Brahmunā pesā, bhikkhave, sanaṅkumārena gāthā bhāsitā:   Brahmā Sanaṅkumāra also spoke this verse:  
Sā kho panesā, bhikkhave, sanaṅkumārena gāthā bhāsitā subhāsitā, no dubbhāsitā; atthasaṁhitā, no anatthasaṁhitā; anumatā mayā.  
Now, that verse spoken by Brahmā Sanaṅkumāra is well spoken, not poorly spoken. It’s beneficial, not pointless, and I agree with it.  

Brahmunā pesā, ambaṭṭha, sanaṅkumārena gāthā bhāsitā:   Брахмой Сананкумарой, Амбаттха, произнесена эта строфа:  
Brahmā Sanaṅkumāra also spoke this verse:  
Sā kho panesā, ambaṭṭha, brahmunā sanaṅkumārena gāthā sugītā no duggītā, subhāsitā no dubbhāsitā, atthasaṁhitā no anatthasaṁhitā, anumatā mayā.  
И вот, эта строфа, Амбаттха, хорошо изречена, а не плохо изречена Брахмой Сананкумарой, хорошо произнесена, а не плохо произнесена, связана с пользой, а не связана с бесполезностью и одобрена мной.  
That verse was well sung by Brahmā Sanaṅkumāra, not poorly sung; well spoken, not poorly spoken, beneficial, not harmful, and it was approved by me.  

5. Sanaṅkumārakathā   5. Разговор с Сананкумарой  
5. On Sanaṅkumāra  
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, oḷārikaṁ attabhāvaṁ abhinimminitvā pātubhavati.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он открывается приняв грубый облик.  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, he does so after manifesting in a solid corporeal form.  
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, so aññe deve atirocati vaṇṇena ceva yasasā ca.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он затмевает других богов красотой и славой.  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, he outshines the other gods in beauty and glory,  
evameva kho, bhante, yadā brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, so aññe deve atirocati vaṇṇena ceva yasasā ca.  
так же точно, господин, когда Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он затмевает других богов красотой и славой.  
 
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, na tassaṁ parisāyaṁ koci devo abhivādeti vā paccuṭṭheti vā āsanena vā nimanteti.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, то ни один бог в этом собрании ни приветствует его, ни поднимается, ни предлагает сиденье —  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, not a single god in that assembly greets him by bowing down or rising up or inviting him to a seat.  
“yassadāni devassa pallaṅkaṁ icchissati brahmā sanaṅkumāro, tassa devassa pallaṅke nisīdissatī”ti.  
„Брахма Сананкумара усядется на ложе того бога, которого он сейчас изберет“.  
“Now Brahmā Sanaṅkumāra will sit on the couch of whatever god he chooses.”  
Yassa kho pana, bhante, devassa brahmā sanaṅkumāro pallaṅke nisīdati, uḷāraṁ so labhati devo vedapaṭilābhaṁ; uḷāraṁ so labhati devo somanassapaṭilābhaṁ.  
И вот, господин, на чье ложе усаживается Брахма Сананкумара, тот бог обретает великое одушевление, тот бог обретает великое удовлетворение.  
And the god on whose couch Brahmā sits is overjoyed and brimming with happiness,  
evameva kho, bhante, yassa devassa brahmā sanaṅkumāro pallaṅke nisīdati, uḷāraṁ so labhati devo vedapaṭilābhaṁ, uḷāraṁ so labhati devo somanassapaṭilābhaṁ.  
так же точно, господин, на чье ложе усаживается Брахма Сананкумара, тот бог обретает великое одушевление, тот бог обретает великое удовлетворение.  
 
