Джатака 527 о Уммаданти

Джатака 527 о Уммаданти

перевод — Фарид
редактура — Леша Тэль, Фарид

«Чей это дом?» и т.д.

Эту историю Учитель, проживая в Джетаване, рассказал о монахе отступнике.

История гласит, что однажды, когда он обходил Саватти в поисках милостыни, он увидел женщину необыкновенной красоты, великолепно одетую, и влюбился в нее, а вернувшись домой в свой монастырь, не мог отвлечься от мыслей о ней. С тех пор, пронзенный шипом влечения и болезненным желанием, он стал худым, как дикий олень, с выступающими на теле венами, и чрезвычайно бледным. Он больше не радовался осознанности ни в одном из четырех положений тела, не находил удовольствия в правильном размышлении, отказавшись от использования наставлений Учителя, задавания ему вопросов и практики медитации. Его товарищи-монахи сказали: «Друг, когда-то ты был спокоен умом и безмятежен в поведении, но теперь это не так». В чем может быть причина этого?» — спросили они.

«Друзья, — ответил он, — я ни в чем не испытываю удовольствия». Тогда они пожелали ему счастья, сказав: «Родиться в мире, где учит Будда — дело нелегкое: так же, как и услышать Истинное Учение и достичь рождения в качестве человека. Но ты достиг этого, и, желая покончить с печалью, оставил своих плачущих родственников и, утвердившись в Учении, принял монашеские обеты. Почему же теперь ты попал под власть влечения? Эти злые страсти присущи всем невежественным существам, от простых червей и выше. Влечение к чувственным удовольствиям, это страсть к материи, не имеющей постоянной сущности. Желания полны печали и отчаяния: вовлечение в них увеличивает и страдание. Желание подобно скелету или куску мяса. Желание подобно факелу из копны сена или свету из углей. Желание исчезает, как сон или плод дерева. Желание колет, как острое копье или кусает как змея. Но ты, воистину, утвердился в столь славном Учении и, став монахом, теперь попал под власть столь пагубных страстей».

Когда своими наставлениями монахи не смогли убедить его, то привели его к Учителю в Зал Дхаммы. И когда Благословенный спросил: «Почему, монахи, вы привели сюда этого монаха против его воли?», они ответили Учителю, что он отступник. Благословенный спросил монаха, правда ли это, и когда тот признался, что это так, Учитель молвил: «Монах, мудрецы древности, хотя и правили царством, всякий раз, когда в их сердцах зарождалась похоть, на время попадали под ее власть. Но они контролировали свои блуждающие мысли и не совершали неподобающих поступков».

И рассказал историю из прошлого.

Давным-давно в городе Ариттхапура в царстве Сиви царствовал царь по имени Сиви. Бодхисаттва появился на свет, как сын его главной царицы, и родители назвали его принцем Сиви. У его главнокомандующего тоже родился сын, и его назвали Ахипарака. Два мальчика росли друзьями и в возрасте шестнадцати лет отправились в Таккасилу, а завершив образование, вернулись домой. Царь передал свое царство сыну, который назначил Ахипараку на должность главнокомандующего и праведно правил своим королевством.

В том же городе жил богатый купец по имени Тиритавачча, состояние которого составляло восемьдесят тысяч золотых. У него была дочь, очень красивая и милая, обладавшая всеми признаками благоприятной судьбы. Ее назвали Уммаданти. В шестнадцать лет она была прекрасна, как небесная нимфа, и обладала более чем неземной прелестью. Все миряне, созерцавшие ее, не могли сдержаться от опьянения страстью, как крепким напитком, и совершенно теряли свое самообладание. Ее отец, Тиритавачча, как-то придя к царю, сказал: «Сир, дома у меня есть сокровище — дочь. Она — подходящая пара даже для короля. Пошлите за вашими гадалками, которые умеют читать очертания тела. Пусть они осмотрят ее. А затем поступайте с ней так, как считаете нужным».

