Sāriputtasutta  
Sāriputta
Atha kho āyasmā ānando yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  
Then Venerable Ānanda went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him.
Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando āyasmantaṁ sāriputtaṁ etadavoca:  
When the greetings and polite conversation were over, he sat down to one side and said to Sāriputta:
“Siyā nu kho, āvuso sāriputta, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa, na āpasmiṁ āposaññī assa, na tejasmiṁ tejosaññī assa, na vāyasmiṁ vāyosaññī assa, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī assa, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī assa, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī assa, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī assa, na idhaloke idhalokasaññī assa, na paraloke paralokasaññī assa; saññī ca pana assā”ti?  
“Could it be, reverend Sāriputta, that a mendicant might gain a state of immersion like this? They wouldn’t perceive earth in earth, water in water, fire in fire, or air in air. And they wouldn’t perceive the dimension of infinite space in the dimension of infinite space, the dimension of infinite consciousness in the dimension of infinite consciousness, the dimension of nothingness in the dimension of nothingness, or the dimension of neither perception nor non-perception in the dimension of neither perception nor non-perception. And they wouldn’t perceive this world in this world, or the other world in the other world. And yet they would still perceive.”
“Siyā, āvuso ānanda, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… na paraloke paralokasaññī assa; saññī ca pana assā”ti.  
“It could be, Reverend Ānanda.”
“Yathā kathaṁ pana, āvuso sāriputta, siyā bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… saññī ca pana assā”ti?  
“But how could this be?”
“Ekamidāhaṁ, āvuso ānanda, samayaṁ idheva sāvatthiyaṁ viharāmi andhavanasmiṁ.  
“Reverend Ānanda, one time I was staying right here at Sāvatthī in the Dark Forest.
Tatthāhaṁ tathārūpaṁ samādhiṁ samāpajjiṁ yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī ahosiṁ, na āpasmiṁ āposaññī ahosiṁ, na tejasmiṁ tejosaññī ahosiṁ, na vāyasmiṁ vāyosaññī ahosiṁ, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī ahosiṁ, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī ahosiṁ, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī ahosiṁ, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī ahosiṁ, na idhaloke idhalokasaññī ahosiṁ, na paraloke paralokasaññī ahosiṁ; saññī ca pana ahosin”ti.  
There I gained a state of immersion like this. I didn’t perceive earth in earth, water in water, fire in fire, or air in air. And I didn’t perceive the dimension of infinite space in the dimension of infinite space, the dimension of infinite consciousness in the dimension of infinite consciousness, the dimension of nothingness in the dimension of nothingness, or the dimension of neither perception nor non-perception in the dimension of neither perception nor non-perception. And I didn’t perceive this world in this world, or the other world in the other world. And yet I still perceived.” Tatthāhaṁ → athāhaṁ (mr) | samāpajjiṁ → samāpajjaṁ (bj)
“Kiṁsaññī panāyasmā sāriputto tasmiṁ samaye ahosī”ti?  
“But at that time what did Reverend Sāriputta perceive?” Kiṁsaññī panāyasmā sāriputto → kiṁsaññī panāvuso sāriputta (mr)
“‘Bhavanirodho nibbānaṁ bhavanirodho nibbānan’ti kho me, āvuso, aññāva saññā uppajjati aññāva saññā nirujjhati.  
“One perception arose in me and another perception ceased: ‘The cessation of continued existence is extinguishment. The cessation of continued existence is extinguishment.’
evamevaṁ kho, āvuso, ‘bhavanirodho nibbānaṁ bhavanirodho nibbānan’ti aññāva saññā uppajjati aññāva saññā nirujjhati.  
In the same way, one perception arose in me and another perception ceased: ‘The cessation of continued existence is extinguishment. The cessation of continued existence is extinguishment.’
‘Bhavanirodho nibbānan’ti saññī ca panāhaṁ, āvuso, tasmiṁ samaye ahosin”ti.  
At that time I perceived that the cessation of continued existence is extinguishment.” " nibbānan’ti → nibbānaṁ (pts1ed, mr) "

Saññāsutta  
Percipient
Atha kho āyasmā ānando yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
Then Venerable Ānanda went up to the Buddha, bowed, sat down to one side, and said to him:
“Siyā nu kho, bhante, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa, na āpasmiṁ āposaññī assa, na tejasmiṁ tejosaññī assa, na vāyasmiṁ vāyosaññī assa, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī assa, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī assa, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī assa, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī assa, na idhaloke idhalokasaññī assa, na paraloke paralokasaññī assa, yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa; saññī ca pana assā”ti?  
“Could it be, sir, that a mendicant might gain a state of immersion like this? They wouldn’t perceive earth in earth, water in water, fire in fire, or air in air. And they wouldn’t perceive the dimension of infinite space in the dimension of infinite space, the dimension of infinite consciousness in the dimension of infinite consciousness, the dimension of nothingness in the dimension of nothingness, or the dimension of neither perception nor non-perception in the dimension of neither perception nor non-perception. They wouldn’t perceive this world in this world, or the other world in the other world. And they wouldn’t perceive what is seen, heard, thought, known, attained, sought, or explored by the mind. And yet they would still perceive.”
“Siyā, ānanda, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa, na āpasmiṁ āposaññī assa, na tejasmiṁ tejosaññī assa, na vāyasmiṁ vāyosaññī assa, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī assa, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī assa, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī assa, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī assa, na idhaloke idhalokasaññī assa, na paraloke paralokasaññī assa, yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa; saññī ca pana assā”ti.  
“It could be, Ānanda, that a mendicant might gain a state of immersion like this. They wouldn’t perceive earth in earth, water in water, fire in fire, or air in air. And they wouldn’t perceive the dimension of infinite space in the dimension of infinite space, the dimension of infinite consciousness in the dimension of infinite consciousness, the dimension of nothingness in the dimension of nothingness, or the dimension of neither perception nor non-perception in the dimension of neither perception nor non-perception. They wouldn’t perceive this world in this world, or the other world in the other world. And they wouldn’t perceive what is seen, heard, thought, known, attained, sought, or explored by the mind. And yet they would still perceive.”
“Yathā kathaṁ pana, bhante, siyā bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa, na āpasmiṁ āposaññī assa, na tejasmiṁ tejosaññī assa, na vāyasmiṁ vāyosaññī assa, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī assa, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī assa, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī assa, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī assa, na idhaloke idhalokasaññī assa, na paraloke paralokasaññī assa, yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī ca pana assā”ti.  
“But how could this be, sir?”
“Idhānanda, bhikkhu evaṁsaññī hoti:  
“Ānanda, it’s when a mendicant perceives:
Evaṁ kho, ānanda, siyā bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa, na āpasmiṁ āposaññī assa, na tejasmiṁ tejosaññī assa, na vāyasmiṁ vāyosaññī assa, na ākāsānañcāyatane ākāsānañcāyatanasaññī assa, na viññāṇañcāyatane viññāṇañcāyatanasaññī assa, na ākiñcaññāyatane ākiñcaññāyatanasaññī assa, na nevasaññānāsaññāyatane nevasaññānāsaññāyatanasaññī assa, na idhaloke idhalokasaññī assa, na paraloke paralokasaññī assa, yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī ca pana assā”ti.  
That’s how a mendicant might gain a state of immersion like this. They wouldn’t perceive earth in earth, water in water, fire in fire, or air in air. And they wouldn’t perceive the dimension of infinite space in the dimension of infinite space, the dimension of infinite consciousness in the dimension of infinite consciousness, the dimension of nothingness in the dimension of nothingness, or the dimension of neither perception nor non-perception in the dimension of neither perception nor non-perception. They wouldn’t perceive this world in this world, or the other world in the other world. And they wouldn’t perceive what is seen, heard, thought, known, attained, sought, or explored by the mind. And yet they would still perceive.”
Atha kho āyasmā ānando bhagavato bhāsitaṁ abhinanditvā anumoditvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā yenāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmatā sāriputtena saddhiṁ sammodi.  
And then Ānanda approved and agreed with what the Buddha said. He got up from his seat, bowed, and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right. Then he went up to Venerable Sāriputta, and exchanged greetings with him.
Sammodanīyaṁ kathaṁ sāraṇīyaṁ vītisāretvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando āyasmantaṁ sāriputtaṁ etadavoca:  
When the greetings and polite conversation were over, he sat down to one side and said to Sāriputta:
“Siyā nu kho, āvuso sāriputta, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī pana assā”ti.  
“Could it be, reverend Sāriputta, that a mendicant might gain a state of immersion like this? They wouldn’t perceive earth in earth … And they wouldn’t perceive what is seen, heard, thought, known, attained, sought, or explored by the mind. And yet they would still perceive.”
“Siyā, āvuso ānanda, bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī ca pana assā”ti.  
“It could be, Reverend Ānanda.”
“Yathā kathaṁ panāvuso sāriputta, siyā bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī ca pana assā”ti?  
“But how could this be?”
“Idha, āvuso ānanda, bhikkhu evaṁsaññī hoti:  
“Ānanda, it’s when a mendicant perceives:
Evaṁ kho, āvuso ānanda, siyā bhikkhuno tathārūpo samādhipaṭilābho yathā neva pathaviyaṁ pathavisaññī assa …pe… yampidaṁ diṭṭhaṁ sutaṁ mutaṁ viññātaṁ pattaṁ pariyesitaṁ anuvicaritaṁ manasā, tatrāpi na saññī assa, saññī ca pana assā”ti.  
That’s how a mendicant might gain a state of immersion like this. They wouldn’t perceive earth in earth … And they wouldn’t perceive what is seen, heard, thought, known, attained, sought, or explored by the mind. And yet they would still perceive.”

Mayhaṁ, bhikkhave, etarahi sāriputtamoggallānaṁ nāma sāvakayugaṁ ahosi aggaṁ bhaddayugaṁ.  
У меня теперь, монахи, — двое главных и благородных, двое учеников по имени Сарипутта и Моггаллана.
Mayhaṁ, bhikkhave, etarahi ānando nāma bhikkhu upaṭṭhāko ahosi aggupaṭṭhāko.  
У меня теперь, монахи, прислужник, главный прислужник, монах Ананда.
Dhammatā esā, bhikkhave, yadā bodhisatto mātukucchimhā nikkhamati, appattova bodhisatto pathaviṁ hoti, cattāro naṁ devaputtā paṭiggahetvā mātu purato ṭhapenti: ‘attamanā, devi, hohi; mahesakkho te putto uppanno’ti.  
Этот порядок вещей, монахи, таков, что когда бодхисаттва выходит из материнского лона, то прежде чем бодхисаттва коснется земли, четверо сыновей богов принимают его и подносят матери, [говоря]: „Будь довольна, божественная, — у тебя родился сын великого могущества!'.
So imaṁ pathaviṁ sāgarapariyantaṁ adaṇḍena asatthena dhammena abhivijiya ajjhāvasati.  
Он занимает эту землю, ограниченную океаном, покорив ее не палкой, не мечом, [но одной лишь] добродетелью.
So imaṁ pathaviṁ sāgarapariyantaṁ adaṇḍena asatthena dhammena abhivijiya ajjhāvasati.  
Он занимает эту землю, ограниченную океаном, покорив ее не палкой, не мечом, [но одной лишь] добродетелью.
So imaṁ pathaviṁ sāgarapariyantaṁ adaṇḍena asatthena dhammena abhivijiya ajjhāvasati.  
Он занимает эту землю, ограниченную океаном, покорив ее не палкой, не мечом, [но одной лишь] добродетелью. asatthena dhammena → dhammena samena (sya-all, km)
iti saññā, iti saññāya samudayo, iti saññāya atthaṅgamo;  
вот восприятие, вот возникновение восприятия, вот исчезновение восприятия;
Atha kho so, bhikkhave, mahābrahmā ekaṁsaṁ uttarāsaṅgaṁ karitvā dakkhiṇaṁ jāṇumaṇḍalaṁ pathaviyaṁ nihantvā yena vipassī bhagavā arahaṁ sammāsambuddho tenañjaliṁ paṇāmetvā vipassiṁ bhagavantaṁ arahantaṁ sammāsambuddhaṁ etadavoca:  
И вот, монахи, великий Брахма накинул свою верхнюю одежду на одно плечо, преклонил к земле правое колено, со сложенными ладонями поклонился Випасси — Благостному, архату, всецело просветленному — и сказал Випасси — Благостному, архату, всецело просветленному: nihantvā → nidahanto (sya-all, km)
Vihiṁsasaññī paguṇaṁ na bhāsiṁ,  
Сознавая тяжесть [этой задачи], я не возглашал известную,
Bhagavato, mārisā, sāriputtamoggallānaṁ nāma sāvakayugaṁ ahosi aggaṁ bhaddayugaṁ.  
У Благостного, досточтимый, двое главных и благородных [последователей], двое учеников по имени Сарипутта и Моггаллана.
Bhagavato, mārisā, ānando nāma bhikkhu upaṭṭhāko ahosi aggupaṭṭhāko.  
У Благостного, досточтимый, — прислужник, главный прислужник, монах по имени Ананда.
Bhagavato, mārisā, sāriputtamoggallānaṁ nāma sāvakayugaṁ ahosi aggaṁ bhaddayugaṁ.  
У Благостного, досточтимый, двое главных и благородных [последователей], двое учеников по имени Сарипутта и Моггаллана.
Bhagavato, mārisā, ānando nāma bhikkhu upaṭṭhāko aggupaṭṭhāko ahosi.  
У Благостного, досточтимый, — прислужник, главный прислужник, монах по имени Ананда.

Tena kho pana samayena āyasmā ānando bhagavato piṭṭhito ṭhito hoti bhagavantaṁ bījayamāno.  
А в это самое время достопочтенный Ананда, стоя позади Благостного, обмахивал Благостного. bījayamāno → vījayamāno (bj); vījiyamāno (sya-all); vījamāno (pts1ed)
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī abhiṇhaṁ sannipātā sannipātabahulā’”ti?  
«Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы часто созывают собрания и многочисленны в собраниях?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī abhiṇhaṁ sannipātā sannipātabahulā bhavissanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы будут в согласии собираться, в согласии расходиться, в согласии совершать ваджджийские дела, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī samaggā sannipatanti, samaggā vuṭṭhahanti, samaggā vajjikaraṇīyāni karontī’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы не устанавливают [у себя] неустановленного, не отменяют установленного, живут в соответствии с издавна установленными законами ваджджийцев?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī samaggā sannipatissanti, samaggā vuṭṭhahissanti, samaggā vajjikaraṇīyāni karissanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы не будут устанавливать [у себя] неустановленного, отменять установленное, будут жить в соответствии с издавна установленными законами ваджджийцев, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī apaññattaṁ na paññapenti, paññattaṁ na samucchindanti, yathāpaññatte porāṇe vajjidhamme samādāya vattantī’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы оказывают внимание, проявляют заботу, уважают, чтут ваджджийских старцев, [живущих] среди ваджджийцев, и считают долгом слушаться их?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī apaññattaṁ na paññapessanti, paññattaṁ na samucchindissanti, yathāpaññatte porāṇe vajjidhamme samādāya vattissanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы будут оказывать внимание, проявлять заботу, уважать, чтить ваджджийских старцев, [живущих] среди ваджджийцев, и будут считать долгом слушаться их, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī ye te vajjīnaṁ vajjimahallakā, te sakkaronti garuṁ karonti mānenti pūjenti, tesañca sotabbaṁ maññantī’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы не прибегают к похищению и насилию, чтобы принудить к сожительству женщин из славных семейств и девушек из славных семейств?» garuṁ karonti → garukaronti (bj, sya-all, km, pts1ed)
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī ye te vajjīnaṁ vajjimahallakā, te sakkarissanti garuṁ karissanti mānessanti pūjessanti, tesañca sotabbaṁ maññissanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы не будут прибегать к похищению и насилию, чтобы принудить к сожительству женщин из славных семейств и девушек из славных семейств, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī yā tā kulitthiyo kulakumāriyo, tā na okkassa pasayha vāsentī’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы не прибегают к похищению и насилию, чтобы принудить к сожительству женщин из славных семейств и девушек из славных семейств?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī yā tā kulitthiyo kulakumāriyo, tā na okkassa pasayha vāsessanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы не будут прибегать к похищению и насилию, чтобы принудить к сожительству женщин из славных семейств и девушек из славных семейств, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjī yāni tāni vajjīnaṁ vajjicetiyāni abbhantarāni ceva bāhirāni ca, tāni sakkaronti garuṁ karonti mānenti pūjenti, tesañca dinnapubbaṁ katapubbaṁ dhammikaṁ baliṁ no parihāpentī’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что ваджджийцы оказывают внимание, оказывают заботу, уважают, чтут те ваджджийские святилища — внутренние и внешние, — которые [находятся] среди ваджджийцев, и не прерывают издавна приносимых, издавна установленных у них подобающих подношений?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjī yāni tāni vajjīnaṁ vajjicetiyāni abbhantarāni ceva bāhirāni ca, tāni sakkarissanti garuṁ karissanti mānessanti pūjessanti, tesañca dinnapubbaṁ katapubbaṁ dhammikaṁ baliṁ no parihāpessanti, vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
«До тех пор, Ананда, пока ваджджийцы будут оказывать внимание, оказывать заботу, уважать, чтить те ваджджийские святилища — внутренние и внешние, — которые [находятся] среди ваджджийцев, и не будут прерывают издавна приносимых, издавна установленных у них подобающих подношений, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев.
Kinti te, ānanda, sutaṁ, ‘vajjīnaṁ arahantesu dhammikā rakkhāvaraṇagutti susaṁvihitā, kinti anāgatā ca arahanto vijitaṁ āgaccheyyuṁ, āgatā ca arahanto vijite phāsu vihareyyun’”ti?  
Слышал ли ты, Ананда, что архатам у ваджджийцев хорошо обеспечена подобающая охрана, ограда и защита — так, чтобы и не пришедшие архаты могли придти в [их] страну, и пришедшие архаты могли благополучно обитать в стране?»
“Yāvakīvañca, ānanda, vajjīnaṁ arahantesu dhammikā rakkhāvaraṇagutti susaṁvihitā bhavissati, kinti anāgatā ca arahanto vijitaṁ āgaccheyyuṁ, āgatā ca arahanto vijite phāsu vihareyyunti. Vuddhiyeva, ānanda, vajjīnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihānī”ti.  
«До тех пор, Ананда, пока архатам у ваджджийцев будет хорошо обеспечена подобающая охрана, ограда и защита — так, чтобы и не пришедшие архаты могли придти в [их] страну, и пришедшие архаты могли благополучно обитать в стране, следует ожидать, Ананда, возвышения, а не упадка ваджджийцев».
Atha kho bhagavā acirapakkante vassakāre brāhmaṇe magadhamahāmatte āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот вскоре после ухода главного советника Магадхи брахмана Вассакары Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“gaccha tvaṁ, ānanda, yāvatikā bhikkhū rājagahaṁ upanissāya viharanti, te sabbe upaṭṭhānasālāyaṁ sannipātehī”ti.  
«Иди, Ананда и созови в обитель для собраний всех тех монахов, которые находятся в окрестностях Раджагахи».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā yāvatikā bhikkhū rājagahaṁ upanissāya viharanti, te sabbe upaṭṭhānasālāyaṁ sannipātetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, и вот, созвав в обитель для собраний всех тех монахов, которые находились в окрестностях Раджагахи, он приблизился к Благостному; приблизившись, приветствовал Благостного и стал в стороне. И вот, стоя в стороне, достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Yāvakīvañca, bhikkhave, bhikkhū aniccasaññaṁ bhāvessanti …pe…  
«До тех пор, монахи, пока монахи будут наделены пониманием непостоянства [всего сущего] …
anattasaññaṁ bhāvessanti …  
будут наделены пониманием отсутствия [своего] „я“ …
asubhasaññaṁ bhāvessanti …  
будут наделены пониманием непривлекательного …
ādīnavasaññaṁ bhāvessanti …  
будут наделены пониманием [его] опасности …
pahānasaññaṁ bhāvessanti …  
будут наделены пониманием отказа [от него] …
virāgasaññaṁ bhāvessanti …  
будут наделены пониманием отвращения [от него] …
nirodhasaññaṁ bhāvessanti, vuddhiyeva, bhikkhave, bhikkhūnaṁ pāṭikaṅkhā, no parihāni.  
будут наделены пониманием [его] уничтожения, следует ожидать, монахи, возвышения, а не упадка монахов.
Atha kho bhagavā rājagahe yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Раджагахе, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena ambalaṭṭhikā tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Амбалаттхику».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā ambalaṭṭhikāyaṁ yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Амбалаттхике, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena nāḷandā tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Наланду».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
4. Sāriputtasīhanāda  
4. Львиный рык Сарипутты
“Uḷārā kho te ayaṁ, sāriputta, āsabhī vācā bhāsitā, ekaṁso gahito, sīhanādo nadito:  
«Великое, славное слово произнес ты, Сарипутта, и поистине охватил [его, словно] рыча львиным рыком: āsabhī vācā → āsabhivācā (sya-all, km)
Kiṁ te, sāriputta, ye te ahesuṁ atītamaddhānaṁ arahanto sammāsambuddhā, sabbe te bhagavanto cetasā ceto paricca viditā:  
Знаешь ли ты, Сарипутта, полностью объяв разумом, всех тех Благостных, которые были в прошлом времени, — архатов, всецело просветленных, [так, чтобы утверждать]: te → kiṁ nu (sya-all, km, pts1ed, mr)
“Kiṁ pana te, sāriputta, ye te bhavissanti anāgatamaddhānaṁ arahanto sammāsambuddhā, sabbe te bhagavanto cetasā ceto paricca viditā:  
«Тогда знаешь ли ты, Сарипутта, полностью объяв разумом, всех тех Благостных, которые будут в будущем времени — архатов, всецело просветленных, [так, чтобы утверждать]: pana te → kiṁ pana (sya-all, km, pts1ed, mr)
“Kiṁ pana te, sāriputta, ahaṁ etarahi arahaṁ sammāsambuddho cetasā ceto paricca vidito:  
«Тогда знаешь ли ты, Сарипутта, полностью объяв разумом, меня [живущего] теперь — архата, всецело просветленного, [так, чтобы утверждать]:
“Ettha ca hi te, sāriputta, atītānāgatapaccuppannesu arahantesu sammāsambuddhesu cetopariyañāṇaṁ natthi.  
«Итак, Сарипутта, ты не объял разумом и не знаешь здесь архатов, всецело просветленных в прошлом, будущем и настоящем.
Atha kiñcarahi te ayaṁ, sāriputta, uḷārā āsabhī vācā bhāsitā, ekaṁso gahito, sīhanādo nadito:  
Зачем же тогда, Сарипутта, ты произнес это великое, славное слово и поистине охватил [его, словно] рыча львиным рыком:
Atha kho bhagavā nāḷandāyaṁ yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Наланде, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena pāṭaligāmo tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Паталигаму».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā rattiyā paccūsasamayaṁ paccuṭṭhāya āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, поднявшись на заре, обратился к достопочтенному Ананде:
“Ke nu kho, ānanda, pāṭaligāme nagaraṁ māpentī”ti?  
«Кто это, Ананда, воздвигает в Паталигаме городские [укрепления]?» kho → ko nu kho (bj, sya-all, km, pts1ed, mr) | māpentī”ti → māpeti (si); māpetīti (sya-all, km, pts1ed, mr)
“Seyyathāpi, ānanda, devehi tāvatiṁsehi saddhiṁ mantetvā;  
«Право же, Ананда, Сунидха и Вассакара, главные советники Магадхи, воздвигают в Паталигаме городские [укрепления] для отражения ваджджийцев,
evameva kho, ānanda, sunidhavassakārā magadhamahāmattā pāṭaligāme nagaraṁ māpenti vajjīnaṁ paṭibāhāya.  
словно посоветовавшись с тридцатью тремя богами.
Idhāhaṁ, ānanda, addasaṁ dibbena cakkhunā visuddhena atikkantamānusakena sambahulā devatāyo sahasseva pāṭaligāme vatthūni pariggaṇhantiyo.  
Вот, Ананда, очищенным божественным зрением, выходящим за пределы человеческого, я увидел, что многочисленные божества тысячами завладели землями в Паталигаме.
Yasmiṁ, ānanda, padese mahesakkhā devatā vatthūni pariggaṇhanti, mahesakkhānaṁ tattha raññaṁ rājamahāmattānaṁ cittāni namanti nivesanāni māpetuṁ.  
В тех местах, где землями завладели божества великой силы, они склонили сердца царей великой силы и главных царских советников воздвигать жилища.
Yāvatā, ānanda, ariyaṁ āyatanaṁ yāvatā vaṇippatho idaṁ agganagaraṁ bhavissati pāṭaliputtaṁ puṭabhedanaṁ.  
И поскольку, Ананда, [здесь будет] местопребывание праведных, поскольку [будет] торговля, эта Паталипутта будет главным городом, средоточием товаров.
Pāṭaliputtassa kho, ānanda, tayo antarāyā bhavissanti— 
[Но] перед Паталипуттой, Ананда, будут три опасности:
saññate brahmacārayo.  
добронравных владеющих собой, целомудренных [собратьев]; brahmacārayo → brahmacārino (sya-all, km)
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena koṭigāmo tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Котигаму».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā koṭigāme yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Котигаме, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena nātikā tenupaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Надику». — nātikā → nādikā (bj, sya-all, km, pts1ed)
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho āyasmā ānando yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И вот достопочтенный Ананда приблизился к Благостному; приблизившись, он приветствовал Благостного и сел в стороне. И, сидя в стороне, достопочтенный Ананда так сказали Благостному:
“Sāḷho, ānanda, bhikkhu āsavānaṁ khayā anāsavaṁ cetovimuttiṁ paññāvimuttiṁ diṭṭheva dhamme sayaṁ abhiññā sacchikatvā upasampajja vihāsi.  
«Монах Салха, Ананда, с уничтожением порочных свойств, сам познав, испытав и обретя в зримом мире лишенные порочных свойств освобождение сердца и освобождения постижения, пребывает [в таком состоянии].
Nandā, ānanda, bhikkhunī pañcannaṁ orambhāgiyānaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā opapātikā tattha parinibbāyinī anāvattidhammā tasmā lokā.  
Монахиня Нанда, Ананда, избавившись от пяти уз низшего порядка, стала самопроизвольно родившейся [в высшем мире], достигшей там освобождения, не подверженной возвращению из того мира.
Sudatto, ānanda, upāsako tiṇṇaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā rāgadosamohānaṁ tanuttā sakadāgāmī sakideva imaṁ lokaṁ āgantvā dukkhassantaṁ karissati.  
Преданный мирянин Судатта, Ананда, избавившись от трех уз, сведя на нет страсть, ненависть и заблуждения, стал единожды возвращающимся, который, вернувшись еще раз в этот мир, положит конец страданию.
Sujātā, ānanda, upāsikā tiṇṇaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā sotāpannā avinipātadhammā niyatā sambodhiparāyaṇā.  
Преданная мирянка Суджата, Ананда, избавившись от трех уз, стала вступившей в поток, не подверженной страданию, уверенной, движущейся к просветлению.
Kukkuṭo, ānanda, upāsako pañcannaṁ orambhāgiyānaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā opapātiko tattha parinibbāyī anāvattidhammo tasmā lokā.  
Преданный мирянин Какудха, Ананда, избавившись от пяти уз низшего порядка, стал самопроизвольно родившимся [в высшем мире], достигшим там освобождения, не подверженным возвращению из того мира.
Kāḷimbo, ānanda, upāsako …pe…  
Преданный мирянин Калинга, Ананда …
nikaṭo, ānanda, upāsako …  
Преданный мирянин Никата, Ананда …
kaṭissaho, ānanda, upāsako …  
Преданный мирянин Катиссабха, Ананда …
tuṭṭho, ānanda, upāsako …  
Преданный мирянин Туттха, Ананда …
santuṭṭho, ānanda, upāsako …  
Преданный мирянин Сантуттха, Ананда …
bhaddo, ānanda, upāsako …  
Преданный мирянин Бхадда, Ананда …
subhaddo, ānanda, upāsako pañcannaṁ orambhāgiyānaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā opapātiko tattha parinibbāyī anāvattidhammo tasmā lokā.  
Преданный мирянин Субхадда, Ананда, избавившись от пяти уз низшего порядка, стал самопроизвольно родившимся [в высшем мире], достигшим там освобождения, не подверженным возвращению из того мира.
