Тот, кто пребывает в созерцании разочарования по отношению к вещам, которые могут опутать, отбрасывает жажду, злобу, заблуждение. Отбросив жажду, злобу, заблуждение, он освобождён от рождения, старости и смерти, от печали, стенания, боли, недовольства и отчаяния. Он освобождён от страданий, я говорю вам. 

И что такое сила развития? Сила развития—это сила учеников. Опираясь на силу ученика, человек отбрасывает жажду, злобу, и заблуждение. Отбросив жажду, злобу, и заблуждение, человек не совершает ничего неблагого. Он не преследует ничего плохого. Это называется силой развития. 

Когда, Сарипутта, монах, у которого нет сотворения «я» и сотворения «моего», а также скрытой склонности к самомнению в отношении этого тела с его сознанием… входит и пребывает в этом—то тогда он зовётся монахом, который отрезал жажду, сбросил путы и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям. И именно в отношении этого я сказал в Параяне, в «Вопросах Удайи»: 

(1) Любая камма, монахи, сформированная через жажду, рождённая из жажды, обусловленная жаждой, возникшая из жажды, созревает там, где перерождается существо. Когда эта камма созревает, то именно там оно и переживает её результат: либо в этой самой жизни, либо в следующем перерождении, либо в некоем последующем случае.  Любая камма, монахи, сформированная через не-жажду, рождённая из не-жажды, обусловленная не-жаждой, возникшая из не-жажды, отбрасывается, когда жажда угасла. Она срезана под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена так, что более не сможет появиться в будущем. Любая камма, сформированная через не-злобу… не-заблуждение… отбрасывается, когда заблуждение угасло. Она срезана под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена так, что более не сможет появиться в будущем. 
Представьте, монахи, семена, которые были бы не разбитыми, не испорченными, не повреждёнными ветром и жарой солнца, плодоносные, хорошо сохранённые. И их поместили бы в хорошо подготовленную почву в хорошем поле, а также проливалось бы достаточно дождя. Таким образом, эти семена дали рост, прибавление, созревание. Точно также, любая камма, сформированная через жажду… злобу… заблуждение, рождённая из заблуждения, обусловленная заблуждением, возникшая из заблуждения, созревает там, где перерождается существо. Когда эта камма созревает, то именно там оно и переживает её результат: либо в этой самой жизни, либо в следующем перерождении, либо в некоем последующем случае. 
Точно также, любая камма, сформированная через не-жажду… не-злобу… не-заблуждение… отбрасывается, когда заблуждение угасло. Она срезана под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена так, что более не сможет появиться в будущем. 

И тогда я понимаю так: «Я отбросил жажду, срезал её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем. Я отбросил злобу… я отбросил заблуждение… более не сможет возникнуть в будущем». 

«Каламы, жаждущий человек, одолеваемый жаждой, с умом, охваченным ей, уничтожает жизнь, берёт то, что ему не было дано, совершает проступок с чужой женой, лжёт; и он побуждает других поступать также. Приведёт ли это к его вреду и страданию на долгое время?» 

«И я говорю тебе, что это означает влечение. Жаждущий человек, полный влечения, уничтожает жизнь, берёт то, что ему не было дано, совершает проступок с чужой женой, лжёт; и он побуждает других поступать также. Приведёт ли это к его вреду и страданию на долгое время?» 

(1) Любая жажда, которая имеет место, монахи, является неблагой. Любой поступок, который совершает жаждущий человек телом, речью, и умом, также является неблагим. Когда жаждущий человек, одолеваемый жаждой, с умом, охваченным ей, с помощью лживого предлога причиняет другому страдания—убийством, заключением в тюрьму, конфискацией, осуждением или изгнанием—думая: «Я обладаю могуществом, я хочу власти»—то это также является неблагим. Вот каким образом многочисленные плохие, неблагие качества порождаются в нём из жажды, они созданы жаждой, возникли из жажды, обусловлены жаждой. 

(3) «Как ты думаешь, домохозяин? Те, кто отбросили жажду, злобу, заблуждение, срезали их под корень, сделали их подобными обрубку пальмы, уничтожили так, что они более не смогут возникнуть в будущем, являются ли в мире счастливыми или же нет, или как ты считаешь?»  Господин Ананда, вы обучаете Дхамме ради оставления жажды, злобы, заблуждения, так что ваша Дхамма хорошо разъяснена. Вы практикуете ради оставления жажды, злобы, заблуждения, так что практикуете хороший путь в этом мире. Вы отбросили жажду, злобу, заблуждение, срезали их под корень, сделали их подобными обрубку пальмы, уничтожили так, что они более не смогут возникнуть в будущем, так что являетесь счастливыми в мире. 
«Итак, домохозяин, ты заявил так: «Дхамма тех, кто учит оставлению жажды, злобы, заблуждения, является хорошо разъяснённой». Ты заявил: «Те, кто практикуют ради оставления жажды, злобы, заблуждения, практикуют хороший путь в этом мире». И ты заявил: «Те, кто отбросили жажду, злобу, заблуждение, срезали их под корень, сделали их подобными обрубку пальмы, уничтожили так, что они более не смогут возникнуть в будущем, являются в мире счастливыми». 
«Те, кто отбросили жажду, злобу, заблуждение, срезали их под корень, сделали их подобными обрубку пальмы, уничтожили так, что они более не смогут возникнуть в будущем, являются в мире счастливыми. Вот как я считаю». 

И тогда, спустя какое-то время, тот монах тренировался в высшей нравственности, высшем уме, и высшей мудрости. И когда он тренировался в них, он отбросил жажду, злобу, и заблуждение. С оставлением жажды, злобы, и заблуждения, он не совершал ничего неблагого и не склонялся ни к чему плохому».  «Тогда, монах, тренируй себя в трёх тренировках: в тренировке высшей нравственности, тренировке высшего ума, и тренировке высшей мудрости. Если будешь тренироваться в них, ты отбросишь жажду, злобу, заблуждение, не будешь совершать ничего неблагого или же склоняться к чему-либо плохому». 

(1) Любая камма, монахи, сформированная через жажду, рождённая из жажды, обусловленная жаждой, возникшая из жажды, является неблагой, достойна порицания, созревает в виде страдания. Эта камма ведёт к возникновению каммы, а не к прекращению каммы.  Любая камма, монахи, сформированная через не-жажду, рождённая из не-жажды, обусловленная не-жаждой, возникшая из не-жажды, является благой, безукоризненной, созревает в виде счастья. Эта камма ведёт к прекращению каммы, а не к возникновению каммы. 

Погружён в жажду, по течению он идёт. 

«Имея жажду своим провожатым, Скитается он длительное время. Из состояния одного идёт к другому, Не может так он одолеть сансару. Но когда знает он опасность эту— Что жажда суть исток страданий— То, не имея жажды и цепляний, Должен монах осознанным ходить». 

(1) И каким образом, монахи, человек практикует ради своего собственного благополучия, но не ради благополучия других? Вот некий человек практикует ради устранения своей собственной жажды, злобы, заблуждения, но не побуждает других устранять жажду, злобу, заблуждение. Вот каким образом этот человек практикует ради своего собственного благополучия, но не ради благополучия других.  (2) И каким образом человек практикует ради благополучия других, но не ради своего собственного благополучия? Вот некий человек побуждает других устранять жажду, злобу, заблуждение, но не практикует ради устранения собственной жажды, злобы, заблуждения. Вот каким образом этот человек практикует ради благополучия других, но не ради своего собственного благополучия. 
(3) И каким образом человек практикует ни ради своего собственного благополучия, ни ради благополучия других? Вот некий человек не практикует ради устранения собственной жажды, злобы, заблуждения. И он не побуждает других устранять жажду, злобу, заблуждение. Вот каким образом этот человек практикует ни ради своего собственного благополучия, ни ради благополучия других. 
(4) И каким образом человек практикует и ради своего собственного благополучия, и ради благополучия других? Вот некий человек практикует ради устранения собственной жажды, злобы, заблуждения. И он побуждает других устранять жажду, злобу, заблуждение. Вот каким образом этот человек практикует и ради своего собственного благополучия, и ради благополучия других. 

Поэтому, монахи, вот как вы должны тренировать себя: «У нас не будет сильных желаний, и мы не будем испытывать мучения, не будет такого, что мы не сможем довольствоваться любым видом одеяния, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больных. Мы не поддадимся порочным желаниям заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. Мы не будем брать себя в руки, стараться, прилагать усилия, чтобы заполучить признание, а также обретения, похвалу и уважение. Мы будем терпеть холод, жару, голод и жажду; контакты с мухами, комарами, солнцем, ветром, и змеями; грубые и оскорбительные речи; возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, мучительные, неприятные, высасывающие жизненные силы». 

(2) Когда так было сказано: «Это тело произошло из жажды, зависит от жажды, и жажду следует отбросить»—то почему так было сказано? Вот, сестра, монах слышит: «Такой-то и такой-то монах с уничтожением пятен загрязнений ума в этой самой жизни входит и пребывает в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания». Он думает: «Когда же и я с уничтожением пятен в этой самой жизни войду и буду пребывать в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания?» И спустя какое-то время, в зависимости от жажды, он отбрасывает жажду. Когда так было сказано: «Это тело произошло из жажды, зависит от жажды, и жажду следует отбросить»—то вот почему так было сказано.  «Сестра, это тело произошло из питания, зависит от питания, и питание следует отбросить. Это тело произошло из жажды, зависит от жажды, и жажду следует отбросить. Это тело произошло из самомнения, зависит от самомнения, и самомнение следует отбросить. Это тело произошло от полового сношения, но в отношении полового сношения Благословенный объявил о разрушении моста. 

