Благословенный сказал: «Монахи, я не вижу ни одной другой вещи, из-за которой бы возникали невозникшие неугомонность и сожаление, а возникшие неугомонность и сожаление бы увеличивались и разрастались, как неспокойный ум. У того, у кого ум неспокоен, невозникшие неугомонность и сожаление возникают, а возникшие неугомонность и сожаление увеличиваются и разрастаются». 

Благословенный сказал: «Монахи, охватив ум умственно спокойного человека своим умом, я понимаю, что если этот человек умер бы в это время, то он бы оказался в небесном мире, как если бы его туда затянули силой. И почему? Потому что его ум спокойный. Именно из-за умственного покоя с распадом тела, после смерти, некоторые существа перерождаются в благом уделе, в небесном мире».  Благословенный сказал: «Монахи, представьте, как если бы вода в пруду была бы чистой, спокойной, прозрачной. И человек с хорошим зрением, стоя на берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие и отдыхающие стаи рыб. И почему? Потому что вода прозрачная. Точно также, может быть так, что монах с прозрачным умом мог бы знать собственное благо, благо других, благо обоих, или же реализовать сверхчеловеческую исключительность в знании и видении, что достойна Благородных. И почему? Потому что его ум прозрачен». 

ради спокойствия Сангхи.  чтобы хорошо себя ведущие монахи могли пребывать в спокойствии. 

Вот монах думает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот каким образом, Ананда, монах может обрести такое состояние сосредоточения… …скрытой склонности к самомнению для того, кто входит и пребывает в этом. И именно в отношении этого я сказал в Параяне, в «Вопросах Пуннаки»:  Спокойный и нераздражённый, 

(1) «Но как ты считаешь, принц? Мог бы в этом домохозяине или сыне домохозяина возникнуть телесный и умственный жар, рождённый страстью, который мучил бы его так, что он спал бы беспокойно?»  (2) Как ты считаешь, принц? Мог бы в этом домохозяине или сыне домохозяина возникнуть телесный и умственный жар, рождённый ненавистью… (3) заблуждением, который мучил бы его так, что он спал бы беспокойно?» 
«Всегда он спит спокойно, 
«В этом домохозяине или сыне домохозяина мог бы возникнуть телесный и умственный жар, рождённый заблуждением, который мучил бы его так, что он спал бы беспокойно. Но Татхагата отбросил это заблуждение, срубил его под корень, сделал его подобным обрубку пальмы, уничтожил так, что оно более не сможет возникнуть в будущем. Поэтому я спал спокойно». И далее он добавил: 
«В этом домохозяине или сыне домохозяина мог бы возникнуть телесный и умственный жар, рождённый страстью, который мучил бы его так, что он спал бы беспокойно. Но Татхагата отбросил эту страсть, срубил её под корень, сделал её подобной обрубку пальмы, уничтожил так, что она более не сможет возникнуть в будущем. Поэтому я спал спокойно. 
«Господин, я надеюсь, Благословенный спал спокойно?» 
«Да, принц, я спал спокойно. Я из тех в мире, кто спит спокойно». 
«Но, Господин, зимние ночи холодны. Сейчас восьмидневный период, когда выпадает снег. Земля, истоптанная коровьими копытами, груба, а подстилка из листвы тонкая. Листьев на деревьях мало, в жёлтых одеждах монаха холодно, да и дуют сильные холодные ветра. И всё же, Благословенный говорит так: «Да, принц, я спал спокойно. Я из тех в мире, кто спит спокойно». 
«Он бы спал спокойно, Господин. Он был бы одним из тех в мире, кто спит спокойно». 
«Что ж, принц, в таком случае я задам тебе вопрос на эту тему. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, принц? У домохозяина или сына домохозяина может быть дом с остроконечной крышей, покрытый штукатуркой изнутри и снаружи, не пропускающий сквозняков, с запертыми ставнями и засовами. Там у него может быть диван с пледами, одеялами, накидками, с превосходным покрытием из шкуры антилопы, с навесом наверху и красными подушками по обеим сторонам. Горела бы лампа и его четыре жены обслуживали бы его неимоверно приятными способами. Как ты считаешь, спокойно бы он спал или же нет, или что ты об этом думаешь?» 

Представьте, как если бы дерево было сдавлено и опутано тремя ползучими растениями малувы. Оно бы повстречало беду, несчастье, беду и несчастье. Точно также, такой человек, одолеваемый плохими, неблагими качествами, рождёнными из жажды… рождёнными из злобы… рождёнными из заблуждения, с умом, охваченным ими, пребывает в страдании в этой самой жизни—с беспокойством, мучениями и взбудораженностью, а после распада тела, после смерти, можно ожидать в отношении него плохого удела. Таковы три неблагих корня.  Такой человек, одолеваемый плохими, неблагими качествами, рождёнными из жажды… злобы… заблуждения, с умом, охваченным ими, пребывает в страдании в этой самой жизни—с беспокойством, мучениями и взбудораженностью, а после распада тела, после смерти, можно ожидать в отношении него плохого удела. 
Такой человек отбросил плохие, неблагие качества, рождённые из жажды… злобы… заблуждения, срезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. Он пребывает счастливым в этой самой жизни, без беспокойства, мучений или взбудораженности, и в этой самой жизни он достигает ниббаны. 
Точно также, монахи, такой человек отбросил плохие, неблагие качества, рождённые из жажды… злобы… заблуждения, срезал их под корень, сделал подобными обрубку пальмы, уничтожил так, что они более не смогут возникнуть в будущем. Он пребывает счастливым в этой самой жизни, без беспокойства, мучений или взбудораженности, и в этой самой жизни он достигает ниббаны. Таковы три благих корня». 

Жажда ведёт к слепоте, к утрате видения, к отсутствию знания. Она препятствует мудрости, связана с беспокойством, и не ведёт к ниббане.  Заблуждение ведёт к слепоте, к утрате видения, к отсутствию знания. Оно препятствует мудрости, связано с беспокойством, и не ведёт к ниббане. 

И когда он избавился от них, то остаются только мысли о Дхамме. Его сосредоточение пока ещё ни спокойное, ни утончённое. Оно ещё не достигло безмятежности и единства и удерживается приложением усилий. Но приходит время, когда его ум обретает внутреннюю устойчивость, успокаивается, объединяется, сосредотачивается. И тогда его сосредоточение умиротворённое и утончённое, достигло безмятежности и единства и более не удерживается приложением усилий. 

(1) Я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «Хоть ты и заявляешь, что ты полностью просветлённый, всё же, ты не полностью просветлён в отношении этих вещей». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе.  (2) Я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «Хоть ты и заявляешь, что твои пятна умственных загрязнений уничтожены, всё же, ты не полностью уничтожил эти пятна». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе. 
(3) Я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «Те вещи, которые ты называл препятствующими, на самом деле не могут воспрепятствовать тому, кто пускается в них». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе. 
(4) Я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «Дхамма не ведёт того, кто её практикует, к полному уничтожению страданий, т.е. к цели, ради которой ты обучаешь ей». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе. 

(1) Монахи, если монах избавился от хотения и недоброжелательности по мере того как он идёт; если он зародил неутомимое усердие; если его осознанность утверждённая и незамутнённая; если его тело безмятежно и спокойно; если его ум сосредоточен и однонаправлен—то тогда о таком монахе говорится, что он имеет рвение и боится совершить проступок. Он постоянно и непрестанно усерден и решителен по мере того как он идёт.  (2) Если монах избавился от хотения и недоброжелательности по мере того как он стоит… (3) Если монах избавился от хотения и недоброжелательности по мере того как он сидит… (4) Если монах избавился от хотения и недоброжелательности по мере того как он бдительно ложится; если он отбросил лень и апатию, неугомонность и сожаление, сомнение; если он зародил неутомимое усердие; если его осознанность утверждённая и незамутнённая; если его тело безмятежно и спокойно; если его ум сосредоточен и однонаправлен—то тогда о таком монахе говорится, что он имеет рвение и боится совершить проступок. Он постоянно и непрестанно усерден и решителен по мере того как он бдительно ложится». И далее он добавил: 

Спокойный; он провидец среди тех, приносит кто покой. 

И тогда, монахи, когда эти дэвы, обладающие длительным сроком жизни, красотой, пребывающие в счастье, проживающие длительное время в величественных дворцах, слышат, как Татхагата обучает этой Дхамме—то в большинстве своём они пугаются, ощущают беспокойство и трепет: «Так выходит, что мы непостоянны, хотя мы считали себя постоянными; так выходит, что мы неустойчивы, хотя считали себя устойчивыми; так выходит, что мы не вечны, хотя считали себя вечными. Так выходит, что мы непостоянны, неустойчивы, не вечны, и входим в личностное существование». Настолько могущественен, монахи, Татхагата, в этом мире с его дэвами, такой грандиозный и величественный». И далее он добавил:  Когда лев, царь зверей, рычит, то любые животные, услышавшие этот звук, в большинстве своём пугаются, ощущают беспокойство и трепет. Те, кто живёт в норе, заползают в норы. Те, кто живёт в воде, погружаются в воду. Те, кто живёт в лесу, убегают в лес. Птицы взлетают в небо. Даже те царские огромные слоны, привязанные прочными ремнями в деревнях, городах и столицах, срываются и разрывают свои путы на куски. Испугавшись, они мочатся и испражняются, ищут убежища здесь и там. Настолько могущественен, монахи, лев, царь зверей среди животных, такой грандиозный и величественный. 

Этот монах, осознанный, спокойный, 

Спокойный и нераздражённый, 

Вот человек, общаясь с другим, знает: «Судя по тому, как он поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он глуп, а не мудр. Почему? Он не делает утверждений, которые глубоки, спокойны, утончённы, за рамками гипотез, возвышенны, должные быть пережиты мудрыми. Он не может изложить значение, научить этому, описать это, сформулировать это, раскрыть это, объяснить это, сделать это понятным. Он глуп, а не мудр». Точно также, как если бы человек с хорошим зрением, стоящий на берегу у воды, увидел бы, как к поверхности всплывает маленькая рыба. Мысль приходит к нему: «Судя по тому, как рыба всплывает, судя по тому, какая от неё по воде идёт рябь, судя по тому, какая у неё скорость, понятно, что это маленькая рыба, а не большая». Точно также человек, общающийся с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это глупый человек, а не мудрый».  И бывает так, когда один человек, общаясь с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что он мудр, а не глуп. Почему? Его утверждения глубоки, спокойны, утончённы, за рамками гипотез, возвышенны, должные быть пережиты мудрыми. Он может изложить значение, научить этому, описать это, сформулировать это, раскрыть это, объяснить это, сделать это понятным. Он мудр, а не глуп». Точно также, как если бы человек с хорошим зрением, стоящий на берегу у воды, увидел бы, как к поверхности всплывает большая рыба. Мысль приходит к нему: «Судя по тому, как рыба всплывает, судя по тому, какая от неё по воде идёт рябь, судя по тому, какая у неё скорость, понятно, что это большая рыба, а не маленькая». Точно также человек, общающийся с другим, знает: «Судя по тому, как этот человек поднимает тему для обсуждения, судя по тому, как он излагает своё рассуждение, судя по тому, как он задаёт вопрос, видно, что это мудрый человек, а не глупый». 

Когда так было сказано, Ваппа из клана Сакьев, ученик Нигантхов, сказал Благословенному: «Представьте, Господин, как если бы человек, выращивающий лошадей на продажу, находился в поисках выгоды, но он бы не получил выгоды, а вместо этого получил бы только усталость и беспокойство. Точно также, в поисках выгоды я прислуживал этим глупым Нигантхам, но не получил выгоды, а вместо этого получил только усталость и беспокойство. С этого дня малейшее доверие, которое у меня было по отношению к глупым Нигантхам, я развею по ветру или же выброшу в поток быстрой реки. 

Благословенный сказал: «Монахи, обладая пятью качествами, монах пребывает в страдании в этой самой жизни—с беспокойством, унынием, взбудораженностью—и после распада тела, после смерти, можно ожидать, что он попадёт в плохой удел. Какими пятью? Вот монах лишён (1) веры, он (2) бесстыден, (3) не боится совершить проступок, (4) ленив и (5) немудр. Обладая этими пятью качествами, монах пребывает в страдании… можно ожидать, что он попадёт в плохой удел.  Монахи, обладая пятью качествами, монах пребывает в счастье в этой самой жизни—без беспокойства, уныния, взбудораженности—и после распада тела, после смерти, можно ожидать, что он попадёт в благой удел. Какими пятью? Вот монах наделён верой, у него есть чувство стыда, он боится совершить проступок, он усерден, и мудр. Обладая этими пятью качествами, монах пребывает в счастье… он попадёт в благой удел». 

