Thero cepi maṁ vadeyya ahitānukampī maṁ vadeyya no hitānukampī, noti naṁ vadeyyaṁ viheṭheyyaṁ passampissa nappaṭikareyyaṁ.  Если старший поправит меня, то он сделает так без сочувствия, а не с сочувствием. И тогда я скажу “Нет!” и [этим] побеспокою его, и даже видя [свой проступок], я не приложу усилий к его исправлению. 
If a mendicant—whether senior, middle, or junior—were to admonish me, they wouldn’t be sympathetic, and I’d bother them by saying “No!” And anyway I wouldn’t deal with it even if I saw what I did wrong.’ 
viheṭheyyaṁ → viheseyyampi naṁ (bj, sya-all, km, pts1ed) 

‘Atthesā, bhikkhave, kumārassa vihesā;  Для малыша это было бы до некоторой степени болезненным, 
I admit she’d know, ‘This will distress the child, 

“atthi nāma, ānanda, theraṁ bhikkhuṁ vihesiyamānaṁ ajjhupekkhissatha.  “Ананда, и ты безучастно смотришь на то, как изнуряют старшего монаха? 
“Ānanda! How can you just watch while a senior mendicant is being harassed? 
Na hi nāma, ānanda, kāruññampi bhavissati theramhi bhikkhumhi vihesiyamānamhī”ti. 
Неужто у тебя нет сострадания к старшему монаху, когда его изнуряют?” 
Don’t you have any compassion for a senior mendicant who is being harassed?” 
“idhāvuso upavāṇa, aññe there bhikkhū vihesenti. 
“Друг Упавана, они изнуряли другого старшего монаха, 
“Reverend Upavāna, they’ve been harassing other senior mendicants, 

Puna caparaṁ, bhikkhave, bhikkhuno vihesaṁ manasikaroto vihesāya cittaṁ na pakkhandati nappasīdati na santiṭṭhati na vimuccati.  Далее, когда монах обращает внимание на причинение вреда, его ум не устремляется к этому, не становится успокоенным [им], утверждённым и сфокусированным на нём. 
Take another case where a mendicant focuses on harming, but their mind does not leap forth … 
Avihesaṁ kho panassa manasikaroto avihesāya cittaṁ pakkhandati pasīdati santiṭṭhati vimuccati. 
Но когда он обращает внимание на непричинение вреда, его ум устремляется к этому, становится успокоенным [им], утверждённым и сфокусированным на нём. 
But when they focus on compassion, their mind leaps forth … 
Tassa taṁ cittaṁ sugataṁ subhāvitaṁ suvuṭṭhitaṁ suvimuttaṁ suvisaṁyuttaṁ vihesāya; 
Его ум является хорошо отступившим, хорошо развитым, хорошо взошедшим, хорошо освобождённым, хорошо отсоединённым от причинения вреда. 
Their mind is in a good state … well detached from harming. 
ye ca vihesāpaccayā uppajjanti āsavā vighātapariḷāhā, mutto so tehi, na so taṁ vedanaṁ vediyati. 
И он свободен от этих беспокоящих и тревожащих пятен, что возникают, имея своим условием причинение вреда. Он не чувствует этого вида чувства. 
They’re freed from the distressing and feverish defilements that arise because of harming, so they don’t experience that kind of feeling. 
Idamakkhātaṁ vihesāya nissaraṇaṁ. 
Вот что объявлено спасением от причинения вреда. 
This is how the escape from harming is explained. 
Tassa kāmanandīpi nānuseti, byāpādanandīpi nānuseti, vihesānandīpi nānuseti, rūpanandīpi nānuseti, sakkāyanandīpi nānuseti so kāmanandiyāpi ananusayā, byāpādanandiyāpi ananusayā, vihesānandiyāpi ananusayā, rūpanandiyāpi ananusayā, sakkāyanandiyāpi ananusayā. 
Наслаждение чувственными удовольствиями не залегает в нём. Наслаждение недоброжелательностью не залегает в нём. Наслаждение причинением вреда не залегает в нём. Наслаждение формой не залегает в нём. Наслаждение личностным существованием не залегает в нём. Поскольку он не имеет скрытых склонностей к наслаждению чувственными удовольствиями, наслаждению недоброжелательностью, наслаждению причинением вреда, наслаждением формой, и наслаждением личностным существованием, 
Delight in sensual pleasures, ill will, harming, form, and substantial reality don’t linger within them. 