Paropaññāsaṁ, ānanda, nātike upāsakā kālaṅkatā, pañcannaṁ orambhāgiyānaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā opapātikā tattha parinibbāyino anāvattidhammā tasmā lokā.  
Более пятидесяти преданных мирян, Ананда, окончивших свои дни в Надике, избавившись от пяти уз низшего порядка, стали самопроизвольно родившимися [в высшем мире], достигшими там освобождения, не подверженными возвращению из того мира.
Sādhikā navuti, ānanda, nātike upāsakā kālaṅkatā tiṇṇaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā rāgadosamohānaṁ tanuttā sakadāgāmino sakideva imaṁ lokaṁ āgantvā dukkhassantaṁ karissanti.  
Свыше девяноста преданных мирян, Ананда, окончивших свои дни в Надике, избавившись от трех уз, сведя на нет страсть, ненависть и заблуждения, стали единожды возвращающимися, которые, вернувшись еще раз в этот мир, положат конец страданию. Sādhikā navuti → chādhikā navuti (sya-all); nādhikā navuti (km)
Sātirekāni, ānanda, pañcasatāni nātike upāsakā kālaṅkatā, tiṇṇaṁ saṁyojanānaṁ parikkhayā sotāpannā avinipātadhammā niyatā sambodhiparāyaṇā.  
Пятьсот с лишним преданных мирян, Ананда, окончивших свои дни в Надике, избавившись от трех уз, стали вступившими в поток, не подверженными страданию, уверенными, движущимися к просветлению. Sātirekāni → dasātirekāni (sya-all, km)
Anacchariyaṁ kho panetaṁ, ānanda, yaṁ manussabhūto kālaṁ kareyya.  
Нет ничего чудесного, Ананда, в том, что человеческое существо оканчивает свои дни,
Tasmiṁyeva kālaṅkate tathāgataṁ upasaṅkamitvā etamatthaṁ pucchissatha, vihesā hesā, ānanda, tathāgatassa.  
и Татхагате, Ананда, в тягость, что каждый раз, когда кто-либо оканчивает свои дни, вы приближаетесь к Татхагате и спрашиваете об этих вещах. Tasmiṁyeva → tasmiṁ tasmiṁ kho (sya-all, km); tasmiṁ tasmiṁ ce (pts1ed)
Tasmātihānanda, dhammādāsaṁ nāma dhammapariyāyaṁ desessāmi, yena samannāgato ariyasāvako ākaṅkhamāno attanāva attānaṁ byākareyya:  
Поэтому, Ананда, я преподам здесь наставление в истине, называющееся „зеркалом истины“, чтобы наделенный им праведный ученик мог бы при желании объяснить себе о себе самом:
Katamo ca so, ānanda, dhammādāso dhammapariyāyo, yena samannāgato ariyasāvako ākaṅkhamāno attanāva attānaṁ byākareyya:  
Каково же, Ананда, это наставление в истине — „зеркало истины“, наделенный которым праведный ученик мог бы при желании объяснить себе о себе самом:
Idhānanda, ariyasāvako buddhe aveccappasādena samannāgato hoti:  
Вот, Ананда, праведный ученик, наделенный совершенной верой в Будду, считает:
Ayaṁ kho so, ānanda, dhammādāso dhammapariyāyo, yena samannāgato ariyasāvako ākaṅkhamāno attanāva attānaṁ byākareyya:  
Таково, Ананда, это наставление в истине — „зеркало истины“, наделенный которым праведный ученик мог бы при желании объяснить себе о себе самом:
Atha kho bhagavā nātike yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Надике, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena vesālī tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Весали». —
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā ambapālivane yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в роще Амбапали, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena veḷuvagāmako tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в селение Белува». — veḷuvagāmako → beluvagāmako (bj, pts1ed)
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho āyasmā ānando yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И вот достопочтенный Ананда приблизился к Благостному; приблизившись, он приветствовал Благостного и сел в стороне. И, сидя в стороне, достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Kiṁ panānanda, bhikkhusaṅgho mayi paccāsīsati?  
«Чего же еще, Ананда, община монахов ожидает от меня? paccāsīsati → paccāsiṁsati (bj, sya-all, km, pts1ed)
Desito, ānanda, mayā dhammo anantaraṁ abāhiraṁ karitvā.  
Я преподал истину, Ананда, не различая ни внутреннего, ни внешнего;
Natthānanda, tathāgatassa dhammesu ācariyamuṭṭhi.  
у Татхагаты, Ананда, учение не [скрыто, словно в сжатом] кулаке учителя.
Yassa nūna, ānanda, evamassa:  
Кто, Ананда, думает теперь так:
‘ahaṁ bhikkhusaṅghaṁ pariharissāmī’ti vā ‘mamuddesiko bhikkhusaṅgho’ti vā, so nūna, ānanda, bhikkhusaṅghaṁ ārabbha kiñcideva udāhareyya.  
„Я возглавлю общину монахов“, или: „Община монахов зависит от меня“, тому, Ананда, следует произнести что-либо относительно общины монахов.
Tathāgatassa kho, ānanda, na evaṁ hoti:  
Татхагата же, Ананда, не думает так:
Sakiṁ, ānanda, tathāgato bhikkhusaṅghaṁ ārabbha kiñcideva udāharissati.  
Что же, Ананда, Татхагата произнесет относительно общины монахов? Sakiṁ → sa kiṁ (bj); kiṁ (pts1ed)
Ahaṁ kho panānanda, etarahi jiṇṇo vuddho mahallako addhagato vayo anuppatto.  
Ведь я, Ананда, уже стар, преклонных лет, много прожил, достиг конца жизненного пути,
Seyyathāpi, ānanda, jajjarasakaṭaṁ veṭhamissakena yāpeti;  
Подобно тому, Ананда, как старая повозка держится лишь с помощью различных перевязок, veṭhamissakena → vekkhamissakena (bj); veḷumissakena (sya-all, km); veghamissakena (pts1ed); vekhamissakena (mr)
evameva kho, ānanda, veṭhamissakena maññe tathāgatassa kāyo yāpeti.  
так же точно, Ананда, я бы сказал, и тело Татхагаты держится лишь с помощью различных перевязок.
Yasmiṁ, ānanda, samaye tathāgato sabbanimittānaṁ amanasikārā ekaccānaṁ vedanānaṁ nirodhā animittaṁ cetosamādhiṁ upasampajja viharati, phāsutaro, ānanda, tasmiṁ samaye tathāgatassa kāyo hoti.  
Лишь тогда, Ананда, когда Татхагата, отвлекшись от всех внешних признаков, с уничтожением отдельных ощущений достигает лишенной внешних признаков сосредоточенности разума и пребывает [в этом состоянии], тело Татхагаты, Ананда, обретает благополучие.
Tasmātihānanda, attadīpā viharatha attasaraṇā anaññasaraṇā, dhammadīpā dhammasaraṇā anaññasaraṇā.  
Поэтому, Ананда, пребывайте здесь, [видя] свет в самих себе и прибежище в самих себе, не [видя] прибежища в чем-либо ином; [видя] свет в истине и прибежище в истине, не [видя] прибежища в чем-либо ином.
Kathañcānanda, bhikkhu attadīpo viharati attasaraṇo anaññasaraṇo, dhammadīpo dhammasaraṇo anaññasaraṇo?  
Как же, Ананда, монах пребывает, [видя] свет в самом себе и прибежище в самом себе, не [видя] прибежища в чем-либо ином; [видя] свет в истине и прибежище в истине, не [видя] прибежища в чем-либо ином?
Idhānanda, bhikkhu kāye kāyānupassī viharati atāpī sampajāno satimā, vineyya loke abhijjhādomanassaṁ.  
Вот, Ананда, монах [в том, что касается] тела, взирая на тело, пребывает в усердии, вдумчивости, способности самосознания, устранив из ощущений в [этом] мире алчность и неудовлетворенность;
Evaṁ kho, ānanda, bhikkhu attadīpo viharati attasaraṇo anaññasaraṇo, dhammadīpo dhammasaraṇo anaññasaraṇo.  
Так, Ананда, монах пребывает, [видя] свет в самом себе и прибежище в самом себе, не [видя] прибежища в чем-либо ином; [видя] свет в истине, и прибежище в истине, не [видя] прибежища в чем-либо ином.
Ye hi keci, ānanda, etarahi vā mama vā accayena attadīpā viharissanti attasaraṇā anaññasaraṇā, dhammadīpā dhammasaraṇā anaññasaraṇā, tamatagge me te, ānanda, bhikkhū bhavissanti ye keci sikkhākāmā”ti.  
Ибо те, Ананда, которые теперь или же с моей кончиной пребудут, [видя] свет в самих себе и прибежище в самих себе, не [видя] прибежища в чем-либо ином; [видя] свет в истине и прибежище в истине, не [видя] прибежища в чем-либо ином, которые стремятся к учению, — те мои монахи, Ананда, достигнут вершины».
Vesāliyaṁ piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
Собрав в Весали милостыню и возвратившись после еды с полученной в милостыню пищей, он обратился к достопочтенному Ананде:
“gaṇhāhi, ānanda, nisīdanaṁ,  
«Возьми циновку, Ананда,
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā nisīdanaṁ ādāya bhagavantaṁ piṭṭhito piṭṭhito anubandhi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда и, взяв циновку, шаг за шагом последовал за Благостным.
Āyasmāpi kho ānando bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi.  
А достопочтенный Ананда, приветствовав Благостного, сел в стороне.
Ekamantaṁ nisinnaṁ kho āyasmantaṁ ānandaṁ bhagavā etadavoca:  
И Благостный сказал так сидящему в стороне достопочтенному Ананде:
“ramaṇīyā, ānanda, vesālī, ramaṇīyaṁ udenaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ gotamakaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sattambaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ bahuputtaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sārandadaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ cāpālaṁ cetiyaṁ.  
«Восхитительна, Ананда, Весали, восхитительно святилище Удена, восхитительно святилище Готамака, восхитительно святилище Саттамба, восхитительно святилище Бахупутта, восхитительно святилище Сарандада, восхитительно святилище Чапала! sattambaṁ → sattamba (bj); sattambakaṁ (pts1ed)
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā”ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода».
Evampi kho āyasmā ānando bhagavatā oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ;  
3.4. И хотя Благостный сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, достопочтенный Ананда не смог проникнуть [в него]
tatiyampi kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И Благостный обратился в третий раз к достопочтенному Ананде:
“ramaṇīyā, ānanda, vesālī, ramaṇīyaṁ udenaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ gotamakaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sattambaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ bahuputtaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sārandadaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ cāpālaṁ cetiyaṁ.  
«Восхитительна, Ананда, Весали, восхитительно святилище Удена, восхитительно святилище Готамака, восхитительно святилище Саттамба, восхитительно святилище Бахупутта, восхитительно святилище Сарандада, восхитительно святилище Чапала!
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā”ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода».
Evampi kho āyasmā ānando bhagavatā oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ;  
И хотя Благостный сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, достопочтенный Ананда не смог проникнуть [в него]
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“gaccha tvaṁ, ānanda,  
«Иди, Ананда, [делай] теперь,
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā uṭṭhāyāsanā bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā avidūre aññatarasmiṁ rukkhamūle nisīdi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, и, поднявшись с сиденья, он приветствовал Благостного, обошел [его] с правой стороны и уселся неподалеку у подножия другого дерева.
Atha kho māro pāpimā acirapakkante āyasmante ānande yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho māro pāpimā bhagavantaṁ etadavoca:  
И вот вскоре после того как ушел достопочтенный Ананда, злой Мара приблизился к Благостному и, приблизившись, стал в стороне. И вот, стоя в стороне, злой Мара так сказал Благостному:
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  
И вот достопочтенный Ананда подумал так:
Atha kho āyasmā ānando yena bhagavā tenupasaṅkami,  
И вот достопочтенный Ананда приблизился к Благостному;
ekamantaṁ nisinno kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И, сидя в стороне достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Aṭṭha kho ime, ānanda, hetū, aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāya.  
3.13. «Существует, Ананда, восемь поводов, восемь причин, по которым произошло великое землетрясение.
Ayaṁ, ānanda, mahāpathavī udake patiṭṭhitā, udakaṁ vāte patiṭṭhitaṁ, vāto ākāsaṭṭho. Hoti kho so, ānanda, samayo, yaṁ mahāvātā vāyanti. Mahāvātā vāyantā udakaṁ kampenti. Udakaṁ kampitaṁ pathaviṁ kampeti.  
Эта великая земля, Ананда, основана на водах, воды основаны на ветре, ветер находится в пространстве. И в то время, Ананда, когда дуют великие ветры, то с дуновением великих ветров … сотрясается земля.
Puna caparaṁ, ānanda, samaṇo vā hoti brāhmaṇo vā iddhimā cetovasippatto, devo vā mahiddhiko mahānubhāvo, tassa parittā pathavīsaññā bhāvitā hoti, appamāṇā āposaññā. So imaṁ pathaviṁ kampeti saṅkampeti sampakampeti sampavedheti.  
И далее, Ананда, когда отшельник или брахман, наделенный сверхъестественными способностями и достигающий власти над [собственным] сердцем, или же божество великой силы, великого могущества пребывает в сознании ограниченности земли и в сознании безграничности вод, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā bodhisatto tusitakāyā cavitvā sato sampajāno mātukucchiṁ okkamati, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда бодхисаттва, оставив существование в сонме [божеств] тусита, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, входит в материнское лоно, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā bodhisatto sato sampajāno mātukucchismā nikkhamati, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда бодхисаттва, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, выходит из материнского лона, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā tathāgato anuttaraṁ sammāsambodhiṁ abhisambujjhati, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда Татхагата достигает, всецело просветленный, несравненного, высшего просветления, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā tathāgato anuttaraṁ dhammacakkaṁ pavatteti, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда Татхагата приводит в движение несравненное колесо дхаммы, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā tathāgato sato sampajāno āyusaṅkhāraṁ ossajjati, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда Татхагата, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, отвергает состояние жизни, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Puna caparaṁ, ānanda, yadā tathāgato anupādisesāya nibbānadhātuyā parinibbāyati, tadāyaṁ pathavī kampati saṅkampati sampakampati sampavedhati.  
И далее, Ананда, когда Татхагата достигает ниббаны — состояния ниббаны, свободного от всякой зависимости, то эта земля приходит в дрожь, дрожит, содрогается, сотрясается.