(3) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение нечистое, но кто время от времени обретает открытие ума, спокойствие ума? Представьте лужу, в которой мало воды. И к ней подошёл бы человек, поражённый и угнетённый жаждой—изнурённый, жаждущий пить, высохший. Он бы подумал: «В этой луже мало воды. Если я попытаюсь выпить её, зачёрпнув ладонями или сосудом, я взволную её, взбаламучу её, сделаю так, что её нельзя будет пить. Что если я опущусь на четвереньки, высосу её как корова, и уйду?» И затем он опустился бы на четвереньки, высосал бы её как корова, и ушёл. Точно также, когда телесное поведение и словесное поведение человека нечистое, но он тот, кто время от времени обретает открытие ума, спокойствие ума, то в этом случае следует не обращать внимание на нечистоту его словесного и телесного поведения, но вместо этого следует обращать внимание на открытие ума, спокойствие ума, которое он обретает время от времени. Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку.  (4) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение нечистое, и кто не обретает время от времени открытия ума, спокойствия ума? Представьте нездорового, поражённого болезнью, серьёзно больного человека, который шёл бы по дороге, тогда как прошлая деревня осталась далеко позади, а следующая была бы слишком далеко. Он не смог бы добыть подходящую еду или лекарства или пригодного прислужника. Он не смог бы встретиться с главой деревенского округа. И его заприметил бы идущий по дороге другой человек, и в нём пробудилось бы чистое сострадание, сочувствие, забота о нём, и он бы подумал: «О, пусть этот человек обретёт подходящую еду, лекарство, пригодного прислужника! Пусть он повстречает главу деревенского округа! И почему? Чтобы этот человек не повстречал бы беды и несчастья прямо на этот самом месте». Точно также, когда телесное и словесное поведение человека нечистое, и он не обретает время от времени открытия ума, спокойствия ума, то в этом случае следует пробудить чистое сострадание, сочувствие, заботу о нём, думая: «О, пусть этот достопочтенный отбросит телесное неблагое поведение и разовьёт телесное благое поведение. Пусть он отбросит неблагое словесное поведение и разовьёт словесное благое поведение. Пусть он отбросит умственное неблагое поведение и разовьёт умственное благое поведение! И почему? Чтобы после распада тела, после смерти, он не переродился бы в состоянии лишений, в плохом уделе, в нижних мирах, в аду». Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку. 
(5) И каким образом, друзья, следует устранять негодование к человеку, чьё телесное поведение и словесное поведение чистое, и кто обретает время от времени открытие ума, спокойствие ума? Представьте пруд с чистой, вкусной, прохладной водой—чистый, с пологими берегами, восхитительное место в тени разнообразных деревьев. И к пруду подошёл бы человек, поражённый и угнетённый жаждой—изнурённый, жаждущий пить, высохший. Он бы нырнул в пруд, искупался, напился, а затем, выйдя из него, он бы прямо там присел или прилёг в тени дерева. Точно также, когда телесное и словесное поведение человека чистое, и он обретает время от времени открытие ума, спокойствие ума, то в этом случае следует обратить внимание на его чистое телесное поведение, на его чистое словесное поведение, и на открытие его ума, на спокойствие его ума, которое он обретает время от времени. Вот каким образом следует устранять негодование к этому человеку. Друзья, посредством человека, который во всех отношениях внушает доверие, ум обретает доверие. 
Бывает так, что телесное поведение человека нечистое, но его словесное поведение чистое. Следует устранять негодование к такому человеку. Бывает так, что словесное поведение человека нечистое, но его телесное поведение чистое. Следует также устранять негодование к такому человеку. Бывает так, что телесное и словесное поведение человека нечистое, но время от времени он обретает открытие ума, спокойствие ума. Следует также устранять негодование к такому человеку. Бывает так, что телесное и словесное поведение человека нечистое, и он не обретает время от времени открытия ума, спокойствия ума. Следует также устранять негодование к такому человеку. Бывает так, что телесное и словесное поведение человека чистое, и время от времени он обретает открытие ума, спокойствие ума. Следует также устранять негодование к такому человеку. 

(2) Подобно тому как человек, угнетённый голодом и слабостью, получил бы медовый торт и наслаждался бы сладким и восхитительным вкусом где бы он его ни ел, то точно также, почтенный, какой бы Дхаммы человек ни услышал от Мастера Готамы… он обретёт удовлетворённость и спокойствие ума. 

(1) Монах обретает и накапливает множество вещей. (2) Он обретает и накапливает множество лекарств. (3) Он берётся за множество дел и обязанностей, становится сведущим в различных делах, которые требуется исполнять. (4) Он создаёт близкие связи с домохозяевами и монашествующими неуместным, типичным для мирян, образом. (5) Когда он покидает этот монастырь, он оставляет его, полный беспокойства.  Монахи, есть эти пять полезностей проживания на одном месте в течение умеренного срока времени. Какие пять? Монах не обретает и не накапливает множества вещей. Он не обретает и не накапливает множества лекарств. Он не берётся за множество дел и обязанностей, не становится сведущим в различных делах, которые требуется исполнять. Он не создаёт близких связей с домохозяевами и монашествующими неуместным, типичным для мирян, образом. Когда он покидает этот монастырь, он оставляет его без беспокойства. 

У неё спокойный, уверенный в акте даяния ум. 

Идёт туда он, не имея беспокойства. 

Вера, осознанность, усердие, покой, 

(1) Бывает так, друзья, что некий человек кажется необычайно кротким, скромным, и спокойным, покуда он пребывает рядом с Учителем или товарищем-монахом в роли учителя. Но когда он покидает Учителя или товарищей-монахов в роли учителя, он связывается с другими монахами, монахинями, мирянами и мирянками, царями, царскими министрами, учителями иных учений и учениками учителей иных учений. По мере того как он связывается с ними и сближается с ними, по мере того как он расслабляется и беседует с ними, жажда наводняет его ум. С умом, наводнённым жаждой, он оставляет монашескую тренировку и возвращается к низшей жизни домохозяина. 

Благословенный сказал: «Монахи, обладая шестью вещами, монах пребывает в страдании в этой самой жизни—с беспокойством, унынием, взбудораженностью—и после распада тела, после смерти, можно ожидать, что он попадёт в плохой удел. Какими шестью?  Обладая этими шестью вещами, монах пребывает в страдании… он попадёт в плохой удел. Монахи, обладая шестью вещами, монах пребывает в счастье в этой самой жизни—без беспокойства, уныния, взбудораженности—и после распада тела, после смерти, можно ожидать, что он попадёт в благой удел. Какими шестью? 

Благословенный сказал: «Монахи, когда монах обладает шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь упадка в благих качествах, а не возрастания. Какими шестью? (1) Вот монах имеет сильные желания, чувствует беспокойство, не удовлетворён любым одеянием, едой с подаяний, жилищем, лекарствами и обеспечением для больных. (2) Он не имеет веры, (3) безнравственный, (4) ленивый, (5) с замутнённым умом, и (6) немудрый. Когда монах обладает этими шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь упадка в благих качествах, а не возрастания.  Монахи, когда монах обладает шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь возрастания в благих качествах, а не упадка. Какими шестью? Вот у монаха нет сильных желаний, он не чувствует беспокойства, он удовлетворён любым одеянием, едой с подаяний, жилищем, лекарствами, и обеспечением для больных. Он наделён верой, нравственный, усердный, осознанный, и мудрый. Когда монах обладает этими шестью качествами, то будь то день или ночь, в его случае можно ожидать лишь возрастания в благих качествах, а не упадка». 

(6) Или, вместо этого… он преподносит дар с мыслью: «Когда сделано мной это дарение, это делает мой ум спокойным. Удовлетворение и радость появляются»… и после распада тела, после смерти, он рождается в мире дэвов, имеющих власть над творениями других. Затем, после того как потеряло силу это деяние, эта способность, этот статус, это владычество, он возвращается обратно в этот мир.  (7) Или, вместо того, чтобы подумать так: «Когда сделано мной это дарение, это делает мой ум спокойным. Удовлетворение и радость появляются», он преподносит дар с мыслью: «Это украшение ума, поддержка ума». Он даёт свой дар—еду, питьё, одежду или средство для передвижения; гирлянду, благовония и мази; постельные принадлежности, кров, лампу—жрецу или отшельнику. Как ты думаешь, Сарипутта? Может ли человек дать такой дар?» 
«Сделав такое подношение, не ради собственной выгоды, с умом не устремлённым к получению выгоды, без поисков накопления для себя благих заслуг, ни с мыслью: «Я буду наслаждаться этим после смерти», ни с мыслью: «Даяние—это хорошо», ни с мыслью: «Такие дары давались в прошлом, делались в прошлом, моим отцом и дедом. Было бы неподобающе для меня сделать так, чтобы этот старый семейный обычай прекратился», ни с мыслью: «Я не испытываю недостатка. А они испытывают недостаток. Было бы неправильно для меня, будучи обеспеченным, не дать дар тем, кто не обеспечен», ни с мыслью: «Подобно тому, как подносили дары великим мудрецам прошлого—Аттхаке, Вамаке, Вамадэве, Вессамитте, Яматагги, Ангирасе, Бхарадвадже, Васеттхе, Кассапе и Бхагу—то таким же будет это моё подношение даров», ни с мыслью: «Когда сделано мной это дарение, это делает мой ум спокойным. Удовлетворение и радость появляются», но с мыслью: «Это украшение ума, поддержка ума»—то после распада тела, после смерти, он рождается среди дэвов свиты Брахмы. Затем, после того как потеряло силу это деяние, эта способность, этот статус, это владычество, он становится не-возвращающимся. Он не возвращается обратно в этот мир. 

(5) Татхагата, монахи—это тот, чья Дхамма хорошо разъяснена. В этом отношении я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «По таким-то и таким-то причинам твоя Дхамма не разъяснена хорошо». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе.  (6) Я хорошо провозгласил своим ученикам практику, ведущую к ниббане, таким образом, что, практикуя в соответствии с этим, и достигнув уничтожения загрязнений, они в этой самой жизни входят и пребывают в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания. В этом отношении я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «По таким-то и таким-то причинам ты не провозгласил хорошо своим ученикам практику, ведущую к ниббане, таким образом, что… посредством прямого знания». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе. 
(7) Монахи, моё собрание состоит из многих сотен учеников, которые с уничтожением загрязнений в этой самой жизни входят и пребывают в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания. В этом отношении я не вижу какого-либо основания, на котором отшельник, жрец, дэва, Мара, Брахма, или кто-либо в мире мог бы аргументированно упрекнуть меня: «По таким-то и таким-то причинам не так оно, что твоё собрание состоит из многих сотен учеников, которые, с уничтожением загрязнений… посредством прямого знания». Поскольку я не вижу ни одного подобного основания, я пребываю спокойным, бесстрашным, уверенным в себе. 

Моггаллана, я не восхваляю любые связанности. Но и не порицаю любых связанностей. Я не восхваляю связанностей с домохозяевами и отшельниками. Но что касается бесшумных мест, где нет людей, где нет никаких звуков, что достаточно уединённы для того, чтобы их покой не нарушался людьми—то я восхваляю связанность с такими местами». 

Та, что всегда спокойна, терпит всё, 

Он обращается к ним голосом спокойным, 

(1) Когда так было сказано: «Монахи, я говорю вам, что уничтожение пятен умственных загрязнений происходит в зависимости от первой джханы»—то почему так было сказано? Вот, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием ума на объекте медитации, с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за этой отстранённости. Он рассматривает любые существующие там феномены, относящиеся к форме, чувству, восприятию, формациям, сознанию как непостоянное, страдание, болезнь, нарыв, отравленную стрелу, бедствие, недуг, чужое, распадающееся, пустое и безличностное. Он отводит ум от этих феноменов и направляет его к бессмертному элементу: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает уничтожения пятен умственных загрязнений. Но если он не достигает уничтожения пятен умственных загрязнений, то из-за этой жажды к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме, он с полным уничтожением пяти нижних оков становится тем, кто переродится спонтанно в мире Чистых Обителей и обретёт окончательную ниббану там, никогда более не возвращаясь из того мира обратно в этот.  (5) Когда так было сказано: «Монахи, я говорю вам, что уничтожение пятен умственных загрязнений также происходит в зависимости от сферы безграничного пространства»—то почему так было сказано? Вот, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, воспринимая: «пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства. Он рассматривает любые существующие там феномены, относящиеся к чувству, восприятию, формациям, сознанию как непостоянное, страдание, болезнь, нарыв, отравленную стрелу, бедствие, недуг, чужое, распадающееся, пустое и безличностное. Он отводит ум от этих феноменов и направляет его к бессмертному элементу: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает уничтожения пятен умственных загрязнений. Но если он не достигает уничтожения пятен умственных загрязнений, то из-за этой жажды к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме, он с полным уничтожением пяти нижних оков становится тем, кто переродится спонтанно в мире Чистых Обителей и обретёт окончательную ниббану там, никогда более не возвращаясь из того мира обратно в этот. 

«Вот, Ананда, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, Ананда, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …иной мир в отношении иного мира, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать». 

(7) Днём его покой не нарушается людьми, а ночью оно тихое и безмолвное. 

А также беспокойность и сомнение 

«Некоторые жрецы и отшельники, сестра, для которых достижение (1) тотальности земли считается наивысшим, порождают его в качестве своей конечной цели. Благословенный напрямую познал, до какой степени достижение тотальности земли является наивысшим. Напрямую познав это, он увидел происхождение, опасность и спасение, а также увидел знание и видение пути и не-пути. Видя происхождение, опасность, спасение, а также видя знание и видение пути и не-пути, он познал достижение цели, покой в сердце.  Некоторые жрецы и отшельники, сестра, для которых достижение (2) тотальности воды… (3) тотальности огня… (4) тотальности воздуха… (5) тотальности голубого… (6) тотальности жёлтого… (7) тотальности красного… (8) тотальности белого… (9) тотальности пространства… (10) тотальности сознания считается наивысшим, порождают его в качестве своей конечной цели. Благословенный напрямую познал, до какой степени достижение тотальности сознания является наивысшим. Напрямую познав это, он увидел происхождение, опасность и спасение, а также увидел знание и видение пути и не-пути. Видя происхождение, опасность, спасение, а также видя знание и видение пути и не-пути, он познал достижение цели, покой в сердце. 

«Упали, (1) вот монахи… Фрагмент в точности как в АН 10.37 …(10) то, что было предписано Татхагатой как то, что не было предписано им. Вот почему, Упали, в Сангхе возникают прения, ссоры, полемика, споры, и монахи не живут спокойно».  «Учитель, почему в Сангхе возникают прения, ссоры, полемика, споры, и монахи не живут спокойно?» 

Беспокойный ли я, или нет?  Если, исследуя самого себя, монах знает: «Я обычно жадный, с недоброжелательными мыслями, одолеваем ленью и сонливостью, беспокойный, неуверенный, злобный, с грязными мыслями, с возбуждённым телом, ленивый, несосредоточенный»—то тогда он должен приложить дополнительное желание, усилие, прилежание, старание, неутомимость, осознанность и бдительность в отношении отбрасывания этих самых порочных, неумелых качеств. 

(6) И что такое, Ананда, восприятие бесстрастия? Вот, уйдя в лес, к подножью дерева, в пустое жилище, монах рассматривает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Это называется восприятием бесстрастия.  (7) И что такое, Ананда, восприятие прекращения? Вот, уйдя в лес, к подножью дерева, в пустое жилище, монах рассматривает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Это называется восприятием прекращения. 

(10) Далее, Ананда, бывает так, что человек беспокойный, но, всё же, понимает в соответствии с действительностью освобождение ума, освобождение мудростью и то, где эта его беспокойность прекращается без остатка. И он слушал учения, изучал их, проникал в них воззрением, и он достигает временного освобождения. С распадом тела, после смерти, он направляется к исключительности, а не к ухудшению. Он тот, кто устремлён к исключительности, а не к ухудшению.  (9) Далее, Ананда, бывает так, что человек беспокойный, и не понимает в соответствии с действительностью освобождения ума, освобождения мудростью, и того, где эта его беспокойность прекращается без остатка. И он не слушал учений, не изучал их, не проникал в них воззрением, и он не достигает временного освобождения. С распадом тела, после смерти, он направляется к ухудшению, а не к исключительности. Он тот, кто устремлён к ухудшению, а не к исключительности. 
Из них, Ананда, человек, который беспокойный, но который понимает в соответствии с действительностью освобождение ума, освобождение мудростью… достигает временного освобождения—превышает и превосходит того другого человека. И почему? Потому что его несёт поток Дхаммы. Но кто может знать это различие между ними, кроме Татхагаты? 