(1) И что такое, монахи, нетерпеливая практика? Вот некий человек не может терпеть холод, жару, голод и жажду; контакты с мухами, комарами, солнцем, ветром, и змеями; грубые и оскорбительные речи; возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, мучительные, неприятные, высасывающие жизненные силы. Это называется нетерпеливой практикой. 

Когда, Рахула, монах не видит «я» или того, что принадлежит «я», в этих четырёх элементах, то тогда он зовётся монахом, который отрезал жажду, сбросил путы, и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданию». 

(4) Далее, порочный монах жаждет обретений, славы, восхищений. Мысль приходит к нему: «Если монахи узнают, что я жажду обретений, славы, восхищений, и при этом они объединены, то они изгонят меня, но если они разделены на группы, они не изгонят меня». Видя это четвёртое преимущество, порочный монах радуется расколу в Сангхе. 

«Малункьяпутта, есть эти четыре источника жажды для монаха. Какие четыре? Жажда возникает в монахе из-за (1) одеяний, (2) еды, (3) жилищ, или из-за (4) жизни здесь или где-либо. Таковы четыре источника жажды для монаха. Когда, Малункьяпутта, монах отбросил жажду, срезал её под корень, сделал её подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем, то тогда он зовётся монахом, который отрезал жажду, сбросил путы и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданию». 

(1) Монахи, я не вижу ни единой иной формы—столь милой, приятной, чарующей, привлекательной, воспаляющей желание, соблазнительной, и такой серьёзной помехи к достижению непревзойдённой защиты от подневольности—как форма женщины. Существа, жаждущие женской формы—ненасытные, привязанные к ней, сведённые ею с ума, слепо поглощённые в ней—изнывают долгое время, находясь под контролем женской формы.  (5) Я не вижу ни единого иного тактильного ощущения—столь милого, приятного, чарующего, привлекательного, воспаляющего желание, соблазнительного, и такой серьёзной помехи к достижению непревзойдённой защиты от подневольности—как прикосновение женщины. Существа, жаждущие женского прикосновения—ненасытные, привязанные к нему, сведённые им с ума, слепо поглощённые в нём—изнывают долгое время, находясь под контролем женского прикосновения. 

(3) И каким образом монах вытащил колонну? Вот монах отбросил жажду, срезал её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не возникнет в будущем. Вот каким образом монах вытащил колонну. 

Отбросив жажду к миру, он пребывает с умом, лишённым жажды. Он очищает ум от жажды. Отбросив недоброжелательность и злобу, он пребывает с умом, лишённым недоброжелательности, желающий благополучия всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злобы. Отбросив лень и апатию, он пребывает с умом, лишённым лени и апатии—осознанный, бдительный, восприимчивый к свету. Он очищает ум от лени и апатии. Отбросив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнения, он пребывает, не имея сомнений, без запутанности по отношению к умелым умственным качествам. Он очищает ум от сомнений. 

5.81. Вызывая жажду  Монахи, обладая пятью качествами, старший монах мил и приятен его товарищам-монахам, а также уважается и ценится ими. Какими пятью? Он не полон жажды к тому, что вызывает жажду. Он не полон злобы к тому, что вызывает злобу. Он не заблуждается в том, что вызывает заблуждение. Он не взволнован тем, что вызывает волнение. Он не опьянён тем, что вызывает опьянение. 
Он полон жажды к тому, что вызывает жажду. 

(4) И каким образом монах является тем, кто терпеливо переносит? Вот монах терпеливо переносит холод и жару; голод и жажду; встречу с мухами, комарами, ветром, палящим солнцем, и змеями; а также с грубыми и оскорбительными речами. Он способен выдержать возникшие болезненные чувства: мучительные, острые, пронзающие, раздирающие, неприятные, высасывающие жизненную силу. Вот каким образом монах является тем, кто терпеливо переносит. 

И ради какой пользы монаху следует пребывать, воспринимая неотвратительное и в отвратительном и в неотвратительном? «Пусть во мне не возникнет злобы по отношению к вещам, провоцирующим злобу, и пусть во мне не возникнет жажды по отношению к вещам, провоцирующим жажду!»: ради этой пользы монаху следует пребывать, воспринимая неотвратительное и в отвратительном и в неотвратительном.  И ради какой пользы монаху следует пребывать, воспринимая отвратительное в неотвратительном? «Пусть во мне не возникнет жажды по отношению к вещам, провоцирующим жажду!»: ради этой пользы монаху следует пребывать, воспринимая отвратительное в неотвратительном. 
И ради какой пользы монаху следует пребывать, воспринимая отвратительное и в неотвратительном и в отвратительном? «Пусть во мне не возникнет жажды по отношению к вещам, провоцирующим жажду, и пусть во мне не возникнет злобы по отношению к вещам, провоцирующим злобу!»: ради этой пользы монаху следует пребывать, воспринимая отвратительное и в неотвратительном и в отвратительном. 
И ради какой пользы монаху следует пребывать невозмутимым, осознанным и бдительным, отвратившись и от отвратительного и от неотвратительного? «Пусть вообще никакой жажды не возникнет во мне нигде и никоим образом по отношению к вещам, провоцирующим жажду! Пусть вообще никакой злобы не возникнет во мне нигде и никоим образом по отношению к вещам, провоцирующим злобу! Пусть вообще никакого заблуждения не возникнет во мне нигде и никоим образом по отношению к вещам, провоцирующим заблуждение!»: ради этой пользы монаху следует пребывать невозмутимым, осознанным и бдительным, отвратившись и от отвратительного и от неотвратительного». 

Жажду, как только она возникла, сложно рассеять. 

(2) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение чистое, но словесное поведение нечистое? Представьте пруд, покрытый тиной и водорослями. И к пруду подошёл бы человек, поражённый и угнетённый жаждой—изнурённый, жаждущий пить, высохший. Он бы нырнул в пруд, раздвинул тину и водоросли своими руками, напился бы из своих ладоней, а затем бы ушёл. Точно также, когда телесное поведение человека чистое, но его словесное поведение нечистое, то в этом случае следует не обращать внимание на нечистоту его словесного поведения, но вместо этого следует обращать внимание на чистоту его телесного поведения. Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку.  (3) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение нечистое, но кто время от времени обретает открытие ума, спокойствие ума? Представьте лужу, в которой мало воды. И к ней подошёл бы человек, поражённый и угнетённый жаждой—изнурённый, жаждущий пить, высохший. Он бы подумал: «В этой луже мало воды. Если я попытаюсь выпить её, зачёрпнув ладонями или сосудом, я взволную её, взбаламучу её, сделаю так, что её нельзя будет пить. Что если я опущусь на четвереньки, высосу её как корова, и уйду?» И затем он опустился бы на четвереньки, высосал бы её как корова, и ушёл. Точно также, когда телесное поведение и словесное поведение человека нечистое, но он тот, кто время от времени обретает открытие ума, спокойствие ума, то в этом случае следует не обращать внимание на нечистоту его словесного и телесного поведения, но вместо этого следует обращать внимание на открытие ума, спокойствие ума, которое он обретает время от времени. Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку. 
(5) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение чистое, и кто обретает время от времени открытие ума, спокойствие ума? Представьте пруд с чистой, вкусной, прохладной водой—чистый, с пологими берегами, восхитительное место в тени разнообразных деревьев. И к пруду подошёл бы человек, поражённый и угнетённый жаждой—изнурённый, жаждущий пить, высохший. Он бы нырнул в пруд, искупался, напился, а затем, выйдя из него, он бы прямо там присел или прилёг в тени дерева. Точно также, когда телесное и словесное поведение человека чистое, и он обретает время от времени открытие ума, спокойствие ума, то в этом случае следует обратить внимание на его чистое телесное поведение, на его чистое словесное поведение, и на открытие его ума, на спокойствие его ума, которое он обретает время от времени. Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку. Друзья, посредством человека, который во всех отношениях внушает доверие, ум обретает доверие. 

(5) Подобно тому как если был бы восхитительный пруд с приятными берегами, с чистой, приятной, прохладной, прозрачной водой, и человек—истощённый и угнетённый жарой, изнурённый, жаждущий пить, высохший—вошёл бы в пруд, искупался бы и напился, и тогда весь его недуг, изнурённость, лихорадочное горение отступили бы. Точно также, какой бы Дхаммы человек ни услышал от Мастера Готамы—лекций, стихов и прозы, описаний, чудесных случаев—когда он услышал её, весь его недуг, изнурённость, лихорадочное горение отступают». 

Поскольку он не имеет скрытых склонностей к наслаждению чувственными удовольствиями, наслаждению недоброжелательностью, наслаждению причинением вреда, наслаждением формой, и наслаждением личностным существованием, он зовётся монахом, который лишён скрытых склонностей. Он отрезал жажду, сбросил оковы и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям. Таковы, монахи, пять элементов спасения». 

рассеивает жажду, 

(3) И какие пятна, монахи, следует отбрасывать терпением, и которые были отброшены терпением? Вот монах, тщательно это осмыслив, терпит холод, жару, голод и жажду; контакты с мухами, комарами, солнцем, ветром, и змеями. Он терпит грубые и оскорбительные речи. Он терпит возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, мучительные, неприятные, высасывающие жизненные силы. 

