Джатака 529 — О Сонаке — Тхеравада.рф

Джатака 529 — О Сонаке

Перевод — Леша Тэль
Редактура — Яна, Фарид

«Тысяча золотых» и. т. д.

Это история, рассказанная Учителем, когда он жил в Джетаване, повествует о развитии им Совершенства (Парами) Отречения. По этому случаю Бодхисатта, сидя в Зале Истины посреди монахов, когда они воспевали хвалу Совершенству Отречения, сказал: «Братья, не только сейчас, но и в прошлом, Татхагата действительно покинул мир и совершил Великое Отречение» — так он рассказал историю из прошлого.

Давным-давно в Раджагахе царствовал царь Магадхи. У его главной царицы родился сын- Бодхисатта, и в день наречения его назвали принцем Ариндамой. В день рождения принца у королевского капеллана тоже родился сын, и ему дали имя Сонака. Оба юноши росли вместе и, когда достигли совершеннолетия, были очень красивы, по внешнему виду их нельзя было отличить друг от друга. Они были отправлены в Таккасила. Там, обучившись всем наукам, покинули это место с намерением изучить практическое применение искусств и местные обычаи, и постепенно, в ходе своих скитаний нашли дорогу в Бенарес. Там они поселились в королевском парке, а на следующий день вошли в город. В тот же день некие люди, намеревавшиеся совершить подношение пищи браминам, принесли рисовую кашу и приготовили сиденья, увидев приближающихся юношей, ввели их в дом и заставили сесть на приготовленные сиденья. На месте, отведенном Бодхисатте, была расстелена белая ткань, а на месте, отведенном Сонаке, — красный шерстяной ковер. Увидев это знамение, Сонака сразу понял, что в этот день его дорогой друг Ариндама станет царем в Бенаресе и предложит ему пост главнокомандующего. Закончив трапезу, они вместе вернулись в парк. Шел седьмой день с тех пор, как умер царь Бенареса. Царский дом остался без наследника. Поэтому советники и все остальные значимые лица города, собрались вместе и, сказав: «Вы должны отправиться в дом того, кто достоин быть царем», пустились в путь на праздничной колеснице.

Выехав из города, она постепенно приблизилась к парку. Остановившись у ворот парка, колесница стояла там, готовая к тому, чтобы на нее сел любой желающий. Накинув на голову верхний халат, Бодхисаттва лежал на царской каменной плите, а рядом с ним сидел отрок Сонака. Услышав звуки музыкальных инструментов, Сонака подумал: «Вот и праздничная колесница для Ариндамы. Сегодня его сделают царем, и он предложит мне должность военачальника. Однако, поистине, у меня нет желания править: когда он уйдет, я уйду из мира и стану аскетом», — и он встал с одной стороны в укрытии. Капеллан, войдя в парк, увидел лежащего там Бодхисаттву и приказал трубить в трубы. Бодхисаттва проснулся и, перевернувшись и полежав некоторое время, поднялся и сел, скрестив ноги, на каменное сиденье. Тогда капеллан, раскинув руки в мольбе, воскликнул:

«Королевство, сир, переходит к вам».

«А что, разве нет наследника престола?»

«Это так, сир».

«Тогда хорошо», — сказал Бодхисаттва и министры помазали его на царство. И, посадив его в колесницу, привезли его с огромным эскортом в город. После торжественного шествия по городу он поднялся в свой дворец и в величии своей славы забыл о юном Сонаке. Но когда царь ушел, Сонака вернулся и сел на каменное сиденье, и тут перед его глазами со стебля упал увядший лист дерева сала. Увидев это, он воскликнул: «Как этот лист, так и мое тело придет в упадок», и тут же на этом месте обрел сверхъестественное Прозрение, размышляя о непостоянстве всего сущего, достиг состояния Паччекабудды. В тот же миг его черты мирского человека исчезли, и стали видны признаки аскета, и, сказав: «Для меня больше нет перерождений», с этим чаянием он отправился в пещеру Нандамула.