atha ca pana me vihesā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhatī’ti.  И, тем не менее, мысль о причинении вреда всё ещё овладевает моим умом”. 
Yet somehow the thought of harming still occupies my mind.’ 
atha ca panassa vihesā cittaṁ pariyādāya ṭhassati, netaṁ ṭhānaṁ vijjati. 
и, всё же, мысль о причинении вреда всё ещё овладевала бы его умом. Нет такой возможности. 
 
Nissaraṇañhetaṁ, āvuso, vihesāya yadidaṁ karuṇācetovimuttī’ti. 
Ведь это, друг, является спасением от мысли о причинении вреда – то есть, освобождение ума состраданием”. 
For it is the heart’s release by compassion that is the escape from thoughts of harming.’ 

Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ.  Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
и тогда те приезжающие монахи уходят. Они не остаются, но покидают монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way do not stay. They leave, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
и тогда те приезжающие монахи уходили. Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
 
 
Te ca āgantukā bhikkhū āyasmatā dhammikena akkosiyamānā paribhāsiyamānā vihesiyamānā vitudiyamānā rosiyamānā vācāya pakkamanti, na saṇṭhanti, riñcanti āvāsaṁ. 
Они не оставались, но покидали монастырь. 
The visiting mendicants who were treated in this way did not stay. They left, abandoning the monastery. 

Arati, vihiṁsā, adhammacariyā.  Недовольство, причинение вреда, поведение, противоположное Дхамме. 
Discontent, cruelty, and unprincipled conduct. 
vihiṁsā → vihesā (mr) 

So bhikkhu bhikkhūhi āpattiyā codiyamāno ‘nevāhaṁ āpannomhi, na panāhaṁ āpannomhī’ti so tuṇhībhāvena saṅghaṁ viheṭheti.  он не говорит: “Я совершил проступок”, как и не говорит: “Я не совершал проступка”, но досаждает Сангхе своим молчанием. 
But the accused mendicant neither confesses to the offense nor denies it, but frustrates the Saṅgha by staying silent. 
viheṭheti → viheseti (pts1ed, mr) 

Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ, pare ca me na ājāneyyuṁ; so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā’ti.  Если же я стану проповедывать истину, и другие не поймут меня, то это будет для меня мучительно, это будет для меня тягостно“. 
And if I were to teach the Dhamma, others might not understand me, which would be wearying and troublesome for me.’ 
Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ, pare ca me na ājāneyyuṁ; so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā”ti. 
Если же я стану проповедывать истину, и другие не поймут меня, то это будет для меня мучительно, это будет для меня тягостно’. 
“If I were to teach the Dhamma, others might not understand me, which would be wearying and troublesome for me.” 
Atha khvāhaṁ, bhikkhave, seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—ukkaṭṭhāyaṁ subhagavane sālarājamūle antarahito avihesu devesu pāturahosiṁ. 
И вот, монахи, подобно тому как сильный человек вытягивает согнутую руку или сгибает вытянутую руку, точно так же я оставил подножие огромной салы в лесу Субхага в Уккаттхе и появился перед богами авиха. 
Then, as easily as a strong person would extend or contract their arm, I vanished from the Subhaga Forest and reappeared with the gods of Aviha. 

