Джатака 532 О Соне и Нанде

перевод — Леша Тэль
редактура — Фарид

«Дэва или гандаба» и т.д.

Это история, рассказанная Учителем, когда он жил в Джетаване, связана с монахом, который живя в Ордене, поддерживал свою мать. Обстоятельство, приведшее к этому, было таким же, как и в первом рождении Самы (Джатака 540). Однако по этому поводу Учитель сказал: «Монахи, не обижайтесь на этого монаха. Мудрецы древности, хотя им предлагали править всей Индией, отказывались от этого, чтобы поддерживать своих родителей» В связи с этим, Благословенный рассказал историю из прошлого.

Давным-давно город Бенарес был известен как Брахмаваддхана. В то время там царствовал царь по имени Маноджа, а некий богач брамин, обладавший состоянием в восемьдесять сотен тысяч золотых, не имел наследника, и его жена по велению своего мужа молила о сыне. Тогда Бодхисаттва, оставив мир Брахмы, был зачат в ее чреве и при рождении назван Соной. К тому времени, когда он уже мог ходить, другое существо покинуло мир Брахмы и тоже переродилось сыном этот женщины. Его назвали Нанда. Как только их обучили Ведам и они достигли мастерства в гуманитарных науках, отец брамин, заметив, как красивы мальчики, обратился к своей жене: «Госпожа, мы соединим нашего сына, юного Сону, узами брака». Она охотно согласилась и сообщила об этом своему сыну. Он же сказал: «Мне вполне достаточно домашней жизни. Пока ты жива, я буду присматривать за тобой, а после твоей смерти я удалюсь в Гималаи и стану аскетом». Она повторила эти слова мужу. Так родители постоянно говорили с мальчиком, но так и не смогли убедить его. Тогда они обратились к молодому Нанде со словами: «Дорогой сын женись». Он же ответил: «Я не стану подбирать, словно комок мокроты то, что отверг мой брат. Я тоже после вашей смерти вместе с ним присоединюсь к аскетам». Родители подумав: «Если они, хотя и совсем юные, планируют отказаться от чувственных удовольствий, то нам в наши годы точно следует принять аскетическую жизнь», и  сказали: «Дорогой сын, зачем ждать, чтобы стать аскетом, когда мы умрем? Мы все примем эти обеты».

И, рассказав о своей цели царю, они, раздав все свое богатство на благотворительность, отпустив своих рабов и распределив то, что имели, среди своих родственников, вчетвером построили себе скит в Гималаях в приятной роще, возле озера, покрытого пятью видами лотосов и стали жить как аскеты. Два брата заботились о своих родителях. Рано утром они приносили им кусочки палки, чтобы почистить зубы, и воду, чтобы прополоскать рот. Они выметали хижину, кельи и все остальное, давали им воду для питья, приносили им сладкие ягоды с дерева, чтобы те поели, давали им горячую или холодную воду для мытья, мыли им ноги и оказывали другие подобные услуги. Так шло время. Мудрец Нанда думая: «Мне нужно принести разные фрукты в пищу отцу и матери», собирал фрукты, растущие недалеко от дома и приносил их родителям ранним утром. Они поев их и прополоскав рот, затем соблюдали пост. Мудрый Сона же отправлялся далеко и, собирая только сладкие и спелые плоды, затем предлагал их родителям. Они отвечали ему: «Дорогой сын, мы съели сегодня рано утром то, что принес нам твой младший брат и теперь постимся. Нам не нужна еда». Поэтому его плоды не съеденные, были выброшены. Так происходило день ото дня.