Atha, bhante, brahmā sanaṅkumāro oḷārikaṁ attabhāvaṁ abhinimminitvā kumāravaṇṇī hutvā pañcasikho devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pāturahosi.  
И вот, господин, Брахма Сананкумара, приняв грубый облик, в виде юноши Панчасикхи, открылся тридцати трем богам.  
Then Brahmā Sanaṅkumāra manifested in a solid corporeal form, taking on the appearance of the youth Pañcasikha, and appeared to the gods of the Thirty-Three.  
evameva kho, bhante, brahmā sanaṅkumāro vehāsaṁ abbhuggantvā ākāse antalikkhe pallaṅkena nisīditvā devānaṁ tāvatiṁsānaṁ sampasādaṁ viditvā imāhi gāthāhi anumodi:  
так же точно, господин, Брахма Сананкумара, поднявшись в воздух, уселся в воздушном пространстве, скрестив под собой ноги. И видя удовлетворение тридцати трех богов, он выразил свою радость такими строфами:  
Seeing the joy of those gods, Brahmā Sanaṅkumāra celebrated with these verses:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha;  
Так Брахма Сананкумара, господин, стал говорить об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
imamatthaṁ, bhante, brahmuno sanaṅkumārassa bhāsato aṭṭhaṅgasamannāgato saro hoti vissaṭṭho ca viññeyyo ca mañju ca savanīyo ca bindu ca avisārī ca gambhīro ca ninnādī ca.  
И у Брахмы Сананкумары, господин, говорящем об этом деле, голос был наделен восемью свойствами: отчетливый, понятный, красивый, приятный для слуха, связный, непрерывающийся, глубокий, звучный.  
And while he was speaking on that topic, his voice had eight qualities: it was clear, comprehensible, charming, audible, lucid, undistorted, deep, and resonant.  
Yathāparisaṁ kho pana, bhante, brahmā sanaṅkumāro sarena viññāpeti; na cassa bahiddhā parisāya ghoso niccharati.  
Когда Брахма Сананкумара, господин, обращается этим голосом к собранию, то звук его [голоса] не выходит за пределы собрания.  
He makes sure his voice is intelligible as far as the assembly goes, but the sound doesn’t extend outside the assembly.  
Atha kho, bhante, brahmā sanaṅkumāro tettiṁse attabhāve abhinimminitvā devānaṁ tāvatiṁsānaṁ paccekapallaṅkesu pallaṅkena nisīditvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
20. И тогда, господин, Брахма Сананкумара, принял тридцать три облика, уселся на каждое из лож тридцати трех богов, скрестив под собой ноги, и обратился к тридцати трем богам:  
Then Brahmā Sanaṅkumāra, having manifested thirty-three corporeal forms, sat down on the couches of each of the gods of the Thirty-Three and addressed them,  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha;  
Так Брахма Сананкумара, господин, стал говорить об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
imamatthaṁ, bhante, brahmuno sanaṅkumārassa bhāsato ghosoyeva devā maññanti:  
И у Брахмы Сананкумары, господин, говорящем об этом деле, звук [голоса был таков], что каждый бог подумал:  
And hearing the sound of Brahmā speaking on that topic, the gods fancied,  
Atha kho, bhante, brahmā sanaṅkumāro ekattena attānaṁ upasaṁharati, ekattena attānaṁ upasaṁharitvā sakkassa devānamindassa pallaṅke pallaṅkena nisīditvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
И тогда Брахма Сананкумара, господин, поместился в стороне, и, поместившись в стороне, он уселся на ложе повелителя богов Сакки и обратился к тридцати трем богам:  
Next Brahmā Sanaṅkumāra merged into one corporeal form. Then he sat on the couch of Sakka, lord of gods, and addressed the gods of the Thirty-Three:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha.  
Так Брахма Сананкумара, господин, сказал об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsitvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
И сказав об этом деле, Брахма Сананкумара, господин, обратился к тридцати трем богам:  
And having spoken about that, he addressed the gods of the Thirty-Three:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha,  
Так Брахма Сананкумара, господин, сказал об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsitvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
И, сказав об этом деле, Брахма Сананкумара, господин, обратился к тридцати трем богам:  
And having spoken about that, he addressed the gods of the Thirty-Three:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha.  
Так Брахма Сананкумара, господин, сказал об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsitvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
И, сказав об этом деле, Брахма Сананкумара, господин, обратился к тридцати трем богам:  
And having spoken about that, he addressed the gods of the Thirty-Three:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro bhāsittha, imamatthaṁ, bhante, brahmuno sanaṅkumārassa bhāsato vessavaṇassa mahārājassa evaṁ cetaso parivitakko udapādi:  
Так Брахма Сананкумара, господин, сказал об этом деле. И когда Брахма Сананкумара, господин, сказал об этом деле, у Великого царя Вессаваны возникло в уме такое размышление:  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke. And while he was speaking on that topic, this thought came to the great king Vessavaṇa,  
Atha, bhante, brahmā sanaṅkumāro vessavaṇassa mahārājassa cetasā cetoparivitakkamaññāya vessavaṇaṁ mahārājānaṁ etadavoca:  
Тогда, господин, Брахма Сананкумара, постигнув умом размышление, возникшее у Великого царя Вессаваны, так сказал Великому царю Вессаване:  
And then Brahmā Sanaṅkumāra, knowing what the great king Vessavaṇa was thinking, said to him,  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ abhāsi, imamatthaṁ vessavaṇo mahārājā brahmuno sanaṅkumārassa devānaṁ tāvatiṁsānaṁ bhāsato sammukhā sutaṁ sammukhā paṭiggahitaṁ sayaṁ parisāyaṁ ārocesi’”.  
Так Брахма Сананкумара сказал тридцати трем богам об этом деле. И Великий царь Вессавана, услышав это из уст, восприняв из уст Брахмы Сананкумары, говорящего тридцати трем богам, передал об этом деле своему окружению.  
That, sir, is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke to the gods of the Thirty-Three. And the great king Vessavaṇa, having heard and learned it in the presence of Brahmā as he was speaking on that topic, informed his own assembly.’”  