Tasmiṁyeva kālaṅkate tathāgataṁ upasaṅkamitvā etamatthaṁ pucchissatha, vihesā hesā, ānanda, tathāgatassa.  и Татхагате, Ананда, в тягость, что каждый раз, когда кто-либо оканчивает свои дни, вы приближаетесь к Татхагате и спрашиваете об этих вещах. 
But if you should come and ask me about it each and every time someone passes away, that would be a bother for me. 
appamatto vihassati; 
Кто будет прилежно следоват 
in this teaching and training, 
vihassati → vihessati (si, pts1ed); viharissati (sya-all, km) 
Yaṁ kiñci maṁ subhaddo pucchissati, sabbaṁ taṁ aññāpekkhova pucchissati, no vihesāpekkho. 
Все, что спросит у меня Субхадда, он спросит, не стремясь досадить [мне], но стремясь к познанию, 
For whatever he asks me, he will only be looking to understand, not to trouble me. 

“Akkosabhaṇḍanavihesakāriṁ,  “Он не поднимал голоса, не говорил грубого, 
“He never spoke a loud harsh word, 

Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno vihesaṁ manasikaroto vihesāya cittaṁ na pakkhandati na pasīdati na santiṭṭhati na vimuccati.  И далее, друзья, у монаха, направляющего внимание на насилие, ум не устремляется к насилию, не успокаивается, не устанавливается, не утверждается [в нем]; 
Take another case where a mendicant focuses on harming, but their mind does not leap forth … 
Avihesaṁ kho panassa manasikaroto avihesāya cittaṁ pakkhandati pasīdati santiṭṭhati vimuccati. 
когда же он направляет внимание на ненасилие, то его ум устремляется к ненасилию, успокаивается, устанавливается, утверждается [в нем]. 
But when they focus on compassion, their mind leaps forth … 
Tassa taṁ cittaṁ sugataṁ subhāvitaṁ suvuṭṭhitaṁ suvimuttaṁ visaṁyuttaṁ vihesāya. 
Этот его ум благоприятен, тщательно взращен, возвышен, прочно утвержден, неподвластен насилию, и когда возникают порочные свойства, тревоги, возбуждения, 
Their mind is in a good state … well detached from harming. 
Ye ca vihesāpaccayā uppajjanti āsavā vighātā pariḷāhā, mutto so tehi, na so taṁ vedanaṁ vedeti. 
основанные на насилии, то он свободен от них и не ведает подобных ощущений. 
They’re freed from the distressing and feverish defilements that arise because of harming, so they don’t experience that kind of feeling. 
Idamakkhātaṁ vihesāya nissaraṇaṁ. 
Это зовется преодолением насилия. 
This is how the escape from harming is explained. 
Atha ca pana me vihesā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhatī’ti, 
И все же умом моим всецело владеет насилие“. 
Yet somehow the thought of harming still occupies my mind.’ 
atha ca panassa vihesā cittaṁ pariyādāya ṭhassati, netaṁ ṭhānaṁ vijjati. 
и все же умом его всецело владело насилие. 
 
Nissaraṇaṁ hetaṁ, āvuso, vihesāya, yadidaṁ karuṇā cetovimuttī’ti. 
Ведь освобождение разума, друзья, [достигнутое] с помощью сострадания, это — преодоление насилия. 
For it is the heart’s release by compassion that is the escape from thoughts of harming.’ 