(7) Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум. Каких трёх? Беспокойности, несдержанности, безнравственности. Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум.  (8) Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. Каких трёх? Недостатка веры, отсутствия щедрости, лени. Не отбросив этих трёх вещей, человек не способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. 
Монахи, тот, кто бесстыден и не боится совершить проступок, является беспечным. Кто беспечен, тот не способен отбросить неуважение, не способен отбросить трудность исправить себя, не способен отбросить плохих друзей. У кого плохие друзья, тот не способен отбросить недостаток веры, отсутствие щедрости и лень. Кто ленив, тот не способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. Кто безнравственен, тот не способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум. Тот, чей ум настроен на критику, не способен отбросить замутнённость ума, отсутствие бдительности, умственное отвлечение. Кто отвлекается умом, тот не способен отбросить немудрое внимание, следование по неправильному пути, косность ума. Тот, у кого косный ум, не способен отбросить воззрения о «я», сомнение, цепляния за правила и предписания. Тот, кто имеет сомнение, не способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. Не отбросив жажду, злобу, заблуждение, он не способен отбросить рождение, старость и смерть. 
Монахи, тот, у кого есть чувство стыда и кто боится совершить проступок, является прилежным. Кто прилежен, тот способен отбросить неуважение, способен отбросить трудность исправить себя, способен отбросить плохих друзей. У кого хорошие друзья, тот способен отбросить недостаток веры, отсутствие щедрости и лень. Кто усерден, тот способен отбросить беспокойность, несдержанность, безнравственность. Кто нравственен, тот способен отбросить недостаток желания встретиться с Благородными, недостаток желания услышать благородную Дхамму, настроенный на критику ум. Тот, чей ум не настроен на критику, способен отбросить замутнённость ума, отсутствие бдительности, умственное отвлечение. Кто не отвлекается умом, тот способен отбросить немудрое внимание, следование по неправильному пути, косность ума. Тот, у кого не косный ум, способен отбросить воззрения о «я», сомнение, цепляния за правила и предписания. Тот, кто не имеет сомнения, способен отбросить жажду, злобу, заблуждение. Отбросив жажду, злобу, заблуждение, он способен отбросить рождение, старость и смерть». 

Благословенный сказал: «Монахи, обладая этими десятью качествами монах-старец живёт спокойно в любой стороне света. Какими десятью?  Обладая этими десятью качествами, монах-старец живёт спокойно в любой стороне света». 

Ну же, Упали, пребывай в Сангхе. По мере пребывания в Сангхе ты будешь чувствовать себя спокойно». 

«Вне сомнений, друг Ананда, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но, всё же, Достопочтенный Ананда восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми товарищами-монахами. Достопочтенный Ананда сможет детально разъяснить значение этого краткого утверждения. Пусть Достопочтенный Ананда не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение». 

«Вот, Ананда, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, Ананда, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …что-либо видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать».  «Вот, друг Ананда, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, друг Ананда, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …что-либо видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать». 

«Вот, Ананда, монах обращает внимание так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, Ананда, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет обращать внимание на глаз и формы, ухо и звуки, нос и запахи, язык и вкусы, тело и тактильные ощущения; а также не будет обращать внимания на землю… …видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом—но, при этом, всё равно на что-то будет обращать внимание». 

«Вот, монахи, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, монахи, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …что-либо видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать». 

«Вот, монахи, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, монахи, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …что-либо видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать». 

«Вот, монахи, монах воспринимает так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Вот так, монахи, этот монах может обрести такое состояние сосредоточения, что он не будет воспринимать землю в отношении земли… …что-либо видимое, слышимое, ощущаемое, познаваемое, достигаемое, измышляемое и изучаемое умом, но, при этом, всё равно что-то будет воспринимать». 

Беспокойство от неправильных воззрений: (Паритассита Виппхандита Вара)  —все они постигают, последовательно обретая шесть органов чувственного восприятия. Их ощущения—причина жажды, жажда—причина зависимости, зависимость—причина существования, существование—причина рождения, рождение—причина старости, смерти; от него происходят горе, плачь, несчастье, неудовлетворение, беспокойство. 
В то время, как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—отшельник Готама избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни»,—вот что, монахи, способен произнести мирской человек, произнося хвалу Татхагате. 
Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не достигает столь высокого освобождения в зримом мире. В чем же причина? Ведь чувственные удовольствия, досточтимый, непостоянны, приносят несчастье, изменчивы по природе, с их изменчивостью и превратностью возникает горе, плач, несчастье, неудовлетворенность, беспокойство. И насколько, досточтимый, это свое «я», освободившись от чувственных удовольствий, освободившись от нехороших свойств, достигает первой ступени созерцания—связанной с устремленным рассудком и углубленным рассуждением, рожденной уединенностью, дарующей радость и счастье—и пребывает в ней, настолько, досточтимый, что свое «я», и достигает высшего освобождения в зримом мире».—Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире. 
Другой обращается к нему так: «Существует, досточтимый, то свое «я», о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое «я», досточтимый, не подвергается столь полному разрушению. Существует ведь, досточтимый, другое свое «я», которое, всецело преодолев уровень отсутствия чего бы то ни было, достигает уровня, где нет ни сознания, ни отсутствия сознания, и мыслит: «Это несет покой, это возвышенно». Ты не знаешь, не видишь его. Я знаю, вижу его. И вот, досточтимый, поскольку это свое «я» разрушается и гибнет с распадом тела, не существует после смерти, постольку, досточтимый, это свое «я» и подвергается полному разрушению».—Так некоторые учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа. 
Есть, монахи, и другие вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые лишь мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами и поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Каковы же, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые лишь мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате ? 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые лишь мудрецам, которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые лишь мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и увидев собственными глазами и, поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые лишь мудрецам,—которые возглашают сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и поистине ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и увидев собственными глазами, и, поистине, ради которые следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и увидев собственными глазами, и, поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и, поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Таковы, монахи, эти вещи—глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, трудные, ведомые лишь мудрецам,—которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и, поистине, ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате. 
Там у него, пребывающего долгое время в одиночестве, возникает тревога, неудовлетворенность, беспокойство: «О, если бы и другие существа могли достичь здешнего состояния!» Тогда другие существа, оттого ли, что окончился срок или окончилось действие заслуг, оставляют существование в сонме сияния и вновь рождаются во дворце Брахмы спутниками того существа. Там они находятся долгое, длительное время, состоя из разума, питаясь радостью, излучая собой сияние, двигаясь в пространстве, пребывая во славе. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  «Господин, мне дорог сын Удайиибхадда. Да будет, господин, сын мой, Удайибхадда наделен тем спокойствием, каким спокойствием наделена сейчас толпа монахов». 
И подобно этому, великий царь, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, великий царь, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 
И тогда царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта подошел к Блаженному, подойдя, стал в стороне, став в стороне и взирая на толпу монахов, пребывающую в безмолвии, пребывающую в безмолвии, словно спокойное озеро, царь Магадхи Аджатасатту Ведехипутта взволнованно воскликнул: «Да будет сын мой Удайибхадда наделен тем спокойствием, каким спокойствием наделена сейчас толпа монахов!» 
Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. 
Подобно тому, великий царь, как если зрячий человек, стоя на берегу окруженного горами озера, прозрачного спокойного, незамутненного, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: «Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутненное, а в нем эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются»,—так же точно, великий царь, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой—направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: «Это страдание», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению страдания», постигает в согласии с истиной: «Это греховные свойства», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств». 
Подобно тому, великий царь, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободный сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишенный неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения. 
Подобно тому, Амбаттха, как если зрячий человек, стоя на берегу окруженного горами озера, прозрачного спокойного, незамутненного, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: «Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутненное, а в нем эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются»,—так же точно, Амбаттха, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой—направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: «Это страдание», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению страдания», постигает в согласии с истиной: «Это греховные свойства», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств». У него, знающего так, видящего так, мысль освобождается от греховного свойства чувственности, мысль освобождается от греховного свойства повторного существования, мысль освобождается от греховного свойства невежества. В освобожденном возникает знание, что он освобожден. Он постигает: «Уничтожено вторичное рождение, исполнен обет целомудрия, сделано то, что надлежит сделать, нет ничего вслед за этим состоянием». Это и есть часть его знания. Таково, Амбаттха, его знание. 
Подобно тому, Амбаттха, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 
Так же точно, Амбаттха, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И подобно этому, Амбаттха, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, великий царь, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободным сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишенный неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения. 
Подобно тому, брахман, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 
Так же точно, брахман, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И, подобно этому, брахман, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, брахман, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 

—«Ведь к такого рода жертвоприношению с шестнадцатью принадлежностями, брахман, не приближаются ни араханты, ни находящиеся на пути араханта. Почему же? Потому, что там, брахман, бьют палками и хватают за горло. Потому к такого рода жертвоприношению не приближаются ни араханты, ни находящиеся на пути араханта. Что же до благоприятствующих семейству жертвоприношений—постоянных подаяний, которые даются высоконравственным странникам, то к такого рода жертвоприношению, брахман, приближаются и араханты, и находящиеся на пути араханта. Почему же? Потому, что там, брахман, не бьют палками и не хватают за горло. Поэтому к такого рода жертвоприношению приближаются араханты и находящиеся на пути араханта. Такова, брахман, причина таково основание, по которому это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями».  В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности. 
—«Есть, брахман, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем его тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу». 
—«Есть, брахман, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем его тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу, и чем эти заповеди». 
—«Есть, брахман, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями». 
—«Есть, брахман, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние» 
—«Есть, брахман, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители». 
—«Есть ли, почтенный Готама, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношение с шестнадцатью принадлежностями и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние?» 
—«Есть ли, почтенный Готама, другое жертвоприношение—и менее трудное и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями?» 
—«Есть ли, почтенный Готама, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители?» 
—«Есть ли, почтенный Готама, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу?» 
—«Есть ли, почтенный Готама, другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу, и чем эти заповеди?» 
И далее, брахман, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания—лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания и пребывает в ней. Это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем предыдущие жертвоприношения. 
—«Какова же, почтенный Готама, причина, каково основание, по которому это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями?» 
—«Каково же, почтенный Готама, это другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем его тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу?». 
—«Каково же, почтенный Готама, это другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем его тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу, и чем эти заповеди?». 
—«Каково же, почтенный Готама, это другое жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители?» 
—«Каково же, почтенный Готама, это жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношение с шестнадцатью принадлежностями и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние?» 
—«Каково же, почтенный Готама, это жертвоприношение—и менее трудное, и менее беспокойное, и более плодоносное, и более достославное, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями?» 
—«Когда кто- нибудь, брахман, строит обитель для общины четырех стран света, то это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние». 
—«Когда кто- нибудь, брахман, умиротворенный в мыслях, идет как к прибежищу к Будде, идет как к прибежищу к Дхарме, идет как к прибежищу к Сангхе, то это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаяние, и чем это дарение обители». 
—«Когда кто- нибудь, брахман, умиротворенный в мыслях, обязуется следовать заповедям, воздерживаясь уничтожать живое, воздерживаясь брать то, что не дано, воздерживаясь от неправедного поведения в области чувственного, воздерживаясь от лживой речи, воздерживаясь от хмельных, спиртных, опьяняющих напитков, вызывающих легкомыслие, то это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем это тройное успешное совершение жертвоприношения с шестнадцатью принадлежностями, и чем это благоприятствующее семейству жертвоприношение—постоянное подаянье, и чем это дарение обители, и чем эти обращения к прибежищу». 
Когда он видит себя отказавшимся от этих пяти преград, в нем рождается удовлетворенность, у удовлетворенного рождается радость, от радости в сердце успокаивается тело, успокоившиеся телом ощущает счастье, счастливый сосредоточен в мыслях. Освободившись от чувственных удовольствий, освободившись от нехороших свойств, он достигает первой ступени созерцания,—связанной с устремленным рассудком и углубленным рассуждением, рожденной уединенностью, дарующей радость и счастье—и пребывает в ней. Это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем предыдущие жертвоприношения 
Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободным сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишенный неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения. 
Подобно тому, брахман, как если зрячий человек, стоя на берегу окруженного горами озера, прозрачного спокойного, незамутненного, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: «Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутненное, а в нем эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются»,—так же точно, брахман, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой—направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: «Это страдание», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению страдания», постигает в согласии с истиной: «Это греховные свойства», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств». 
Подобно тому, брахман, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 
Так же точно, брахман, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И подобно этому, брахман, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, великий царь, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 
Так с сосредоточенной мыслью—чистой, возвышенной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой,—он направляет и вращает мысль к совершенному видению. Это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем предыдущие жертвоприношения. 
Это жертвоприношение, брахман,—и менее трудно, и менее беспокойно, и более плодоносно, и более достославно, чем предыдущие жертвоприношения. И нет, брахман, других успешных свершений жертвоприношения, превосходнее и возвышеннее этого успешного совершения жертвоприношения». 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободным сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишенный неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения. 
Подобно тому, достопочтенные, как если зрячий человек, стоя на берегу окруженного горами озера, прозрачного спокойного, незамутненного, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: «Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутненное, а в нем эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются»,—так же точно, достопочтенные, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой—направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: «Это страдание», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению страдания», постигает в согласии с истиной: «Это греховные свойства», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств». 
Подобно тому, достопочтенные, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 
Так же точно, достопочтенные, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И подобно этому, достопочтенные, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, достопочтенные, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 