И вот, обладая пятью сверхъестественными способностями, он как-то перенесся на огромное расстояние, чтобы принести плоды, но отец и мать вновь отказались их есть. Тогда Бодхисаттва подумал: «Мои отец и мать очень нежны, а Нанда приносит им недозрелые или полузрелые фрукты. От этого они долго не проживут. Я запрещу ему делать это». Обратившись к брату, он сказал: «Нанда, отныне, когда ты приносишь родителям фрукты, ты должен подождать, пока я приду со своих поисков и мы оба одновременно предложим им еду». Желая заслуг только для себя, Нанда не обратил внимания на слова брата. Бодхисаттва подумал: «Нанда поступает непорядочно, ослушавшись меня: Я прогоню его». Так, решив, что сам будет присматривать за своими родителями, он сказал: «Нанда, ты отстал от Учения и не внимаешь словам мудрых. Я — старший. Мои отец и мать — моя забота. Я один буду присматривать за ними. Ты не можешь оставаться здесь. Отправляйся жить в другое место» Нанда не мог больше оставаться в присутствии своего брата и, попрощавшись с ним, пришел к родителям и рассказал им о случившемся. Затем, удалившись в свою хижину из листьев, он, сконцентрировавшись на круглом визуальном объекте для медитации, в тот же день развил пять сверхъестественных способностей и восемь достижений и подумал: «Я могу принести драгоценный песок с подножия горы Синеру и, посыпав им келью в хижине брата, попросить у него прощения. А если он даже после этого не простит меня, то хотя бы будет умиротворен в отношении меня. Я принесу воды из озера Анотатта и попрошу его простить меня. Если он не умиротвориться даже после этого, то, я приведу к нему Четырех великих царей дэвов и Сакку и попрошу у него прощения. Если он все еще не успокоится, я приведу главного царя всей Индии, Маноджу, и остальных царей и попрошу его помиловать меня. Так молва о добродетели моего брата распространилась бы по всей Индии, запылав, как солнце и луна».

С помощью своей волшебной силы он приземлился в городе Брахмаваддхана у дверей царского дворца и передал царю послание: «Некий аскет желает видеть тебя». Царь сказал: «Зачем аскету видеть меня? Должно быть, он пришел за едой».

Правитель послал ему рис, Нанда не принял его. Тогда он послал шелушеный рис, одежду и коренья, но аскет не принял и этого. Наконец царь послал гонца спросить, зачем тот пришел и в ответ гонцу было сказано: «Я пришел служить царю». Царь, услышав это, послал ответ: «У меня много слуг. Исполняй свой долг аскета». Услышав это, аскет сказал: «Своей силой я получу власть над всей Индией и подарю ее царю».

Царь, услышав это, подумал: «Воистину, аскеты мудры: они знают разные хитроумные уловки». Затем он призвал его к себе, подготовил для него место и, приветствуя его, спросил: «Святой господин, ты, как нам говорят, получишь власть над всей Индией и даруешь ее мне?»

«Да, государь».

«Как ты это сделаешь?»

«Сир, не проливая ничьей крови, даже столько, сколько выпьет крошечная муха и не растрачивая твоих сокровищ — своей собственной волшебной силой я захвачу всю власть и передам ее тебе. Только, не медля ни минуты, ты должен выступить в поход». Царь поверил его словам и отправился в путь, сопровождаемый армией. Если войску было жарко, мудрец Нанда своим волшебством создавал для них тень и прохладу. Если шел дождь, он не позволял дождю падать на армию. Он не допускал горячего ветра. Он избавил дорогу от пней, и колючек, и всякой опасности. Он сделал дорогу ровной, как круг, используемый в обряде Каси. Сам же Нанда двигался перед войском, расстелив в воздухе шкуру, сидя на ней со скрещенными ногами. Так они прибыли в царство Косала. Аскет, разбив свой лагерь неподалеку от города, отправил тамошнему царю послание, предлагая ему либо дать сражение, либо покориться власти.

Царь разгневанно ответив: «Что же, разве я не царь? Я буду сражаться с тобой», вышел во главе своих войск. Две армии вступили в бой. Мудрец Нанда, широко раскинув шкуру антилопы, на которой сидел, между двумя армиями, поймал ею все стрелы, выпущенные сражающимися с обеих сторон. В итоге ни в одной армии не было ни одного раненого воина и, когда все стрелы, имевшиеся у них, были израсходованы, а обе сражающиеся стороны стояли в замешательстве, напротив друг друга. Тогда мудрец Нанда отправился к царю Косалы и успокоил его, сказав: «Великий царь, не тревожься. Тебе не угрожает никакая опасность: царство по-прежнему будет твоим. Только покорись царю Манодже».