Puna caparaṁ, āvuso, bhikkhuno vihesaṁ manasikaroto vihesāya cittaṁ na pakkhandati na pasīdati na santiṭṭhati na vimuccati.  И далее, друзья, у монаха, направляющего внимание на насилие, ум не устремляется к насилию, не успокаивается, не устанавливается, не утверждается [в нем]; 
Take another case where a mendicant focuses on harming, but their mind does not leap forth … 
Avihesaṁ kho panassa manasikaroto avihesāya cittaṁ pakkhandati pasīdati santiṭṭhati vimuccati. 
когда же он направляет внимание на ненасилие, то его ум устремляется к ненасилию, успокаивается, устанавливается, утверждается [в нем]. 
But when they focus on compassion, their mind leaps forth … 
Tassa taṁ cittaṁ sugataṁ subhāvitaṁ suvuṭṭhitaṁ suvimuttaṁ visaṁyuttaṁ vihesāya. 
Этот его ум благоприятен, тщательно взращен, возвышен, прочно утвержден, неподвластен насилию, 
Their mind is in a good state … well detached from harming. 
Ye ca vihesāpaccayā uppajjanti āsavā vighātā pariḷāhā, mutto so tehi. Na so taṁ vedanaṁ vedeti. 
и когда возникают порочные свойства, тревоги, возбуждения, основанные на насилии, то он свободен от них и не ведает подобных ощущений. 
They’re freed from the distressing and feverish defilements that arise because of harming, so they don’t experience that kind of feeling. 
Idamakkhātaṁ vihesāya nissaraṇaṁ. 
Это зовется преодолением насилия. 
This is how the escape from harming is explained. 
Atha ca pana me vihesā cittaṁ pariyādāya tiṭṭhatī’ti. 
И все же умом моим всецело владеет насилие“. 
Yet somehow the thought of harming still occupies my mind.’ 
nissaraṇaṁ hetaṁ, āvuso, vihesāya, yadidaṁ karuṇācetovimuttī’ti. 
Ведь освобождение разума, друзья, [достигнутое] с помощью сострадания, это — преодоление насилия. 
For it is the heart’s release by compassion that is the escape from thoughts of harming.’ 

Tatra ce, bhikkhave, pare tathāgataṁ akkosanti paribhāsanti rosenti vihesenti, tatra, bhikkhave, tathāgatassa na hoti āghāto na appaccayo na cetaso anabhiraddhi.  И если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят Татхагату за это, он не испытывает ни раздражения, ни горечи, ни уныния по этому поводу. 
This being so, if others abuse, attack, harass, and trouble the Realized One, he doesn’t get resentful, bitter, and emotionally exasperated. 
Tasmātiha, bhikkhave, tumhe cepi pare akkoseyyuṁ paribhāseyyuṁ roseyyuṁ viheseyyuṁ, tatra tumhe hi na āghāto na appaccayo na cetaso anabhiraddhi karaṇīyā. 
Поэтому, монахи, если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят вас, по этому поводу вам также не следует испытывать ни раздражения, ни горечи, ни уныния. 
So, mendicants, if others abuse, attack, harass, and trouble you, don’t make yourselves resentful, bitter, and emotionally exasperated. 

Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ, pare ca me na ājāneyyuṁ, so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā’ti.  Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли бы меня, это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно”. 
And if I were to teach the Dhamma, others might not understand me, which would be wearying and troublesome for me.’ 

Tañce, āvuso, bhikkhuṁ pare akkosanti paribhāsanti rosenti vihesenti, so evaṁ pajānāti:  И потому, если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят монаха, он понимает так: 
If others abuse, attack, harass, and trouble that mendicant, they understand: 
Tañce, āvuso, bhikkhuṁ pare akkosanti paribhāsanti rosenti vihesenti. 
И потому, если другие оскорбляют, бранят, ругают, изводят монаха, он понимает так: 
If others abuse, attack, harass, and trouble that mendicant, they understand: 

Mā tathāgataṁ vihesesi, mā tathāgatasāvakaṁ.  Не изводи Татхагату, не изводи ученика Татхагаты, 
Do not harass the Realized One or his disciple. 
Mā tathāgataṁ vihesesi, mā tathāgatasāvakaṁ. 
 
 
Mā tathāgataṁ vihesesi, mā tathāgatasāvakaṁ. 
 
