsambojjhaṅgassa uppādo hoti tañca pajānāti, yathā ca uppannassa upekkhāsambojjhaṅgassa bhāvanāya pāripūrī hoti tañca pajānāti.  Когда в нём наличествует невозмутимость как фактор просветления, монах понимает: “Во мне [в данный момент] есть невозмутимость как фактор просветления”. Если в нём нет невозмутимости как фактора просветления, он понимает: “Во мне [в данный момент] нет невозмутимости как фактора просветления”. Он также понимает как происходит возникновение невозникшей невозмутимости как фактора просветления, и как возникшая невозмутимость как фактор просветления достигает осуществления посредством развития. 
equanimity in them, they understand: ‘I have the awakening factor of equanimity in me.’ When they don’t have the awakening factor of equanimity in them, they understand: ‘I don’t have the awakening factor of equanimity in me.’ They understand how the awakening factor of equanimity that has not arisen comes to arise; and how the awakening factor of equanimity that has arisen becomes fulfilled by development. 

Idaṁsu me, sāriputta, upekkhāvihārasmiṁ hoti.  Таковым было моё пребывание в невозмутимости. 
Such was my abiding in equanimity. 

yasmiṁ samaye, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā, upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati …pe…  С угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. В этом случае он не намеревается… свободая от болезненности, я говорю вам. 
third absorption … 
yasmiṁ samaye, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati, neva tasmiṁ samaye attabyābādhāyapi ceteti, na parabyābādhāyapi ceteti, na ubhayabyābādhāyapi ceteti; 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. В этом случае он не намеревается [сделать что-либо] ради собственной болезненности, или болезненности других, или ради болезненности обоих. 
fourth absorption. At that time a mendicant doesn’t intend to hurt themselves, hurt others, or hurt both; 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihāsiṁ sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedesiṁ, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti, tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ.  С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, I entered and remained in the third absorption, where I meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Yannūna mayaṁ catutthe migajāte ajjhupekkheyyāmā’ti.  Что, если мы будем относиться к четвёртому оленьему стаду с безразличием?” 
Why don’t we just keep an eye on that fourth herd?’ 
Ajjhupekkhiṁsu kho, bhikkhave, nevāpiko ca nevāpikaparisā ca catutthe migajāte. 
Так они и поступили. 
And that’s just what they did. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Далее, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Puna caparaṁ, brāhmaṇa, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Затем, с угасанием восторга, он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, все ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, brāhmaṇa, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Затем, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato evaṁ dhammaṁ anussarato evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā na saṇṭhāti.  Когда этот монах таким образом памятует о Будде, Дхамме, Сангхе, [но] невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], не утверждается в нём, 
While recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful may not become stabilized in them. 
yassa me evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā na saṇṭhātī’ti. 
плохо для меня, а не хорошо, что, когда я таким образом памятую о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], не утверждается во мне”. 
that while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does not become stabilized in me.’ 
evameva kho, āvuso, tassa ce bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā na saṇṭhāti, so tena saṁvijjati saṁvegaṁ āpajjati: 
точно так же, если этот монах памятует о Будде, Дхамме, Сангхе таким способом, 
 
‘alābhā vata me, na vata me lābhā; dulladdhaṁ vata me, na vata me suladdhaṁ, yassa me evaṁ buddhaṁ anussarato evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā na saṇṭhātī’ti. 
[но] невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], не утверждается в нём, то он зарождает чувство тревоги. 
 
Tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā saṇṭhāti, so tena attamano hoti. 
Но если, когда он памятует таким образом о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], утверждается в нём, то он удовлетворён этим. 
But if, while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does become stabilized in them, they’re happy with that. 
tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā saṇṭhāti. So tena attamano hoti. 
И потому, если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят монаха, он понимает… 
If, while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does become stabilized in them, they’re happy with that. 
Atha khvāssa notevettha hoti …pe… tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato evaṁ dhammaṁ anussarato evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā saṇṭhāti, so tena attamano hoti. 
И потому, если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят монаха, он понимает… 
If, while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does become stabilized in them, they’re happy with that. 
Tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā na saṇṭhāti. 
Когда этот монах таким образом памятует о Будде, Дхамме, Сангхе, [но] невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], не утверждается в нём, 
While recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful may not become stabilized in them. 
Yassa me evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato upekkhā kusalanissitā na saṇṭhātī’ti. 
что, когда я таким образом памятую о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], не утверждается во мне”. 
that while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does not become stabilized in me.’ 
evameva kho, āvuso, tassa ce bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā na saṇṭhāti. 
 
 
Yassa me evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā na saṇṭhātī’ti. 
 
 
Tassa ce, āvuso, bhikkhuno evaṁ buddhaṁ anussarato, evaṁ dhammaṁ anussarato, evaṁ saṅghaṁ anussarato, upekkhā kusalanissitā saṇṭhāti, so tena attamano hoti. 
Но если, когда он памятует таким образом о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимость, поддерживаемая благими [качествами ума], утверждается в нём, то он удовлетворён этим. 
But if, while recollecting the Buddha, the teaching, and the Saṅgha in this way, equanimity based on the skillful does become stabilized in them, they’re happy with that. 

Puna caparaṁ, brāhmaṇa, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Далее, с угасанием восторга некий монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, brāhmaṇa, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, некий монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Idha mayaṁ, bhante, yāvadeva ākaṅkhāma pītiyā ca virāgā upekkhakā ca viharāma, satā ca sampajānā, sukhañca kāyena paṭisaṁvedema, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāma.  Когда мы того пожелаем, мы, с угасанием восторга пребываем невозмутимыми, осознанными, бдительными, всё ещё ощущая приятное телом. Мы входим и пребываем в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Whenever we want, with the fading away of rapture, we enter and remain in the third absorption, where we meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Idha mayaṁ, bhante, yāvadeva ākaṅkhāma sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāma. 
Когда мы того пожелаем, мы, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, входим и пребываем в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Whenever we want, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, we enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

“Idhāvuso sāriputta, bhikkhu bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthā sabyañjanā; kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti, dhātā, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  – Вот, друг Сарипутта, монах много изучал, помнит то, что учил, накапливает [в своём уме] то, что он изучил. Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце, правильны в значениях и формулировках, провозглашающие идеально полную и чистую святую жизнь, – таких учений он много изучал, запоминал, повторял вслух [по памяти], исследовал их в уме и тщательно проникал в них воззрением. 
“Reverend Sāriputta, it’s a mendicant who is very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
Ānando hi, sāriputta, bahussuto sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthā sabyañjanā; kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti, tathārūpāssa dhammā bahussutā honti, dhātā, vacasā paricitā, manasānupekkhitā, diṭṭhiyā suppaṭividdhā. 
Ведь Ананда много изучал…” 
For Ānanda is very learned …” 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihāsiṁ, sato ca sampajāno. Sukhañca kāyena paṭisaṁvedesiṁ yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ.  С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, I entered and remained in the third absorption, where I meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
With the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Далее, монахи, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятнои пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, монахи, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую.  Вверх, вниз, вокруг и всюду, и ко всем, как к самому себе, – он пребывает, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
Evameva kho, bhikkhave, khattiyakulā cepi agārasmā anagāriyaṁ pabbajito hoti, so ca tathāgatappaveditaṁ dhammavinayaṁ āgamma, evaṁ mettaṁ karuṇaṁ muditaṁ upekkhaṁ bhāvetvā labhati ajjhattaṁ vūpasamaṁ. Ajjhattaṁ vūpasamā ‘samaṇasāmīcippaṭipadaṁ paṭipanno’ti vadāmi. Brāhmaṇakulā cepi …pe… vessakulā cepi …pe… suddakulā cepi …pe… yasmā kasmā cepi kulā agārasmā anagāriyaṁ pabbajito hoti, so ca tathāgatappaveditaṁ dhammavinayaṁ āgamma, evaṁ mettaṁ karuṇaṁ muditaṁ upekkhaṁ bhāvetvā labhati ajjhattaṁ vūpasamaṁ. 
Точно также, монахи, если кто-либо из клана знати, клана брахманов, клана торговцев, клана рабочих оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, после встречи с Дхаммой и Винаей, что были провозглашены Татхагатой,  он развивает доброжелательность, сострадание, сорадование и невозмутимость и за счёт этого обретает внутренний покой,  
In the same way, suppose someone has gone forth from the lay life to homelessness—whether from a family of aristocrats, brahmins, peasants, or menials—and has arrived at the teaching and training proclaimed by a Realized One. Having developed love, compassion, rejoicing, and equanimity in this way they gain inner peace. 