А Бодхисаттва по прошествии сорока лет вспомнил о Сонаке и сказал: «Где в мире может быть Сонака?». И раз за разом вспоминая его, Бодхисаттва не находил никого, кто мог бы сказать ему: «Я слышал о нем или видел его». И вот, сидя со скрещенными ногами на царском троне на великолепном помосте, окруженный труппой менестрелей и клоунов, наслаждаясь своей славой, он сказал: «Тому, кто услышит от кого-нибудь, что Сонака обитает в таком-то и таком-то месте, и расскажет мне об этом, я обещаю сотню золотых. Тому же, кто увидит его своими глазами и расскажет мне, я обещаю тысячу», — повторил это вдохновенное изречение в форме стиха таковы его первые строфы:

Тысяча золотых тому, кто увидит моего друга детства.

Сотню же за любую весть о Сонаке.

Тогда дворцовая девушка, подхватив, как бы из его уст, так же запела эти слова, а за ней другая и следующая — пока весь гарем не запел ее, думая, что это любимая песнь царя. Постепенно горожане, и селяне начали петь эту песню, что сам король, слыша ее, тоже постоянно подпевал им. По истечении пятидесяти лет у царя родилось много сыновей и дочерей. Старшего сына звали царевичем Дигхаву. В это время Пакчекабудда Сонака подумал: «Царь Ариндама очень хочет меня видеть. Я пойду и объясню ему о страдании злых желаний и благословение отречения, показав ему путь аскетизма».

При помощи сверхъестественных сил он перенес себя в Бенарес и сел в парке. В тот же момент мать послала туда мальчика семи лет, завязавшего волосы в пять узлов. Когда он собирал палки в саду парка, то снова и снова пел эту песню. Сонака подозвал мальчика к себе и спросил: «Мой мальчик, почему ты всегда поешь одну и ту же песню и никогда не поешь ничего другого? Неужели ты не знаешь никакой другой песни?»

«Я знаю другие, святой господин, но эта — любимая песня царя и поэтому я постоянно пою ее».

«Не нашлось ли кого-нибудь, кто мог бы спеть припев к этой песне?»

«Нет, господин».

«Я научу тебя. Тогда ты сможешь пойти и спеть припев перед царем».

«Да, господин».

И Патчеккабудда научил малыша припеву песни «Тысяча золотых». Когда мальчик выучил его, Патчеккабудда отослал его, сказав:

«Иди, мой мальчик, спой припев перед царем. Он даст тебе великое богатство. На что тебе этот хворост? Отправляйся поскорее».

«Хорошо», — сказал мальчик и, выучив припев и высказав уважение Сонаке, сказал: «Святой господин, пока я не приведу царя, оставайся здесь».

С этими словами он быстро, как только мог, прибежал к своей матери и сказал ей:

«Дорогая мать, искупай меня и одень меня в лучшие одежды: сегодня я освобожу нас от бедности».

Вымывшись и нарядно одевшись, он подошел к дверям дворца и сказал:

«Привратник, пойди и скажи царю: «Пришел некий отрок и, сейчас стоя у дверей, готов спеть с тебе твою песню».

Царь призвал малыша к себе и сказал:

«Друг, ты готов спеть мне мою песню?».

«Да, сир».

«Тогда начинай».

«Мой господин, я не буду петь ее здесь. Пусть барабан возвестит по городу, и весь его народ соберется вместе. Я буду петь перед ее перед народом».

Царь приказал это сделать и, заняв место посреди большого мягкого помоста под великолепным балдахином и выделив мальчику подходящее место, сказал:

«Теперь спой песню».

«Сир, — сказал он, — сначала спой ты, а потом я спою припев к ней».

Тогда король запел первым, повторяя эту строфу:

Тысяча золотых тому, кто увидит моего друга детства.

Сотню же за любую весть о Сонаке.