Ime kho, ānanda, aṭṭha hetū, aṭṭha paccayā mahato bhūmicālassa pātubhāvāya.  
Таковы, Ананда, восемь поводов, восемь причин, по которым происходит великое землетрясение.
Aṭṭha kho imā, ānanda, parisā.  
[Существуют], Ананда, восемь собраний.
Abhijānāmi kho panāhaṁ, ānanda, anekasataṁ khattiyaparisaṁ upasaṅkamitā.  
И я вспоминаю, Ананда, состоящее из многих сотен собрание кшатриев —
Abhijānāmi kho panāhaṁ, ānanda, anekasataṁ brāhmaṇaparisaṁ …pe…  
И я вспоминаю, Ананда, состоящее из многих сотен собрание брахманов …
Imā kho, ānanda, aṭṭha parisā.  
Таковы, Ананда, восемь собраний.
Aṭṭha kho imāni, ānanda, abhibhāyatanāni.  
Существует, Ананда, восемь состояний преодоления.
Ajjhattaṁ rūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati parittāni suvaṇṇadubbaṇṇāni.  
Человек, внутренне осознавая формы, видит внешние формы как ограниченные, приятные или неприятные
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ rūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati appamāṇāni suvaṇṇadubbaṇṇāni.  
Человек, внутренне осознавая формы, видит внешние формы как безграничные, приятные или неприятные
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati parittāni suvaṇṇadubbaṇṇāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как ограниченные, приятные или неприятные
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati appamāṇāni suvaṇṇadubbaṇṇāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как безграничные, приятные или неприятные
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati nīlāni nīlavaṇṇāni nīlanidassanāni nīlanibhāsāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как темно-синие, темно-синего цвета, темно-синие на вид, светящиеся темно-синим —
Evameva ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati nīlāni nīlavaṇṇāni nīlanidassanāni nīlanibhāsāni.  
так же точно и человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как темно-синие, темно-синего цвета, темносиние на вид, светящиеся темно-синим
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati pītāni pītavaṇṇāni pītanidassanāni pītanibhāsāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как желтые, желтого цвета, желтые на вид, светящиеся желтым —
Evameva ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati pītāni pītavaṇṇāni pītanidassanāni pītanibhāsāni.  
так же точно и человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как желтые, желтого цвета, желтые на вид, светящиеся желтым
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati lohitakāni lohitakavaṇṇāni lohitakanidassanāni lohitakanibhāsāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как красные, красного цвета, красные на вид, светящиеся красным —
Evameva ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati lohitakāni lohitakavaṇṇāni lohitakanidassanāni lohitakanibhāsāni.  
так же точно и человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как красные, красного цвета, красные на вид, светящиеся красным
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati odātāni odātavaṇṇāni odātanidassanāni odātanibhāsāni.  
Человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как белые, белого цвета, белые на вид, светящиеся белым —
Evameva ajjhattaṁ arūpasaññī eko bahiddhā rūpāni passati odātāni odātavaṇṇāni odātanidassanāni odātanibhāsāni.  
так же точно и человек, внутренне не осознавая форм, видит внешние формы как белые, белого цвета, белые на вид, светящиеся белым
‘Tāni abhibhuyya jānāmi passāmī’ti evaṁsaññī hoti.  
и пребывает в таком осознавании: „Преодолев, я знаю и вижу их“.
Imāni kho, ānanda, aṭṭha abhibhāyatanāni.  
Таковы, Ананда, восемь состояний преодоления.
Aṭṭha kho ime, ānanda, vimokkhā.  
Существует, Ананда, восемь [ступеней] освобождения.
Ajjhattaṁ arūpasaññī bahiddhā rūpāni passati,  
Внутренне не осознающий формы видит внешние формы.
Sabbaso rūpasaññānaṁ samatikkamā paṭighasaññānaṁ atthaṅgamā nānattasaññānaṁ amanasikārā ‘ananto ākāso’ti ākāsānañcāyatanaṁ upasampajja viharati,  
Всецело преодолев осознавание форм, избавившись от осознавания противодействия, отвлекшись от осознавания множественности, он достигает уровня бесконечности пространства и пребывает [на нем, мысля]: „Пространство бесконечно”.
Sabbaso ākiñcaññāyatanaṁ samatikkamma nevasaññānāsaññāyatanaṁ upasampajja viharati,  
Всецело преодолев уровень отсутствия чего бы то ни было, он достигает уровня ни осознавания, ни отсутствия осознавания и пребывает [на нем].
Sabbaso nevasaññānāsaññāyatanaṁ samatikkamma saññāvedayitanirodhaṁ upasampajja viharati,  
Всецело преодолев уровень ни осознавания, ни отсутствия осознавания, он достигает уничтожения осознавания и ощущений и пребывает [в этом состоянии].
Ime kho, ānanda, aṭṭha vimokkhā.  
Таковы, Ананда, восемь [ступеней] освобождения.
Ekamidāhaṁ, ānanda, samayaṁ uruvelāyaṁ viharāmi najjā nerañjarāya tīre ajapālanigrodhe paṭhamābhisambuddho.  
Однажды, Ананда, тут же после того как я достиг просветления, я пребывал в Урувеле на берегу реки Неранджары, под баньяном козьих пастухов.
Atha kho, ānanda, māro pāpimā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho, ānanda, māro pāpimā maṁ etadavoca:  
И вот, Ананда, злой Мара приблизился ко мне и, приблизившись, стал в стороне. И вот, Ананда, стоя в стороне, злой Мара так сказал мне:
Evaṁ vutte, ahaṁ, ānanda, māraṁ pāpimantaṁ etadavocaṁ:  
Когда, Ананда, так было сказано, я сказал злому Маре:
Idāneva kho, ānanda, ajja cāpāle cetiye māro pāpimā yenāhaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho, ānanda, māro pāpimā maṁ etadavoca:  
3.36. И вот, Ананда, как раз сейчас в святилище Чапала злой Мара приблизился ко мне и, приблизившись, стал в стороне. И вот, Ананда, стоя в стороне, злой Мара так сказал мне:
Evaṁ vutte, ahaṁ, ānanda, māraṁ pāpimantaṁ etadavocaṁ:  
Когда, Ананда, так было сказано, я сказал злому Маре:
Idāneva kho, ānanda, ajja cāpāle cetiye tathāgatena satena sampajānena āyusaṅkhāro ossaṭṭho”ti.  
И вот, Ананда, как раз сейчас в святилище Чапала Благостный, наделенный способностью самосознания и вдумчивостью, отверг состояние жизни».
20. Ānandayācanakathā  
20. Рассказ о просьбе Ананды
Evaṁ vutte, āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
Когда так было сказано, достопочтенный Ананда сказал Благостному:
“Alaṁ dāni, ānanda.  
«Довольно теперь, Ананда,
Mā tathāgataṁ yāci, akālo dāni, ānanda, tathāgataṁ yācanāyā”ti.  
не проси Татхагату, не время теперь, Ананда, просить Татхагату».
Dutiyampi kho āyasmā ānando …pe…  
И вот достопочтенный Ананда во второй раз сказал Благостному …
tatiyampi kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И вот достопочтенный Ананда в третий раз сказал Благостному:
“Saddahasi tvaṁ, ānanda, tathāgatassa bodhin”ti?  
«Веришь ли ты, Ананда, в просветленность Татхагаты?»
“Atha kiñcarahi tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāvatatiyakaṁ abhinippīḷesī”ti?  
«Тогда зачем же ты, Ананда, трижды беспокоишь Татхагату?»
‘yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
„Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā. So ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā’”ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода“».
“Saddahasi tvaṁ, ānandā”ti?  
«Веришь ли ты [этому], Ананда?»
“Tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ, yaṁ tvaṁ tathāgatena evaṁ oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ, na tathāgataṁ yāci:  
«Тогда, Ананда, ты поступил тут нехорошо, ты был неправ в том, что хотя Татхагата сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, [ты тогда] не смог проникнуть [в него] и не попросил Татхагату:
Sace tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāceyyāsi, dveva te vācā tathāgato paṭikkhipeyya, atha tatiyakaṁ adhivāseyya.  
Если бы, Ананда, ты попросил [тогда так] Татхагату, то двухкратную твою просьбу Татхагата бы отверг, но на третью бы согласился.
Tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ.  
Тогда, Ананда, ты поступил тут нехорошо, ты был неправ.
Ekamidāhaṁ, ānanda, samayaṁ rājagahe viharāmi gijjhakūṭe pabbate.  
Однажды, Ананда, я пребывал в Раджагахе на холме Гиджджхакута.
Tatrāpi kho tāhaṁ, ānanda, āmantesiṁ:  
И там, Ананда, я обратился к тебе:
‘ramaṇīyaṁ, ānanda, rājagahaṁ, ramaṇīyo, ānanda, gijjhakūṭo pabbato.  
„Восхитительна, Ананда, Раджагаха, восхитителен холм Гиджджхакута!
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā’ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Evampi kho tvaṁ, ānanda, tathāgatena oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ, na tathāgataṁ yāci:  
Ты же, Ананда, хотя Татхагата сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, не смог проникнуть [в него тогда] и не попросил Татхагату:
Sace tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāceyyāsi, dveva te vācā tathāgato paṭikkhipeyya, atha tatiyakaṁ adhivāseyya.  
Если бы, Ананда, ты попросил [тогда так] Татхагату, то двукратную твою просьбу Татхагата бы отверг, но на третью бы согласился.
Tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ.  
Тогда, Ананда, ты поступил тут нехорошо, ты был неправ.
Ekamidāhaṁ, ānanda, samayaṁ tattheva rājagahe viharāmi gotamanigrodhe …pe…  
Однажды, Ананда, я пребывал там же в Раджагахе, в баньяновой [монашеской] роще …
Tatrāpi kho tāhaṁ, ānanda, āmantesiṁ:  
И там, Ананда, я обращался к тебе:
‘ramaṇīyaṁ, ānanda, rājagahaṁ, ramaṇīyo gijjhakūṭo pabbato, ramaṇīyo gotamanigrodho, ramaṇīyo corapapāto, ramaṇīyā vebhārapasse sattapaṇṇiguhā, ramaṇīyā isigilipasse kāḷasilā, ramaṇīyo sītavane sappasoṇḍikapabbhāro, ramaṇīyo tapodārāmo, ramaṇīyo veḷuvane kalandakanivāpo, ramaṇīyaṁ jīvakambavanaṁ, ramaṇīyo maddakucchismiṁ migadāyo.  
„Восхитительна, Ананда, Раджагаха, восхитителен холм Гиджджхакута, восхитительна баньяновая [роща] Готамы, восхитителен утес Чора, восхитительна пещера Саттапанни на склоне Вебхары, восхитительна Черная скала на склоне Исигили, восхитителен склон Саппасондика в роще Сита, восхитительна [монашеская] роща Тапода, восхитительно место кормления белок в бамбуковой роще, восхитительна манговая роща Дживака, восхитительна оленья роща Маддакуччхи.
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā …pe…  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей …
ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā’ti.  
итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Evampi kho tvaṁ, ānanda, tathāgatena oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ, na tathāgataṁ yāci:  
Ты же, Ананда, хотя Татхагата сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, не смог проникнуть [в него тогда] и не попросил Татхагату:
Sace tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāceyyāsi, dveva te vācā tathāgato paṭikkhipeyya, atha tatiyakaṁ adhivāseyya.  
Если бы, Ананда, ты попросил [тогда так] Татхагату, то двукратную твою просьбу Татхагата бы отверг, но на третью бы согласился.
Tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ.  
Тогда, Ананда, ты поступил тут нехорошо, ты был неправ“.
Ekamidāhaṁ, ānanda, samayaṁ idheva vesāliyaṁ viharāmi udene cetiye.  
Однажды, Ананда, я пребывал здесь в Весали в святилище Удена.
Tatrāpi kho tāhaṁ, ānanda, āmantesiṁ:  
И там, Ананда, я обратился к тебе:
‘ramaṇīyā, ānanda, vesālī, ramaṇīyaṁ udenaṁ cetiyaṁ.  
„Восхитительна, Ананда, Весали, восхитительно святилище Удена!
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā’ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Evampi kho tvaṁ, ānanda, tathāgatena oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ, na tathāgataṁ yāci:  
Ты же, Ананда, хотя Татхагата сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, не смог проникнуть [в него тогда] и не попросил Татхагату:
Sace tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāceyyāsi, dveva te vācā tathāgato paṭikkhipeyya, atha tatiyakaṁ adhivāseyya, tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ.  
Если бы, Ананда, ты попросил [тогда так] Татхагату, то двукратную твою просьбу Татхагата бы отверг, но на третью бы согласился.
Ekamidāhaṁ, ānanda, samayaṁ idheva vesāliyaṁ viharāmi gotamake cetiye …pe…  
Однажды, Ананда, я пребывал здесь в Весали в святилище Готамака …
idāneva kho tāhaṁ, ānanda, ajja cāpāle cetiye āmantesiṁ:  
И вот теперь, Ананда, я обратился к тебе в святилище Чапала [как и в тех местах]:
‘ramaṇīyā, ānanda, vesālī, ramaṇīyaṁ udenaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ gotamakaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sattambaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ bahuputtaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ sārandadaṁ cetiyaṁ, ramaṇīyaṁ cāpālaṁ cetiyaṁ.  
„Восхитительна, Ананда, Весали, восхитительно святилище Удена, восхитительно святилище Готамака, восхитительно святилище Саттамба, восхитительно святилище Бахупутта, восхитительно святилище Сарандада, восхитительно святилище Чапала!
Yassa kassaci, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā.  
Кто, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей, тот при желании может прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Tathāgatassa kho, ānanda, cattāro iddhipādā bhāvitā bahulīkatā yānīkatā vatthukatā anuṭṭhitā paricitā susamāraddhā, so ākaṅkhamāno, ānanda, tathāgato kappaṁ vā tiṭṭheyya kappāvasesaṁ vā’ti.  
А Татхагата, Ананда, воплотил, сделал исполнимыми, обрел, сделал основой [поведения], испытал, изведал, тщательно осуществил четыре основы сверхъестественных способностей. Итак, Ананда, Татхагата может при желании прожить [целый] мировой период или оставшуюся часть мирового периода.