Idhāvuso, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  – Друг, есть четыре условия для достижения ни-болезненного-ни-приятного освобождения ума. Вот, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, некий монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.  
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati. 
Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – он пребывает, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

Idhāvuso visākha, bhikkhu sukhassa ca pahānā, dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Вот с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Take a mendicant who, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharatha, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharathā’ti.  Пребывайте, наполняя первую сторону света умом, наделённым состраданием невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – пребывайте, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности”. 
Meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will.’ 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihariṁsu, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā vihariṁsu. 
невозмутимостью… 
equanimity. 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati;  С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati.  невозмутимостью… 
equanimity … 
‘ayampi kho upekkhācetovimutti abhisaṅkhatā abhisañcetayitā. 
 
 

Bahussuto hoti sutadharo sutasannicayo. Ye te dhammā ādikalyāṇā majjhekalyāṇā pariyosānakalyāṇā sātthā sabyañjanā kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Он много заучивал, помнит то, что выучил, сохраняет в памяти то, что выучил. Учений, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце – правильные и в значении и во формулировках, провозглашающие святую жизнь, всецело совершенную и чистую, – он много заучивал, запоминал, повторял вслух по памяти, исследовал умом и тщательно проникал [в них] воззрением. 
They’re very learned, remembering and keeping what they’ve learned. These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 
Sa kho so, mahānāma, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, этот благородный ученик вспоминает свои многочисленные прошлые жизни. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple recollects their many kinds of past lives. 
Sa kho so, mahānāma, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe sugate duggate …pe… yathākammūpage satte pajānāti, 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, благородный ученик видит умирающих и перерождающихся существ распознаёт низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple, with clairvoyance that is purified and superhuman, sees sentient beings passing away and being reborn—inferior and superior, beautiful and ugly, in a good place or a bad place. … They understand how sentient beings are reborn according to their deeds. 
Sa kho so, mahānāma, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharati, 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, благородный ученик здесь и сейчас входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, реализовав эти состояния для себя посредством прямого знания за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений]. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple realizes the undefiled freedom of heart and freedom by wisdom in this very life. And they live having realized it with their own insight due to the ending of defilements. 

Evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya disvā yāyaṁ upekkhā nānattā nānattasitā taṁ abhinivajjetvā, yāyaṁ upekkhā ekattā ekattasitā yattha sabbaso lokāmisūpādānā aparisesā nirujjhanti tamevūpekkhaṁ bhāveti.  Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественном, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на едином, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка. 
Having truly seen this with right understanding, they reject equanimity based on diversity and develop only the equanimity based on unity, where all kinds of grasping to the worldly pleasures of the flesh cease without anything left over. 
Evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya disvā yāyaṁ upekkhā nānattā nānattasitā taṁ abhinivajjetvā yāyaṁ upekkhā ekattā ekattasitā yattha sabbaso lokāmisūpādānā aparisesā nirujjhanti tamevūpekkhaṁ bhāveti. 
 
 
Evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya disvā yāyaṁ upekkhā nānattā nānattasitā taṁ abhinivajjetvā yāyaṁ upekkhā ekattā ekattasitā yattha sabbaso lokāmisūpādānā aparisesā nirujjhanti tamevūpekkhaṁ bhāveti. 
Увидев это в соответствии с действительностью правильной мудростью, он избегает невозмутимости, которая множественная, основанная на множественном, и развивает невозмутимость, которая объединённая, основанная на едином, где цепляние за материальные вещи мира всецело прекращается без остатка. 
Having truly seen this with right understanding, they reject equanimity based on diversity and develop only the equanimity based on unity, where all kinds of grasping to the worldly pleasures of the flesh cease without anything left over. 
Sa kho so, gahapati, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma anekavihitaṁ pubbenivāsaṁ anussarati, 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, этот благородный ученик вспоминает свои многочисленные прошлые жизни. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple recollects their many kinds of past lives. 
Sa kho so, gahapati, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena satte passati cavamāne upapajjamāne hīne paṇīte suvaṇṇe dubbaṇṇe sugate duggate …pe… yathākammūpage satte pajānāti. 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, благородный ученик видит умирающих и перерождающихся существ распознаёт низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple, with clairvoyance that is purified and superhuman, sees sentient beings passing away and being reborn—inferior and superior, beautiful and ugly, in a good place or a bad place. … They understand how sentient beings are reborn according to their deeds. 
Sa kho so, gahapati, ariyasāvako imaṁyeva anuttaraṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ āgamma āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja viharati. 
Основываясь на этой самой высочайшей осознанности, что очищена невозмутимостью, благородный ученик здесь и сейчас входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, Реализовав эти состояния для себя посредством прямого знания за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений]. 
Relying on this supreme purity of mindfulness and equanimity, that noble disciple realizes the undefiled freedom of heart and freedom by wisdom in this very life. And they live having realized it with their own insight due to the ending of defilements. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. 
Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati. 
Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – он пребывает, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
‘brahmā upekkhāvihārī’ti. 
“Брахма пребывает в невозмутимости”. 
The Divinity abides in equanimity. 
bhagavā hi, bhante, upekkhāvihārī”ti. 
Ведь Благословенный пребывает в невозмутимости. 
and it is the Buddha who truly abides in equanimity.” 

Upekkhaṁ, rāhula, bhāvanaṁ bhāvehi.  Рахула, развивай медитацию на невозмутимости. 
Meditate on equanimity. 
Upekkhañhi te, rāhula, bhāvanaṁ bhāvayato yo paṭigho so pahīyissati. 
Когда ты развиваешь медитацию на невозмутимости, любое отвращение будет отброшена. 
For when you meditate on equanimity any repulsion will be given up. 

Puna caparaṁ, bhaddāli, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati, sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhaddāli, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Yadeva tattha upekkhāsukhaṁ aniruddhaṁ hoti idaṁ tattha iñjitasmiṁ.  Приятность из-за невозмутимости, которая не прекратилась здесь, относится к поколебимому. 
Whatever bliss with equanimity has not ceased there is what belongs to the perturbable. 

Puna caparaṁ, sandaka, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati …pe… tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  третьей джхане… 
third absorption … 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который поддерживается уединением, бесстрастием, прекращением, и созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 
Puna caparaṁ, udāyi, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption. It is without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihāsi, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā vihāsi.  невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, и ко всем, как к самому себе, – он пребывал, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, he spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihāsi, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā vihāsi. 
 
 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihariṁsu, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā vihariṁsu. 
невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – они пребывали, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā vihāsi, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā vihāsi. 
 
 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – они пребывали, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – они пребывали, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
Evaṁ bhāvitāya kho, māṇava, upekkhāya cetovimuttiyā yaṁ pamāṇakataṁ kammaṁ na taṁ tatrāvasissati, na taṁ tatrāvatiṭṭhati. 
Когда освобождение ума невозмутимостью развито таким образом, то не остаётся ограничивающего поступка, ни один [таковой] не продолжает наличествовать здесь. 
When the heart’s release by equanimity has been developed and cultivated like this, any limited deeds they’ve done don’t remain or persist there. 
evameva kho, māṇava …pe… evaṁ bhāvitāya kho, māṇava, upekkhāya cetovimuttiyā yaṁ pamāṇakataṁ kammaṁ na taṁ tatrāvasissati, na taṁ tatrāvatiṭṭhati. 
то точно также, когда освобождение ума невозмутимостью развито таким образом, то не остаётся ограничивающего поступка, ни один [таковой] не продолжает наличествовать здесь. 
In the same way, when the heart’s release by equanimity has been developed and cultivated like this, any limited deeds they’ve done don’t remain or persist there. 

‘imassa kho me dukkhanidānassa saṅkhāraṁ padahato saṅkhārappadhānā virāgo hoti, imassa pana me dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hotī’ti.  “Когда я стараюсь с решимостью, этот конкретный источник страдания исчезает во мне из-за этого решительного старания; и когда я смотрю с невозмутимостью, этот конкретный источник страдания исчезает во мне по мере того, как я развиваю невозмутимость”. 
‘When I actively strive I become dispassionate towards this source of suffering. But when I develop equanimity I become dispassionate towards this other source of suffering.’ 
Yassa panassa dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hoti, upekkhaṁ tattha bhāveti. 
 
 
Tassa tassa dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hoti— 
Когда он смотрит с невозмутимостью, такой-то и такой-то источник страдания исчезает в нём по мере того, как он развивает невозмутимость; 
Through developing equanimity they become dispassionate towards that other source of suffering, 
‘imassa kho me dukkhanidānassa saṅkhāraṁ padahato saṅkhārappadhānā virāgo hoti, imassa pana me dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hotī’ti. 
“Когда я стараюсь с решимостью, этот конкретный источник страдания исчезает во мне из-за этого решительного старания; и когда я смотрю с невозмутимостью, этот конкретный источник страдания исчезает во мне по мере того, как я развиваю невозмутимость”. 
‘When I actively strive I become dispassionate towards this source of suffering. But when I develop equanimity I become dispassionate towards this other source of suffering.’ 
yassa panassa dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hoti, upekkhaṁ tattha bhāveti. 
 