Благословенный сказал: «Монахи, когда у монаха плохие друзья, плохие спутники, плохие товарищи; когда он идёт за ними, навещает их, прислуживает плохим друзьям, и следует их примеру, то (1) не может быть такого, чтобы он исполнил свою обязанность подобающего поведения. Не исполнив обязанность подобающего поведения, (2) не может быть такого, чтобы он исполнил обязанность ученика. Не исполнив обязанности ученика, (3) не может быть такого, чтобы он исполнил нравственность. Не исполнив нравственности, (4) не может быть такого, чтобы он отбросил чувственную жажду, (5) жажду к формам, и (6) жажду к бесформенному.  Монахи, когда у монаха хорошие друзья, хорошие спутники, хорошие товарищи; когда он идёт за ними, навещает их, прислуживает хорошим друзьям, и следует их примеру, то есть возможность, что он исполнит свою обязанность подобающего поведения. Исполнив обязанность подобающего поведения, есть возможность, что он исполнит обязанность ученика. Исполнив обязанность ученика, есть возможность, что он исполнит нравственность. Исполнив нравственность, есть возможность, что он отбросит чувственную жажду, жажду к формам, и жажду к бесформенному». 

жажду, ведущую в состояние лишений, 

жажду, ведущую в состояние лишений, 

Следует тренироваться в этих трёх тренировках. Когда монах отбросил эти три вида существования и выполнил эти три тренировки, то он зовётся монахом, который отрезал жажду, сбросил оковы, и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям». 

жажду к несуществованию.  жажду к существованию, 
чувственную жажду, 
Эти три вида самомнения следует отбросить. Когда монах отбросил эти три вида жажды и эти три вида самомнения, то он зовётся монахом, который отрезал жажду, сбросил оковы, и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям». 

Святая жизнь ведётся для того, чтобы отбросить и уничтожить эти семь оков. Когда монах отбросил оковы уступчивости, срубил их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем; когда он отбросил оковы отвращения… невежества, срубил их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем—то тогда он зовётся монахом, который отрезал жажду, содрал оковы и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям». 

Святая жизнь ведётся, чтобы отбросить и уничтожить эти семь скрытых склонностей. Когда монах отбросил скрытую склонность к чувственной жажде, срубил её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем; когда он отбросил скрытую склонность к отвращению… невежеству, срубил её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем - то тогда он зовётся монахом без скрытых склонностей, который отрезал жажду, содрал оковы и, полностью пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям». 

(2) «Татхагата существует после смерти»—это вовлечённость в жажду… 

(5) Когда, монах, это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует тренировать себя так: «Я буду пребывать в созерцании тела в теле, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и недовольство в отношении мира». Вот как ты должен тренировать себя.  (6–8) Когда, монах, это сосредоточение было таким образом развито и взращено тобой, то тогда тебе следует тренировать себя так: «Я буду пребывать в созерцании чувств в чувствах… ума в уме… феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и недовольство в отношении мира». Вот как ты должен тренировать себя. 

(6) Восприятие непривлекательности должно быть развито, чтобы оставить жажду. (7) Доброжелательность должна быть развита, чтобы отбросить злобу. (8) Осознанность к дыханию должна быть развита, чтобы отсечь мысли. (9) Восприятие непостоянства должно быть развито, чтобы устранить самомнение «я». Когда человек воспринимает непостоянство, то в нём утверждается восприятие безличностности. Тот, кто воспринимает безличностность, тот искореняет самомнение «я», что и есть ниббана в этой самой жизни». 

Утвердившись в этих пяти вещах, далее монаху следует развивать другие четыре вещи. Какие четыре? (6) Восприятие непривлекательности должно быть развито, чтобы оставить жажду. (7) Доброжелательность должна быть развита, чтобы отбросить злобу. (8) Осознанность к дыханию должна быть развита, чтобы отсечь мысли. (9) Восприятие непостоянства должно быть развито, чтобы устранить самомнение «я». Когда человек воспринимает непостоянство, то в нём утверждается восприятие безличностности. Тот, кто воспринимает безличностность, тот искореняет самомнение «я», что и есть ниббана в этой самой жизни». 

Оставив жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды. Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом, лишённым лени и апатии—осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих умственных качеств. Он очищает свой ум от сомнения. 

Не отбросив этих девяти вещей, человек неспособен реализовать арахантство. Монахи, отбросив эти девять вещей, человек способен реализовать арахантство. Какие девять? Жажду… скупость. Отбросив эти девять вещей, человек способен реализовать арахантство». 

будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие в отношении мира. 

(10) И как монах хорошо освобождён мудростью? Вот монах понимает: «Я отбросил жажду, срубил её под корень, сделал её подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем. Я отбросил злобу… Я отбросил заблуждение, срубил его под корень, сделал его подобным обрубку пальмы, уничтожил так, что оно более не сможет возникнуть в будущем». Вот так монах хорошо освобождён мудростью. 

«Часто ли я жажду чего-либо? Есть ли во мне это качество или нет? 

(6) Если монах желает: «Пусть я буду терпеливо переносить холод и жару; голод и жажду; встречу с мухами, комарами, ветром, палящим солнцем и змеями; а также с грубыми и оскорбительными речами. Пусть я смогу выдерживать возникшие болезненные телесные чувства: мучительные, острые, пронзающие, раздирающие, неприятные, высасывающие жизненную силу»—то тогда пусть он исполнит нравственное поведение… уединяется в пустых жилищах. 

(1) Монахи, отбросив эти три вещи, человек способен отбросить рождение, старость и смерть. Какие три? Жажду, злобу, заблуждение… …(10) Монахи, отбросив эти три вещи, человек способен отбросить неуважение, трудность исправить себя, плохих друзей. Какие три? Бесстыдство, безбоязненность совершить проступок, беспечность. Отбросив эти три вещи, человек способен отбросить неуважение, сложность исправить себя, плохих друзей.  (3) Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. Каких трёх? Воззрений о «я», сомнений, цепляний за правила и предписания. Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. 
Монахи, тот, кто бесстыден и не боится совершить проступок, является беспечным. Кто беспечен, тот не способен отбросить неуважение, не способен отбросить трудность исправить себя, не способен отбросить плохих друзей. У кого плохие друзья, тот не способен отбросить недостаток веры, отсутствие щедрости и лень. Кто ленив, тот не способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. Кто безнравственен, тот не способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум. Тот, чей ум настроен на критику, не способен отбросить замутнённость ума, отсутствие бдительности, умственное отвлечение. Кто отвлекается умом, тот не способен отбросить немудрое внимание, следование по неправильному пути, косность ума. Тот, у кого косный ум, не способен отбросить воззрения о «я», сомнение, цепляния за правила и предписания. Тот, кто имеет сомнение, не способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. Не отбросив жажду, злобу, заблуждение, он не способен отбросить рождение, старость и смерть. 
Монахи, тот, у кого есть чувство стыда и кто боится совершить проступок, является прилежным. Кто прилежен, тот способен отбросить неуважение, способен отбросить трудность исправить себя, способен отбросить плохих друзей. У кого хорошие друзья, тот способен отбросить недостаток веры, отсутствие щедрости и лень. Кто усерден, тот способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. Кто нравственен, тот способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум. Тот, чей ум не настроен на критику, способен отбросить замутнённость ума, отсутствие бдительности, умственное отвлечение. Кто не отвлекается умом, тот способен отбросить немудрое внимание, следование по неправильному пути, косность ума. Тот, у кого не косный ум, способен отбросить воззрения о «я», сомнение, цепляния за правила и предписания. Тот, кто не имеет сомнения, способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. Отбросив жажду, злобу, заблуждение, он способен отбросить рождение, старость и смерть». 

Не отбросив этих десяти вещей, человек неспособен реализовать арахантство. Монахи, отбросив эти десять вещей, человек способен реализовать арахантство. Какие десять? Жажду… самомнение. Отбросив эти десять вещей, человек способен реализовать арахантство». 

«Медитируй подобно чистокровному скакуну, Сандха, а не подобно дикому жеребёнку. И как медитирует дикий жеребёнок? Когда дикий жеребёнок привязан возле кормушки, он медитирует так: «Корм, корм!». И почему? Потому что когда дикий жеребёнок привязан возле кормушки, он не задаётся вопросом: «Какое задание даст мне сегодня дрессировщик? Что мне сделать, чтобы угодить ему?» Привязанный возле кормушки, он лишь медитирует: «Корм, корм!». Точно также, Сандха, тот, кто подобен дикому жеребёнку, отправившись в лес, к подножью дерева, в пустое жилище, пребывает с умом, охваченным и угнетаемым чувственной жаждой, и он не понимает в соответствии с действительностью спасения от возникшей чувственной жажды. Питая внутри себя чувственную жажду, он медитирует, размышляет, обдумывает и раздумывает. Он пребывает с умом, охваченным и угнетаемым недоброжелательностью… ленью и апатией… неугомонностью и сожалением… сомнением, и он не понимает в соответствии с действительностью спасения от возникшего сомнения. Питая внутри себя сомнение, он медитирует, размышляет, обдумывает и раздумывает. 

Было сказано: «С чувством как условием имеет место жажда». Почему это так, Ананда, следует понимать вот каким образом: «Если бы не было абсолютно никакого вида чувства где бы то ни было—то есть, не было бы чувства, рождённого контактом глаза… уха… носа… языка… тела… рождённого контактом ума—то тогда с полным отсутствием чувства, с полным прекращением чувства, можно было бы увидеть жажду?» 

Окруженный большой общиной монахов, Благословенный приблизился к реке Какудхе; и спустившись к воде, омыл тело и утолил жажду. И выйдя на берег, пошел в Манговую Рощу. 

Или как глоток для жаждущего, 

Возьмем случай, Нигродха, когда аскет становится сдержанным, сдерживая себя четырехчастной бдительностью. Что такое сдерживание четырехчастной бдительностью? Это когда аскет не причиняет вреда ни одному живому существу, не склоняет других к причинению вреда живым существам, и не одобряет причинение вреда живым существам. Он не берет того, что не дано, не склоняет других к взятию того, что не дано, и не одобряет взятия того, что не дано. Он не произносит лживых слов, не склоняет других ко лжи, и не одобряет лжи. Он не жаждет чувственных удовольствий, не склоняет других к жажде чувственных удовольствий, и не одобряет жажду чувственных удовольствий. Таким образом, Нигродха, аскет становится сдержанным, благодаря сдерживанию себя четырехчастной бдительностью. 