В то время как некоторые почтенные отшельники и брахманы, поедая пищу, поданную верующими, добывают подобным образом средства к существованию низменными знаниями и неправедной жизнью—а именно: предсказывая, что будет обильный дождь, будет недостаток в дожде, будет обилие пищи, будет недостаток в пище, будет спокойствие, будет опасность, будет болезнь, будет здоровье; считая по пальцам, вычисляя, производя сложение, сочиняя стихи, рассуждая о природе,—он избегает подобным образом низменных знаний и неправедной жизни. Это и есть часть его нравственности.  Отказавшись от алчности к мирскому, он пребывает свободным сердцем от алчности, очищает мысли от алчности. Отказавшись от греха злонамеренности, он пребывает свободный мыслями от злонамеренности, в доброте и сочувствии ко всем живым существам он очищает мысли от злонамеренности, отказавшись от косности, он пребывает свободный от косности, ощущая в себе способность ясного воззрения, внимательный и вдумчивый он очищает мысли от косности. Отказавшись от беспокойства и терзаний, он пребывает свободным от беспокойства, внутренне умиротворенный в мыслях, он очищает мысли от беспокойства и терзаний. Отказавшись от сомнения, он пребывает за пределами сомнения; лишенный неуверенности в хороших свойствах, он очищает мысли от сомнения. 
Подобно тому, достопочтенные, как если зрячий человек, стоя на берегу окруженного горами озера, прозрачного спокойного, незамутненного, видит устриц и раковин, песок и гальку, стаи рыб, двигающихся и останавливающихся, он может сказать себе: «Вот это озеро, прозрачное, спокойное, незамутненное, а в нем эти устрицы и раковины, песок и галька, стаи рыб, что двигаются и останавливаются»,—так же точно, достопочтенные, и монах с сосредоточенной мыслью—чистой, ясной, незапятнанной, лишенной нечистоты, гибкой, готовой к действию, стойкой, непоколебимой—направляет и обращает мысль к знанию об уничтожении греховных свойств. Он постигает в согласии с истиной: «Это страдание», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение страдания», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению страдания», постигает в согласии с истиной: «Это греховные свойства», постигает в согласии с истиной: «Это возникновение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это уничтожение греховных свойств», постигает в согласии с истиной: «Это путь, ведущий к уничтожению греховных свойств». 
Подобно тому, достопочтенные, как если человек с богатством и имуществом будет следовать по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе и со временем оставит позади трудную дорогу, спокойно и без страха, здравым достигнет края деревни и сможет сказать себе: «Вот, прежде я с богатством и имуществом следовал по труднопроходимой дороге в голоде и в страхе, и теперь же, оставит позади эту трудную дорогу, спокойно и без страха здравым достиг края деревни»,—он получит от этого радость, достигнет удовлетворения. 
Так же точно, достопочтенные, и монах, не отказавшись от этих пяти преград, видит себя словно в долгу, словно в болезни, словно в темнице, словно в рабстве, словно на труднопроходимой дороге. И подобно этому, достопочтенные, монах, отказавшись от этих пяти преград, так же точно видит себя, достопочтенные, словно свободным от долга, словно свободным от болезни, словно освободившимся от заточения, словно раскрепощенным, словно находящемся в спокойном пристанище. 

Из-за боязни беспокойства я не решался проповедовать 

«Ананда, пока Ваджжияне должным образом охраняют и защищают архатов, так что архаты из других стран могут спокойно приходить в их царство, а те кто желает, могут его спокойно покинуть, до тех пор будут они не к упадку клониться, но преуспевать».  в радости духа, спокойствии!» 
Тело Совершенного Царя Миродержца, Ананда, одевают в новые одежды, и тогда оборачивают саваном из чесанного хлопчатого пуха и после этого тело покрывают новыми одеждами, и так далее, пока тело не будет обернуто пятьюстами слоев обоих родов. Потом тело помещается в железный сосуд с маслом и покрывается другим железным сосудом. Тогда сооружают погребальный костер из всех родов благовонных деревьев и сжигают тело Совершенного Царя Миродержца; и на пересечении дорог должно воздвигнуть ступу Совершенному Царю Миродержцу. Вот так поступают, Ананда, с телом Совершенного Царя Миродержца. И так же, как поступают с телом Совершенного Царя Миродержца, надлежит поступить с телом Татхагаты; и также на пересечении дорог должно воздвигнуть ступу Татхагате. И кто принесет к ней цветы, благовония или украшения, и чей ум там придет в спокойствие – тому это будет на радость и благо на долгие времена. 
«Тело Совершенного Царя Миродержца, Вассетхи, одевают в новые одежды, и тогда оборачивают саваном из чесанного хлопчатого пуха и после этого тело покрывают новыми одеждами, и так далее, пока тело не будет обернуто пятьюстами слоев обоих родов. Потом тело помещается в железный сосуд с маслом и покрывается другим железным сосудом. Тогда сооружают погребальный костер из всех родов благовонных деревьев и сжигают тело Совершенного Царя Миродержца; и на пересечении дорог должно воздвигнуть ступу Совершенному Царю Миродержцу. Так, Вассетхи, поступают с телом Совершенного Царя Миродержца. И так же, как поступают с телом Совершенного Царя Миродержца, надлежит поступить с телом Татхагаты; и также на пересечении дорог должно воздвигнуть ступу Татхагате. И кто принесет к ней цветы, благовония или украшения, и чей ум там придет в спокойствие – тому это будет на радость и благо на долгие времена». 

Когда в нем присутствуют неугомонность и беспокойство, он распознает, что в нем есть неугомонность и беспокойство, либо, когда в нем отсутствуют неугомонность и беспокойство, он распознает, что в нем нет неугомонности и беспокойства. Он распознает, как происходит возникновение невозникших неугомонности и беспокойства; он распознает, как происходит исчезновение возникших неугомонности и беспокойства; он распознает, как происходит невозникновение в будущем исчезнувших неугомонности и беспокойства.  Неугомонность и беспокойство 

Затем Нигродха призвал аскетов к спокойствию, и таким образом сказал Благословенному: «Мы, Достопочтенный, исполняем аскезу самоумервщления, мы считаем это необходимым, мы разделяем ее пользу».  Нигродха увидел приближающегося домохозяина Сандхану, и призвал своих товарищей к порядку, говоря: «Успокойтесь уважаемые, и не шумите. Вот приближается последователь отшельника Готамы, домохозяин Сандхана. Разные мирские последователи Готамы в белых одеждах проживают в Раджагахе, этот Сандхана является одним из них. Эти почтенные, восхищаются тишиной, они обучались в тишине, они восхваляют тишину. Как хорошо было бы, если услышав, как тихо в нашем собрании, он счел бы нужным присоединиться к нам. И когда он сказал это, собрание сохраняло молчание. 
Тогда Благословенный услышал своим яснослышащим слухом, чистым, превосходящим человеческий, этот разговор между домохозяином Сандханой и странствующим аскетом Нигродхой. И спустившись с горы Гиджакуты, он пришел к Павлиньему святилищу на берегу Сумагадхи, и ходил взад и вперед на открытом воздухе. Когда Нигродха увидел его, ходящего таким образом, то увидев его, он призвал свою компанию к порядку, говоря: «Успокойтесь, уважаемые и не шумите. Отшельник Готама ходит взад и вперед на открытом воздухе у Павлиньего святилища, по берегу Сумагадхи. Этот почтенный, восхищается тишиной, восхваляет тишину, как хорошо было бы, если услышав, как тихо в нашем собрании, он счел бы нужным присоединиться к нам. Если отшельник Готама пришел бы на это собрание, мы могли бы расспросить его: „Достопочтенный, в чем заключается Дхамма Благословенного, которой он обучает своих учеников, чтобы они, так обученные Благословенным, достигали успокоения, утверждаясь в правильном знании и праведной жизни?“» Когда он сказал это, странствующие аскеты сохраняли молчание. 

И вот почему я разрешил вам носить одеяния, которых достаточно только для защиты от холода и жары, для защиты от контакта с мухами, комарами, ветром, солнцем и змеями, а также для прикрытия интимных частей тела. Я разрешил вам принимать в качестве подаяния пищу, которой достаточно только для того, чтобы продолжать жить и поддерживать это тело, избегая вреда и поддерживать практику возвышенной жизни, чтобы вы положили конец имеющемуся дискомфорту и не порождали нового дискомфорта, продолжая жить безупречно и спокойно. Я разрешил вам использовать жилье, достаточное только для защиты от холода и жары, для защиты от контакта с мухами, комарами, ветром, солнцем и змеями, чтобы укрыться от суровой погоды и наслаждаться уединением. Я разрешил вам использовать лекарства и средства для больных, которых достаточно только для того, чтобы избавить вас от болей, болезней и укрепить ваше здоровье. 

Он испытывает покой: лёгкость в теле, лёгкость в уме. 

«Наделённый двумя вещами, монах живёт спокойно в этой жизни и должным образом подготовлен к окончанию загрязнений. Какими двумя? Чувством безотлагательности и страха по отношению к тому, что должно внушать чувство безотлагательности и страх, а также должным усердием из-за ощущения безотлагательности и страха. Наделённый этими двумя вещами, монах живёт спокойно в этой жизни и должным образом подготовлен к окончанию загрязнений». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

«Невежество предшествует возникновению неумелых качеств. Затем следом возникает отсутствие совести и беспокойства. Ясное знание предшествует возникновению умелых качеств. Затем следом возникают совесть и беспокойство». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

«В ком трудно найти совесть и беспокойство,  «Есть эти два ярких качества, которые охраняют мир. Какие два? Совесть и беспокойство [получить результат плохого поступка]. Если бы эти два ярких качества не охраняли бы мир, то нельзя было бы увидеть «мать», или «сестру матери», «жену дяди», «жену учителя», «жену тех, кто заслуживает почтения». Мир впал бы в постыдную распущенность—как в случае с баранами и козами, петухами и свиньями, собаками и шакалами. Но поскольку эти два ярких качества охраняют мир, то есть распознание «мать», «сестра матери», «жена дяди», «жена учителя», «жена того, кто заслуживает почтения». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 
Но тот, в ком совесть и беспокойство 

Спасение от этого—это спокойное, постоянное, 

«Монах должен быть бодрствующим: осознанным, бдительным, собранным, чувствительным, чистым, и спокойным. И тогда он должен в должное время ясно распознавать умелые умственные качества. Монаху—который бодрствующий, [то есть который] осознанный, бдительный, собранный, чувствительный, чистый, спокойный, и в должное время распознающий умелые качества—можно ожидать двух результатов: либо постижения конечной цели прямо в этой самой жизни, либо—если останутся какие-либо цепляния—не-возвращения». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

И как некоторые проскользают мимо? Некоторые, чувствуя ужас, унижение, и отвращение по отношению к этому самому становлению, они жаждут не-становления: «Когда это [моё] «я» после распада тела, после смерти, погибает и является уничтоженным, и не существует после смерти—то это покой, это наилучшее, это удовлетворение!» Вот как некоторые проскользают мимо. 

Видит покой ни-удовольствия-ни-боли как непостоянное:  Мастер прямого знания, спокойный, 

Умиротворён, радуется спокойному состоянию, 

Умиротворённый, наслаждающийся спокойный состоянием, 

73. Более спокойный 

«Это низший способ добывания средств к существованию—сбор подаяний. В мире обычно говорят в качестве оскорбления: «Ты ходишь как попрошайка, с чашей в руке!» И, всё же, благоразумные молодые люди из хороших семей начинают вести так свою жизнь, имея на то серьёзную причину. Их не принуждают к этому насильно ни цари, ни разбойники, ни [тяготы] долгов, ни страх, ни потеря [прежних] средств к существованию. Но [они делают так] с этой мыслью: «Мы осаждены рождением, старением, и смертью; печалями, стенаниями, болью, беспокойствами, и отчаянием; осаждены страданиями, одолены страданиями. Ох, нужно узнать, как положить конец этой груде страданий!» Но некий молодой человек из хорошей семьи, уйдя в бездомную жизнь таким образом, может желать чувственных удовольствий, иметь сильную страсть, злобу в уме, порочность в своих намерениях, замутнённую осознанность; он не бдительный, несосредоточенный, с рассеянным умом, и отсутствием контроля органов чувств. Подобно полену из погребального костра—обожжённому с обоих концов, а в середине измазанному нечистотами—которое нельзя использовать для розжига огня ни в деревне, ни в лесу—я говорю вам, именно таков и этот человек. Он упустил радости жизни домохозяина и не исполнил цели жизни отшельника». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

Я привёл для вас этот пример, чтобы показать [его] значение. Значение таково: «течение реки» означает жажду. «Чудесное и притягательное» означает шесть внутренних сфер чувств. «Море ниже по течению» означает пять нижних оков. «Волны» означают злобу и беспокойство. «Водовороты» означают пять нитей чувственного удовольствия. «Монстры и демоны» означают [лиц] противоположного пола. «Против течения» означает отречение. «Усилие грести руками и ногами» означает зарождение усердия. «Человек с хорошим зрением на берегу» означает Татхагату—достойного и правильно самопробуждённого». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано: 

Если во время лежания всякая жажда в нём устранена, [как и] всякая недоброжелательность, всякая лень и апатия, всякая неугомонность и сожаление, всякие сомнения; если его усердие поддерживается и не ослабевает; если его осознанность утверждается и не замутняется; если его тело спокойное и не взбудораженное; если его ум сосредоточен и объединён—тогда монах, лежащий с подобным старанием и заботой [об устранении этих помех], зовётся постоянно и непрерывно решительным, поддерживающим усердие». Таково значение того, что сказал Благословенный. И в отношении этого было сказано:  Если во время ходьбы всякая жажда в монахе устранена, [как и] всякая недоброжелательность, всякая лень и апатия, всякая неугомонность и сожаление, всякие сомнения; если его усердие поддерживается и не ослабевает; если его осознанность утверждается и не замутняется; если его тело спокойное и не взбудораженное; если его ум сосредоточен и объединён—тогда монах, идущий с подобным старанием и заботой [об устранении этих помех], зовётся постоянно и непрерывно решительным, поддерживающим усердие. 