Evampi kho tvaṁ, ānanda, tathāgatena oḷārike nimitte kayiramāne oḷārike obhāse kayiramāne nāsakkhi paṭivijjhituṁ, na tathāgataṁ yāci:  
Ты же, Ананда, хотя Татхагата сделал понятное указание, сделал понятное объяснение, не смог проникнуть [в него тогда] и не попросил Татхагату:
Sace tvaṁ, ānanda, tathāgataṁ yāceyyāsi, dveva te vācā tathāgato paṭikkhipeyya, atha tatiyakaṁ adhivāseyya.  
Если бы, Ананда, ты попросил [тогда так] Татхагату, то двукратную твою просьбу Татхагата бы отверг, но на третью бы согласился.
Tasmātihānanda, tuyhevetaṁ dukkaṭaṁ, tuyhevetaṁ aparaddhaṁ.  
Тогда, Ананда, ты поступил тут нехорошо, ты был неправ“.
Nanu etaṁ, ānanda, mayā paṭikacceva akkhātaṁ:  
Разве не проповедывал я раньше, Ананда, paṭikacceva → paṭigacceva (bj, pts1ed) | etaṁ → evaṁ (sya-all, km, pts1ed)
Taṁ kutettha, ānanda, labbhā, yaṁ taṁ jātaṁ bhūtaṁ saṅkhataṁ palokadhammaṁ, taṁ vata mā palujjīti netaṁ ṭhānaṁ vijjati’.  
Откуда же, Ананда, может тут получиться так, чтобы рожденное, существующее, составленное, подверженное распаду, так и не распалось? Таково быть не может.
Yaṁ kho panetaṁ, ānanda, tathāgatena cattaṁ vantaṁ muttaṁ pahīnaṁ paṭinissaṭṭhaṁ ossaṭṭho āyusaṅkhāro, ekaṁsena vācā bhāsitā:  
И вот, Ананда, это оставлено, брошено, покинуто, отринуто, низвергнуто Татхагатой, [им] отвергнута наклонность к жизни. Истинное слово произнес Татхагата:
Āyāmānanda, yena mahāvanaṁ kūṭāgārasālā tenupasaṅkamissāmā”ti.  
Давай, Ананда, пойдем в обитель с заостренной крышей в большом лесу».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā āyasmatā ānandena saddhiṁ yena mahāvanaṁ kūṭāgārasālā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный вместе с достопочтенным Анандой приблизился к обители с заостренной крышей в большом лесу. И, приблизившись [к ней], он обратился к достопочтенному Ананде:
“gaccha tvaṁ, ānanda, yāvatikā bhikkhū vesāliṁ upanissāya viharanti, te sabbe upaṭṭhānasālāyaṁ sannipātehī”ti.  
«Иди, Ананда, и созови в обитель для собраний всех тех монахов, которые находятся в окрестностях Весали».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā yāvatikā bhikkhū vesāliṁ upanissāya viharanti, te sabbe upaṭṭhānasālāyaṁ sannipātetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi. Ekamantaṁ ṭhito kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, и вот, созвав в обитель для собраний всех тех монахов, которые находились в окрестностях Весали, он приблизился к Благостному; приблизившись, приветствовал Благостного и стал в стороне. И вот, стоя в стороне, достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
Vesāliyaṁ piṇḍāya caritvā pacchābhattaṁ piṇḍapātapaṭikkanto nāgāpalokitaṁ vesāliṁ apaloketvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
Пройдя по Весали за милостыней, он после еды возвратился с пищей, [собранной] в чашу для милостыни, оглядел Весали взглядом слона и обратился к достопочтенному Ананде:
“idaṁ pacchimakaṁ, ānanda, tathāgatassa vesāliyā dassanaṁ bhavissati.  
«Вот, Ананда, в последний раз Татхагата видит Весали.
Āyāmānanda, yena bhaṇḍagāmo tenupasaṅkamissāmā”ti.  
Давай, Ананда, пойдем в Бхандагаму». bhaṇḍagāmo → bhaṇḍaggāmo (km); bhaṇḍugāmo (mr)
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā bhaṇḍagāme yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
4.5. И вот Благостный, пробыв в Бхандагаме сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena hatthigāmo,  
«Давай, Ананда, пойдем в Хаттхигаму».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Tatra sudaṁ bhagavā bhoganagare viharati ānande cetiye.  
И Благостный стал пребывать там, в Бхоганагаре, в святилище Ананда. ānande → anande (pts1ed); sānandare (mr)
Tatrapi sudaṁ bhagavā bhoganagare viharanto ānande cetiye etadeva bahulaṁ bhikkhūnaṁ dhammiṁ kathaṁ karoti:  
И, пребывая там, в Бхоганагаре, в святилище Ананда, Благостный повел с монахами такую добродетельную беседу, посвященную [нравственности]:
Atha kho bhagavā bhoganagare yathābhirantaṁ viharitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, пробыв в Бхоганагаре, сколько хотел, обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena pāvā tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Паву».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena kusinārā tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Кусинару».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā maggā okkamma yena aññataraṁ rukkhamūlaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный, сойдя с дороги, приблизился к подножию одного дерева и, приблизившись, обратился к достопочтенному Ананде:
“iṅgha me tvaṁ, ānanda, catugguṇaṁ saṅghāṭiṁ paññapehi, kilantosmi, ānanda, nisīdissāmī”ti.  
«Подстели-ка мне, Ананда, ткань, сложенную вчетверо, — я измучился, Ананда, и присяду».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā catugguṇaṁ saṅghāṭiṁ paññapesi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда и подстелил сложенную вчетверо ткань.
Nisajja kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
и вот, усевшись, Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“iṅgha me tvaṁ, ānanda, pānīyaṁ āhara, pipāsitosmi, ānanda, pivissāmī”ti.  
«Принеси-ка мне, Ананда, воды. Я чувствую жажду, Ананда, и хочу пить».
Evaṁ vutte, āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И когда так было сказано, достопочтенный Ананда сказал Благостному:
Dutiyampi kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный во второй раз обратился к достопочтенному Ананде:
“iṅgha me tvaṁ, ānanda, pānīyaṁ āhara, pipāsitosmi, ānanda, pivissāmī”ti.  
«Принеси-ка мне, Ананда, воды. Я чувствую жажду, Ананда, и хочу пить».
Dutiyampi kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И вот достопочтенный Ананда во второй раз сказал Благостному:
Tatiyampi kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный в третий раз обратился к достопочтенному Ананде:
“iṅgha me tvaṁ, ānanda, pānīyaṁ āhara, pipāsitosmi, ānanda, pivissāmī”ti.  
«Принеси-ка мне, Ананда, воды. Я чувствую жажду, Ананда, и хочу пить».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā pattaṁ gahetvā yena sā nadikā tenupasaṅkami.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, взял сосуд и приблизился к этому ручью.
Atha kho sā nadikā cakkacchinnā parittā luḷitā āvilā sandamānā, āyasmante ānande upasaṅkamante acchā vippasannā anāvilā sandittha.  
И вот [вода] этого ручья, потревоженная колесами, бывшая негодной, текшая мутной и грязной, с приближением достопочтенного Ананды потекла чистой, спокойной, не грязной. sandittha → sandati (sya-all, km)
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  
И вот достопочтенный Ананда подумал так:
‘Kiṁ pana, bhante, saññī ahosī’ti?  
„Находился ли ты, господин, в сознании?“
‘So tvaṁ, bhante, saññī samāno jāgaro pañcamattāni sakaṭasatāni nissāya nissāya atikkantāni neva addasa, na pana saddaṁ assosi;  
„Итак, господин, ты, будучи в сознании и бодрствуя, не видел, не слышал звуков пяти сотен повозок, проехавших совсем близко, —
Yatra hi nāma saññī samāno jāgaro pañcamattāni sakaṭasatāni nissāya nissāya atikkantāni neva dakkhati, na pana saddaṁ sossatī’ti.  
В столь покойном состоянии пребывают странники, что, даже будучи в сознании и бодрствуя, [человек] не видит, не слышит звуков пяти сотен повозок, проехавших совсем близко!“
yo vā saññī samāno jāgaro pañcamattāni sakaṭasatāni nissāya nissāya atikkantāni neva passeyya, na pana saddaṁ suṇeyya;  
чтобы находящийся в сознании и бодрствующий не видел, не слышал звуков пяти сотен повозок, проехавших совсем близко,
yo vā saññī samāno jāgaro deve vassante deve gaḷagaḷāyante vijjullatāsu niccharantīsu asaniyā phalantiyā neva passeyya, na pana saddaṁ suṇeyyā”ti?  
или же чтобы находящийся в сознании и бодрствующий не видел, не слышал звуков, когда льет дождь, шумит буря, низвергаются молнии и разрываются громовые стрелы?» vijjullatāsu → vijjutāsu (bj, sya-all, km, pts1ed)
Atha kho etadeva dukkaratarañceva durabhisambhavatarañca yo saññī samāno jāgaro deve vassante deve gaḷagaḷāyante vijjullatāsu niccharantīsu asaniyā phalantiyā neva passeyya, na pana saddaṁ suṇeyyā”ti.  
Ведь, конечно, и труднее совершить, и труднее достичь, чтобы находящийся в сознании и бодрствующий не видел, не слышал звуков, когда льет дождь, шумит буря, низвергаются молнии и разрываются громовые стрелы».
‘Kiṁ pana, bhante, saññī ahosī’ti?  
„Находился ли ты, господин, в сознании?“
‘So tvaṁ, bhante, saññī samāno jāgaro deve vassante deve gaḷagaḷāyante vijjullatāsu niccharantīsu asaniyā phalantiyā neva addasa, na pana saddaṁ assosī’ti?  
„Итак, господин, ты, будучи в сознании и бодрствуя, не видел, не слышал звуков, когда лил дождь, шумела буря, низвергались молнии и разрывались громовые стрелы“.
Yatra hi nāma saññī samāno jāgaro deve vassante deve gaḷagaḷāyante vijjullatāsu niccharantīsu asaniyā phalantiyā neva dakkhati, na pana saddaṁ sossatī’ti.  
что, даже будучи в сознании и бодрствуя, [человек] не видит, не слышит звуков, когда льет дождь, шумит буря, низвергаются молнии и разрываются громовые стрелы“. sossatī’ti → suṇissati (sya-all); suṇissatīti (km)
“Tena hi, pukkusa, ekena maṁ acchādehi, ekena ānandan”ti.  
«Тогда, Пуккуса, покрой одной [одеждой] меня, а другой — достопочтенного Ананду»,
“Evaṁ, bhante”ti kho pukkuso mallaputto bhagavato paṭissutvā ekena bhagavantaṁ acchādeti, ekena āyasmantaṁ ānandaṁ.  
dn16
Atha kho āyasmā ānando acirapakkante pukkuse mallaputte taṁ siṅgīvaṇṇaṁ yugamaṭṭhaṁ dhāraṇīyaṁ bhagavato kāyaṁ upanāmesi.  
И вот, вскоре после того как Пуккуса Маллапутта удалился, достопочтенный Ананда одел тело Благостного в эту пару чистых златоцветных [одежд], пригодных для ношения,
Atha kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И тогда достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Evametaṁ, ānanda, evametaṁ, ānanda, dvīsu kālesu ativiya tathāgatassa kāyo parisuddho hoti chavivaṇṇo pariyodāto.  
«Это так, Ананда. В двух случаях, Ананда, цвет кожи Татхагаты становится необычайно чистым и ясным.
Yañca, ānanda, rattiṁ tathāgato anuttaraṁ sammāsambodhiṁ abhisambujjhati, yañca rattiṁ anupādisesāya nibbānadhātuyā parinibbāyati.  
В ту ночь, Ананда, когда Татхагата достигает несравненного высшего просветления, и в ту ночь, когда он достигает ниббаны — состояния ниббаны, свободного от всякой зависимости, —
Imesu kho, ānanda, dvīsu kālesu ativiya tathāgatassa kāyo parisuddho hoti chavivaṇṇo pariyodāto.  
в этих двух случаях, Ананда, цвет кожи Татхагаты становится необычайно чистым и ясным.
Ajja kho panānanda, rattiyā pacchime yāme kusinārāyaṁ upavattane mallānaṁ sālavane antarena yamakasālānaṁ tathāgatassa parinibbānaṁ bhavissati.  
И вот сегодня ночью, Ананда, в последнюю ночную стражу в Кусинаре в Упаваттане — садовой роще маллов между парой деревьев сала Татхагата достигнет ниббаны. bhavissati → bhavissatīti (mr) | antarena → antare (sya-all, km)
Āyāmānanda, yena kakudhā nadī tenupasaṅkamissāmā”ti.  
Давай, Ананда, приблизимся к реке Какуттхе».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā dakkhiṇena passena sīhaseyyaṁ kappesi pāde pādaṁ accādhāya sato sampajāno uṭṭhānasaññaṁ manasikaritvā.  
И тогда Благостный лег, словно лев, на правый бок, положил ногу на ногу и наделенный способностью самосознания и вдумчивостью устремил ум к тому, чтобы подняться, [когда настанет время].
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде: kho → yo kho (mr)
“siyā kho panānanda, cundassa kammāraputtassa koci vippaṭisāraṁ uppādeyya:  
«Может случиться, Ананда, так, что кто-нибудь обратится с упреком к сыну кузнеца Чунде, [говоря]:
Cundassa, ānanda, kammāraputtassa evaṁ vippaṭisāro paṭivinetabbo:  
Вот, Ананда, как следует тогда отклонить упрек сыну кузнеца Чунде:
Cundassa, ānanda, kammāraputtassa evaṁ vippaṭisāro paṭivinetabbo”ti.  
Вот, Ананда, как следует тогда отклонить упрек сыну кузнеца Чунде“».
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И тогда Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“āyāmānanda, yena hiraññavatiyā nadiyā pārimaṁ tīraṁ, yena kusinārā upavattanaṁ mallānaṁ sālavanaṁ tenupasaṅkamissāmā”ti.  
«Давай, Ананда, пойдем в Кусинару, в Упаваттану — садовую рощу маллов, на другом берегу реки Хираннявати».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho bhagavā mahatā bhikkhusaṅghena saddhiṁ yena hiraññavatiyā nadiyā pārimaṁ tīraṁ, yena kusinārā upavattanaṁ mallānaṁ sālavanaṁ tenupasaṅkami. upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный вместе с большой толпой монахов приблизился к Кусинаре, к Упаваттане — саловой роще маллов на другом берегу реки Хираннявати. И, приблизившись [к ней], он обратился к достопочтенному Ананде:
“iṅgha me tvaṁ, ānanda, antarena yamakasālānaṁ uttarasīsakaṁ mañcakaṁ paññapehi, kilantosmi, ānanda, nipajjissāmī”ti.  