 
Tassa tassa dukkhanidānassa ajjhupekkhato upekkhaṁ bhāvayato virāgo hoti— 
Когда он смотрит с невозмутимостью, такой-то и такой-то источник страдания исчезает в нём по мере того, как он развивает невозмутимость; 
Through developing equanimity they become dispassionate towards that other source of suffering, 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti. Yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Evarūpe, bhikkhave, puggale upekkhā nātimaññitabbā.  [В этом случае] не стоит недооценивать [проявления] невозмутимости к такому человеку. 
Don’t underestimate the value of equanimity regarding such a person. 

Evaṁ upekkhaṁ paṭilabhati.  Так он обретает невозмутимость. 
In this way they gain equanimity. 
Evaṁ upekkhaṁ paṭilabhati. 
Так он обретает невозмутимость. 
In this way they gain equanimity. 
So taṁ upekkhaṁ abhinandati, abhivadati, ajjhosāya tiṭṭhati. 
Он наслаждается этой невозмутимостью, приветствует её, продолжает её удерживать. 
They approve, welcome, and keep clinging to that equanimity. 
Tassa taṁ upekkhaṁ abhinandato abhivadato ajjhosāya tiṭṭhato tannissitaṁ hoti viññāṇaṁ tadupādānaṁ. 
По мере того как он делает так, его сознание становится зависимым от этого и цепляется к этому. 
Their consciousness has that as support and fuel for grasping. 
Evaṁ upekkhaṁ paṭilabhati. 
Так он обретает невозмутимость. 
In this way they gain equanimity. 
So taṁ upekkhaṁ nābhinandati, nābhivadati, na ajjhosāya tiṭṭhati. 
Он не наслаждается этой невозмутимостью, не приветствует её, не продолжает её удерживать. 
They don’t approve, welcome, or keep clinging to that equanimity. 
Tassa taṁ upekkhaṁ anabhinandato anabhivadato anajjhosāya tiṭṭhato na tannissitaṁ hoti viññāṇaṁ na tadupādānaṁ. 
Поскольку он не делает так, его сознание не становится зависимым от этого и не цепляется к этому. 
So their consciousness doesn’t have that as support and fuel for grasping. 

Ye te dhammā ādikalyāṇā, majjhekalyāṇā, pariyosānakalyāṇā, sātthaṁ, sabyañjanaṁ, kevalaparipuṇṇaṁ parisuddhaṁ brahmacariyaṁ abhivadanti tathārūpāssa dhammā bahussutā honti dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Те учения, что прекрасны в начале, прекрасны в середине и прекрасны в конце – правильные и в значении и во формулировках, провозглашающие святую жизнь, всецело совершенную и чистую, – таких учений он много заучивал, запоминал, повторял вслух по памяти, исследовал умом и тщательно проникал [в них] воззрением. 
These teachings are good in the beginning, good in the middle, and good in the end, meaningful and well-phrased, describing a spiritual practice that’s entirely full and pure. They are very learned in such teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

Ye ca paṭhame jhāne dhammā vitakko ca vicāro ca pīti ca sukhañca cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti.  И те состояния в первой джхане были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: направление [ума на объект], удержание [ума на объекте], восторг, удовольствие, единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the first absorption one by one: placing and keeping and rapture and bliss and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Ye ca dutiye jhāne dhammā—ajjhattaṁ sampasādo ca pīti ca sukhañca cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti. 
И те состояния во второй джхане были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: уверенность в себе, восторг, удовольствие, единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the second absorption one by one: internal confidence and rapture and bliss and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, sāriputto pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti. Yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, монахи, с угасанием восторга Сарипутта пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, he entered and remained in the third absorption, where he meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Ye ca tatiye jhāne dhammā—sukhañca sati ca sampajaññañca cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro— 
И те состояния в третьей джхане были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: невозмутимость, удовольствие, осознанность, бдительность, единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the third absorption one by one: bliss and mindfulness and awareness and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Puna caparaṁ, bhikkhave, sāriputto sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, монахи, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, Сарипутта вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, he entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
Ye ca catutthe jhāne dhammā—upekkhā adukkhamasukhā vedanā passaddhattā cetaso anābhogo satipārisuddhi cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti. 
И те состояния в четвёртой джхане были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: невозмутимость, ни-болезненное-ни-приятное чувство, умственная невзволнованность из-за безмятежности, чистота осознанности, и единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the fourth absorption one by one: equanimity and neutral feeling and mental unconcern due to tranquility and pure mindfulness and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Ye ca ākāsānañcāyatane dhammā—ākāsānañcāyatanasaññā ca cittekaggatā ca phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti. 
И те состояния в сфере безграничного пространства были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: восприятие сферы безграничного пространства, и единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the dimension of infinite space one by one: the perception of the dimension of infinite space and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Ye ca viññāṇañcāyatane dhammā—viññāṇañcāyatanasaññā ca cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti. 
И те состояния в сфере безграничного сознания были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: восприятие сферы безграничного сознания, и единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the dimension of infinite consciousness one by one: the perception of the dimension of infinite consciousness and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 
Ye ca ākiñcaññāyatane dhammā—ākiñcaññāyatanasaññā ca cittekaggatā ca, phasso vedanā saññā cetanā cittaṁ chando adhimokkho vīriyaṁ sati upekkhā manasikāro—tyāssa dhammā anupadavavatthitā honti. 
И те состояния в сфере отсутствия всего были определены им одно за другим по мере того, как они происходили: восприятие сферы отсутствия всего, и единение ума; контакт, чувство, восприятие, намерение и ум; рвение, решимость, усердие, осознанность, невозмутимость и внимание. 
And he distinguished the phenomena of the dimension of nothingness one by one: the perception of the dimension of nothingness and unification of mind; contact, feeling, perception, intention, mind, enthusiasm, decision, energy, mindfulness, equanimity, and application of mind. 

sukhadhātu, dukkhadhātu, somanassadhātu, domanassadhātu, upekkhādhātu, avijjādhātu.  элемент удовольствия, элемент боли, элемент радости, элемент грусти, элемент невозмутимости, элемент неведения. 
the elements of pleasure, pain, happiness, sadness, equanimity, and ignorance. 

upekkhābhāvanānuyogamanuyuttā viharanti …  невозмутимости… 
equanimity … 
So yaṁ taṁ abhijjhādomanassānaṁ pahānaṁ taṁ paññāya disvā sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti. 
Увидев мудростью отбрасывание алчности и грусти, монах является тем, кто пристально смотрит с невозмутимостью. 
Having seen with wisdom the giving up of covetousness and displeasure, they watch over closely with equanimity. 
So tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti. 
Он пристально, с невозмутимостью, рассматривает такой сосредоточенный ум. 
They closely watch over that mind immersed in samādhi. 
Yasmiṁ samaye, bhikkhave, bhikkhu tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti, upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno āraddho hoti, upekkhāsambojjhaṅgaṁ tasmiṁ samaye bhikkhu bhāveti, upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno bhāvanāpāripūriṁ gacchati. 
Каждый раз, монахи, когда монах пристально, с невозмутимостью рассматривает такой сосредоточенный ум, – в этом случае в нём возникает фактор просветления “невозмутимость”. Он развивает его, и благодаря развитию он осуществляется в нём. 
At such a time, a mendicant has activated the awakening factor of equanimity; they develop it and perfect it. 
So tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti. 
 
 
Yasmiṁ samaye, bhikkhave, bhikkhu tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti, upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno āraddho hoti, upekkhāsambojjhaṅgaṁ tasmiṁ samaye bhikkhu bhāveti, upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno bhāvanāpāripūriṁ gacchati. 
фактор просветления “невозмутимость”. 
equanimity. 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. 
невозмутимость как фактор просветления, который поддерживается уединением, бесстрастием, прекращением, и созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Dīgharattassa hi te, ānanda, dhammā sutā dhātā vacasā paricitā manasānupekkhitā diṭṭhiyā suppaṭividdhā.  Долгое время, Ананда, вы заучивали учения, запоминали их, повторяли вслух [по памяти], исследовали их умом, проникали в них воззрением. 
Because for a long time you have learned the teachings, remembering them, rehearsing them, mentally scrutinizing them, and comprehending them theoretically. 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ tathā tatiyaṁ tathā catutthaṁ; iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyābajjhena pharitvā viharati.  Он пребывает, наполняя первую сторону света умом, наделённым невозмутимостью, равно как и вторую, равно как и третью, равно как и четвёртую. Вверх, вниз, вокруг и всюду, как к самому себе, – они пребывали, охватывая и наполняя весь мир умом, наделённым невозмутимостью, – обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