«Отбросьте, монахи, одно качество—и я гарантирую вам не-возвращение. Какое одно качество? Отбросьте жажду как одно качество, и я гарантирую вам не-возвращение». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано:  Отправляются в плохие уделы, жаждущие: 
Правильно распознав эту жажду, 

«Монахи, тот, кто полностью не познал и не понял жажду, кто не отсоединил свой ум от неё, не отпустил её, тот не способен положить конец страданиям. Но тот, кто полностью познал и понял жажду, кто отсоединил свой ум от неё, отпустил её, тот способен положить конец страданиям». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано:  Отправляются в плохие уделы, жаждущие: 
Правильно распознав эту жажду, 

Зная этот изъян—эту жажду, 

Смывая прочь невежество, желание, и жажду, 

И как некоторые проскользают мимо? Некоторые, чувствуя ужас, унижение, и отвращение по отношению к этому самому становлению, они жаждут не-становления: «Когда это [моё] «я» после распада тела, после смерти, погибает и является уничтоженным, и не существует после смерти—то это покой, это наилучшее, это удовлетворение!» Вот как некоторые проскользают мимо. 

«Есть эти три чувства. Какие три? Чувство удовольствия, чувство боли, чувство ни-удовольствия- ни-боли. Следует видеть чувство удовольствия как страдательное. Следует видеть чувство боли как [ядовитую] стрелу. Следует видеть чувство ни-удовольствия-ни-боли как непостоянное. Когда монах увидел чувство удовольствия как страдательное, [увидел] чувство боли как стрелу, и чувство ни-удовольствия-ни-боли как непостоянное, он зовётся монахом, который благородный, который увидел правильно, который обрубил жажду, уничтожил путы, и правильно пробившись сквозь самомнение, положил конец страданиям». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

Тогда как те, кто отбросил жажду, 

Жаждущий человек  К чему возможно испытать жажду, 
Но когда человек, отбрасывая жажду, 

Зная этот изъян—эту жажду, что приводит к страданию—  «Имея своим спутником жажду, 

Я привёл для вас этот пример, чтобы показать [его] значение. Значение таково: «течение реки» означает жажду. «Чудесное и притягательное» означает шесть внутренних сфер чувств. «Море ниже по течению» означает пять нижних оков. «Волны» означают злобу и беспокойство. «Водовороты» означают пять нитей чувственного удовольствия. «Монстры и демоны» означают [лиц] противоположного пола. «Против течения» означает отречение. «Усилие грести руками и ногами» означает зарождение усердия. «Человек с хорошим зрением на берегу» означает Татхагату—достойного и правильно самопробуждённого». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

Так я слышал. Наступила ночь, и божество, прекрасное видом, озарив собою всю окрестность, приблизилось к Совершенному и, приблизившись и поклонившись ему, стало подле: и, стоя подле, то божество обратилось к Совершенному с такими словами: «Жаждущие счастья, многие боги и люди поучали о защите; ты поведай мне,—в чем наивысшая защита!» 

Потушивший в себе жажду плотских наслаждений, 

И какие пятна [загрязнений ума], монахи, следует отбрасывать терпением? Вот монах, мудро осмысливая, терпит холод, жару, голод и жажду, контакты с мухами, комарами, ветром и солнцем и ползучими тварями. Он терпит грубые и неприветливые слова и возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, неприятные, мучительные, угрожающие жизни.  Монахи, когда у монаха пятна [загрязнений ума], которые следует отбрасывать видением, были отброшены видением; когда пятна, которые следует отбрасывать сдерживанием, были отброшены сдерживанием; когда пятна, которые следует отбрасывать использованием, были отброшены использованием; когда пятна, которые следует отбрасывать терпением, были отброшены терпением; когда пятна, которые следует отбрасывать избеганием, были отброшены избеганием; когда пятна, которые следует отбрасывать устранением, были отброшены устранением; когда пятна, которые следует отбрасывать развитием, были отброшены развитием—то тогда он зовётся монахом, который пребывает сдержанным с помощью сдерживания всех пятен [загрязнений ума]. Он разрубил жажду, сбросил путы, и с полным проникновением в самомнение он положил конец страданиям». 

Nya 33Как девушка или юноша-любители украшений, с вымытой головой, получив венок из кувшинок, венок из жасмина, венок из жимолости, взяли бы его обеими руками и водрузили себе на голову, точно так же молодые люди, из веры дом ради бездомной жизни оставившие, нелукавые, нелживые, нековарные, несамонадеянные, недерзкие, нелегкомысленные, в речах негрубые, непразднословные, чувства хранящие, в еде умеренные, бдение практикующие, отшельничество блюдущие, практикой не пренебрегающие, в изобилии не живущие, не беспечные, отступничество от учения оставляющие, скоро в уединение вступающие, усердные, непоколебимые, внимательные, проницательные, собранные, с сосредоточенным умом, мудрые, смышлёные, слушая проповедь Дхаммы из уст достопочтенного Сарипутты, как бы утоляют жажду и голод, говоря и думая: «Хорошо, почтенный, что ты своих собратьев по целомудренной жизни, отвратив от неблагого, наставляешь на благое.»  SC 29Ms 9M_151С другой стороны, молодые люди, из веры дом ради бездомной жизни оставившие, нелукавые, нелицемерные, нековарные, несамонадеянные, недерзкие, нелегкомысленные, в речах негрубые, не празднословы, чувства хранящие, в еде умеренные, бдение практикующие, отшельничество блюдущие, практикой не пренебрегающие, в изобилии не живущие, не беспечные, отступничество от учения оставляющие, скоро в уединение вступающие, усердные, непоколебимые, внимательные, проницательные, собранные, с сосредоточенным умом, мудрые, смышлёные, слушая проповедь Дхаммы из уст достопочтенного Сарипутты, как бы утоляют жажду и голод, говоря и думая: «Хорошо, почтенный, что ты своих собратьев по целомудренной жизни, отвратив от неблагого, наставляешь на благое.» 

Когда ученик Благородных таким образом понял жажду, происхождение жажды, прекращение жажды, и путь, ведущий к прекращению жажды, он всецело оставляет скрытую склонность к страсти, разрушает скрытую склонность к отвращению, искореняет скрытую склонность к воззрению и самомнению «я», и посредством оставления невежества и зарождения истинного знания он здесь и сейчас кладёт конец страданиям. И таким образом тоже ученик Благородных является тем, кто имеет правильные воззрения, чьи воззрения прямые, кто имеет непоколебимую уверенность в Дхамме, кто прибыл к этой подлинной Дхамме».  «Может, друзья. Когда ученик Благородных понимает жажду, происхождение жажды, прекращение жажды, и путь, ведущий к прекращению жажды, то тогда он является тем, кто имеет правильные воззрения… пришёл к этой подлинной Дхамме. 

И что эти четыре вида цепляний имеют своим источником, каково их происхождение, откуда они появились и произвелись? Эти четыре вида цепляния имеют жажду своим источником, жажду своим происхождением, они появились и произвелись из жажды. 

Представь выгребную яму, глубже человеческого роста. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этой самой выгребной яме. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этой самой выгребной яме». И спустя какое-то время он видит, что тот упал в выгребную яму и [там] переживает исключительно болезненные, раздирающие, пронзающие чувства.  Представь особняк, верхние покои которого были бы покрыты штукатуркой изнутри и снаружи, с закрытыми ставнями, окнами, засовами, а внутри был бы диван, устланный простынями, тканями, покрывалами, с обивкой из шкур антилоп, с навесом и красными подушками по обеим [сторонам для головы и для ног]. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этому самому особняку. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этому самому особняку». И спустя какое-то время он видит, что тот сидит или лежит в верхних покоях этого особняка, переживая исключительно приятные чувства. 
Представь пруд с чистой, приятной, прохладной, и прозрачной водой, с пологими берегами, восхитительный, а рядом—густой лес. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этому самому пруду. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этому самому пруду». И спустя какое-то время он видит, что тот окунулся в пруд, искупался, напился, снял всю свою изнурённость, усталость, жар, и вышел [на берег] и сидит или лежит в лесу, переживая исключительно приятные чувства. 
Представь растущее на пересечённой местности дерево со скудной листвой, от которого падает испещрённая тень. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этому самому дереву. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этому самому дереву». И спустя какое-то время он видит, что тот сидит или лежит в тени этого дерева, переживая много болезненных чувств. 
Представь растущее на ровной земле дерево с плотной листвой, от которого падает хорошая тень. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этому самому дереву. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этому самому дереву». И спустя какое-то время он видит, что тот сидит или лежит в тени этого дерева, переживая много приятных чувств. 
Представь яму с горячими углями, глубже человеческого роста, полную раскалённых углей, без дыма и пламени. И человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить, шёл бы прямой дорогой, ведущей к этой самой яме с горячими углями. И [другой] человек с хорошим зрением, увидев его, сказал бы: «Этот человек ведёт себя так-то, поступает так-то, вступил на такой-то путь, что он придёт к этой самой яме с горячими углями». И спустя какое-то время он видит, что тот упал в яму с горячими углями и [там] переживает исключительно болезненные, раздирающие, пронзающие чувства. 

И теперь, когда монах… уделяет внимание другой теме… пристально рассматривает изъяны этих мыслей… перестаёт уделять внимание этим мыслям… расслабляет формирование мыслей в отношении этих мыслей… сбивает, сдерживает, сокрушает ум своим умом… утверждает свой ум, делает его собранным, сосредоточенным, то тогда такого монаха можно назвать хозяином путей последовательностей мыслей. Он думает такие мысли, которые хочет думать, и не думает таких мыслей, которых не хочет думать. Он разрубил жажду, отбросил путы, и за счёт правильного прозрения в самомнение положил конец страданиям». 