3. Sanaṅkumārakathā   3. Брахма Сананкунара  
3. On Sanaṅkumāra  
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, oḷārikaṁ attabhāvaṁ abhinimminitvā pātubhavati.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он открывается, приняв грубый облик.  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, he does so after manifesting in a solid corporeal form.  
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, so aññe deve atirocati vaṇṇena ceva yasasā ca.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он затмевает других богов красотой и славой.  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, he outshines the other gods in beauty and glory,  
evameva kho, bhante, yadā brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, so aññe deve atirocati vaṇṇena ceva yasasā ca.  
так же точно, господин, когда Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, он затмевает других богов красотой и славой.  
 
Yadā, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pātubhavati, na tassaṁ parisāyaṁ koci devo abhivādeti vā paccuṭṭheti vā āsanena vā nimanteti.  
Когда, господин, Брахма Сананкумара открывается тридцати трем богам, то ни один бог в этом собрании ни приветствует [его], ни поднимается, ни предлагает сиденье.  
When Brahmā Sanaṅkumāra appears to the gods of the Thirty-Three, not a single god in that assembly greets him by bowing down or rising up or inviting him to a seat.  
‘yassadāni devassa pallaṅkaṁ icchissati brahmā sanaṅkumāro, tassa devassa pallaṅke nisīdissatī’ti.  
„Брахма Сананкумара усядется на ложе того бога, которого он сейчас изберет“.  
‘Now Brahmā Sanaṅkumāra will sit on the couch of whatever god he chooses.’  
Yassa kho pana, bhante, devassa brahmā sanaṅkumāro pallaṅke nisīdati, uḷāraṁ so labhati devo vedapaṭilābhaṁ, uḷāraṁ so labhati devo somanassapaṭilābhaṁ.  
И вот, господин, на чье ложе усаживается Брахма Сананкумара, тот бог обретает великое одушевление, тот бог обретает великое удовлетворение.  
And the god on whose couch Brahmā sits is overjoyed and brimming with happiness,  
evameva kho, bhante, yassa devassa brahmā sanaṅkumāro pallaṅke nisīdati, uḷāraṁ so labhati devo vedapaṭilābhaṁ, uḷāraṁ so labhati devo somanassapaṭilābhaṁ.  
так же точно, господин, на чье ложе усаживается Брахма Сананкумара, тот бог обретает великое одушевление, тот бог обретает великое удовлетворение.  
 