So kho ahaṁ, anuruddhā, savitakkampi savicāraṁ samādhiṁ bhāvesiṁ, avitakkampi vicāramattaṁ samādhiṁ bhāvesiṁ, avitakkampi avicāraṁ samādhiṁ bhāvesiṁ, sappītikampi samādhiṁ bhāvesiṁ, nippītikampi samādhiṁ bhāvesiṁ, sātasahagatampi samādhiṁ bhāvesiṁ, upekkhāsahagatampi samādhiṁ bhāvesiṁ.  И тогда, Ануруддха, я развивал сосредоточение с направлением ума [на объект медитации] и с удержанием ума [на объекте медитации]. Я развивал сосредоточение без направления, но только с одним удержанием. Я развивал сосредоточение без направления и без удержания. Я развивал сосредоточение с восторгом. Я развивал сосредоточение без восторга. Я развивал сосредоточение, сопровождаемое наслаждением. Я развивал сосредоточение, сопровождаемое невозмутимостью. 
I developed immersion while placing the mind and keeping it connected; without placing the mind, merely keeping it connected; without placing the mind or keeping it connected; with rapture; without rapture; with pleasure; with equanimity. 
Yato kho me, anuruddhā, savitakkopi savicāro samādhi bhāvito ahosi, avitakkopi vicāramatto samādhi bhāvito ahosi, avitakkopi avicāro samādhi bhāvito ahosi, sappītikopi samādhi bhāvito ahosi, nippītikopi samādhi bhāvito ahosi, sātasahagatopi samādhi bhāvito ahosi, upekkhāsahagatopi samādhi bhāvito ahosi. 
Когда, Ануруддха, я развил сосредоточение с направлением и удержанием, когда я развил сосредоточение, сопровождаемое невозмутимостью, 
When I had developed immersion in these ways, 

‘Cakkhunā rūpaṁ disvā somanassaṭṭhānīyaṁ rūpaṁ upavicarati, domanassaṭṭhānīyaṁ rūpaṁ upavicarati, upekkhāṭṭhānīyaṁ rūpaṁ upavicarati.  Видя форму глазом, человек исследует форму, порождающую радость, он исследует форму, порождающую грусть, он исследует форму, порождающую невозмутимость. 
Seeing a sight with the eye, one is preoccupied with a sight that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 
manasā dhammaṁ viññāya somanassaṭṭhānīyaṁ dhammaṁ upavicarati, domanassaṭṭhānīyaṁ dhammaṁ upavicarati, upekkhāṭṭhānīyaṁ dhammaṁ upavicarati. 
Познавая умом умственный феномен, человек исследует умственный феномен, порождающий радость… грусть… невозмутимость. 
Becoming conscious of an idea with the mind, one is preoccupied with an idea that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 
Iti cha somanassūpavicārā, cha domanassūpavicārā, cha upekkhūpavicārā, aṭṭhārasa manopavicārā veditabbā’ti— 
Таким образом, есть шесть видов исследования с радостью, шесть видов исследования с грустью, шесть видов исследования с невозмутимостью. 
So there are six preoccupations with happiness, six preoccupations with sadness, and six preoccupations with equanimity. ‘The eighteen mental preoccupations should be understood.’ 
Cha gehasitāni somanassāni, cha nekkhammasitāni somanassāni, cha gehasitāni domanassāni, cha nekkhammasitāni domanassāni, cha gehasitā upekkhā, cha nekkhammasitā upekkhā. 
Есть шесть видов радости, основанных на домохозяйской жизни, и шесть видов радости, основанных на отречении. Есть шесть видов грусти, основанных на домохозяйской жизни, и шесть видов грусти, основанных на отречении. Есть шесть видов невозмутимости, основанных на домохозяйской жизни, и шесть видов невозмутимости, основанных на отречении. 
There are six kinds of domestic happiness and six kinds of renunciate happiness. There are six kinds of domestic sadness and six kinds of renunciate sadness. There are six kinds of domestic equanimity and six kinds of renunciate equanimity. 
Tattha katamā cha gehasitā upekkhā? 
И что такое шесть видов невозмутимости, основанных на домохозяйской жизни? 
And in this context what are the six kinds of domestic equanimity? 
Cakkhunā rūpaṁ disvā uppajjati upekkhā bālassa mūḷhassa puthujjanassa anodhijinassa avipākajinassa anādīnavadassāvino assutavato puthujjanassa. 
Когда [глупец] видит форму глазом, возникает невозмутимость в [этом] глупом ослеплённом заурядном человеке, в [этом] необученном заурядном человеке, который не одолел своих ограничений или не одолел результатов [каммы], и который слеп по отношению к опасности. 
When seeing a sight with the eye, equanimity arises for the unlearned ordinary person—a foolish ordinary person who has not overcome their limitations and the results of deeds, and is blind to the drawbacks. 
Yā evarūpā upekkhā, rūpaṁ sā nātivattati. 
Такая невозмутимость не превосходит форму. 
Such equanimity does not transcend the sight. 
Tasmā sā upekkhā ‘gehasitā’ti vuccati. 
Вот почему она называется невозмутимостью, основанной на домохозяйской жизни. 
That’s why it’s called domestic equanimity. 
manasā dhammaṁ viññāya uppajjati upekkhā bālassa mūḷhassa puthujjanassa anodhijinassa avipākajinassa anādīnavadassāvino assutavato puthujjanassa. 
Когда [глупец] познаёт умом умственный феномен, возникает невозмутимость в [этом] глупом ослеплённом заурядном человеке, в [этом] необученном заурядном человеке, который не одолел своих ограничений или не одолел результатов [каммы], и который слеп по отношению к опасности. 
When knowing an idea with the mind, equanimity arises for the unlearned ordinary person—a foolish ordinary person who has not overcome their limitations and the results of deeds, and is blind to the drawbacks. 
Yā evarūpā upekkhā, dhammaṁ sā nātivattati. 
Такая невозмутимость не превосходит умственный феномен. 
Such equanimity does not transcend the idea. 
Tasmā sā upekkhā ‘gehasitā’ti vuccati. 
Вот почему она называется невозмутимостью, основанной на домохозяйской жизни. 
That’s why it’s called domestic equanimity. 
Imā cha gehasitā upekkhā. 
Таковы шесть видов невозмутимости, основанных на домохозяйской жизни. 
These are the six kinds of domestic equanimity. 
Tattha katamā cha nekkhammasitā upekkhā? 
И что такое шесть видов невозмутимости, основанных на отречении? 
And in this context what are the six kinds of renunciate equanimity? 
Rūpānaṁ tveva aniccataṁ viditvā vipariṇāmavirāganirodhaṁ, ‘pubbe ceva rūpā etarahi ca sabbe te rūpā aniccā dukkhā vipariṇāmadhammā’ti evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya passato uppajjati upekkhā. 
Когда, зная непостоянство, изменение, исчезновение и прекращение форм, человек видит в соответствии с действительностью правильной мудростью то, что формы как прежде, так и сейчас, непостоянны, являются страданием, подвержены изменениям – [в нём] возникает невозмутимость. 
When you’ve understood the impermanence of sights—their perishing, fading away, and cessation—equanimity arises as you truly understand through right understanding that both formerly and now all those sights are impermanent, suffering, and perishable. 
Yā evarūpā upekkhā, rūpaṁ sā ativattati. 
Такая невозмутимость превосходит форму. 
Such equanimity transcends the sight. 
Tasmā sā upekkhā ‘nekkhammasitā’ti vuccati. 
Вот почему она называется невозмутимостью, основанной на отречении. 
That’s why it’s called renunciate equanimity. 
dhammānaṁ tveva aniccataṁ viditvā vipariṇāmavirāganirodhaṁ, ‘pubbe ceva dhammā etarahi ca sabbe te dhammā aniccā dukkhā vipariṇāmadhammā’ti evametaṁ yathābhūtaṁ sammappaññāya passato uppajjati upekkhā. 
умственных феноменов, человек видит в соответствии с действительностью правильной мудростью, что умственные феномены, как прежде, так и сейчас, непостоянны, являются страданием, подвержены изменениям – [в нём] возникает невозмутимость. 
ideas—their perishing, fading away, and cessation—equanimity arises as you truly understand through right understanding that both formerly and now all those ideas are impermanent, suffering, and perishable. 
Yā evarūpā upekkhā, dhammaṁ sā ativattati. 
Такая невозмутимость превосходит умственный феномен. 
Such equanimity transcends the idea. 
Tasmā sā upekkhā ‘nekkhammasitā’ti vuccati. 
Вот почему она называется невозмутимостью, основанной на отречении. 
That’s why it’s called renunciate equanimity. 
Imā cha nekkhammasitā upekkhā. 
Таковы шесть видов невозмутимости, основанных на отречении. 
These are the six kinds of renunciate equanimity. 
Tatra, bhikkhave, yā cha nekkhammasitā upekkhā tā nissāya tā āgamma, yā cha gehasitā upekkhā tā pajahatha tā samatikkamatha. 
Полагаясь и опираясь на шесть видов невозмутимости, основанных на отречении, отбросьте и преодолейте шесть видов невозмутимости, основанных на домохозяйской жизни. 
Therein, by relying on the six kinds of renunciate equanimity, give up the six kinds of domestic equanimity. 
Tatra, bhikkhave, yā cha nekkhammasitā upekkhā tā nissāya tā āgamma yāni cha nekkhammasitāni somanassāni tāni pajahatha, tāni samatikkamatha. 
Полагаясь и опираясь на шесть видов невозмутимости, основанных на отречении, отбросьте и преодолейте шесть видов радости, основанных на отречении. 
Therein, by relying on the six kinds of renunciate equanimity, give up the six kinds of renunciate happiness. 
Atthi, bhikkhave, upekkhā nānattā nānattasitā, atthi upekkhā ekattā ekattasitā. 
Есть, монахи, множественная невозмутимость, основанная на множественном. Есть невозмутимость, которая единая, основанная на едином. 
There is equanimity that is diversified, based on diversity, and equanimity that is unified, based on unity. 
Katamā ca, bhikkhave, upekkhā nānattā nānattasitā? 
И что такое, монахи, множественная невозмутимость, основанная на множественном? 
And what is equanimity based on diversity? 
Atthi, bhikkhave, upekkhā rūpesu, atthi saddesu, atthi gandhesu, atthi rasesu, atthi phoṭṭhabbesu— 
Существует невозмутимость в отношении форм, звуков, запахов, вкусов, осязаемых вещей. 
There is equanimity towards sights, sounds, smells, tastes, and touches. 
ayaṁ, bhikkhave, upekkhā nānattā nānattasitā. 
Это, монахи, называется множественной невозмутимостью, основанной на множественном. 
This is equanimity based on diversity. 
Katamā ca, bhikkhave, upekkhā ekattā ekattasitā? 
И что такое, монахи, невозмутимость, которая единая, основанная на едином? 
And what is equanimity based on unity? 
Atthi, bhikkhave, upekkhā ākāsānañcāyatananissitā, atthi viññāṇañcāyatananissitā, atthi ākiñcaññāyatananissitā, atthi nevasaññānāsaññāyatananissitā— 
Существует невозмутимость в отношении сферы безграничного пространства, сферы безграничного сознания, сферы отсутствия всего, сферы ни восприятия, ни не-восприятия. 
There is equanimity based on the dimensions of infinite space, infinite consciousness, nothingness, and neither perception nor non-perception. 
ayaṁ, bhikkhave, upekkhā ekattā ekattasitā. 
Это, монахи, называется невозмутимостью, которая единая, основанная на едином. 
This is equanimity based on unity. 
Tatra, bhikkhave, yāyaṁ upekkhā ekattā ekattasitā taṁ nissāya taṁ āgamma yāyaṁ upekkhā nānattā nānattasitā taṁ pajahatha, taṁ samatikkamatha. 
Монахи, полагаясь и опираясь на невозмутимость, которая единая, основанная на едином, отбросьте и преодолейте множественную невозмутимость, основанную на множественном. 
Therein, relying on equanimity based on unity, give up equanimity based on diversity. 
Atammayataṁ, bhikkhave, nissāya atammayataṁ āgamma yāyaṁ upekkhā ekattā ekattasitā taṁ pajahatha, taṁ samatikkamatha. 
Монахи, полагаясь и опираясь на не-определение, отбросьте и преодолейте невозмутимость, которая единая, основанная на едином. 
Relying on not being determined by that, give up equanimity based on unity. 
tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako viharati sato sampajāno. 
Будучи свободным от удовлетворения и неудовлетворения, он пребывает непреклонным, осознанным, и бдительным. 
Rejecting both unhappiness and happiness, he remains equanimous, mindful and aware. 

Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Далее, с угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
Furthermore, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Tassa upekkhānusāri viññāṇaṁ hoti upekkhāsukhassādagadhitaṁ upekkhāsukhassādavinibandhaṁ upekkhāsukhassādasaṁyojanasaṁyuttaṁ ajjhattaṁ cittaṁ saṇṭhitanti vuccati. 
Если его сознание следует за невозмутимостью и привязано и приковано привлекательностью невозмутимости, то тогда его ум называется “застрявшим внутренне”. 
When consciousness follows after that equanimity—tied, attached, and fettered to gratification in that bliss with equanimity—the mind is said to be stuck internally. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
Furthermore, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
Tassa na upekkhānusāri viññāṇaṁ hoti na upekkhāsukhassādagadhitaṁ na upekkhāsukhassādavinibandhaṁ na upekkhāsukhassādasaṁyojanasaṁyuttaṁ ajjhattaṁ cittaṁ asaṇṭhitanti vuccati. 
Если его сознание не следует за невозмутимостью и не привязано и не приковано привлекательностью невозмутимости, то тогда его ум называется “не застрявшим внутренне”. 
When consciousness does not follow after that equanimity—not tied, attached, and fettered to gratification in that bliss with equanimity—the mind is said to be not stuck internally. 
Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Далее… входит и пребывает во четвёртой джхане… 
Furthermore, they enter and remain in the fourth absorption … 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati …pe… tatiyaṁ jhānaṁ …pe…  третьей джхане… 
third absorption … 

Cakkhunā rūpaṁ disvā somanassaṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati, domanassaṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati, upekkhāṭṭhāniyaṁ rūpaṁ upavicarati;  Видя форму глазом, человек исследует форму, порождающую радость, он исследует форму, порождающую грусть, он исследует форму, порождающую невозмутимость. 
Seeing a sight with the eye, one is preoccupied with a sight that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 
manasā dhammaṁ viññāya somanassaṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati, domanassaṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati, upekkhāṭṭhāniyaṁ dhammaṁ upavicarati— 
Познавая умом умственный феномен, человек исследует умственный феномен, порождающий радость… грусть… невозмутимость. 
Becoming conscious of an idea with the mind, one is preoccupied with an idea that’s a basis for happiness or sadness or equanimity. 
iti cha somanassupavicārā, cha domanassupavicārā, cha upekkhupavicārā. 
“Монах, эта личность состоит из восемнадцати видов умственного исследования”. 
So there are six preoccupations with happiness, six preoccupations with sadness, and six preoccupations with equanimity. 
Athāparaṁ upekkhāyeva avasissati parisuddhā pariyodātā mudu ca kammaññā ca pabhassarā ca. 
И затем остаётся только невозмутимость – чистая и яркая, податливая, послушная, лучезарная. 
There remains only equanimity, pure, bright, pliable, workable, and radiant. 
Seyyathāpi, bhikkhu, dakkho suvaṇṇakāro vā suvaṇṇakārantevāsī vā ukkaṁ bandheyya, ukkaṁ bandhitvā ukkāmukhaṁ ālimpeyya, ukkāmukhaṁ ālimpetvā saṇḍāsena jātarūpaṁ gahetvā ukkāmukhe pakkhipeyya, tamenaṁ kālena kālaṁ abhidhameyya, kālena kālaṁ udakena paripphoseyya, kālena kālaṁ ajjhupekkheyya, taṁ hoti jātarūpaṁ sudhantaṁ niddhantaṁ nīhaṭaṁ ninnītakasāvaṁ mudu ca kammaññañca pabhassarañca, yassā yassā ca piḷandhanavikatiyā ākaṅkhati—yadi paṭṭikāya yadi kuṇḍalāya yadi gīveyyakāya yadi suvaṇṇamālāya tañcassa atthaṁ anubhoti; 
Представь, монах, как если бы умелый золотых дел мастер или его ученик подготовил печь, разогрел тигель, взял щипцами золото, положил его в тигель. Время от времени он обдувал бы его, время от времени брызгал на него водой, время от времени просто осматривал его. Тогда это золото стало бы очищенным, хорошо очищенным, безупречным, избавленным от окалины, мягким, податливым, и лучезарным. И тогда какое бы украшение ни задумал сделать мастер – золотую гирлянду, серьгу, ожерелье, или золотую цепь – золото может послужить этой цели. 
It’s like when a deft goldsmith or a goldsmith’s apprentice prepares a forge, fires the crucible, picks up some native gold with tongs and puts it in the crucible. From time to time they fan it, from time to time they sprinkle water on it, and from time to time they just watch over it. That native gold becomes pliable, workable, and radiant, not brittle, and is ready to be worked. Then the goldsmith can successfully create any kind of ornament they want, whether a bracelet, earrings, a necklace, or a golden garland. 
evameva kho, bhikkhu, athāparaṁ upekkhāyeva avasissati parisuddhā pariyodātā mudu ca kammaññā ca pabhassarā ca. 
Точно также, монах, затем там остаётся только невозмутимость – чистая и яркая, податливая, послушная, лучезарная. 
In the same way, there remains only equanimity, pure, bright, pliable, workable, and radiant. 
‘imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ ākāsānañcāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ. 
“Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере безграничного пространства, и развивал бы свой ум соответствующе, 
‘If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of infinite space, and develop my mind accordingly, 
Evaṁ me ayaṁ upekkhā tannissitā tadupādānā ciraṁ dīghamaddhānaṁ tiṭṭheyya. 
тогда эта моя невозмутимость, поддерживаемая этой сферой, цепляющаяся к ней, осталась бы [там] на очень долгое время. 
this equanimity of mine, relying on that and grasping it, would remain for a very long time. 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ viññāṇañcāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ. 
Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере безграничного сознания, и развивал бы свой ум соответствующе, 
If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of infinite consciousness, and develop my mind accordingly, 
Evaṁ me ayaṁ upekkhā tannissitā tadupādānā ciraṁ dīghamaddhānaṁ tiṭṭheyya. 
тогда эта моя невозмутимость, поддерживаемая этой сферой, цепляющаяся к ней, осталась бы [там] на очень долгое время. 
this equanimity of mine, relying on that and grasping it, would remain for a very long time. 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ ākiñcaññāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ. 
“Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере отсутствия всего, и развивал бы свой ум соответствующе, 
If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of nothingness, and develop my mind accordingly, 
Evaṁ me ayaṁ upekkhā tannissitā tadupādānā ciraṁ dīghamaddhānaṁ tiṭṭheyya. 
тогда эта моя невозмутимость, поддерживаемая этой сферой, цепляющаяся к ней, осталась бы [там] на очень долгое время. 
this equanimity of mine, relying on that and grasping it, would remain for a very long time. 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ nevasaññānāsaññāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ. 
Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере ни восприятия-ни-не-восприятия, и развивал бы свой ум соответствующе, 
If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of neither perception nor non-perception, and develop my mind accordingly, 
Evaṁ me ayaṁ upekkhā tannissitā tadupādānā ciraṁ dīghamaddhānaṁ tiṭṭheyyā’ti. 
тогда эта моя невозмутимость, поддерживаемая этой сферой, цепляющаяся к ней, осталась бы [там] на очень долгое время. 
this equanimity of mine, relying on that and grasping it, would remain for a very long time.’ 
‘imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ ākāsānañcāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ; 
“Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере безграничного пространства, и развивал бы свой ум соответствующе, 
‘If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of infinite space, my mind would develop accordingly. 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ viññāṇañcāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ; 
Если бы я направил эту невозмутимость, такую чистую и яркую, к сфере безграничного сознания, и развивал бы свой ум соответствующе… 
If I were to apply this equanimity, so pure and bright, to the dimension of infinite consciousness … 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ ākiñcaññāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ; 
сфере отсутствия всего… 
nothingness … 
Imañce ahaṁ upekkhaṁ evaṁ parisuddhaṁ evaṁ pariyodātaṁ nevasaññānāsaññāyatanaṁ upasaṁhareyyaṁ, tadanudhammañca cittaṁ bhāveyyaṁ; 
сфере ни-восприятия-ни не-восприятия и развивал бы свой ум соответствующе, 
neither perception nor non-perception, my mind would develop accordingly. 

pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati …pe… tatiyaṁ jhānaṁ …pe…  С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который поддерживается уединением, бесстрастием, прекращением, и созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. 
 
 

upekkhā’ti.  это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
upekkhā’ti. 
это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
upekkhā’ti. 
это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
upekkhā’ti. 
это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
upekkhā’ti. 
это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
upekkhā’ti. 
это умиротворённое, высочайшее”. 
equanimity.’ 
upekkhā saṇṭhāti. 
и устанавливается невозмутимость. 
and equanimity becomes stabilized. 
evameva kho, ānanda, yassa kassaci evaṁsīghaṁ evaṁtuvaṭaṁ evaṁappakasirena uppannaṁ manāpaṁ uppannaṁ amanāpaṁ uppannaṁ manāpāmanāpaṁ nirujjhati, upekkhā saṇṭhāti— 
Точно также быстро, точно также легко, точно также мгновенно, касаясь абсолютно всего, возникшее приятное, возникшее неприятное, возникшее и приятное и неприятное прекращаются в нём, и устанавливается невозмутимость. 
Such is the speed, the swiftness, the ease with which anything agreeable, disagreeable, and both agreeable and disagreeable that arose in them cease, and equanimity becomes stabilized. 
Sace ākaṅkhati: ‘paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayaṁ abhinivajjetvā upekkhako vihareyyaṁ sato sampajāno’ti, upekkhako tattha viharati sato sampajāno. 
Если он пожелает: “Избегая и не-отвратительного и отвратительного, пусть я буду пребывать в невозмутимости, осознанным и бдительным” – он пребывает в невозмутимости к этому, будучи осознанным и бдительным. 
If they wish: ‘May I meditate staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive,’ that’s what they do. 
Sace ākaṅkhati: ‘paṭikūlañca appaṭikūlañca tadubhayampi abhinivajjetvā upekkhako vihareyyaṁ sato sampajāno’ti, upekkhako tattha viharati sato sampajāno. 
Если он пожелает: “Избегая и не-отвратительного и отвратительного, пусть я буду пребывать в невозмутимости, осознанным и бдительным” – он пребывает в невозмутимости к этому, будучи осознанным и бдительным. 
If they wish: ‘May I meditate staying equanimous, mindful and aware, rejecting both the repulsive and the unrepulsive,’ that’s what they do. 

Ahaṁ, bhikkhave, yāvade ākaṅkhāmi pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharāmi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi.  Монахи, до той степени, до которой я пожелаю, с угасанием восторга я пребываю невозмутимым, осознанным, бдительным. Я ощущаю приятное телом. Я вхожу и пребываю в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
Whenever I want, with the fading away of rapture, I enter and remain in the third absorption, where I meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Kassapopi, bhikkhave, yāvade ākaṅkhati pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Кассапа тоже, до той степени, до которой он пожелает, видит за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ, различает низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой. 
And so does Kassapa. 
Ahaṁ, bhikkhave, yāvade ākaṅkhāmi sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
Монахи, до той степени, до которой я пожелаю, с оставлением удовольствия и боли, как и с предшествующим угасанием радости и недовольства, я вхожу и пребываю в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, и в которой наличествует очищение осознанности посредством невозмутимости. 
Whenever I want, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

“Idhāhaṁ, āvuso, pītiyā ca virāgā upekkhako ca vihāsiṁ sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi; yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi.  “…с угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным, я ощущал приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
“Reverend, with the fading away of rapture, I entered and remained in the third absorption, where I meditated with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 

Upekkhāsutta  Сутта Видение-как-есть 
Equanimity 
“Idhāhaṁ, āvuso, sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
“…с успокоением удовольствия и боли, как и с предшествующим угасанием радости и недовольства, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, и в которой наличествует очищение осознанности посредством невозмутимости. 
“Reverend, with the giving up of pleasure and pain, and the ending of former happiness and sadness, I entered and remained in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

pīti upekkhā catutthakaṁ;   
 

Rūpaappaccupekkhaṇādisuttapañcaka  Пятерка Сутт Начинающихся с Неосматривания Материи 
Five Discourses on Not Scrutinizing Form, Etc. 
“Rūpe kho, vaccha, appaccupekkhaṇā …pe… viññāṇe kho, vaccha, appaccupekkhaṇā …pe…. 
“Ваччха, из-за неосматривания материи… внимания… 
“Vaccha, it is because of not scrutinizing form …” 

Asamapekkhaṇā appaccupekkhaṇā,   
 

Phassadvayaṁ sukhadukkhe upekkhe,  На боль и удовольствие смотри невозмутимо, 
Look with equanimity at the duality of pleasant and painful contacts, 

Saṁvijjati kho, gahapati, cakkhudhātu, rūpā ca manāpā upekkhāvedaniyā, cakkhuviññāṇañca adukkhamasukhavedaniyaṁ.  Существует элемент глаза и формы, которые являются основанием для невозмутимости, а также сознание глаза. 
The eye element is found, as are sights that are a basis for equanimity, and eye consciousness. 
Saṁvijjati kho, gahapati, jivhādhātu, rasā ca upekkhāvedaniyā, jivhāviññāṇañca adukkhamasukhavedaniyaṁ. 
Существует элемент языка и вкусы, которые являются основанием для невозмутимости, а также сознание языка. 
 
Saṁvijjati kho, gahapati, manodhātu, dhammā ca upekkhāvedaniyā, manoviññāṇañca adukkhamasukhavedaniyaṁ. 
Существует элемент ума и ментальные феномены, которые являются основанием для невозмутимости, а также сознание ума. 
The mind element is found, as are ideas that are a basis for equanimity, and mind consciousness. 

Cakkhunā kho paneva rūpaṁ disvā ‘upekkhāṭṭhāniyaṁ itthetan’ti pajānāti cakkhuviññāṇaṁ adukkhamasukhavedaniyañca.  Далее, увидев форму глазом, монах понимает [эту форму] как основание для невозмутимости: “Такова она!”. Существует сознание глаза, 
Then they see a sight and understand it to be a basis for equanimity. 
upekkhāṭṭhāniyaṁ → upekhāṭhānīyaṁ (bj); upekkhaṭṭhāniyaṁ (sya-all); upekhāṭṭhāniyaṁ (pts1ed); upekkhāvedaniyaṁ (mr) 
Manasā kho paneva dhammaṁ viññāya ‘upekkhāṭṭhāniyaṁ itthetan’ti pajānāti manoviññāṇaṁ adukkhamasukhavedaniyañca. 
 
Then they know an idea and understand it to be a basis for equanimity. 