В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме—чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов—есть монахи, которые отбросили три нижних оковы и ослабили жажду, злобу, и заблуждение. Все они однажды-возвращающиеся, которые всего лишь один единственный раз вернутся назад в этот мир, где и положат конец страданиям. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною—чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая из лоскутов. 

Монахи, и в отношении этих четырёх видов питания: что является их источником, что является их происхождением, из чего они порождаются и проистекают? Эти четыре вида питания имеют своим источником жажду. Жажда—их происхождение, они порождаются и проистекают из жажды. 

Оставив жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды. Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом, лишённым лени и апатии—осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум от сомнения. 

Представьте пруд с чистой, приятной, прохладной, прозрачной водой, с пологими берегами, восхитительный. Если бы человек, поражённый и угнетённый жарой—изнурённый, жаждущий пить, высохший—пришёл бы [к нему] с запада, или с востока, или с севера, или с юга, или откуда-либо ещё, то, подойдя к пруду, он бы утолил свою жажду и изнурённость из-за жары. 

Вот, друг Висакха, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Этим он отбрасывает жажду, и скрытая склонность к жажде не залегает в основе этого. 

Вот, монахи, некий человек по природе имеет сильную жажду, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из жажды. Он по природе имеет сильную злобу, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из злобы. Он по природе имеет сильное заблуждение, он постоянно переживает боль и уныние, рождённые из заблуждения. 

Как ты думаешь, Дживака? Может ли случиться, что в этом случае он выберет эту [привязанность и жажду к подаваемой пище] и будет стремиться к этому для его собственного страдания, страдания другого, или страдания обоих?» 

Он срезал жажду, стал он Просветлённым, 

Когда монах отбросил жажду, срезал её под корень, сделал подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем, то тогда этот монах—арахант, чьи пятна [умственных загрязнений] уничтожены, который прожил святую жизнь, сделал то, что следовало сделать, сбросил тяжкий груз, достиг истинной цели, уничтожил оковы существования, и полностью освободился посредством окончательного знания». 

«Как ты думаешь, Магандия? Бывает так, что прежде некий человек наслаждался собой благодаря формам, познаваемым глазом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении форм, он смог бы отбросить жажду к формам, устранить взбудораженность к формам, пребывать без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Что бы ты сказал о нём, Магандия?»  «Как ты думаешь, Магандия? Может быть так, что прежде некий человек наслаждался собой благодаря звукам… запахам… вкусам… осязаемым вещам, познаваемым телом, которые желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении осязаемых вещей, он смог бы отбросить жажду к осязаемым вещам, устранить взбудораженность к осязаемым вещам, пребывать без влечения, с внутренне умиротворённым умом. Что бы ты сказал о нём, Магандия?» 
Позже, поняв в соответствии с действительностью возникновение, исчезновение, привлекательность, опасность, и спасение в отношении чувственных удовольствий, я отбросил жажду к чувственным удовольствиям, устранил взбудораженность к чувственным удовольствиям, пребывал без влечения, с внутренне умиротворённым умом. 

И кто оставил [и другую] жажду также,  Кто сбросил жажду всю и раздражение, 
Существование и жажду одолев, 

Я привёл этот пример, чтобы показать смысл. Смысл таков: рана означает шесть внутренних сфер [чувств]. Яд означает невежество. Стрела означает жажду. Зонд означает осознанность. Нож означает благородную мудрость. Хирург означает Татхагату, достойного и истинно самопробуждённого. 

Оставив жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды. Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом, лишённым лени и апатии—осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум от сомнения. 

«Брахман, Благословенный не восхвалял каждый вид медитации, но и не порицал каждый вид медитации. И какой вид медитации Благословенный не восхвалял? Вот, брахман, некий человек пребывает с умом, охваченным чувственной жаждой, он жертва чувственной жажды, и он не понимает в соответствии с действительностью спасения от чувственной жажды. Когда он лелеет в себе чувственную жажду, он медитирует, перемедитирует, обмедитирует, недомедитирует. Он пребывает с умом, охваченным недоброжелательностью… ленью и апатией… неугомонностью и сожалением… сомнением, он жертва сомнения, и он не понимает в соответствии с действительностью спасения от сомнения. Когда он лелеет в себе сомнение, он медитирует, перемедитирует, обмедитирует, недомедитирует. Благословенный не восхвалял такой вид медитации. 

[Практикующий] терпит холод, жару, голод и жажду, контакт с мухами, комарами, солнцем, ветром и ползучими тварями. Он терпит грубые и неприветливые слова и возникшие телесные чувства—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, неприятные, мучительные, угрожающие жизни. 

Оставив жажду к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым жажды. Он очищает свой ум от жажды. Оставив недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым недоброжелательности, желающий блага всем живым существам. Он очищает свой ум от недоброжелательности и злости. Оставив лень и апатию, он пребывает с осознанным умом, лишённым лени и апатии—осознанный, бдительный, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Оставив неугомонность и сожаление, он пребывает без взволнованности с внутренне умиротворённым умом. Он очищает свой ум от неугомонности и сожаления. Отбросив сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея неясностей в отношении благих [умственных] качеств. Он очищает свой ум от сомнения.  Этот монах способен вытерпеть холод и жару, голод и жажду, контакты с мухами, комарами, с солнцем, ветром, и ползучими тварями; грубые и неприветливые слова и возникшие телесные ощущения—болезненные, раздирающие, острые, пронзающие, неприятные, мучительные, угрожающие жизни. Избавившись от всякой жажды, злобы, заблуждения, смывший недостатки, он достоин даров, достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного приветствия—непревзойдённое поле заслуг для мира. 

Прежде, когда он был невежественен, он переживал алчность, желание, и жажду. Теперь же он отбросил их, отрезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. Прежде, когда он был невежественен, он переживал злобу, недоброжелательность, и ненависть. Теперь же он отбросил их, отрезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. Прежде, когда он был невежественен, он переживал невежество и заблуждение. Теперь же он отбросил их, отрезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. 

Монахи, вот каков путь, ведущий к возникновению личности. Кто-либо считает глаз таковым: «Это моё, я таков, это моё «я». Он считает формы… сознание глаза… контакт глаза… чувство… жажду таковой: «Это моё, я таков, это моё «я».  Монахи, вот каков путь, ведущий к прекращению личности. Кто-либо считает глаз таковым: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Он считает формы… сознание глаза… контакт глаза… чувство… жажду таковой: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». 
Он считает ум таковым: «Это моё, я таков, это моё «я». Он считает умственные объекты… сознание ума… контакт ума… чувство… жажду таковой: «Это моё, я таков, это моё «я». 
Он считает ум таковым: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Он считает умственные объекты… сознание ума… контакт ума… чувство… жажду таковой: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». 

И какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Есть ли хоть кто-то, жажду кто смог одолеть?  Оставив жажду позади, оставив злость, 

Отрезал жажду к имени-и-форме он. 

Жажду отбросить должен человек, 

Жажду отбросить должен человек, 

Чтобы отбросить чувственную жажду». 

Жажду и злобу всецело разрушив, 

И вытащив жажду с самим корешком, 

И жажду вырвав с самым её корешком, 

«Отрезав жажду, ходит с группой, орденом своим он, 

Искоренила чувственную жажду. 

Яростной, жаждущей плоти людской, 

Но тот, отбросил жажду кто, и ненависть, и заблуждение — 

Затем, монахи, мысль пришла ко мне: «Что наличествует, так что возникает цепляние? Чем обусловлено цепляние?» И тогда, монахи, через тщательно направленное внимание, постижение посредством мудрости возникло во мне: «Когда есть жажда, то цепляние возникает. Цепляние имеет жажду своим условием». 

Монахи, и в отношении этих четырёх видов питания: что является их источником, что является их началом, из чего они порождаются и проистекают? Эти четыре вида питания имеют своим источником жажду. Жажда—их начало, они порождаются и проистекают из жажды. 

Учитель, если бы они спросили меня: «Друг Ананда, каков источник рождения…?—то, будучи спрошенным так, я бы ответил: «Друзья, рождение имеет существование своим источником, существование своим происхождением; оно появилось и зародилось из существования… существование имеет цепляние своим источником… цепляние имеет жажду своим источником… жажда имеет чувство своим источником… чувство имеет контакт своим источником… контакт имеет шесть сфер чувств своим источником, шесть сфер чувств своим происхождением; он появился и зародился из шести сфер чувств. Но с безостаточным угасанием и прекращением шести сфер чувств для контакта, происходит прекращение контакта. С прекращением контакта—прекращение чувства. С прекращением чувства—прекращение жажды. С прекращением жажды—прекращение цепляния. С прекращением цепляния—прекращение cуществования. С прекращением cуществования—прекращение рождения. С прекращением рождения старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, недовольство и отчаяние прекращаются. Таково прекращение всей этой груды страдания». Будучи спрошенным так, вот как я бы ответил». 

В Саваттхи. «Вот, монахи, монах понимает старение-и-смерть, его происхождение, его исчезновение, и путь, ведущий к его исчезновению. Он понимает рождение… существование… цепляние… жажду… чувство… контакт… шесть сфер чувств… имя-и-форму… сознание… волевые формирователи, их происхождение, их исчезновение, и путь, ведущий к их прекращению.  Когда, монахи, монах понимает старение-и-смерть, его происхождение, его исчезновение, и путь, ведущий к его исчезновению. Он понимает рождение… существование… цепляние… жажду… чувство… контакт… шесть сфер чувств… имя-и-форму… сознание… волевые формирователи, их происхождение, их исчезновение, и путь, ведущий к их прекращению—то тогда он зовётся монахом, который совершенен в воззрениях, совершенен в видении, который пришёл к этой истинной Дхамме, который видит эту истинную Дхамму, который обладает знанием ученика, истинным знанием ученика, который вступил в поток Дхаммы—Благородный с проницательной мудростью, тот, кто стоит прямо возле дверей к Бессмертному». 