 
Mā tathāgataṁ vihesesi, mā tathāgatasāvakaṁ. 
 
 
etha, tumhe bhikkhū sīlavante kalyāṇadhamme akkosatha paribhāsatha rosetha vihesetha. 
“Ну же, побраните, оскорбите, поругайте, изведите нравственных монахов с благим характером. 
“Come, all of you, abuse, attack, harass, and trouble the ethical mendicants of good character. 
Appeva nāma tumhehi akkosiyamānānaṁ paribhāsiyamānānaṁ rosiyamānānaṁ vihesiyamānānaṁ siyā cittassa aññathattaṁ, yathā taṁ dūsī māro labhetha otāran’ti. 
И тогда, быть может, когда вы повосхваляете, почтите, поуважаете, попочитаете их, какие-либо колебания произойдут в их умах, и тогда, быть может, у Мары Дуси появится возможность”. 
Hopefully by doing this we can upset their minds so that Māra Dūsī can find a vulnerability.”’ 
‘etha, tumhe bhikkhū sīlavante kalyāṇadhamme akkosatha paribhāsatha rosetha vihesetha. 
 
 
Appeva nāma tumhehi akkosiyamānānaṁ paribhāsiyamānānaṁ rosiyamānānaṁ vihesiyamānānaṁ siyā cittassa aññathattaṁ, yathā taṁ dūsī māro labhetha otāran’ti. 
 
 
Atha kho te, pāpima, brāhmaṇagahapatikā anvāvisiṭṭhā dūsinā mārena bhikkhū sīlavante kalyāṇadhamme akkosanti paribhāsanti rosenti vihesenti: 
И когда Мара Дуси овладел умами брахманов-домохозяев, и они побранили, оскорбили, поругали, извели нравственных монахов с благим характером так: 
Then those brahmins and householders abused, attacked, harassed, and troubled the ethical mendicants of good character: 
etha, tumhe bhikkhū sīlavante kalyāṇadhamme akkosatha paribhāsatha rosetha vihesetha, appeva nāma tumhehi akkosiyamānānaṁ paribhāsiyamānānaṁ rosiyamānānaṁ vihesiyamānānaṁ siyā cittassa aññathattaṁ, yathā taṁ dūsī māro labhetha otāran’ti. 
“Ну же, побраните, оскорбите, поругайте, изведите нравственных монахов с благим характером. И тогда, быть может, когда вы побраните, оскорбите, поругаете, изведёте их, какие-либо колебания произойдут в их умах, и тогда, быть может, у Мары Дуси появится возможность”. 
He told them to abuse you in the hope of upsetting your minds so that he can find a vulnerability. 

“Yena kho, jīvaka, rāgena yena dosena yena mohena vihesavā assa arativā assa paṭighavā assa so rāgo so doso so moho tathāgatassa pahīno ucchinnamūlo tālāvatthukato anabhāvaṅkato āyatiṁ anuppādadhammo.  – Дживака, любая страсть, любая злость, любое заблуждение, из-за которых могла бы возникнуть жестокость… из-за которых могло бы возникнуть досада… из-за которых могло бы возникнуть отвращение, были отброшены Татхагатой, срезаны под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, уничтожены так, что более не смогут появиться в будущем. 
“Any greed, hate, or delusion that might give rise to cruelty, discontent, or repulsion has been given up by the Realized One, cut off at the root, made like a palm stump, obliterated, and is unable to arise in the future. 

Karuṇañhi te, rāhula, bhāvanaṁ bhāvayato yā vihesā sā pahīyissati.  Когда ты развиваешь медитацию на сострадании, любая жестокость будет отброшена. 
For when you meditate on compassion any cruelty will be given up. 