Царь согласился и послал своих брахманов в дом купца и те, будучи приняты с большим почетом и гостеприимством, отведали рисового молока. В момент, когда к ним подошла Уммаданти, великолепно одетая, они, полностью потеряв самообладание, забыли, что едят. Некоторые из них взяв кусок пищи, думая, что едят его, промахнулись им мимо рта. Другие уронили еду себе на ноги. Третьи просто рассыпали ее. Каждый из браминов был вне себя. Когда девушка увидела беспорядок, который они устроили, то сказала: «А мне сказали, что вы должны проверить меня», и приказала слугам вышвырнуть их вон. Брамины были сильно раздосадованы и, вернувшись во дворец в сильном гневе на Уммаданти, сказали царю: «Господин, эта женщина тебе не пара: она ведьма». Король не пригласил ее во дворец. Узнав о случившемся, девушка сказала: «Король не берет меня в жены потому, что ему говорят, что я ведьма. Ведьмы на самом деле такие же, как я. Очень хорошо, если я когда-нибудь увижу короля, я буду знать, что делать».

И она затаила на него обиду. Ее отец выдал девушку замуж за Ахипараку. Она была его любимой и его усладой. В результате какого поступка, она стала такой красивой? Истинной драгоценностью в алых одеждах. Говорят, когда-то давно она родилась в бедной семье в Бенаресе, и в какой-то праздничный день, увидев неких умиротворенных монахинь, облаченных в одежды, выкрашенные в алый цвет, она сказала родителям, что тоже хотела бы надеть подобное одеяние и быть такой же счастливой.

Родители ответили: «Моя дорогая, мы бедны. Где мы достанем тебе такое платье?»

«Что же, — сказала она, — позвольте мне наняться в богатый дом. Как только его хозяева признают мои заслуги, то подарят мне такое платье». И, получив согласие, девушка предложила богатой семье взять ее на службу за алую мантию. Они ответили: «После того, как вы проработаете у нас три года, если мы признаем ваши заслуги, то подарим вам одну». Девушка с готовностью согласилась и принялась за работу.

Признав ее заслуги еще до истечения трех лет, хозяева подарили ей две мантии и отослали ее, сказав: «Иди и после омовения облачись в эти одежды». Поэтому она купалась со своими подругами, оставив алое одеяние на берегу. В этот момент ученик Будды Кассапы, облаченный в листву, служившую ему внешним и внутренним одеяниями, проходил мимо. Увидев его, девушка подумала: «У этого святого человека, должно быть, украли его одежду. Мне было трудно найти себе хорошее одеяние. И никто просто так мне его не давал». Так она решила поделиться с монахом своей новой одеждой, отдав ему половину. Она вышла из воды, надела свое старое платье и, сказав: «Постой, о святой человек!»и высказала свое уважение монаху, разделив свое одеяние пополам, отдала ему половину.

Затем он, пойдя в укромное место и, сбросив свое одеяние из листьев, сделал из одной части подаренной ткани внутреннюю одежду, а из другой — верхнюю, вышел на открытое место. Вся фигура монаха из-за великолепия одеяния сияла, как только, что взошедшее солнце. Увидев это, девушка подумала: «Этот святой человек сначала не был таким лучезарным, но теперь сияет, как только что взошедшее солнце. Я отдам ему вторую половину одежды». Отдав ему и вторую часть, она молвила: «Святой господин, я бы очень хотела в какой-нибудь будущей жизни обладать непревзойденной красотой. Чтобы ни у кого, кто увидит меня, не было сил контролировать себя. Чтобы ни одна другая женщина не была красивее меня».

Монах поблагодарил ее и пошел своей дорогой. После периода рождений в мире дэвов, она переродилась в нынешнее время в Ариттхапуре и была так прекрасна, как возжелала когда то. Как-то в городе объявили праздник Каттика и в этот день полнолуния украсили город. Ахипарака, направляясь на охрану, сказал жене «Госпожа Уммаданти, сегодня праздник Каттика. Король, проходя в торжественной процессии по городу, возможно подойдет к дверям нашего дома. Убедись, что ты не попадешь ему на глаза, потому что, увидев тебя, он не сможет контролировать себя».

«Хорошо», — ответила девушка, и как только ушел муж, приказала своей служанке сообщить ей, когда король будет проходить мимо их двери. Итак, на закате, когда взошла полная луна и факелы горели во всех кварталах города, украшенного так, будто это был город богов, король, великолепно одетый, восседая на великолепной колеснице, в сопровождении толпы придворных, совершал круг по городу. Начал его с дверей дома Ахипараки. Этот дом, окруженный стеной цвета киновари, с воротами и башней, был весьма красивым местом. Горничная сообщила о прибытии короля, и Уммаданти велев ей подать корзину с цветами, стоя у окна, бросала ими в короля со всем очарованием сильфиды. Увидев ее, царь обезумел от страсти и совершенно не смог контролировать свои мысли. Он даже не узнал дома Ахипараки. Поэтому, обращаясь к своему вознице, спросил:

«Чей это дом, Сунанда?