Idhānanda, bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  Вот, Ананда, с угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, всё ещё ощущая приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании”… 
It’s when, with the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Idhānanda, bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
Вот, Ананда, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-болезненной-ни-приятной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. … 
It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

Sukhindriyaṁ, dukkhindriyaṁ, somanassindriyaṁ, domanassindriyaṁ, upekkhindriyaṁ—  The faculties of pleasure, pain, happiness, sadness, and equanimity. … 
Cha somanassūpavicārā, cha domanassūpavicārā, cha upekkhūpavicārā— 
There are six preoccupations with happiness, six preoccupations with sadness, and six preoccupations with equanimity. … 
Cha gehasitāni somanassāni, cha nekkhammasitāni somanassāni, cha gehasitāni domanassāni, cha nekkhammasitāni domanassāni, cha gehasitā upekkhā, cha nekkhammasitā upekkhā— 
Six kinds of domestic happiness and six kinds of renunciate happiness. Six kinds of domestic sadness and six kinds of renunciate sadness. Six kinds of domestic equanimity and six kinds of renunciate equanimity. … 

atthi sāmisā upekkhā, atthi nirāmisā upekkhā, atthi nirāmisā nirāmisatarā upekkhā;  There is equanimity of the flesh, equanimity not of the flesh, and equanimity even more spiritual than that not of the flesh. 
Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Katamā ca, bhikkhave, sāmisā upekkhā? 
And what is equanimity of the flesh? 
Yā kho, bhikkhave, ime pañca kāmaguṇe paṭicca uppajjati upekkhā, ayaṁ vuccati, bhikkhave, sāmisā upekkhā. 
The equanimity that arises from these five kinds of sensual stimulation is called equanimity of the flesh. 
Katamā ca, bhikkhave, nirāmisā upekkhā? 
And what is equanimity not of the flesh? 
Idha, bhikkhave, bhikkhu sukhassa ca pahānā, dukkhassa ca pahānā, pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā, adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
Ayaṁ vuccati, bhikkhave, nirāmisā upekkhā. 
This is called equanimity not of the flesh. 
Katamā ca, bhikkhave, nirāmisā nirāmisatarā upekkhā? 
And what is equanimity even more spiritual than that not of the flesh? 
Yā kho, bhikkhave, khīṇāsavassa bhikkhuno rāgā cittaṁ vimuttaṁ paccavekkhato, dosā cittaṁ vimuttaṁ paccavekkhato, mohā cittaṁ vimuttaṁ paccavekkhato uppajjati upekkhā, ayaṁ vuccati, bhikkhave, nirāmisā nirāmisatarā upekkhā. 
When a mendicant who has ended the defilements reviews their mind free from greed, hate, and delusion, equanimity arises. This is called equanimity even more spiritual than that not of the flesh. 

idha bhikkhu pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  “Вот, c угасанием восторга монах пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Невозмутимый и осознанный, он пребывает в удовольствии”. 
‘With the fading away of rapture, a mendicant enters and remains in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, “Equanimous and mindful, one meditates in bliss.” 
So khvāhaṁ, āvuso, pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharāmi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi. Yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
Затем, друзья, с угасанием восторга… я вошёл и пребывал в третьей джхане… 
And so … I was entering and remaining in the third absorption. 
So khvāhaṁ, āvuso, aparena samayena pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharāmi sato ca sampajāno sukhañca kāyena paṭisaṁvedemi, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. 
И далее, друзья, спустя какое-то время, с угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным и бдительным. Я ощущал приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Невозмутимый и осознанный, он пребывает в удовольствии”. 
And so, after some time … I entered and remained in the third absorption. 

Catutthajhānapañhāsutta  Сутта Вопрос о Четвертой Джхане 
A Question About the Fourth Absorption 
Catutthajhānapañhāsutta → upekkhāsuttaṁ (bj); upekkhako (pts1ed) 
‘idha bhikkhu sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati. 
“Вот, с успокоением удовольствия и боли – как и с предшествующим угасанием радости и недовольства – монах входит и пребывает в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
‘It’s when, giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, a mendicant enters and remains in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 
So khvāhaṁ, āvuso, sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharāmi. 
Затем, друзья, с оставлением удовольствия и боли… я вошёл и пребывал в четвёртой джхане… 
And so … I was entering and remaining in the fourth absorption. 
So khvāhaṁ, āvuso, aparena samayena sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja vihāsiṁ. 
И далее, друзья, спустя какое-то время, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости. 
And so, after some time … I entered and remained in the fourth absorption. 

sukhena ca upekkhako;   
 

upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  Он распространяет в первом направлении – как и во втором направлении, в третьем, четвёртом сознание, наполненное невозмутимостью… 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 

Upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ. Iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  умом, наделённым невозмутимостью, равно как и второе, равно как и третье, равно как и четвёртое. Вверх, вниз, вокруг и везде во всей полноте он наполняет всю вселенную умом, наделённым невозмутимостью – обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности. 
They meditate spreading a heart full of equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
evameva kho, gāmaṇi, evaṁ bhāvitāya upekkhāya cetovimuttiyā evaṁ bahulīkatāya yaṁ pamāṇakataṁ kammaṁ na taṁ tatrāvasissati, na taṁ tatrāvatiṭṭhatī”ti. 
то, точно также, когда освобождённый невозмутимостью ум развит и возделан подобным образом, то более не остаётся любого свершённого до определённой степени проступка”. 
In the same way, when the heart’s release by equanimity has been developed and cultivated like this, any limited deeds they’ve done don’t remain or persist there.” 

Sa kho so, gāmaṇi, ariyasāvako evaṁ vigatābhijjho vigatabyāpādo asammūḷho sampajāno paṭissato upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati.  Далее, градоначальник, этот ученик Благородных – лишённый таким образом жадности… наполняет всю вселенную умом, наделённым невозмутимостью… 
equanimity to one direction, and to the second, and to the third, and to the fourth. In the same way above, below, across, everywhere, all around, they spread a heart full of equanimity to the whole world—abundant, expansive, limitless, free of enmity and ill will. 
Sa kho so, gāmaṇi, ariyasāvako evaṁ vigatābhijjho vigatabyāpādo asammūḷho sampajāno paṭissato upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
 
 
Sa kho so, gāmaṇi, ariyasāvako evaṁ vigatābhijjho vigatabyāpādo asammūḷho sampajāno paṭissato upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
 
 
Sa kho so, gāmaṇi, ariyasāvako evaṁ vigatābhijjho vigatabyāpādo asammūḷho sampajāno paṭissato upekkhāsahagatena cetasā ekaṁ disaṁ pharitvā viharati, tathā dutiyaṁ, tathā tatiyaṁ, tathā catutthaṁ, iti uddhamadho tiriyaṁ sabbadhi sabbattatāya sabbāvantaṁ lokaṁ upekkhāsahagatena cetasā vipulena mahaggatena appamāṇena averena abyāpajjena pharitvā viharati. 
 
 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. Ayaṁ vuccati, bhikkhave, asaṅkhatagāmimaggo …pe….  невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении – вот что называется путём, ведущим к необусловленному… 
equanimity, which relies on seclusion, fading away, and cessation, and ripens as letting go. … 

Upekkhā dhurasamādhi,  Видение-как-есть, груз будет сбалансирован, 
Equanimity and immersion are the carriage-shaft, 
Upekkhā → upekhā (bj) 

Pītiyā ca virāgā upekkhako ca viharati sato ca sampajāno, sukhañca kāyena paṭisaṁvedeti, yaṁ taṁ ariyā ācikkhanti: ‘upekkhako satimā sukhavihārī’ti tatiyaṁ jhānaṁ upasampajja viharati.  С угасанием восторга он пребывает невозмутимым, памятующим, сознательным, он ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: “Он невозмутим, осознан, пребывает в удовольствии”. 
And with the fading away of rapture, they enter and remain in the third absorption, where they meditate with equanimity, mindful and aware, personally experiencing the bliss of which the noble ones declare, ‘Equanimous and mindful, one meditates in bliss.’ 
Sukhassa ca pahānā dukkhassa ca pahānā pubbeva somanassadomanassānaṁ atthaṅgamā adukkhamasukhaṁ upekkhāsatipārisuddhiṁ catutthaṁ jhānaṁ upasampajja viharati— 
С успокоением удовольствия и боли, как и с предшествующим угасанием радости и недовольства, он входит и пребывает в четвёртой джхане, которая ни-болезненна-ни-приятна, и в которой наличествует очищение памятования посредством невозмутимости. 
Giving up pleasure and pain, and ending former happiness and sadness, they enter and remain in the fourth absorption, without pleasure or pain, with pure equanimity and mindfulness. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  Он развивает невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении. 
They develop the awakening factor of equanimity, which relies on seclusion, fading away, and cessation, and ripens as letting go. 