Он лишён загрязнений, беспокойств;  Спокойный, он видит тех, 

Спокойствие и признательность, 

Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые неугомонностью и неспокойные умом… У меня спокойный ум… 

SC 10Nya 10Ms 9M_162Монахи, пожелай монах: «Пусть я смогу, прикоснувшись к ним телом, пребывать в выходящих за пределы форм безмятежных нематериальных состояниях освобождения», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (8)  SC 11Nya 11PTS vp Pali 1.34Ms 9M_163Msdiv _67Монахи, пожелай монах: «Пусть с избытием трёх оков стану я вошедшим в поток, более неподверженным падению, обречённым на пробуждение», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (9) 
SC 12Nya 12Ms 9M_164Монахи, пожелай монах: «Пусть с избытием трёх оков и ослаблением страсти, ненависти и заблуждения стану я однажды возвращающимся, приходя в этот мир ещё раз, чтобы искоренить страдание», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (10) 
SC 13Nya 13Ms 9M_165Монахи, пожелай монах: «Пусть с избытием пяти оков низкого мира я возникну спонтанно и там же достигну окончательной ниббаны, из того мира не возвращаясь», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (11) 
SC 14Nya 14Ms 9M_166Msdiv _68Монахи, пожелай монах: «Пусть, обнаружив разнообразные сверхъестественные способности, я смогу: из одного становиться множеством, из множества становиться одним; появляться и исчезать; беспрепятственно проходить сквозь стены, крепостные валы и горы будто сквозь пространство; погружаться в землю и появляться из неё, будто это вода; ходить по воде, не проваливаясь, будто это земля; сидя со скрещёнными ногами, будто птица перемещаться в пространстве; поглаживать луну и солнце, великие и могущественные, рукой их коснувшись; распространять действие своих способностей до самых миров Брахмы», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (12) 
SC 15Nya 15Ms 9M_167Монахи, пожелай монах: «Пусть божественным слухом, чистым, превосходящим человеческий, я буду слышать звуки как мира богов, так и мира людей, как далёкие, так и близкие», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (13) 
SC 16Nya 16PTS vp Pali 1.35Ms 9M_168Монахи, пожелай монах: «Пусть я буду постигать умы других существ и других людей; ум со страстью постигать как ум со страстью, ум без страсти ум постигать как ум без страсти, ум с ненавистью ум постигать как ум с ненавистью, ум без ненависти постигать как ум без ненависти, ум с заблуждением постигать как ум с заблуждением, ум без заблуждения постигать как ум без заблуждения, скованный ум постигать как скованный ум, смущённый ум постигать как смущённый ум, возвышенный ум постигать как возвышенный ум, невозвышенный ум постигать как невозвышенный ум, превосходный ум постигать как превосходный ум, непревзойдённый ум постигать как непревзойдённый ум, собранный ум постигать как собранный ум, несобранный ум постигать как несобранный ум, освобождённый ум постигать как освобождённый ум, неосвобождённый ум постигать как неосвобождённый ум», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (14) 
SC 17Nya 17Ms 9M_169Монахи, пожелай монах: «Пусть я вспомню разнообразные прошлые жизни, а именно одно рождение, два рождения, три рождения, четыре рождения, пять рождений, десять рождений, двадцать рождений, тридцать рождений, сорок рождений, пятьдесят рождений, сто рождений, тысячу рождений, сто тысяч рождений, множество эпох возникновения, множество эпох исчезновения, множество эпох возникновения и исчезновения – там-то и там-то у меня было такое-то имя, я принадлежал к такому-то роду, такой-то была моя внешность, я ел такую-то пищу, переживал такие-то радости и невзгоды, такой-то была моя кончина, отшедши оттуда, я появился в другом месте, где у меня было такое-то имя, я принадлежал к такому-то роду, такой-то была моя внешность, я ел такую-то пищу, переживал такие-то радости и невзгоды, такой-то была моя кончина, отшедши оттуда, я появился здесь, таким образом вспоминая разнообразные прошлые жизни во всех вариациях и подробностях», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (15) 
SC 18Nya 18Ms 9M_170Монахи, пожелай монах: «Пусть божественным зрением, превосходящим человеческое, я буду видеть живых существ, познавая, как согласно их камме они отходят, появляются, становятся ущербными, превосходными, красивыми, уродливыми, счастливыми, обездоленными – как личности, отличавшиеся дурными поступками, дурными речами, дурными помыслами, поносившие благородных, имевшие ложные воззрения, руководствовавшиеся ложными воззрениями, после распада тела, после смерти перерождаются в сфере лишений, в скверном месте, на нижних уровнях, в аду, и напротив, как личности, отличавшиеся благими поступками, благими речами, благими помыслами, не поносившие благородных, имевшие правильные воззрения, руководствовавшиеся правильными воззрениями, после распада тела, после смерти перерождается в счастливом месте, в небесном миру, таким образом божественным зрением, превосходящим человеческое, видя живых существ и познавая, как согласно их камме они отходят, появляются, становятся ущербными, превосходными, красивыми, уродливыми, счастливыми, обездоленными», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (16) 
SC 19Nya 19PTS vp Pali 1.36Ms 9M_171Msdiv _69Монахи, пожелай монах: «Пусть через личное переживание, получив непосредственное знание, с уничтожением загрязнений я осуществлю лишённое загрязнений освобождение ума и освобождение мудростью уже в этом мире», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (17) 
SC 3Nya 3Ms 9M_155Msdiv _65Монахи, пожелай монах: «Пусть я буду дорог своим собратьям по целомудренной жизни, любезен им, уважаем ими и почитаем», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (1) 
SC 4Nya 4Ms 9M_156Монахи, пожелай монах: «Пусть я буду получателем рясы, пищи, крова, медицинских средств и принадлежностей для болящего», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (2) 
SC 5Nya 5Ms 9M_157Монахи, пожелай монах: «Пусть те, чьими рясой, пищей, кровом, медицинскими средствами и принадлежностями для болящего я пользуюсь, обретут великие плоды, великие заслуги», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (3) 
SC 6Nya 6Ms 9M_158Монахи, пожелай монах: «Пусть те из моих покойных кровных родичей, кто благостно вспоминает меня, обретут великие плоды, великие залуги», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (4) 
SC 7Nya 7Ms 9M_159Msdiv _66Монахи, пожелай монах: «Пусть не поддамся я отвращению и пристрастию, отвращение не одолеет меня и будет мной побеждаемо при каждом его появлении», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (5) 
SC 8Nya 8Ms 9M_160Монахи, пожелай монах: «Пусть не поддамся я страху и ужасу, страх и ужас не одолеют меня и будут побеждаемы мной при каждом их появлении», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (6) 
SC 9Nya 9Ms 9M_161Монахи, пожелай монах: «Пусть я смогу легко, без труда и хлопот достигая восхищённого сознания четырёх джхан, пребывать в состоянии блаженства уже в этом мире», он должен быть в добродетели полноценен, привержен внутреннему спокойствию ума, не пренебрегать джханой, обладать проникновением, быть пустых жилищ завсегдатаем. (7) 

SC 33Ms 9M_224«Другие будут беспокойными, мы же будем необеспокоены», так должно практиковать аскезу.   Беспокойного необеспокоенность увлекает в высшие сферы. (22) 
Своё беспокойство заменить необеспокоенностью. (22) 

SC 60Ms 9M_369При наличии внутри беспокойства и самоукорения осознаёт: «Внутри меня есть беспокойство и самоукорение», при отсутствии внутри беспокойства и самоукорения осознаёт: «Внутри меня нет беспокойства и самоукорения»; осознаёт то, как прежде отсутствовавшие беспокойство и самоукорение возникают, как прежде возникшие беспокойство и самоукорение устраняются, и как устранённые беспокойство и самоукорение не возникают в будущем.   SC 76Ms 9M_388При наличии внутри слагаемой спокойствия, монах осознаёт: «Внутри меня есть слагаемая спокойствия», при отсутствии внутри слагаемой спокойствия, осознаёт: «Внутри меня нет слагаемой спокойствия», осознаёт то, как прежде отсутствовавшая слагаемая спокойствия возникает, и как наступает совершенство в развитии возникшей слагаемой спокойствия.  

«Вне сомнений, друг Каччана, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но, всё же, Достопочтенный Махакаччана восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми товарищами по святой жизни. Достопочтенный Махакаччана сможет подробно разъяснить значение этого краткого утверждения, которое вкратце было дано Благословенным без подробного разъяснения значения. Пусть Достопочтенный Махакаччана не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение».  «Друг, я утверждаю и провозглашаю [своё учение] так, что никто не ссорится ни с кем в [этом] мире с его божествами, Марами, Брахмами, в этом поколении с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми. [Утверждаю и провозглашаю] так, что в брахмане, который пребывает отделённым от чувственных удовольствий, нет более предрасположенности к восприятиям, [и он пребывает] без замешательства, устранив беспокойство, [пребывает] свободным от жажды к какому-либо существованию». 
«Но, Учитель, как Благословенный утверждает и провозглашает [своё учение] так, что никто не ссорится ни с кем… нет более предрасположенности к восприятиям, [и он пребывает] без замешательства, устранив беспокойство, [пребывает] свободным от жажды к какому-либо существованию?» 

И она была злой, недовольной, взяла скалку и треснула ей по голове, разбив ей голову. И тогда служанка Кали со струящейся по разбитой голове кровью, донесла на свою госпожу соседям: «Посмотрите, дамы, на великодушную работу госпожи! Посмотрите, дамы, на смиренную работу госпожи! Посмотрите, дамы, на спокойную работу госпожи! [Посмотрите] насколько она становится злой и недовольной своей единственной служанкой из-за того, что та встаёт поздно. Как она могла взять скалку, треснуть её по голове и разбить ей голову?» И тогда позже о госпоже Ведехике распространилась дурная молва: «Госпожа Ведехика грубая, госпожа Ведехика жестокая, госпожа Ведехика безжалостная».  Прежде, монахи, в этом самом Саваттхи жила домохозяйка по имени Ведехика. И об этой госпоже Ведехике распространилась славная молва: «Госпожа Ведехика великодушна, госпожа Ведехика смиренна, госпожа Ведехика спокойна». И у госпожи Ведехики была служанка по имени Кали, которая была умной, проворной, аккуратной в своей работе. Служанка Кали подумала: «О моей госпоже распространилась такая славная молва: «Госпожа Ведехика великодушна, госпожа Ведехика смиренна, госпожа Ведехика спокойна». Интересно как оно: хотя она не проявляет злости, присутствует ли она в ней в действительности или же отсутствует? Или же только лишь потому, что моя работа аккуратна, моя госпожа не проявляет злости, хотя в действительности она в ней присутствует? Что если я проверю свою госпожу?» 
Точно также, монахи, [бывает так, что] некий монах неимоверно великодушен, неимоверно смиренен, неимоверно спокоен до тех пор, пока неприятные течения речи не дойдут до него. Но когда неприятные течения речи доходят до него, то вот тогда и можно понять насколько этот монах действительно добрый, мягкий, спокойный. 

SC 12Ms 9M_848Решето есть название для пяти умственных помех, а именно помехи чувственного желания, помехи недоброжелательности, помехи вялости и оцепенения, помехи беспокойства и самоукорения, помехи сомнения. Выбрось решето - устрани пять умственных помех, мудрый, и продолжай копать с помощью ножа - таков смысл.  

Жрецы и отшельники третьего вида подумали: «Те жрецы и отшельники первого вида, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники второго вида, подумав о том, как жрецы и отшельники первого вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти Мары. Что если мы сделаем своим обиталищем место рядом с наживкой, которую разместил Мара, [рядом] с теми материальными вещами мира? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил Мара, [не добираясь] до материальных вещей мира. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, Мара не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира». И так они и поступили.  Жрецы и отшельники четвёртого вида подумали: «Те жрецы и отшельники первого вида, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники второго вида, подумав о том, как жрецы и отшельники первого вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники третьего вида, подумав о том, как жрецы и отшельники первого вида и жрецы и отшельники второго вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью сделав своим обиталищем место рядом с наживкой, которую разместил Мара, [рядом] с теми материальными вещами мира, также потерпели неудачу и не смогли освободиться от управления и власти Мары. Что если мы сделаем своим обиталищем место, докуда Мара и его свита не смогут дойти? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил Мара, [не добираясь] до тех материальных вещей мира. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, Мара не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира». И так они и поступили. Вот как жрецы и отшельники четвёртого вида освободились от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники, я говорю вам, точно те олени четвёртого стада. 
Олени третьего стада подумали: «Олени того первого стада, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того второго стада, подумав о том, как олени первого стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Что если мы сделаем своим обиталищем место рядом с наживкой ловца оленей? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, ловец оленей не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки». И так они и поступили. 
Олени четвёртого стада подумали: «Олени того первого стада, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того второго стада, подумав о том, как олени первого стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того третьего стада, подумав о том, как олени первого стада и олени второго стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью сделав своим обиталищем место рядом с наживкой ловца оленей, также потерпели неудачу и не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Что если мы сделаем своим обиталищем место, докуда ловец оленей и его помощники не смогут дойти? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, ловец оленей не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки». И так они и поступили. 

SC 34Nya 19PTS vp Pali 1.168Ms 9M_966Msdiv 281Я подумал: «Дхамма, мною постигнутая, глубока, трудноразличима, труднопостижима, безмятежна, возвышенна, вне умозаключений, утончённа, доступна лишь мудрецам. Род же людской увлечён привязанностью к наслаждениям, привязаностью к получению удовольствий, привязанностью к развлечениям. Роду людскому, увлечённому привязанностью к наслаждениям, привязаностью к получению удовольствий, привязанностью к развлечениям, трудно различить обусловленность и зависимое происхождение. Также трудно ему различить успокоение всех задатков, отречение от всех приобретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббану. Проповедь Дхаммы, если остальные её не поймут, доставит мне хлопоты и беспокойство». И у меня родились эти неслыханные ранее строфы: 

Оставляя алчность к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым алчности. Он очищает ум от алчности. Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым злобы, желающий блага всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости. Оставляя апатию и сонливость, он пребывает с осознанным умом, лишённым апатии и сонливости—осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от апатии и сонливости. Отбрасывая неугомонность и беспокойство, он пребывает непоколебимым, с внутренне успокоенным умом. Он очищает ум от неугомонности и беспокойства. Отбрасывая сомнение, он выходит за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении умелых умственных качеств. Он очищает свой ум от сомнения. 

И если другие люди будут нападать на монаха нежеланными, нежелательными, неприятными способами—контактами кулаков, камней, палок, ножей—то монах распознаёт: «Это [моё] тело имеет такую природу, что соприкасается с [ударами] кулаков, камней, палок, ножей. А Благословенный сказал, приведя пример с пилой: «Монахи, даже если разбойники будут с жестокостью отрезать вам одну часть тела за другой двуручной пилой, те из вас, кто даже в этом случае позволят себе разозлиться, не будут исполнять моих наставлений». Поэтому моё усердие будет зарождённым и неутомимым, моя осознанность будет утверждённой и незамутнённой, моё тело спокойным и невозбуждённым, ум объединённым и сосредоточенным. И пусть теперь тело соприкасается [с ударами] кулаков, пусть соприкасается [с ударами] камней, пусть соприкасается [с ударами] палок, соприкасается [с ударами] ножей, ведь вот как следует исполнять наставление Будды». 