Затем Учитель, чтобы было ясно, что мальчик с волосами, завязанными в пять узлов, пел припев к песне, начатой королем, в своей Совершенной Мудрости повторил две строки:

Тогда встал и заговорил тот мальчик — пять спутанных локонов он носил…

«Тысячу дай мне, кто видел, кто слышал, еще сотню:

Я расскажу тебе новости о Сонаке, твоем давнем детском товарище по играм».

Последующими стихами царь и мальчик обменивались — продолжив эту песню.

Молю, в какой стране, королевстве или городе ты странствовал,

И где Сонаку, друга моего, скажи мне, видел?

В пределах этого царства, в твоем собственном парке есть много больших деревьев сала.

С листьями темно-зелеными и стеблями прямыми, на которые приятно смотреть;

Их ветви густо переплетены, как облака, к небу они возносятся,

А у их подножия — Сонака в медитации сидит,

Исполненный покоя святого Архата, в котором умерли человеческие страсти.

Тогда царь пустился в путь во весь опор. Выбрав кратчайший путь, направился прямо к месту обитания Сонаки.

Там бродил он посреди обширной рощи на своей поляне для развлечений,

бесстрастного, в святом блаженстве, он нашел своего друга.

Не поприветствовав его, он сел в стороне. В силу того, что был подвержен злым страстям, принял его за бездомного и обратился в стихах:

Родители его мертвы. С обритой головой, в монашеском одеянии я вижу

Несчастного брата, сидящего под деревом, в медитации.

Услышав это, Сонака ответил:

«Человек пред тобой не нуждается в жалости.

Каждым своим действием, о великий царь, он реализует добро.

Жалки же те, кто пренебрегая Истиной, практикует зло,

Ибо злодея злая судьба ждет».

Так он упрекнул Бодхисатту. Тот же, притворившись неподозревающим упрека, заговорил с ним по-дружески, назвал свое имя и род и произнес эту строфу:

Как царь Каси я известен, Ариндама мое имя,

С тех пор как ты пришел сюда, господин, не встречал ли ты чего-нибудь заслуживающего порицания?

Тогда Паччекабудда сказал: «Не только здесь, но и нигде больше я не встречал никаких неудобств», — и начал рассказывать в стихах о благословениях Отрешенности Святой жизни:

«Больше всех благословений я насчитал у бедного бездомного монаха.

Ни в кувшине, ни в телеге, ни в зернохранилище он ничего не накопил,

Но только жаждет того, что другие ему оставляют, живя в довольствии с этим.

Следующее из всех его благодеяний, заслуживающее похвалы,

Это то, что он без какой-либо вины, в полной безупречности, наслаждается своей пищей.

Третье благословение монаха в том, что всю жизнь

Он ест пищу счастья, рожденную от безупречности.

Четвертое благословение жизни монаха в том, что куда бы он ни пошел,

Он свободно бродит по всему королевству ничем не скованный.

Пятое благословение в том, что если город, в котором он находится,

погибнет в огне, монах не пострадает. Ибо у него нет имущества, которое могло бы сгореть.

Шестое из благословений этого жребия —

Если государство подвергнется опустошению, ты не пострадаешь ни на йоту.

Седьмое из благ, Святой отрешенности —

Даже если на пути постоянно встречаются разбойники и бандиты,

Имущество монаха — идет всегда в безопасности.

Последнее же бла0гословение состоит в том, что, куда бы ни отправился странник,

Бездомный и бедный — он путешествует без сожаления и забот.»

Так Паччекабудда Сонака поведал о восьми благословениях монаха и даже сверх того, что он мог бы рассказать о сотне, а то и о тысяче неизмеримых благословений. Однако, царь, преданный чувственным желаниям, оборвал эту речь, сказав: «Мне не нужны благословения отрекшегося от мирского», и, чтобы показать, насколько он предан мирским страстям, сказал:

Многими своими благословениями ты можешь хвалиться, но что мне делать?

Кто так жадно преследует мирские наслаждения?

Дороги мне мирские чувственные радости, да и небесные тоже,

Но как обрести оба мира сразу, прошу, расскажи.