Тот поверил словам Нанды и согласился. Тогда, доставив его к Маноджи, Нанда сказал: «Царь Косалы подчиняется тебе, о государь: пусть царство по-прежнему остается за ним». Маноджа с готовностью согласился и, приняв клятву верности, затем отправился уже с двумя армиями в царство Анга и так же взял и его. А затем он покорил Магадху и таким же образом сделал себя повелителем царей всей Индии. В их сопровождении он отправился прямиком обратно в город Брахмаваддхану. Семь лет, семь месяцев и семь дней длился его поход. Из каждого царского города он велел принести всевозможную пищу, твердую и мягкую, и в компании подчиненных им царей — числом в сто и один, семь дней устраивал большой пир.

Мудрец Нанда подумал: «Я не буду являться пред царем, пока он не насладится своей властью». Обойдя с милостыней страну северных Куру, он на семь дней остановился в Гималаях, в Золотой пещере. На седьмой день, после празднования Маноджа подумал: «Эта власть дана мне не отцом и матерью. Я стал таким благодаря аскету Нанде и вот уже семь дней, как не вижу его. Где в мире может быть друг, который даровал мне все это?»

Так он вспомнил о Нанде и тот, зная, что о нем вспомнили, тут же появился перед царем. Царь подумал: «Я не знаю, кто этот аскет — человек или божество. Если он человек, то я дам ему власть над всей Индией, если же он божество, то я воздам ему почести, причитающиеся богу».

В доказательство своих слов он произнес первую строфу:

Дэва ты или гандаба, или я случайно вижу

Сакку, рожденного в мирах Рая щедрости, иль смертным ты рожден,

с волшебной силой? Имя твое я хотел бы узнать от тебя».

Услышав его слова, Нанда, объявил:

Не дэва я, или бог-менестрель гандаба и не Сакка. Ты видишь:

Смертного человека, наделенного волшебной силой. Я правду тебе говорю.

Царь, услышав это, подумал:

«Он говорит, что он человек;

даже так он будет мне полезен.

Я отблагодарю его,

сделав великое подношение», и сказал:

Великую услугу ты оказал нам — не передать ее словами,

Среди потоков дождя ни одна капля не упала на нас.

Прохладную тень ты создал для нас, когда поднялись знойные ветры,

От смертоносного вала стрел ты защищал нас среди бесчисленных врагов.

 

Во многих счастливых царствах ты сделал меня владыкой,

Более сотни королей стали послушны моему слову.

Что из сокровищ ты выберешь — я с радостью уступлю,

Повозки, запряженные конями или слонами, или девушек одетых прекрасно,

Или если прекрасный дворец. Выбери — все будет твоим.

В царствах Аги или в Магадхе, если хочешь ты жить,

Хочешь править Аванти, Ассакой — их тоже с радостью подарю.

Да хоть половину всего царства тебе отдам,

Скажи только слово, что хочешь ты, и сразу же оно станет твоим».

Услышав это, мудрец Нанда, объяснил:

Ни царства я не желаю, ни города, ни земли,

И не стремлюсь я к большим богатствам.

Но если ты мне благодарен — исполни мою просьбу в одном.

Под твоей властью живут мои престарелые родители,

наслаждаясь святым покоем в одинокой лесной келье.

С этими старыми мудрецами мне не дано приобрести заслуг,

Если бы ты заступились за меня — мой брат Сона прекратил бы свой гнев.

Тогда царь сказал ему:

С радостью исполню я, о брамин, твой наказ,

С кем я должен исполнить твою просьбу?

Мудрец Нанда сказал:

Более ста домохозяев, богатых браминов я назову,

И все эти могучие вожди-воины благородного происхождения и славы,

и царь Маноджа как их глава — их достаточно, чтобы удовлетворить мое требование.

Тогда царь сказал:

Идите, запрягите коней и слонов и привяжите к ним колесницы,

Идите, украсьте их моими знаменами,

Я иду искать, где эти отшельники, живут вдали.