И тогда все трое вышли встречать Благословенного. Один взял чашу и верхнее одеяние, другой приготовил сиденье, третий выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл ноги. Затем эти трое достопочтенных поклонились Благословенному и сели рядом. Когда они сели рядом, Благословенный сказал им: «Я надеюсь, Ануруддха, у вас всё в порядке, надеюсь, вы живёте спокойно, надеюсь, что у вас нет проблем с собиранием еды с подаяний».  Лесничий увидел Благословенного издали и сказал ему: «Не входи в этот парк, отшельник. Здесь трое представителей клана ищут своего блага. Не беспокой их». 
«У нас всё в порядке, Благословенный, мы живём спокойно, у нас нет проблем с собиранием еды с подаяний». 

Я подумал: «Что если я буду поглощён трансом не-дыхания?» Так я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом. И по мере того как я так делал, громкие свистящие ветры вырывались из моих ушей. Подобно тому, как из мехов кузнеца вырывается свистящий громкий пар, точно также, когда я прекратил вдохи и выдохи носом и ртом, громкие свистящие ветры вырывались из моих ушей. И хотя я установил неутомимое усердие и незамутнённую осознанность, моё тело было взволновано и неспокойно из-за болезненного усилия. Но болезненное чувство, которое возникло таким образом, не наводняло мой ум и не оставалось в нём. Я подумал: «Что если я дальше буду поглощён трансом не-дыхания?» Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами. И по мере того как я так делал, ужасные силы пронзали мою голову. Подобно тому, как если бы сильный человек надрезал бы мою голову острым мечом, точно также, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами, ужасные силы пронзали мою голову. И хотя я установил неутомимое усердие… не наводняло мой ум и не оставалось в нём. Я подумал: «Что если я дальше буду поглощён трансом не-дыхания?» Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами. По мере того как я так делал, неимоверные боли возникли в моей голове. Подобно тому, как если бы сильный человек затягивал на моей голове тюрбан из прочных кожаных ремней, точно также, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами, неимоверные боли возникли в моей голове. И хотя я установил неутомимое усердие… не оставалось в нём. Я подумал: «Что если я дальше буду поглощён трансом не-дыхания?» Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами. По мере того как я так делал, колоссальные боли разрывали мой живот. Подобно тому, как если бы мясник или его ученик разрезали бы желудок быка, точно также, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами, колоссальные боли разрывали мой живот. И хотя я установил неутомимое усердие… не оставалось в нём. Я подумал: «Что если я дальше буду поглощён трансом не-дыхания?» Тогда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами. По мере того как я так делал, моё тело сильно горело. Подобно тому, как если бы два могучих человека, схватив слабого человека за руки, поджаривали бы его над ямой с горячими углями, точно также, когда я прекратил вдохи и выдохи носом, ртом, и ушами, моё тело сильно горело. И хотя я установил неутомимое усердие и незамутнённую осознанность, моё тело было взволновано и неспокойно из-за болезненных усилий. Но болезненное чувство, которое возникло таким образом, не наводняло мой ум и не оставалось в нём.  Я подумал: «Что если я, стиснув зубы и поджав к верхнему нёбу язык, собью, раздавлю, и сокрушу свой ум своим осознающим умом?» Так, стиснув зубы и поджав к верхнему нёбу язык, я стал сбивать, давить, и сокрушать свой ум своим осознающим умом. Подобно тому, как сильный человек, схватив слабого за голову, горло, или плечи, стал бы сбивать его, давить, и сокрушать, так и я стал сбивать, давить, и сокрушать свой ум своим осознающим умом. И по мере того как я делал так, пот полился ручьём из подмышек. И хотя я установил неутомимое усердие и незамутнённую осознанность, моё тело было взволновано и неспокойно из-за болезненного усилия. Но болезненное чувство, которое возникло таким образом, не наводняло мой ум и не оставалось в нём. 

[Это] подобно тому, как если бы озеро в горной впадине было бы чистым, спокойным, прозрачным. И человек с хорошим зрением, стоя на берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие и отдыхающие стаи рыб. Он мог бы подумать: «Вот есть это озеро—чистое, спокойное, прозрачное. И вот здесь есть эти ракушки, гравий, галька, а также эти проплывающие и отдыхающие стаи рыб». Точно также, монах понимает в соответствии с действительностью: «Это—страдание… Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». 

Точно также, монахи, если кто-либо из клана знати оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, то после встречи с Дхаммой и Винаей, что были провозглашены Татхагатой, он развивает доброжелательность, сострадание, сорадование, и невозмутимость, и за счёт этого обретает внутренний покой, и затем, за счёт этого внутреннего покоя он практикует подобающий для отшельника путь, я говорю вам. 

2) Далее, ученик Благородных рассуждает так: «Когда я осуществляю, развиваю, и взращиваю это воззрение, достигаю ли я сам внутреннего спокойствия, достигаю ли я сам утешения?» Он понимает: «Когда я осуществляю, развиваю, и взращиваю это воззрение, я достигаю внутреннего спокойствия, я достигаю утешения». Таково второе знание, обретённое им, которое благородное, сверхмирское, которого не имеют обычные заурядные люди. 

Затем, с полным преодолением сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет», монах входит и пребывает в сфере отсутствия всего. И какими бы здесь ни существовали чувство, восприятие, формации, сознание—он видит все эти состояния как непостоянное, как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как болезненность, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличностное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума], то из-за этого желания к Дхамме, из-за этого наслаждения Дхаммой, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и обретёт там окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков».  И какими бы здесь ни существовали материальная форма, чувство, восприятие, формации, сознание—он видит все эти состояния как непостоянное, как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как болезненность, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличностное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу так: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Если он устойчив в этом, он достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения пятен [загрязнений ума], то из-за этого желания к Дхамме, из-за этого наслаждения Дхаммой, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и обретёт там окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков. 

«Бхаддали, бывает так, когда некий монах является постоянным нарушителем с многочисленными нарушениями [монашеских правил]. Когда монахи его поправляют, он отвечает уклончиво, переводит обсуждение на другую тему, выражает беспокойство, ненависть, и горечь. Он не поступает правильно, не выполняет указаний, не очищает себя, не говорит: «Почему бы мне не поступать так, чтобы Сангха была бы удовлетворена?» Монахи, учитывая это, думают: «Было бы хорошо, если бы достопочтенные изучали этого монаха так, чтобы эта тяжба против него не разрешилась бы слишком быстро». И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него не разрешилась бы слишком быстро.  «Бхаддали, представь, как умный тренер лошадей приобретает отличного чистокровного жеребёнка. Вначале он делает так, что тот привыкает носить поводья. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка к ношению поводий, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этом действии. 
Когда жеребёнок стал спокойным в этих действиях, тренер лошадей вознаграждает его растиранием и разглаживанием. Когда отличный чистокровный жеребёнок обладает этими десятью факторами, он достоин царя, достоин царской службы, считается одним из факторов царя. 
Когда жеребёнок стал спокойным в этом действии, тренер лошадей делает так, чтобы тот держал шаг, бегал по кругу, гарцевал, галопировал, нёсся во весь опор, [тренирует его] в царских качествах, в царском наследии, в высочайшей скорости, в высочайшей проворности, в высочайшей покорности. Когда идёт процесс привыкания жеребёнка ко всем этим вещам, поскольку он делает то, чего прежде никогда не делал, он проявляет некоторое искривление, извилистость, колебание. Но из-за частых повторений и постепенной практики он становится спокойным в этих действиях. 
Но бывает так, когда некий монах является постоянным нарушителем с многочисленными нарушениями [монашеских правил]. Когда монахи его поправляют, он не отвечает уклончиво, не переводит обсуждение на другую тему, не выражает беспокойство, ненависть, и горечь. Он поступает правильно, выполняет указания, очищает себя, говорит: «Почему бы мне не поступать так, чтобы Сангха была бы удовлетворена?» Монахи, учитывая это, думают: «Было бы хорошо, если бы достопочтенные изучали этого монаха так, чтобы эта тяжба против него разрешилась бы быстро». И монахи изучают его так, чтобы тяжба против него разрешилась бы быстро. 

Удайи, здесь есть некоторые представители клана, которые, когда я говорю им: «Оставьте это», говорят: «Что? Такую пустяковую ерунду, такую ничтожную вещь как эта, которую нужно отбросить, Благословенный говорит нам отбросить, Высочайший говорит нам оставить!» Но всё же они отбрасывают её и не проявляют грубость ко мне, а также к тем монахам, которые желают тренироваться. Отбросив её, они живут в умиротворении, спокойными, питаясь дарами других, с [такими же отстранёнными] умами, как у дикого оленя. Для них это становится хилой, слабой, прогнившей, бесстержневой привязью. 

Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением пяти нижних оков он переродился спонтанно в [мирах Чистых Обителей]…» …имеет спокойное пребывание.  Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот мирянин слышит: «Мирянин, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением пяти нижних оков она переродилась спонтанно в [мирах Чистых Обителей]…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот мирянка слышит: «Мирянка, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков она стала вступившей в поток, более не подверженной нижним мирам, утверждённой [в своей участи], направляющейся к просветлению». И она либо видела эту сестру сама, либо слышала, что о ней говорили так: «У этой сестры была такая-то нравственность, её состояние [сосредоточения] было таким-то, её мудрость была такой-то, её пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, её освобождение было таким». Памятуя о её вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, она направляет свой ум к такому состоянию. И таким образом также эта мирянка имеет спокойное пребывание. 
Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «Она была утверждена в окончательном знании». И она либо видела эту сестру сама, либо слышала, что о ней говорили так: «У этой сестры была такая-то нравственность, её состояние [сосредоточения] было таким-то, её мудрость была такой-то, её пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, её освобождение было таким». Памятуя о её вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, она направляет свой ум к такому состоянию. Вот каким образом эта монахиня имеет спокойное пребывание. 
Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением пяти нижних оков…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот монахиня слышит так: «Монахиня, которую звали так-то и так-то, скончалась. Благословенный объявил о ней: «С уничтожением трёх [нижних] оков…» …имеет спокойное пребывание. 
Вот монах слышит: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением пяти нижних оков он переродился спонтанно в [мирах Чистых Обителей], и там он обретёт окончательную ниббану, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот]». И он либо видел этого достопочтенного сам, либо слышал, что о нём говорили так… Памятуя о его вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, он направляет свой ум к такому состоянию. И таким образом также этот монах имеет спокойное пребывание. 
Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «Он был утверждён в окончательном знании». И он либо видел этого достопочтенного сам, либо слышал, что о нём говорили так: «У этого достопочтенного была такая-то нравственность, его состояние [сосредоточения] было таким-то, его мудрость была такой-то, его пребывание [в медитативных достижениях] было таким-то, его освобождение было таким». Памятуя о его вере, нравственности, учёности, щедрости, и мудрости, он направляет свой ум к такому состоянию. Вот каким образом этот монах имеет спокойное пребывание. 
Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков, а также с ослаблением жажды, злобы, заблуждения, он стал однажды-возвращающимся, который вернётся в этот мир лишь один раз, и положит конец страданиям». И он либо видел этого достопочтенного сам… имеет спокойное пребывание. 
Вот монах слышит так: «Монах, которого звали так-то и так-то, скончался. Благословенный объявил о нём: «С уничтожением трёх [нижних] оков он стал вступившим в поток, более не подверженным нижним мирам, утверждённым [в своей участи], направляющимся к просветлению». И он либо видел этого достопочтенного сам… имеет спокойное пребывание. 

[Это] подобно тому как если бы озеро в горной впадине было бы чистым, спокойным, прозрачным. И человек с хорошим зрением, стоя на берегу, мог бы видеть ракушки, гравий и гальку, проплывающие и отдыхающие стаи рыб. Он мог бы подумать: «Вот есть это озеро—чистое, спокойное, прозрачное. И вот здесь есть эти ракушки, гравий, галька, а также эти проплывающие и отдыхающие стаи рыб». Точно также, я провозгласил своим ученикам путь, посредством которого за счёт уничтожения пятен [умственных загрязнений] они здесь и сейчас входят и пребывают в незапятнанном освобождении ума, освобождении мудростью, зная и проявляя эти состояния для себя самостоятельно посредством прямого знания. 

Предмет болезней, беспокойства, 

Тогда царь Пасенади Косальский вернулся к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Удивительно, Господин, поразительно как Благословенный укрощает неукротимого, приносит покой неуспокоенному, ведёт к ниббане тех, кто не достиг ниббаны. Господин, мы сами не могли укротить его силой и оружием, а Благословенный укротил его без силы и оружия. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел». 

Спокойный, загрязнения уничтожил все: 

Затем слоновий лесничий сообщает помазанному на царствование знатному царю: «Ваше величество, лесной слон вышел на открытую местность». Царь обращается к своему слоновьему укротителю: «Ну же, дорогой слоновий укротитель, укроти лесного слона. Подави его лесные повадки, подави его лесные воспоминания и устремления, подави его беспокойство, утомление, взбудораженность из-за оставления леса. Сделай так, чтобы он наслаждался городом, насади ему привычки, которые приятны людям». Ответив: «Да, ваше величество», слоновий укротитель вбил бы в землю большой столб и привязал бы к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям.  Подобно тому, Аггивессана, как слоновий укротитель вбивает в землю большой столб и привязывает к нему за шею лесного слона, чтобы подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям, то точно также эти четыре основы осознанности являются привязками ума ученика Благородных, чтобы подавить его привычки, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его воспоминания и устремления, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить его беспокойство, утомление, взбудораженность, основанные на домохозяйской жизни, так чтобы он смог достичь истинного пути и реализовать ниббану. 