«Если бы меня спросили так, Учитель, я бы ответил так: «Цепляние, друзья, имеет своим источником жажду…». 

Знание «Цепляние имеет жажду своим условием»… 

Я пошёл этим путём и, сделав так, я напрямую познал старение-и-смерть, его возникновение, его прекращение, и путь, ведущий к его прекращению. Я напрямую познал рождение… существование… цепляние… жажду… чувство… контакт… шесть сфер чувств… имя-и-форму… сознание… волевые формирователи, их возникновение, их прекращение, и путь, ведущий к их прекращению. Напрямую познав их, я объяснил их монахам, монахиням, мирянам и мирянкам. Эта святая жизнь, монахи, стала успешной и процветающей, распространённой, знаменитой, известной и хорошо провозглашённой среди богов и людей». 

Затем, занимаясь внутренним изучением, он изучает так: «В чём источник этого обретения, в чём его происхождение, из чего оно порождается и проистекает? Что наличествует, так что обретение возникает? Чего не наличествует, так что обретения не возникает?» По мере того как он изучает, он понимает так: «Обретение имеет жажду своим источником, жажду своим происхождением, оно порождается и проистекает из жажды. Когда есть жажда, то обретение возникает. Когда нет жажды, то обретения не возникает».  Любые жрецы и отшельники в будущем, которые будут считать что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как постоянное, как счастье, как «я», как здоровое, как надёжное—все они будут взращивать жажду. Взращивая жажду, они будут взращивать обретение. Взращивая обретение, они будут взращивать страдание. Взращивая страдание, они не будут свободны от рождения, старения и смерти. Они не будут свободны от печали, стенания, боли, недовольства и отчаяния. Они не будут свободны от страданий, я говорю вам. 
Любые жрецы и отшельники в настоящем, которые считают что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как постоянное, как счастье, как «я», как здоровое, как надёжное—все они взращивают жажду. Взращивая жажду, они взращивают обретение. Взращивая обретение, они взращивают страдание. Взращивая страдание, они не свободны от рождения, старения и смерти. Они не свободны от печали, стенания, боли, недовольства и отчаяния. Они не свободны от страданий, я говорю вам. 
Монахи, любые жрецы и отшельники в настоящем, которые считают что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как непостоянное, страдательное, безличностное, как болезнь, как ужасающее—все они отбрасывают жажду. Отбрасывая жажду, они отбрасывают обретение. Отбрасывая обретение, они отбрасывают страдание. Отбрасывая страдание, они свободны от рождения, старения и смерти. Они свободны от печали, стенания, боли, недовольства и отчаяния. Они свободны от страданий, я говорю вам. 
Монахи, любые жрецы и отшельники в прошлом, которые считали что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как постоянное, как счастье, как «я», как здоровое, как надёжное—все они взращивали жажду. Взращивая жажду, они взращивали обретение. Взращивая обретение, они взращивали страдание. Взращивая страдание, они не были свободны от рождения, старения и смерти. Они не были свободны от печали, стенания, боли, недовольства и отчаяния. Они не были свободны от страданий, я говорю вам. 
Представьте, монахи, бронзовую чашу с напитком, имеющим утончённый цвет, аромат и вкус, но смешанным с ядом. И мимо проходил бы человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить. И ему сказали бы: «Почтенный, этот напиток в бронзовой чаше обладает утончённым цветом, ароматом и вкусом, но смешан с ядом. Если хочешь, пей. Если выпьешь, он доставит тебе удовольствие своим цветом, ароматом и вкусом, но, выпив, ты повстречаешь смерть или смертельные муки». И тот человек подумал бы: «Я могу утолить свою жажду водой, сывороткой, кашей или супом, но мне не стоить пить этот напиток, поскольку, если я сделаю так, это приведёт меня к вреду и страданию в течение долгого времени». Обдумав, он бы не выпил напиток, но отверг бы его, и посему не повстречал бы смерть или смертельные муки. 
Представьте, монахи, бронзовую чашу с напитком, имеющим утончённый цвет, аромат и вкус, но смешанным с ядом. И мимо проходил бы человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить. И ему сказали бы: «Почтенный, этот напиток в бронзовой чаше обладает утончённым цветом, ароматом и вкусом, но смешан с ядом. Если хочешь, пей. Если выпьешь, он доставит тебе удовольствие своим цветом, ароматом и вкусом, но, выпив, ты повстречаешь смерть или смертельные муки». И тут же, не обдумав, он выпил бы напиток, не отверг бы его, и посему повстречал бы смерть или смертельные муки. 
Точно также, монахи, любые жрецы и отшельники в прошлом… будущем… настоящем которые считают что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как непостоянное, страдательное, безличностное, как болезнь, как ужасающее—все они отбрасывают жажду… Они свободны от страданий, я говорю вам». 
Точно также, монахи, любые жрецы и отшельники в прошлом… будущем… настоящем которые считают что-либо в мире, имеющее приятную и неприятную природу, как постоянное, как счастье, как «я», как здоровое, как надёжное—все они взращивают жажду… Они не свободны от страданий, я говорю вам. 

«Хорошо, друг Коттхита, я приведу для тебя пример, поскольку бывает так, что с помощью примера умный человек может понять значение того, что было сказано. Представь, как если бы две связки тростника стояли, опираясь на друга. Точно также, имея имя-и-форму в качестве необходимого условия, возникает сознание, а имея сознание в качестве необходимого условия, возникает имя-и-форма. Имея имя-и-форму в качестве необходимого условия, возникают шесть сфер чувств. Имея шесть сфер чувств в качестве необходимого условия, возникает контакт. Имея контакт в качестве необходимого условия, возникает чувство. Имея чувство в качестве необходимого условия, возникает жажда. Имея жажду в качестве необходимого условия, возникает цепляние. Имея цепляние в качестве необходимого условия, возникает становление. Имея становление в качестве необходимого условия, возникает рождение. Имея рождение в качестве необходимого условия, возникают старение и смерть, печаль, стенание, боль, беспокойство и отчаяние. Вот как возникает вся эта груда страданий. 

«Друг, хотя я чётко увидел в соответствии с действительностью правильной мудростью: «Ниббана—это прекращение существования», всё же, я не арахант, чьи пятна загрязнений ума уничтожены. Представь, друг, как если бы в пустыне у дороги стоял бы колодец, но в нём не было бы ни верёвки, ни ведра. И мимо проходил бы человек, подавленный и страдающий от жары, уставший, обезвоженный, жаждущий пить. Он заглянул бы в колодец, и знание возникло бы в нём: «Там есть вода». Но он не мог бы коснуться её телом. Точно также, друг, хотя я чётко увидел в соответствии с действительностью правильной мудростью: «Ниббана—это прекращение существования», всё же, я не арахант, чьи пятна загрязнений ума уничтожены». 

В Саваттхи. «Монахи, тот, кто не знает и не видит в соответствии с действительностью старение-и-смерть… рождение… существование… цепляние… жажду… чувство… контакт… шесть сфер чувств… имя-и-форму… сознание… волевые формирователи, их возникновение, их прекращение, и путь, ведущий к их прекращению—должен осуществлять тренировку, чтобы познать это в соответствии с действительностью». 

В Саваттхи. «Монахи, отбросьте желание и жажду к форме. Так, эта форма будет оставлена, отрезана под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена, неспособная более появиться в будущем.  Отбросьте желание и жажду к чувству… восприятию… формациям ума… сознанию. Так, это сознание будет оставлено, отрезано под корнем, сделано подобным обрубку пальмы, уничтожено, неспособное более появиться в будущем». 

Монахи, если монах отбросил жажду к элементу формы, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания. Если он отбросил жажду к элементу чувства… элементу восприятия… элементу формаций… элементу сознания, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания. 

Монахи, если монах отбросил жажду к элементу формы, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания. Если он отбросил жажду к элементу чувства… элементу восприятия… элементу формаций… элементу сознания, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания.  «Монахи, эти четыре основания сознания следует рассматривать так же, как элемент земли. Наслаждение и жажду следует рассматривать так же, как элемент воды. Сознание вместе с его питанием следует рассматривать как пять видов семян. 

Монах, если монах отбросил жажду к элементу формы, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания. Если он отбросил жажду к элементу чувства… элементу восприятия… элементу формаций… элементу сознания, то с отбрасыванием жажды отсекается основа: нет поддержки для утверждения сознания. 

В Саваттхи. «Монахи, когда восприятие непостоянства развито и взращено, оно уничтожает всякую чувственную жажду, оно уничтожает всякую жажду существования, оно уничтожает всякое невежество, оно вырывает с корнем всякое самомнение «Я есть».  И как, монахи, восприятие непостоянства развито и взращено, так что оно уничтожает всякую чувственную жажду, уничтожает всякую жажду существования, уничтожает всякое невежество, вырывает с корнем всякое самомнение «Я есть»? «Такова форма, таково её происхождение, таково её исчезновение; таково чувство… таково восприятие… таковы формации… таково сознание, таково его происхождение, таково его исчезновение»—вот как восприятие непостоянства развито и взращено, так что оно уничтожает всякую чувственную жажду, уничтожает всякую жажду существования, уничтожает всякое невежество, вырывает с корнем всякое самомнение «Я есть». 
Подобно тому, монахи, как осенью пахарь пашет землю большим плужным лемехом, прорубая все корешки по мере пахоты, то точно также, когда восприятие непостоянства развито и взращено, оно уничтожает всякую чувственную жажду, оно уничтожает всякую жажду существования, оно уничтожает всякое невежество, оно вырывает с корнем всякое самомнение «Я есть». 