Снарядившись, царь отправляется на поиски.

Где живет в очаровательной келье, отшельник кроткий и смиренный,

Вдохновленный Совершенной Мудростью.

В день, когда царь прибыл в отшельническую обитель, мудрец Сона размышлял: «Прошло уже более семи лет и семи месяцев и семь дней с тех пор, как мой юный брат ушел от нас. Где же он может быть сейчас?» И, взглянув божественным оком, он узрел его и подумал: «Он идет со сто одним царем и эскортом из двадцати четырех легионов, чтобы попросить у меня прощения. Эти цари и их свиты были свидетелями многих чудесных дел, совершенных моим молодым братом, и, не зная о моей сверхъестественной силе, думают обо мне: «Этот лжеаскет переоценивает свою силу и ставит себя вровень с нашим господином». За такие мысли они могут быть обречены на адское перерождение. Я покажу им пример своей магической силы». И, повесив в воздухе коромысло с водой, он отправился на встречу царю, чтобы с дороги напоить всех водой из озера Анотатта. Мудрец Нанда, увидев его приближение, не отважился показаться брату, и исчезнув, спрятался в Гималаях. Однако царь Маноджа, увидев приближающегося Сону в одеждах аскета, спросил: «Кто несет нам воду путешествуя по воздуху с такой скоростью?»

БОдхасаттва произнесл в ответ несколько строф:

Я — Сона; от правил аскезы я никогда не отступаю.

Родителей своих я неустанно поддерживаю днем и ночью.

Ягоды и коренья для них я собираю в лесу,

постоянно вспоминая, как они когда-то делали мне добро».

Услышав это, царь, желая подружиться с ним, произнес другую строфу:

Мы хотели бы достичь скита, где живут мои старые знакомые,

Покажи нам дорогу, о добрый Сона, которая приведет нас к их келье.

Тогда Бодхисаттва своей сверхъестественной силой создал тропинку, ведущую к скиту, и произнесл такую строфу:

«Вот путь: смотри, о царь, вон там, в леске зеленом;

Там, среди рощи эбеновых деревьев, виден скит».

Так могучий мудрец наставлял этих царей-воинов, а затем

Поднявшись в воздух, поспешил домой.

Далее, обогнув скит, он направился к пристанищу своего отца,

И, пробудив из медитации престарелого аскета, расстелил для него коврик.

«Выйди, — вскричал он, — о святой мудрец, присядь снаружи, я молю,

Ибо скоро сюда придут высокородные цари могучей славы».

Старик, услышав, как его сын просит его о присутствии,

поспешно вышел из своей хижины и сел у ее двери.

Мудрец Нанда вернулся к царю в тот самый момент, когда Бодхисатта улетел к хижине отца.

Разбив лагерь неподалеку от скита, царь искупался, оделся во все самое лучшее, и в сопровождении ста одного царя с мудрецом Нандой,  с великим почетом и славой вошел в скит, чтобы просить Бодхисаттву простить его брата. Когда отец Соны, увидев приближающегося к ним царя, попросил Бодхисатту, объяснить ему что происходит.

Учитель, поясняя это, сказал:

Увидев, что великий король в сиянии славы направляется к нему,

окруженный царями, так сказал престарелый провидец:

Кто шествует здесь с  ударами звучных барабанов?

Музыкой веселящей сердца королей? Кто здесь идет с триумфом?

Кто в этом сиянии славы идет, В тюрбане-плаще золотом,

Как молния яркая, и колчаном вооружен, Герой молодой и смелый?

Кто идет яркий и славный, с лицом золотым,

Как угли акации, пылающие в печи?

Кто идет с зонтиком, держа его так,

Чтоб ребра его, так четко обозначенные, От яростных лучей солнца защищали?

Кто это, с веером из хвоста яка, расправленным для защиты от солнца,

Видишь, как на спине слона скачет?

Кто прибывает с помпой и величием в ткани белой,

и в компании людей благородных, окружающих его слева и справа?

Кто прибыл сюда, окруженный сотней царей и более,

С эскортом благородных королей, позади и впереди?