«Постели-ка мне, Ананда, между парой деревьев сала ложе изголовьем к северу — я измучился, Ананда, и прилягу».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā antarena yamakasālānaṁ uttarasīsakaṁ mañcakaṁ paññapesi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда и постелил между парой деревьев сала ложе изголовьем к северу.
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И тогда Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“sabbaphāliphullā kho, ānanda, yamakasālā akālapupphehi.  
«Вот, Ананда, пара деревьев сала целиком покрылась цветами, хоть и не настала пора цветения.
Na kho, ānanda, ettāvatā tathāgato sakkato vā hoti garukato vā mānito vā pūjito vā apacito vā.  
Но не таким образом, Ананда, оказывают внимание, проявляют заботу, уважают, чтут, преклоняются перед Татхагатой.
Yo kho, ānanda, bhikkhu vā bhikkhunī vā upāsako vā upāsikā vā dhammānudhammappaṭipanno viharati sāmīcippaṭipanno anudhammacārī, so tathāgataṁ sakkaroti garuṁ karoti māneti pūjeti apaciyati, paramāya pūjāya.  
Когда, Ананда, монах, или монахиня, или преданный мирянин, или преданная мирянка следуют истине во всей ее последовательности, следуют праведности, поступают в согласии с истиной, тогда они и оказывают внимание, проявляют заботу, уважают, чтут высшим почетом Татхагату. apaciyati → idaṁ padaṁ bj, sya-all, km, pts1ed potthakesu na
Tasmātihānanda, dhammānudhammappaṭipannā viharissāma sāmīcippaṭipannā anudhammacārinoti.  
Поэтому, Ананда, [говори так]: „Будем следовать истине во всей ее последовательности, следовать праведности, поступать в согласии с истиной“ —
Evañhi vo, ānanda, sikkhitabban”ti.  
так, Ананда, следует поучать».
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  
И тогда достопочтенный Ананда подумал так:
Atha kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И тогда достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Yebhuyyena, ānanda, dasasu lokadhātūsu devatā sannipatitā tathāgataṁ dassanāya.  
«Большинство божеств из десяти миров, Ананда, собрались, чтобы лицезреть Татхагату.
Yāvatā, ānanda, kusinārā upavattanaṁ mallānaṁ sālavanaṁ samantato dvādasa yojanāni, natthi so padeso vālaggakoṭinittudanamattopi mahesakkhāhi devatāhi apphuṭo.  
На двенадцать йоджан, Ананда, вокруг Кусинары и Упаваттаны — садовой рощи маллов нет места даже размером с укол кончиком волоса, которое не было бы заполнено божествами великой силы.
Devatā, ānanda, ujjhāyanti:  
И божества, Ананда, ропщут:
“Santānanda, devatā ākāse pathavīsaññiniyo kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti:  
«Есть Ананда, в пространстве божества, наделенные земным сознанием, которые плачут, распустив волосы, плачут, воздев руки, падают ниц пораженные, мечутся взад и вперед, [возглашая]: chinnapātaṁ papatanti → chinnaṁpādaṁ viya papatanti (sya-all); chinnapātaṁ viyapapatanti (km); chinnapapātaṁ papatanti (pts1ed)
Santānanda, devatā pathaviyaṁ pathavīsaññiniyo kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti:  
Есть, Ананда, на земле божества, наделенные земным сознанием, которые плачут, распустив волосы, плачут, воздев руки, падают ниц пораженные, мечутся взад и вперед, [возглашая]:
“Cattārimāni, ānanda, saddhassa kulaputtassa dassanīyāni saṁvejanīyāni ṭhānāni.  
«Существуют, Ананда, четыре места, пробуждающих трепет, которые должен лицезреть верующий из славной семьи.
‘Idha tathāgato jāto’ti, ānanda, saddhassa kulaputtassa dassanīyaṁ saṁvejanīyaṁ ṭhānaṁ.  
„Здесь родился Татхагата“ — вот, Ананда, место, пробуждающее трепет, которое должен лицезреть верующий из славной семьи.
‘Idha tathāgato anuttaraṁ sammāsambodhiṁ abhisambuddho’ti, ānanda, saddhassa kulaputtassa dassanīyaṁ saṁvejanīyaṁ ṭhānaṁ.  
„Здесь Татхагата достиг несравненного высшего просветления“ — вот, Ананда, место, пробуждающее трепет, которое должен лицезреть верующий из славной семьи.
‘Idha tathāgatena anuttaraṁ dhammacakkaṁ pavattitan’ti, ānanda, saddhassa kulaputtassa dassanīyaṁ saṁvejanīyaṁ ṭhānaṁ.  
„Здесь Татхагата привел в движение несравненное колесо дхаммы“, — вот, Ананда, место, пробуждающее трепет, которое должен лицезреть верующий из славной семьи.
‘Idha tathāgato anupādisesāya nibbānadhātuyā parinibbuto’ti, ānanda, saddhassa kulaputtassa dassanīyaṁ saṁvejanīyaṁ ṭhānaṁ.  
„Здесь Татхагата достиг ниббаны — состояния ниббаны, свободного от всякой зависимости,“ — вот, Ананда, место, пробуждающее трепет, которое должен лицезреть верующий из славной семьи.
Imāni kho, ānanda, cattāri saddhassa kulaputtassa dassanīyāni saṁvejanīyāni ṭhānāni.  
Таковы, Ананда, четыре места, пробуждающих трепет, которые должен лицезреть верующий из славной семьи.
Āgamissanti kho, ānanda, saddhā bhikkhū bhikkhuniyo upāsakā upāsikāyo:  
И когда, Ананда, придут верующие монахи и монахини, преданные миряне и преданные мирянки, [они будут говорить]:
Ye hi keci, ānanda, cetiyacārikaṁ āhiṇḍantā pasannacittā kālaṁ karissanti, sabbe te kāyassa bhedā paraṁ maraṇā sugatiṁ saggaṁ lokaṁ upapajjissantī”ti.  
И все те, Ананда, кто проводит время, странствуя с умиротворенным сердцем и посещая святилища, с распадом тела после смерти вновь рождаются в счастье, в небесном мире».
29. Ānandapucchākathā  
29. Рассказ о вопросах Ананды
“Adassanaṁ, ānandā”ti.  
«Не глядеть [на них], Ананда».
“Anālāpo, ānandā”ti.  
«Не говорить [с ними], Ананда».
“Sati, ānanda, upaṭṭhāpetabbā”ti.  
«Следует оградить себя бдительностью, Ананда».
“Abyāvaṭā tumhe, ānanda, hotha tathāgatassa sarīrapūjāya.  
«Не надо вам тревожиться, Ананда, о почитании тела Татхагаты.
Iṅgha tumhe, ānanda, sāratthe ghaṭatha anuyuñjatha, sāratthe appamattā ātāpino pahitattā viharatha.  
Трудитесь, Ананда, ради высшего блага, преследуйте высшее благо, будьте ревностны, усердны, решительны ради высшего блага. ghaṭatha anuyuñjatha → sadatthamanuyujjatha (bj); sadatthe anuyuñjatha (sya-all, km); sadattham anuyuñjatha (pts1ed); sāratthe anuyuñjatha (mr) | sāratthe → sadatthe (bj, sya-all, pts1ed)
Santānanda, khattiyapaṇḍitāpi brāhmaṇapaṇḍitāpi gahapatipaṇḍitāpi tathāgate abhippasannā, te tathāgatassa sarīrapūjaṁ karissantī”ti.  
Есть, Ананда, и мудрые кшатрии, и мудрые брахманы, и мудрые домоправители, преданные Татхагате, — они окажут почет телу Татхагаты».
“Yathā kho, ānanda, rañño cakkavattissa sarīre paṭipajjanti, evaṁ tathāgatassa sarīre paṭipajjitabban”ti.  
«Как, Ананда, обращаются с телом царя — владыки мира, так же следует обращаться с телом Татхагаты».
“Rañño, ānanda, cakkavattissa sarīraṁ ahatena vatthena veṭhenti, ahatena vatthena veṭhetvā vihatena kappāsena veṭhenti, vihatena kappāsena veṭhetvā ahatena vatthena veṭhenti.  
«Тело царя — владыки мира, Ананда, окутывают новым одеянием; окутав новым одеянием, окутывают [его] чесаной хлопчатой тканью; окутав чесаной хлопчатой тканью, окутывают [его снова] новым одеянием. sarīraṁ → sarīre (sya-all, km, mr)
Evaṁ kho, ānanda, rañño cakkavattissa sarīre paṭipajjanti.  
Так, Ананда, обращаются с телом царя — владыки мира.
Yathā kho, ānanda, rañño cakkavattissa sarīre paṭipajjanti, evaṁ tathāgatassa sarīre paṭipajjitabbaṁ.  
Как, Ананда, обращаются с телом царя — владыки мира, так же следует обращаться с телом Татхагаты.
Cattārome, ānanda, thūpārahā.  
Четверо [существ], Ананда, достойны надгробия.
Kiñcānanda, atthavasaṁ paṭicca tathāgato arahaṁ sammāsambuddho thūpāraho?  
По какой причине, Ананда, Татхагата, архат, всецело просветленный достоин надгробия?
‘Ayaṁ tassa bhagavato arahato sammāsambuddhassa thūpo’ti, ānanda, bahujanā cittaṁ pasādenti.  
Ведь [при мысли]: „Вот надгробие этого Благостного, архата, всецело просветленного!“ —
Idaṁ kho, ānanda, atthavasaṁ paṭicca tathāgato arahaṁ sammāsambuddho thūpāraho.  
По этой причине, Ананда, Татхагата, архат, всецело просветленный, достоин надгробия.
Kiñcānanda, atthavasaṁ paṭicca paccekasambuddho thūpāraho?  
По какой причине, Ананда, паччека[буддха], просветленный, достоин надгробия?
‘Ayaṁ tassa bhagavato paccekasambuddhassa thūpo’ti, ānanda, bahujanā cittaṁ pasādenti.  
Ведь [при мысли]: „Вот надгробие этого Благостного, паччека[буддхи], просветленного!“ —
Idaṁ kho, ānanda, atthavasaṁ paṭicca paccekasambuddho thūpāraho.  
По этой причине, Ананда, паччека[буддха], просветленный, достоин надгробия.
Kiñcānanda, atthavasaṁ paṭicca tathāgatassa sāvako thūpāraho?  
По какой причине, Ананда, ученик Татхагаты достоин надгробия?
‘Ayaṁ tassa bhagavato arahato sammāsambuddhassa sāvakassa thūpo’ti, ānanda, bahujanā cittaṁ pasādenti.  
Ведь [при мысли]: „Вот надгробие ученика этого Благостного, архата, всецело просветленного!“ —
Idaṁ kho, ānanda, atthavasaṁ paṭicca tathāgatassa sāvako thūpāraho.  
По этой причине, Ананда, ученик Татхагаты достоин надгробия.
Kiñcānanda, atthavasaṁ paṭicca rājā cakkavattī thūpāraho?  
По какой причине, Ананда, царь — владыка мира достоин надгробия?
‘Ayaṁ tassa dhammikassa dhammarañño thūpo’ti, ānanda, bahujanā cittaṁ pasādenti.  
Ведь [при мысли]: „Вот надгробие этого добродетельного царя добродетели!“ —
Idaṁ kho, ānanda, atthavasaṁ paṭicca rājā cakkavattī thūpāraho.  
По этой причине, Ананда, царь — владыка мира достоин надгробия.
Ime kho, ānanda, cattāro thūpārahā”ti.  
Таковы, Ананда, четверо [существ], достойных надгробия».
31. Ānandaacchariyadhamma  
31. Удивительные качества Ананды
Atha kho āyasmā ānando vihāraṁ pavisitvā kapisīsaṁ ālambitvā rodamāno aṭṭhāsi:  
И тогда достопочтенный Ананда вошел в обитель, оперся о притолоку двери и остановился [там], плача:
“kahaṁ nu kho, bhikkhave, ānando”ti?  
«Где же, монахи, Ананда?»
“Eso, bhante, āyasmā ānando vihāraṁ pavisitvā kapisīsaṁ ālambitvā rodamāno ṭhito:  
«Господин, этот достопочтенный Ананда вошел в обитель, оперся о притолоку двери и остановился там, плача:
“ehi tvaṁ, bhikkhu, mama vacanena ānandaṁ āmantehi:  
«Иди, монах, и обратись к Ананде от моего имени:
‘satthā taṁ, āvuso ānanda, āmantetī’”ti.  
„Друг Ананда, учитель зовет тебя“».
“Evaṁ, bhante”ti kho so bhikkhu bhagavato paṭissutvā yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca:  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным монах, приблизился к достопочтенному Ананде и, приблизившись, так сказал достопочтенному Ананде:
“satthā taṁ, āvuso ānanda, āmantetī”ti.  
«Друг Ананда, учитель зовет тебя».
“Evamāvuso”ti kho āyasmā ānando tassa bhikkhuno paṭissutvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinnaṁ kho āyasmantaṁ ānandaṁ bhagavā etadavoca:  
«Хорошо, друг», — согласился с этим монахом Ананда, приблизился к Благостному и, приблизившись, приветствовал Благостного и сел в стороне. И вот Благостный сказал так сидящему в стороне достопочтенному Ананде:
“alaṁ, ānanda, mā soci mā paridevi, nanu etaṁ, ānanda, mayā paṭikacceva akkhātaṁ:  
«Довольно, Ананда, не горюй, не плачь. Разве не проповедывал я раньше, Ананда,
taṁ kutettha, ānanda, labbhā. Yaṁ taṁ jātaṁ bhūtaṁ saṅkhataṁ palokadhammaṁ, ‘taṁ vata tathāgatassāpi sarīraṁ mā palujjī’ti netaṁ ṭhānaṁ vijjati.  
Откуда же, Ананда, может тут получиться так, чтобы рожденное, существующее, составленное, подверженное распаду, так и не распалось? Такого быть не может.
Dīgharattaṁ kho te, ānanda, tathāgato paccupaṭṭhito mettena kāyakammena hitena sukhena advayena appamāṇena, mettena vacīkammena hitena sukhena advayena appamāṇena, mettena manokammena hitena sukhena advayena appamāṇena.  