В Саваттхи. «Монахи, любое желание, какое только существует по отношению к форме, любую жажду, наслаждение, вовлечённость и цепляние, умственные позиции, приверженности, скрытые склонности—отбросьте это. Так будет отброшена эта форма, срублена под корень, сделана подобной обрубку пальмы, уничтожена, неспособная возникнуть в будущем. И то же самое следует сделать в отношении чувства, восприятия, формаций ума, и сознания». 

«…вам следует отбросить жажду ко всему, что непостоянно…» 

«…вам следует отбросить желание и жажду ко всему, что непостоянно…» 

«…вам следует отбросить жажду ко всему, что страдательно…» 

«…вам следует отбросить желание и жажду ко всему, что страдательно…» 

«…вам следует отбросить жажду ко всему, что безличностно…» 

«…вам следует отбросить желание и жажду ко всему, что безличностно…» 

«Когда кто-либо влип, Радха, крепко влип в желание, жажду, наслаждение и влечение к форме, то тогда он зовётся существом. Когда кто-либо влип, крепко влип в желание, жажду, наслаждение и влечение к чувству… восприятию… формациям ума… сознанию, то тогда он зовётся существом.  Представь, Радха, как если бы маленькие мальчики и девочки играли бы в песочные замки. Покуда они не лишены тяги, желания, любви, влечения, страсти и жажды к этим песочным замкам, они лелеют их, играются с ними, ценят их, относятся к ним как к своей собственности. Но когда эти маленькие мальчики и девочки теряют свою тягу, желание, любовь, влечение, страсть и жажду к этим песочным замкам, то тогда они рассеивают их своими руками и ногами, стирают с лица земли, разрушают их, выбрасывают их из игры. 

«…желание и жажду ко всему, что непостоянно»  «…желание и жажду ко всему, что обладает безличностной природой» 
«…желание и жажду ко всему, что обладает болезненной природой» 
«…желание и жажду ко всему, что обладает непостоянной природой» 
«…желание и жажду ко всему, что подвержено возникновению» 
«…желание и жажду ко всему, что подвержено исчезновению» 
«…желание и жажду ко всему, что подвержено Маре» 
«…желание и жажду ко всему, что подвержено разрушению» 
«…желание и жажду ко всему, что является безличностным» 
«…желание и жажду ко всему, что является страданием» 
«Радха, тебе следует отбросить желание, тебе следует отбросить жажду, тебе следует отбросить желание и жажду ко всему, что является Марой. И что является Марой, Радха? Форма—это Мара. Чувство—это Мара. Восприятие—это Мара. Формации—это Мара. Сознание—это Мара. 

«…желание и жажду ко всему, что подвержено прекращению» 

В Саваттхи. Благословенный обратился к Достопочтенному Радхе по мере того как тот сидел рядом: «Радха, тебе следует оставить желание, тебе следует оставить жажду, тебе следует оставить желание и жажду ко всему, что является Марой. И что является Марой, Радха?»… 

Далее, Упавана, слыша ухом звук… нюхая носом запах… пробуя языком вкус… ощущая прикосновение телом… познавая ментальный феномен умом, монах переживает как ментальный феномен, так и жажду к ментальному феномену. Он понимает, что жажда к ментальным феноменам внутренне наличествует в нём так: «Во мне имеется жажда к ментальным феноменам внутренне». Поскольку это так, Упавана, то Дхамма видна напрямую здесь и сейчас, не зависит от времени, приглашает пойти и увидеть, ведёт к цели, познаётся мудрыми самостоятельно.  «Упавана, видя форму глазом, монах переживает как форму, так и жажду к форме. Он понимает, что жажда к формам внутренне наличествует в нём так: «Во мне имеется жажда к формам внутренне». Поскольку это так, Упавана, то Дхамма видна напрямую здесь и сейчас, не зависит от времени, приглашает пойти и увидеть, ведёт к цели, познаётся мудрыми самостоятельно. 

Повергнув жажду вместе с отвращением, 

«следует отбросить жажду ко всему, что непостоянно…» 

«следует отбросить желание и жажду ко всему, что непостоянно…» 

«следует отбросить жажду ко всему, что страдательно…»  «следует отбросить желание и жажду ко всему, что страдательно…» 

«следует отбросить жажду ко всему, что безличностно…»  «следует отбросить желание и жажду ко всему, что безличностно…» 

«следует отбросить жажду ко всему, что непостоянно…»  «следует отбросить желание и жажду ко всему, что непостоянно…» 

«следует отбросить жажду ко всему, что страдательно…»  «следует отбросить желание и жажду ко всему, что страдательно…» 

«следует отбросить жажду ко всему, что безличностно…»  «следует отбросить желание и жажду ко всему, что безличностно…» 

Благословенный сказал: «Монахи, когда есть руки, то можно увидеть поднимание и опускание. Когда есть ноги, то можно увидеть приход и уход. Когда есть члены тела, то можно увидеть их сгибание и выпрямление. Когда есть живот, то можно увидеть голод и жажду.  Когда нет рук, то нельзя увидеть поднимание и опускание. Когда нет ног, то нельзя увидеть приход и уход. Когда нет членов тела, то нельзя увидеть их сгибание и выпрямление. Когда нет живота, то нельзя увидеть голод и жажду. 

Когда, монахи, монах отбросил скрытую склонность к страсти в отношении приятного чувства, скрытую склонность к отвращению в отношении болезненного чувства, скрытую склонность к невежеству в отношении ни-приятного-ни-болезненного чувства, то такой зовётся монахом без скрытых склонностей, который видит правильно. Он отрезал жажду, разорвал путы, и, полностью пробившись сквозь самомнение, он положил конец страданиям». 

Когда, монахи, монах увидел приятное чувство как болезненное, болезненное чувство как дротик, ни-приятное-ни-болезненное чувство как непостоянное, то он зовётся монахом, который видит правильно. Он отрезал жажду, разорвал путы, и, полностью пробившись сквозь самомнение, он положил конец страданиям». 

«Но, друг, существует ли путь, есть ли способ отбросить эту жажду, злобу, и заблуждение?»  «Существует путь, друг, есть способ отбросить эту жажду, злобу, и заблуждение». 

«Вот, градоначальник, некий человек не отбросил жажду. Поскольку он не отбросил жажду, другие люди раздражают его. Когда другие раздражают его, он проявляет раздражение: так, его считают гневливым. Он не отбросил злобу. Поскольку он не отбросил злобу, другие люди раздражают его. Когда другие раздражают его, он проявляет раздражение: так, его считают гневливым. Он не отбросил заблуждение. Поскольку он не отбросил заблуждение, другие люди раздражают его. Когда другие раздражают его, он проявляет раздражение: так, его считают гневливым. В этом причина, вот из-за чего некоего человека считают гневливым.  Вот, градоначальник, некий человек отбросил жажду. Поскольку он отбросил жажду, другие люди не раздражают его. Когда другие не раздражают его, он не проявляет раздражения: так, его считают добрым. Он отбросил злобу. Поскольку он отбросил злобу, другие люди не раздражают его. Когда другие не раздражают его, он не проявляет раздражения: так, его считают добрым. Он отбросил заблуждение. Поскольку он отбросил заблуждение, другие люди не раздражают его. Когда другие не раздражают его, он не проявляет раздражения: так, его считают добрым. В этом причина, вот из-за чего некоего человека считают добрым. 

Этот отшельник Готама—предводитель ордена, предводитель группы, наставник группы, знаменитый и известный духовный учитель, которого многие считают святым—заявляет о перерождении скончавшегося и умершего ученика так: «Этот переродился здесь, а тот—переродился там». Но в случае с учеником, который был личностью наивысшего порядка, высочайшим человеком, достигшим величайшего достижения, то, когда такой ученик умер и скончался, он не заявляет о его перерождении так: «Этот переродился здесь, а тот—переродился там». Вместо этого он говорит о нём: «Отрезав жажду, разрубив путы и полностью пробившись сквозь самомнение, он положил конец страданиям». 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Вот, Кундалия, увидев приятную форму глазом, монах не жаждет её, не становится возбуждённым ею, не порождает к ней жажду. Его тело устойчиво, его ум устойчив, тщательно внутренне собран и хорошо освобождён. Увидев неприятную форму глазом, его не одолевает смятение, недовольство, угнетённость, недоброжелательность. Его тело устойчиво, его ум устойчив, тщательно внутренне собран и хорошо освобождён.  Далее, Кундалия, познав приятный ментальный феномен умом, монах не жаждет его, не становится возбуждённым им, не порождает к нему жажду. Его тело устойчиво, его ум устойчив, тщательно внутренне собран и хорошо освобождён. Познав неприятный ментальный феномен умом, его не одолевает смятение, недовольство, угнетённость, недоброжелательность. Его тело устойчиво, его ум устойчив, тщательно внутренне собран и хорошо освобождён. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

И что такое качество осознанности? Вот монахи, ученик Благородных внимателен, крайне осознан и проницателен, запоминает и способен вспомнить даже то, что было сделано и сказано очень давно. Он пребывает в созерцании тела в теле… чувств в чувствах… ума в уме… феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и недовольство к миру. Это называется качеством осознанности. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

Монахи, и какие вещи следует отбросить прямым знанием? Невежество и жажду к существованию. Эти вещи следует отбросить прямым знанием. 