Iti viggahe sati vivādo, vivāde sati vighāto, vighāte sati vihesā’.  Я смогу сразиться с этими двумя, и когда есть схватка, то есть и дебаты. Когда есть дебаты, то есть и ссоры. Когда есть ссоры, то есть и досада”. 
And when there’s arguing, there’s quarreling; when there’s quarreling there’s distress; and when there’s anguish there’s harm.’ 
Iti so viggahañca vivādañca vighātañca vihesañca attani sampassamāno tañceva diṭṭhiṁ pajahati aññañca diṭṭhiṁ na upādiyati. 
Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение и не принимает какого-либо другого воззрения. 
So, considering in themselves the potential for arguing, quarreling, distress, and harm, they give up that view by not grasping another view. 
Iti viggahe sati vivādo, vivāde sati vighāto, vighāte sati vihesā’. 
Я смогу сразиться с этими двумя, и когда есть схватка, то есть и дебаты. Когда есть дебаты, то есть и ссоры. Когда есть ссоры, то есть и досада”. 
And when there’s arguing, there’s quarreling; when there’s quarreling there’s distress; and when there’s anguish there’s harm.’ 
Iti so viggahañca vivādañca vighātañca vihesañca attani sampassamāno tañceva diṭṭhiṁ pajahati aññañca diṭṭhiṁ na upādiyati. 
Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение и не принимает какого-либо другого воззрения. 
So, considering in themselves the potential for arguing, quarreling, distress, and harm, they give up that view by not grasping another view. 
Iti viggahe sati vivādo, vivāde sati vighāto, vighāte sati vihesā’. 
Я смогу сразиться с этими двумя, и когда есть схватка, то есть и дебаты. Когда есть дебаты, то есть и ссоры. Когда есть ссоры, то есть и досада”. 
And when there’s arguing, there’s quarreling; when there’s quarreling there’s distress; and when there’s anguish there’s harm.’ 
Iti so viggahañca vivādañca vighātañca vihesañca attani sampassamāno tañceva diṭṭhiṁ pajahati aññañca diṭṭhiṁ na upādiyati. 
Так, видя себя в схватке, в дебатах, в ссоре, в досаде, он отбрасывает это воззрение и не принимает какого-либо другого воззрения. 
So, considering in themselves the potential for arguing, quarreling, distress, and harm, they give up that view by not grasping another view. 

So mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā”ti.  и это было бы утомительно и хлопотно для меня”. 
which would be wearying and troublesome for me.” 

Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ, pare ca me na ājāneyyuṁ, so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā’ti.  Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли бы меня, это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно”. 
And if I were to teach the Dhamma, others might not understand me, which would be wearying and troublesome for me.’ 

“Paṇḍito, bhikkhave, brahmāyu brāhmaṇo paccapādi dhammassānudhammaṁ, na ca maṁ dhammādhikaraṇaṁ vihesesi.  “Монахи, брахман Брахмайю был мудр, он вступил на путь Дхаммы и не беспокоил меня истолкованием Дхаммы. 
“Mendicants, the brahmin Brahmāyu was astute. He practiced in line with the teachings, and did not trouble me about the teachings. 