Скажи мне правду,

здесь все окружено стеной золотистого оттенка.

Что это за яркое видение,

похожее на яркий метеор,

или солнечный луч,

падающий на горную вершину?

Может быть, она дочь из этого дома,

сама его хозяйка или жена сына?

быстро ответь, одним словом

она не замужем или она уже госпожа?»

Тот ответил:

«Все, о чем спрашивает ваше высочество, я прекрасно знаю,

о ее родителях с обеих сторон могу рассказать,

что касается ее мужа, то днем и ночью, о царь,

он тебе служит с усердием во всем.

Он именитый служитель твой,

он владеет огромным богатством и великим процветанием.

Она жена знаменитого Ахипараки,

и при рождении ее назвали Уммаданти.»

Услышав это, король, восхваляя ее имя, повторил:

«Увы! какое зловещее имя подарено этой девушке ее дорогими родителями. С тех пор, как Уммаданти устремила на меня свой пристальный взгляд, воистину, я превратился в сумасшедшего человека, преследуемого призраками».

Увидев, как взволнован царь, девушка закрыла окно и направилась прямиком в свою комнату. С того момента, как король увидел ее, у него больше не было и мысли о торжественном шествии по городу. Обращаясь к своему возничему, он сказал: «Друг Сунанда, останови колесницу, этот праздник не для нас. Он подходит лишь для Ахипараки, моего главнокомандующего. Трон также больше подходит для него», — и, остановив парад, вернулся во дворец. Там, лежа, на королевском ложе, он сказал:

«Девушка-лилия, с глазами мягкими, как у лани,

в ясном свете полной луны передо мной встала,

я увидел ее в одеянии голубого оттенка,

мне показалось, что в поле зрения появились сразу две луны.

Одним взглядом своих ярких, прелестных глаз

искусительница захватила меня врасплох,

словно лесной эльф на какой-нибудь горной вершине,

ее грациозные движения покорили мое сердце.

Так смуглая, высокая и прекрасная дева,

с драгоценностями в ушах, в одном одеянии,

как робкая лань, явилась мне с длинными волосами и ногтями,

окрашенными в красный цвет,

нежные руки политы сандаловой эссенцией,

с тонкими пальцами и грациозно воздушными.

Когда же она улыбнется мне, моя прекрасная чаровница?

Когда же стройная талия служанки Тирити,

с золотым украшением на груди,

в нежном объятьями прильнет ко мне, как лиана к дереву лесному?

Когда же она, дева лилейно-белая,

обменяется поцелуем со мной?

Как только я увидел ее, стоящую там,

Столь прекрасную на вид,

я перестал владеть собой, я потерял разум.

Когда я увидел Уммаданти, с драгоценными серьгами в ушах,

я не спал ни днем, ни ночью.

Если бы Сакка обещал исполнить мое желание,

мой выбор был быстрым, я стал бы Ахипаракой на одну ночь

или, может быть, на две,

от Уммаданти, получив такое наслаждение,

мог бы дальше царствовать над Сиви.»

Тогда советники сказали Ахипараке: «Господин, царь, совершая торжественное шествие по городу, дошел до дверей твоего дома и затем, повернув назад, поднялся в свой дворец».

Тогда Ахипарака отправился домой и, обратившись к Уммаданти, спросил, показывалась ли она царю.

«Мой господин, — сказала она, — сюда приехал некий человек, стоящий в колеснице. Я не знаю, был ли это король или принц, но мне сказали, что это какой-то владыка. Стоя у открытого окна, я бросила ему цветы. Главнокомандующий повернулся и ушел, сказав жене: «Ты погубила меня». Рано утром следующего дня он, поднявшись во дворец, встал у дверей царских покоев и, услышав, как царь бредит об Уммаданти, подумал: «Он влюбился в Уммаданти; если он не получит ее, то умрет. Мой долг — вернуть его к жизни, если это можно сделать без греха со стороны царя или меня самого».