– то в этом случае монах пребывает в созерцании тела в теле, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. И почему? Я называю это определённым видом тела, Ананда, то есть, вдох и выдох. Поэтому, Ананда, в этом случае монах пребывает в созерцании тела в теле, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру.  – то в этом случае монах пребывает в созерцании ума в уме, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. И почему? Я утверждаю, Ананда, что нет развития сосредоточения осознанности к дыханию у того, чей ум замутнён и у кого нет бдительности. Поэтому, Ананда, в этом случае монах пребывает в созерцании ума в уме, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. 
– то в этом случае монах пребывает в созерцании феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. Увидев мудростью отбрасывание жажды и неудовольствия, монах является тем, кто пристально смотрит с невозмутимостью. Поэтому, Ананда, в этом случае монах пребывает в созерцании феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. 
– то в этом случае монах пребывает в созерцании чувств в чувствах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. И почему? Я называю это определённым видом чувства, Ананда, то есть, пристальное внимание к вдоху и выдоху. Поэтому, Ананда, в этом случае монах пребывает в созерцании чувств в чувствах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. 

И как, Ананда, сосредоточение осознанности к дыханию, будучи развитым и взращенным, ведёт к реализации четырёх основ осознанности? Вот, Ананда, монах, затворившись в лесу, у подножья дерева, или в пустом жилище, садится. Скрестив ноги, выпрямив тело, он устанавливает осознанность впереди. Будучи осознанным, он вдыхает, будучи осознанным, он выдыхает… Здесь перечисляются все 16 шагов, описанные в СН 54.1 …он тренируется так: «Созерцая оставление, я буду выдыхать». Каждый раз, Ананда, когда монах, делая долгий вдох, знает: «Я делаю долгий вдох»… Здесь перечисляются все 16 шагов с более подробным разъяснением, описанные в СН 54.10 … монах пребывает в созерцании феноменов в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив жажду и неудовольствие по отношению к миру. Вот так, Ананда, сосредоточение осознанности к дыханию, будучи развитым и взращенным, ведёт к реализации четырёх основ осознанности. 

Бывает так, Маханама, когда человек наделён непоколебимой верой в Будду… Дхамму… Сангху. Он не продвигается легко и быстро в совершенствовании мудрости и не достигает освобождения. И, всё же, уничтожив три нижние оковы и ослабив жажду, злобу, и заблуждение, он является однажды-возвращающимся, который лишь единожды вернётся в этот мир и положит конец страданиям. Этот человек полностью освобождён от ада, от перерождения животным, от мира голодных духов, полностью освобождён от падения, порочного пути, скорбных уделов. 

Тот, кто всецело отсёк [свою] жажду, 

Жаждущий только угашения всех желаний,  Не увлекаемый, не обольщаемый, ничего не жаждущий, 

Потушивший в себе жажду плотских наслаждений, 

И не жаждущий более никакой из них, и не влечётся к ним вовсе: 

Так я слышал. Наступила ночь, и божество, прекрасное видом, озарив собою всю окрестность, приблизилось к Совершенному и, приблизившись и поклонившись ему, стало подле: и, стоя подле, то божество обратилось к Совершенному с такими словами: «Жаждущие счастья, многие боги и люди поучали о защите; ты поведай мне,—в чем наивысшая защита!» 

Которого так жаждут они; не теряйте решительной минуты жизни: 

Как в жаркую пору жаждут воды, так и я жажду слова от тебя,— 

Свободный от желания, ничего здесь не жаждущий. 

Из той семьи ушел я, не жаждущий телесных радостей; 

Пусть брахман, жаждущий добрых дел, свершает приношения.  Пусть брахман, жаждущий добрых дел, совершает приношения. 
«Чудесно, о славный Готама! Чудесно, о славный Готама! Как поднимают оброненное, как обнаруживают скрытое, как выводят на дорогу заблудившегося, как вносят светоч во тьму, чтобы зрячие могли видеть, так и славным Готамою разъяснена истина различными путями; я ищу убежища в славном Готаме, и в Дхарме, и в семье нищенствующих; я жажду получить от славного Готамы платье и правила!» 

Ни с чем не связанному, не жаждущему  «О достопочтенный Готама, я—щедрый податель, благодетель, доступный просящим; справедливым путём я добываю богатства и, добывая справедливо, я из добытого отдаю и тому, и другому, и третьему, и четвертому, и пятому, и шестому, и седьмому, и восьмому, и девятому, и десятому, и двадцатому, и тридцатому, и сороковому, и пятидесятому, и сотому и даже более. О славный Готама, я жажду узнать, доброе ли дело я делаю, раздавая так, жертвуя?» 
Тому, ничего не жаждущему, исцеленному, 

Видя меня пришедшего, жаждущего,  «В страхе и сомнении я пришел сюда; я жажду вопросить тебя. Положи конец моим сомнениям,—спрошенный мною, разъясни мне мои вопросы в должном порядке». 
«Как чудесно это, о славный Готама! Как чудесно это, о славный Готама! Как подымают опрокинутое, как открывают спрятанное, как выводят на дорогу сбившегося с пути, как вносят свет во тьму, чтобы зрячие могли видеть, так и истина многообразными путями разъяснена славным Готамою; я прибегаю к славному Готаме, и к его Дхарме, и к Сангхе монахов; я жажду получить платье и правила от славного Готамы!» 

Вот чего жаждут здесь люди, очарованные, прельщенные.  «Какое бы ни возникло страдание, оно возникает вследствие становления; если же уничтожено становление, то нет путей более и возникновению страдания. Взирая на страдание, как на несчастие, коренящееся в становлении, и отринувши всякое становление, нищенствующий монах пересечёт этот поток рождения и смерти, он пересечёт его, свободный от привязанности, сорвавший с себя всякую жажду жизни, умиротворенный,—и возрождение не наступит для него более. 

Тот осознанностью навсегда отгонит от себя эту жажду радостей. 

Погасив в себе жажду к обоим крайностям жизни, 

Жаждут похвал и считают себя знатоками.  Идёт, вопя, жаждущий встретить себе противника: 

Эту женщину, которую жаждут даже многие цари?!… 

Не жаждущий приятных вещей, 

То породило здесь жажду; 

Жаждущие существования, они сами себя объявляют знатоками.  Не умерший, ничего не жаждущий. 

Победивши жажду,—эту жажду, трудно победимую в мире, 

Из прекрасного города Косалы вышел брахман, певец чудных гимнов, ничего не жаждущий. На отмелях реки Годхавари остановился он, сбирая подаяния, Где неподалеку лежало богатое селение; Собравши великие дары, он принёс обильную жертву. Принеся великую жертву, он уединился в своем убежище. Тут пришел к нему другой брахман с распухшими ногами, дрожащий, покрытый грязью, с запыленными волосами. И, придя к брахману, он попросил у него пятьсот монет. Бавари, встретив его, усадил и спрашивал, доволен ли он, счастлив ли. Потом сказал ему: «Все дары, которые были у меня, я раздал уже; прости меня, о брахман, у меня нет пятисот монет». «Если ты не даёшь мне, просящему, пусть голова твоя расколется на седьмой день на семь частей!»—так произнес тот нечестивец свое страшное проклятие!… Услышав слова его, впал в тоску брахман Бавари. Не принимая пищи, стал он худеть, пронзённый стрелою печали; только дух его услаждался сосредоточением. Видя, что тоскует Бавари, страшится, благосклонный дух приблизился к нему и сказал:  «Не бойся, это—низкий лицемер, жаждущий чужого добра; он бессилен в проклятье на твою голову, он не обладает силою заклясть её». 
Услышав слова Бавари, шестнадцать учеников его, каждый со своими учениками, все они, славные мыслители, радостные в медитациях, мудрые, благоухающие добродетелью, поклонившись Бавари и обойдя вокруг него, все с заплетёнными волосами, неся шкуры, отправились в путь лицом к северу. Как жаждущий спешит к воде, как купец гонится за прибылью, как изнемогший от жары рвется к тени, так поспешно взошли они на гору. 

Ничего не жаждущий,  Они жаждут пребыть в прежнем состоянии». 
«Они, славословя, только жаждут и ищут обильных радостей телу; 

В совершенной мудрости, не скорбящий, не жаждущий, 

Лишь один ничего не жаждущий;  Я жажду слова твоего, о великий Мудрец, 

Где ничего не жаждут, 

Жажду здесь победил ты. 

«Победите жажду к тому, что вверху и внизу, 

«К нему, все отринувшему, не жаждущему, 

Он отбросил чувственную жажду. 

И вырвав жажду, 

«Достопочтенный, я жажду еще семерых таких сыновей». 

Отбросив жажду существования, но и не стремясь к самоуничтожению, 

Пресекший жажду к существованию, 

Но не для того, кто понял жажду, 

Когда Благословенный (Будда) пребывал в Саваттхи, некий старый монах, свободный от загрязнений, в начале сезона дождей, хотел провести сезон дождей в деревенском монастыре, и он отправился после (полуденного) приема пищи по дороге из Саваттхи в деревню, в пути он устал и испытывал жажду. Утомленный путешествием, он пришел в деревню и остановился у дверей главного дома. Там женщина увидела его и спросила: «Откуда вы, достопочтенный?» И видя, что он устал и хочет пить, приняла его в доме и предоставила ему сиденье. Она дала ему воду, чтобы он омыл ноги, и (целебного) масла, чтобы помазать их, и стала обмахивать его веером. Когда его перегрев спал, она приготовила сладкий, холодный, ароматный напиток для него. Тхера выпил его, утолив жажду, поблагодарил ее и продолжил свой путь. Позже женщина умерла и возродилась в царстве (небесах) Тридцати Трех… далее следует стихотворная часть, такая же как в предыдущей истории. 

Все боги на небесах Таватимса, возглавляемые мной, жаждут созерцать великого Брахму, и восхищаться им. Они не могут оторвать взора от него.