Atha, bhante, brahmā sanaṅkumāro devānaṁ tāvatiṁsānaṁ sampasādaṁ viditvā antarahito imāhi gāthāhi anumodi:  
И вот, господин, Брахма Сананкумара, видя удовлетворение тридцати трех богов и будучи скрыт, выразил свою радость такими строфами:  
Seeing the joy of those gods, Brahmā Sanaṅkumāra celebrated with these verses:  
Imamatthaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro abhāsittha.  
Так Брахма Сананкумара, господин, стал говорить об этом деле.  
That is the topic on which Brahmā Sanaṅkumāra spoke.  
Imamatthaṁ, bhante, brahmuno sanaṅkumārassa bhāsato aṭṭhaṅgasamannāgato saro hoti vissaṭṭho ca viññeyyo ca mañju ca savanīyo ca bindu ca avisārī ca gambhīro ca ninnādī ca.  
И у Брахмы Сананкумары, господин, говорящем об этом деле, голос был наделен восемью свойствами: отчетливый, понятный, красивый, приятный для слуха, связный, непрерывающийся, глубокий, звучный.  
And while he was speaking on that topic, his voice had eight qualities: it was clear, comprehensible, charming, audible, lucid, undistorted, deep, and resonant.  
Yathāparisaṁ kho pana, bhante, brahmā sanaṅkumāro sarena viññāpeti, na cassa bahiddhā parisāya ghoso niccharati.  
Когда Брахма Сананкумара, господин, обращается этим голосом к собранию, то звук его [голоса] не выходит за пределы собрания.  
He makes sure his voice is intelligible as far as the assembly goes, but the sound doesn’t extend outside the assembly.  
Atha kho, bhante, devā tāvatiṁsā brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ etadavocuṁ:  
И вот, господин, тридцать три бога так сказали Брахме Сананкумаре:  
Then the gods of the Thirty-Three said to Brahmā Sanaṅkumāra,  
Atha, bhante, brahmā sanaṅkumāro sakkaṁ devānamindaṁ etadavoca:  
И вот, господин, Брахма Сананкумара так сказал владыке богов Сакке:  
Then Brahmā said to Sakka,  
‘Evaṁ, mahābrahme’ti kho, bhante, sakko devānamindo brahmuno sanaṅkumārassa bhagavato aṭṭha yathābhucce vaṇṇe payirudāhāsi.  
„Хорошо, великий Брахма“, — [сказав] так, господин, повелитель богов Сакка произнес перед Брахмой Сананкумарой восемь согласных с истиной восхвалений Благостного.  
Saying, ‘Yes, Great Brahmā,’ Sakka repeated the eight genuine praises for him.  
Ime kho, bhante, sakko devānamindo brahmuno sanaṅkumārassa bhagavato aṭṭha yathābhucce vaṇṇe payirudāhāsi.  
Так, господин, повелитель богов Сакка произнес перед Брахмой Сананкумарой восемь согласных с истиной восхвалений Благостного.  
 
Tena sudaṁ, bhante, brahmā sanaṅkumāro attamano hoti pamudito pītisomanassajāto bhagavato aṭṭha yathābhucce vaṇṇe sutvā.  
И вот, господин, услышав восемь согласных с истиной восхвалений Благостного, Брахма Сананкумара был удовлетворен этим, доволен, исполнен радости и веселья.  
Hearing them, Brahmā Sanaṅkumāra was uplifted and overjoyed, full of rapture and happiness.  
Atha, bhante, brahmā sanaṅkumāro oḷārikaṁ attabhāvaṁ abhinimminitvā kumāravaṇṇī hutvā pañcasikho devānaṁ tāvatiṁsānaṁ pāturahosi.  
И вот, господин, Брахма Сананкумара, приняв грубый облик в виде юноши Панчасикхи, открылся тридцати трем богам.  
Then Brahmā Sanaṅkumāra manifested in a solid corporeal form, taking on the appearance of the youth Pañcasikha, and appeared to the gods of the Thirty-Three.  
evameva kho, bhante, brahmā sanaṅkumāro vehāsaṁ abbhuggantvā ākāse antalikkhe pallaṅkena nisīditvā deve tāvatiṁse āmantesi:  
так же точно, господин, Брахма Сананкумара, поднявшись в воздух, уселся в воздушном пространстве, скрестив под собой ноги, и обратился к тридцати трем богам:  
There he addressed the gods of the Thirty-Three:  
Atha kho, bho, brahmā sanaṅkumāro mahāgovindassa brāhmaṇassa cetasā cetoparivitakkamaññāya—seyyathāpi nāma balavā puriso samiñjitaṁ vā bāhaṁ pasāreyya, pasāritaṁ vā bāhaṁ samiñjeyya; evameva—brahmaloke antarahito mahāgovindassa brāhmaṇassa sammukhe pāturahosi.  
И вот, почтенные, Брахма Сананкумара постиг умом размышление, возникшее у брахмана Махаговинды, и подобно тому как сильный человек вытягивает согнутую руку или сгибает вытянутую руку, так же точно он исчез из мира Брахмы и появился перед лицом брахмана Махаговинды.  
And then Brahmā Sanaṅkumāra, knowing what the Great Steward was thinking, as easily as a strong person would extend or contract their arm, vanished from the Brahmā realm and reappeared in the Great Steward’s presence.  
Atha kho, bho, mahāgovindo brāhmaṇo bhīto saṁviggo lomahaṭṭhajāto brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ gāthāya ajjhabhāsi:  
И вот, почтенные, брахман Махаговинда, устрашенный, побужденный, испытывающий дрожь волосков, обратился к Брахме Сананкумаре с [такой] строфой:  
So he addressed Brahmā Sanaṅkumāra in verse:  
“katāvakāso khomhi brahmunā sanaṅkumārena.  
„Брахмой Сананкумарой мне дано разрешение.  
“Brahmā Sanaṅkumāra has granted me an opportunity.  
Kiṁ nu kho ahaṁ brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ puccheyyaṁ diṭṭhadhammikaṁ vā atthaṁ samparāyikaṁ vā”ti?  
О чем же я попрошу Брахму Сананкумару — о полезном для зримого мира или для будущего?“  
Should I ask him about what is beneficial for this life or lives to come?”  
Yannūnāhaṁ brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ samparāyikaññeva atthaṁ puccheyyan”ti.  
Поэтому теперь я попрошу Брахму Сананкумару о полезном для будущего“.  
Why don’t I ask Brahmā about the benefit that specifically applies to lives to come?”  
Atha kho, bho, mahāgovindo brāhmaṇo brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ gāthāya ajjhabhāsi:  
И тогда, почтенные, брахман Махаговинда обратился к Брахме Сананкумаре со строфой:  
So he addressed Brahmā Sanaṅkumāra in verse:  
“Pucchāmi brahmānaṁ sanaṅkumāraṁ,  
„Я прошу Брахму Сананкумару,  
“I’m in doubt, so I ask Brahmā—who is free of doubt— 