Давно уже, Ананда, ты общаешься с Татхагатой, будучи дружелюбен в делах — полезных, счастливых, неизменных, неисчерпаемых. Давно уже, Ананда, ты общаешься с Татхагатой, будучи дружелюбен в речах — полезных, счастливых, неизменных, неисчерпаемых. Давно уже, Ананда, ты общаешься с Татхагатой, будучи дружелюбен в помыслах — полезных, счастливых, неизменных, неисчерпаемых. Ты чист делами, Ананда!
Katapuññosi tvaṁ, ānanda, padhānamanuyuñja, khippaṁ hohisi anāsavo”ti.  
Приложи усилие и ты скоро освободишься от порочных свойств».
“yepi te, bhikkhave, ahesuṁ atītamaddhānaṁ arahanto sammāsambuddhā, tesampi bhagavantānaṁ etapparamāyeva upaṭṭhākā ahesuṁ, seyyathāpi mayhaṁ ānando.  
«У тех Благостных, монахи, которые были в прошлом времени, — архатов, всецело просветленных — были такие же превосходные прислужники, как у меня — Ананда.
Yepi te, bhikkhave, bhavissanti anāgatamaddhānaṁ arahanto sammāsambuddhā, tesampi bhagavantānaṁ etapparamāyeva upaṭṭhākā bhavissanti, seyyathāpi mayhaṁ ānando.  
И у тех Благостных, монахи, которые будут в будущем времени, — архатов, всецело просветленных — будут такие же превосходные прислужники, как у меня — Ананда.
Paṇḍito, bhikkhave, ānando;  
Ананда мудр, монахи,
medhāvī, bhikkhave, ānando.  
и он знает.
Cattārome, bhikkhave, acchariyā abbhutā dhammā ānande.  
У Ананды, монахи, есть четыре чудесных, необычайных свойства. abbhutā dhammā → abbhutadhammā (sya-all, km, mr)
Sace, bhikkhave, bhikkhuparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
Когда, монахи, собрание монахов приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди.
Atittāva, bhikkhave, bhikkhuparisā hoti, atha kho ānando tuṇhī hoti.  
И когда, монахи, Ананда умолкает, собрание монахов бывает недовольно.
Sace, bhikkhave, bhikkhunīparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
Когда, монахи, собрание монахинь приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди,
Atittāva, bhikkhave, bhikkhunīparisā hoti, atha kho ānando tuṇhī hoti.  
и когда, монахи, Ананда умолкает, собрание монахинь бывает недовольно.
Sace, bhikkhave, upāsakaparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
Когда, монахи, собрание преданных мирян приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди,
Atittāva, bhikkhave, upāsakaparisā hoti, atha kho ānando tuṇhī hoti.  
и когда, монахи, Ананда умолкает, собрание праведных мирян бывает недовольно.
Sace, bhikkhave, upāsikāparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
Когда, монахи, собрание преданных мирянок приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди,
Atittāva, bhikkhave, upāsikāparisā hoti, atha kho ānando tuṇhī hoti.  
и когда, монахи, Ананда умолкает, собрание преданных мирянок бывает недовольно.
Ime kho, bhikkhave, cattāro acchariyā abbhutā dhammā ānande.  
Таковы, монахи, четыре чудесных, необычайных свойства Ананды.
Evameva kho, bhikkhave, cattārome acchariyā abbhutā dhammā ānande.  
Таковы, монахи и четыре чудесных, необычайных свойства Ананды.
Sace, bhikkhave, bhikkhuparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
Когда, монахи, собрание монахов приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди,
Atha kho ānando tuṇhī hoti.  
собрание монахов бывает недовольно.
upāsikāparisā ānandaṁ dassanāya upasaṅkamati, dassanena sā attamanā hoti.  
собрание преданных мирянок приближается лицезреть Ананду, оно испытывает удовлетворение от лицезрения,
Tatra ce ānando dhammaṁ bhāsati, bhāsitenapi sā attamanā hoti.  
и когда Ананда проповедует там истину, оно испытывает удовлетворение и от проповеди,
Atha kho ānando tuṇhī hoti.  
собрание преданных мирянок бывает недовольно.
Ime kho, bhikkhave, cattāro acchariyā abbhutā dhammā ānande”ti.  
Таковы, монахи, четыре чудесных, необычайных свойства Ананды».
Evaṁ vutte, āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
Когда так было сказано, достопочтенный Ананда сказал Благостному:
“mā hevaṁ, ānanda, avaca, mā hevaṁ, ānanda, avaca:  
«Не говори, Ананда, так, не говори, Ананда, так:
Bhūtapubbaṁ, ānanda, rājā mahāsudassano nāma ahosi cakkavattī dhammiko dhammarājā cāturanto vijitāvī janapadatthāvariyappatto sattaratanasamannāgato.  
Когда-то давно, Ананда, жил царь по имени Махасудассана — владыка мира, добродетельный царь добродетели, правивший четырьмя сторонами света, победоносный, доставивший стране безопасность, наделенный семью сокровищами.
Rañño, ānanda, mahāsudassanassa ayaṁ kusinārā kusāvatī nāma rājadhānī ahosi.  
И эта Кусинара, Ананда, звалась тогда Кусавати, служила царской столицей царю Махасудассане
Kusāvatī, ānanda, rājadhānī iddhā ceva ahosi phītā ca bahujanā ca ākiṇṇamanussā ca subhikkhā ca.  
И царская столица Кусавати, Ананда, была процветающей, преуспевающей, многолюдной, полной жителей, богатой пропитанием.
Seyyathāpi, ānanda, devānaṁ āḷakamandā nāma rājadhānī iddhā ceva hoti phītā ca bahujanā ca ākiṇṇayakkhā ca subhikkhā ca;  
Подобно тому, Ананда, как царская столица богов Алакаманда — процветающая, преуспевающая, многолюдная, полна жителей, богата пропитанием,
evameva kho, ānanda, kusāvatī rājadhānī iddhā ceva ahosi phītā ca bahujanā ca ākiṇṇamanussā ca subhikkhā ca.  
так же точно, Ананда, и царская столица Кусавати была процветающей, преуспевающей, многолюдной, полной жителей, богатой пропитанием.
Kusāvatī, ānanda, rājadhānī dasahi saddehi avivittā ahosi divā ceva rattiñca, seyyathidaṁ— 
В царской столице Кусавати, Ананда, днем и ночью не утихали звуки десяти [видов], а именно:
Gaccha tvaṁ, ānanda, kusināraṁ pavisitvā kosinārakānaṁ mallānaṁ ārocehi:  
Иди же, Ананда, войди в Кусинару и передай кусинарийским маллам:
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paṭissutvā nivāsetvā pattacīvaramādāya attadutiyo kusināraṁ pāvisi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда, оделся, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду и вместе с другим [монахом] вошел в Кусинару.
Atha kho āyasmā ānando yena kosinārakānaṁ mallānaṁ sandhāgāraṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā kosinārakānaṁ mallānaṁ ārocesi:  
И вот достопочтенный Ананда приблизился к месту собрания кусинарийских маллов и, приблизившись, передал кусинарийским маллам:
Idamāyasmato ānandassa vacanaṁ sutvā mallā ca mallaputtā ca mallasuṇisā ca mallapajāpatiyo ca aghāvino dummanā cetodukkhasamappitā appekacce kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti vivaṭṭanti:  
И услышав это от достопочтенного Ананды, маллы и дети маллов, и невестки маллов, и жены маллов стали грустить, горевать, ощутили печаль в сердце, а некоторые заплакали, распустив волосы, заплакали, воздев руки, упали ниц пораженные, заметались взад и вперед, [возглашая]:
Atha kho mallā ca mallaputtā ca mallasuṇisā ca mallapajāpatiyo ca aghāvino dummanā cetodukkhasamappitā yena upavattanaṁ mallānaṁ sālavanaṁ yenāyasmā ānando tenupasaṅkamiṁsu.  
И тогда маллы, и дети маллов, и невестки маллов, и жены маллов, грустя, горюя, охваченные печалью в сердце, приблизились к Упаваттане — садовой роще маллов, к достопочтенному Ананде.
Atha kho āyasmato ānandassa etadahosi:  
И тогда достопочтенный Ананда подумал так:
Atha kho āyasmā ānando kosinārake malle kulaparivattaso kulaparivattaso ṭhapetvā bhagavantaṁ vandāpesi:  
И тогда достопочтенный Ананда поставил кусинарийских маллов по семьям, одну за другой, и разрешил им поклониться Благостному, [говоря при этом]:
Atha kho āyasmā ānando etena upāyena paṭhameneva yāmena kosinārake malle bhagavantaṁ vandāpesi.  
И вот таким образом достопочтенный Ананда в первую же [ночную] стражу разрешил [всем] кусинарийским маллам поклониться Благостному.
Atha kho subhaddo paribbājako yena upavattanaṁ mallānaṁ sālavanaṁ, yenāyasmā ānando tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca:  
И вот странствующий аскет Субхадда приблизился к Упаваттане — садовой роще маллов, к достопочтенному Ананде и сказал так:
“sutaṁ metaṁ, bho ānanda, paribbājakānaṁ vuḍḍhānaṁ mahallakānaṁ ācariyapācariyānaṁ bhāsamānānaṁ:  
«Я слыхал, почтенный Ананда, как старшие, престарелые брахманы, наставники [моих] наставников говорили:
Sādhāhaṁ, bho ānanda, labheyyaṁ samaṇaṁ gotamaṁ dassanāyā”ti.  
Да смогу я, почтенный Ананда, лицезреть отшельника Готаму!»
Evaṁ vutte, āyasmā ānando subhaddaṁ paribbājakaṁ etadavoca:  
Когда так было сказано, достопочтенный Ананда сказал странствующему аскету Субхадде:
tatiyampi kho subhaddo paribbājako āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca:  
И вот странствующий аскет Субхадда в третий раз сказал достопочтенному Ананде:
“sutaṁ metaṁ, bho ānanda, paribbājakānaṁ vuḍḍhānaṁ mahallakānaṁ ācariyapācariyānaṁ bhāsamānānaṁ:  
«Я слыхал, почтенный Ананда, как старшие, престарелые брахманы, наставники [моих] наставников говорили:
Sādhāhaṁ, bho ānanda, labheyyaṁ samaṇaṁ gotamaṁ dassanāyā”ti.  
Да смогу я, почтенный Ананда, лицезреть отшельника Готаму!»
Tatiyampi kho āyasmā ānando subhaddaṁ paribbājakaṁ etadavoca:  
Тогда достопочтенный Ананда в третий раз сказал странствующему аскету Субхадде:
Assosi kho bhagavā āyasmato ānandassa subhaddena paribbājakena saddhiṁ imaṁ kathāsallāpaṁ.  
А Благостный услышал эту беседу достопочтенного Ананды со странствующим аскетом Субхаддой.
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И вот Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“alaṁ, ānanda, mā subhaddaṁ vāresi, labhataṁ, ānanda, subhaddo tathāgataṁ dassanāya.  
«Довольно, Ананда, не препятствуй Субхадде. Пусть, Ананда, Субхадда сможет лицезреть Татхагату.
Atha kho āyasmā ānando subhaddaṁ paribbājakaṁ etadavoca:  
И тогда достопочтенный Ананда так сказал странствующему аскету Субхадде:
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И тогда Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“tenahānanda, subhaddaṁ pabbājehī”ti.  
«В таком случае, Ананда, сделайте Субхадду странником».
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando bhagavato paccassosi.  
«Хорошо, господин», — согласился с Благостным достопочтенный Ананда.
Atha kho subhaddo paribbājako āyasmantaṁ ānandaṁ etadavoca:  
И тогда странствующий аскет Субхадда так сказал достопочтенному Ананде:
“lābhā vo, āvuso ānanda; suladdhaṁ vo, āvuso ānanda,  
«Благо вам, почтенный Ананда, великое благо вам, почтенный Ананда,
Atha kho bhagavā āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И тогда Благостный обратился к достопочтенному Ананде:
“siyā kho panānanda, tumhākaṁ evamassa:  
«Может быть, Ананда, у вас возникает такая мысль:
Na kho panetaṁ, ānanda, evaṁ daṭṭhabbaṁ.  
Но не следует считать так, Ананда.
Yo vo, ānanda, mayā dhammo ca vinayo ca desito paññatto, so vo mamaccayena satthā.  
То, Ананда, [учение об] истине и должном поведении, которое я проповедывал, обучая вас, и будет после моей кончины вашим учителем.
Yathā kho panānanda, etarahi bhikkhū aññamaññaṁ āvusovādena samudācaranti, na kho mamaccayena evaṁ samudācaritabbaṁ.  
После моей кончины, Ананда, вам не следует обращаться друг к другу так, как обращаются теперь монахи, со словом „друг“.
Theratarena, ānanda, bhikkhunā navakataro bhikkhu nāmena vā gottena vā āvusovādena vā samudācaritabbo.  
Пусть старший монах, Ананда, обращается к младшему монаху, [называя его] по имени или роду, или со словом „друг“,
Ākaṅkhamāno, ānanda, saṅgho mamaccayena khuddānukhuddakāni sikkhāpadāni samūhanatu.  
После моей кончины, Ананда, пусть община при желании отменит незначительные и малозначительные заповеди.
Channassa, ānanda, bhikkhuno mamaccayena brahmadaṇḍo dātabbo”ti.  
После моей кончины, Ананда, пусть монах Чханна подвергнется высшему наказанию».
“Channo, ānanda, bhikkhu yaṁ iccheyya, taṁ vadeyya.  
«Пусть, Ананда, монах Чханна говорит что хочет, —
Atha kho āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
И тогда достопочтенный Ананда так сказал Благостному:
“Pasādā kho tvaṁ, ānanda, vadesi, ñāṇameva hettha, ānanda, tathāgatassa. Natthi imasmiṁ bhikkhusaṅghe ekabhikkhussāpi kaṅkhā vā vimati vā buddhe vā dhamme vā saṅghe vā magge vā paṭipadāya vā.  
«Ты говоришь, Ананда, из веры. У Татхагаты же есть знание этого: „В этом собрании монахов ни у одного монаха нет ни сомнения, ни замешательства относительно Будды, или дхаммы, или сангхи, или пути, или способа достижения!“.
Imesañhi, ānanda, pañcannaṁ bhikkhusatānaṁ yo pacchimako bhikkhu, so sotāpanno avinipātadhammo niyato sambodhiparāyaṇo”ti.  
Ведь среди пятисот этих монахов, Ананда, даже последний монах стал вступившим в поток, не подверженным страданию, уверенным, движущимся к просветлению».