Ko ca, bhikkhave, āhāro anuppannassa vā upekkhāsambojjhaṅgassa uppādāya, uppannassa vā upekkhāsambojjhaṅgassa bhāvanāya pāripūriyā?  И каково питание, монахи, для возникновения невозникшей невозмутимости как фактора просветления и для совершенствования за счёт развития возникшей невозмутимости как фактора просветления? 
And what fuels the arising of the awakening factor of equanimity, or, when it has arisen, fully develops it? 
Atthi, bhikkhave, upekkhāsambojjhaṅgaṭṭhānīyā dhammā. 
Существуют, монахи, вещи, на основе которых возникает невозмутимость как фактор просветления. 
There are things that are grounds for the awakening factor of equanimity. 
ayamāhāro anuppannassa vā upekkhāsambojjhaṅgassa uppādāya, uppannassa vā upekkhāsambojjhaṅgassa bhāvanāya pāripūriyā. 
является питанием для возникновения невозникшей невозмутимости как фактора просветления и для совершенствования за счёт развития возникшей невозмутимости как фактора просветления. 
fuels the arising of the awakening factor of equanimity, or, when it has arisen, fully develops it. 

So tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti.  Он пристально, с невозмутимостью рассматривает такой сосредоточенный ум. 
They closely watch over that mind immersed in samādhi. 
Yasmiṁ samaye, bhikkhave, bhikkhu tathāsamāhitaṁ cittaṁ sādhukaṁ ajjhupekkhitā hoti, upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno āraddho hoti; upekkhāsambojjhaṅgaṁ tasmiṁ samaye bhikkhu bhāveti; upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhikkhuno bhāvanāpāripūriṁ gacchati. 
Монахи, когда монах пристально, с невозмутимостью, рассматривает такой сосредоточенный ум – то в этом случае в нём возникает фактор просветления “невозмутимость”. Так фактор невозмутимости полностью развивается в [уме] монаха. 
At such a time, a mendicant has activated the awakening factor of equanimity; they develop it and perfect it. 

Satisambojjhaṅgo, dhammavicayasambojjhaṅgo, vīriyasambojjhaṅgo, pītisambojjhaṅgo, passaddhisambojjhaṅgo, samādhisambojjhaṅgo, upekkhāsambojjhaṅgo—  Осознанность как фактор просветления, исследование феноменов как фактор просветления, усердие как фактор просветления, восторг как фактор просветления, безмятежность как фактор просветления, сосредоточение как фактор просветления, невозмутимость как фактор просветления. 
The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
upekkhāsambojjhaṅgo iti ce me, āvuso, hoti, ‘appamāṇo’ti me hoti, ‘susamāraddho’ti me hoti, tiṭṭhantañca naṁ ‘tiṭṭhatī’ti pajānāmi. 
Друзья, мысль приходит ко мне: “Невозмутимость как фактор просветления”, мысль приходит ко мне: “Она безмерна”; мысль приходит ко мне: “Она всецело совершенна”. Пока она наличествует, я понимаю: “Она наличествует”. 
If it’s the awakening factor of equanimity, I know that it’s limitless and that it’s properly implemented. While it remains I understand that it remains. 
upekkhāsambojjhaṅgo iti ce me, āvuso, hoti, ‘appamāṇo’ti me hoti, ‘susamāraddho’ti me hoti, tiṭṭhantañca naṁ ‘tiṭṭhatī’ti pajānāmi. 
Друзья, мысль приходит ко мне: “Невозмутимость как фактор просветления”, мысль приходит ко мне: “Она безмерна”; мысль приходит ко мне: “Она всецело совершенна”. Пока она наличествует, я понимаю: “Она наличествует”. 
If it’s the awakening factor of equanimity, I know that it’s limitless and that it’s properly implemented. While it remains I understand that it remains. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  невозмутимость как фактор просветления, который основывается на отречении, бесстрастии, прекращении, созревает в оставлении. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ āvuso, bhikkhu ārabbhamāno pajānāti ‘cittañca me suvimuttaṁ, thinamiddhañca me susamūhataṁ, uddhaccakukkuccañca me suppaṭivinītaṁ, āraddhañca me vīriyaṁ, aṭṭhiṁ katvā manasi karomi, no ca līnan’”ti.  As they rouse up the awakening factor of equanimity, they understand: ‘My mind is well freed. I’ve eradicated dullness and drowsiness, and eliminated restlessness and remorse. My energy is roused up, and my mind is sharply focused, not sluggish.’ 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Satisambojjhaṅgo kho, kassapa, mayā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo kho, kassapa, mayā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo kho, moggallāna, mayā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo kho, moggallāna, mayā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo kho, bhante, bhagavatā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo kho, bhante, bhagavatā sammadakkhāto bhāvito bahulīkato abhiññāya sambodhāya nibbānāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

upekkhāsambojjhaṅgaṭṭhāniyānaṁ, bhikkhave, dhammānaṁ manasikārabahulīkārā anuppanno ceva upekkhāsambojjhaṅgo uppajjati, uppanno ca upekkhāsambojjhaṅgo bhāvanāpāripūriṁ gacchatī”ti.  When you frequently apply the mind to things that are grounds for the awakening factor of equanimity, the awakening factor of equanimity arises, and once arisen it’s fully developed.” 

anuppanno ceva satisambojjhaṅgo nuppajjati, uppanno ca satisambojjhaṅgo nirujjhati …pe… anuppanno ceva upekkhāsambojjhaṅgo nuppajjati, uppanno ca upekkhāsambojjhaṅgo nirujjhati.  And the awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity don’t arise, or if they’ve already arisen, they cease. 
Anuppanno ceva satisambojjhaṅgo uppajjati, uppanno ca satisambojjhaṅgo bhāvanāpāripūriṁ gacchati …pe… anuppanno ceva upekkhāsambojjhaṅgo uppajjati, uppanno ca upekkhāsambojjhaṅgo bhāvanāpāripūriṁ gacchatī”ti. 
And the awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity arise, and once they’ve arisen, they’re fully developed.” 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo”ti.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity.” 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ vipulaṁ mahaggataṁ appamāṇaṁ abyāpajjaṁ. 
A mendicant develops the awakening factor of equanimity, which relies on seclusion, fading away, and cessation, and ripens as letting go. And it is abundant, expansive, limitless, and free of ill will. 
Tassa upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāvayato vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ vipulaṁ mahaggataṁ appamāṇaṁ abyāpajjaṁ taṇhā pahīyati 
As they do so, craving is given up. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo”ti.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity.” 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ vipulaṁ mahaggataṁ appamāṇaṁ abyāpajjaṁ. 
A mendicant develops the awakening factor of equanimity, which relies on seclusion, fading away, and cessation, and ripens as letting go. And it is abundant, expansive, limitless, and free of ill will. 
So upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāvitena cittena anibbiddhapubbaṁ appadālitapubbaṁ lobhakkhandhaṁ nibbijjhati padāleti; 
With a mind that has developed the awakening factor of equanimity, they penetrate and shatter the mass of greed, 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 
upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ. 
and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgo me, bhante, paṭiladdho, yo me bhāvito bahulīkato tathā tathā viharantaṁ tathattāya upanessati yathāhaṁ:  When developed and cultivated as I’m living in such a way, they will bring me to such a state that I will understand: 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

upekkhāsambojjhaṅgaṁ bhāveti vivekanissitaṁ virāganissitaṁ nirodhanissitaṁ vossaggapariṇāmiṁ.  and equanimity, which rely on seclusion, fading away, and cessation, and ripen as letting go. 

Satisambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anupakkileso bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anupakkileso bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

“Yoniso ca kho, bhikkhave, manasikaroto anuppanno ceva satisambojjhaṅgo uppajjati, uppanno ca satisambojjhaṅgo bhāvanāpāripūriṁ gacchati …pe… anuppanno ceva upekkhāsambojjhaṅgo uppajjati, uppanno ca upekkhāsambojjhaṅgo bhāvanāpāripūriṁ gacchatī”ti.  “Mendicants, when you apply the mind rationally, the awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity arise, and once they’ve arisen, they’re fully developed.” 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anupakkileso bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anupakkileso bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhāvanāpāripūriṁ gacchati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo tasmiṁ samaye bhāvanāpāripūriṁ gacchati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anajjhāruho bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati …pe… upekkhāsambojjhaṅgo, bhikkhave, anāvaraṇo anīvaraṇo cetaso anajjhāruho bhāvito bahulīkato vijjāvimuttiphalasacchikiriyāya saṁvattati.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo, bhikkhave, cakkhukaraṇo ñāṇakaraṇo paññābuddhiyo avighātapakkhiyo nibbānasaṁvattaniko …pe… upekkhāsambojjhaṅgo, bhikkhave, cakkhukaraṇo ñāṇakaraṇo paññābuddhiyo avighātapakkhiyo nibbānasaṁvattaniko.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa.  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa ratanassa pātubhāvo hoti …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa ratanassa pātubhāvo hoti.  The treasures of the awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgo …pe… upekkhāsambojjhaṅgo—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity. 

Satisambojjhaṅgassa …pe… upekkhāsambojjhaṅgassa—  The awakening factors of mindfulness, investigation of principles, energy, rapture, tranquility, immersion, and equanimity.