‘iti mayhañca avihesā bhavissati parassa ca puggalassa anupaghāto, paro hi puggalo akkodhano anupanāhī adaḷhadiṭṭhī suppaṭinissaggī, sakkomi cāhaṁ etaṁ puggalaṁ akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpetun’ti.  “И я не буду обеспокоен, и другого человека это не заденет. Ведь другой человек не предаётся злобе и негодованию, он не привязан прочно к своему воззрению, оставляет [его] с лёгкостью. Я могу сделать так, что этот человек выйдет из неблагого, [смогу] утвердить его в благом”. 
‘I won’t be troubled and the other individual won’t be hurt, for they’re not irritable and acrimonious. They don’t hold fast to their views, but let them go easily. I can draw them away from the unskillful and establish them in the skillful.’ 
‘mayhaṁ kho avihesā bhavissati parassa ca puggalassa upaghāto, paro hi puggalo kodhano upanāhī adaḷhadiṭṭhī suppaṭinissaggī, sakkomi cāhaṁ etaṁ puggalaṁ akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpetuṁ. 
“Я буду обеспокоен, и другого человека это заденет. Ведь другой человек предаётся злобе и негодованию. Однако, он не привязан прочно к своему воззрению, оставляет [его] с лёгкостью. Я могу сделать так, что этот человек выйдет из неблагого, [смогу] утвердить его в благом. 
‘I will be troubled and the other individual will be hurt, for they’re irritable and acrimonious. However, they don’t hold fast to their views, but let them go easily. I can draw them away from the unskillful and establish them in the skillful. 
‘mayhaṁ kho vihesā bhavissati parassa ca puggalassa anupaghāto. Paro hi puggalo akkodhano anupanāhī daḷhadiṭṭhī duppaṭinissaggī, sakkomi cāhaṁ etaṁ puggalaṁ akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpetuṁ. 
“Я буду обеспокоен, но другого человека это не заденет. Ведь другой человек не предаётся злобе и негодованию. Однако, он привязан прочно к своему воззрению, оставляет [его] с трудом. Но всё же я могу сделать так, что этот человек выйдет из неблагого, [смогу] утвердить его в благом. 
‘I will be troubled but the other individual won’t be hurt, for they’re not irritable and acrimonious. However, they hold fast to their views, refusing to let go. Nevertheless, I can draw them away from the unskillful and establish them in the skillful. 
Appamattakaṁ kho panetaṁ yadidaṁ—mayhaṁ vihesā. 
Это мелочь – что я буду обеспокоен, 
But for me to be troubled is a minor matter. 
‘mayhañca kho vihesā bhavissati parassa ca puggalassa upaghāto. Paro hi puggalo kodhano upanāhī daḷhadiṭṭhī duppaṭinissaggī, sakkomi cāhaṁ etaṁ puggalaṁ akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpetuṁ. 
“Я буду обеспокоен, и другого человека это заденет. Ведь другой человек предаётся злобе и негодованию. а также он привязан прочно к своему воззрению, оставляет [его] с трудом. Но всё же я могу сделать так, что этот человек выйдет из неблагого, [смогу] утвердить его в благом. 
‘I will be troubled and the other individual will be hurt, for they’re irritable and acrimonious. And they hold fast to their views, refusing to let go. Nevertheless, I can draw them away from the unskillful and establish them in the skillful. 
Appamattakaṁ kho panetaṁ yadidaṁ—mayhañca vihesā bhavissati parassa ca puggalassa upaghāto. 
Это мелочь – что я буду обеспокоен, и что другого человека это заденет. 
But for me to be troubled and the other individual to get hurt is a minor matter. 
‘mayhañca kho vihesā bhavissati parassa ca puggalassa upaghāto. Paro hi puggalo kodhano upanāhī daḷhadiṭṭhī duppaṭinissaggī, na cāhaṁ sakkomi etaṁ puggalaṁ akusalā vuṭṭhāpetvā kusale patiṭṭhāpetun’ti. 
“Я буду обеспокоен, и другого человека это заденет. Ведь другой человек предаётся злобе и негодованию. а также он привязан прочно к своему воззрению, оставляет [его] с трудом. Я не могу сделать так, что этот человек выйдет из неблагого, [не смогу] утвердить его в благом”. 
‘I will be troubled and the other individual will be hurt, for they’re irritable and acrimonious. And they hold fast to their views, refusing to let go. I cannot draw them away from the unskillful and establish them in the skillful.’ 

vihesavā hoti, vihesāsahagatena cetasā viharati—  Он жесток и пребывает с умом, насыщенным жестокостью. 
They’re hurtful, and live with their heart intent on harm. 
avihesavā hoti, avihesāsahagatena cetasā viharati— 
Он не жесток и пребывает с умом, отделённым от жестокости. 
They’re kind, and live with their heart full of kindness. 
vihesavā hoti, vihesāsahagatāya saññāya viharati— 
Он жесток и пребывает с восприятием, насыщенным жестокостью. 
They’re hurtful, and live with their perception intent on harm. 
avihesavā hoti, avihesāsahagatāya saññāya viharati— 
Он не жесток и пребывает с восприятием, отделённым от жестокости. 
They’re kind, and live with their perception full of kindness. 

Ahañca hi te, rājakumāra, yathāsutaṁ yathāpariyattaṁ dhammaṁ deseyyaṁ, tvañca me bhāsitassa atthaṁ na ājāneyyāsi; so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā”ti.  Ведь если бы я стал учить тебя Дхамме так, как услышал и освоил её, то ты бы не понял значения моих слов и это было бы утомительно и хлопотно для меня”. 
For if I were to teach you the Dhamma as I have learned and memorized it, you might not understand the meaning, which would be wearying and troublesome for me.” 