Тогда он пошел домой, позвал к себе слугу и сказал: «Друг, в таком-то и таком-то месте есть дупло дерева, которое является святыней. Не говоря никому, пойди туда на закате солнца и влезь в дупло. Я приду и совершу там жертвоприношение. Поклоняясь божествам, я вознесу такую молитву: «О царь небесный, наш царь во время праздника, не принимая в нем никакого участия, удалился в свой царский чертог и лежит там, оставив все дела. Мы не знаем, почему он так поступил. Царь был великим благодетелем богов, и год за годом тратил тысячи золотых на жертвоприношения. Скажи нам, почему царь ныне говорит глупости и верни его нам»

Когда я скажу это, ты должен ответить из дупла: «О главнокомандующий, твой царь не болен, но он влюблен в твою жену Уммаданти. Если он получит ее, то будет жить. В противном случае он умрет. Если ты хочешь, чтобы он жил, отдай ему Уммаданти». Вот что ты должен сказать».

На следующий день слуга пошел и сел внутри дерева, и когда генерал пришел на это место и вознес молитву, повторил то, что ему было велено. Генерал сказал: «Хорошо» и, поклонившись божеству, пошел и рассказал это царским министрам, а войдя в город, поднялся во дворец и постучал в дверь царской опочивальни. Царь, придя в себя, спросил, кто стучится.

«Это я, Ахипарака, мой господин», — ответил главнокомандующий, а затем, войдя внутрь, приветствовал царя и сказал:

«Когда я стоял на коленях у святыни, о царь,

пришел якха и рассказал мне,

как Уммаданти поработила твою волю,

возьми ее и исполни желание твоего сердца».

Тогда царь спросил: «Друг Ахипарака, даже якхи знают, что я говорил глупости из-за моей влюбленности в Уммаданти?»

«Да, мой господин», — ответил тот. Царь подумал: «Мой позор известен всему миру», и ему стало стыдно. Вспомнив о нравственности, он произнес:

«Отступив от благодати, не обрету я божества,

весь мир услышит о моем великом грехе.

Подумай друг, как велико будет твое душевное горе,

если ты больше не увидишь свою Уммаданти.»

Тот ответил:

«Кроме тебя и меня, о царь,

никто во всем мире не узнает о содеянном,

Уммаданти — мой дар тебе.

Утоли страсть свою, и верни ее мне».

«Грешник думает: «Никто из смертных не был свидетелем моего деяния».

Но все, что он делает, попадает в поле зрения духов и святых людей.

Ты говоришь «Я не люблю ее», — кто поверит в это?

Подумай, как велико будет твое душевное горе,

если ты больше не увидишь свою Уммаданти.»

«Она, великий царь, была мне дорога, как жизнь,

и, конечно же, была любимой женой, и все же, государь,

к Уммаданти прямиком отправляйся,

как лев в свое скалистое логово».

Мудрец, как бы ни был подавлен собственным горем,

едва ли отступится от поступка, который принесет ему блаженство,

и даже тупой дурак, опьяненный блаженством,

никогда не будет виновен в подобном грехе.

В тебе, царь, я вижу родителя-воспитателя,

владыку и господина, ты для меня бог,

рабыни твои – моя жена и дитя, а я — раб твой, о Сиви,

твори с нами всеми благоволение твое.

Кто обидит ближнего своего, тот не раскается, говоря:

«Видишь здесь владыку всемогущего»,

он не проживет и до половины своих дней,

и боги будут смотреть на его поведение с презрением.

Если праведные люди примут в дар безвозмездно даруемое другими,

то, о царь, тот, кто принимает, и тот, кто дарит, совершили поступок,

благодаря, которому обретается блаженство.

Кто в этом мире поверит тебе, если ты скажешь: «Я не люблю ее»?

Подумай, как велико будет твое душевное горе, если ты не увидишь твою Уммаданти.

Она была мне, великий царь, дорога, как жизнь,

в самом деле, была любимой женой;

Вот! Уммаданти — мой дар тебе, утоли страсть свою, и верни ее мне.»

«Кто избавляется от боли за счет других,

радуется, хотя радость других утрачена,

не он, а тот, кто чувствует чужое горе, как свое собственное,

может познать истинную праведность».

«Она, великий король, была мне дорога, как жизнь,

и была любимой женой.

Я отдаю то, что больше всего ценю, и не отдаю напрасно,

кто отдает, тот столько же получает вновь».

«Я мог бы погубить себя из-за похоти,

но никогда не посмею я неправдой разрушить правоту».

«Должен ли ты, благородный принц, любви своей поклясться.

Потому что она — моя жена! Я заявляю.

Отныне она разведена и свободна для всех,

твоя рабыня, чтобы призвать ее по твоему зову».

«Если ты, во вред себе, отдашь жену свою,

хоть и невинную, ты, я думаю, понесешь тяжкую вину.

