Taṁ yūpaṁ ussāpetvā ajjhāvasitvā taṁ datvā vissajjitvā samaṇabrāhmaṇakapaṇaddhikavaṇibbakayācakānaṁ dānaṁ datvā metteyyassa bhagavato arahato sammāsambuddhassa santike kesamassuṁ ohāretvā kāsāyāni vatthāni acchādetvā agārasmā anagāriyaṁ pabbajissati.  И, пожив там, совершая подаяния, оставит ее, раздаст дары отшельникам, брахманам, бедным, путникам, просителям, обреет волосы и бороду, наденет желтые одеяния и, оставив дом, станет странствовать бездомным рядом с Меттейей — Благостным, архатом, всецело просветленным. 
Having reigned, he will abdicate, offering charity to ascetics and brahmins, paupers, vagrants, supplicants, and beggars. Then, having shaved off his hair and beard and dressed in ocher robes, he will go forth from the lay life to homelessness in the Buddha Metteyya’s presence. 

Yannūnāhaṁ imaṁ kullaṁ thale vā ussādetvā udake vā opilāpetvā yena kāmaṁ pakkameyyan’ti.  Почему бы мне не вытащить его на сушу или не оставить плавать в воде, а затем пойти, куда мне вздумается?” 
Why don’t I beach it on dry land or set it adrift on the water and go wherever I want?’ 
ussādetvā → ussāpetvā (sya-all); ussāretvā (mr) 

“bhūtapubbaṁ, bhikkhave, caṇḍālavaṁsiko caṇḍālavaṁsaṁ ussāpetvā medakathālikaṁ antevāsiṁ āmantesi:  “Монахи, однажды в прошлом акробат установил бамбуковый шест и обратился к своему ученику Медакатхалике: 
“Once upon a time, mendicants, a pole acrobat of the corpse-workers set up the bamboo pole of his tribe and said to his apprentice Medakathālikā,