“Paṇḍito, bhikkhave, pukkusāti kulaputto paccapādi dhammassānudhammaṁ, na ca maṁ dhammādhikaraṇaṁ vihesesi.  “Монахи, представитель клана Пуккусати был мудр. Он вступил на путь Дхаммы и не беспокоил меня истолкованием Дхаммы. 
“Mendicants, Pukkusāti was astute. He practiced in line with the teachings, and did not trouble me about the teachings. 
vihesesi → viheṭhesi (bj, sya-all, km, pts1ed); viheseti (mr) 

Ahañceva kho pana dhammaṁ deseyyaṁ; pare ca me na ājāneyyuṁ; so mamassa kilamatho, sā mamassa vihesā”ti.  Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли меня, то это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно”. 
And if I were to teach this principle, others might not understand me, which would be wearying and troublesome for me.” 

“na kho mayaṁ āyasmantaṁ khemakaṁ vihesāpekhā pucchimha, api cāyasmā khemako pahosi tassa bhagavato sāsanaṁ vitthārena ācikkhituṁ desetuṁ paññāpetuṁ paṭṭhapetuṁ vivarituṁ vibhajituṁ uttānīkātuṁ.  “Мы задавали наши вопросы не ради того, чтобы побеспокоить Достопочтенного Кхемаку, но мы думали, что Достопочтенный Кхемака сможет объяснить, научить, провозгласить, утвердить, раскрыть, рассмотреть, прояснить учение Благословенного в подробностях. 
“We didn’t want to trouble Venerable Khemaka with our questions. But you’re capable of explaining, teaching, asserting, establishing, clarifying, analyzing, and revealing the Buddha’s instructions in detail. 

“Paṇḍito, bhikkhave, puṇṇo kulaputto, paccapādi dhammassānudhammaṁ, na ca maṁ dhammādhikaraṇaṁ vihesesi.  “Монахи, монах Пунна был мудр. Он практиковал в соответствии с Дхаммой и не беспокоил меня [излишними] расспросами по Дхамме. 
“Mendicants, Puṇṇa was astute. He practiced in line with the teachings, and did not trouble me about the teachings. 
kulaputto → kulaputto ahosi (sabbattha) | paccapādi → paccapādī (bj); saccavādī (sya-all, km, mr) | vihesesi → viheṭhesi (csp1ed) 

Abhijjhā ca vihesā ca,  А вместе с ними раздражение и жажда следуют, 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
А вместе с ними раздражение и жажда следуют, 
The mind is damaged 
Abhijjhā ca vihesā ca, 
 
 

“Paṇḍito, bhikkhave, dīghāvu upāsako, paccapādi dhammassānudhammaṁ, na ca maṁ dhammādhikaraṇaṁ vihesesi.  “Mendicants, the lay follower Dīghāvu was astute. He practiced in line with the teachings, and did not trouble me about the teachings. 
upāsako, paccapādi → ahosi paccapādi (bj, pts1ed); ahosi saccavādī (sya-all, km, mr) | ca maṁ dhammādhikaraṇaṁ → na ca dhammādhikaraṇaṁ (sya-all, km, pts1ed, mr) | vihesesi → viheṭhesi (itipi aññattha) 

tasmiṁ tasmiñce maṁ kālaṅkate upasaṅkamitvā etamatthaṁ paṭipucchissatha. Vihesā pesā, ānanda, assa tathāgatassa.  But if you should come and ask me about it each and every time someone dies that would be a bother for me. 

tasmiṁ tasmiñce maṁ kālaṅkate upasaṅkamitvā etamatthaṁ paṭipucchissatha. Vihesā pesā, ānanda, assa tathāgatassa.  But if you should come and ask me about it each and every time someone passes away, that would be a bother for me.