И в то время в Восточной Бамбуковой Роще проживали Достопочтенный Ануруддха, Достопочтенный Нандия, и Достопочтенный Кимбила. Лесничий увидел Благословенного издали и сказал ему: «Не входи в этот парк, отшельник. Здесь трое представителей клана ищут своего блага. Не беспокой их».  И затем, стоя произнеся эти строфы, Благословенный отправился в деревню Балакалонакара. В то время Достопочтенный Бхагу проживал в деревне Балакалонакара. Когда Достопочтенный Бхагу заприметил Благословенного издали, он подготовил [для него] сиденье и выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл ноги. Достопочтенный Бхагу поклонился Благословенному и сел рядом, и тогда Благословенный сказал ему: «Монах, я надеюсь, у тебя всё в порядке, надеюсь, ты живёшь спокойно, надеюсь, что у тебя нет проблем с собиранием еды с подаяний». 
И тогда все трое вышли встречать Благословенного. Один взял чашу и верхнее одеяние, другой приготовил сиденье, третий—выставил воду для мытья ног. Благословенный сел на подготовленное сиденье и вымыл ноги. Затем эти трое достопочтенных поклонились Благословенному и сели рядом. Благословенный сказал им: «Я надеюсь, Ануруддха, у вас всё в порядке, надеюсь, вы живёте спокойно, надеюсь, что у вас нет проблем с собиранием еды с подаяний». 
«У меня всё в порядке, Благословенный, я живу спокойно, у меня нет проблем с собиранием еды с подаяний». 
«У нас всё в порядке, Благословенный, мы живём спокойно, у нас нет проблем с собиранием еды с подаяний». 

Далее, домовладыка-сокровище предстаёт царю-миродержцу. Божественный глаз, унаследованный [им] из-за прошлых [благих] деяний, проявляется в нём, когда он видит скрытые сокровища: те [сокровища], у которых есть владелец, и те, у которых его нет. Он подходит к царю-миродержцу и говорит: «Ваше величество, не беспокойтесь. Я займусь вашими денежными делами». И случается так, что когда царь-миродержец проверяет домовладыку-сокровище, он садится в лодку и плывёт по реке Ганг, а посреди реки он говорит домовладыке-сокровищу: «Мне нужны золото и слитки, домовладыка». [Тот отвечает]: «Тогда, ваше величество, пусть лодку направят к одному из берегов». [Царь говорит]: «Домовладыка, вообще-то мне именно здесь нужны золото и слитки». И тогда домовладыка-сокровище окунает руки в воду и вытягивает горшок, полный золота и слитков, и говорит царю-миродержцу: «Довольно, ваше величество? Сделанного хватит, предложенного достаточно?» [Царь отвечает]: «Довольно, домовладыка, сделанного хватит, предложенного достаточно». Таков домовладыка-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу.  Далее, советник-сокровище предстаёт царю-миродержцу—мудрый, сообразительный, проницательный, способный заставить царя-миродержца постановить то, что достойно постановления, отменить то, что достойно отмены, утвердить то, что достойно утверждения. Он подходит к царю-миродержцу и говорит: «Ваше величество, не беспокойтесь. Я займусь управлением». Таков советник-сокровище, который предстаёт царю-миродержцу. 

То говорят о нём, что он мудрец спокойный, 

«Вне сомнений, друг Каччана, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но всё же, Достопочтенный Махакаччана восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми товарищами по святой жизни. Достопочтенный Махакаччана сможет подробно разъяснить значение этого краткого утверждения, которое вкратце было дано Благословенным без подробного разъяснения значения. Пусть Достопочтенный Махакаччана не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение».  То говорят о нём, что он мудрец спокойный, 

— То говорят о нём, что он мудрец спокойный, 

Th-Bh 20А когда, братья, привязанность вызывает беспокойство? Когда, например, необученный, заурядный человек, не знающий благородных, несведущий и неопытный в их Дхамме, не знающий достойных людей, несведущий и неопытный в их Дхамме, воспринимает форму как Я, или Я как обладающее формой, или форму у Я, или Я у формы, и его форма изменяется и непостоянна, а его сознание зацикливается на изменении формы, его ум становится осаждённым беспокойными состояниями, вызванными зацикленностью на изменении формы. В нём, вследствие осаждённости ума испуганном, тревожном и томящемся, привязанность вызывает беспокойство.  Th-Bh 21А когда, братья, отсутствие привязанности вызывает необеспокоенность? Когда, например, наставленный ученик благородных, знающий благородных, сведущий и опытный в их Дхамме, знающий достойных людей, сведущий и опытный в их Дхамме, не воспринимает форму как Я, или Я как обладающее формой, или форму у Я, или Я у формы, и его форма изменяется и непостоянна, а его сознание не зацикливается на изменении формы, его ум не становится осаждённым беспокойными состояниями, вызванными зацикленностью на изменении формы. В нём, вследствие отсутствия осаждённости ума неиспуганном, спокойном и беззаботном, отсутствие привязанности вызывает необеспокоенность. 
Беспокойство, вызываемое привязанностью 
«Вне сомнений, друг Каччана, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но всё же, Достопочтенный Махакаччана восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми товарищами по святой жизни. Достопочтенный Махакаччана сможет подробно разъяснить значение этого краткого утверждения, которое вкратце было дано Благословенным без подробного разъяснения значения. Пусть Достопочтенный Махакаччана не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение». 
Или когда наставленный ученик благородных… не воспринимает сознание как Я... а его сознание не зацикливается на изменении сознания, его ум не становится осаждённым беспокойными состояниями, вызванными зацикленностью на изменении сознания. В нём, вследствие отсутствия осаждённости ума неиспуганном, спокойном и беззаботном, отсутствие привязанности вызывает необеспокоенность. 
Или когда необученный, заурядный человек…воспринимает сознание как Я... а его сознание, зацикливается на изменении сознания, его ум становится охваченным осаждённым беспокойными состояниями, вызванными зацикленностью на изменении сознания. В нём, вследствие осаждённости ума испуганном, тревожном и томящемся, привязанность вызывает беспокойство. 
Так, братья, привязанность вызывает беспокойство. 

Так, обладая [этим покоем], монах обладает высочайшим основанием покоя. Ведь это, монах, высочайший благородный покой, то есть, успокоение жажды, злобы, и заблуждения. 

Спокойный и ведущий жизнь свою святую, 

«Злобу убив, он спит спокойно,  «Что же убив, он спит спокойно? 

Волнение и беспокойство о ребёнке и жене: 

Вот почему спокойно спать могу, 

«Спокойный в теле, тщательно освобождён в уме, 

«Злобу убив, он спит спокойно,  «Что же убив, он спит спокойно? 

«Всегда он, в самом деле, спит спокойно:  И тогда тьма рассеялась, и свет возник пред домохозяином Анатхапиндикой, а появившиеся в нём страх и трепет угасли. И тогда домохозяин Анатхапиндика отправился к Благословенному в Прохладную Пещеру. И в то время Благословенный поднялся с первыми лучами солнца и, медитируя, ходил под открытым небом вперёд и назад. Издали увидев домохозяина Анатхапиндику, он сошёл с дорожки, где ходил вперёд и назад, и сел на подготовленное сиденье. И затем он обратился к домохозяину Анатхапиндике: «Подойди же, Судатта!» И тогда, Анатхапиндика, подумав: «Благословенный обратился ко мне по имени», упал в ноги Благословенному и сказал: «Надеюсь, Господин спал спокойно!» Будда ответил: 
Когда достиг спокойствия ума». 
Он, умиротворённый, спит спокойно, 

Так, монахи, если даже Сакка, царь дэвов, что кормится плодом своих прошлых заслуг, осуществляет высочайшее владычество и управление над богами Таватимсы, восхвалял терпение и спокойствие, так что уж говорить о том, насколько это уместно для вас, кто получил монашеское посвящение в столь хорошо провозглашённой Дхамме и Винае, чтобы быть терпеливым и спокойным». 

«Покуда я жив, я буду говорить спокойно». 

«Покуда я жив, я буду говорить спокойно». 

«Злобу убив, он спит спокойно,  «Что же убив, он спит спокойно? 

И с безостаточным угасанием и прекращением шести сфер чувств происходит прекращение контакта. С прекращением контакта происходит прекращение чувства. С прекращением чувства происходит прекращение жажды. С прекращением жажды происходит прекращение цепляния. С прекращением цепляния происходит прекращение прихода к существованию. С прекращением прихода к существованию происходит прекращение рождения. С прекращением рождения происходит прекращение старения и смерти, печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния. Таково прекращение всей этой груды горя и страдания».  «Это неправильный вопрос»—ответил Благословенный. «Я не говорю «цепляется». Если бы я сказал «цепляется», тогда бы вопрос «Кто цепляется?» был бы верным. Но я не говорю так. Поскольку я не говорю так, то правильный вопрос таков: «Из какого необходимого условия возникает цепляние?» И правильный ответ таков: «Из жажды как необходимого условия возникает цепляние. Из цепляния как необходимого условия возникает приход к существованию. Из прихода к существованию как необходимого условия возникает рождение. Из рождения как необходимого условия возникает старение-и-смерть, печаль, стенание, боль, беспокойство и отчаяние. Таково возникновение всей этой груды горя и страдания. 

Если кто-либо выдернул бы одну из этих связок тростника, то другая бы упала. Если бы он выдернул другую, то упала бы первая. Точно также, с прекращением имени-и-формы происходит прекращение сознания. С прекращением сознания происходит прекращение имени-и-формы. С прекращением имени-и-формы происходит прекращение шести сфер чувств. С прекращением шести сфер чувств происходит прекращение контакта. С прекращением контакта происходит прекращение чувства. С прекращением чувства происходит прекращение жажды. С прекращением жажды происходит прекращение цепляния. С прекращением цепляния происходит прекращение становления. С прекращением становления происходит прекращение рождения. С прекращением рождения происходит прекращение старения и смерти, печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния. Вот так прекращается вся эта груда страданий».  «Хорошо, друг Коттхита, я приведу для тебя пример, поскольку бывает так, что с помощью примера умный человек может понять значение того, что было сказано. Представь, как если бы две связки тростника стояли, опираясь на друга. Точно также, имея имя-и-форму в качестве необходимого условия, возникает сознание, а имея сознание в качестве необходимого условия, возникает имя-и-форма. Имея имя-и-форму в качестве необходимого условия, возникают шесть сфер чувств. Имея шесть сфер чувств в качестве необходимого условия, возникает контакт. Имея контакт в качестве необходимого условия, возникает чувство. Имея чувство в качестве необходимого условия, возникает жажда. Имея жажду в качестве необходимого условия, возникает цепляние. Имея цепляние в качестве необходимого условия, возникает становление. Имея становление в качестве необходимого условия, возникает рождение. Имея рождение в качестве необходимого условия, возникают старение и смерть, печаль, стенание, боль, беспокойство и отчаяние. Вот как возникает вся эта груда страданий. 

«Спокойно, друг Ананда! Не давай Сангхе повода для будущего вопрошания тебя. Как ты думаешь, друг Ананда, тебя ли выделял Благословенный в присутствии Сангхи монахов, говоря: «Монахи, до той степени, до которой я пожелаю, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, я вхожу и пребываю в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием ума на объекте медитации, с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за этой отстранённости. Ананда тоже, до той степени, до которой он пожелает, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний ума, входит и пребывает в первой джхане»? 

И тогда, монахи, когда эти дэвы, обладающие длительным сроком жизни, красотой, пребывающие в счастье, проживающие длительное время в величественных дворцах, слышат, как Татхагата обучает этой Дхамме—то в большинстве своём они пугаются, ощущают беспокойство и трепет: «Так выходит, Господин, что мы непостоянны, хотя мы считали себя постоянными; так выходит, Господин, что мы неустойчивы, хотя считали себя устойчивыми; так выходит, Господин, что мы невечны, хотя считали себя вечными. Так выходит, Господин, что мы непостоянны, неустойчивы, невечны, и входим в самоопределение». Настолько могущественен, монахи, Татхагата, в этом мире с его дэвами, такой грандиозный и величественный».  Когда лев, царь зверей, рычит, то любые животные, услышавшие этот звук, в большинстве своём пугаются, ощущают беспокойство и трепет. Те, кто живут в норе, заползают в норы. Те, кто живут в воде, погружаются в воду. Те, кто живут в лесу, убегают в лес. Птицы взлетают в небо. Даже те царские большие слоны, привязанные прочными ремнями в деревнях, городах и столицах, срываются и разрывают свои путы на куски. Испугавшись, они мочатся и испражняются, ищут убежища здесь и там. Настолько могущественен, монахи, лев, царь зверей среди животных, такой грандиозный и величественный. 

«Монахи, это низший способ добывания средств к существованию—сбор подаяний. В мире обычно говорят в качестве оскорбления: «Ты ходишь как попрошайка с чашей в руке!» И, всё же, благоразумные сыны из хороших семей начинают вести так свою жизнь, имея на то серьёзную причину. Их не принуждают к этому насильно ни цари, ни разбойники, ни тяготы долгов, ни страх, ни потеря прежних средств к существованию. Но они делают так с этой мыслью: «Мы осаждены рождением, старением и смертью, печалями, стенаниями, болью, беспокойствами и отчаянием, осаждены страданиями, одолены страданиями. Ох, нужно узнать, как положить конец этой груде страданий!» 

Вот в чём условие и причина, монах, почему некоторые наги, рождённые из яиц, соблюдают Упосатху и отбрасывают беспокойство о своём теле».  В Саваттхи. И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и сказал: «Учитель, в чём условие и причина, почему некоторые наги, рождённые из яиц, соблюдают Упосатху и отбрасывают беспокойство о своём теле?» 

«Вне сомнений, друг Ананда, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но, всё же, Достопочтенный Ананда восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми братьями по святой жизни. Достопочтенный Ананда сможет детально разъяснить значение этого краткого утверждения, которое вкратце было продекламировано Благословенным без детального разъяснения. Пусть Достопочтенный Ананда не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение». 

«Вне сомнений, друг Ананда, зная, Благословенный знает, видя, он видит… Татхагата. В тот момент нам следовало спросить у Благословенного о значении, и то, как он объяснил бы это, так мы это бы и запомнили. Но, всё же, Достопочтенный Ананда восхваляем Учителем и почитаем его мудрыми братьями по святой жизни. Достопочтенный Ананда сможет детально разъяснить значение этого краткого утверждения, которое вкратце было продекламировано Благословенным без детального разъяснения. Пусть Достопочтенный Ананда не увидит в этом беспокойства и даст разъяснение». 