Atha kho bhagavā paṭhamaṁ jhānaṁ samāpajji, paṭhamajjhānā vuṭṭhahitvā dutiyaṁ jhānaṁ samāpajji, dutiyajjhānā vuṭṭhahitvā tatiyaṁ jhānaṁ samāpajji, tatiyajjhānā vuṭṭhahitvā catutthaṁ jhānaṁ samāpajji, catutthajjhānā vuṭṭhahitvā ākāsānañcāyatanaṁ samāpajji, ākāsānañcāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā viññāṇañcāyatanaṁ samāpajji, viññāṇañcāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā ākiñcaññāyatanaṁ samāpajji, ākiñcaññāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā nevasaññānāsaññāyatanaṁ samāpajji, nevasaññānāsaññāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā saññāvedayitanirodhaṁ samāpajji.  
И тогда Благостный достиг первой ступени [созерцания]. Поднявшись с первой ступени, он достиг второй ступени. Поднявшись со второй ступени, он достиг третьей ступени. Поднявшись с третьей ступени, он достиг четвертой ступени. Поднявшись с четвертой ступени, он достиг уровня бесконечности пространства. Поднявшись с достигнутого уровня бесконечности пространства, он достиг уровня бесконечности сознания. Поднявшись с достигнутого уровня бесконечности сознания, он достиг уровня отсутствия чего бы то ни было. Поднявшись с достигнутого уровня отсутствия чего бы то ни было, он достиг уровня ни осознавания, ни отсутствия осознавания. Поднявшись с достигнутого уровня ни осознавания, ни отсутствия осознавания, он достиг уничтожения осознавания и ощущений.
Atha kho āyasmā ānando āyasmantaṁ anuruddhaṁ etadavoca:  
И тогда достопочтенный Ананда так сказал достопочтенному Ануруддхе:
“Nāvuso ānanda, bhagavā parinibbuto, saññāvedayitanirodhaṁ samāpanno”ti.  
«Нет, друг Ананда, Благостный не достиг ниббаны — он достиг уничтожения осознавания и ощущений».
Atha kho bhagavā saññāvedayitanirodhasamāpattiyā vuṭṭhahitvā nevasaññānāsaññāyatanaṁ samāpajji, nevasaññānāsaññāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā ākiñcaññāyatanaṁ samāpajji, ākiñcaññāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā viññāṇañcāyatanaṁ samāpajji, viññāṇañcāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā ākāsānañcāyatanaṁ samāpajji, ākāsānañcāyatanasamāpattiyā vuṭṭhahitvā catutthaṁ jhānaṁ samāpajji, catutthajjhānā vuṭṭhahitvā tatiyaṁ jhānaṁ samāpajji, tatiyajjhānā vuṭṭhahitvā dutiyaṁ jhānaṁ samāpajji, dutiyajjhānā vuṭṭhahitvā paṭhamaṁ jhānaṁ samāpajji, paṭhamajjhānā vuṭṭhahitvā dutiyaṁ jhānaṁ samāpajji, dutiyajjhānā vuṭṭhahitvā tatiyaṁ jhānaṁ samāpajji, tatiyajjhānā vuṭṭhahitvā catutthaṁ jhānaṁ samāpajji, catutthajjhānā vuṭṭhahitvā samanantarā bhagavā parinibbāyi.  
И тогда Благостный, поднявшись с достигнутого [состояния] уничтожения осознавания и ощущений, достиг уровня ни осознавания, ни отсутствия осознавания. Поднявшись с достигнутого уровня ни осознавания, ни отсутствия осознавания, он достиг уровня отсутствия чего бы то ни было. Поднявшись с достигнутого уровня отсутствия чего бы то ни было, он достиг уровня бесконечности сознания. Поднявшись с достигнутого уровня бесконечности сознания, он достиг уровня бесконечности пространства. Поднявшись с достигнутого уровня бесконечности пространства, он достиг четвертой ступени [созерцания]. Поднявшись с четвертой ступени, он достиг третьей ступени. Поднявшись с третьей ступени, он достиг второй ступени. Поднявшись со второй ступени, он достиг первой ступени. Поднявшись с первой ступени, он [снова] достиг второй ступени. Поднявшись со второй ступени, он достиг третьей ступени. Поднявшись с третьей ступени, он достиг четвертой ступени. Поднявшись с четвертой ступени, Благостный немедленно достиг ниббаны.
Parinibbute bhagavati saha parinibbānā āyasmā ānando imaṁ gāthaṁ abhāsi:  
И когда Благостный достиг ниббаны, то с достижением ниббаны достопочтенный Ананда произнес такую строфу:
“Santāvuso ānanda, devatā ākāse pathavīsaññiniyo kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti:  
«Есть, друг Ананда, в пространстве божества, наделенные земным сознанием, которые плачут, распустив волосы, плачут, воздев руки, падают ниц пораженные, мечутся взад и вперед, [возглашая]:
Santāvuso ānanda, devatā pathaviyā pathavīsaññiniyo kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti:  
Есть, друг Ананда, на земле божества, наделенные земным сознанием, которые плачут, распустив волосы, плачут, воздев руки, падают ниц пораженные, мечутся взад и вперед, [возглашая]:
Atha kho āyasmā ca anuruddho āyasmā ca ānando taṁ rattāvasesaṁ dhammiyā kathāya vītināmesuṁ.  
И тогда достопочтенный Ануруддха и достопочтенный Ананда провели остаток этой ночи в добродетельной беседе.
Atha kho āyasmā anuruddho āyasmantaṁ ānandaṁ āmantesi:  
И тогда достопочтенный Ануруддха обратился к достопочтенному Ананде:
“gacchāvuso ānanda, kusināraṁ pavisitvā kosinārakānaṁ mallānaṁ ārocehi:  
«Иди, друг Ананда, войди в Кусинару и передай кусинарийским маллам:
“Evaṁ, bhante”ti kho āyasmā ānando āyasmato anuruddhassa paṭissutvā pubbaṇhasamayaṁ nivāsetvā pattacīvaramādāya attadutiyo kusināraṁ pāvisi.  
«Хорошо, господин», — согласился с достопочтенным Ануруддхой достопочтенный Ананда, оделся утром, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду и вместе с другим [монахом] вошел в Кусинару.
Atha kho āyasmā ānando yena kosinārakānaṁ mallānaṁ sandhāgāraṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā kosinārakānaṁ mallānaṁ ārocesi:  
И вот достопочтенный Ананда приблизился к месту собраний кусинарийских маллов и, приблизившись, передал кусинарийским маллам:
Idamāyasmato ānandassa vacanaṁ sutvā mallā ca mallaputtā ca mallasuṇisā ca mallapajāpatiyo ca aghāvino dummanā cetodukkhasamappitā appekacce kese pakiriya kandanti, bāhā paggayha kandanti, chinnapātaṁ papatanti, āvaṭṭanti, vivaṭṭanti:  
И услышав это от достопочтенного Ананды, маллы и дети маллов, и невестки маллов, и жены маллов стали грустить, горевать, ощутили печаль в сердце, а некоторые заплакали, распустив волосы, заплакали, воздев руки, упали ниц пораженные, заметались взад и вперед, [возглашая]:
Atha kho kosinārakā mallā āyasmantaṁ ānandaṁ etadavocuṁ:  
И тогда кусинарийские маллы так сказали достопочтенному Ананде:
“kathaṁ mayaṁ, bhante ānanda, tathāgatassa sarīre paṭipajjāmā”ti?  
«Как, господин Ананда, нам обращаться с телом Татхагаты?»
“Kathaṁ pana, bhante ānanda, rañño cakkavattissa sarīre paṭipajjantī”ti?  
«Как же, господин Ананда, обращаются с телом царя — владыки мира?»

Yena cāyasmā sāriputto tenupasaṅkama; upasaṅkamitvā mama vacanena āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandāhi:  
Then go to Venerable Sāriputta, and in my name bow with your head to his feet. Say to him:
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandatī’ti.  
He bows with his head to your feet.’
Yena cāyasmā sāriputto tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā āyasmantaṁ sāriputtaṁ abhivādetvā ekamantaṁ nisīdi. Ekamantaṁ nisinno kho so puriso āyasmantaṁ sāriputtaṁ etadavoca:  
mn143
So āyasmato sāriputtassa pāde sirasā vandati;  
mn143
Atha kho āyasmā sāriputto nivāsetvā pattacīvaramādāya āyasmatā ānandena pacchāsamaṇena yena anāthapiṇḍikassa gahapatissa nivesanaṁ tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā paññatte āsane nisīdi. Nisajja kho āyasmā sāriputto anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca:  
Then Venerable Sāriputta robed up in the morning and, taking his bowl and robe, went with Venerable Ānanda as his second monk to Anāthapiṇḍika’s home. He sat down on the seat spread out, and said to Anāthapiṇḍika,
“Na me, bhante sāriputta, khamanīyaṁ na yāpanīyaṁ. Bāḷhā me dukkhā vedanā abhikkamanti, no paṭikkamanti; abhikkamosānaṁ paññāyati, no paṭikkamo.  
“I’m not keeping well, Honorable Sāriputta, I’m not getting by. The pain is terrible and growing, not fading, its growing, not its fading, is evident.
Seyyathāpi, bhante sāriputta, balavā puriso tiṇhena sikharena muddhani abhimattheyya; evameva kho me, bhante sāriputta, adhimattā vātā muddhani ūhananti.  
The winds piercing my head are so severe, it feels like a strong man drilling into my head with a sharp point. muddhani → muddhānaṁ (sya-all, km, pts1ed) | abhimattheyya → abhimantheyya (bj) | ūhananti → ohananti (sya-all, km)
Na me, bhante sāriputta, khamanīyaṁ na yāpanīyaṁ. Bāḷhā me dukkhā vedanā abhikkamanti, no paṭikkamanti; abhikkamosānaṁ paññāyati, no paṭikkamo.  
mn143
Seyyathāpi, bhante sāriputta, balavā puriso daḷhena varattakhaṇḍena sīse sīsaveṭhaṁ dadeyya; evameva kho me, bhante sāriputta, adhimattā sīse sīsavedanā.  
The pain in my head is so severe, it feels like a strong man tightening a tough leather strap around my head. sāriputta, adhimattā sīse sīsavedanā → adhimattā vātā sīsaṁ parikantanti (bj, sya-all, km) "
Na me, bhante sāriputta, khamanīyaṁ na yāpanīyaṁ. Bāḷhā me dukkhā vedanā abhikkamanti, no paṭikkamanti; abhikkamosānaṁ paññāyati, no paṭikkamo.  
mn143
Seyyathāpi, bhante sāriputta, dakkho goghātako vā goghātakantevāsī vā tiṇhena govikantanena kucchiṁ parikanteyya; evameva kho me, bhante sāriputta, adhimattā vātā kucchiṁ parikantanti.  
The winds slicing my belly are so severe, like a deft butcher or their apprentice were slicing open a cows’s belly with a meat cleaver.
Na me, bhante sāriputta, khamanīyaṁ na yāpanīyaṁ. Bāḷhā me dukkhā vedanā abhikkamanti, no paṭikkamanti; abhikkamosānaṁ paññāyati, no paṭikkamo.  
mn143
Seyyathāpi, bhante sāriputta, dve balavanto purisā dubbalataraṁ purisaṁ nānābāhāsu gahetvā aṅgārakāsuyā santāpeyyuṁ, samparitāpeyyuṁ; evameva kho me, bhante sāriputta, adhimatto kāyasmiṁ ḍāho.  
The burning in my body is so severe, it feels like two strong men grabbing a weaker man by the arms to burn and scorch him on a pit of glowing coals. That’s how severe the burning is in my body.
Na me, bhante sāriputta, khamanīyaṁ na yāpanīyaṁ. Bāḷhā me dukkhā vedanā abhikkamanti, no paṭikkamanti; abhikkamosānaṁ paññāyati, no paṭikkamo”ti.  
I’m not keeping well, Honorable Sāriputta, I’m not getting by. The pain is terrible and growing, not fading, its growing, not its fading, is evident.”
‘na pathavīdhātuṁ upādiyissāmi, na ca me pathavīdhātunissitaṁ viññāṇaṁ bhavissatī’ti.  
‘I shall not grasp the earth element …
na saññaṁ upādiyissāmi …  
perception …
na nevasaññānāsaññāyatanaṁ upādiyissāmi, na ca me nevasaññānāsaññāyatananissitaṁ viññāṇaṁ bhavissatī’ti.  
the dimension of neither perception nor non-perception, and there shall be no consciousness of mine dependent on the dimension of neither perception nor non-perception.’
Atha kho āyasmā ānando anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ etadavoca:  
Venerable Ānanda said to him,
“Nāhaṁ, bhante ānanda, olīyāmi, napi saṁsīdāmi;  
“No, Honorable Ānanda.
“Tena hi, bhante sāriputta, gihīnampi odātavasanānaṁ evarūpī dhammī kathā paṭibhātu.  
“Well then, Honorable Sāriputta, let it occur to you to teach such a Dhamma talk to white-clothed laypeople as well!
Atha kho āyasmā ca sāriputto āyasmā ca ānando anāthapiṇḍikaṁ gahapatiṁ iminā ovādena ovaditvā uṭṭhāyāsanā pakkamiṁsu.  
And when the venerables Sāriputta and Ānanda had given the householder Anāthapiṇḍika this advice they got up from their seat and left.
Atha kho anāthapiṇḍiko gahapati, acirapakkante āyasmante ca sāriputte āyasmante ca ānande, kālamakāsi tusitaṁ kāyaṁ upapajji.  
Not long after they had left, Anāthapiṇḍika passed away and was reborn in the host of Joyful Gods.
Evaṁ vutte, āyasmā ānando bhagavantaṁ etadavoca:  
When he had spoken, Venerable Ānanda said to the Buddha:
“Sādhu sādhu, ānanda.  
“Good, good, Ānanda.
Yāvatakaṁ kho, ānanda, takkāya pattabbaṁ, anuppattaṁ taṁ tayā.  
You’ve reached the logical conclusion, as far as logic goes.
Anāthapiṇḍiko so, ānanda, devaputto”ti.  
For that was indeed the god Anāthapiṇḍika.”
Attamano āyasmā ānando bhagavato bhāsitaṁ abhinandīti.  
Satisfied, Venerable Ānanda was happy with what the Buddha said. "