Тогда Паччекабудда ответил ему:

Кто с жадностью склоняется к чувственным наслаждениям и насыщается мирскими желаниями,

Те творят это недолго и вновь перерождаются в нижних мирах.

Но те, кто оставил желания, по жизни идут бесстрашно,

И, достигнув чистого сосредоточения, не перерождаются вновь в мирах горя.

Вот тебе притча, Ариндама, внимай.

Кто мудр, тот смысл моей притчи поймет.

«По Ганге несется огромная туша слона»

Глупый ворон, пролетая мимо, подумал:

«О, какой транспорт и хороший запас еды я нашел,

Здесь я останусь и ночью и днем, наслаждаясь блаженством».

Так ест он плоть слона и пьет из ее потока,

И, не шелохнувшись, видит во сне, как мимо него проходят лес и святилище.

Как беззаботно и мерзко на падаль набросился он,

Так Ганг с головой окунул его в морские опасности.

Исчерпав запас пищи, он, бедная птица, попытался улететь,

Но ни на востоке и западе, ни на юге и севере уже не было видно земли.

Его унесло далеко в море. Ослабший от голода он не достиг далекого берега.

Среди бесчисленных опасностей глубины он упал в воду, чтобы больше не всплыть.

И крокодилы, и чудовищные рыбы, живущие там,

Набросившись со всех сторон, быстро сожрали свою трепещущую добычу.

Так и ты, и все, кто жадно гонится за чувственными удовольствиями.

Считаетесь «мудрыми», как этот ворон,

до тех пор пока не отрешитесь от мирских страстей.

Моя притча возвещает Истину. Внимай ей, о царь, внимай,

Твоя слава — добрая или злая — будет расти в зависимости от твоих поступков».

Так с помощью этой притчи он наставлял царя, а чтобы прочно закрепить в его сознании, повторил эти строфы:

В сострадании раз или два, произнеся предостерегающие слова,

Не повторив их, как раб перед своим господином.

В своей бесконечной мудрости провидец Сонака

Наставил царя, а затем сразу же исчез в пространстве.

Эти строфы были вдохновлены Совершенной Мудростью.

Бодхисатта стоял и смотрел на него, пока тот растворялся в воздухе и не исчез совсем. Царь сильно разволновавшись, подумал: «Этот брамин, изначально низкого происхождения, рассыпал пыль со своих ног на мою голову и исчез в небе, хотя я происхожу из знати, потомственного рода: «Я должен сегодня же отречься от мира и стать аскетом».

Так в своем желании присоединиться к аскетам и отказаться от своего царства он повторил несколько строф:

Где возницы, которых достоин царь?

Я не хочу больше царствовать. Отныне корону я снимаю.

Завтра кто-то может умереть, кто знает? Сегодня же я пройду постриг в аскеты;

Чтоб, как глупый ворон, не пасть под пагубной властью страсти.

Услышав, как он отрекся от престола, его советники сказали:

У тебя есть сын, по имени Дигхаву, хороший принц он,

Помажьте его на трон и он будет нашим царем».

Начиная со строфы, произнесенной царем, стихи в соответствующем порядке должны быть поняты в их очевидной связи:

Тогда быстро приведите сюда Дигхаву, он хороший принц.

Помазанием возведите его на престол, ибо он теперь будет вашим царем.

Когда слуги привели Дигхаву,

Его отец обратился к своему мальчику — он был его единственным сыном.

Я когда-то присвоил себе шестьдесят тысяч деревень,

Возьми их, сын мой. Отныне тебе я передаю царство.

Завтра кто-то может умереть, кто знает? Сегодня я буду пострижен в сан;

Чтоб как глупый ворон не пасть под пагубной властью страсти.

Шестьдесят тысяч слонов все сияющие в блеске,

С золотыми подпругами, в золотых попонах,

На каждом едет свой воин, с копьем в руке.

Возьми их, сын мой, я даю их тебе как правителю страны».

Завтра один может умереть, кто знает? Меня же сегодня постригут в сан;