Yannūna mayaṁ imaṁ ekaputtakaṁ piyaṁ manāpaṁ vadhitvā vallūrañca soṇḍikañca karitvā puttamaṁsāni khādantā evaṁ taṁ kantārāvasesaṁ nitthareyyāma, mā sabbeva tayo vinassimhā’ti.   Что если мы убьём нашего единственного сына, дорогого и любимого, и сделаем запас сушёного и жареного мяса? Питаясь плотью нашего сына, мы смогли бы пройти остаток пути через эту пустыню. Не стоит гибнуть всем троим!»  
Why don’t we kill our only child, so dear and beloved, and prepare dried and spiced meat? Then we can make it across the desert by eating our child’s flesh. Let not all three perish.’  
Atha kho te, bhikkhave, dve jāyampatikā taṁ ekaputtakaṁ piyaṁ manāpaṁ vadhitvā vallūrañca soṇḍikañca karitvā puttamaṁsāni khādantā evaṁ taṁ kantārāvasesaṁ nitthareyyuṁ.  
И тогда, монахи, муж с женой убили бы своего единственного сына, дорогого и любимого, сделали бы запас сушёного и жареного мяса, и, питаясь плотью своего сына, они прошли бы остаток пути через пустыню.  
Then that couple would kill their only child, so dear and beloved, and prepare dried and spiced meat. They’d make it across the desert by eating their child’s flesh.