Со слонами, с колесницами, с конным и пешим отрядом,

Кто идет со всей пышностью, в окружении четырехкратного воинства?

Кто идет с легионами огромными, что следуют за ним,

Непрерывные, безграничные, как волны моря?

(Нанда рассказал отцу)

Это Маноджа, царь царей, с Нандой сюда пришел,

Словно Индра, владыка небес, в этот наш отшельнический дом.

Его могучее воинство идет, послушное ему,

Непрерывный, безграничный, как прибрежные волны».

Благословенный продолжил:

В одеяниях из тончайшего шелка, намазанные сандаловым маслом,

Эти цари подошли к святым мужам с покорностью.

Затем царь Маноджа с уважение сел в стороне и, обменявшись дружескими приветствиями, произнес несколько строф:

О святые мужи, надеюсь, что вы процветаете и благоденствуете,

Достаточно ли ягод, корней и плодов там, где вы живете?

Не досаждают ли вам мухи, комары и ползучие твари?

От диких и хищных зверей защищены ли вы?

Аскеты сказали в ответ:

Мы благодарим тебя, о царь, и отвечаем так: Мы процветаем и благоденствуем,

Зерно собираем, корни и плоды в изобилии, там где живем.

От мух, мошек и ползучих тварей мы не терпим досады,

И от диких хищных зверей мы здесь защищены.

Орехи для тех, кто живет отшельниками, здесь — в изобилии,

Ни одна из известных болезней здесь никогда не встречалась.

Добро пожаловать, о царь, счастливый случай направил тебя сюда,

Могуч и славен: с какой нуждой ты прибыл к нам?

Листья тиндука и пияла, и касумари сладкой,

Плоды, как мед — бери, что есть у нас, о царь, и ешь.

Эту прохладную воду из пещеры, высоко спрятанной на холме,

О могущественный монарх, возьми ее и пей, если будет на то твоя воля.

Царь:

Принято ваше подношение мной и всеми спутниками моими, но молю.

Выслушай, что скажет мудрый Нанда, наш друг и покровитель.

Ибо все мы, тут в свите Нанды, как поданные, пришли к тебе,

Чтобы милостиво поддержать смиренную просьбу его.

Мудрец Нанда, поднялся со своего места, приветствовал отца, мать и брата и, обратившись к своим последователям, сказал:

Пусть будет сто человек дворян и сто браминов — все с великой славой,

И все эти благородные вожди-воины, прославленные именем,

Вместе с царем Маноджой, великим владыкой, все поддержат меня.

Вы, якхи в этом скиту, что собрались здесь,

И лесные духи, стар и млад, к моим словам прислушайтесь.

Отдав им дань уважения, я обращаюсь к этому святому мудрецу,

Во мне брат, которого ты всегда держал за правую руку.

Служить моим престарелым родителям — вот милость, которую я прошу у тебя:

Перестань, могучий святой, препятствовать мне в этом моем святом деле».

Служение родителям давно уже выполняется тобою;

Почему бы не уступить его в свою очередь мне?

Заслуги, которые я таким образом приобрету, откроют мне путь в рай.

Есть и другие, кто знает, что в этом долг добрых людей,

Это путь на небеса, как ты, о мудрец, знаешь.

И все же святой человек лишает меня такой заслуги, как эта,

Когда я служением желал принести им блаженство».

Обратившись к Нанде, Бодхисаттва сказал: «Я услышал, что ты хотел сказать: теперь послушай меня», — и произнес такие строфы:

Все вы, кто пришел в свите моего брата, мои слова теперь в ответ услышьте;

Кто древний закон о заботе о старших отвергнет,

Кто прегрешит против старших, — перерожденный в аду, гореть будет.

Но те, кто в святом знании Путь Истины познать смогут,

соблюдая нравственный закон, никогда не попадут в мир страданий.

Брат, сестра, родители — все родом одним связаны,

На первенце всегда лежит о них заботы долг.

Как старший сын, я с радостью беру на себя этот груз,

Как лоцман охраняет свой корабль, его я не оставлю никогда.