И ни одна душа не скажет тебе доброго слова».

«От всех этих обвинений, мой король,

я могу уйти, порицанием, похвалой,

или будь что будет, пусть оно падет на меня, Сиви,

как будет угодно, лишь исполнилось бы сначала благоволение твое».

Тот, кто почитает или порицает,

считает, что ни похвала, ни порицание не тронут его.

От него же уйдут слава и удача,

как наводнения спадают, оставляя землю сухой и высокой.

Что бы ни было, блаженство или боль,

от этого поступка исходящие,

я буду приветствовать, радостно это или печально,

как Земля терпит все, и хорошее, и плохое».

«Я бы не хотел, чтобы другой страдал от неправедного поступка,

что может сжать его грудь, я буду нести бремя своих горестей один,

непоколебимый в Истине, не нарушая чужого покоя».

«Заслуженный поступок к небесам приведет,

не будь препятствием для такого деяния,

я Уммаданти безвозмездно как подношение посылаю,

как цари на жрецов-браминов много сокровищ тратят».

«Воистину, ты проявил ко мне великую доброту,

жена твоя и ты — оба мои друзья.

Брамины, и боги меня порицают,

и навеки проклятия на мне».

«Горожане и селяне, в этом я уверен,

никогда, о царь Сиви, не назовут тебя несправедливым,

поскольку Уммаданти — мой дар тебе, утоли свою страсть,

и отправь ее обратно ко мне».

«Воистину ко мне великую доброту ты проявил,

ты и твоя жена — мои друзья,

правильные деяния добрых людей известны во всем мире,

трудно перешагнуть через Истину, как через океанский прилив».

«Досточтимый господин мой, я жду, чтобы одарить тебя,

чего бы ты ни пожелал, о добрый благодетель,

ты всегда вознаграждаешь в семь раз больше того, что тебе предлагают.

Возьми Уммаданти. Она — мой бесплатный дар».

«Ахипарака, в том же духе, правильно ты следовал,

даже с юности своей,

кто еще из живущих людей, спрошу тебя,

мог бы так стремился сделать мне добро?»

«О благородный принц, ты несравненной славы,

мудрый, знающий добро и идущий его путем,

защищенный правом, да живешь ты, о царь,

долго, повелитель добра, научи меня избегать зла».

«Прислушайся, Ахипарака, к этим моим словам,

и тогда я научу тебя пути праведности,

которым следуют добрые люди.

Царь, наслаждающийся Истиной, в блаженстве прибывает,

из всех людей лучше всего тот, кто в ней обуздан. Ей обучен.

Не предавать друга — хорошо, считаю,

но зла избегать — совершенное блаженство.

Под мягкой властью праведного царя,

в тени от жгучего солнца, все его подданные

могут жить в мире, радуясь приумножению богатства.

Ни один злой поступок не получит моего одобрения,

как бы ни был он безрассуден, он остается грехом,

Тех, кто грешит против Истины, я не одобряю.

Запомни и усвой слова мои.

Бык в наводнении коварный путь избрал, и стадо коров за ним пошло.

Так если вождь извилистыми путями идет,

к низменным целям он поведёт общество,

а все царство — в эпоху беззакония.

Но если бык прямым путем идет, то стадо прямо следует за ним.

Так если вождь верен праведным путям,

простые люди будут избегать несправедливости,

в царстве воцарится святой мир.

Я не хотел бы несправедливым поступком достичь рая,

нет, даже если весь мир в награду я приобрету.

Все, что ценится среди людей, считается хорошим,

овцы, рабы и золото, одежда и сандаловое дерево,

кобылы, ценные сокровища, драгоценности яркие.

И все, за что солнце и луна светят днем и ночью,

за все это я бы не сотворил греховного,

я среди Сиви племени рожденный, вождь истинный.

Отец, вождь и хранитель нашей земли,

как защитник ее прав, я встаю на защиту,

и буду править по справедливости,

своему желанию, не подчиняясь больше.»

«Благоприятно правление твое, великий царь,

да будешь ты долго продолжать вести государство

к счастливой судьбе, мудростью своею сильной.

Велика радость моя, о царь, что ты проявил такое рвение к праведности,

князья могущественные, пренебрегая ею, теряли власть свою и корону.

С родителями, о царь-воин, поступай праведно.

По праведному пути на небо ты, государь, попадешь.

С женой и детьми, царь-воин, поступай праведно.