Sanaṅkumāro tisso ca,   Сананкумара, и Тисса тоже  
Sanaṅkumāra and Tissa  

Brahmunā pesā, vāseṭṭha, sanaṅkumārena gāthā bhāsitā:   Брахмой Сананкумарой, Васеттха, произнесена эта строка:  
Brahmā Sanaṅkumāra also spoke this verse:  
Sā kho panesā, vāseṭṭha, brahmunā sanaṅkumārena gāthā sugītā, no duggītā. Subhāsitā, no dubbhāsitā. Atthasaṁhitā, no anatthasaṁhitā. Anumatā mayā.  
И вот эта строфа, Васеттха, хорошо изречена, а не плохо изречена Брахмой Сананкумарой. Хорошо произнесена, а не плохо произнесена. Связана с пользой, а не связана с бесполезностью. И одобрена мной.  
That verse was well sung by Brahmā Sanaṅkumāra, not poorly sung; well spoken, not poorly spoken; beneficial, not harmful, and I agree with it.  

Brahmunāpesā, mahānāma, sanaṅkumārena gāthā bhāsitā:   И эта строфа была произнесена Брахмой Сананкумарой:  
And Brahmā Sanaṅkumāra also spoke this verse:  
Sā kho panesā, mahānāma, brahmunā sanaṅkumārena gāthā sugītā no duggītā, subhāsitā no dubbhāsitā, atthasaṁhitā no anatthasaṁhitā, anumatā bhagavatā”ti.  
Эта строфа хорошо спета Брахмой Сананкумарой, а не плохо спета; хорошо произнесена, а не плохо произнесена; она осмысленна, а не лишена смысла; она была одобрена Благословенным»  
And that verse was well sung by Brahmā Sanaṅkumāra, not poorly sung; well spoken, not poorly spoken, beneficial, not harmful, and it was approved by the Buddha.”  

Sanaṅkumārasutta   With Sanaṅkumāra  
Atha kho brahmā sanaṅkumāro abhikkantāya rattiyā abhikkantavaṇṇo kevalakappaṁ sappinītīraṁ obhāsetvā yena bhagavā tenupasaṅkami; upasaṅkamitvā bhagavantaṁ abhivādetvā ekamantaṁ aṭṭhāsi.  
Then, late at night, the beautiful Brahmā Sanaṅkumāra, lighting up the entire Sappinī riverbank, went up to the Buddha, bowed, stood to one side,  
Ekamantaṁ ṭhito kho brahmā sanaṅkumāro bhagavato santike imaṁ gāthaṁ abhāsi:  
and recited this verse in the Buddha’s presence:  
Idamavoca brahmā sanaṅkumāro.  
That’s what Brahmā Sanaṅkumāra said,  
Atha kho brahmā sanaṅkumāro “samanuñño me satthā”ti bhagavantaṁ abhivādetvā padakkhiṇaṁ katvā tatthevantaradhāyīti. 
Then Brahmā Sanaṅkumāra, knowing that the teacher approved, bowed and respectfully circled the Buddha, keeping him on his right, before vanishing right there.