Услышав это, все цари пришли в восторг: «Мы узнали, что забота о всех остальных членах семьи всегда является обязанностью старшего», и, оставив веру в мудреца Нанду, они, воспели хвалу Бодхисаттве, произнеся две строфы:

Мы обрели знание, как пламя, что сияет в ночи,

Так и святой мудрец открыл нам Истину.

Как солнце-бог своими лучами освещает море,

показывая формы, живущих в нем, хороших иль плохих,

святой открыл нам Истины сиянье».

Хотя эти цари так долго почитали мудреца Нанду, будучи свидетелями его чудесных деяний, однако Бодхисаттва силой знания, сделал их всех своими самыми послушными слугами. Тогда мудрец Нанда подумал: «Мой брат мудр и умен, и силен в писаниях. Он покорил царей и склонил их на свою сторону. Кроме него, у меня нет другого прибежища. К нему я обращусь с мольбой и произнес:

Поскольку ты, не внемлишь ни просьбам, ни протянутой руке,

Я стану для тебя смиренным лишь рабом — и жду твоих я повелений.

Бодхисаттва, естественно, не испытывая к Нанде ни гнева, ни враждебности, поступил так, чтобы сбить его высокомерие. Но теперь, услышав его слова, он обрадовался и с благосклонностью сказал: «Я прощаю тебя и позволю тебе присматривать за отцом и матерью», и произнес в его честь хвалу:

Нанда, ты хорошо знаешь Истину, так как святые научили тебя,

«Благородно быть добрым» — ты мне мил и приятен.

Я уважаю моих достойных родителей: слушайте, же что я говорю,

Осуждение в вас, как бремя, никогда не ощущалось.

Я долго ухаживал за своими родителями,

Теперь пришел Нанда и смиренно просит служить вам в свой черед.

Кто из вас двоих, святые, примет Нанды служение,

Скажите лишь слово — он тут же придет.

Тогда его мать, поднявшись со своего сидения, сказала: «Дорогой Сона, твой брат долго отсутствовал. Теперь, он наконец вернулся, я не осмеливалась просить сама, ибо мы полностью в своем учении зависим от тебя, но с твоего разрешения я могла бы взять его за руки и поцеловать в лоб». Чтобы пояснить свой смысл, она произнесла эти строфы:

Сона, дорогой сын, от которого мы во всем зависим, если ты позволишь, я обниму и поцелую Нанду».

Тогда Бодхисаттва сказал ей:

«Хорошо, дорогая мать, я даю тебе разрешение: пойди и обними своего сына — успокой печаль в своем сердце».

И она пошла к мудрецу Нанде и, обняв его перед всем собранием, поцеловала его и произнесла:

Как нежный побег дерева потрясен громом,

Так сердце мое радостно бьется от возвращения Нанды.

Нанда, думаю, как во сне мне вернулся, Я, кажется, вижу его,

Я ликуя кричу: «Нанда вернулся ко мне».

Но если, проснувшись, я обнаружу, что Нанда все так же не здесь,

В большее горе, чем прежде, душа моя погрузиться.

К родителям дорогим сегодня Нанда вернулся,

Дорогой для моего господина и для меня, с нами он свой дом обретет.

Хоть он государю и дорог, пусть остается, где хочет.

Ты Сона заботься о нуждах отца, Нанда — исполнит мои.

Бодхисаттва согласился со словами матери, сказав: «Да будет так», и напутствовал брата: «Нанда, ты обрел обязанности старшего сына. Воистину, мама — великая благодетельница. Будь внимателен к ней!», — и, воспевая достоинства матери, он произнес эти строфы:

Добрая, жалостливая, наше прибежище, Она вскормила грудью своей,

Мать — путь к небесам, и тебя она любит больше.

Она кормила и поила нас заботливо; Благодатными дарами она одарена,

Мать — это к небесам, и тебя она любит больше.