Благословенный сказал: «Монахи, эта святая жизнь ведётся без учащихся и без учителя. Монах, у которого есть учащиеся и учитель, пребывает в страдании, а не в спокойствии.  Вот каким образом этот монах, у которого есть учащиеся и учитель, пребывает в страдании, а не в спокойствии. 
Вот каким образом этот монах, у которого нет учащихся и учителя, пребывает в счастье, в спокойствии. 
И как, монахи, монах, у которого есть учащиеся и учитель, пребывает в страдании, а не в спокойствии? Вот, монахи, когда монах увидел форму глазом, в нём возникают плохие, неблагие состояния, воспоминания, устремления, связанные с оковами. Они пребывают внутри него. Поскольку эти плохие, неблагие состояния пребывают внутри него, он зовётся «тем, у кого есть учащиеся». Они нападают на него. Поскольку плохие, неблагие состояния нападают на него, он зовётся «тем, у кого есть учитель». 
И как, монахи, монах, у которого нет учащихся и учителя, пребывает в счастье, в спокойствии? Вот, монахи, когда монах увидел форму глазом, в нём не возникают плохие, неблагие состояния, воспоминания, устремления, связанные с оковами. Они не пребывают внутри него. Поскольку эти плохие, неблагие состояния не пребывают внутри него, он зовётся «тем, у кого нет учащихся». Они не нападают на него. Поскольку плохие, неблагие состояния не нападают на него, он зовётся «тем, у кого нет учителя». 
Монахи, эта святая жизнь ведётся без учащихся и без учителя. Монах, у которого есть учащиеся и учитель, пребывает в страдании, а не в спокойствии. Монах, у которого нет учащихся и учителя, пребывает в счастье, в спокойствии». 

«Господин, если мать Чираваси убьют или заключат в темницу, оштрафуют или осудят—вся моя жизнь перевернётся. Как же мне не испытывать печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния?»  «Господин, если моего сына Чираваси убьют или заключат в темницу, оштрафуют или осудят—вся моя жизнь перевернётся. Как же мне не испытывать печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния?» 
«Так почему, в чём причина того, что убийство, заточение, штраф или осуждение одних людей в Урувелакаппе причинили бы тебе печаль, стенания, боль, беспокойство и отчаяние, тогда как убийство, заточение, штраф или осуждение других людей в Урувелакаппе не причинили бы тебе печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния?» 
«Те люди в Урувелакаппе, убийство, заточение, штраф или осуждение которых доставили бы мне печаль, стенания, боль, беспокойство и отчаяние—это те, к кому я питаю влечение и приязнь. А те люди в Урувелакаппе, убийство, заточение, штраф или осуждение которых не доставили бы мне печали, стенания, боли, беспокойства и отчаяния—это те, к которым у меня нет влечения и приязни». 

Существует, монахи, беспокойность ума. Частое направление немудрого внимания на неё является питанием для возникновения невозникшей неугомонности и сожаления и для увеличения и разрастания возникшей неугомонности и сожаления. 

И каково питание, монахи, для возникновения невозникшей неугомонности и сожаления и для увеличения и разрастания возникшей неугомонности и сожаления? Существует, монахи, беспокойность ума. Частое направление немудрого внимания на неё является питанием для возникновения невозникшей неугомонности и сожаления и для увеличения и разрастания возникшей неугомонности и сожаления. 

«Монахи, это собрание монахов видится мне пустым после того, как Сарипутта и Моггаллана достигли окончательной ниббаны. Это собрание не виделось мне раннее пустым, и у меня не было беспокойства о том, в какой стороне света пребывают Сарипутта и Моггаллана. 

В самом деле, можно ожидать, Учитель, что ученик Благородных, наделённый верой, пребывающий с усердием, с утверждённой осознанностью, чей ум сосредоточен, поймёт так: «Эта сансара не имеет познаваемого начала. Первого момента возникновения существ не видно, скитающихся и блуждающих в круговерти перерождений, пленённых невежеством и скованных жаждой. Но безостаточное угасание и прекращение невежества, груды тьмы—это спокойное состояние, возвышенное состояние, то есть успокоение всех формаций, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббана». Эта его мудрость, Учитель, является его качеством мудрости. 

Когда так было сказано, Благословенный обратился к Злому Маре: «Успокойся, Злой. Не так долго придётся ждать окончательной ниббаны Татхагаты. С этого момента Татхагата обретёт окончательную ниббану через три месяца». 

«Господин, когда мы слышим, что Благословенный покинет Саваттхи, чтобы странствовать по стране Косал, то тогда в нас возникает беспокойство и недовольство: «Благословенный будет далеко от нас». И затем, когда мы слышим, что Благословенный покинул Саваттхи, чтобы странствовать по стране Косал, то тогда в нас возникает беспокойство и недовольство: «Благословенный далеко от нас».  Далее, Господин, когда мы слышим, что Благословенный покинет страну Каси, чтобы странствовать по стране Магадхов, то тогда в нас возникает беспокойство и недовольство: «Благословенный будет далеко от нас». И затем, когда мы слышим, что Благословенный покинул страну Каси, чтобы странствовать по стране Магадхов, то тогда в нас возникает беспокойство и недовольство: «Благословенный далеко от нас». 

Не стоит удивляться, Ананда, что человек умирает. Но если каждый раз, когда кто-либо умер, ты будешь подходить и расспрашивать меня об этом, то это будет являться нарушением спокойствия Татхагаты. Поэтому, Ананда, я научу тебя изложению Дхаммы, что именуется «зеркалом Дхаммы», обладая которым, ученик Благородных, если захочет, может объявить о себе: «Ада не будет; утробы животных не будет; состояния страдающих духов не будет; состояний лишений, плохих уделов, нижних миров не будет! Я—вступивший в поток, непреклонный, никогда более не способный родиться в низших мирах, устремлённый к просветлению». 

Не стоит удивляться, Ананда, что человек умирает. Но если каждый раз, когда кто-либо умер, ты будешь подходить и расспрашивать меня об этом, то это будет являться нарушением спокойствия Татхагаты. Поэтому, Ананда, я научу тебя изложению Дхаммы, что называется «зеркалом Дхаммы», обладая которым, ученик Благородных, если захочет, может объявить о себе: «Ада не будет; утробы животных не будет; состояния страдающих духов не будет; состояний лишений, плохих уделов, нижних миров не будет! Я—вступивший в поток, непреклонный, никогда более не способный родиться в низших мирах, устремлённый к просветлению». 

Покойный и сострадательный, свободный и радостный,  Ты, обретший спокойствие, чистоту и мир, 

Вкусив радости уединения и спокойствия, 

Спокойствие и признательность, 

Тот отдыхает здесь в мире, спокойствии и сосредоточении, 

Много шумит мелкое, но спокойно преисполненное;  Пусть блюдет человек душевное спокойствие; 

Так и они дрожат в постоянном беспокойстве 

Успокоенный среди беспокойных,  Чтобы достичь тишины и спокойствия; 

И не думает, что покой придёт к нему извне; 

Пусть он спокойно выдерживает и чрезмерный жар, и стужу: 

Если он становится спокойным и освобожденным вполне, 

Давая спокойный совет, 

изведал покой душевный, 

Но мои мысли спокойны—Хорошо сосредоточен мой ум. 

Спокойный и всегда внимательный. 

Спокойно. 

Он, обретя наивысший покой, 

без тревог в душе и беспокойства 

Cпи, маленькая тхери, спи спокойно, 

собранный, спокойный. 

Стяжали они неколебимый покой. 

Бахия торопливо оставил рощу Джеты и, войдя в Саваттхи, увидел Благословенного, просящего пищу—красивого, с умиротворёнными чувствами и спокойным умом, двигающегося с обворожительной грацией, самоконтролем и внимательностью. Увидев Преподобного, Бахия, подойдя поближе, упал на землю к его ногам, коснулся руками его стоп и взмолился: «Обучите меня Дхамме, Господин; обучите меня Дхамме, о Благословенный, ради моего счастья и радости на долгие времена».  Затем Бахия поспешно покинул рощу Джеты и отправившись в Саваттхи, увидел Благословенного, ходившего по Саваттхи, собирая подаяние: уверенного, внушающего доверие, с умиротворенными чувствами, с умиротворенным умом, достигшего высшего самообладания и спокойствия, контроля, охраны и сдержанности чувств, истинного Нагу. Увидев Благословенного, он подошел к нему, и поклонившись ему в ноги, сказал: «Пусть Благословенный проповедует мне Дхамму, пусть Счастливый проповедует Дхамму, которая послужит для моей пользы и счастья в течение длительного времени». 

Социум несет беспокойства, 

«Раньше, о достопочтенный, когда я был мирянином я наслаждался жизнью правителя, внутри и снаружи моих покоев стояла стража; внутри и снаружи моя столица охранялась; вся территория моего государства на границах и внутри была надежна охраняема. Но даже будучи столь надежно охраняемым я жил в страхе, беспокойстве, недоверии и боязни. Но сейчас, о Преподобныйй, когда я в лесу под кроной дерева во мне нет страха, беспокойства, недоверия и боязни. Я живу без забот: все мои нужды удовлетворены, с умом подобным уму оленя. Понимая это, я постоянно повторяю: «Какое блаженство! Ах какое блаженство!» 

Благословенный увидел монаха, сидящего неподалеку, испытывающего болезненные, острые, режущие и мучительные ощущения, которые возникли в результате прошлых неблагих поступков, — внимательного, предельно осознанного, лишенного беспокойства.  Так я слышал: Однажды Благословенный пребывал вблизи Саваттхи, в роще Джеты, в монастыре Анатхапиндики. В то время некий монах сидел, скрестив ноги и выпрямив тело, неподалеку от Благословенного, испытывая болезненные, острые, режущие и мучительные ощущения, которые возникли в результате прошлых неблагих поступков, — внимательный, предельно осознанный, лишенный беспокойства. 
Твердый, скромный и спокойный, 

Эту тюрьму, наказание, беспокойство, 

4.2. Высказывание о беспокойности  Благословенный увидел, как те несколько монахов жили в небольшой лесной хижине неподалеку, беспокойные, надменные, переменчивые, болтливые, несдержанные в речи, невнимательные, лишенные понимания, неразумные, с нетвердыми умами, с неконтролируемыми чувственными способностями. 
Так я слышал: Однажды Благословенный пребывал вблизи Кусинары, в Упаваттане, в саловой роще Маллов. Тогда несколько монахов жили в небольшой лесной хижине неподалеку от Благословенного, беспокойные, надменные, переменчивые, болтливые, несдержанные в речи, невнимательные, лишенные понимания, неразумные, с нетвердыми умами, с неконтролируемыми чувственными способностями. 

Так я слышал. Однажды Благословенный жил в расположенном недалеко от Раджагахи Бамбуковом лесу в месте для кормления белок. Тогда уважаемые Сарипутта и Махамоггаллана жили вместе в Заповеднике Павлинов. Как то случилось так, что преподобный Сарипутта побрил голову и, медитируя при полной луне, вошел в состояние поглощения. В то же время два яккхи проходили мимо, путешествуя по своим делам. Один из них, увидев в лунном свете преподобного Сарипутту сидящего со спокойным лицом, сказал своему другу: «Дружище, а что если я хорошо двину этого монаха по голове?!» 

«Хорошо, хорошо, Сона, ты должен идти, чтобы увидеть Благословенного, Араханта, Саммасамбудду. Ты увидишь, Сона, что Благословенный — тот, кто уверен, внушает доверие, с умиротворенными чувствами, с умиротворенным умом, достигший высшего самообладания и спокойствия, контроля, охраны и сдержанности чувств, истинный Нага. Увидев Благословенного, поклонись ему в ноги от моего имени и спроси, свободен ли он от недугов и болезней, в здравии ли он, в силах ли, и хорошо ли себя чувствует». 

Когда это было сказано, Благословенный сказал это злому Маре: «Не беспокойся злой, скоро Татхагата достигнет полного освобождения. После того, как пройдут три месяца, Татхагата достигнет полного освобождения». 

«Для того, кто зависим — есть беспокойство, для того, кто независим — нет беспокойства. Когда нет беспокойства — есть безмятежность. Когда есть безмятежность — нет склонения. Когда нет склонения, нет ни прихода, ни ухода. Когда нет ни прихода, ни ухода, нет умирания и возрождения. Когда нет умирания и возрождения, нет ни этого мира, ни последующего мира, ни чего-либо между ними — только это конец страдания».  «Тот, кто зависим, тот неустойчив. Тот, кто независим, тот не имеет неустойчивости. Когда нет неустойчивости—имеется покой. Когда есть покой—желаний не существует. Когда нет желаний—нет появления или движения. Когда нет появления или движения—нет исчезновения и возникновения. Когда нет исчезновения и возникновения—то нет ни «здесь», ни «там», ни «между ними». Это и только это—конец страданий». 

Затем, после трапезы у кузнеца Чунды, у Благословенного возник острый, болезненный недуг, кровавый понос и сильные, смертельные мучения. Благословенный, сохраняя внимательность и будучи предельно осознанным переносил это, лишенный беспокойства. Потом Благословенный обратился к Ананде, сказав: «Пойдем, Ананда, я отправляюсь в Кусинару». 

Трон-Дворец из золота, как в 1.1. В диалоге с Маха-Моггалланой, богиня уточняет по поводу качеств монаха: «Достопочтенный, когда я была в человеческом мире, я совершила одну небольшую добродетель. Однажды я увидела монаха, лишенного загрязнений, со спокойным умом, свободного от волнений. Мой ум был радостен, при виде этого монаха. У меня возникло большое доверие к нему. Я предложила ему сидение, которое я приготовила своими руками». 

«В моей предыдущей жизни я была женщиной в человеческом мире. Однажды я увидела, Пробужденного (Будду), свободного от загрязнений, со спокойным умом. Я очень хорошо знала, что Будда был достоин даров, и мой ум был полон доверия к нему. 

Однажды я имела счастье увидеть монаха, который был свободен от загрязнений, со спокойным умом. 

Благословенный Будда Готама знал все о мире. Ничто не могло поколебать его спокойствия. Следуя наставлениям моего Великого Учителя, все, чего я желала—это выйти из цикла рождений и смертей. 

Однажды я увидела, Пробужденного (Будду), свободного от загрязнений, со спокойным умом. Я с радостью предложил подаяния Будде своими руками. 

История, схожая с предыдущей, только здесь Благословенный (Будда) пребывал в Раджагахе, и женщина дала подаяние не Будде, а монаху, лишенному загрязнений, со спокойным умом, свободному от волнений [Араханту]. 

Когда я подошла ближе, меня охватили безмятежность и восторг, глядя на него я испытала спокойствие и умиротворение, поняв: «Это не простой человек».