Так Бодхисатттва поведал о достоинствах матери, а когда его мама села сказал:

«У тебя, Нанда, есть мать, которая перенесла тяжелые испытания. Мы оба были взрощенны ею, причинив ей страдания. Ты должен тщательно следить за ней и впредь не давать ей есть незрелых кислых ягод», и чтобы дать понять собравшимся, какие трудности, выпадают на долю матери:

С молитвой о ребенке она преклоняет колени перед святыней,

Смену времен года внимательно изучает и исследует гороскопы.

Со временем, как забеременела, она чувствует, как растет ее нежное создание,

И вскоре беззащитный младенец становится ее любимым другом.

Свое сокровище год она носит с величайшей осторожностью,

Потом рожает его, и с того дня носит имя матери.

Молоком груди и колыбельной она успокаивает беспокойное дитя,

Укутав в теплые объятия любви, растворяет его страдания.

Ухаживает за ним, бедным невинным, чтобы ветер и зной ему не досаждали,

Ее заботливой кормилицей можно назвать, лелеящей своего ребенка.

Все, что досталось от отца и матери, она хранит для него,

«Пусть», — думает она: «Когда-нибудь, мое дорогое дитя, Все это достанеться тебе».

 

«Делай так-то и то-то, мой дорогой мальчик», — плачет обеспокоенная мать,

И когда он вырастает в мужчину, все еще продолжает вздыхать.

Он в безрассудном настроении идет ночью к жене соседа,

А она все ворчит и ворчит: «Почему он не вернется, пока светло?»

Если воспитанный так человек пренебрегает своей матерью,

Играя с ней в ложь — какая участь кроме ада его ожидает?

Если воспитанный так пренебрегает своим отцом,

Играя с ним в ложь — какая участь кроме ада его ожидает?

Говорят, что те, кто слишком любит богатство, скоро его потеряют,

Тот же, кто пренебрегает матерью, скоро пожалеет об этом.

Говорят, что те, кто слишком любит богатство, скоро его потеряют,

Тот же, кто пренебрегает отцом, скоро пожалеет об этом.

Радость, благополучие, смех и здоровье — вот верное наследие.

Того, кто старательно ухаживает за матерью в старости.

Радость, благополучие, смех и здоровье — вот верное наследие.

Того, кто старательно ухаживает за отцом в старости.

Щедрость, добрая речь и дела, вместе с благодатью

спокойного равностного ума, проявляемого в нужное время и в нужном месте…

Эти добродетели для мира ума — как стержень для колеса колесницы,

Не имея их, все же имя матери для детей будет их примером.

Мать, подобная королю, должна быть увенчана благоговейным почетом,

Мудрецы одобряют человека, в котором можно найти эти добродетели.

Так родители, достойные всех похвал, высокое положение занимают,

Древние мудрецы называли их Брахмой. Так велико должно быть к ней уважение.

Добрые родители от своих детей должны получать должное почтение,

Тот, кто мудр, будет чтить их, будучи добрым и верным.

Он должен обеспечить их едой и питьем, постелью и одеждой,

Должен купать их, помазать елеем и должным образом омыть им ноги.

За сыновние заслуги, подобные — этими мудрецами воздаются хвалы.

Здесь, в этом мире, и после смерти на небесах — его радости много».

Так, словно сотрясая, своей речью гору Синеру, Бодхисаттва завершил свое поучение. Услышав его, все эти цари со своими приближенными приняли в нем Прибежище. Затем, утвердив их в пяти нравственных обетах и увещевая их быть усердными в щедрости и других добродетелях, Сона отпустил их. Все они, праведно управляя своими царствами, в конце своих дней пополнили воинство небесное. Мудрецы Сона и Нанда, пока были живы, служили своим родителям и переродились в мирах Брахмы.

На этом Учитель закончил свою историю и обучение Дхамме, по окончании которого монах, помогавший матери, утвердился в первом уровне Просветления. Затем благословенный молвил: «В то время родителями аскетами были члены двора Рая Великого Царя. Мудрецом Нандой был Ананда. Царем Маноджей был Сарипутта. Сто одним царем — восемьдесят Великих последователей монахов и некоторые другие монахи Сангхи. Двадцать четыре их легиона солдат — нынешние ученики Татхагаты. А мудрецом Соной — был я.»